Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
– Go away, (Убирайся), – повелевает фон Вейганд.
Именно «убирайся». Тон лишает малейших сомнений.
Сначала принимаю на свой счет, но железная хватка на моих бедрах совершенно не сочетается с подобным приказом. Видимо, нет в их семье должного взаимопонимания.
– Have you already forgotten your beloved wife? (Уже забыл свою любимую супругу?) My name is Sylvia. (Меня зовут Сильвия)
– Get out of here, (Пошла вон отсюда) – настойчиво повторяет фон Вейганд.
Однако дама обладает завидным самообладанием.
– Освежить твою память? Этот дом принадлежит мне. Наши права равны, любимый, – ядовито продолжает законная супруга, не желая сдавать позиции. – Я могу оставаться там, где хочу…
– Да, ты можешь, – фон Вейганд оставляет мою задницу в покое и направляется к госпоже Валленберг. – Но ты не будешь.
Он не слишком вежливо перехватывает ее за талию и бесцеремонно тащит к выходу. Захлопнувшая дверь мешает мне дослушать поток громких возмущений. Щелчок замка выводит из оцепенения.
«Нам нужен план», – констатирует внутренний голос.
Судорожно подтягиваю джинсы, осматриваю окрестности, бросаюсь в сторону, ищу то, чем бы защитить свою многократно поруганную честь.
– Ты вернешься самостоятельно или тебя заставить? – говорит фон Вейганд, и мое тело невольно пробирает мелкая дрожь.
Оборачиваюсь, но пальцы продолжают шарить по полкам в поисках крупного и тяжелого. Молота Тора? Автомата Калашникова? Я бы и от полицейской дубинки не отказалась.
– Ты женат, – развиваю припадок праведного гнева, соображаю туго, впрочем, как всегда, и пораженно восклицаю с большей экспрессией: – Ты женат!
– Да, – просто соглашается он, в глазах появляются знакомые бесенята, а уголки губ едва заметно дергаются, словно мой дорогой садист пытается сдержать улыбку.
Хороший знак?
– Хоть бы намекнул! Как мы теперь… Я, вообще, с женатыми мужчинами отношений не имею! – интенсивно гневаюсь. – Почему никто мне ничего не сказал? Ни Андрей, ни…
– Не имеет значения, – равнодушно заявляет фон Вейганд, неотвратимо надвигаясь всё ближе и ближе.
– Я теперь не могу с тобой спать. Это противоречит моим религиозным убеждениям! – заявляю максимально уверенно. – Что люди скажут? Начнут сплетничать, обсуждать, осуждать… А я чувствительна к чужому мнению… Я так не умею, не хочу и не буду!
– Придется пересмотреть убеждения, – он пожимает плечами.
– Нет! Буду защищаться! – выхватываю грозное орудие из-за спины и осекаюсь.
Фон Вейганд смеется. Вполне искренне и радостно. Никакого притворства. Ему действительно смешно. Чертов ублюдок.
Странно, бутылка абсента его не особенно пугает. Может, быстренько открутить пробку и плеснуть содержимым в лицо? Или разбить все, как есть, о бритую черепушку? Не дотянусь, ростом не вышла.
– Забавно, – фон Вейганд забирает последнее оборонительное средство из моих враз ослабевших пальцев.
– Пожалуйста, – вырывается шепотом.
– Отсрочка – не прощение вины. Знаешь? – он больно хлопает меня чуть ниже поясницы и ухмыляется. – Сильвия – моя официальная супруга, но у нее нет никакой власти. Ты – моя официальная шлюха, и у тебя тоже нет никакой власти. Пока я хочу, ты будешь блистать. Никто не посмеет ничего сказать против.
С ним трудно спорить. Трудно и опасно, вообще нежелательно. Его приказы остается только беспрекословно исполнять.
***
Наверное, мне следовало удивиться или возмутиться, проявить некие эмоции, подходящие к данной ситуации. Выпучить глаза, разрыдаться, грохнуться в обморок. Заламывать руки или причитать «Как ты мог? Почему молчал, сокол мой ясный?».
