Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Валерия Ангелос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Блин, мои вещи не такие уж и фиговые. Чем не подходят? Не последний писк моды, стоят не слишком дорого, но вкус-то есть. Или нет? Ладно, не важно.

Хватаю пачку таблеток, глотаю одну, даже не иду запивать, просто надкусываю и глотаю, сползаю на пол.

– Черт, – ощущаю подвох.

Вкус совершенно не анальгина, никакой горечи, наоборот, сладковато. Что же я выпила только что?! Смотрю на пачку, читаю этикетку и понимаю, в Спарте меня бы сбросили бы со скалы при любом раскладе. Бонусом к невероятной везучести. Только клиническая идиотка могла перепутать такие таблетки. Пачки абсолютно разные, надписи разные. Ничего похожего.

Глисты, прошу на выход.

Да, именно та взрывоопасная пилюля, которая спасла меня от лесбийской атаки.

Пойти сразу выблевать или дожидаться извержения вулкана?

Мой лоб заочно покрывается испариной, ноги немеют, а желудок сводит судорогой. Пытаюсь оправдать свою оплошность пограничным состоянием. Я и раньше не была нормальной, а в свете последних событий моя нестабильная психика не просто дала трещину или пошатнулась, она отказала напрочь. Тельце шастает, а мозгов нет.

«Лучше избавится от таблетки, пока не стало поздно», – поднимаюсь, неровной походкой движусь по направлению к ванной комнате.

Снаряд в одну воронку дважды не попадает, а трижды – тем более. Ксения волновалась, а реакцию фон Вейганда трудно предугадать. Как бы мне ни хотелось… извергнуться в процессе… это может слишком дорого стоить.

Умываюсь, чувствую, лоб пылает огнем. Но таблетка не могла настолько молниеносно подействовать. Не тороплюсь засовывать два пальца в рот, терпеть это не могу и не хочу, конечно, придется в любом случае и всё же…

– Скучала?

Его голос посылает разряд ужаса по трепещущему телу. Цепляюсь за раковину, чтобы не упасть. Колени невольно подгибаются, а в живот терзают когти невидимого чудовища.

– Да, – поворачиваюсь, пытаюсь выдавить из себя улыбку, но бездарно лажаю.

– Не заметно, – усмехается фон Вейганд.

Узел галстука ослаблен, пиджака нет. Набросится на меня прямо здесь или потащит в спальню? Тошнота подкатывает к горлу.

– Подойди ближе.

Покорно выполняю его приказ. Фон Вейганд наматывает мои волосы на кулак, но прежде чем он успевает сделать что-либо еще, я понимаю: слишком поздно.

Слишком поздно во всех смыслах.

Меня рвет прямо на его идеально-чистые брюки. Не успеваю зажать рот рукой, падаю на пол, потому что внутренности сводит судорогой, а хватка фон Вейганда ослабевает. Желудок продолжает самоочищение всякий раз после болезненного спазма.

Краем сознания ожидаю наказаний. Все-таки это не самая приятная картина наверняка разозлит его и…

Он опускается на колени, касается моего лица, непривычно нежно, обманчиво нежно, заставляет повернуть голову.

Смотрю и отказываюсь принимать увиденное за чистую монету. Очередная игра, обман, галлюцинация, уловка измученного сознания. Невероятно, нереально, не может быть. Но чересчур натурально и явно, чтобы оказаться ложью.

На сей раз он не успевает спрятать чувства под непроницаемую маску ледяного спокойствия. Доказательство истины, о которой опасно думать.

В темных, почти черных глазах фон Вейганда читаю… беспокойство?

Глава 8.1

Что вы чувствуете, когда видите перед собой нерушимую стену, преграждающую путь, стену, чей мрачный вид гасит последние огоньки надежды?

Закономерное желание развернуться и уйти в поисках более легкой тропы, ведь нельзя терять время попусту.

Авантюрный запал устроить тщательный осмотр бездушного камня, дабы обнаружить тайную лазейку, способную провести напрямик.

