Текст книги "Плёвое дельце на двести баксов"

Автор книги: Валерий Ефремов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Часть вторая
ЧИСТОСЕРДЕЧНОЕ ПРИЗНАНИЕ (продолжение)

Глава девятая

Вечером 11 августа я, как и обещал моему новому другану Борису, торчал дома в ожидании его звонка.

До того времени я успел пообщаться с Толяном и поведал ему о жутких событиях, приключившихся в кафе «Шоколадница».

Приятель, услышав такое, заявил, что теперь разборки между командами Коха и Угрюмого не избежать. Угрюмый просто вынужден будет принять этот вызов, чтобы не потерять статус авторитета в криминальном мире.

«А с чего ты, Толян, решил, что мочилово в „Шоколаднице“ дело рук людей Коха?» – поинтересовался я.

Но оказалось, что Толян как раз ничего и не решил, но все московские воры будут считать именно так, поэтому и Угрюмый должен реагировать соответственно. Тут уж ничего не попишешь – так по закону (в смысле, воровскому) положено.

А вообще, затянул он свой любимый мотивчик, здесь только Долинский знает что к чему, и надо обязательно к нему смотаться. Дня через два, как только Толян свободен будет. И он в очередной раз взял с меня слово, что я составлю ему компанию в этой долгой и нудной экспедиции куда-то в Приволжье.

Тут я припомнил предсмертные слова Цикли о некоем Жунте, и Толян мне пояснил, что это бригадир из команды Коха, довольно крупная фигура в криминальном сообществе. Телефончик его Толян, конечно, для меня достанет, но больше ничем в данном вопросе мне посодействовать не сможет.

Жунта я решил оставить на послезавтра, когда, как я наивно надеялся, закончится мой контракт с шантажистом Борисом…

Звонок, причем в дверь, раздался ровно в десять вечера, как и было договорено. И такая пунктуальность не могла не настроить меня на оптимистический лад.

Пришел действительно Борис.

– У тебя есть кейс с эмблемой «Сименса»? – сразу же поинтересовался он.

Я развел руками – увы.

– Все за тебя приходится и делать, и доставать, – недобро покосился на меня Борис. – Ладно, пошли.

Не задавая лишних вопросов, я двинулся вслед за ним.

Прямо во дворе моего дома стояла машина с яркими эмблемами «Сименс» и «Бош».

– А почему «жигуль»? – недовольно буркнул я. – Московский «Сименс» «Шкоду» использует.

– Подходящую «Шкоду» быстро найти не удалось. Да и эта тачка сойдет – кто там, в охране, разбираться в таких тонкостях будет?!

Скорее всего, он был прав, и я воздержался от препирательств.

Борис протянул мне ключи от машины:

– Открывай!

Дверь открылась без проблем.

– Давай пяток минут по району покатаемся, – предложил Борис.

Завелась машина легко, движок гудел ровно, лишних шумов не выдавал. На дороге «шестерка» вела себя вполне лояльно.

Приехали назад, во двор.

– Теперь держи полный комплект, – Борис достал с заднего сиденья чемоданчик с эмблемой «Сименса» и раскрыл его. – Вот тебе техпаспорт, вот тебе права на имя Годунова Степана Федорыча. А вот общегражданский и загранпаспорт на имя Санина Антона Василича. Доволен?

– А права на имя Санина?

– Перебьешься, – сурово произнес Борис. – Вообще ты, пацан, не борзей, если неприятностей не хочешь.

– Ну, ладно, ладно, – примирительно сказал я, – одно все-таки дело делаем. А где все остальное?

– Вот это спрей, – протянул он мне пузырек белого цвета. – Нажимаешь на желтую кнопку и брызгаешь прямо в лицо охраннику. Сам свой хлебальник в то же время в сторону отводи. Направление струи указывает зеленая стрелка. Клиент должен рухнуть замертво.

– А если не рухнет?

– Такого еще не бывало. Но, в случае чего, держи пушку. – Он вытащил все из того же кейса фирмы «Сименс» ТТ, вынул из пистолета обойму. – Видишь? Пушка заряжена. Но стрелять не рекомендуется. Только в крайнем случае. Если действительно спрей не сработает, глуши охранника рукояткой пистолета. И еще – держи конверт. В нем две бумажки. Одна – с адресом коттеджа Вельтмана. Вторая – с комбинацией сейфа. Комбинацию запомнишь, а бумажку с цифрами уничтожишь.