Тем не менее, в глубине души я ожидала нечто подобное. Еще с момента нашей первой встречи, в миг, когда засекла кольца на тех самых пальцах. Неизбежный факт его биографии, вполне логичный и прогнозируемый. Хорошие мужчины после тридцати всегда заняты, тем более миллиардеры. Рано или поздно захомутают любого, притянут под венец и скрепят узами брака. А как на счет детишек? Что если у него их уже пятеро от разных супруг?
Обидно сознавать, что фон Вейганд не хранил девственность до встречи со мной, но жизнь состоит из жестоких и бессмысленных несправедливостей. Эта – не единственная и не последняя.
– Сильвию ненавидят все, – довольно сообщает Андрей, будто сей неоспоримый факт доставляет ему немало наслаждения.
Теперь сутенер не скупится на выражения, выкладывает информацию молниеносно и в деталях. Предоставляя мне возможность серьезно задуматься о чистоте его мотивов. Скорее всего, он не издаст лишнего звука без одобрения хозяина. Тут мне невольно вспоминаются откровения о лорде Мортоне. Тоже по особому распоряжению со мной поделился? Могу ли вообще кому-то раскрыть сокровенные мысли?
«Я рядом», – напоминает внутренний голос.
По складному рассказу выходит, что мою законную соперницу действительно ненавидят все, а те, кто по нелепой случайности не успел проникнуться неприязнью, в обозримом будущем обязательно вступит в стройные ряды фан-клуба «Die, fucking bitch, die» ("Сдохни, гребаная сука, сдохни").
– Она высокомерна, однако происходит из заурядной семьи. Ее отчим, как говорится, попал в струю и нажился в период кризиса. Настоящий торгаш, американец, ничем не брезгует ради выгоды.
А мы тут прямо кристально чистые и невинные ангелочки.
– Ее мать прошла огонь, воду и медные трубы, неизвестно от кого нагуляла дочурку. Естественно, она прожженная… вы понимаете, – Андрей опять сладко улыбнулся и сделал паузу, рассчитывая на реакцию, но рассчитал плохо, я упрямо молчала и стеклянным взором глядела перед собой.
Получай, фашист, гранату. Будет тебе безмолвная забастовка.
Сутенер удрученно вздыхает, но не перестает распалять мое любопытство пикантными подробностями жизни богатых и знаменитых, с непринужденной элегантностью вывешивая грязное белье, пошагово превращая милую даму бальзаковского возраста в исчадие ада.
– Ладно, – сдаюсь, когда терпеть больше невозможно. – Если она стерва, да еще из такой отвратной семьи, как вашего шефа угораздило жениться? Финансы хотел поправить? Или воспылал безудержной страстью?
– Я не вправе разглашать подобные детали, – увиливает Андрей.
Конечно, самое интересное нельзя разглашать. Получается, все вокруг твари смердящие, один лишь фон Вейганд золотце и молодец. Попахивает грамотно проплаченной рекламной акцией.
– Господин Валленберг выбирал это платье лично, – сутенер переводит беседу в новое русло.
Подготовка идет полным ходом. Целая команда модельеров (или дизайнеров?) трудится над моим обликом. Болтают вроде на французском. Неужто из Парыжу завезли? Рискованную одежку в буквальном смысле «зашивают» на мне, чтобы сидела второй кожей, подчеркивая каждый изгиб тела.
В туалет точно не сходишь, не вздохнешь и не нагнешься.
– Нижнее белье придется снять, – заявляет капитан очевидность.
И в чье извращенное воображение могла прийти идея выбрать именно это платье?
Ощущаю себя гаремной наложницей, которую готовят к почетной миссии. Андрей, понятное дело, корыстный евнух, мечтающий нагреться на продвижении перспективной кандидатки. Сильвия – первая жена султана, нелюбимая, опостылевшая или получившая отставку за выслугу лет.
Охренеть, я – Роксолана. Ну, почти. Ну, с некоторыми отличиями. Прикольно, епт.
Андрей, а не евнух ли вы часом? Нет? Жаль, вам бы пошло. Может, не поздно переговорить с господином Валленбергом. Подрихтуем без наркоза?
Но я скромно молчу, не спешу расточать красноречие. Вечер только начинается, мне понадобятся все силы.
