Текст книги "Плохие девочки не плачут. Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
Слишком страшно. Задыхаюсь в капкане жестоких пальцев. Больше не плачу и не кричу. Не осталось иных эмоций. Все поглощено паникой, животной и безотчетной. Слишком ясно понимаю, фон Вейганд способен причинить гораздо больше боли, чем я смогу вынести и остаться нормальной.
А нормальна ли я? Знаю лишь одно… если он снова сделает это со мной, будет трахать как в том гребаном кабинете или в проклятом самолете, механически удовлетворять похоть, без чувств, чтобы ни капли истинной нежности… наступит конец. Раз и навсегда.
Не могу так. Господи, пожалуйста. Обещаю быть хорошей девочкой.
Пожалуйста, прекрати… не надо…
– Не надо, – вырывается приглушенный всхлип.
Пальцы фон Вейганда проникают в меня, заставляют выгибаться, покоряться низменным инстинктам, двигаться в заданном ритме.
– Ты что-то сказала? – спрашивает он, ускоряя порочный темп.
– Не надо, – под ребрами сжимается липкий комок ужаса.
– Тебе не нравится? – прикосновения становятся невыносимыми, сводят с ума, вынуждают стонать. – Я уверен, ты хочешь большего.
– Пожалуйста, прекрати…
– Зачем? – искренне удивляется фон Вейганд и продлевает сладкую пытку. – Скажи, чего ты действительно хочешь.
Да, грешное тело жаждет ощутить жар его члена. Сильно и глубоко, так глубоко и сильно, как лишь он один может проникнуть. Но душа моя требует иного.
– Прекрати, – кусаю губы до крови, сжимаю кулаки, борюсь с этим безумием.
– Почему я должен прекратить? – он смеется, собирает мои волосы в хвост, обнажая шею.
– Пожалуйста, – судорожно выдыхаю. – Прошу, хватит…
– Почему? – его зубы легонько покусывают нежную кожу, а язык прокладывает влажную дорожку туда, где трепещет пульс.
Ответ вырывается прежде, чем я успеваю подумать. Задыхаюсь от этой губительной наглости, но поздно. Слова уже прозвучали, рассекая ночь напополам.
– Чтобы я могла любить тебя! – восклицаю достаточно твердо и ясно, а потом закрываю глаза, пытаюсь раствориться в пугающей тишине.
Кажется, будто фон Вейганд лишился дара речи, не находит нужную колкость, не готов причинить очередную порцию боли, не в силах подобрать соответствующую реакцию. Он резко отстраняется, словно моя плоть объята пламенем. Медлит, а в следующую секунду грубо переворачивает меня на спину, до боли сжимает плечи, заставляя кричать, нависает сверху.
– Повтори.
Не могу шевельнуться. Не могу ничего произнести.
– Открой глаза и повтори! – его голос напоминает рычание зверя.
Злоба фон Вейганда ощутима физически, его ярость материальна. Не удивлюсь, если прямо сейчас последует удар.
– Повтори! – встряхивает меня с такой силой, что кости хрустят.
Подчиняюсь, ведь иного выбора не существует. Облизываю потрескавшиеся губы, стараюсь хоть чем-то оправдать паузу. Собираюсь с духом и продолжаю подписывать смертный приговор.
– Я люблю тебя… любила раньше… неужели удивлен?
– Сейчас любишь? – неожиданно тихо и спокойно произносит фон Вейганд.
– Нет, – лгу, поколебавшись достаточно для того, чтобы звучало правдиво.
Раздается неизвестная мелодия. Похоже на звонок мобильного телефона, но он ведь отключил свой. Откуда же тогда звук? Совсем близко играет.
Фон Вейганд выругался сквозь зубы и отпустил меня. Ему совсем не хотелось прерываться, если бы не звонок.
Медленно усаживаюсь на кровати, пытаюсь не обращать внимания на противную ноющую боль в руках. Хочется подумать, проанализировать случившееся, но я чересчур истощена морально, чтобы адекватно соображать. Смотрю, как фон Вейганд подходит к трюмо, берет мобильный и отвечает. Значит, у него есть второй телефон, который никогда не бывает отключен.