Или же… безграничное упрямство. Тупое и не поддающееся контролю, замешанное на ярости, страхе и жажде. Темной жажде, которая таится в каждом человеческом сердце, заставляет пылать изнутри, пробуждает низменные инстинкты, срывает с губ жестокие слова, толкает на преступления, вынуждает причинять боль и требует ответной боли.

Я ошибалась столь часто, что не могу сама себе верить. Всякий раз труднее отличать правду и ложь. Нырять в темные воды океана ненависти, пытаясь отыскать песчинку настоящей истины среди несметного количества ложных. Вдохновленная проблеском света, ни о чем не жалею. Все будет не зря, если только хватит сил и безграничного упрямства.

Некоторые стены нельзя обойти. Они не отпускают, не дают разуму покоя ни на мгновение. Однажды возникнув, не собираются исчезать никогда. Ты можешь уйти, убежать, попытаться забыть. Но ты никогда не перестанешь чувствовать.

Некоторые стены нельзя обмануть. Они слишком надежно защищены, избавлены от секретных ходов, распознают фальшь мгновенно. Ты волен рискнуть, но подобная попытка не увенчается успехом. Кара за неискренность будет гораздо болезненнее, чем способен выдержать человек и не сломаться.

Некоторые стены остается только разрушить. Позволить бархатным нитям Тьмы опутать сознание. Сжать кулаки покрепче, поддаться ослепляющей вспышке и… бить. Разбивая руки в кровь, обдирая костяшки пальцев. Обезуметь, пожертвовать всем, не видеть ничего, кроме цели. До агонизирующей пульсации в напрягшихся висках, до скрежета зубов.

Наверное, горько и страшно признавать, что эта история – моё всё. Настоящее.

– Живот болит? – голос фон Вейганда наполняют непривычные ноты.

Мне слишком плохо, не детализирую оттенки, просто отмечаю – непривычно.

– Да, – приглушенно, едва различимо.

Его руки на моей талии, помогают удержаться на ногах. Эти руки сжимали сердце, терзали плоть, пытали разум, лишали гордости, отнимали волю.

– Черт, – успеваю пробормотать прежде, чем очередной спазм скручивает в три погибели.

Такими темпами можно построить профессиональную карьеру. Кто-то классно танцует, кто-то задушевно поет. А я умею трогательно блевать. Почему «трогательно»? Не знаю, слово прикольное.

Фон Вейганд помогает умыться. Самостоятельно не получается. Ломает во все стороны, будто при температуре плюс сорок. Лоб полыхает жаром, по телу пробегает озноб, ледяная, выкручивающая суставы волна.

Замечаю, на нем нет рубашки. Когда он успел раздеться? До того как потащил меня к раковине или после?

Закрываю глаза, жмурюсь.

– Что? – спрашивает фон Вейганд.

– Свет… больно.

Он поднимает меня на руки, очень бережно и осторожно, словно я могу рассыпаться в пепел от неловкого движения. Поднимает и несет в спальню, укладывает на кровать, кончиками пальцев касается изувеченной щеки.

– Я видел, ты приняла таблетку, – говорит фон Вейганд.

Мое сердце покрывает изморозь. К счастью, выражение лица не выдает эмоций. Слишком паршивое самочувствие.

– От головы, – с трудом шевелю губами. – Анальгин.

Хочу добавить «можешь проверить в моих вещах», но это будет подозрительно.

– Что ты ела? – следует новый вопрос, и мне с трудом удается сдержать облегченный вздох.

– Не помню название… Андрей ел такое же…

Переворачиваюсь на бок, принимаю позу эмбриона, комкая под собой простыни.

– Андрей, – фон Вейганд неодобрительно хмурится, его пальцы все еще скользят по моей щеке.

– Он показал фото… сказал, ты будешь держать меня… там… если…

– Молчи, – для приказа чересчур мягко, скорее просьба.

– Я не хочу менять цвет волос, – проверяю границу дозволенного.

Его брови вопросительно изгибаются.

– Он сказал, что мне нужно покрасить волосы в другой цвет… иначе… иначе ты меня накажешь… но волосы это ведь не очень важно, точнее для меня важно очень, но…

Не успеваю договорить фразу, потому как желудок снова болезненно сокращается. Рвать больше нечем, а спазмы не отпускают.

