Текст книги "Роман О Придурках"

Автор книги: Валерий Тимофеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Молодой человек из кагэбэ оказался вовсе не из кагэбэ, а Лехой. Это сразу стало ясно по тому, как он стакан в руке держал. Хотя, в застольной ситуации он мог именовать се-бя хоть чертом, – пока он угощает, ему во всем беспреко-словно верят. А появился Леха из института, самый что ни на есть настоящий студент, да еще и коллега, химик. По-ловина обитателей отстойника тоже побывала на химии*, кто год, а кому и весь пятерик париться пришлось. Правда, на вопрос, – за что ему химию дали, – ответил не в масть, что, мол, с детства нравилось химичить, сам выбрал.

– Ну-ну, – услышал в ответ, – хозяин – барин. Сам зна-чит сам.

– Мы тоже всё себе сами нахимичили, и химию, и место в отстойнике, и жисть вот такую свинскую.

Порошок, который Леха высыпал в посудины "лиш-них", помог им отрубиться в начале задушевной беседы и не претендовать на вторую поллитру. Последний собу-тыльник нужен был живым. Его с самого начала выбрали для экстренного потрошения.

Целый месяц, с февраля по этот вот июль велась подго-товка захвата. На карту было поставлено все: и отменен-ный поход в кино, и пропущенное свидание, и даже лич-ные сто рублей из стипендии.

Последнюю неделю группа поддержки надежно забло-кировала Батиных кормильцев и поильцев, отсекла их от магазина, а особо упертых перевела на медленное боль-ничное выздоровление без лекарств и ласки. "Лаборант" – такой оперативный псевдоним дали разрабатываемому в закордонном центре, мариновался без сторонней подпитки. Пропивал свои кровные, которых, как он сегодня утром осознал, уже и не осталось совсем нисколько. Потому и не шел в отстойник, что не на что было свою душу порадо-вать, не то что сообществу материально помочь. Хорошо вот какой-то сердобольный в дверь позвонил, попросил канистру воды, – машина у него перегрелась, – и червонцем отблагодарил.

Откуда Бате всего отстойника знать, что он для кого-то "Лаборант" и все несчастья, свалившиеся на его грешную голову за последние дни – тонко спланированная цельным иностранным государством акция. Он бы гордостью на-полнился как водярой, осознал свою значимость и момен-тально, может быть даже насовсем, пить бросил и бегом, как все умные в этой стране, на горные лыжи встал и в не-понятное "Медвежье Единение" обеими ногами сразу вступил.

Тайна, которой единолично владел этот многоликий алкаш, скрывающийся под личиной БИЧА (бывший ин-теллигентный человек), но более известный как Батя, должна была еще сегодня перейти к Лехе. Или утонуть в море дешевой самопальной водки, хоть и называвшейся торжественно и патриотично "Казак Уральский".

ФАШИСТСКИЕ МЕТОДЫ

Наркотики бывают разные: хорошие и остальные.

Хорошие наркотики это те, которые облегчают больно-му страдания. Так полагает та часть медицинских работни-ков, которая ежедневно сталкивается с болью и страда-ниями и понимает, что другого способа помочь человече-ство пока не придумало. Разве что смерть, но и она, порой, отказывается принимать человека, не дав ему испить пол-ной чаши страданий. Надо признать, что понятие "хоро-шие" в отношении наркотиков эта категория наиболее ос-ведомленных в данном вопросе граждан применяет услов-но, только в контексте выше сказанного. Как никто другой, врачи понимают пагубность зелья, когда оно начинает вы-зывать абсистентный синдром. А говорим мы это для того, чтобы нас не обвинили в пропаганде. Да причем тут попа Ганди? Нет, и не в Уганде. Отстаньте, папаша, уши мыть надо!

У наркодельцов свое деление на хорошие и плохие. Ко-торые быстрее вызывают зависимость, тот самый синдром, которого так боятся врачи, – те хорошие. Которые дороже и прибыль от их продажи больше – тоже хорошие. Те, ко-торые еще не научились распознавать и, значит, наказы-вать за них – особенно хорошие. А если наркотик слабень-кий и его когда захотят – принимают, а когда все хорошо он и не нужен – это однозначно плохой товар.