Слышу, как он разговаривает. Речь напоминает французский, но я не знаток этого языка, не могу быть уверена.
Беседа длится достаточно долго, гнев сменяется на милость, чувствуется, неизвестный человек действительно способен управлять изменчивым настроением фон Вейганда. Близкий родственник? Любовница? Жена? Кто-то обладающий властью смирить этого безжалостного зверя. Просто удачное стечение неведомых обстоятельств?
Когда разговор завершен, Халк возвращается к образу Дэвида Беннера. В темных глазах зажигаются озорные огоньки, на губах играет довольная улыбка. Он прячет мобильный в карман, берет какой-то предмет с трюмо и подходит ближе.
– Интересно, да? – фон Вейганд кладет нечто наподобие планшета рядом со мной, мимолетно касается запястий, щелкает замком и снимает наручники.
Сначала трудно понять, что именно отображается на экране устройства. Наверное, фильм, только не слышно звука, а картинка темновата. Присмотревшись, наконец, осознаю неприглядную истину и сбивчиво шепчу:
– Это… этого не может… как ты?!
– Я буду держать тебя под присмотром, пока ты в этом номере, – продолжает фон Вейганд. – Есть возможность наблюдать все комнаты.
Он касается дисплея, переключаясь между окнами. Прихожая, гостиная, спальня, ванная. Камеры установлены везде. Видеоняня для малыша. Хотя нет, не вполне верно. Реалити-шоу для персональной шлюхи.
– Ты будешь следить за мной? – нервно сглатываю, пытаюсь подавить волну дрожи.
– Мне придется уехать на несколько дней. Завтра у тебя назначена встреча, и если все пройдет хорошо, то сможешь поговорить с родителями.
Хочу спросить, какая именно встреча, но фон Вейганд выразительно качает головой, призывая заткнуться.
– Ровно через час пойдешь принимать душ. Это приказ.
– Почему через час? – невольно удивляюсь.
– Это приказ, – он забирает планшет. – Можешь не выполнять, если хочешь усугубить наказание.
– Какое наказание? За что? – осекаюсь под его тяжелым взглядом, прячу глаза.
Любое неосторожное замечание способно вывести из себя этого странного и страшного человека. Никогда не знаешь, чего ожидать от него в следующий момент.
– Сколько вопросов, – ухмыляется фон Вейганд, перебирая пряди моих волос между пальцами. – Я вернусь быстрее, чем ты успеешь заскучать, и покажу ответы в действии.
Растираю затекшие руки, стараюсь сдержать истерику.
– Я советую избавиться от иллюзий. Между нами никогда не было и не будет любви, однако… – он наклоняется, чтобы прошептать мне в губы: – Я не запрещаю считать проявлением любви эрекцию. Когда мой член, наконец, окажется в твоей тесной заднице, это будет настоящим признанием чувств.
Хочется сказать ему, что он больной ублюдок. Хочется врезать по его ухмыляющейся роже. Разумеется, не осмелюсь. Мне еще много чего «хочется» – жить, увидеть родителей, освободиться.
– Meine Schlampe, принимая душ, ты будешь думать обо мне, а я буду любоваться тобой. You put a spell on me (Ты меня околдовала).
Шлепок чуть ниже поясницы на прощание. Вздрагиваю всем телом, словно ошпаренная, но удерживаю рвущийся из горла крик.
Я четко выполняю приказ относительно купания, мне совсем не хочется нарываться на новые неприятности, потому как старые счета до сих пор не закрыты. Чувствую незримое присутствие фон Вейганда, он наблюдает за мной, за каждым моим движением…
Что если он всегда за мной наблюдал?
Эта мысль раскаленным добела стальным клинком пронзает сознание, вынуждает сердце болезненно сжаться.
Он ответил на мой звонок в самый последний день. Случайность? Совпадение? Он предложил мне сделку, которую я отвергла ради Стаса и собственного счастливого будущего. А потом Стас пропал. Люди фон Вейганда следили за мной, перехватили у окна неизвестного алкаша. Откуда они знали, что я решу выйти оттуда? Почему бы не ждать у подъезда? Ладно, они могли окружить дом. Тем не менее, сам фон Вейганд сказал, что мои вещи собрали. Значит, побывали в квартире.
