Текст книги "Ц-5 (СИ)"

Автор книги: Валерий Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

Глава 11

Понедельник, 8 марта. После обеда

Ленинград, Боткинская больница

– Сашок, стой здесь и притворяйся статуей, – приказал оперуполномоченный.

– Понял, – смиренно ответил Щукин. Но он не был бы Щукиным, если бы не спросил: – А он точно сюда явится?

– Точно, – буркнул Тихонов. – Больше некуда. Был у них еще схрон на Обводном, так мы там капремонт затеяли… Ну, как бы затеяли! Техники понагнали, строителей в касках… – он тут же рассердился: – Отставить разговорчики! Бди!

– Бдю! – Саша вытянулся во фрунт, поедая глазами начальство.

Недовольно фыркнув, начальство ушло. Щукин даже позавидовал оперуполномоченному – тот двигался бесшумно и пружинисто. Как большой кот. У него так пока не получалось…

Прислонившись к стволу огромного, раскидистого вяза, Саша устроился так, чтобы видеть все подходы, оставаясь вне поля зрения. Стояла тишина, лишь с недалеких путей разок донесся короткий лязгающий грохот – тепловоз проехал по своим тепловозным делам. А в больнице будто выходной… Или празднуют в ординаторской! Ни-ко-го…

«Интересно, что «БОМЖ» заныкает? – лениво тянулись мысли. – Банку? Или коробку?»

Вспомнилась закладка на Краснолужском мосту. Марта Петерсон сунула в нишу… Он не разобрал издали. Какой-то темный предмет. А потом, когда сам же и взял в руки контейнер, не поверил. Всё думал, что ошибся, переживал, злился на ребят загодя – ведь смеяться будут! Зачем тебе, скажут, обломок шпалы? Вся в креозоте, с ржавыми дырами от костылей… А технари живо раскупорили причудливый контейнер из пластмассы. Глянешь – и забудешь. Ну, шпала – шпалой! А внутри деньги лежали, чернила для тайнописи, электронные штучки всякие, вопросник – и записка для любопытного аборигена, ненароком изъявшего закладку: «Товарищ! Ты случайно проник в чужую тайну, подобрав вещи, которые предназначены не для тебя. Оставь деньги себе, но не трогай остального, чтобы не узнал слишком много и не подвергнул свою жизнь и жизни своих близких опасности. Все содержимое выброси в реку, в любое глубокое место и забудь. Никому не говори о своей находке, иначе будут большие неприятности. Ты предупрежден!»

Осмотревшись, Саша натянул вязаные перчатки – пальцы зябли, хоть и весна.

«А ведь скоро конец операции «Немо»…» – подумал он, грустнея. Ведь это, по сути, первая в его жизни настоящая секретная миссия. И повезло как! Только-только слушатель «Рыбин» стал младшим оперативником Щукиным, как его сразу, словно кота – лови мышей!

Где-то на Украине приняли посылку от «БОМЖа», и отправили свою, насовав тщательно просчитанной «дезы». О чем – не знает ни Тихонов, ни Горохов, ни даже Блеер. Но вот сегодня, прямо сейчас Гарбуз сунет пакет с дезинформацией в тайничок. Американцы достанут ее своими жадными ручонками – и схряпают, аппетитно чавкая.

Тут и сказочке конец…

Внезапно мысли вымело из головы. Уловив движение, Щукин замер.

«Явился, не запылился…»

Сергей Гарбуз, он же «Немо», он же «БОМЖ», вышел из-за угла больничного корпуса, шаря глазами по сторонам. В стильном пальтишке из светлой ткани и шляпе того же цвета, в отглаженных черных брючках и до блеска начищенных ботинках, он и в самом деле напоминал дипломата. А плоский чемоданчик лишь добавлял сходства.

«Давай, давай… На старт… Внимание…»

Гарбуз неожиданно изменил обычной своей самоуверенности – оглянулся пугливо, и приблизился к глухой стене. Пошатав кирпич, он вынул его, морщась – перчатку измарал! – осторожно уложил на подмерзшую с ночи слякоть. Щелкнули замочки «дипломата», словно объявляя: «Марш!».

Саша оттолкнулся, и в два скачка оказался за спиной у агента, хватая того за плечи. Гарбуз, как стоял, так и рухнул на колени, теряя шляпу, но не выпуская из рук жестяную коробку.