Вероятно, стоило обидеться на фон Вейганда за сокрытие компрометирующих обстоятельств или хотя бы негодовать в душе. Тем не менее, с учетом событий последних недель мне совершенно пофиг. Что одна жена, что десять, что батальон любовниц. Фиолетово, пополам, знаете ли. В романтический период наших отношений, когда он работал простым немецким шефом-монтажником, а я играла роль скромной переводчицы и заядлой авантюристки, подобный сюрприз мог задеть. Однако, после всего произошедшего, даже этот секрет выглядел блекло, терялся в океане жестокости, ужаса и звериной похоти.
– Вы… вы затмите всех! – Андрей отвлекает меня от погружения в тяжкие думы.
Бригада французов согласно кивает. Секут по-русски, гады.
– Дайте-ка зыркнуть, – шагаю к зеркалу и понимаю, что разучилась дышать.
Кружевное платье, почти невесомое, сотканное волшебной иглой из воздуха и чистой магии. Сияние солнца отражается в лазурных водах Средиземного моря, сочетает пылкое тепло и сдержанную прохладу. Не голубой и не зеленый, а редкий оттенок бирюзового цвета.
Глубокий вырез будоражит фантазию, легкая ткань оплетает руки до запястий мерцающей паутиной, выгодно подчеркивает тонкую талию и пленительные контуры бедер, струится вниз сверкающим шлейфом.
Нижнее белье здесь неуместно, испортит впечатление и уродливо выделится. Наверное, стоило потеть в спортзале ради подтянутого тела. Здесь был бы заметен любой изъян. Если верить зеркалу, я… идеальна?
Лучшие друзья девушек ослепительно сверкают на шее, гармонично дополняют чуждый мне, но все равно пленительный образ. Колье, будто прошито золотыми нитями, полностью ажурное, сотворено причудливой игрой света.
Олицетворение развратной добродетели. Красивая ложь. Образ, исказивший реальность, затмевающий истину, заслоняющий правду.
Мальчик жаждет вытесать собственную игрушку, довести до совершенства и хвастаться ею перед другими детьми.
Не хорошо и не плохо, а странно. Чувствую себя выгоревшей, но не сдавшейся и не покоренной. Нужно погрузиться в кромешную тьму, лишь тогда вспыхнут над твоей головой звезды.
***
Замираю, не решаюсь приблизиться, когда вижу чету Валленбергов у перил главной лестницы. Они оба стоят ко мне спиной, и я малодушно медлю, не стремясь навстречу сомнительным приятностям.
Незримый обруч сжимает горло, мешает вдохнуть полной грудью. Тяжесть драгоценностей становится невыносимой, разъедает кислотой.
Серьги, кольца, браслеты и ожерелья. У меня никогда не было настолько дорогих вещей, я даже боялась смотреть на подобные вещи.
– Are you insane? (Ты рехнулся?) – возмущается Сильвия. – You keep this baroness in our house! (Ты держишь эту баронессу в нашем доме!)
«Баронесса» произносится, словно грязное ругательство.
–Do you envy her title? (Завидуешь ее титулу?) – не вижу, но знаю, фон Вейганд улыбается.
– Надеешься унизить меня таким способом, – парирован его выпад.
– Советую тебе заткнуться, – беззлобно, почти равнодушно.
– Она посмешище. Это нелепо. Не могу поверить, что ты серьезно… – следует пулеметная очередь в мой огород.
– Заткнись, – повторяется с нажимом.
– Если ты хочешь, чтобы она жила здесь, я приглашу моего Марио на постоянное… – не собирается отступать.
– Я так не думаю, – заявка на победу.
– Почему? Правила одинаковы, – сказано ехидным тоном.
– Неужели? – открываем карты: – Я способен убить любого Марио, если он покажется здесь. Но если ты попытаешься причинить вред… Надеюсь, ты достаточно умна, чтобы не пытаться.
– Это несправедливо, – фырканье в ответ.
– Можешь подать на развод, – предлагается беспроигрышный вариант и немедленное заверение: – Я не буду возражать.
– В твоих мечтах, любимый, – голос сочится ядом.
Пауки в банке, не иначе. Что держит их вместе? Уж точно не сила любви, страсть отпадает. Корыстный расчет? Обещаю подумать позже, при более удобной возможности. Голова и без подобных размышлений еле соображает.
