Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Переворачиваю следующий лист и забываю как дышать, ручонки опять начинают трястись, прячу их под стол, но они сильнее трясутся, подталкиваю их под ягодицы, прижимая всем телом все усиливающуюся дрожь, но это уже не страх, а волнение и мозг впадает в прострацию.
У Васьки тоже в зобу дыханье сперло, она аккуратно ставит бокал с вином на стол, нагибается ближе к альбому, потом дальше и переводит удивленно-ошарашенный взгляд на меня.
Все-таки они. На меня смотрит точная копия моей картины, оставленной в номере: Василиса и Марк, сидящие за столиком под белым зонтом, а вдалеке море. Только фотография серо-белая, но поза, взгляд, задний план – как будто я с натуры рисовала.
– Как такое может быть? – одними губами спрашивает меня подруга.
Я в ответ могу только пожать плечами. За столом тишина, мертвая, гробовая и все в черных платьях. Я, наконец, проталкиваю комок в горле и еле слышно шепчу ей:
– Переверни страницу.
Васька начинает переворачивать, Сильвана помогает, через два листа я узнаю Марка, Василису вместе и по отдельности, узнаю их, даже видя эти фотографии впервые. Я просто знаю, что это они и более того, я опять начинаю чувствовать то же, что и Василиса, когда ее фотографировали. При виде фотографий Марка внутри теплым комочком мурлычет нежность, теплота, любовь. Не помню сколько фотографий в нашем альбоме сохранилось этой пары, Василисы штук восемь-десять в разное время, фото Марка одна или две, где они вместе. А тут штук семь, где они вместе, Василисы отдельно штуки четыре, ну Марка, понятно гораздо больше.
– А ты знаешь, – тихо нарушила тишину подруга, – ты на нее очень сильно похожа. Вы разные, но очень похожи. А Андреа совсем на Марка не похож.
– Мне бы выпить, а еще лучше закусить, – постаралась незаметно стряхнуть холоднющие руки под столом, дрожь прошла, но они словно обессилили.
Фотографии были размещены не в хронологическом порядке, их просто наклеили, чтобы сохранить фотоархив, потому маленький Марк оказался в середине альбома. А на последней странице групповой снимок родительской семьи Марка, где он совсем молодой, наверное, еще до встречи с Василисой, его родители, пара девушек в светлых платьях и…
– А это Антон, – провела пальцем по лицу второго мужа Василисы, не видя ни разу его изображения, я просто знала, что это он.
Сильный, волевой человек, я бы даже сказала, жесткий и опасный. Внутри ощутила грусть, сожаление и, как ни странно, жалость к нему. Подруга наклонилась ближе к фотографии.
– А вот на Антона Андреа очень похож, – удивилась она.
Я взглянула на братца. Действительно, похож, и подбородок квадратный Антона и выражение глаз его, даже поза сейчас его. Марк на фотографиях более мягкий. М-да, Васькины расстановки отдыхают, по сравнению с тем, что можно увидеть в обычной жизни.
Я, наконец, подняла глаза на уважаемый суд присяжных, сидящий напротив нас, в лице Андреа, Мамы и Бабушки.
– Ты – моя Василиса, – как доказательство абсолютно ясной для него теоремы произнес Андреа, и улыбнулся открытой, счастливой улыбкой.
С ним потом… Что у нас с мамой Даниеллой? Мама на пару с бабушкой прижимали платки к глазам, видимо, их так расчувствовала моя реакция на их семейный альбом. Ну? Что сказать, я не то, чтобы расчувствовалась, а вот ощущение приближающейся катастрофы стало глобальнее, может ну его нафиг, не надо было копать все это…
– Василиса, – проговорила мама Даниелла, – ты наша, ты наша девочка, – и начала что-то быстро-быстро говорить бабушке Антонии.
Не знаю на каком языке она это произнесла, но мы поняли ее сразу.
– Ну что? С родственниками тебя, – еле слышно произнесла подруга, – во Годислава Драгорадовна порадуется-то. Мне прям не терпится ей самой позвонить.
– Предлаю смс-кой отправить ей телефоны всех итальянских родственников, пусть напрямую общается, – начала потихоньку приходить я в себя.
