Текст книги "Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 3 (СИ)"
Автор книги: Валерия Лазовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
Судьба у церкви не простая, история длинная, греко-арабская грамота от 1143 года, разрешающая главному адмиралу Рожера II постройку церкви подтверждает почтенный возраст сего сооружения. Изначально церковь строилась для православного греческого прихода. Ко второй половине XII века относится и строительство четырёхъярусной квадратной романской колокольни, удивительно, но ей во многом удалось сохранить свой изначальный вид: нижний ярус колокольни представляет собой арки, опирающиеся на угловые колонны, три верхних яруса состоят из бифор.
Потом, тихой сапой, основали монастырь, который и получил название Марторана (по имени основательницы монастыря), а заодно решили и церковь переименовать в него же. Начались перестройки, переделки, добавлялки, упрощалки и прочее. Со временем (1866г.) монастырь упразднили, церковь также прикрыли. Но рано или поздно все плохое заканчивается, вот и церковь увидела свое очередное рождение после реставрации. Ее вновь открыли в 1926 году. Лет через десять она стала итало-албанской католической церковью, а в 1943 сюда перенесли приход из разрушенной греческой церкви святой Софии и с тех пор она именуется греческой церковью святого Николая.
В плане трёхнефного храма лежит удлиненный греческий крест, в восточной части церкви – три апсиды. На четырёх центральных колоннах (типичная деталь византийских церквей) располагаются стрельчатые арки, поддерживающие полусферический купол (черты исламского влияния).
Главным же украшением церкви являются её мозаики, выполненные византийскими мастерами, они считаются одними из самых древних на Сицилии. Надо же! А как хорошо сохранились!!! Мозаика купола изображает Христа Вседержителя и архангелов. Вокруг купола вырезан гимн греческого богослужения, записанный почему-то арабскими буквами. Ещё одна арабская надпись видна справа под хорами. Ниже купола изображены евангелисты, апостолы. А вот одна занятность – мозаики с изображением Георгия Антиохийского, преклонившегося перед Богоматерью, и короля Рожера II, получающего благословление Христа, выполнены с натуры и являются портретными, как утверждают ученые.
Есть еще и забавная легенда. В 1537 году Карл V посетил Палермо. В монастырском саду на апельсиновых деревьях, несмотря на июль, не было плодов. Совсем. Монахини, на сей счет сильно испереживались и решили показать себя умелыми садоводами, преобразив зелененькие деревьица монастыря Марторана в плодоносящий сад. Монашки взяли миндальное тесто, слепили много-много фруктом (кто на что был горазд), далее креативный подход излился в яркую раскраску «фруктов», а потом всю эту красоту развесили на деревьях в монастырском саду, чтобы порадовать монарха. Когда монаршая особа уехала, пришлось снимать всю эту красоту с деревьев и раздавать верующим, которые распробовали, заценили, а монашки решили немного подзаработать на этом, так появились марторанские фрукты.
У нас еще около часа оставалось на достопримечательности, но тут нас неожиданно захватили покупки, попался один бутик, потом второй. И да, женский ум спустил познавательную программу на тормоза. К тому же, уже практически везде висели летние вещи. В нашей Сибири до этого еще ой как далеко, но сейчас мы живем под жарким солнцем, и с каждым днем оно все жарче и жарче. Деревья уже все зеленые, и утром можно выходить без куртки, просто замотавшись в палантин. Мы разделились с подругой, договорившись встретиться в конце улицы, напоминая друг другу, что не позже часа дня: «Мама, мия, времени остается совсем ничего! Все я побежала».
С Василиной встретились в последнем магазине, обе в прекрасном настроении и довольные содержимым пакетов. Определенно Палермо начинает мне нравиться все больше и больше. Мы отклонились сегодня от нашего намеченного маршрута, но за обедом решили остаться еще на день-два, потому как главных достопримечательностей этого города еще не видели.