Своя точка зрения на наркотики у государства. Если конкретный наркотик приносит прибыль конкретному го-сударству в лице конкретных людей, контролирующих движение онного в массы и движение дензнаков в обрат-ную сторону от масс к конкретным людям, тем самым ук-репляющих их конкретное благополучие, это полезный наркотик. Даже вовсе и не наркотик, вот посмотрите, он у нас идет по графе пищевой продукт.

Достойные ученики великих прохвостов шута Шико и святого отца Горанфло, переименовавших в постный день курицу в карася, дабы не нарушить церковный запрет. Си-гареты "Астра", "Стюардесса", "Космос". Водки обяза-тельно "Московская", "Русская", "Столичная"! И все по-лезно для здоровья, особенно перед едой да в хорошей компании. А когда большую половину рынка заняли само-пальщики, торгующие нелегалом, государство, в лице кон-кретных людей, лишилось конкретной весьма ощутимой прибыли. И, как и следовало ожидать, взъелось. Травят на-род! Потому как не то качество! Только у нас самый луч-ший и высококачественный наркотик для горячо любимого народа. Только мы имеем моральное, нами же установлен-ное для нас право производить и продавать вам отраву.

И началась борьба.

Не с наркотиком, а с теми, которые мешают этим, кото-рые создали свободу, но не для тех, а для себя. А те вооб-разили, что, если свобода, то и им можно. А эти не это имели в виду, когда вводили. И решили кому-то ввести. А их, которым вводить надо, уже столько развелось, что да-же если те, которые по долгу службы вводят, будут без сна и отдыха вводить, им никакая виагра не поможет.

Деловые хозяева Лехи, вся созидательная деятельность которых заключается в нанесении максимально возможно-го вреда другим, проанализировав полученные анализы, нашли в наркотиках два полезных с их точки зрения нача-ла.

Первое – в наркобизнесе крутятся такие огромные баб-ки, что сравнить их можно только с бюджетом целых госу-дарств весьма немалого размера. Некоторые правительст-ва, в некоторых, не будем показывать пальцем, странах, присвоили себе право главного наркоторговца. В таких странах работать легче всего. Никогда голова не примет такого закона, который позволил бы руке высечь свою собственную задницу. Следовательно, агент, использую-щий соответствующее прикрытие, охраняется государст-вом как памятник местами еще оставшейся культуры. Надо всего лишь не проявлять излишней жадности и немного, иногда, делиться с этим самым государством.

Второе – ничто не приносит такого масштабного вреда государству, как повальная наркозависимость. В Америке "огненная вода" без единого выстрела уничтожила мил-лионы индейцев. В России почти вымерли десятки север-ных народов. Следовательно, если задуманную операцию обозвать "подрыв обороноспособности государства-агрессора", "разрушение экономики экономического про-тивника", или с дальним прицелом "обеспечение абсолют-ной неспособности абсолютным большинством мужского населения в возрасте от восемнадцати лет выполнять про-фессиональные обязанности по несению воинской службы ввиду повального ослабления здоровья и морально-волевого упадка"! Да под такие программы можно любые бабки у парламента выбить! Это ж на всех хватит!

Задание у Лехи было простое, как таблица Менделеева, но очень ответственное. Внедриться в, не будем называть ее по имени, страну с таким удивительно благоприятным для подрыва собственной государственности режимом и там отвести душу, то есть поработать во имя и на благо. Благо, этого самого блага в той стране под ногами понасы-пано, хоть совковой лопатой собирай и сразу под огурцы на грядку складывай.

Подслушали как-то очень внимательные дяди, что есть на свете простой мужичок, который вроде как сам по себе, но шибко ушлый и на всякие мерзости башковитый. Изо-брел этот мужичок не что-нибудь летающее, стреляющее, крутящееся или землекопающее. Не три в одном, а сразу все четыре. И может это "сразу все четыре" кого надо, обогатить, а кого надо – осчастливить.

Всего-то и делов. Найти то, чего полно, но чтобы за это ничего не было. И сразу можно домой собираться, деньги заработанные прожигать.