– Попался, который кусался! – весело сказал Щукин. – Вставай, шпиён. Поигрался, и хватит.

Будто ниоткуда возникли оперативники, взяли «БОМЖа» под белы рученьки, приподняли…

– Я буду жаловаться… – пролепетал Гарбуз. – Мой папа…

– Папу с мамой ты еще долго не увидишь, – плотоядно ухмыльнулся Тихонов, клацая наручниками. – Лет двадцать, как минимум!

Гарбуз сомлел, обвисая в крепком хвате оперов.

– Саня! – торжественно провозгласил оперуполномоченный. – Тебе партийное задание: берешь красную помаду и топаешь на проспект Добролюбова. На стене дома номер один дробь семьдесят девять рисуешь смачную «пятерку»!

Тот же день, позже

Ленинград, проспект Добролюбова

Синти то ли взаправду простыла, то ли притворяется. Скорее второе – та еще выдра…

«Все сам, все сам…» – удрученно вздохнул Лофтин, подворачивая баранку. В паре с Фолк он никогда не садился за руль. Не потому, что она стажер, а он – ого-го, просто не хотелось выдавать свой стиль езды. Если Синти увидит, как он водит – максимально аккуратно, соблюдая правила до запятой, – то сразу поймет причину. А язычок у нее, бывает, и раздваивается…

Да, он панически боялся советских gaishnikov. До холодной испарины не хотелось увидеть взмах полосатой палки, властно требующей остановиться. Понятно, что ничего-то ему не будет. Ну, проверят документы… Козырнут, и отпустят. «Не нарушайте, мистер».

Но все это время его будет пожирать унизительный, липкий страх, подавить который не получалось. Вся его бравада, все эти смешки, да шуточки – веселенькая маска, под которой скрывается бледное, искаженное лицо.

«Так и чокнуться можно, Дэнни», – нахмурился Лофтин, нежно тормозя на перекрестке, едва загорелся желтый.

Поморщившись, он мотнул головой, отгоняя тягостные мысли, и быстренько нашел, на что ему отвлечься. Дэниел злорадно усмехнулся, припомнив то мрачное уныние, из которого не выходит Фред Вудрофф. Он, помнится, крепко обиделся на Фреда в прошлом году – шеф умотал в Вашингтон, прикарманив его идею о «Михе»-самозванце. Да, все блестяще подтвердилось, вот только Фред никаких бонусов не заработал. Наоборот, Джек Даунинг упорно делает вид, что никакого Вудроффа не существует в природе. Еще бы! Такие планы лелеял человек! Небось видел себя в кресле… ну, если не вице-президента благословенных Штатов, то уж директора ЦРУ – точно. И вдруг такой oblom…

Да разве ему одному? И Фултон, и Колби, и сам президент такими словами Фреда поминают, что тому икается.

«Так тебе и надо, рыжая образина!» – мстительно подумал Лофтин, выворачивая на Добролюбова. Близко, близко уже…

Условное место «Добро». Ага! Пятерочка!

– О`кей… – прошептал Дэн, веселея.

«Ничего, Фредди… Жизнь – это качели. Посмотрим еще, кто вверх, а кто вниз! Будешь знать, как чужое тырить…»

* * *

Часом позже Лофтин отъезжал от больницы имени Боткина. Руки ходуном ходили, сердце колотилось где-то в области кадыка, а нутро сжималось так, словно кишки в узлы завязывались.

Зато контейнер от агента «Немо» полеживал под сиденьем, грея душу.

«Стакан бурбона на два пальца, – постанывал Дэн про себя, – кусочек хамона и сигару! Заслужил…»

Четверг, 11 марта. Ближе к вечеру

Первомайск, улица Ленина

Марина позвала с собой верных паладинов – Рустама с Умаром, и те обрадовались. Вон, до сих пор сияют…

– Хватит меня умилять, – улыбнулась девушка. – По местам! Умар, ты на правую сторону. Неторопливо топай ко Дворцу пионеров. Увидишь меня – продолжай движение, будешь лидировать.

– Есть! – сипло отозвался Юсупов.

– Рустам, ты – по левой, за Наташей. А я за тобой.

– Понял, – серьезно кивнул Рахимов.

– Всё, марш на исходные!