Традиционно заказали кувшинчик вина и, поедая пасту с мидиями, делились впечатлениями от покупок и вообще от города. Василина неожиданно вспомнила, что именно в Палермо родился Джузеппе Бальзамо, более известный как граф Александр Калиостро.
– Помню такого. Авантюрист и мошенник? – удивилась я.
– Он был алхимиком, эзотериком и яркой личностью, – опровергла мои посягания на честь и достоинство знаменитого жителя Палермо.
– Да? А чего ж тогда он был в розыске сразу в нескольких странах?
– Гений этого человека был не понят в те времена, а люди, если чего не понимают, начинают бояться, – подруга на удивление яростно отстаивала то ли честь, то ли достоинство этого жулика, а может и не жулика, но великого человека, если спустя три столетия о нем до сих пор помнят.
Считается, что фамилия Калиостро – фамилия сестры бабушки Джузеппе Бальзамо, которая была также крёстной матерью Джузеппе.
Джузеппе Бальзамо родился (1743г.) в семье палермитанского торговца тканями, вскоре отец умер, а мальчика определили в школу для сирот. Но наставники не смогли справиться с бунтарским характером ребенка, и родственники помещают его в монастырь в Кальтаджироне для укрощения мятежного духа и обучения ремеслу. При монастыре находилась больница, и Джузеппе заинтересовался лечебными свойствами трав, составлением снадобий. Но и новые знания не смогли удержать его взаперти, и Джузеппе Бальзамо вновь объявился в Палермо, где занялся мошенничеством, чуть позже в Мессине познакомился с Альтотасом, с ним он путешествовал по Египту, Родосу и Мальте. Альтотас стал его первым настоящим учителем и в 1766 способствовал принятию Джузеппе Бальзамо в Орден мальтийских рыцарей. В 1768 году Джузеппе приехал в Рим, где женился на 17-летней красавице (по некоторым источникам, ей было 14), дочери ювелира, Лоренце Серафине Феличани.
Молодая чета отправилась в путь, исколесив всю Европу, по ходу поездки познакомились с Казановой (другим великим человеком и авантюристом). А Калиостро развлекался вовсю: изготавливал фальшивые документы, готовил снадобья, выдавал себя за художника, а иногда средства на жизнь зарабатывались прелестями Лоренцы. Часто над Калиостро нависала угроза тюремного заключения, многие города парочка покидала в спешке.
Во время второго визита в Лондон чета Калиостро была принята в масонскую ложу, а масоны были тогда тайным обществом, именно граф придал ему широту и размах, организовывая тайные общества в Германии и Курляндии, по ходу дела продолжая лечить, вещать, гипнотизировать, предсказывать будущее. Говорят, что многих излечивал, а в страсбургской аптеке «Hetch» до сих пор хранятся и даже применяются рецепты Калиостро.
Пик успеха авантюриста пришёлся на его пребывание в Лионе (1784). Калиостро разработал египетский масонский ритуал, назначил себя главным коптом и графом Фениксом, жену – принцессой Серафиной, и создал главную ложу египетского ритуала.
Великому мошеннику везло по жизни, казалось, он был прирожденным авантюристом, сумевшим договориться даже с Фортуной, жил всегда на грани быть пойманным, но, до поры до времени, сия участь обходила его стороной. И вдруг посыпались один провал за другим, но спалился он окончательно, когда провел масонский ритуал для двух засланных Папой казачков. На Калиостро ополчился не только высший свет, но и свои масоны, и даже тесть с женой свидетельствовали против него на суде. Список обвинений был внушителен: обман, масонство, богохульство, клевета и др.
Калиостро был заключён в замок святого Ангела, жену Лоренцу отправили в монастырь. После публичного отречения от объявленной еретической масонской доктрины и сожжения масонских книг и документов смертный приговор был заменён для графа заключением в крепости Сан-Лео. В 1795 году граф умер и был похоронен недалеко от крепости.