Приветствую сладкую парочку, наслаждаюсь завистью на лице Сильвии. Теперь мы с госпожой Валленберг на равных – обе официальные, отлично одетые и марафет у нас классный.
– Мои искренние поздравления, баронесса, – женщина презрительно усмехается, когда фон Вейганд берет меня за руку. – Вы умудрились сорвать джек-пот.
– Знаю, – спокойно отвечаю я.
И мы отправляемся к гостям, надеваем соответствующие маски, правим балом, где каждому отведена строго определенная роль.
Работа на заводе – ерунда. Любая работа – ерунда по сравнению с усилиями, прилагаемыми, чтобы намертво прикрепить к лицу выражение благородной приветливости. Улыбаясь, нельзя переборщить. Хмуриться запрещено. Эмоции под контроль. Соберись и дай жару. Помни обо всех необходимых мелочах, не расслабляйся, сконцентрируйся и действуй. Ничего не упускай из виду, держи осанку и не позволяй взгляду потухнуть, выдать внутреннюю усталость. Так закаляется сталь.
Don’t screw up. (Не облажайся) Твои чувства никому не нужны, людям плевать на твою душу и личное мнение. Они увидят то, что ты им покажешь, позволишь подсмотреть.
Огненный бестиарий, собрание животных самых разных пород. Все вместе и каждый в отдельности не сводят с новичка пристальных взглядов, проверяют на вшивость, гадают, разрешено ли тебе дышать их воздухом, коснуться элитного мира избранных и завоевать признание, выторговать место под солнцем.
Фон Вейганд не говорит мне ни слова, но и не отпускает, не разрешает скрыться в пустынных коридорах, забиться в темный уголок. Только в центр памятного зала, в самую гущу, на трон. Энергия моего палача губит и отравляет, однако дает шанс удержаться наплаву, сгорать и возрождаться вновь.
Женщина Валленберга. Так будут называть баронессу Бадовскую сильные мира сего. Не шлюха, даже не любовница, именно женщина, достойная находится рядом всегда. Станут завидовать, придирчиво оценивать наряды и побрякушки, сплетничать в разумных пределах, остерегаясь сболтнуть лишнего.
Бриллианты сияют честнее фальшивых улыбок. Наряды превосходят по стоимости души своих обладателей. Мир товарно-денежных отношений, где все продается и покупается, хватило бы финансов.
Каждый удар сердца отдается болью в натянутом струной теле, ограняет лицемерный образ, оттеняет лживую красоту. Сначала мне страшно, что все эти чужие и страшные люди заметят отличия, поймают на притворстве и уничтожат, растерзают невинную овечку, затесавшуюся в ряды матерых хищников. Но постепенно становится спокойнее, напряжение спадает, адреналин бьет по глазам с меньшей резкостью, удается унять дрожь и напрочь лишиться страха.
Вижу свое отражение в зеркалах, вижу, как отражаюсь в сотнях взглядов, прикованных ко мне, выжидающих оплошности, мельчайшей ошибки, проявления слабости. Понимаю, им не дано заметить надежно скрытый ужас, затаенное отчаяние, бьющееся в стенах золотой клетки. Они не способны ощутить мою боль, принять и понять ее. Они оценивают поверхностно, исследуют то, что при желании реально сыграть, выдумать, расписать по нотам. Им не нужна правда.
Баронесса Бадовская мила, роскошно одета и модно причесана, научена манерам, обладает королевской осанкой. Она яркая и красивая, обаятельная и желанная. Хочется оказаться рядом, поближе к ней, рассмотреть придирчиво и удовлетворенно признать идеалом, гвоздем сегодняшней программы, находкой месяца.
Меня обсуждают, мною восхищаются, мне завидуют и посылают волны тихой ненависти. Обрывки сплетен стаей стервятников кружат по огромному залу, полыхают в ослепительном блеске многоярусных люстр, мерцают среди сверкающих кристаллов.
– Где Валленберг обнаружил столь прелестное создание? – заинтересованный тон.
– Говорят, они познакомились в Польше, на закрытой вечеринке, – выдвигается предположение.
– О, знаем эти вечеринки, – понимающие кивки.
– Нет. Какая Польша? Никогда не слышала большей чепухи. Доподлинно известно, что они встретились на приеме у А***!