– Василиса, – это Сильвана, – а ты чем занимаешься?
– Последнее время все больше рисую.
– Да? – удивилась дальняя сестра, – я тоже рисую, покажешь?
– Запросто.
Старшее поколение что-то оживленно, а значит, громко обсуждало по телефону, Марк прислушивался к нашему разговору.
– А у тебя парень есть? – опять Сильвана.
Я слегка задумалась. Я ее вижу первый раз в жизни… может у них так принято сразу все, что интересует выяснять.
– Я работаю над этим, – таинственно сообщила ей.
– А у меня свадьба через месяц, – похвасталась сестрица.
– Здорово, – постаралась порадоваться за нее, – а ты уверенна в вашем будущем?
– Не знаю, – задумалась, – я уверена в нем и мне просто хочется за него замуж.
– Это уже не мало, – позавидовала я, – быть уверенным в ком-то на все сто процентов.
Андреа вытянул шею в нашу сторону, пытаясь расслышать о чем мы говорим, но громкоголосые прародительницы глушили эту идею на корню.
– Василиса, завтра приедет Мария, – крикнула мне Даниелла по-итальянски и я ее поняла.
Сначала подскочила на стуле от ее окрика, потом затупила. Зачем мне еще Мария? Она тоже приедет по мою душу?
– Мария приедет? – обрадовался Андреа.
И кто у нас Мария, о чем и спросила.
– Мария – это моя старшая сестра, у нее сегодня запись к врачу была, мы договорились, что если ты окажешься нашей Василисой, то завтра она сможет приехать.
Где-то я потеряла хвост логики, до меня никак не желала доходить суть сказанного.
– А остальные ваши родственники не будут меня индифицировать? – уточнила у Сильваны.
– Ты с ним на свадьбе познакомишься, – легкомысленно махнула рукой сестрица.
Гм. Свадьба? Ой, что-то мне поплохело. Я смела к себе в тарелку половину с тарелки, где была закуска.
– На какой свадьбе? – осторожно поинтересовалась.
– Ну так вы же с Андреа… – и отвлеклась на звонивший телефон.
Мы с Андреа «что»? Ой, мамочки, заберите меня отсюда. Нет, срочно, срочно раздать все номера телефонов Годиславе Драгорадовне, тогда посмотрим кто кого. У той мертвые по стойке смирно стоят и говорят только то, что ей хочется услышать.
– Андреа, – постаралась перекричать я двух говорящих по телефону итальянок, – о какой свадьбе речь?
Он таааак загадочно улыбнулся, что мне поплохело окончательно. Обратила свой взор к Антонии, с ней при всем моем желании я объясниться не могла сама, по-итальянски мало-мало моя понимать, но поговорить моя пока никак. А та с нескрываемым любопытством рассматривала меня и улыбалась, кивая утвердительно головой. Да что же это за люди такие!!! Малым утешением было то, что даже если меня похитят, как Марию, то компрометировать не перед кем.
– Васён, – позвала я жующую подругу, – скажи честно, у меня к данной ситуации сильно предвзятое отношение или…
– Ага, – отпила вина, – дурдом на выезде…, – и принялась за смачный кусок мяса с овощами.
– Андреа, – постаралась перекричать я двух говорящих итальянок, – что происходит?
– Мама делиться новостью и состыковывает план представления тебя всему нашему семейству.
А-а-а-а-а.
– А это нельзя потом сделать, завтра, послезавтра?
– Зачем? – искренне удивился он, – она уже заканчивает.
Бабушка радостным китайским болванчиком кивала головой, Сильвана активно жестикулировала за столом, Даниелла пыталась кому-то на том конце провода донести суть по средствам пантомимы. «А ну и ладно», – махнула я на все рукой и принялась за креветок, обильно разбавляя их в вине. Ор стоял в комнате такой, что еще маленько и можно будет без дополнительных средств погрузиться в каматоз – мозг сам отключится, перестав реагировать на шумораздражитель. Я уже успела насладиться морепродуктами и постаралась догнать Ваську по выпитому вину, когда Сильвана с Даниеллой почти одновременно закончили свои телефонные дела. Я уже открыла рот, чтобы возобновить начатый с новоприобретенной сестрой разговор, как Даниелла завопила почище иерихонской трубы:
– Ну, здравствуй, доча, – и шустрым колобком кинулась ко мне, оббежала стол, расцеловала трижды, и вернулась на место.