Не сказали Лехе самого главного.

Искали это все.

Очень настойчиво – государство. Вернее, слуги этого государства – милиция, безопасность. Им от успехов в этом поиске ничего не светило – ни процентов, ни диви-дендов. Только новое задание и маленькая зарплата, на ко-торую можно прокормить собаку, при условии, что она у вас не породистых кровей и размером с недельного кутен-ка.

Более тщательно и результативно искали наркобароны. Вернее, их слуги, которые и зарплату получали посолид-нее, и отвечали за работу повесомее – собственной очень ценной для них жизнью. Эти смело землю носом рыли, усыпая пройденную дорогу трупами.

Леха всем перебежал дорогу, Леха вырыл себе могилу, Леха нашел. Лаборанта, который нашел то, что Лехе надо. Сам открыл, или стыбрил где? Только поговаривали, что знает Лаборант секрет таких наркотиков, которые в таб-летках, которые заглотил и кайф словил. Но которые ни один мусор, ни один спец не определит как наркотик ни в крови, ни в самой таблетке. А всего у Лаборанта их нады-бано два типа: жесткий и мягкий.

Задача у Лехи – достать рецепт хоть которой, можно одной, а лучше двух обоих сразу и самой малой собствен-ной кровью. Чужую можно хоть стаканами.

Вот и поит Леха алкашей, втирается в доверие, сам сбе-гал еще разок за водкой, уже не в магазин, а в соседний подъезд, там тетя Маша торгует тайком на квартире, толь-ко своим, только по условному стуку. И не боится, что ог-рабят. Потому как пуще глаза стерегут всех теть Маш, за-севших в каждом доме, верные служители закона простые российские менты, получающие от самой выгодной тор-говли свой процент.

Двое, которые порошок выпили, те в отрубе на сутки, они не считаются. Третий, которого потрошить надо, спит.

Спит некрепко и недолго, час-полтора.

Потом просыпается, вернее, делает слабую попытку проснуться.

Рука неуверенно подползает к столу, шарит по столеш-нице в поисках стакана. Леха вовремя подливает. Лабо-рант, ощутив тяжесть стакана, икает радостно, выпивает и опять на час-полтора в отрубе.

Процедура рассчитана на два флакона.

Уже к полудню Лаборант не находит под рукой полно-го стакана, а находит полный pis…

Ему хватает сил поднять руку, развести веки одного, более послушного правого глаза. Визуально полученное подтверждение облома приводит его повторно в снотвор-ное состояние.

Еще на час-полтора.

Попытки осознать век окончания пьянки и наступление эры похмелья, повторяются с завидной регулярностью. И вот Лаборант сидит и вполне осознанно смотрит и на пус-тую бутылку, и на Леху.

Десять минут смотрит.

Полчаса смотрит.

Соображает.

Водки нет.

Её, конечно, нет, но верить не хочется, потому Лабо-рант, собрав последнее дыхание, задает самый важный в этот момент жизненный вопрос.

– Водяры нет?

Леха кивает утвердительно.

– Да, – грустнеет Лаборант.

Голова тяжело падает, выбивая острым подбородком очередную не зарастающую яму на груди.

– Выпить бы, – и не поймешь, просит или мечтает.

– Выпить – это можно, – подзуживает Леха, а в его из-вращенном жестоким капитализмом мозгу уже давно со-зрел план. Вот даже плоды его в тарелке лежат, чистые, налитые, золотистой кожицей поблескивают. И в душе самба на все лады гармонью разливается. Клиент доведен до нужной кондиции, и, похоже, всерьез готов к потроше-нию вместе со своими проспиртованными потрохами.

Глазенки Лаборанта радостно забегали. Но Леха пома-нил и оттолкнул. Вместо пузыря показал хрустящий пол-тинник. Тоже хорошо, даже два купить можно. Но потом, не сейчас, а душа, обнадеженная посулом, уже вспыхнула и ее требуется немедленно, в сей же секунд залить, ина-че…

– М-м-м, – застонал Лаборант.

– Сбегать, что ли?

– Не тяни! Изверг!