Что если всё подстроено? Исчезновение Стаса, наезд Вознесенского. Что если он всё это время наблюдал за мной как сейчас? Играл, будто кошка с мышью, загонял в ловушку?
Надуманные предположения или реальность? Понятия не имею, во что я могу верить.
Что если фон Вейганд подослал ко мне Стаса? Вспомнить хотя бы наше знакомство, его удивительную настойчивость и… полное отсутствие секса, даже когда я предложила.
Эти догадки разом овладевают мною, заставляют соскользнуть на белоснежное дно роскошного джакузи и разрыдаться.
Плевать, что он видит это. Плевать…
Господи, какая разница?
«Если это правда, то он псих», – резонно заключает внутренний голос.
Содрогаюсь в истерике.
«И тот факт, что ты в лапах одержимого психа, не прибавляет ситуации оптимизма», – подводит итоги скептик внутри.
Но нет. Этого не может быть. Это слишком жестоко. Это противоестественно.
Вспоминаю улыбку Стаса, наш первый поцелуй, тепло его рук, надежность объятий.
Нет, невозможно.
И зачем такие сложности? Сначала отправлять Стаса для моего соблазнения, потом отзывать обратно и натравливать бандитов. Это не очень-то логично. Даже для одержимого психа.
Наверное, я лишаюсь рассудка, теряю здравый смысл и чувство реальности. Мне нужна пауза, оценить ситуацию, найти выход.
Черт, выход есть из любого дерьмища. Нужно отпустить ситуацию, ослабить петлю, затянувшуюся вокруг горла, и глубоко вдохнуть.
Дыши, девочка.
Глава 7.2
Утром я поняла, что мир не ужасен, а жизнь моя вполне терпима. Настрой стремительно двигался в сторону положительных отметок. Утро вечера мудренее, чего уж. Правильно говорят, в любой непонятной ситуации надо ложиться спать.
Ваш босс желает немедленно получить квартальный отчет, который вы должны были подготовить неделю назад, но он нифига не готов? Прости, чувак, надо поспать.
Муж или жена не в тему интересуются, откуда взялись засосы по всему телу? Талантливо храпим в ответ.
К вам ворвался отряд милиции, спрашивают, что это за подозрительный белый порошок, аккуратно упакован по пакетам? Извините, ребята, вздремну.
Однако даже если ваше настроение, передайся оно другим, способно заставить этих других пойти и натереть веревку мылом, совершить ритуальное самосожжение или того хуже – вступить в ряды адвентистов седьмого дня. Так вот, даже если ваше настроение настолько дерьмово, что барометр уровня дерьмовости разорвало в клочья, то огроменная кровать гигантского пентхауса определенно добавит плюсов к общему положению.
Как говорят умные люди – лучше плакать в лимузине, чем в маршрутке.
Впрочем, самые умные говорят, что лучше, вообще, не плакать. Но, блин, не портите мой солнечный день философией. Уверена, страдания выглядят гораздо патетичнее, когда происходят в апартаментах класса супер-пупер люкс, нежели в обшарпанной однушке спального района.
Тем не менее, утро только начиналось на светлых нотах.
Закутавшись в невероятно пушистый и мягкий халат, я гордо прошествовала из спальни в гостиную и обалдела. Точнее, застыла, а потом обалдела. А, может, обалдела и после застыла. Не будем придавать значения деталям.
Чужой мужик по-хозяйски развалился на диване, дымил папиросой и демонстрировал дарственную, где было четко указано, что фон Вейганд сдал меня на время своего отсутствия в хорошие руки с целью отбить должок быстрее.
Шучу, не ведитесь. Всё было не настолько критично.
Чужой мужик вполне скромно сидел на диване и копошился в продвинутом органайзере, а узрев моё королевское высочество, расплылся в отработанной улыбке.
Отметим детали – ладный костюм, галстук, ухоженный вид и подозрительно счастливое лицо. Рядом поблескивает новенький кейс.
«Адвентисты и здесь до тебя доберутся», – кивнула мания преследования.