– А вдруг забуду я эту комбинацию? – недовольно буркнул я.

– Не забудешь, если ты – не полный придурок.

Я открыл конверт. На бумажке была комбинация из пяти цифр – 1,2,3,4,5.

– Во сколько мне надо быть в коттедже?

– К десяти утра.

Я издал вздох облегчения:

– Ну тогда все в ажуре: время у меня еще есть – успею запомнить эту комбинацию.

– В таком разе инструктаж закончен, – объявил Борис. – Вопросы есть?

– Есть, – печально вздохнул я, – но ответов на них ты, корешок, все равно не знаешь.

…Не могу сказать, что спал эту ночь мертвым сном. То и дело вставал, сосал сигарету.

Утром, 12 августа, поднялся часов в шесть утра. Завтракать не смог – в горло ничего не лезло. И что скрывать – ощущал довольно чувствительный мандраж.

Да что с тобой, собровец!? – разозлился я на себя. Разве ты не прошел Чечню? Не отстреливался в одиночку, окруженный духами? Не полз раненым две версты по горному склону и, испытывая жуткую боль в ноге, не подавлял стоны, чтобы не попасть в позорный и мучительный плен к чеченам?

Да сегодняшняя операция, по сравнению с перенесенным в Чечне, – просто загородная прогулка!

Аутотренинг подействовал, я заметно расслабился, а выпив кофе, и вовсе почувствовал себя в полной норме.

Я внимательно осмотрел ТТ – в порядке ли оружие? Вроде бы никаких изъянов не нашел, но все равно заменил его на свой испытанный ПМ.

Проверил уровень масла в машине – норма, бензина – полный бак. Чемоданчик с эмблемой «Сименса» – на месте.

Посмотрел на часы – девять.

Ну что ж, с Богом.

Но, как только тронулся, обнаружил, что забыл свой фирменный прикид – пиджачок и кепочку с эмблемами «Сименса».

Пришлось вернуться – дурная примета.

Выехал на Аминьевское шоссе, потом на Рублевку. Под молчаливыми взглядами гаишников пересек МКАД.

Вот и пошли они, заповедные места! Такое чувство, будто ворье со всей России в одну резервацию собрали.

Однако все эмоции – по боку.

А вот и Ромашково-2. Окружено аж трехметровым забором – сплошным, без единого просвета.

Подъезжаю к проходной. Смотрю на часы – без десяти десять. Все по расписанию.

Но что такое?! На проходной вместо штатных охранников – менты!

Два сержанта. Один – в будке сидит, другой – на улице покуривает.

Строго говоря, ничего странного в этом нет: менты охраняют многие коттеджные поселения в Рублевском регионе.

Однако Борис говорил, что именно он встретит меня на проходной, а его как раз что-то не видно.

Обозначилось первое упущение – у нас отсутствовала с Борисом мобильная связь.

Но надо принимать какое-то решение – ведь я уже с минуту стою напротив проходной, и оба мента уже эдак подозрительно посматривают на меня.

Вылезаю из тачки.

– Привет, командир! – обращаюсь к сержанту, что стоит у проходной. – Это Ромашково-два?

– Оно самое, – лениво цедит он. – Ты что, по вызову?

– Ну. Мне нужна Липовая аллея, четыре, – отвечаю без запинки.

– А чья там дача?

– Вельтмана.

Он оборачивается к напарнику:

– Серега, прозвони Вельтманам! Мастера они вызывали?

Вот это номер! Ищу глазами Бориса. Нет его, подонка! Что делать, если ответ будет отрицательный? Правда, еще до разговора с Борисом человек с маскираторным голосом обещал мне поддержку в самом коттедже Вельтмана…

Не берусь передать мои ощущения, когда я ожидал ответа Сереги.

И вот…

– Есть заказ! – объявил Серега.