Интересная деталь – Вольфганг Гёте, очень интересовавшийся личностью Калиостро, посетил Палермо в то время, когда великий авантюрист был под судом. Пообщался с семьёй Бальзамо, жившей в бедности, помог им деньгами, собрал информацию о Джузеппе Бальзамо, позже отразив это в произведении «Великий копт».
Ну это так, к слову, пора звонить бабуле, а то родственница у меня та еще заноза, если впадешь в немилость, то это надолго. К тому же, если Годислава Драгорадовна решила поделиться информацией, то это надо уважать, даже если и не хочется копаться в истории столетней давности, а мне сильно не хотелось это делать.
– Наконец-то, вспомнила, что у тебя и родня есть, – поприветствовала меня старшая родственница, – а то в своей Италии совсем загордилась.
Тээкс, бабуля не в настроении.
– Я могу перезвонить в другой раз, – предложила я, – но мама сказала, что ты хотела мне что-то сообщить.
Бабуля надулась, недовольно пыхтя в трубку, я ждала, первой не выдержала старшая.
– Я тут гардеробную разбирала, – заявила она, чем повергла меня в шок.
Небольшое отступление, место, гордо именуемое бабулей «гардеробной» в простонародье имеет названия: кладовка, тещина, темнушка. Наше семейство ее называло кландайком. Года годами могла туда не заглядывать, и, соваться в это таинственное помещение было просто опасно, потому как на четырех квадратных метрах скопилось столько всего… Я как-то влезла туда под четким руководством бабули, нужны были сохранившиеся метрики для составления родового древа, жестяную коробку нашла практически сразу, правда пару раз чуть не убилась пока добиралась до цели. Уже на выходе вытащила пару старых альбомов со средней полки и на меня тут же свалилась деревянная прялка приличных габаритов, ранее привешенная к потолку и придавленная к стене альбомами, которые я вытянула.
Ценного, очень ценного антиквариата, в основном еще дореволюционного, хватило бы на пару КАМАЗов, но бабуля никак не хотела с ним расставаться, очень редко мне удавалось что-то выцыганить у нее для антуража собственных картин или иных целей, но основной груз так и лежал в кландайке. Что примечательно, хозяйка четко помнила, где какая коробчонка находится и что в ней схоронено. Потому я ооочень удивилась, после слов бабули и затаила дыхание, надеясь не вызвать ее гнев, глядишь отдаст что-то ценное мне в личное пользование. Я даже дыхание задержала, и все пальцы крестиком завязала, чтобы не спугнуть удачу. Бабуля, видимо, почувствовав мой меркантильный интерес, усмехнулась:
– Не то чтобы разбирала, достала одну коробку с корреспонденцией Василисы, думаю, что тебе она пригодится.
– А от кого письма? – немного разочаровалась я от того, что не стану счастливой обладательницей редких вещиц.
– От Антона.
– Чего пишет?
– Они не вскрыты.
– Да? – удивилась я.
Получается, что Антон Василису искал постоянно и вроде даже нашел, но она не хотела ни видеть, ни слышать его. И вот теперь представьте себя на ее месте, красивая молодая женщина с двумя малолетними детьми сбегает от мужа, наверняка без средств к существованию, хотя нет… Вещи в кландайке у бабули откуда-то же взялись, а действительно откуда там столько? Ну ладно, это не суть важно… Вообщем сбежала, оборвала все конца, но муж ее все же домогается либо просьбами вернуться, признаниями в любви, либо угрозами и скорой расправой. Вот вы бы разве не вскрыли хотя бы одно письмо, чтобы узнать чего хочет-желает супружник? Я, не задумываясь, открыла бы, иначе от любопытства умерла. А тут… Либо между ними все оговорено и решено было еще при совместной жизни, либо она уверенна в себе, своих чувствах, своих решениях, потому даже не интересно что муж хочет сказать. М-да, не простая эта Василиса.
– А если открыть? – предложила я бабуле, имея ввиду письма.
– А они не мне адресованы, – завредничала совсем по-детски Годислава Драгорадовна.
Так и хотелось спросить: «А нафига тогда я нужна была за тридевять земель?»