Вот сейчас вы спросите, почему именно адвентисты, а не Свидетели Иеговы. Что же, отвечу: про Свидетелей Иеговы и так шутят все, кому не лень. Надо ведь проявлять оригинальность.
Мужик улыбался, я кривилась, флюидами отторжения, намекая, что пора бы ему свалить отсюда подобру-поздорову.
– Доброе утро, – сказал адвентист.
– Ну, – отвечаю уклончиво, подразумевая «пшёл вон».
– Господин Валленберг не упоминал, что я приду? Меня зовут Андрей.
Нет, конечно, все тут несказанно рады этому лже-адвентисту Андрею. Однако на территории Таиланда ожидаешь чего-то более экзотического. Ну, «Тхирасак», «Ванчай», хотя бы простенькое «Пхакпхум».
– Не упоминал, – подозрительно хмурюсь, изображая полиграф.
Хотя упоминал, конечно. Он ведь сказал: будет встреча, не выделывайся и поговоришь с родными. А потом я рыдала в джакузи, думала о вселенской несправедливости, снова рыдала и наматывала сопли на кулак, вспоминала, что на родине у меня никогда не было джакузи, резала вены от глубочайшего отчаяния и продолжала истерику. Пусть этому ублюдку стыдно станет. Пусть полюбуется и возбудится. Вместо заявленного эротического омовения красная рожа, украшенная синяком и слюнями. Впрочем, кто садюгу разберет, может, ему и это кайф не обломает.
– Полагаю, вы проголодались, – улыбка Андрея, словно приклеилась намертво. – Вероятно, нам следует пройти на балкон. Завтрак готов. К тому же, обсудим важные вопросы.
Заливается соловьем, умничает, прямо как я. А я вот не люблю таких умников, раздражают жалкие подражатели. Нечего купаться в лучах моей славы.
– Алекс сказал, что мне организуют разговор с родителями, – невинно хлопаю ресницами.
Клюнет?
– Возможно, – не спешит заглатывать наживку Андрей. – Пойдемте на балкон.
Скользкий тип. Сразу видно, сосет старательно. Никакие секретарши ему в подметки не годятся. Возраст от тридцати до сорока, личико смазливое, холеное и однозначно гадкое, не в том смысле, что урод какой, а в том, когда сразу ясно – продаст и глазом не моргнет, а глазки, кстати, небесно-голубые, с претензией на честность и очками для солидности.
Бангкок производит впечатление ночью, а днем совсем не вштыривает. Балкон поражает воображение, ведь с такого вниз лететь как от моей квартиры до аэропорта. Расстояние приличное, в общем.
Еду изучаю внимательно. Кто их знает этих тайцев? Жрут всяких жуков, саранчу, рыбьи головы… или это опять китайцы мешаются? Как-то разбираться особо не хочется, поэтому сижу и попиваю воду, будто я за здоровый образ жизни.
– Думаю, с вами можно быть откровенным, – говорит Андрей.
И я не чувствую себя хорошо. Фраза опасная. На моем веку именно после нее четыре мужика предлагали нам с Машей секс втроем, а один, не долго думая, спустил штаны в ресторане. Но это уже другая история, а я не люблю отвлекаться.
– Есть два варианта развития событий, – продолжает Андрей. – Первый подразумевает значительную свободу, определенные выгоды и возможность общения с вашей семьей. Но он так же требует сотрудничества с вашей стороны. Вы должны выполнять определенные пункты, утвержденные господином Валленбергом. Второй вариант предполагает существенное ограничение вашей свободы и полную изоляцию от нежелательных контактов.
– Что? – единственное слово, которое я способна произнести.
Хотя вопросов набежало немало, и все не отличаются цензурностью.
– Вам необходимо выбрать, – улыбается Андрей, и мне становится любопытно, где людей учат такой тошнотворной приятности.
– Я не понимаю…
Мир перестает быть солнечным. Почему-то до этого момента легкомысленный разум не подозревал, насколько серьезно за меня возьмутся.