Оперативники неспешно покинули пустынное фойе спорткомплекса, и Марина вернулась в раздевалку.

Наташу Верченко было не узнать – в блондинистом парике, в тренировочном костюме и в кедах, обутых на теплые носки, она демонстрировала поразительное сходство со Светланой. Шевелёва всю последнюю неделю приучала наблюдателей к своему «вечернему наряду», вот только покидала она стадион в сопровождении целой толпы девчонок и мальчишек – не подкрадешься. А сегодня – замена.

– Как ты?

– Нормально, – выдавила Наташа.

– Цыц! – строго сказала гримерша. – Все лицо мне испортите!

– Мы больше не будем, – раскаялась Марина.

– Готово, – проворчала тетя Глаша, отходя и любуясь, как художник – удавшимся портретом.

– Куколка! – улыбнулась Исаева, и торопливо добавила: – Молчи, молчи! Готова? Кивни!

Верченко тряхнула париком. Всегда готова!

– Выходишь, – инструктировала ее Марина, – шагаешь, не торопясь, по левой стороне улицы…

– Брать будем? – пробубнила Наташа, едва разлепляя губы.

– По ситуации. Начали!

Верченко быстро накинула шуршащую куртку из болоньи, и вышла. Тетя Глаша незаметно перекрестила ее.

* * *

Наташа неплохо отыгрывала испуганную школьницу – руки засунуты в карманы, воротник куртки поднят, пугливо озирается, то прибавляет шагу, то почти останавливается, как будто раздумывая – а не рвануть ли обратно?

Преследователь объявился сразу же – тот самый шофер брутальной наружности, которого описала Рита. Одетый не слишком аккуратно, но чисто, он поджидал Светлану у гастронома, что на углу Шевченко и Дзержинского, как раз напротив спорткомплекса. И увязался следом.

Шоферюга ступал уверенно и неспешно, ничем не выдавая волнения. Но вот, дойдя до сквера Победы, он неожиданно свернул и неторопливо спустился в подземный переход.

Марина сперва растерялась, а затем стала перебирать все свои действия, пытаясь сообразить, что вдруг спугнуло Семена Зеленова.

Чуть слышно пискнула рация, и девушка склонила голову к микрофону.

– «Росита» на связи.

– Докладывает «Дервиш», – пробился сквозь шипение голос Умара. – За «Светланой» идет второй! Слышишь?

– Второй? – нахмурилась Марина. Да, действительно, чья-то широкая спина в телогрейке завиднелась впереди.

– Второй! Он вышел из сквера – и переглянулся с Зеленовым!

– И они разделились… – мозг капитана госбезопасности четко заработал, раскладывая блок-ситуацию на составные. – «Дервиш», следуешь за Зеленовым!

– Понял.

– «Ходжа»!

– «Ходжа» на связи. Я срисовал второго.

– Держись за ним.

– Понял.

«Росита», нечаянно догнав Рустама, остановилась, копаясь в сумочке, и снова зашагала, отставая шагов на двадцать.

– «Росита»! Это «Дервиш». Вижу «каблук» Зеленова! Он припаркован на вашей стороне, у «зебры»!

– Поняла! Если случится попытка захвата, нейтрализуешь своего!

– С удовольствием! То есть, понял!

Марина ускорилась. Вечерний сумрак безобразничал, скрадывая детали, но «Иж» виднелся хорошо. Фургончик стоял, приткнувшись к бровке, наискосок от лестницы, ведущей в парк.

Движение на улице стремилось к нулю, да и прохожих немного. Похищение, если умеючи, пройдет гладко. Секундное замешательство – и редкие свидетели убедят себя, что ничего особенного не заметили. Ну, усадили девушку, и что? Чего ж не подвезти, ежели по пути?

– Внимание…

Акция пошла малость наперекосяк. Второй начал догонять «Светлану», Рустам держался за вторым. Зеленов, по всему видать, должен был пересечь улицу и занять место водителя. Он заторопился к переходу, но, поняв, что не поспевает, бросился прямо через улицу. Наезжавший автобус издал басистый гудок, Семен шарахнулся, тут же, как тореадор быка, пропуская мимо себя истерично сигналившую «Волгу». А вот Умар, не привлекая к себе внимания, одолел пешеходный переход.