Его напарник, нажав на педаль, открыл ворота в коттеджное поселение и пояснил:

– Дуй сразу направо, никуда не сворачивай. Увидишь трехэтажный особняк, огороженный ажурным решетчатым забором, – это и есть коттедж Вельтмана.

Поблагодарив мента, нажал на газ, обрадованный удачным исходом дела у проходной, но и озадаченный, что не все идет так, как прописано.

Не проехав и пятидесяти метров, заметил у обочины дороги сигнализировавшего мне Бориса. Тормознул, и он сразу подскочил ко мне.

– Не дергайся и ничему не удивляйся, все нормально, только небольшое изменение диспозиции произошло. Но действуем по старому плану, – жарко зашептал мне в лицо подельник, просунув в салон большую бумажную упаковку. – Здесь твои баксы. Когда пойдешь в коттедж, лучше в машине их не оставляй, сунь в кейс, – и он тут же отскочил в сторону.

Отъехав еще метров семьдесят, я остановился, вытащил свой кнопочный десантный нож и вскрыл бумажный пакет, который сунул мне в машину Борис. Зеленые купюры в банковской упаковке. Не поленился – пересчитал: ровно пятьдесят пачек.

Неужели идет все-таки честная игра? – задумался я. Может, бабки фальшивые? Но с виду, по крайней мере, кондиционные. Значит, и вправду компакт-диски из сейфа Вельтмана того стоят – отмел я последние сомнения.

Остановился перед особняком олигарха и вновь задумался. Что значит совет Бориса – взять баксы с собой? Машина ведь будет под охраной – неужели у кого-то хватит наглости в нее залезть?

В общем, что-то не понравилось мне в совете подельника.

Сунул пакет с баксами под заднее сиденье и, выйдя из салона, двинулся к проходной коттеджа, где… встретил Бориса. С ним был еще один парнишка в камуфляже.

– Заезжай, мастер, – приветливо сказал подельник, открывая ворота. – А то мы уж тут тебя заждались.

Ситуация вроде бы и упростилась, но и становилась, по моим ощущениям, все более тревожной. Если здесь Борис, то зачем тут нужен я? Что он, с сейфом не справится?

Но, возможно, я зря психую. Борис, наверно, временно замещал отсутствовавшего по какой-то причине охранника. А пройти в кабинет хозяина он, не вызвав подозрений, не может по-любому.

Так или иначе отступать уже поздно. Но бдительность терять не следует, напомнил я себе.

– Хозяйка отошла, мастер. Пошли, я вместо нее к забарахлившей посудомойке тебя провожу, – и Борис ободряюще похлопал меня по плечу.

Прямо у подъезда стоял шикарный малиновый «кадиллак» с откидным верхом. Я было загляделся на него, но Борис подтолкнул меня к входу в дом.

Он провел меня в огромное кухонное помещение и сам на щите врубил отключенный тумблер – то есть «починил» посудомойку.

– Всё стало гораздо проще. Теперь тебе и охранников вырубать не надо. Я с экономкой трахаться отваливаю. А ты сейчас иди сразу к сейфу. Когда возьмешь конверт с компакт-дисками, принесешь его сюда и засунешь под посудомойку. И тут же – на выход. Мой напарник будет предупрежден, что ты уедешь, как только закончишь работу. Если он вдруг спросит тебя, почему ты не стал дожидаться оплаты, скажи, что расчет – безналичный. Ну я пошел, а то моя подружка уже, наверно, вся соком изошла.

Он дружески, но как-то криво подмигнул мне и был таков.

Я по имеющемуся у меня плану стал искать кабинет хозяина. Шел практически бесшумно, благо повсюду лежали ковры. В одной руке – чемоданчик, в другой – план дома, а в кармане пиджака – «макаров» на боевом взводе: спрей подельника не внушал мне особого доверия.

Сколько ни прислушивался – ни малейшего звука в доме, только на улице был слышен гул мотора. Кто-то отъехал или приехал.

А вот и дверь с вензелем – переплетающиеся буквы «Г» и «В». Кабинет хозяина, знаменитого олигарха.

Легонько толкнул дверь, и она бесшумно открылась.

Рассматривать красоты кабинета не стал, сразу двинулся по диагонали в дальний угол.

Вот она, медвежья голова!