– Первый вариант означает, что вы будете обладать практически полной свободой действий, выполняя оговоренные пункты, получите право общаться с вашей семьей, знакомыми, так же…
– Какие пункты? Что я должна делать? – обрываю поток слов, звучащий будто «вас ждет дерьмо, бла-бла-бла, дерьмо, бла-бла-бла».
– К сожалению, я не могу назвать их до момента окончательного выбора, – Андрей разводит руками, но на его лице не отражается ни тени сожаления.
– Хорошо, – выпиваю целый стакан воды, но сухость в горле не проходит. – Выбираю первый вариант.
– Разумное решение. Теперь я должен более подробно рассказать вам о втором…
– Я сделала выбор. За первый. Какого… зачем мне слушать про второй? – снова прерываю его и очень стараюсь не закричать. – Давайте, поскорее выполним все пункты и…
– Эти пункты нельзя выполнить за один раз или за один день, – уклончиво отвечает он, вызывая во мне стойкое желание надавать пощечин, схватить за грудки, трясти, трясти, пока не…
– Сколько же их? Штук сто? – стараюсь отвлечься от посторонних мыслей.
– Нет, но выполнение каждого пункта займет определенное время.
– Сколько? Неделю? Месяц? – мое нетерпение прорывается наружу, выдаю себя с головой, теряю контроль.
– Это зависит от вас, Лора, – мягко уверяет Андрей. – От вашего желания сотрудничать.
– Я ничего не понимаю.
Не понимаю, но во мне пробуждается дикий страх. Не могу совладать с липким и тошнотворным комком ужаса, который ворочается под ребрами.
– Позвольте мне пояснить. Нам стоит начать со второго варианта, – Андрей раскрывает сверкающий кейс и достает оттуда папку. – Если вы не соглашаетесь с указанными пунктами, отказываетесь что-либо выполнять или же господин Валленберг разочарован вашими действиями, то мы автоматически переходим ко второму варианту. Полное ограничение свободы означает, что вы будете проживать в уютном особняке на территории Германии, разумеется, под присмотром охраны. Вам предоставят все необходимое для достойного существования. У вас не будет права пользоваться сетью Интернет или телефоном, но вам, вероятнее всего, предоставят персональный компьютер. Господин Валленберг сможет навещать вас не чаще одного визита в месяц, говоря, «один визит» я подразумеваю от одного до нескольких дней. Все встречи будут происходить в специально оборудованной комнате отдыха.
Он протягивает мне папку.
– Ознакомьтесь с фотографиями.
Мои пальцы дрожат, мелкой алкоголической дрожью, будто с похмелья. Несколько листов, где подробно обрисованы условия содержания взаперти. Пропускаю их за ненадобностью, хватаю пачку фотографий. Мне не верится, мне банально жутко поверить собственным глазам. Моргаю, но реальность остается неизменной. Я не могу представить. Нет, я не хочу представлять, что фон Вейганд там делает, что он способен сотворить там со мной. В равнодушных стенах темницы.
Это не комната отдыха, это гребаная камера пыток. Подвал, каменный мешок, средневековая тюряга. Достаточно взглянуть на фото, мои легкие наполняет затхлый запах сырости и к нему примешивается другой, металлический, чуть солоноватый. Зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать.
– Естественно, к вам будет приставлен врач, который поможет с… реабилитацией после встреч, – спокойно продолжает Андрей, будто проводит рядовое собеседование.
Его ровный тон становится последним толчком.
– Вы это серьезно?! – больше не сдерживаю эмоций.
– Естественно, – утвердительно кивает он.
Безумие. Это не может происходить со мной. Это не на самом деле. Сейчас я проснусь в своей удобной кроватке от звонка Маши, подруга потреплет мои нервы по пустякам, мы поругаемся. Черт, начинаю скучать по нашим ссорам.
– То есть вы бы и своей сестре так сказали? И дочери, да?! – с вызовом интересуюсь я. – Вы сутенер? Находите проституток для своего хозяина, устраиваете всё в лучшем виде? Это, наверное, не то, о чем мечтаешь в детстве.
– Оскорбляя меня, вы ничего не сможете изменить, – Андрей не перестает улыбаться.
Кажется, бронь его приветливости вырабатывалась годами. Ему безразличны любые нападки. Как с гуся вода.