– Сильвана, – вернулась я к нашим баранам, – о какой свадьбе ты говорила?
– Свадьба? – удивилась она, – какая свадьба?
– Ты сказала, что остальные родственники познакомятся со мной на свадьбе…
– Ну да! А в чем дело?
– Чья свадьба? – я совсем дурра, да?
Сильвана задумалась, в недоумении поочередно посмотрела на меня, маму, бабушку, брата, снова на меня.
– Так я же замуж выхожу, – вроде как удивилась она.
– Это я поняла, – нет, я точно туплю, – при чем тут свадьба, я, и твои родственники?
– А ты не хочешь ехать?
– Куда? – в один голос спросили мы с Васькой, ее участие в дискуссии успокоило, не одна я такая…
– Ко мне на свадьбу…
Я подвисла, Василина тоже, переваривая полученную информацию, наконец, я выдавила:
– А я там тебе точно необходима? Потому как у нас времени осталось в обрез, у меня виза до 15 июня.
– Конечно, ты там должна быть, ты не представляешь, какой там будет ажиотаж из-за тебя.
– А тебя не напрягает это?
– Что?
– Что в центре внимания на твоей свадьбе буду я, а не ты.
Сильвана задумалась.
– Ты же приедешь на пару дней раньше, – радостно нашла выход из положения, – и все успеют с тобой познакомиться.
Я усмехнулась такому подходу к житейским вещам.
– Посмотрим, – пообещала туманно, и почему я себя гусем к праздничному столу чувствую?
Итальянская семья оказалась достаточно любопытной и доброжелательной, Васька перебралась поближе к Сильване, пытая ту на предмет ее итальянской любви: что из себя представляет итальянский мужчина; как он обычно влюбляется; а если влюбляется, но женат; и только ли по любви женятся… Тема эта была ей близка и очень интересовала.
Андреа сразу же пересел на место Василины, оказавшись по правую руку от меня, Даниелла не спускала с нас внимательного и я бы даже сказала, подозрительного взгляда. Братец же, хотя может вовсе и не братец, а дядя или племянник, я пока не разбиралась в акцентах нашего родства, сразу же взял мою руку в свою, придвинулся вплотную, подтянул к себе альбом и начал рассказывать кто есть кто. Я честно старалась запомнить, но без составления схемы на бумаге это не возможно, столько там родственников, раньше в каждой семье было от трех до пяти детей. Вообщем, педантичную точность данного мероприятия я оставила на потом, тем более, что завтрашняя Мария, как мне поведали, лучше всех знает все семейные перипетии, обладает хорошей памятью и имеет свое, отличающееся от принятых канонов, мнение буквально на все, что ее окружает.
Рядом с Андреа неожиданно для меня стало уютно, начинало импонировать его спокойное теплое отношение ко мне, без страстных всплесков и итальянских страстей. Он переводил маме и бабушке мои ответы на их вопросы, иногда подключалась всюду слышащая Сильвана к опросу новой родственницы.
Вышли из ресторана ближе к двенадцати, довольные друг другом и совместным время препровождением. Старшее поколение решило прогуляться, я, не подумавши о высоченных каблуках, поддержала их идею. Даниелла с Антонией шли в отдалении впереди нас, распевая что-то очень красивое, за ними Василина с Сильваной, а мы замыкали шествие. Причем четверо родственников шедших вреди нас, пели, а мы слушали. Так они здорово, с душой это делали, что нас с Васькой заусило, может, талантом мы прилично и не дотягиваем, зато душевности в нас через край.
Подруга было затянуло «Напиласи я пьяной…», но дальше четырех строчек не пошло, вспомнила, единственную, которую знали до конца: «Ой цветет калина в поле у ручья». Слова, наверное, оказались и не в тему, но душа редко согласовывает с ней свои намерения. Итальянские родственники нашу душевность оценили и только мы закончили, начали что-то свое.