– М-м-м-м, – проглотила претензию, – ну ладно и чего делать?
Тут главное, чтобы инициатором идей была голова Годы.
– Я подумала…, – бабуля пожевала губу, это признак показного раздумия, – что ты тоже Василиса, и даже вроде как ее преемница, – опять причмокивание в трубку, я молчу, – вот ты и будешь открывать.
– Тогда пусть ждут меня. Не думаю, что там что-то срочное.
– Ну как знаешь. Как жених?
– Пока не завела.
– Ну-ну, через год-полтора на тебя вообще уже никто не взглянет, поэтому не особо привередничай.
– Спасибо, мне пора.
Василина в это время заканчивала разговор с мужжжем. Разговаривала спокойно, но щеки пылали яростью.
– Чего? – осторожно поинтересовалась я.
– Зоопарк!!! Ка-а-ак с этим человеком я жила? У меня такое ощущение, что это либо не я была, либо его подменили. Как? Как я не видела все это?!
– Васён, – посочувствовала я подруге, – просто ты меняешься, к тому же расстояние позволяет взглянуть по-иному и на ваши отношения и вообще на жизнь. Со временем все придет в норму.
– Ты знаешь, мне иногда страшно, что от той любви, что я испытывала к нему, камня на камне не остается. И что самое ужасное, я не хочу, чтобы оно приходило «в норму», я не хочу возвращаться в прошлую жизнь.
– Все будет так, как ты захочешь.
– Думаешь? – в глазах плескалась надежда.
– Это же только от тебя зависит, – обнадеживающе улыбнулась я.
– Мне, последнее время кажется, что ничего в этой жизни от меня не может зависеть. Кто-то, не знаю кто, решает все за меня, против меня, – расстроилась Василина, – я всегда хотела большую, дружную семью, с кучей ребятни, чтобы мы устраивали праздники за большим круглым столом, чтобы к нам приходили друзья. А семьи не получается. А всегда хотела, чтобы меня любили, обо мне заботились, а меня только используют и вытирают ноги. Всегда хотела быть свободной и писать в удовольствие, а мне ставят ограничения, загоняя в жесткие рамки сроков и обязательств.
– Васёёён, да брось ты, не все так печально.
– Лиса, – просипела подруга, – мне плохо, мне так хреново, словно нутрянку всю выворачивает, – по Васькиным щекам текли неожиданные для меня слезы.
Я смотрела на нее и поняла, что да – накипело, да – достало, да – надо выплеснуть. И дело, наверное, не только в быте, в муже, но еще и в Доменике. Протянула ей салфетку и попросила:
– Пореви, а?
Подруга с благодарностью уткнулась в льняную тканюшку, не сдерживая рыдания, народ с интересом и сочувствием поглядывал в нашу сторону. Когда всхлипы немного поутихли я тихонько спросила:
– Еще вина?
– Нет, не хочу. Чего Года сказала? – спросила Васька, чтобы отвлечься от собственной жалостливой темы.
Я в подробностях с собственными мыслями передала наш разговор и Василина удивилась, желание жалеть себя испарилось моментально, глаза заблестели и по ее нейронам головного мозга понесся очередной сюжет.
– А она мне все больше и больше нравиться, – призналась писательница, – мне жутко интересно, что в тех письмах, и наверняка, где-то у Годы лежат письма от Марка.
– Даже если и лежат, сама знаешь, кландайк, нам не взять даже приступом.
– А все же интересно, – она достала свой походный блокнот и начала в нем что-то вписывать мелкозернистым почерком, уйдя вся в новый сюжет.
Ну все, это минут на тридцать, если не больше. Я заказала себе чая, Васёне кофия, позвонила родителям, кинула СМСку Алексу, что через пару дней буду в Чефалу и там можем встретиться, чтобы он забрал хотя бы одну работу, если не успею нарисовать остальные. Но если на пару дней мы плотненько осядем в гостинице, то смогу еще одну нарисовать, идея уже оформилась, руки зудели, требуя кисти, с таким настроем я в рекордные строки могу порадовать его.