Дернул ее, подалась легко. И действительно – под ней небольшой сейф.

Ну что ж, осталось только набрать знакомую комбинацию цифр.

И тут, к своему изумлению, я, видимо, от пережитого волнения забыл, как набирать шифр! Помню, конечно, – 1, 2, 3, 4, 5. Но в каком порядке? Может, наоборот – 5, 4, 3, 2, 1?

Но тут же выяснилось, что зря я и дергался-то.

– Привет, любимый мой! – раздался сзади голос, вроде бы мне знакомый.

Я резко обернулся: передо мной стояла… Эмма. И держала в руках нацеленную на меня и уже известную мне «беретту» девятого калибра на боевом взводе.

Так вот оно в чем дело…

* * *

В своей избенке на холме, что располагался напротив Розового дома, Владимир Евгеньевич торчал уже целые сутки, а может, и того больше – он не следил за временем. Но результата не было.

Да, Дерябин наблюдал разговор своего главного врага секретаря Андрея с его боссом, ну и что с того? Звукоуловитель с такого расстояния не сработал, а из здания собеседники так и не выходили.

Само же по себе визуальное наблюдение – хотя бы для интеллектуального анализа – ничего не давало.

Неясной оставалось и участь Ирины, к которой как-то неожиданно для себя он стал испытывать нечто вроде чувства нежности – сказалось, видимо, то обстоятельство, что он слишком долго думал и гадал о ее судьбе. И эта девушка как бы виртуально стала близким ему человеком. А о том, что с ней могло статься, доктор думал со все возрастающим беспокойством.

В конце концов он решил, что только зря теряет время. Надо пока выкинуть из головы свои неопределенные, толком не оформившиеся планы о мести секретарю олигарха за нанесенное Владимиру Евгеньевичу оскорбление и заняться активным поиском Ирины – девушки ему теперь небезразличной. Вдруг с ней действительно случилось что-то страшное, и ей требуется немедленная помощь? Возможно, именно он сумеет эту помощь Ирине оказать.

Дерябин определил для себя время окончательного отъезда домой – восемь часов вечера, – а пока решил все-таки продолжать наблюдение: вдруг, да напоследок обнаружится что-нибудь интересненькое.

Однако ничего особенно любопытного ни на территории особняка, ни на подъезде к нему по-прежнему не происходило, и это однообразие в конце концов утомило его, и пожилой человек незаметно для себя закимарил.

Во сне он увидел совершенно удивительную картину. Недалеко от Владимира Евгеньевича, на топчане, сидела Ирина и крутила в руках его «вальтер». Она пару раз передернула затвор, вынула обойму, пересчитала патроны, вставила ее назад и заключила, повернув к Дерябину голову:

– Отличная пушка, док. Ты понимаешь толк в оружии. Наш человек. – После чего девушка сделала глоток из большой бутылки «Наполеона», стоявшей рядом с ней, и закусила из пакета с хрустящим картофелем. – Я, пожалуй, позаимствую у тебя эту игрушечку, а то в моей патроны кончились. А тут в трех обоймах аж тридцать штук. – Она вновь повернула к нему голову. – Ты не бзди, старый, я заплачу. Только попозже. У меня сейчас бабок нет. Папуля кислород мне в банке перекрыл. Но ничего – все поправимо.

Специфический коньячный запах ударил в нос Владимиру Евгеньевичу, и он решил, что сон этот чересчур натурален. Дерябин в буквальном смысле протер себе глаза – видение не исчезло. Видение это продолжало сосать из горлышка коньяк и хрустеть картошкой.

– Ирина, вы как сюда попали? – все еще не вполне доверяя собственным глазам, тихо спросил он.

– Наверно, так же, как и ты, старый хрен. Что ты вообще здесь делаешь? Впрочем, это как раз понятно. Лучше скажи, на кого работаешь? А впрочем, и это ясно – на Вельтмана.

– Да я, собственно, ни на кого не работаю. Я о вас беспокоился, потому и… – Владимиру Евгеньевичу действительно трудно было объяснить свое пребывание здесь вместе со средствами наружного наблюдения и прослушивания, и он, окончательно растерявшись, замолчал.