– А*** еще устраивает приемы? – полнейшее недоумение. – Старушка одной ногой в могиле, вряд ли ей под силу продолжать карьеру сводницы.
– Хочешь сказать, я выдумываю?! – праведный гнев.
– Бросьте, господа, – примирительное заявление. – К чему эти споры?
– Она очаровательна, не станем отрицать.
– Я бы не отказался съездить в Польшу, если там столько потенциала.
– И я, – дружеский хлопок по плечу.
– А я бы познакомился поближе лично с баронессой, не уверен, что вы быстро отыщите такую же красотку.
– Полноте, эта Бадовская весьма посредственна и не выглядит привлекательной, – произносится с плохо скрываемой злобой. – Думаю, Сильвия затмевает ее во всех смыслах. Не понимаю, что вы, мужчины, находите в подобных дамочках. Жадный до денег взгляд? Повадки течной суки?
– Будь она течной сукой в моей постели, я бы не поскупился, – звучит мечтательно.
– Рискнешь наставить рога Валленбергу?
– Не назову это риском, – самоуверенная ухмылка. – Дама выбирает с кем ей быть и кто ее лучше обеспечит.
– Тогда подберете даму, когда теперешний кавалер наиграется, – змеиное шипение.
– Дорогая, вам не идет сердиться, сразу видны морщинки на переносице, – сетуют наигранно заботливым голосом.
– Обратите внимание на своего дражайшего супруга, милочка. Он слюной изойдет, глазея на очередную любовницу Валленберга, – пущена ядовитая стрела.
– А я бы не назвал ее «очередной».
– Согласен, Алекс не выводит своих красоток в свет, тем более, по такому случаю.
– Будто вы были здесь в его прошлый день рождения, – новый язвительный выпад.
– Зато я присутствовал и подтверждаю. Валленберг не поселит в родовом гнезде, кого попало. Уверен, эта женщина задержится здесь надолго.
– Охотница за миллиардами, – презрительный смешок. – Вечно выползают из своих обедневших семеек в поисках куска пожирнее, готовы пойти по трупам ради намеченной цели, ничем не гнушаются. Говорят, она крутила шашни с Н**, а после увивалась за К**, но тот всегда предпочитал мальчиков. Слыхали о его приключениях в Тампе?
– У этой баронессы ноги коротковаты, не находите? – продолжается поиск недостатков.
– Я бы с удовольствием забросил эти ноги себе на плечи, – произнесено задумчиво, намеренно растягивая слова.
– Пошляк! – обиженное восклицание.
– Во всем виноват ее обольстительный наряд, милая. Не могу запретить себе смотреть.
Страсть и ненависть окрыляют, похоть и желание придают силу, помогают держать спину прямо, продолжать улыбаться уголками губ, очаровывать мужчин и вызывать ярость у женщин. Они говорят обо мне, обсуждают, спорят и строят предположения разной степени нелепости, делятся мнимыми тайнами, выдуманными на ходу. Замечают лишь картинку, поверхностную видимость.
Царство пороков принимает новобранца, гостеприимно распахивает врата величественной империи, однако грозит уничтожить любого, кто впадет в немилость
– Ты или мазохистка, которой нравится боль, или отчаянная авантюристка, намеревающаяся получить определенную выгоду, – произносит Сильвия, уловив момент, когда фон Вейганда нет поблизости.
Разумеется, он не может следить за мной постоянно, с кем-то требуется переговорить лично, обсудить грязные делишки, о которых я не захочу узнать.
– Так кто же ты? – повторяет она, пригубив шампанского.
– Баронесса Бадовская, – отвечаю сдержанно и прибавляю: – Думаете, исповедаюсь перед вами? Раскрою коварные планы?
– Будь у тебя мозги, ты бы никогда не связалась с ним, – ее усмешка однозначно действует на нервы.
– Из соображений личного опыта? – мои брови вопросительно изгибаются.
– Да, ты не настолько глупа и безнадежна, как показалось утром, – говорит Сильвия, слегка прищурившись. – Рассчитываешь получить денег, изображая святую добродетель. Интересно, чем же удалось зацепить? Муженек вывел тебя на всеобщее обозрение, явно гордится находкой… это все не просто так.4ea8e8
Мне невольно вспомнился военрук, наши лекции в теплом семейном кругу, тьфу, в унылых и мрачных аудиториях, где о ремонте не задумывались со сталинских времен, но все равно было тепло и по-семейному, гораздо уютнее, чем в полыхающем огнями бальном зале.