А я уже притомилась вышагивать на непривычных ходулях, все сильнее повисая на локте Андреа, морально созрела на то, чтобы снять туфли, но тут мы, наконец, вышли к нашей гостинице.
Мама Диниелла предложила выпить кофе в баре гостиницы. Кофе? После полуночи? Я могу только пассивную компанию составить. Все дружненько расселись за низеньким столиком, Андреа прижился рядом. Я на него уже не так остро реагировала, видимо начала чувствовать родственные узы. Он, то за талию обнимет, то ладонь возьмет в свою руку, то на ушко что-то шепнет, обласкивая меня улыбками и нежными взглядами. Мда… вчерашняя голая ничем не прикрытая страсть куда-то испарилась. Может тоже начал ощущать родство крови? Хотя нет, на родственность это тоже не тянуло, но может у итальянцев так принято новых родственниц в семью принимать?
Если честно, то сильно тянуло забраться в кроватку и выспаться, моя нервная система настойчиво требовала отдыха, всё норовя выключить тумблер, предохраняя меня от переизбытка выпитого вина, вкусного обеда, шумных родственников, уставших ног, эмоций. Громкоголосая речь постепенно стала восприниматься, как монотонное жужжание и в какой-то момент, я позорно срубилась, оставив на бодрую и полную веселья подругу развлекать всю нашу компашку.
Проснулась от того, что меня пытались грузить. «Не-не-не, оставьте меня туточки, я маненько полежу и буду, как огурец пупырчатый».
– Спии, – по-английски попросил Андреа и я поплыла у него на руках.
Сознание возвращалось в нирвану. «Так, стоп, а куда меня плывут? Может пусть плывут? Неееет, надо уточнить!» Разлепила глаза, о, камера, и вроде даже моя.
– Андреа, все, ставь меня, – попросила я.
Он еще немного побаюкал и нехотя отпустил.
– Уй, – взвыла я, когда нижние конечности поняли, что они все еще на шпильке.
Быстро освободилась от добровольных орудий пыток, сразу став меньше братца на полголовы.
– Спасибо за транспортировку, я бай, до завтра, – и направилась в ванну.
Выйдя минут через пятнадцать, завернутая только в полотенце, прямиком направилась к кровати. Спать хотелось неимоверно, даже умывание и душ не помогли. И чуть не убилась, споткнувшись в потемках о…
– О-о-о?!!! – не сдержала я удивления, увидев братца сидящего на моей кровати, – ты решил удостовериться, что я не усну в ванне? Вроде попрощались.
– Я поговорить хотел.
– Э-э-э, нет, это завтра, все завтра.
Я начинала потихоньку злиться, у меня с организмом существует договоренность, если ему вздумалось отдыхать и сильно хочется провалиться в сон, то надо просто бежать и падать в кровать, потому как, уговаривать долго он не умеет, и если вдруг замешкаюсь, то бессонница до утра обеспечена. Начала выдергивать из-под Андреа покрывало, но он и не думал поднимать свой великолепный зад, сидел и улыбался во все имеющиеся белоснежные.
– Андреа, – рассердилась я.
Он удосужился встать, но уходить не собирался, предчувствие просто вопило во все горло, что бессонница уже стучится во все двери-окна. Не хочет выходить, не надо, а я честно попытаюсь заснуть, может остатки сна смилостивятся и не покинут мой мозг.
– Отвернись, – не до сантиментов мне.
Братец удивился, но послушно выполнил приказ, я развернула себя из полотенца и быстро нырнула в кровать.
– Спокойной ночи, – пожелала и натянула одеяло на голову.
Почувствовала, что рядом уселся… странно, кто бы это мог быть?
– Василиса, – позвал этот некто.
Нет меня, нет. Раз, два, три, четыре… Может, догадается все же и уйдет? Андреа страдальчески вздохнул, посидел, видимо, прислушиваясь к моему дыханию, еще раз вздохнул, погладил мои округлости (бедро это было) поверх одеяла, опять вздохнул театрально, поднялся и вышел из камеры. Ну все спать, спать, спаааа….ть.