– То есть вы считаете это место нормальным? И… безопасным? – мой голос срывается.
– Я ничего не считаю. Мне платят деньги за работу, а не за личное мнение.
Идеальный сотрудник. А что? Какое ему до меня дело? Выполнил задание и спит спокойно. Стоически терпит проклятия, объясняет ситуацию. Разумеется, фон Вейганд не стал бы распинаться передо мной с этими речами, грязную работу выполняют слуги.
– Супер, – наливаю себе еще водички.
– Вы сделали правильный выбор, Лора.
– Личное обращение должно окончательно расположить меня и успокоить? – стараюсь усмехнуться, но получается скорее оскал.
– Господин Валленберг обратил на вас внимание, лучше используйте это для собственной выгоды.
«Уже использовала, пятьсот штук», – хихикает внутренний голос.
– Если будете следовать правилам, то не придется прибегнуть к крайним мерам. Вы должны помнить о варианте номер два, чтобы не допускать ошибок, – Андрей собирает фото обратно в папку.
– Что мне нужно делать?
– Пункт первый. Новая биография.
– Что?! – выплевываю воду обратно в стакан.
– Вас зовут Лора Бадовская, родились в Польше…
– Постойте, я ничего не понимаю. Опять. Зачем мне новая биография?
– Если бы вы не перебивали меня всякий раз, процесс двигался бы быстрее, – Андрей протягивает мне новую папку. – Здесь ваша новая биография. Прошу ознакомиться и выучить все указанные данные наизусть. Я проверю.
– Зачем? – моему обалдению нет предела.
– Первый вариант предполагает практически полную свободу, а это означает, что вы будете появляться в обществе вместе с господином Валленбергом. Ваше реальное происхождение не соответствует его статусу.
– Разве миллиардеры не могут мутить с кем хотят? Они же не члены королевской семьи, – просматриваю содержимое папки, учить придется много.
– У господина Валленберга есть определенное положение в обществе, которому вы обязаны соответствовать. Он не только миллиардер. Он еще и барон, – доходчиво поясняет Андрей. – Естественно, он волен, как вы выразились, «мутить» с кем пожелает, но предпочтение отдается особам, которые соответствуют его статусу.
– И кто я теперь? – ищу дополнительное подтверждение прочитанному титулу.
– Баронесса Бадовская. Настоящая госпожа Бадовская скончалась в прошлом году, и была старше вас лет на сорок, но это не имеет значения. Все необходимые данные исправлены, родственников у нее нет, вела уединенный образ жизни, поэтому ее смерть для нас редкая удача. Тем более, учитывая приоритет сохранения имени.
– Приоритет чего?
Бред. Горячечный бред, не иначе.
– Господин Валленберг желал сохранить ваше имя, Лора. Поэтому все получилось очень удачно. Естественно, недоброжелатели могут пытаться оказать воздействие на господина Валленберга через вашу семью. Подобные прецеденты случались раньше. У баронессы Бадовской нет родственников, ей нечего опасаться. Ваша настоящая семья так же надежно защищена.
Желал сохранить мое имя. Это так трогательно, что я сейчас расплачусь от его сентиментальности, забуду о камере пыток и полюблю психопата с новой силой.
– Я должна выдавать себя за мертвую старушку? – уточняю, не зная смеяться мне или плакать. – Я даже польским не владею.
– Не стоит лгать, Лора. Я собрал подробное досье на вас, и там четко указано, что вы около года изучали польский факультативно.
– Вот именно, что факультативно. Я ничего не помню.
– Достаточно общих фраз. Я составил примерный список, он в папке. Поверьте, никто не станет проверять ваши языковые познания. Ограничимся английским. Естественно, я проверю вас лично. Полагаю, придется поработать над произношением.
– Считаете меня идиоткой?
Предвкушаю, как Андрей ответит очередным «естественно», однако мой вопрос попросту игнорируется.
– Пункт второй. Социальные сети. Вам предлагается добровольно удалить всю информацию, включая фотографии…
– Хорошо.
Не велика потеря, в принципе.
– Естественно, запрещено создавать новые аккаунты и загружать фотографии, – Андрей не останавливается, пока не оглашен весь список табу.