– Сильвия, вы великолепны, – Андрей возникает рядом. – Естественно, как всегда.
– Благодарю, – если бы голосом можно было убить, бедняга сутенер уже бы корчился в предсмертной агонии.
Жена фон Вейганда быстро удаляется из поля зрения, вероятно посчитав дальнейший разговор невозможным в присутствии посторонних, тем более таких.
– Она не успела вам ничего наговорить? – любопытствует Андрей.
– Ничего нового.
Наверное, мне следует испытывать стыд или муки совести, ведь я действительно считаю женатых мужиков стопроцентным запретом. Пускай разводятся, тогда рассмотрю варианты. Женатые? Ни-ни. Ни капли в рот, ни сантиметра… короче, понятно.
Или я должна как всякая порядочная любовница люто ненавидеть соперницу, требовать ей мучений и терзаний, хотя бы настаивать на разводе, злорадствовать, ликовать, что кого-то отправили в утиль, а меня водрузили на вакантное место.
Но этого нет. Вообще, не знаю, что осталось внутри. Bloody Hell. (Кровавый ад) Дайте покоя, экзамен сдан, очередное испытание пройдено успешно. Хочу скрыться хоть на несколько минут, побыть одной, в тишине. Онемела и выдохлась, истощена, чертовски устала.
И я уж точно никогда не могла подумать, что буду абсолютно спокойно, практически безэмоционально беседовать с законной супругой человека, который поимел меня во всех мыслимых и немыслимых значениях в этом самом зале, в отражении множества зеркал, на отполированном до блеска полу, под искристыми лучами кристально-золотых люстр.
Андрею приказано приглядывать за мной, подстраховать в случае чего, поддержать и оказать первую помощь. Когда фон Вейганд уходит, сутенер материализуется из ниоткуда и так же мастерски теряется в толпе, лишь стоит хозяину удалится.
– Я знаю каждого, кто здесь присутствует, и о каждом могу рассказать, – хвастается Андрей, расточая сладкие улыбки направо и налево.
Периодически к нам подходят разные гости, иногда в одиночку, чаще парами и небольшими компаниями. Мы обмениваемся дежурными фразами, осторожно оцениваем друг дружку и следуем дальше. Некоторые сразу вызывают симпатию и расположение, некоторые – отвращение и гадливость.
Однако с учетом Андреевых комментариев, здесь не ни одного нормального человека. Сплошь психопаты и преступники, маньяки да извращенцы, готовые свернуть шею родной матери, если это принесет им наслаждение или выгоду. Мне трудно поверить, мне не хочется верить или слушать.
Вон тот голубоглазый парень спит со своей сестрой, но кого таким удивишь? Скучный малый. Лучше обратите внимание на тучного мужчину в летах, который производит впечатление задорного весельчака. Слышите, как он сыплет каламбурами и щедро расточает комплименты? Он не менее приятен по отношению к детям, любит усаживать их к себе на колени, трепать за пухлые щечки… на самом деле, он любит гораздо больше, но никто не сможет это доказать. Как вам статная дама в ожерелье из голубых бриллиантов? Между прочим, подобные камушки добывают лишь в Южной Африке, в известной алмазной шахте «Куллинан». Пятнадцать лет назад она очень удачно овдовела, разделив внушительное наследство с юной падчерицей, которая через несколько месяцев погибла в автокатастрофе по нелепой и трагической случайности. Можно подозревать, но доказательства отсутствуют.
– Принесите воды с лимоном, – не выдерживаю.
– Вода есть на…
– Но без лимона, – говорю с нажимом. – Я хочу, чтоб обязательно с лимоном.
– Сейчас попрошу слугу.
– Попросите, только быстрее, – согласно киваю. – Не хочу упасть в обморок от жажды.
Андрей выпускает меня из-под контроля, фон Вейганд находится в другом конце зала, поэтому я не собираюсь упускать прекрасную возможность улизнуть. Считаю светское мероприятие завершенным. Близиться полночь, Золушке позволительно сходить на перерыв, подальше от удушающего общества надменных аристократов и зажравшихся богачей, прочь из шикарно обставленного ада.