– Не парься, дед! – ободрила его собеседница. – Мне теперь что Вельтман, что собственный пахан – один хер. Мой папуля обложил меня со всех сторон, как дикого кабана. Вот и приходится в такой вот конуре пока отсиживаться. Но это ненадолго.

– А за что он на вас ополчился, Ирина? – обрадовался Дерябин перемене темы.

– Да, можно сказать, благодаря тебе, док. Хороший ты мне курс лечения прописал. Натуральный экстрим. Маялась я душой года два, не знала, куда руки приложить. Все вроде бы в жизни испробовала, и осточертели мне до тошноты – и пьянки, и наркота, и секс во всех видах. Думала уже – ну ее к той самой матери, эту жизнь. Пулю в лоб – и дело с концом. Но тут ты появился на моем горизонте, док, со своим чудо-пойлом. Я, помнится, как хлебнула его разок, другой – и все в моей голове и жизни разом перевернулось.

– И что же вы почувствовали в тот момент, Ирина? – спросил Владимир Евгеньевич не без гордости за дело своих рук.

– Почувствовала новый вкус к жизни, связанный с чужой смертью. Я представила себе, как, должно быть, круто – зайти в некий ресторанчик, подойти к какому ни на есть хмырю, который сидит там, ханку жрет да белорыбицей закусывает, в общем, в отличие от меня, жизнью наслаждается, да в упор прострелить ему башку – так, чтоб его мозги с кровью мое собственное лицо обрызгали. – Тут Ирина в очередной раз приложилась к коньяку, и ее миловидное лицо приобрело мечтательное выражение.

– Я так понимаю, ваши мм… своеобразные фантазии не имели практических последствий? – осторожно поинтересовался Дерябин, уже, однако, подозревая худшее.

– Ты хочешь узнать, шлепнула ли я кого-нибудь на самом деле? Конечно, док! Иначе для чего же ты прописывал мне свое замечательное снадобье?

Дерябин решил больше вопросов не задавать. Ему с каждой минутой становилось все страшнее и страшнее, а вскоре он испытывал уже самый настоящий ужас.

– Я завалила несколько штук мужиков. Хотя мне, в общем-то, до фени: мужики-бабы, просто как-то так по ситуации получилось, – между тем продолжала, не забывая подкреплять себя коньяком, свой, по всей видимости, совершенно искренний рассказ Ирина. – Расстреляла их всех так красиво – как в кино не показывают. Я сама, кстати, все это на микрокамеру снимала. В общем, все шло хорошо, но меня заложил отцу Андрей. Расколол он, сука, моего домуправа Филиппыча и забрал у меня из квартиры отснятый мной материал. Жалко мне Филиппыча – хороший такой старикан был, вроде тебя, док.

– Вы что же, убили и его? – охнул, не выдержав, Владимир Евгеньевич.

– Да нет, мне таких убивать без интереса. Но, конечно, наказания Филиппыч заслуживал. Дала ему пушку, он сам и застрелился.

Теперь Дерябин замолк уже окончательно и, чтобы не впасть в шоковое состояние, чреватое в его возрасте летальным исходом, старался более не слушать свою юную собеседницу, с помощью одного из известных ему приемов аутотренинга психологически отгородившись от окружающей действительности.

Но это не помешало Ирине продолжить свое жизнерадостное повествование:

– Ну а когда этот поганец Андрюха доложил обо всем моему папулечке, тот напустил на меня целую свору всяких шпиков и ищеек. В одном из отелей меня чуть не прихватили, едва унесла ноги. Хотела заночевать в своем микроавтобусе, но сообразила, что его тоже ищут. Пришлось на мотоцикле катить сюда, в эту развалюху, спрятаться в ней на время. – Она допила коньяк и поставила пустую бутылку на пол. – Где-то у меня еще одна есть. – Ирина обвела помещение помутневшими глазами. – Да ладно, потом… А в этой конуре я когда-то с деревенскими парнями трахалась. Да и с тем же Андреем. Сволочь неблагодарная! Но он свое еще получит. Ну, так вот… Давно это было, потом я как-то отвыкла от мужиков. – Она повернула голову в сторону Дерябина и с зажегшимся в глазах интересом взглянула на него. – А тебе сколько годков, док? Чего молчишь, старый козел!!! – гаркнула Ирина, выводя Владимира Евгеньевича из психологического ступора.