Ночью же приснилась какая-то галиматья, у меня было две собаки здоровые, красивые, умные и абсолютно одинаковые, но я точно могла отличить кто есть кто, я их любила, холила, лелеяла. Отвлеклась на какие-то дела и вдруг слышу за моей спиной началась грызня, разворачиваюсь и… в первое мгновенье растерялась, два моих красавца уже вцепились друг в друга не по-детски, и даже успели испачкаться кровью. Не раздумывая ни секунды, метнулась к ним, начав оттаскивать одного от другого, но понимаю, что мне и с одним-то не справиться, а тут два озверевших зверя, которые не слышат меня, они нацелены только на одно – убить противника. Замерла, мне оба пса дороги и ни одного не хочу лишиться, опять кидаюсь к ним, они синхронно огрызаются на меня и снова с остервенелой злостью вцепляются друг в друга. «Да что на них нашло?! Они же братья и за все время не было ни одной потасовки между ними!»
Бегу на кухню, наливаю в кувшин, расписанный под гжель, воды из-под крана, кувшин большой и мне кажется, что вода наливается очень медленно, у меня трясутся руки и бешено бьется сердце. Несу неподъемный кувшин, часть воды выплескивается на меня, я одета в длинное светло-голубое платье, подол намокает и липнет к ногам, спелёнывает, не дает сделать шаг, а в соседней комнате два дорогих мне создания убивают друг друга. Ставлю кувшин за пол, разрываю юбку платья, ткань плотная и рвется плохо. У меня от злости и бессилия выступают слезы.
Наконец платье отпускает меня, повиснув тяжелыми полосками на талии, наклоняюсь к кувшину, чтобы поднять его, но он, словно приклеенный. Слезы уже ручьями бегут по щекам, сажусь на корточки и с мольбой прошу: «Пожаааалуйста». Поднимаю кувшин и бегом на поле битвы. Там два моих светло-бежевых пса, перемазанные кровью и своей, и брата, уставшие, тяжело дышащие, на слабых лапах стоят друг напротив друга полные решимости продолжать бой до последнего вздоха.
Я понимаю, что водой их не испугаешь, значит, зря только мучилась с кувшином. «Ребята», – ласково зову их и не слышу своего голоса, они меня тоже. Младший брат начинает наступать на старшего. «Стоять!» – жестко приказываю, оба с удивлением поворачивают ко мне окровавленные морды. Слезы у меня высохли, начала подниматься злость. «Стоять! Разошлись по разным углам и успокоились. Оба». В ответ послышался недовольный рык, типо не вмешивайся. Ах так! И я со всей дури кидаю между ними кувшин с водой, надеясь, что осколки от него никого не заденут, но приведут в нормальное состояние. Не дожидаясь, пока кувшин достигнет пола, разворачиваюсь и выбегаю из комнаты и бегу без оглядки из дома по узкой пыльной дороге, боясь оглянуться…
– Лиса, Лиса, ЛИСА!!!
– А?!
– Тебе кошмарик приснился, – пояснила Васька, – еле добудилась.
– Да.
Сердце бешено колотится, спазм не дает ни вздохнуть, ни выдохнуть, руки трясутся. Попыталась встать, ноги, оказываются, тоже не в ладу с центральной нервной системой, это я, однако, не на том боку заснула. Вспомнила, что на тумбочке стоит открытая бутылка с питьевой водой, отхлебнула, полегчало. Уффф, давно такого не было… А тут за последний месяц уже который раз. Нервы ни к черту, пора лечиться, все-все… покой и только покой.
– Чего снилось-то? – спросила подруга со своей половины кровати.
– Чушь какая-то, разнимала дерущихся псов, каждый размером с теленка, а они меня не слушались…
– Удачно?
– Нет, сбежала. Тут ты меня и выдернула.
– Собаки – это друзья.
– Они еще и братья были.
– У-у-у, а на тебя кидались?
– Ты что! – обиделась я за сновиденческих собак, – они между собой чего-то не поделили, а на меня только рычали, когда я пыталась встрять. Грозно, но беззлобно.
– Сдается мне, что это отголоски все того же столетнего любовного треугольника.
– В смысле?