– Страшно, – выговариваю через силу, зуб на зуб не попадает, настолько трясет в лихорадке. – Что происходит?

Первым приходит Андрей, практически сразу за ним является знакомый доктор. Меня осматривают, расспрашивают, меряют температуру, которая оказывается близка к ожидаемым сорока градусам.

Ненавижу морепродукты. Ненавижу глистов. Думаю, эти две коварные группировки оказали бедному организму бойкот. Не могла волшебная таблетка столь быстро сработать, а вот экзотические тайские блюда вполне реально ударили по ослабленному стрессом организму. Лекарство послужило дополнительным катализатором террористического акта.

Проклятье, если кто-то догадается про эти гребаные пилюли. Даже не хочу представлять, что мне сделают и как.

Хочется отключиться, но нет никакой возможности. Голова раскалывается, физически чувствую эти трещины. Картинка перед глазами темнеет, расползается, меркнет.

Слышу, как фон Вейганд спрашивает о чем-то Андрея. Опять по-немецки, чтобы я не могла ничего понять. Потом говорит доктор.

Голоса теряются в изматывающей ломке, охватившей мое тело. Не припоминаю, чтобы мне было до такой степени хреново. Хуже и хуже с каждым прошедшим мгновением.

Заставляют выпить таблетки, затем какой-то гадкий раствор. Морщусь, откидываюсь обратно на подушки. Тошнота не проходит, отступает, но готова вернуться в любой удобный момент. Чувствую противный комок, застрявший в горле. Хочется откашляться, выплюнуть, а силы нет.

Изломанная фигурка на шахматной доске. Черно-белые клетки мелькают в сознании, утратившем цветность. Черные – тяжелый взгляд, пригибающий к земле, жестокие фразы, ранящие больнее осколка, который он вонзил в мою ладонь. Белые – тень искренности на любимых губах, нежность, затаившаяся в осторожных прикосновениях.

Тягучее и вязкое, не проходящее чувство боли. Расплавленный металл движется по венам, заставляет выгнуться, беспокойно застонать. Все, что угодно, лишь бы прекратить это.

– Пожалуйста, сделайте, – обращаюсь к доктору.

Он кивает, даже отвечает, возможно, по-английски, однако я не разбираю слов.

– Не хочу умирать.

Песок в глазах, свинцовые веки, жар пропитывает внутренности, пока лед холодит взмокшую кожу.

Не хочу думать, что сделала это сама.

«Скажи про таблетку», – мысль тухнет под гнетом затаенного ужаса.

Нет, не скажу. Это не связано. Не могло так оперативно подействовать и…

«Откуда тебе знать, дура?! – злиться внутренний голос. – Ты же не врач. Скажи, еще не поздно. Ты же не хочешь сдохнуть в этом гребаном Бангкоке на этой гребаной кровати гребаного пентхауса!»

Чей-то вскрик, Андрей путанно бормочет, снова вскрик. Перевожу взгляд в сторону и понимаю – признаваться нельзя. Лучше смерть.

Фон Вейганд не просто сердит или зол. Он в ярости, готов растерзать виновного на месте без суда и следствия. Схватив нерадивого слугу за грудки, нависает над ним с видом голодного хищника.

Это не угроза. Не попытка запугать. Это настоящее.

– Александр, – мой голос сбивается, слышно только «Алекс».119fe8

Фон Вейганд вздрагивает, оборачивается, словно не верит собственным ушам. Впервые называю его по имени, не мысленно, а обращаясь лично. Неслыханная дерзость. Непозволительная вольность.

Ну и пусть.

Он переговаривается о чем-то с доктором, отпускает Андрея, который торопливо ретируется прочь.

Хочу снова позвать, повторить запретное имя, попробовать на вкус, задержать на языке, смакуя, наслаждаясь. Однако же не решаюсь. Терпеливо жду, опасаюсь нарушить незримый баланс перемирия.

– Все будет хорошо, – фон Вейганд усаживается рядом, поправляет подушки подо мной. – Обычное отравление. У тебя интоксикация, это пройдет.