Глава 10.3
Я бродила по особняку в поисках убежища. Не скажу, что меня сильно штормило. Подташнивало слегка, скорее, эффект шампанского, нежели противоречивых эмоций. Мне отчаянно не хотелось возвращаться в зал, набитый посторонними людьми.
Коридоры пусты, тонут в полумраке, угрожающе насупились дорогущими интерьерами – готовые декорации фильма ужасов про средневековый замок с вампирами. Впрочем, вампиры не пугают, жалкие клыкастые ничтожества. Разве им тягаться с клоунами? Брр, как представлю какого-нибудь Рональда Макдональда, так и фон Вейганд не страшен.
Честно, сама не усекла момент, когда мои шаловливые ручонки открыли дверь на балкон с крутыми медными прибамбасами – цветочки-лепесточки, дракончики, василиски, мантикоры.
Середина ноября выдалась не слишком холодной. Каблуки почти не примерзали к полу. Дрожь преодолевалась легко, а, может, я не придавала ей особенного значения.
Стараюсь подумать о приятном. Яблочном чизкейке или вишневом штруделе.
Вкрадчивое покашливание над ухом заставляет вздрогнуть, пошатнуться и сделать хорошую заявку на непроизвольно летальный перескок через перила. Сильные руки обхватывают мою талию и не дают грохнуться вниз.
– Спасибо, – пробормотала я, а взглянув на незнакомца, прибавила более универсальное: – Thank you. (Спасибо вам).
Польское «dziękuję bardzo» ("спасибо большое") подошло бы к случаю, но благодарить в третий раз будет явно лишним.
– I bet I haven’t seen anybody as charming as you are, baroness Lora. May I call you this way? (Я готов поспорить, что не видел никого настолько же очаровательного как вы, баронесса Лора. Можно вас так называть?) – вежливо поинтересовался симпатичный молодой человек.
Называй меня, как хочешь. Тебе можно все.
Хм, ну, я бы сказала это чуть больше года назад. Подобные красавцы на дороге не валяются. Высок, хорошо сложен и явно следит за собой. Правильные черты лица, темные волосы и карие глаза. Опять эти карие, почти черные глаза, другие, но все же.
– You may call me Lora, (Называйте меня Лора,) – выбираю промежуточный вариант. – With “baroness” I feel one hundred years older. (С «баронессой» чувствую себя на сто лет старше).
– Кажется, у вас также есть чувство юмора, – улыбается он, демонстрируя голливудскую белизну зубов. – Приятный сюрприз.
– Еще у меня есть немного мозгов, что не будет настолько приятным.
– Не для меня.
Внутренний голос скептически хмыкает. Какие проблемы, чувак? Остатки серого вещества в моей черепушке таки имеются.
– Почему? Мужчины обожают глупышек.
Ах, эта тонкая грань между флиртом и допустимым общением на вольные темы.
– Только если они притворяются глупыми, – незнакомец смеется, а после серьезно спрашивает: – Почему вы прячетесь здесь?
– Эта жизнь не для меня, – невольно вздыхаю. – Хочу чашку чая, конфет и что-нибудь сложное почитать.
– Например?
– Вроде «Улисс» Джеймса Джойса, – называю первое пришедшее на ум. – До сих пор интересно, что было после первой страницы. Полагаю, мне понадобится, по крайней мере, сотня лет, чтобы узнать.
– Мне интересно, что было после первой строчки, – заговорщицки подмигивает он и продолжает сыпать комплименты: – Вы не должны прятаться, Лора. Вы слишком красивы и утонченны, чтобы прятаться.
– Прекратите или я покраснею.
Почему-то только сейчас замечаю – его ладони все еще на моей талии, не притягивают, но и не торопятся освободить из плена. Что бы рассказал Андрей об этом загадочном субъекте? Не припоминаю его среди гостей, впрочем, я повидала столько народу… но нет, он бы выделился на их фоне. Ни дать, ни взять – херувим, сошедший с небес.
– Я бы с удовольствием заставил вас покраснеть, – тонкий намек грешного ангела.
– Лучше держать дистанцию и остаться друзьями, – заявляю весьма демократично.