Леха неспешно встает, уходит. Слышно, как хлопает входная дверь. Пошел отсчет на секунды. Это не Леха, это Лаборант мучительно проходит по коридору, к лифту, ждет его, спускается до первого этажа, и метр за шагом повторяет весь многажды исхоженный маршрут. Вот снова хлопает дверь, входит в соседний подъезд. Но… стоп, по-чему дверь так явно хлопает, а шаги рядом, около стола. Глаз приоткрывается, рядом стоит Леха.

– Уже принес? – спрашивает, но внутри нет радостного трепета, нет ощущения близости наполненного стакана и приятной тяжести в ладони.

– Ты извини, друг, нет, – Леха сконфузился, показывая, как он огорчен.

– Чего нет? Водяры нет? – Лаборант начинает сползать со стула. За всю свою непомерно тягучую жизнь он не помнит такой ужасной трагедии.

– Я забыл, какая у нее квартира.

– У кого?

– Ну, у тети Маши, которая продает.

– Двухкомнатная.

– По мне хоть пятикомнатная. Я номера квартиры не помню!

Начинается самое тугое. Квартиру Лаборант знает, с за-крытыми глазами покажет, поднимаешься на этаж, слева раздолбанная дверь с прищепкой вместо кнопки звонка. А вот номер… Никогда не запоминал. И этаж. Какой же у нее этаж?

Путанные объяснения еще больше запутывают вконец перепутанного Леху, который даже на мгновенно поту-певшей роже изобразил полное идиотское непонимание таких простых объяснялок, типа: "ну, эта, поднимаешься наверх, там на стене Косой слово, ну, матерное, про член, гвоздем, одна буква недописана, не успел, сосед вышел к мусоропроводу, это ее этаж".

– Может, сам сходишь? – наивно предлагает он и сует в карман Лаборанта смятую бумажку.

В таких делах дважды просить бесполезно, и одного раза за глаза, особенно когда в карман уже положено то, что положено. Эквивалентно литру самопала, практически на одного, можно даже на месте, у дверей тети Маши по-лечиться, никто не спросит, никто не осудит.

Лаборант вернулся быстро, растерянный и злой. Перед Лехой злость свою засунул в… и стоял, растерянно рас-сматривая мятый листок отрывного календаря.

– Ты… это… я думал деньги… протягиваю… а она… это… вали, говорит, отсюда.

– О, ё моё! – всплеснул длинными граблями Студент. – Я ж тебе не ту бумажку всучил! Ладно, давай, я сам сбегаю. Какая квартира, посмотрел?

Ну, конечно! Посмотрел. Жди да радуйся! Только на номера квартир ему смотреть было, только о завтрашнем думать! Боже, как горит душа. Теперь уже всерьез. Из ушей дым, из глаз искры.

– М-м-м, – застонал, падая на колени. – Я сейчас кон-чусь.

– Прямо здесь?

– Нет! Отползу к стенке! – срывается на истошный хрип, все, что осталось по силам.

– Так что, пить не будешь?

– Ты сходишь или нет? – зарычал, вставая на четверень-ки и снизу, с грязного пола, сверкнул блестючими глазами.

"Зверь! – восторженно смотрел на чудище Леха. – Я пробудил в нем зверя. Это мастер-класс. Прокачать такого спеца за… – глянул на часы, чтобы зафиксировать время, отчет любит точные цифры. – А мне говорили – хоть год его паси, но сделай! Год! Да я любого за одну трудовым кодексом установленную смену наизнанку! Давай! Серия номер два. Укрощение!"

Бережно склонился над пускающим струйки слюны Ла-борантом, помог подняться.

– Сходить, говоришь? – в ответ слезливые глаза и мел-кое кивание с промаргиванием. – А чего ходить? – успоко-ил друга. – У меня еще одна со вчерашнего дня осталась. Налить?

НАЧАЛО ПЫТКИ

С этой секунды весь разговор полагалось фиксировать в режиме аудио и видео непрерывного контроля. Во-первых для того, чтобы центр обработал и книгу выпустил, в каче-стве учебника для всех других секретных агентов, которые будут восторгаться подвигом старшего коллеги и смело и беззаветно идти по им проторенной дороге. Во-вторых, в качестве алиби. Мол, никакого насилия не было, чисто добровольное признание, которое должно зачесться при назначении наказания, это если застукают, и премирова-ния, если сухим из воды.