Мечтаю помереть с заслуженным пафосом, а этот двуличный ублюдок должен непременно мучиться, понять, какую ошибку допустил, как был не прав и облажался, не оценил сокровище, растоптал и уничтожил… короче, должен бить себя кулаками в грудь и лить слезы на моей свеженькой могиле. Но мне убийственно паршиво, эти сладкие мечты не вызывают улыбки.

Какое «пройдет»? Мне хреново аж челюсти сводит. Точно гетманской булавой прошлись по косточкам, по каждому позвонку.

– Обними, – требовательно шепчу, глядя в его пугающие глаза, черные и бездонные, затягивающие внутрь, будто воронка смерча.

Это горячечный бред. И что? У меня действительно горячка плюс интоксикация. Он сам сказал.

– Обними, хочу почувствовать тебя, – повторяю упрямо.

И стена дает трещину под ударом.

– Спи.

Руки фон Вейганда притягивают крепче, укрывают от мира, зла и несчастий. Эти руки способны поддержать и успокоить, но так же низвергнуть и обратить в прах. Люблю его объятья, пусть и задыхаюсь от по-звериному жесткой хватки. Люблю ощущение его на своей пылающей коже. Люблю чудовище, которое извращает мои идеалы и веру в светлые чувства. Люблю срывать повязки с незатянувшихся ран.

«Ты опять позволишь забрать свое сердце», – укоризненно произносит внутренний голос.

Ха. Разве можно забрать то, чего у меня давно нет?

Жар потихоньку слабеет, боль сдает позиции, больше не выкручивает тело. Лекарства действуют правильно. Нахожусь на границе сновидений – еще не там, но уже не здесь. Дыхание выравнивается, позволяю себе расслабиться, сбросить гнетущее напряжение. И…

– Лора.

Вы когда-нибудь слышали звук, с которым вспыхивает первая звезда на ночном небе? Тихий, но отчетливо различимый.

Не смею шевельнуться, не смею дышать.

Губы фон Вейганда прижимаются к внутренней стороне ладони, целуют там, где вырезана кровавая подпись нашего договора, мягко касаются свежих рубцов.

Игла света прошивает меня сверху донизу. Больно и сладко, лезвием стилета по гусиной коже, движется неведомое чувство, окрыляя душу всполохами надежды.

Невинная ласка и шепот моего имени на устах одержимого монстра. Миг истины. Признание, что не вернуть обратно, не обесценить. Не облечь словами, не описать, не объяснить. Только прочувствовать.

Наивная девочка мирно засыпает. Подарим ей заслуженный покой, опустим занавес. Она не подозревает о предстоящих испытаниях. Не знает о том, как будет истерзана, избита и вспорота изнутри. Не представляет, что первый удар по стене – самый легкий.

Глава 8.2

Я бы могла принять случившееся за плод разбушевавшегося воображения или навязчивую галлюцинацию, но когда поутру Андрей заявил, что мои волосы не станут перекрашивать, самооценка взлетела до небес, а воображение понеслось во все тяжкие.

Попался, господин фон Вейганд. Будет тебе и хлыст, и плеть семихвостка, и наручники для комплекта. Поползаешь теперь на коленях, слезно умоляя о прощении.

Хотя настолько далеко меня не занесло. Просто представила, как эта бритоголовая башка окажется под моим каблуком, и сердцу стало удивительно тепло. Отольются кошке мышкины слезки.

Не запрещаю считать проявлением чувств эрекцию.

Разумеется, любимый. Дорого же обходится твоя эрекция – новая биография, тренинг для поступающих в высший свет, гардероб и прочие необходимые издержки. Ради траха? Черта с два. Меня не проведешь.

– Я готов ответить на все интересующие вопросы, – пообещал Андрей.

Хорошо, расскажи о прагматичной вариативности вопросительных предложений в англоязычном художественном дискурсе и ее отражении при переводе на примере…

Однако же не будем отпугивать дичь.

– Зачем мне новая биография? Что за прецеденты у вас бывали? Если кто-то решит проверить старушку баронессу, то правда сразу откроется… придут к ней домой, опросят соседей… ну, она же не в Сибири жила, не в резервации…

– Я с удовольствием объясню, – приторная улыбка заставляет поморщиться, но Андрей не готов принять это на свой счет, он бросается к ложу неизлечимо больной любовницы хозяина и обеспокоенно спрашивает: – Вам плохо?