– А? Чего? – очнулся он и часто-часто заморгал ресницами.

– Трахаться, говорю, ты еще не разучился? Что-то мне вдруг захотелось чего-то такого. Очень редко, однако, это бывает. Ну, заклинило тебя там, что ли?

Владимир Евгеньевич давно не знал женского тепла, однако не сильно страдал от этого, поскольку уже притерпелся к многолетнему одиночеству. Но в свои шестьдесят пять он был, в общем-то, в достаточном мужском порядке, и, наверно, мог бы в разумном объеме удовлетворить и партнершу, и себя самого.

Ирину Дерябин не считал особенно привлекательной девушкой, но и дурнушкой она не была, а ее молодость являлась сама по себе достаточной сексуальной приманкой. И если бы отношения с нею развивались с чистого листа, если бы вдруг каким-либо образом возникла аналогичная ситуация, но без всякой предыстории, то Владимир Евгеньевич, несомненно, тряхнул бы стариной.

Но сейчас, перед лицом убийцы-маньяка, говоря библейским языком, ужас сковал его члены. Включая, естественно, и тот самый член.

Однако Ирина ждала ответа, и Дерябин уже понял, что испытывать ее терпение – смертельно опасно.

– Я не знаю, – пробормотал он, с трудом подбирая слова. – Я уже далеко не молод…

– Что ты там кудахчешь, не понимаю. Подойди-ка сюда. – Она продублировала свой приказ повелительным жестом руки.

Владимир Евгеньевич на каменных ногах подошел к топчану, где возлежала Ирина, и остановился в метрах трех от нее.

– Да ближе, ближе… Вот так. А ну-ка снимай штаны!

– Ирина… Я…

– Выполняй, что тебе говорят, старый мудак, и не раздражай меня своим вяканьем!

Дерябин поспешно стянул брюки.

– Ну, дальше, дальше! Я, что ли, за тебя портки снимать буду!?

Владимир Евгеньевич, выполняя эту команду, удивился, что еще не потерял чувство стыда, поскольку явственно ощутил, как у него горят щеки.

Ирина, приподнявшись с дивана, стала внимательно рассматривать содержимое его трусов, потом несколько брезгливо пощупала двумя изящными пальчиками его гениталии и с большим сомнением покачала головой:

– Ну, раскачать тебя, наверно, все-таки можно, но работы тут непочатый край. Сейчас мне это не потянуть. Может, как-нибудь самой обойтись? – Она взяла с пола пустую бутылку 0,8 из-под коньяка и задумчиво покрутила ее в руках. – Нет, сделаем по-другому, – решительно заявила она и стала стягивать с себя трусики. – Ложись-ка на топчан, док. Вот сюда к моим ногам. Языком умеешь работать? Сейчас быстро научишься. Ну, давай. Глубже, глубже! И активней, активней! А теперь нежнее…

Лев Долинский так и не дождался, когда к нему зайдет его секретарь. К концу дня он сам заглянул в приемную.

– Ну, ты чего, Андрюш? Все никак не соберешься? – приветливо спросил он.

– Да, Лев Михалыч, сегодня уехать не получается. Все мои планы сорвались. А ваше письмо очень срочное? – В голосе секретаря чувствовалась нешуточная озабоченность, что он мог поставить шефа в затруднительное положение. – Может, до завтра оно потерпит? Или еще какое-то время? Я, ей-богу, чувствую себя перед вами очень виноватым, Лев Михалыч, но на меня сейчас столько срочных дел навалилось… Хотел свои личные дела в Москве решить, да вот не выходит.

– Ничего страшного, Андрюша. Я отправлю письмо курьером. А ты работай, раз такое дело, работай. – Олигарх похлопал своего помощника по плечу и покинул приемную. Войдя в кабинет, он вызвал Жору: – Недооценил я Андрюху – расколол он меня. Этот парень еще более опасен, чем я думал. Спешить с ликвидацией не будем. Пусть Артюхов успокоится. Но, как только он покинет Розовый дом, действуй без дополнительных указаний.