– Чего сидим? Кого ждем? – прервала мои мечты о предстоящем удовольствии Василина.
До званого ужина оставалось ни так много времени, поэтому решили потихоньку возвращаться в гостиницу, включив в маршрут еще пару-тройку достопримечательностей. Ближе всего оказался Ботанический сад.
Ну что сказать? Красиво тут, недаром его считают одним из красивейших в Италии, но и научная работа, ведущаяся с 1779 года впечатляет, один гербарий чего стоит, он занимает 6.000 кв.м. и хранит около 250.000 образцов растений, водорослей, лишайников и грибов.
В середине XIX века из далекой Австралии привезли огромный крупнолистный фикус, он подрос, значительно так подрос, и стал символом ботанического сада Палермо, а заодно и его главной достопримечательностью. Другая достопримечательность – это колония индийских кольчатых попугайчиков, сбежавших из вольеров расположенной неподалеку Виллы Джулия, они тут прижились, обустроились, выводят потомство.
Мы с Василиной побродили по тенистым аллеям, подивились огромным оранжереям, которым около 200 лет и не торопясь отправились ко Дворцу Кьярамонте.
Кьярамонте – довольно известное на Сицилии семейство, помните, в XIII веке брак Манфреда Кьярамонте и Изабеллы Моска привёл к слиянию Модикаи и Рагузы. А потом в 1307 – 1320 эта пара построила фамильное гнездо в Палермо – замок Палаццо Кьярамонте. А вообще это дворянское семейство берет свое начало от Карла Великого, и действительно, было наиболее мощным и богатым семейством Сицилии пока в 1392 году Андреа Кьярамонте, 8-го графа Модики, защищавшему Палермо против Мартина I, не казнили именно перед этим палаццо. Палаццо Кьярамонте был переименован в Палаццо Стери, став резиденцией Бланки Наваррской и Мартина I, потом – испанских губернаторов, а затем – тюрьмой инквизиции.
Не будем о грустном. В 1306 году граф Манфреди Кьярамонте Старший, купил земли у монастыря святой Марии из Устики и святого Онуфрия. Здание стало первым примером нового архитектурного стиля, получившего название «кьярамонтский». Это что-то среднее между замком, даже ближе к средневековой крепости и аристократическим дворцом: здание квадратное, оформленное в элегантный и изящный фасад, который коронуют бойницы и украшают стрельчатые окна. Путеводитель обещал
в Парадном зале или Зале баронов сохранившийся деревянный потолок (1380г.), расписанный темперой на библейские, мифологические и рыцарские темы. Но засвидетельствовать лично мы не успевали его, надо было поторапливаться.
А в тюремных помещениях во времена инквизиции, как и полагалось в то время, были замучены тысячи людей. При реставрационных работах под слоями штукатурки обнаружили надписи, рисунки узников, а еще секретный ход в комнату инквизитора; остатки здания (XIVв.); следы от клеток, в них выставлялись головы непокорных баронов, восставших против Карла V. Бррр, одним словом, средние века…
Прошли Порта Феличе и оказались на площади Святого Доменика. Небольшое отступление, Сицилия, как впрочем и вся Европа очень ограниченны территориально. Это у нас Россию-матушку от края до края не объять, потому если площадь, то по размерам, как Красная, если сквер, то минимум пару гектаров, а европейцы себе такой роскоши позволить давно не могут, потому площадью у них может именоваться, как большое пространство, так и малёхонький пятачок, либо вообще перекресток. То есть площадь – это небольшое свободное пространство рядом с церковью или храмом. И, как правило, это пространство старались заполнить водрузив какую-нибудь стелу, памятник или фонтан.
Вот и на площади Сан-Доменика водрузили колонну в 1728 году исключительно с одной целью, чтобы заполнить пространство. Мраморное основание выполнено в привычном для Сицилии барокко, по периметру украшения в виде статуй святых, именно они защищают людей против чумы, потом вверх устремляется высоченная колонна, а под облаками на ней стоит бронзовая Дева Непорочного зачатия, над челом Девы венец из12 звезд. Вообщем вся эта композиция выступает единым оплотом против чумы.