– Нет, мне нормально.

«Не ссы», – ехидно прибавляет внутренний голос.

– Точно? – не верит Андрей, ощупывая подследственную взглядом.

– Точно. Давай к вопросам вернемся.

Далее последовало скучнейшее выяснение деталей, которое коротко сводилось к следующим выводам.

Номер раз (на мой взгляд – надуманно и неправдоподобно, однако проникаешься): фальшивая биография жизненно необходима, защищает тыл со всех фронтов, обеспечивает радужные перспективы. Чтобы там не плели в сказках, но простым смертным дорога на «верх» давно заказана. Где это видано, чтобы миллиардер тусовался с заурядной переводчицей? Курам на смех. Тут нужна красивая и душещипательная легенда, плюс прокачать меня до эльфа восьмидесятого уровня… тьфу, до состояния прекрасной принцессы.

Номер два (занимательно, хотя давно ясно): Андрей – тихая и воспитанная тварь, готовая подставить при первой удобной возможности.

Номер три (мой любимый, украшенный розовыми сердечками и порхающими бабочками): фон Вейганд спалился, не удержался и проявил гораздо больше чувств, чем за все время нашего знакомства. Оперирую фактами. По словам Андрея у его работодателя не было серьезных отношений с другими обычными дамами:

– Господин Валленберг впервые настолько серьезно подошел к этому вопросу. Прежде мы не составляли биографий…хм, в подобных целях. Он не выводил… обычных женщин в свет, а все подобные отношения длились не более нескольких месяцев. Естественно, недоброжелатели пытались использовать эту мнимую слабость с максимальной выгодой. Однако господин Валленберг не жертвует интересами бизнеса. Печальные прецеденты случались, но это не имеет значения. Вы можете быть уверены в своей безопасности.

Во имя меня кроили новую жизнь баронессы Бадовской, расточали казенные средства и явно волновались. Пусть этот самодовольный ублюдок продолжает относиться ко мне как к последней шлюхе, унижает, оскорбляет, трахает в запрещенных позах, но никто в здравом уме и…

И тут я слегка осеклась. Здравый ум плохо сочетался с нашими далеко «не здравыми» отношениями.

***

В тот день фон Вейганд не появился, на следующий – тоже. Андрей сказал, что у него неотложные дела возникли, пришлось срочно улетать. Неделя приближалась к завершению, а я терзалась противоречивыми мыслями. Позорно сбежал с поля боя? Не выдержал наплыва эмоций? Решает, как весомее доказать, что в реальности ему плевать, имел он таких дюжинами, приелось?

Он умудряется спутать карты, даже когда все очевидно и почти прозвучало вслух. Его «Лора», поцелуй украдкой вкупе с намеками потолще… это, блин, выдает с головой.

Или я чего-то не понимаю? Хватаюсь за смутные ощущения, догадки, иллюзии?

Опять стало невесело. Однако я не хочу подталкивать себя и вас к суициду. Поэтому пришла пора рассказать о чем-нибудь ненапряжном, задорном и лишенном малейшего смысла. Моем собственном бизнесе.

Хотите заработать денег без каких-либо материальных затрат? Спросите меня как.

Нам потребуется компьютер, выход в Интернет, знание английского языка и наглость. Наглость, вообще, второе счастье. Без нее никуда.

Ладно, не претендую на звание первооткрывателя, но построить бизнес из воздуха на голом идиотизме, простите, энтузиазме… надо уметь. Особенно в стране, где каждый мало-мальски смышленый человек счастлив тебя на*бать. Налоговая и прокуратура не дремлют, а экономический кризис повязал по рукам и ногам любые честные начинания.

Международное агентство знакомств. Сто пятое в нашем городе. Это не лирическое отступление для связки мыслей, это я про некий псевдо-преступный бизнес веду речь. Но, конечно, не собираюсь раскрывать тайны, иначе набегут сейчас и прямо на месте повяжут. Туманно намекаю, не более.