– Ты сможешь со связанными руками стакан опроки-нуть? Четко, с интонациями и паузами спросил Леха. Эта фраза условная.

Составляя психологический портрет Лаборанта, учли все: его общий образовательный уровень; службу в армии в стройбате командиром кувалды и костыля; работу люко-вым и дверовым на коксовой батарее номер семь-бис и об-разовавшуюся на вредной работе склонность картофелеоб-разного носа тянуться к редким запахам; жену, бросившую его прямо на улице, когда он перепил в гостях и не смог идти своими ногами, а ей пришлось выбирать – кого бро-сать со своих обессилевших рук? – уснувшую пятилетнюю дочь или это свиноподобное создание; наконец, количест-во ступеней, на которые успел опуститься, и которые еще предстояло преодолеть.

С условной фразы во всех агентурных разработках на-чинается самое главное. В данном случае начинается про-цесс потрошения, экстренного потрошения, когда у клиен-та, намертво припертого к стенке тобою же подготовлен-ными шагами, наиболее ослаблена функция противостоя-ния; когда он готов к любому встречному шагу, потому как на первом месте для него сейчас узкокорыстная цель, ко-торую ты сумел поставить во главу угла и сейчас начнешь выдвигать к самому его носу, обостришь и голыми руками его, голыми руками!

– Со связанными? Могу! – согласный на все Лаборант, ни секунды не медля, выставляет вперед обе руки. Глаза ни на долю градуса не отклоняются от единожды взятого курса на пузырь.

Минута и руки связаны за спинкой стула. Для уверен-ности и чистоты эксперимента и ноги к ножкам приторо-чены. Наполненный стакан на середине стола. Дотянуться до него никак невозможно, даже если стул вплотную, даже если брюхом на стол лечь.

– Чё ты деешь? Подвинь! – враз протрезвевшие глаза готовы вывалиться на столешницу и покатиться к желан-ному стакану.

– Айн момент, как говорят пьяные греки, – потрошение началось. – Ты выпьешь этот стакан, дорогой, обязательно выпьешь, только позволь мне сначала спросить тебя.

– Валяй скорее, – умоляет Лаборант.

– Не доводилось ли тебе слышать про чудо таблетки, которые вроде как есть, а вроде как и нет их?

– Не приходилось. Все? Я ответил? Давай!

– Сдается мне, что неправильно ты ответил, не искрен-не. За это я тебя ополовиню.

– Как ополовинишь? – глаза со стола сползают к про-межности.

– А вот так! – половину водки из стакана Леха, картинно приподняв руку, вылил в принесенное помойное ведро. – Хорошо прошла, родимая!

– Ты… ненормальный?

– Повторить вопрос про таблетки? Или еще ополови-нить?

– Чума на тебя! Не знаю я никаких таблеток.

– Тебе сколько лет?

– Тридцать восемь.

– Молодо выглядишь. Я бы, встретив тебя на улице, больше пятидесяти восьми не дал. Что тебя так красит? Водка или таблетки? – и снова стакан занесен над ведром.

Лаборант зажмурился.

– Уходишь от действительности? Ну-ну! Старо, товарищ молчаливый партизан, как мир старо. Ну, закрыл ты глаза, а уши твои разве не слышат? Да и заткнешь ты их, твое сердце каждую каплю, пролитую мимо, сейчас ощущает. Не спрячешься, не скроешься, – пропел Леха. Но лучше бы он просто покашлял, больше на песню походило бы.

– Фашист! – набравшись смелости, плюнул себе на шта-нину Лаборант.

– Согласен. Начнем сначала? – Леха наполнил до краев стакан. В бутылке осталось меньше четверти. – Вы не про-тив, уважаемый, если я повторю вопрос? Может, у вас по-английски спросить, или по-чукчятски?