У Марины оставались сомнения насчет второго, но тот, никак не координируя свои деяния с напарником, тупо играл похитителя. Ухватив «Свету» одной рукой, другой он отворил дверцу, однако запихать в машину лейтенанта госбезопасности не получилось.

Верченко, сохраняя бесстрастное выражение лица, заехала коленкой в пах похитителю, а когда тот согнулся, глотая воздух, как рыбка в аквариуме, приложила его анфас об капот «каблука». Рахимов мигом схомутал «подкаблучника».

Иногда просто поражаешься, как растягиваются мгновения, умещая столько разных событий в ничтожный промельк.

Марина бросилась было на помощь Юсупову, но Умар, чемпион Ферганской области по дзю-до, и сам управился.

– «Такси»! – выдохнула в микрофон «Росита». – Живо!

«Дублерка», ведомая изнывавшим от тревог Славиным, подлетела, как пикирующий истребитель.

– Допросить! – резко бросила Исаева. – Жестко и без церемоний!

– Бу-сде! – нехорошая улыбка, кривившая губы Николая, не оставляла сомнений – приказ исполнят в точности.

Марина прошлась, успокаивая дыхание и пульс.

«А город подумал – ученья идут…» – улыбнулась она.

Первомайцы возвращались с работы, спеша заглянуть в магазин, или волокли полные сумки до дому, и им дела не было до короткой суматохи на переходе. Девушка подняла голову, вбирая носом вечерний холодок.

Солнце село, разворачивая багровые знамена. Вдоль улицы загорелись фонари, уплотняя сумеречную синеву. Взрыкивали холодные «Икарусы», урчали теплые «ЛиАЗы» – автобусы напоминали подсвеченные аквариумы. Всё больше светлело окон, выдавая приватные тайны мельканьем теней или голубыми отблесками телевизоров. Хорошо!

Суббота, 13 марта. Утро

Первомайск, улица Одесская

– А вы молодец, Марина, – блеснул очками Иванов.

В «Волге» генерал-лейтенант устроился на заднем сиденье, поэтому Исаевой, сидевшей впереди, пришлось обернуться, чтобы кивнуть.

– Все молодцы, – улыбнулась она. – Саймон с Питером – крепкие орешки, но мы их, в общем-то, раскололи…

– Я вижу, вернее, слышу, – фыркнул Борис Семенович, – вы подцепили-таки местный говор!

– С кем поведешься… – Марина описала ладонью некую фигуру.

– Да, забыл поблагодарить вас за то, что встретили. Перспектива пыхтеть с чемоданом не слишком окрыляла, а местные такси… – Иванов сокрушенно покачал головой.

– Ну, шо вам сказать за местные такси? – подхватил Славин. – Мине сдается, шо они ненавязчивы.

Отсмеявшись, генерал-лейтенант взялся протирать очки, а его прищуренный взгляд уперся в зеркальце.

– Марина, мне это кажется, или я вас все-таки перебил?

– Немножечко перебили, в общем-то, – улыбнулась «Росита». – Вот, смотрите, Борис Семенович. Мы выявили всю цепочку между Новаго и Гарбузом. «Немо» передавал «посылку» через вечно голодного студента, Аркашу Таратынко. Проводница оставляла ее в камере хранения одесского вокзала, а Лукич сам забирал передачу. Однако Грин со Смитом… Кстати, не уверена, что это их «всамделишные» фамилии… Так вот, оба не вписываются в эту схему. Саймон и Питер – простые исполнители, в общем-то. Не удивилась бы, если окажется, что они из ликвидаторов или диверсантов. Уж больно топорно, неуклюже работают. И… Ну, может, я и не права, но… – она заколебалась. – Думаю, что эту парочку Даунинг заслал по собственной инициативе. Независимый выход на агента Новаго! Понимаете? Возможно, резидент опасается утечки в ЦРУ или подозревает, что «Немо» раскрыт. А иначе зачем дублировать информационный канал? Сначала Саймон в одиночку осмотрелся и начал следить за Светой Шевелёвой. Потом их стало двое, а теперь должна появиться третья. Причем, если верить Смиту, только ей, этой третьей, разрешено вступать в контакт с Новаго… Притормози!

Славин мягко выжал педаль, и «дублерка», въехавшая в туннель под железнодорожной насыпью, сбросила скорость.