– Ясно, никаких социальных сетей, – безразлично соглашаюсь. – Что дальше?
– Пункт третий. Ваш бизнес. Его необходимо закрыть.
– Чего?! – вспыхиваю праведным гневом. – Вы хоть представляете, сколько геморроя нужно пройти для закрытия частной предпринимательской деятельности?
Андрей улыбается и мило выдает:
– Для нас это не проблема. Ваша деятельность будет закрыта в любом случае. С добровольного согласия или принудительно. Разница лишь в том, что при добровольном согласии мы действуем в рамках первого варианта, а принудительное… автоматически возвращает нас ко второму.
Живописная камера пыток маячит перед глазами. Как бы мне не был дорог собственный бизнес, скрепя сердцем, я говорю:
– Хорошо.
– Естественно, это правильное решение, – улыбается Андрей.
Хочется сорвать с него очки и затолкать их ему в глотку, приговаривая «естественно, правда ведь, естественно», но придется отложить карательную акцию до лучших времен.
Дальнейшие пункты сводились к работе над внешним видом и манерами.
Меня собирались маникюрить, педикюрить, облачать в приличную одежду, а не в те жалкие обноски, которые я наивно считала подобранными со вкусом. Еще нужно было немедленно худеть и приводить себя в спортивную норму. Пусть жирной свиньей никто не назвал, но тонко намекнули о том, что таких расплывшихся дохляков в Спарте жалели и сразу после рождения сбрасывали с обрыва. И, вообще, как меня земля носит и не разверзается под ногами, дабы поглотить и спасти мир от эстетического кошмара. Мою шикарную шевелюру полагалось предать покраске в один цвет, чему я дико воспротивилась, однако быстро отступила. Любимое мелирование не стоит заключения в подвале.
Так же велено научиться вести себя в обществе с достоинством как подобает баронессе, фильтровать базар от быдловские словечек и освоить этикет в совершенстве. Единственным облегчением было то, что мой английский признали сносным, а произношение терпимым. Зато всё остальное требовалось перекроить и перестроить.
– Вас потом родители не узнают, – довольно пообещал Андрей. – Относительно общения с родными. Вам будет позволено созваниваться с ними, возможно, произойдет и личная встреча. Естественно, не раньше, чем окончим нашу совместную работу над вашим преображением.
– Но… я думала, что смогу сегодня… как они, вообще, без меня и… что они думают… они ведь переживают, – очень сильно стараюсь не зарыдать в голос, не собираюсь доставлять такого удовольствия.
– Ваши родители в полном порядке. Они считают, что вы уехали работать заграницу. Данная версия подтверждается вашей подругой и вашими сообщениями, – уверяет он.
– Какая подруга? Какие сообщения?
– Сообщения отправляются каждый день с вашего мобильного номера. Информацию относительно подруги не могу раскрывать. Вы все узнаете, когда придет время. Не беспокойтесь, ваша семья уверена, что вы находитесь в полной безопасности.
– Сколько потребуется для… Короче, когда я смогу с ними поговорить?
– Всё зависит от вас, Лора. Чем старательнее вы подойдете к выполнению пунктов, тем быстрее получите право на звонок.
Это не просто ловушка, это четко структурированное заключение. Выбора нет. Только иллюзия. Однако фон Вейганд не намерен держать меня под замком вечность, а раз так… есть вероятность вырваться из клетки. Составить план, продумать действия и убежать далеко, чтобы никакие ищейки не сцапали.
«Думаешь, он отпустит тебя после того, как серьезно взялся за дрессировку?» – выражает сомнения внутренний голос.
Я найду путь. Я сделаю всё, что требуется, усыплю подозрения и свалю навечно, хоть в Сибирь, хоть в Гонолулу. Из любой ситуации есть выход.
Глава 7.3
Андрей втирается в доверие, пробует вытянуть меня на откровенность, делает вид, словно тайно сочувствует тяжкой доле несчастной девочки. Не верю ни на мгновение. После выходки Стаса, после всего того, что мне довелось огрести, нельзя расслабляться. Подозреваю, у него есть задание, которому он четко следует, или же стремиться наладить контакт. Но я не намерена облегчать чужие трудности. Кто бы мои облегчил.