Эта работа позволит вам расковаться в конец, подтянуть знание иностранного языка и приятно провести время (если ваше юмора не менее черное, чем мое). Заграничные женихи выносят мозг покруче отечественного продукта (уж я-то эксперт), но оставляют столько искрометных баек, сколько мне за всю жизнь не описать. Цель агентства знакомств – познакомить, а потом – никакой ответственности. Пускай насилуют и убивают друг друга, не нашего ума дело.

Для затравочки – эпизод спортивно-эротический. О роликовых коньках.

– Он оказался очень странным, – доверительно сообщила клиентка мне и Маше после ночного свидания с женихом.

Клиентка была дамой широких взглядов, она не стеснялась экспериментировать, смело принимая гуманитарную помощь подарками. Что же могло удивить по-настоящему бывалого человека?

Ну, как сказать. Всё шло по накатанной схеме. Вечер обещал быть томным – романтический ужин при свечах, задушевные беседы на ломанном английском без вмешательства переводчика и, наконец, желанный тет-а-тет в элитной съемной квартире. Представьте, приглушенный свет, белый кожаный гарнитур и самое важное – круглый обеденный стол посреди комнаты.

Жених принял на грудь спецсредства для улучшения некоторых естественных процессов организма, которые, при прохождении определенного возрастного лимита, требуют дополнительной стимуляции… Короче, для стояка. Принял и целомудренно отлучился в спальню. Наша невеста размышляла, сколько удастся выручить за ночную благосклонность, и настраивалась на эротический лад. Ничто не предвещало беды.

И тут жених выехал на роликовых коньках.

Уточняю – в костюме Адама и на роликовых коньках.

То есть совсем ничего на нем не было, окромя этих великолепных роликовых коньков.

Невеста уронила челюсть, нагнулась, подняла с пола и снова уронила.

А это была только непринужденная прелюдия.

Трогательно улыбаясь, иностранец предложил даме сердца повозить его за причинное место вокруг стола. Иные, весьма шаблонные, сексуальные действия не приносили ему никакого удовольствия. Только – вокруг стола с шашкой наголо.

– Так вы повозили? – с интересом полюбопытствовала Маша.

– Ну, – клиентка очаровательно покраснела, и за нее ответил блеск новых, явно недешевых сережек.

Вообще, я сейчас не просто так про стимулирующие спецсредства вспомнила. Как говорила другая наша клиентка: «Афрозодиаки полезны для здоровья». Афрозодиакам особо не удивляйтесь. Как вам «пепервативы» (копирайт ее же)?

Пепервативами мы с фон Вейгандом никогда не пользовались, поэтому в данной области я полнейший профан. Но с афрозодиаками связаны неизгладимые впечатления. Тем не менее, рассказывать нужно в порядке очереди.

Глава 8.3

По ресторанам меня больше не водили, вероятно, опасались последствий. Блюда чуть ли не с помощью микроскопа тестировали. А зря. Мои глистогонные таблетки закончились. Зачем переживать-то?

Наступила скука смертная. Особых развлечений не предвиделось. Андрей штудировал со мной этикет, пытался превратить в светскую львицу, но без особого успеха. Видимо, его позиции значительно ослабились новыми инструкциями фон Вейганда. Я испытывала терпение наставника на прочность, ошибаясь во всем специально и с завидным постоянством. Бедняга выходил из себя только внутренне, а внешне не подавал виду и держался молодцом.

– Титул баронессы палевно выглядит, честно, не понимаю, – завожу старую пластинку.

– Палевно? – Андрей делает над собой волевое усилие и улыбается: – Вам необходимо избавиться от подобных слов. Титул…

– Минуточку. От каких слов?

– Сленговых, – услужливо поясняет он.

– Да лучше мне сдохнуть и плесенью покрыться! – выдаю первое пришедшее на ум. – Кстати, я и не такие слова знаю, могу матом…

– Естественно, можете, но не в определенных кругах, – следует дипломатичный намек.

– Типа там по-русски все базарят? – пробуждаю быдловскую натуру: – Ты на кого батон крошишь? Не ссы, квакуха, болото будет наше. Накинь бельмо на котлы. В смысле, который час? Чет пить охота.

Готова поспорить, Андрей тихо охреневает от неожиданного выбора господина Валленберга. Посредственной внешности бабенка с вокабуляром уголовницы.