Началось все в 1624 году, когда завезли в Палермо чуму на корабле из Туниса. Помимо чумы, пленников и товаров на борту были подарки для вице-короля Сицилии, и жадность властителя пересилила инстинкт самосохранения – корабль, который не пустили в Трапани, вошел в Палермо. Треть населения города погибла. Тогда правители города обратились к Деве за защитой, клятвенно пообещав ей верность и прославление за излечение, примерно через 20 лет Дева стала покровительницей города, чуть позже и всей Сицилии. У Сицилии, оказывается, много покровителей.
Но самое главное на этой площади это, конечно церковь Святого Доменика, она, кстати, вторая по значению после собора в городе. Внешне такую красавицу пропустить сложно – очень красивая, архитекторы поиграли с цветом и за счет резкого контраста (от белого до темно-песочного) фасад выделяется яркостью на фоне остальных зданий, плюс фасад украшен колоннами и статуями святых и пап, помещенных в нишах. А верхнюю часть здания украшают две симметричные колокольные башни, что вообще-то редкость для Сицилии. Этой красавице уже более пяти веков, а с XIX века тут еще и пантеон устроили, начав хоронить выдающихся сицилийцев.
Внутри красавица скромна, а бы даже сказала аскетична. Полукруглые арки свода в той же цветовой гамме, что и фасад, опираются на колонны в этрусском стиле, деля пространство на три нефа. Никакой тебе позолоты или расписанного потолка, все строго, но элегантно. Есть несколько работ мастеров эпохи «Возрождения». Вы знаете, чем по началу поражают подобные заведения, так это именами и датами, заходишь в самую обычную (по меркам европейцев) церковь, а там может оказаться средневековая фреска или статуя в отличном состоянии.
С пакетами, уставшие, но удовлетворенные зашли в свою камеру за два часа до часа Х, я, на правах виновницы торжества, заскочила в ванну первая, потом достала обновки. В этом сезоне на пике моды дефилировала русская тема, поэтому яркое платье в пол и туфли на высоком каблуке придали мне статусность русской красавицы, правда пришлось помудрить с головой, собрав волосы в гладенькую прическу, но в целом получилось очень неплохо.
– Васён, сменку брать будем? – спросила подругу, когда та вышла из ванны.
– В смысле слюнявчик?
– В смысле, что обратно на шпильке я не дойду, мне бы туда добраться.
Хотя идти всего пару кварталов, но разучилась я ходить на тоооонкой и длинной шпильке, с другой стороны платье в пол, можно и босиком прогуляться, нееее, не рискну я босиком ходить по палермитанским улицам, вы видели сколько там мусора? Бррр.
– Я думаю, что обратно нам и море по колено покажется, к тому же в таких платьях и с мокасинами в пакетике, ну уж увольте.
– Ладно, тут действительно не далеко, что-нибудь придумаем.
– Ты, кстати, Василису с Марком ему показывала?
– Когда!!! Вчера как-то не до этого было.
– Может, с собой возьмем? Там и посмотришь сразу на реакцию родственников.
Я подошла к картине, всмотрелась в уже родные лица.
– Не, может в другой раз, не хочу… незнакомым людям…
– Ну все, я готова, – Васька подхватила новенький клатч и летящей походкой на высоченных каблуках первая выплыла из нашей камеры.
Ресторан мы вычислили еще днем, поэтому шли знакомой дорожкой, поддерживая друг дружку, стараясь не залезть каблуком в расщелину между камнями. Народ оглядывался нам вслед, раздавались уже привычные свистки, признания нас красавицами, домогания особо самоуверенных. Все как обычно, правда на этот раз, мы сильно выделялись среди основной массы прогуливающихся людей – на нас были длинные вечерние платья из последней коллекции Dolce@Gabbana, а что? Могли себе позволить, Васька вон сэкономила на зимней резине мужжжжа, а я решила шикануть.