– У меня не было возможности заставить вас усомниться в нашей возможной дружбе.
– У ваших глаз была, – делаю попытку освободиться, но незнакомец не реагирует.
– И это запрещено? – задумчиво спрашивает он.
– Думаю, вы знаете ответ.
– Вы влюблены в Валлеберга? – следует новый вопрос.
– Я влюблена, – уклоняюсь от прямого ответа.
– В этом предложении чего-то не хватает. Быть может, имени? – не сдается красавец.
– Кажется, «Улисс» легче для понимания, чем женское сердце. Уверена, вы знаете. Вы ежедневно покоряете сердца, не так ли?
– Легкие победы не приносят удовольствия.
– Как сказать.
Понимаю, флирт перетекает в опасные плоскости, надо притормозить, сбавить темп.
– Поступки говорят громче слов. Что если я заберу вас на край света и осуществлю все ваши желания?
– Давайте начнем с Бали и Бугатти Вейрон?
Не умею остановиться в нужный момент.
– Организую сегодня.
– Минут десять до полуночи… не думаю, что вы сдержите обещание.
Господи, это ужасно нелепо. Удивительно, с незнакомцем оказывается намного легче общаться, чем с человеком, для которого мне жизни не жалко.
– Могу позвонить одному парню, и он забронирует Бали, могу позвонить другому – разберется с авто. Только назовите цвет, – искушает мою сомнительную добродетель.
– Звучит мило, но я пас.
Завязывай, Лора.
– Вы мне не доверяете.
– Я никому не доверяю.
Не расстраивайся, парень. Проблема не в тебе, а во мне.
– Попробуйте.
– В прошлый раз мое доверие обернулось долгом, бандитами и рабством. Я не настолько самоубийца.
Пользуясь случаем, передаю привет моему сволочному жениху.
– Как на счет свидания?
– Все мои свидания забронированы.
– Валленбергом?
– Будто читаете мои мысли. Вы волшебник?
«Завязывай», – настоятельно требует внутренний голос.
– Вы не можете питать к нему симпатии.
– Приходится.
– Не выглядит оптимистично.
– Выглядит, как есть в реальности.
«Кончай откровенничать, идиотка», – сигнализирует инстинкт самосохранения.
– Так близко, но все ещё далеко.
Незнакомец обнимает меня по-настоящему, притягивает близко, чересчур близко и ласково.
– Вам бы лучше, – пробую оттолкнуть его, но…
Кого я пытаюсь обмануть? Мне не хватает этой нежности, пусть и от постороннего человека, от кого угодно. Я устала, жажду спокойствия, передышки, тайм-аута.
– Вам холодно, считайте меня теплым одеялом. Я не позволю вам замерзнуть, – обещает он.
Понимаю – это неправильно, не должно происходить. Понимаю и не делаю ничего, только говорю:
– Я вижу вас впервые в жизни. Уберите руки.
– Простите. Не то чтобы я обнимал каждую девушку, которую встречаю…
Он делает движение, чтобы отстраниться, но уже слишком поздно.
– Какой сюрприз! – восклицает Сильвия. – Баронесса, вы развлекаетесь в чудесной компании.
Поворачиваюсь, осознаю, все действительно плохо. Хуже не бывает. Госпожа Валленберг не одна, вместе с ней еще несколько человек, и побледневшая физиономия Андрея маячит за их спинами.
Очередная ловушка? Капкан для наивной идиотки.
«You’ve screwed up», (Облажалась) – подводит итог внутренний голос и выключается из эфира.
– Большое спасибо! – вкладываю весь накопившийся гнев, обжигаю незнакомца ненавидящим взглядом, еле сдерживаю себя, чтобы не расцарапать ногтями его ангельское личико.
– Лора, я не… – он выглядит смущенным, будто совсем не рассчитывал на подобный исход и абсолютно не виноват в происшедшем.
Стечение обстоятельств? Случайность? Новая уловка?
Нет желания выяснять. Быстрее бежать, спрятаться, если только это поможет.
Господи, только бы помогло.
***
Решение запереться в кабинете фон Вейганда казалось вполне закономерным. Где он станет искать в последнюю очередь? Впрочем, с учетом камер наблюдения, которые здесь наверняка расставлены повсюду, мои шансы равны нулю.