– Есть! – взволнованно воскликнула Марина. – Третья оставила условный знак! Помните, Борис Семенович? В той тетрадке, у Лукича?

– Пятиугольная звезда, нарисованная мелом? – быстро протараторил Славин. – Я ее тоже заметил!

– Не хреново девки пляшут, по четыре сразу в ряд… – затянул Иванов, надевая очки, и ухмыльнулся: – Вовремя я прилетел!

* * *

Иван Третий лучше всего подходил под описание Лукича – щуплому с виду, но жилистому, ему потребовался минимум грима, да седой паричок, чтобы выдать себя за пожилого аналитика, затеявшего измену родине на старости лет.

Звезда под мостом призывала к рандеву. Вот Иван и отправился на встречу, сутулясь да расслабленно шаркая. И гадая, что за женщина назначила свидание «втемную» – молодая или не очень? Хорошенькая или страшненькая? Разумеется, агентесса в любом случае – враг, но все-таки приятнее ловить шпионок-красоток, а не уродин…

Пройдя мимо стадиона к реке, спецназовец выбрался к Старой Веже – восьмигранной, зауженной кверху кирпичной башне. Скорей всего, пожарной каланче прошлого века, когда ни стадиона не существовало, ни моста через Южный Буг, а местные барышни воздыхали, мечтая поблистать на петербургских балах.

У самой башни Иван остановился, бездумно следя за течением. Полноводная река вскрылась на днях, прорыхлевший лед сошел, глыбясь у бетонных быков и даже забираясь на берег, а теперь течение несло лишь обломки ноздреватых льдинок, да муть, отстоявшуюся за зиму.

Припадая на палочку, спецназовец обошел Старую Вежу и вытащил книгу в белой обложке – вещественный пароль. Подняв толстую трость, будто отирая подбородок обратной стороной ладони, он вдавил незаметную кнопочку на рукоятке, и негромко пробормотал:

– На месте. Конец связи.

Докладывая, он смотрел за реку, на острую крышу лодочной станции – по губам не прочтешь, да и направленный микрофон не возьмет. Полная секретность.

Минут через пять Иван Третий настолько вжился в роль, что начал брюзгливо ворчать:

– Ну, и где она ходит? Шестой час уже! Мне что тут, до утра торчать?

Минут через пятнадцать рукоятка завибрировала.

– Пятый на связи. Прием.

– Пятый, отбой, – сказала рация голосом Иванова. – Третья ушла, бросив машину под мостом. То ли почуяла нас, то ли мы что-то упустили.

– Вас понял, – вздохнул Иван Третий. Так он и не свиделся с Третьей… Почти что тезка.

Артистично кряхтя, спецназовец поплелся обратно, проклиная стариковские ужимки. Тут идти-то, минут пять от силы! А ему шкандыбать и шкандыбать…

«Старость не радость, – подумал Иван уныло. – Это точно!»

Вечер того же дня

Эфиопия, Огаден

Ершов усмехнулся, вспомнив, как он переживал в Джибути, глядя на лоснящиеся зеленые бока «Т-55» и «Т-64» – они резко выделялись в здешней полупустыне. Гусеничные мишени.

Ничего… Трех дней хватило, чтобы танки занесло красной пылью. Приспособились!

Огаден выглядел чуть веселее Сомали – засушливое плато, вздыбленное голыми холмами или покрытое зарослями кустарника в два человеческих роста вышиной. Правда, сейчас темно, как под одеялом – и так же жарко. Ни глубоких долин не видать, ни горных кряжей – всё затянула ночная чернота.

Самое время передохнуть, посидеть у костра… Дневной зной спадает, а, главное, не жарит с небес безжалостное солнце. Загар – это самое начало, потом всё лицо в язвах…

«Солнце, воздух и вода – наши лучшие друзья!» Только не здесь. В горах вода закипала при восьмидесяти, и пить ее чревато – того и смотри, подхватишь амебную дизентерию. Дристать будешь, пока не усохнешь, а потом твою мумию похоронят. С почестями.

Григорий обошел стороной остывающий танк – в полдень на броне можно яичницу жарить – и остановился на сыпучем бережку безводной речки. Скоро начнется сезон дождей, и русло переполнится мутной влагой. И понесется гремучий поток, ворочая камни, разливаясь, затягивая простор маревом испарений… Дороги размякнут, и даже танки увязнут в месиве. Ну, до осадков еще дожить надо.