– Вот скажи мне на милость, нафига было заказывать столик у черта на куличках, нельзя было в гостинице встретиться, просто, по-семейному? – начала бурчать подруга, влетев каблуком в узкую щель между камнями, – нет я не против хорошего ресторана, но можно было как-то не так торжественно все обставить, – вытащила ногу из туфли, присела и аккуратно извлекла яркую лодочку, придирчиво осмотрела каблук, снова одела и негодующе посмотрела на меня.
– Вот придем и спросишь.
В ресторане нас проводили в отдельные апартаменты, официант торжественно открыл двери, прям как на приеме у венценосных особ и впустил нас в помещение. Небольшая зала, с накрытым одним большим столом и вместо одной мамы еще, судя по возрасту, сестра Андреа и бабушка. Братец сначала слегка подвис, видимо от нашего вечернего наряда, впрочем, ошарашились все. Женщины, как на подбор были в черных платьях. Я согласна, что черный цвет стройнит, но, ёшкин кот, еще и добавляет ощущение мрачной торжественности. И мы две такие райские птички: одна в золоте с красным, другая сребристая с голубым, а нам все равно, у них может и траур, по поводу приобретение новой родственницы, а у нас праздник.
Андреа внимательно осмотрел нас с Василиной и растянул губы в довольной улыбке. Нууу, зачет прошли, перед мамой не опозорились вроде. Родственник направился к нам, взял меня под руку, с интересом заглядывая в глаза, поздоровались привычной «бонасерой», и повели знакомиться с Мамой. Мама оказалась невысокой приятной, почти блондинкой, по итальянским меркам. Заметно было, что она слегка нервничает, оно и понятно, как родственницу меня надо со всем добродушием принять, приласкать, обцеловать, но сын явно сделал на меня стойку, а значит, я должна пройти у нее жесткий отбор по ей одной ведомой системе. Вот мама и не знала чего делать.
Я не любительница панибратский отношений, чтобы сразу вешаться на шею с лобзаниями, поэтому поначалу доброжелательно присматривалась к возможно родственникам. Маму звали Даниелла, бабушку Антония, а сестру Сильвана. Я, в большинстве случаев, очень быстро нахожу о чем непринужденно поболтать. Василина так та, практически сразу, становиться лучшим другом, подругой, сестрой, дочерью и прочее… Но представительницы прекрасного пола по ту сторону баррикады с каким-то не понятным для меня интересом рассматривали нас, словно проверяли на вшивость. А еще говорят, что итальянцы очень гостеприимно-доброжелательный народ, надо спасать положение:
– Вы не против, если мы начнем трапезу? – очень любезно спросила я по-английски, приглашая за стол, дотронулась до локтя Андреа, который не сводил с меня восторженного взгляда, – переведи, пожалуйста.
И сразу «публика» пришла в движение, мама Даниелла стала радушной хозяйкой, бабушка Антония разулыбаться, а сестра Сильвана, присела поближе ко мне. Официант разлил вино, Сильвана взяла на себя роль переводчика, Андреа, по умолчанию самоустранился, только улыбался сидя напротив, и не сводил нежного взгляда, хорошо хоть страсти поубавилось в этом взгляде. Мама ревностно поглядывала на горящий взгляд сыночка и недовольно вздыхала. Разлили вино, и бабушка, наконец, извлекла на свет божий то, ради чего, собственно мы и собрались – семейный альбом.
– Андреа сказал, что ты узнаешь и Марка, и Василису, если увидишь, – сказала Сильвана, пододвигая мне огромный альбом.