– Ладно, попустись, шучу. Шутку любишь, ну? В кого ты такой серьезный? Ладно, налей водички.

Думаю, он бы с радостью налил мне серной кислоты, но фон Вейганд не одобрит. Эх, не ценят люди нормального отношения. Кабы я не окликнула своего романтичного шефа-монтажника в тот памятный вечер, отправился бы Андрей в больничку. С множественными переломами. Скажете, заливаю? Вас там не было, господа присяжные заседатели. Клянусь, момент выглядел достаточно остро, острее некуда.

Вообще, я очень добрый человек, потому и бедный. Даже иностранцев в международном агентстве знакомств, не получалось нормально развести на бабло. Что тогда о представителях стран СНГ говорить?

Хотелось копнуть поглубже в биографию Андрея. Не буду лукавить: исключительно в целях познания загадочного бытия господина Валленберга.

Зачем ему этот тошнотворно приятный сутенер? Только для благоустройства шлюх или другие функции выполняет? Как давно они сотрудничают? С чего начинали?

Мой земляк мог рассказать пару-тройку забавных историй, но уперто держал рот на замке.

А, впрочем, однажды удалось вывести его на откровенность.

– Господин Валленберг ожидает нас в аэропорту, – заявил Андрей.

И мы стартовали, медленно и уныло, с трудом преодолевая пробки. Я основательно загрузилась, представляя, какие именно развлечения подготовлены для длительного перелета в…

Кстати, не знаю пункт назначения. Информация не разглашается. Зато и такой неисправимой идеалистке как я предельно ясно: хорошего не жди. Стремишься к миру – готовься к войне. Еще лучше – готовься к наихудшему, чтобы не разочаровываться зря.

Разумеется, фон Вейганд будет жестоко мучить меня. Ведь некоторым гораздо легче оскорблять, издеваться, унижать, втаптывать в грязь и обращаться с человеком, как с куском дерьма, чем признать свои чувства.

Наконец, я совершаю то, о чем давно мечтала. То, к чему суровые обстоятельства подталкивали в течение длительного периода времени. Другого выхода нет, а жаль.

Кадры бездарно прожжённой жизни проносятся перед глазами. Мысленно прощаюсь с родными людьми. Отпускаю грехи врагам и обидчикам. Ностальгирую по любимому сериалу, особенно по дону Хуану. А что? Актер симпатичный, на него только ностальгировать и ностальгировать.

«Не отвлекайся», – рявкает внутренний голос.

Остынь, братан, все идет по плану.

Раздвигаю полы ковбойского плаща, пальцы нервно подрагивают, но стоит им коснуться прохладной поверхности револьвера, я мигом обретаю былую уверенность. Смачно сплевываю на пол и вышибаю себе мозги.

Эпичненько? Ну, финальная фраза провисает. Да и блеф становится очевиден после «отпускаю грехи врагам». Ни за никакие коврижки! На смертном одре никому ничего не отпущу. Пускай горят в аду. Пускай жарятся вместе со мной. Так веселее.

На самом деле, я начала вдохновенно ныть. Ведь моим вышибленным мозгам Андрей мог чуток обрадоваться, а вот меланхоличному дерьму, скопившемуся за двадцать с хвостиком лет никчемного и бесполезного существования, – вряд ли.

Я ныла про отвратные котлеты в детском садике, про вожделенную грамоту лучшей ученицы школы, неполучение которой нанесло мне глубокую психологическую травму, про коварного Леонида, расхитителя сердец, и его деспотичную маму, виденною мною лишь раз, но все же. Жаловалась на третий сезон сериала «Отбросы» (верните Кудрявого, с*ки!), неблагоприятную политическую обстановку в Украине («пи») и маленькую грудь (неполный первый – форменное издевательство). Сетовала на свое бедственное положение, отсутствие связи с родителями, скучную биографию, которую пришлось зазубрить наизусть.

– Поверьте, вам повезло, – сказал Андрей и мысленно добавил – «А мне нет».

– Это где же повезло?! – вспыхнула я праведным гневом.

– Естественно, господин Валленберг обладает определенными предпочтениями, но от вас не требуется ничего запредельного.