Крепки русские люди, это еще гитлеровцы в войну выясни-ли. Как ни выпытывали они у наших военные секреты, ничего наши им не говорили. И то, откуда простым русским про секре-ты знать, когда за спиной едва три класса? А у некоторых и больше, так что из того? Да военных секретов в прошлую вой-ну даже сам Верховный Главнокомандующий не знал. Это по-том, когда войну выиграли, придумали и про военные хитро-сти, и про военные секреты. Чтобы значимость свою повысить, чтобы все думали – не просто так победили, не просто положи-ли тридцать миллионов под ноги и по их трупам в Берлин во-шли.

Лаборант, конечно, что-то знает, вон как глазками бегает, в провонявшем спиртом мозгу чегой-то шевелится, решает, стоит ли на компромисс идти, сдаться или обождать. Лучше бы обо-ждать маненько, но чревато. В бутылке аккурат стакан остался. А ну как и его недрогнущей рукой? Не выдержит душа, сгорит, тогда секрет никому на фиг не нужен будет, за него хоть море водки дай, ему, Лаборанту, уже до фени.

– Не желаете ли взглянуть, мусье? – делает шаг навстречу добрый Леха.

Одна фотография, другая. Вот ставят перед Батей стакан, вот вынимают из кармана червонец, второй раз, третий, десятый. – Люди разные, червонцы разные, а свернуты все одинаково. К чему бы? Не подскажете?

Лаборант стыдливо прячет глаза.

– Ну тогда смотрим сюда! – и показывает. – Ай какой неук-люжий! Уронил червонец, а он возьми и развернись. А из не-го… Ну? Будешь говорить? Или остатки вылить?

Сломался.

– Записывай.

Вот уж точно, все гениальное просто. Оказывается, Лаборант и не придумывал ничего! Это Случай распорядился, испортил таблетки, которые бабка принимала. На новые денег нет, ну и пришлось эти, испорченные, дать. Бабка-то не знает, что они того, подмокли. Пьет, не морщится. А таблетки, хоть и испор-чены, а действуют! Да не просто действуют, по-особому! Бабка пластом лежала, тут поднялась и плясать давай! Чудо! Лабо-рант возьми, да угости друзей-алкашей. И тем в кайф, и те за-плясали. Еще требуют. А где он возьмет?

Запас, конечно, был, но не на всю компанию. Побежал в ап-теку, скупил, сколь денег было, пургену да фуросемиду. По ре-цепту, подсказанному Случаем, приготовил. Обозвал для кон-спирации тот, который на основе таблетки пургена сочинен, жестким наркотиком, тот, который на основе таблетки фуросе-мида – мягким наркотиком. Так и пошло-поехало. Кайфовал народ. С одним побочным эффектом. От жесткого наркотика с горшка не успевал слазить, но клялся, что это только увеличи-вает кайф, а от мягкого наркотика недержание открывалось, но и оно во благо пошло, с давно забытым оргазмом.

– А чего не разбогател-то?

– Так алкаш и есть алкаш. Что от наркотика в руки попало, то на другой наркотик, только душе и желудку привычный пропа-ло. Вот и весь мой секрет.

– Было из-за чего копья ломать, – детская улыбка неожидан-ной радости осветила Лехину плешь.

– Ты теперь меня без куска хлеба оставишь? – враз потуск-невшим голосом спросил Лаборант.

– А ты его, хлеб-то, давно у себя отнял.

– Ну, хоть допить дай, – показал на остатки водки в стакане.

– Пей, не жалко, – разрешил Леха и сам поднес к пересохшим губам полный стакан.

Выпил стакан залпом и задохнулся.

– Ты чё? Это ж вода!

– А я тебе миллионер, да? – честно возмутился Леха. – Ты че-го, думал? Я водку в помойное ведро выливать буду?

– Едрить тебя через коромысло! За стакан воды из-под крана все секреты рассказал! – И от души рассмеялся.

А Леха, поглаживая мурлыкающую кошку со странным именем Случай, благодарно презентовал Лаборанту полтинник на опохмелку и потерялся из его жизни. Может даже навсегда, потому как нет больше у него его тайны, точнее, тайна, может, и осталась, но без мурки грош ей цена.