Руки у меня начали подрагивать неприятной дрожью, захотелось пить, и убежать. Во-первых, пристальное, не совсем радушное, внимание старшего поколения, томные взгляды Андреа, во-вторых, крепло предчувствие какой-то беды, связанное с этим альбомом. Подобное бывает, когда что-то должно не очень хорошее случиться, еще не можешь понять в чем дело, но уже колотит мелкой дрожью. Сделала пару глубоких вдохов-выдохов, попыталась расцепить руки, которые при появлении альбома автоматом переплела на груди, инстинктивно защищая меня от опасности. «Нафига мне это надо? Не хочу ничего смотреть! Ни в чем убеждаться! Мне и без этого живется очень хорошо!» Обвела взглядом присутствующих – абсолютно все с жадным интересом взирали на мои потуги взять себя в руки.
Вернулась к предмету нашей встречи. Черт, такое ощущение, что там запечатана Пандора. Инстинкты вопили, чтобы я уносила отсюда ноги, не притрагиваясь к огромному альбому с посеребренным краем. И даже женское любопытство забилось под лавку, под натиском инстинктов. Не-хо-чу! Почти родственники с удивлением взирали на мои метания. А меня уже всю трясло, Васька участливо пододвинула ко мне стакан с водой, но сейчас я его даже взять не могу, колотит так, что все расплескаю.
Вот такого у меня точно никогда не было, сердце сейчас просто выскочит из груди, с ужасом понимаю, что не могу это контролировать, не могу успокоиться. За каких-то пять минут стресс достиг своего пика, выплеснув в организм все количество эндорфинов, что я так старательно берегла и лелеяла, не позволяя себе подобного даже после предательства почти мужа.
– Лиса, может вина? – заволновалась Васька.
Я отрицательно покачала головой, сейчас это слишком слабая мера.
– Коньяк и очень быстро, иначе я кого-нибудь покусаю.
Василина вышла из помещения, быстро вернувшись с рюмашкой спасительного успокоительно-расслабляющего. А я сижу, как дурра, не могу расцепить руки, потому как они удерживают все мое тело от мандража, который изнутри колотит мое тело. Родственники уже с опаской поглядывают на меня. Я смогла отодвинуться от стола, встала и прошла к Василине, которая только зашла. В зале звенящая тишина и цокот моих шпилек по мраморным плитам пола режет по ушам. В три шага дошла до подруги, протянула руку к рюмке, Ваську узрев мое состояние, шепотом спросила:
– Может валерьянки или чего посерьезнее?
– Где мы сейчас это возьмем?
Нет, так дело не пойдет, только расплещу все. Сделала без особой надежды пару вздохов-выдохов, как учила на йоге и, подловив момент, хлопнула рюмашку. Хм, либо тут коньяк разбавляют, либо мне это сейчас, как слону дробина.
– Лиса, ты чего? – волновалась подруга, она меня в таком состоянии никогда не видела, да и я себя тоже.
– У тебя раньше такое было?
– Нет.
– Это не твое, быстро разъединяйся, – негромко приказала она, подруга у меня может быть и нерешительной, и нюней, но когда видит, что нужна помощь кому-то другому, сразу мобилизируется и выдает четкие инструкции.
Черт, а я действительно, опять вляпалась в ощущения родственницы. Психологией и прочими вещами, касательно психики не увлекаюсь, но несколько раз Василина просила поучаствовать в расстановках в качестве заместителя. И вот тогда я впервые испытала чувства, о которых даже не догадывалась, что подобное можно чувствовать и мучится этими чувствами. Натурой я оказалась на редкость чувствительной, потому Васькин психолог, который устраивал все это безобразие, на первой же расстановке научил меня разъединяться с не своими чувствами и эмоциями. Вспомнила, сделала и мгновенно все прошло. Вот чего бы мне раньше не вспомнить об этом. А так несколько седых волос явно прибавила себе. Балда!
Уже другим человеком вернулась к столу, спокойно села на свое место, перевернула первый лист альбома. Старые фотографии, но хорошо сохранившиеся, листаю альбом, слева слышу дыхание Сильваны, справа взволнованное Васькино и напряженный взгляд мамы и бабушки. Психически неуравновешенную родственницу приобретать уже не сильно им хочется. Андреа не в счет – ему, по-моему, все равно.