– Два брата не поделили девушку, а девушка все равно сбежала, не доставшись никому.
– Надо, однако, завязывать со всей этой мистикой. У нас, в конце концов, отдых, а не остросюжетный роман с полным погружением.
– Это ты завтра Андреа будешь объяснять, – злобно зевнула подруга.
– Не добрая ты, – посетовала я, взбивая подушку, в тихой надежде, что все чужие сны повылетают оттуда.
Дружное итальянское семейство обнаружило нас за завтраком. Я уже говорила, что в Италии в ресторанах маленькие столики? Сегодня наш столик мог вместить только меня и Василину, извините, лимит жестко ограничен. Нууу, какие могут быть условности между родственниками. Даниелла со сверхзвуковой скоростью договорилась, и наш столик мгновенно расширился на шесть персон. Минут через десять отметила у себя одну особенность – я привыкла завтракать в тишине и спокойствии. Шумные родственники за завтраком вредят моему пищеварению, а если еще требуют активного моего внимания, то мозг вкупе с желудком выявили желание закрыться в своей камере и помолчать в тишине, поглощая свой корнетто (эттт такая разновидность круассана) с чаем. Не, я не спорю, это все дело привычки, но моя привычка, выработанная и закрепленная прожитыми годами, категорично протестовала, требуя тишины и покоя за завтраком.
Вообщем пока я боролась с внутренними противоречиями и уговариваниями своей нервной системы не делать из мухи слона, Андреа договорился с Васькой о совместном времяпрепровождении на прогулке по Палермо, я «очнулась» только тогда, когда подруга радостно оповестила меня:
– Я думаю, что Василиса будет только рада.
– Чему мне порадоваться? – осторожно уточняю.
– Андреа посмотрит Палермо вместе с нами, – донесла она до меня.
Я попыталась испепелить ее взглядом, на что та ответила:
– Гав-гав, – и захлопала ресницами.
– Сильвана, я тебя тоже приглашаю, – обернулась я к сестре.
– Э-э-э, – замялась та, мечась взглядом от Андреа ко мне, от меня к матери, – я бы лучше с Василиной по магазинам прошлась.
Ага, без меня, меня женили. Ну что за сложности?!! Я начала потихоньку свирепеть: во-первых из-за собачьих ночных разборок не выспалась, во-вторых не дали спокойно насладиться утренней трапезой, в-третьих пытаются навязать мне свой план без моего согласия… Я шумно выдохнула негатив и ласково пропела, обращаясь к Сильване:
– Ты у нас в свахи подалась?
– В смысле? – испугалась она.
– Я вообще, могу остаться в номере, у меня есть чем заняться, – демонстративно загнула мизинец на правой руке, – могу пойти гулять одна: без тебя, Василины и Андреа и у меня это получится сделать одной, – к мизинцу пошел безымянный, – могу отправиться дальше по маршруту в Чефалу…
– Василиса, давай просто прогуляемся, – прервал меня Андреа.
Перевела взгляд на него. Весь из себя пушистый, обаятельный.
– Мы разве с тобой не договорились? – тихо поинтересовалась, развернувшись к нему.
– Договорились, – как ни в чем небывало подтвердил он, дружелюбно улыбнувшись.
– Лиса, ну что ты опять завелась? – шепотом прошипела подруга.
А и действительно, чего это я? Ну захотел прогуляться с нами, для того и приехал в Палермо. А Васька, если уперлась, то в любой момент может найти предлог, чтобы оставить нас наедине. Ладно, я уже большая девочка, сама разберусь.
Начать просвещаться палермитанскими достопримечательностями решили с главного религиозного сооружения Палермо – Кафедрального Собора или Собора Успения Пресвятой Богородицы. Он перестраивался много раз, но глядя на него, понимаешь, что каждый из правителей города ценил это здание, очень бережно относясь к тому, что уже было создано, привнося свое – все самое лучшее, дорогое сердцу из своей культуры. Тут такой сицилийский микс получился – арабо-нормано-барокко-готический.