– Ну, да, подумаешь, синяк оставил на лице, – недовольно фыркаю. – Ну, наручники для остроты ощущений. Это ж у нас в каждой просвещенной семье практикуют! Никого не удивишь…

– Лора, вы не знаете, на что способны люди, наделенные неограниченной властью.

Здесь хочется поспорить, но благоразумно умолкаю, почуяв близость откровения.

– Когда-то я работал на лорда Мортона, – продолжает Андрей. – Страшный человек… его предпочтения обычно завершались летально, чего я ни разу не наблюдал за господином Валленбергом.

– Летально? – приходится уточнить. – Насколько… но как…

Тянет поинтересоваться, почему лорда не упекли за такие забавы, но вопрос, конечно, риторический.

– Многие девушки жаждут легких денег и славы, мечтают стать супругами олигархов… да что там! – Андрей презрительно усмехнулся: – Они готовы провести одну ночь в постели сильных мира сего. Готовы на все ради достойного вознаграждения! Им невдомек, что очень богатые люди хотят больше, чем секс… алчных идиоток манит аура величия, но они не догадываются, что скрыто за ней!..

Похоже, тема корыстных женщин его реально заводит. Стараюсь не спугнуть, молчу и слушаю.

– Да, я устраивал разные вечеринки, отбирал красавиц по требуемым параметрам. Это были очень разные вечеринки, – с нажимом произносит он, а потом хмурится, понимая, что сболтнул лишнего, и скупо бросает: – Я рад сменить место работы.

– Если этот лорд Мортон такой страшный человек, как получилось уйти без последствий? – не в силах удержаться от любопытства. – Разве вы не знали никаких секретов?

– Иногда можно уйти, только если знаешь много секретов, – мрачно говорит Андрей и отворачивается в другую сторону, показывая, что порыв искренности сошел на нет.

Значит, когда я выведаю секреты фон Вейганда, то мы разойдемся как в море корабли? Слабо верится.

«Будто ты действительно этого хочешь», – под*бывает внутренний голос.

Понимаю, до тех пора моя задница в безопасности, никуда не денусь.

***

Встречаюсь с фон Вейгандом на борту самолета. К моему глубочайшему удивлению мясник не спешит начинать кровавую бойню, держится отстраненно и равнодушно, будто мы снова вернулись на завод, когда меня старательно игнорировали. Не скажу, что я разочарована неожиданным поворотом событий. Все-таки не успела соскучиться по играм без правил. Фиговая мазохистка, никакого рвения.

Сухое приветствие и будничный тон:

– Как ты себя чувствуешь? Доктор говорит, ты полностью поправилась после отравления.

«Поэтому ползи ко мне на коленях, твое место на полу, возле ног хозяина», – подсказывает внутренний голос, но фон Вейганд молчит.

– Да, все нормально, – присаживаюсь в кресло напротив него.

– Хочешь чего-нибудь? Посмотреть фильм? Почитать книгу? – ровно и безэмоционально. – Интернетом пользоваться не разрешу, но все остальное возможно.

– Нет, не хочу, – опасливо оглядываюсь по сторонам.

Ни тебе цепей, ни пыточных инструментов. Знакомое помещение – кожаный гарнитур, зеркальный потолок, серебристо-черный ковер.

Вроде пронесло, позволяю себе расслабленно выдохнуть и добавляю совершенно идиотское:

– Спасибо.

Фон Вейганд не реагирует, клацает что-то в своем продвинутом лэптопе, создает видимость работы. Или правда работает, кто его разберет.

– А куда мы летим? – нарушаю тягостное молчание. – Андрей ничего не сказал.

– В Германию, – раздается односложный ответ.

С «пронесло» я погорячилась. Память услужливо подбрасывает живописные картинки с фотографиями уютного особняка. Возникают не самые радужные ассоциации. Что-то средневековое, времен инквизиции, фон Вейганд в образе Торквемады изгоняет из меня собственных демонов каленым железом. 7c6fa8

– Я не намерен запирать тебя в комнате отдыха, – он соизволил внести ясность, помедлил для приличия и сбросил с барского стола короткое: – Не бойся.