Фон Вейганд не появляется целую неделю. Поначалу каждый шорох в пентхаусе заставляет меня вздрагивать и осматриваться по сторонам. Просыпаюсь по несколько раз за ночь, вглядываюсь во мрак и содрогаюсь от завораживающей смеси ужаса и желания. Кажется, будто его пальцы касаются кожи, ласкают и сдавливают мою трепещущую плоть, проникают внутрь, терзают, посылая волны похоти, вынуждают стонать.
Успеваю собрать силы в кучу, постепенно становлюсь собой, шучу, улыбаюсь. Но всё не так. Всё совершенно иначе. И это не пугает, а выглядит странно.
Общество Андрея вносит разнообразие, пусть он и хренов мудак. Изучаю биографию баронессы Бадовской, сдаю экзамен на «отлично». Постепенно подтягиваю навыки этикета. Освежаю в памяти забытые уроки польского. Узнаю подробности своих перелетов. На родной украинской таможне не возникло никаких проблем. Думаю, меня могли принести туда связанную и с кляпом во рту, эффект ожидаем. Разумеется, испанцы не настолько лояльны, поэтому я благополучно продрыхла Барселону, не выходя из самолета, а дальше вы сами знаете.
Андрей намекнул, что у качков, вколовших мне наркоту, были серьезные проблемы. Они ведь не рассчитали дозу, я отключилась на подольше, чем предполагалось изначально.
Выходит, фон Вейганду не наплевать на мое здоровье. Или он привык мучить исключительно лично, ревностно пресекая чужие попытки.
Я бы не поверила, что это происходит со мной. Чувствую себя Роксоланой, которую заботливо готовят для ложа падишаха. Впрочем, ложе мы давным-давно разделяли, и тогда никто не жаловался ни на мою внешность, ни на отсутствие манер.
– Естественно, по-настоящему состоятельные люди могут позволить любые причуды, – заявляет Андрей в очередном приступе мнимой откровенности.
Вино, изысканные блюда. Мы ужинаем в ресторане, где-то неподалеку пасутся секьюрити. Давно подмывает спросить, как же раньше фон Вейганд обходился без охраны? Или они маскировались под заводских работяг?
– Естественно, господин Валленберг требовательный человек, но он справедлив, – распевает хвалебные оды Андрей. – Вам очень повезло привлечь его внимание.
– Да уж, – в моем голосе сквозит неприкрытый сарказм.
– Все люди на вершине власти очень жестоки, Лора. Это закономерно. Я сотрудничал с другими работодателями. Поверьте, господин Валленберг выгодно отличается от всех остальных.
– Значит, все богатые люди маньяки, но мне достался самый справедливый? – с раздражением ковыряюсь в морепродуктах.
– Кстати, ваши новые документы готовы, теперь не будет никаких проблем с таможней, – Андрей улыбается. – Сегодня господин Валленберг возвращается в Бангкок.
После этой фразы креветки мне больше не лезут.
– И он придет?
Понимаю, звучит очень тупо.
– Естественно, – утвердительно кивает Андрей.
Виски стягивает железными тисками. Боль обжигает мое непутевую головушку, обжигает настолько, что приходится закрыть глаза.
Глава 7.4
Кошмар возвращается с новой силой.
Господи, опять. Не выдержу. Пожалуйста, не надо.
Меня трясет, голова раскалывается на части. Пытаюсь собраться по крупицам. Тщетно.
Нет смысла оттягивать неизбежное. Все равно это произойдет в очередной раз, раньше или позже. Неужели принципиально? Не паникуй, идиотка. Не дай ему почувствовать твой страх. Прояви хоть немного достоинства, если оно у тебя осталось. Постарайся не думать о том, что в действительности у тебя совсем ничего нет. Вспомни о семье. Вспомни о планах на побег. Давай, дыши. Не смей сдаваться.
Роюсь в сумке, ищу анальгин. Конечно, можно вызвать Андрея, но я не хочу видеть его приторно-сладкую рожу. Меня просто вывернет наизнанку.