Изначально на месте нынешнего Собора было древнее кладбище, позже христианская церковь, построенная в IV веке жителями Палермо в честь первых христиан, принявших мученическую смерть за свою веру. В VII веке, когда город завоевали сарацины, христианский храм был перестроен в мечеть. Все вернулось «на круги своя» при норманнах, тогда в XI веке в храме была произведена реконструкция, затем Собор освятили именем Успения Пресвятой Богородицы.
При норманнах в Соборе Палермопроводились коронации, а в его усыпальнице до сих пор покоятся останки Сицилийских королей и Римских императоров. Но главной ценностью являются чудодейственные мощи Святой Розалии, хранящиеся в серебряной раке в капелле святой Розалии.
А теперь опять легенда, мы же на Сицилии, а тут везде легенды. Жила-была в XII веке одна знатная девушка по имени Розалия, она была настолько знатной, что доводилась даже родственницей самому королю. Жила она довольно счастливо и ни в чем не нуждалась, у ее батюшки было очень большое поместье в Агридженто. Беда пришла неожиданно и стремительно: за участие в заговоре главу семейства казнили, семейство лишили всего, чего только можно было, поместье отобрали. И Розалия почему-то решила стать отшельницей и ушла жить в пещеру на горе Пеллегрино, что недалеко от Палермо.
Чудеса начались в 1624 году, тогда чума косила одно семейство за другим. Один охотник решил сбежать от чумы в горы, и как-то ему приснилась Розалия. Она по-деловому дала конкретные инструкции, как спасти город от чумы: 1. найти на горе ее мощи, 2. пронести их по городу. Охотник очень удивился и долго размышлял на тему доверия своим сновидениям, но ситуация ухудшалась с каждым днем, и в конце концов, решил проверить свой сон. Мощи были найдены, пронесены по городу и оставлены в Соборе, и чума остановилась. После этого чуда Святая Розалиясчитается Покровительницей Палермои всего сицилийского острова. И по сей день, вера в силу исцеления Святой Розалии велика, народ продолжает идти и исцеляться.
С тех пор в Палермо ко всем прочим важно-отмечающимся датам, добавились еще две – 15 июля и 4 сентября. 15 июля – день обретения мощей и день, когда остановилась чума, благодарные палермитанцы празднуют его аж трое суток. А 4 сентября – день рождения Розалии, когда все торжественной процессией поднимаются пешком на гору, посещая грот, где жила Розалия, сейчас он превращен в церковь. И надо отметить, что туда поднимались не только местные верующие, но и такие знаменитости, как Гете, Дюма, Мопассан и Вагнер.
С Кафедральным собором мы пообщались довольно быстро – были не обременены сумками, сгрузив их на свободные мускулистые плечи новоявленного братца, поэтому отфотографировали, посмотрели и галопом понеслись далее. А далее путеводитель обещал главную жемчужину Палермо – Норманнский дворец. Андреа, к моему удивлению, вел себя образцовой паинькой, что совсем не вязалось с его брутальной внешностью, как и то, что он совершенно по-идиотски счастливо улыбался, если вдруг касался меня. Вот, пожалуйста, раздвоение личности на лицо или по лицу. Я сначала позлилась, а потом довольно здраво рассудила, что это его лицо, его брутальная внешность и он может с ними обеими делать, что ему заблагорассудится.
Норманнский Дворец , он же Королевский Дворец, он же Дворец эмиров – одно из самых известных исторических сооружений XI века в Палермо. Сначала финикийцы облюбовали самую высокую точку в городе и возвели на холме крепость, древние римляне построили форт, а арабы выстроили Дворец Эмиров, норманны расстарались отреставрировать здание, превратив его в роскошную королевскую резиденцию, испанцы щедро украсили фасад, доделали фонтанный двор, придали монументальность лестнице.
Ляпота неописуемая, нас даже пропустили внутрь, что разрешается делать только до полудня, так как сиё великолепие облюбовал для своих нужд Парламент автономной области Сицилии. У итальянцев все просто – есть королевский дворец в преклонном девяностолетнем возрасте и в него запросто въезжают чиновники и топчут ковровые дорожки в залах, где некогда ступала нога королей.
Столбняк у нашей компании, причем у всех троих вызвал один из залов: стены покрыты золотой мозаикой, а в окно открывается потрясающий вид на бухту Палермо. В подобном состоянии, как оказалось, были не только мы, но и все заходившие сюда малочисленные туристы. Зал Роджера II умел произвести впечатление на посетителей.
Другая достопримечательность не только Дворца, но и Палермо – Палатинская Капелла, которая раньше выполняла функциюличной часовни сицилийских королей и была отдельно стоящим зданием. Если бы я не видела монреальского Собора, то, наверняка, пала ниц от слепящей золотом красотищи – стены и потолок украшены мозаиками на Библейские темы, которые в XII-XV веков выполнили византийские и сицилийские мастера, исследователи настаивают, что равных они не нашли даже в знаменитых храмах Константинополя.
Очень мощное впечатление производит изображение Христа Пантократора в окружении ангелов и архангелов под куполом Капеллы – очень удачно обыграно пространство – капелла небольшая по размеру, но достаточно высокая, мозаики еще визуально расширяют пространство, добавляя высоты, а сверху на тебя взирает огромное изображение Христа, глядя на которое сразу четко понимаешь кто ты и кто ОН. Изображение, кстати, является самым древним в часовне. На изготовление мозаик Палатинской капеллы ушло несколько кг золота, поменьше, конечно, чем в Монреале, но тоже прилично. И каждый кусочек золотой мозаики сделан вручную (между двумя пластинками стекла запаивали тонкую золотую пластинку). И весь свод капеллы сверкает золотом и серебром.
Но больше всего ценится искусствоведами и иже с ними, резной потолок, являющийся редчайшим памятником арабо-норманнского стиля не только в Палермо, но и во всей Европе, так-то!
Справа от Норманнского дворца увидели самую античную церковь города – Chiesa Giovanni degli Erimiti, она почему-то с розово-красными куполами, ее приписывают к одной из самых красивых построек норманнского периода. Изначально здесь была раннехристианская базилика, позже мечеть, а потом перестроили в римско-католический монастырь, внутри очень красивый маленький дворик с арабским фонтаном. И там же за церковью сохранились остатки бывшей крепостной стены города (XIII-XIVвв..).
Часы показывали начало двенадцатого, у нас оставалось до обеда немного времени, в мои планы входило посетить еще замок Ла-Куба, но, как оказалось, далеко не все разделяли мои желания, родственник и подруга уперлись рогом и потащили меня в Катакомбы Капуцинов, заявив, что это самое интригующее и таинственное местом в Палермо.
Небольшое разъяснение для непосвященных… для тех, кто, как и я, искренне полагал, что катакомбы – это подземные туннели, где некогда добывался камень. Оказывается, изначально катакомбами называли подземные погребальные камеры, где-нибудь под церковью, где хоронили усопших.
А началось все с того, что в XVI веке орден капуцинов, перебравшись на Сицилию, основал здесь монастырь. Жили они себе поживали в смирении и молитвах, но тут умер один из братьев. По каким-то своим причинам, капуцины не пожелали хоронить его вдали от монастыря, решили по-тихому упокоить тут же, в подземных лабиринтах родного храма. И так им это пришлось по душе, что сразу же после первого погребения решили хоронить и дальше, не сильно афишируя это. Может надеялись, что в лабиринтах несколько тел просто затеряются.
А лет через пятьдесят, думается мне, когда капуцины решили просто расчистить помещение от старых упокоенных, то выяснилась специфическая особенность: свойства почв и подземелий именно этого места препятствуют разложению тел. То есть, покойники, все как один, мумифицировались. Капуцины так этим заинтересовались, что методом проб и ошибок выявили рецептура этого дела, с каждым новым покойником совершенствуя процесс мумифицирования. Сначала тело высушивали (8 месяцев), потом обмывали уксусом, приодевали и выставляли. А если бы тела начали разлагаться, чтобы они с ними делали? Но сия особенность сыграла на руку ордену и за счет нее они неплохо пополнили собственную казну, так как состоятельные горожане тут же изъявили желание хоронить своих родственников в подземельях монастыря, оплачивая эту привилегию весьма щедро. А капуцины на деньги обывателей начали расширять подземное кладбище.