Капитан подставил саднившее лицо ветерку, задувшему с востока. Туда, в сторону утренней зари, сходятся иссохшие горы и безрадостные равнины, вытягиваясь Африканским Рогом, а у его острия разлегся остров Сокотра, заросший алоэ.

Не теми крошечными кустиками с мягкими колючками, что наливаются целебным соком на подоконнике у тети Даши, довольствуясь цветочными горшками, а великанскими кустищами, выше любого баскетболиста. БДК «50 лет шефства ВЛКСМ» сейчас на Сокотре – морская пехота обустраивается на новом месте…

Ершов улыбнулся причудливой траектории мысли.

Навести порядок в Могадишо оказалось куда легче, чем в Бербере или Хургейсе. Наверное, разгадка пришла с просторов Индийского океана. Сомалийских солдат, верных режиму Сиада Барре, пугали, как и всех, авианалеты или танковые атаки, но они просто трепетали, глядючи на советские крейсера.

А уж когда к берегу подошел БДК, открывая носовые раздвижные ворота, и по десантной аппарели скатились бэтээры с лихими морпехами, их проняло до самых сфинктеров.

В тот же день шейх Моктар Мохамед Хусейн триумфально въехал в Могадишо на броне кубинского «Т-55». Он катался по городу, поднимал дух, звал к единству – совершал ритуальные камлания, положенные любому президенту-марионетке.

А на Смоленской и Старой площадях в Москве повеселели и подуспокоились: ситуация под контролем. Конечно, всегда может найтись кукловод побогаче – возьмет, да и перекупит их сомалийского Буратинку. Ну, а героический советский военно-морской флот на что? Базы в Могадишо, Бербере, Кисмайо и Дафете – сила это или не сила? Силища! А героическая советская авиация? Между прочим, взлетно-посадочная полоса 05/23 в Бербере – самая длинная в Африке![1]Экипажи «Ту-95РЦ»[2] чувствуют себя там очень даже хорошо.

Ну, а в крайнем случае одну ученую обезьянку всегда можно заменить другой, более покладистой. Моктара скоропостижно уволить, а вакансию заполнить… Да хотя бы тем же Самантаром, который Мохамед Али. Командовал человек армией, смекнул, что «Афвейне»[3]скоро заткнут – и призвал солдат не стрелять в народ. Сам сообразил или ему подсказали, не важно. Главное, что ерзает сейчас в мягком кресле вице-президента. Надо будет – подсадят чуть повыше. И кубинские товарищи на подхвате, верные интернациональному долгу…

– Грего! – донеслось от ближнего костра. – Хватит виражи закладывать! Давай к нам!

– Иду! – откликнулся Ершов, узнавая певучий голос Мануэля.

Мануэль Рохас Гарсия, летчик-истребитель, «разучивал сальсу» на вертолете «Ми-8». Не сидеть же без дела, поджидая «балалайку»! Так небрежно, по-свойски, летуны прозывали «МиГ-21». Но могли и вызвериться, если услышат подобное сравнение от «рожденных ползать». Небожители, мать их…

У огня сгрудилось всё звено майора Кортеса – капитан Гарсия, старлей Рауль Видаль, лейтенант Эладио Кампос. На железной решетке шипело и скворчало мясо антилопы, нарезанное полосками.

– Ола, Грего! – по-голливудски сверкнул зубами майор.

– Ола, Бенинго, – Григорий уселся на пустой снарядный ящик. – Шашлычком балуетесь?

– Подарок от Сиада Барре! – хохотнул Кортес. – Эти mariconos артналет устроили, лупили по саванне, как законченные pingas! И дикдику прилетело – голову осколком сняло напрочь! Ну, не пропадать же тушке…

– Горячо поддерживаю и одобряю, – ухмыльнулся Ершов.

Прислушавшись, он различил звук работающего мотора. Натужное ворчанье близилось, а вот и лучи фар запрыгали по колючим кустам. Поднимая облако оранжевой пыли, затормозил «УАЗик», прозванный «козликом» за прыгучесть.

Григорий тут же поднялся – дверцей «козлика» хлопнул генерал армии Петров. Василий Иванович был мужиком толковым и в штабах не отсиживался – его, как и Очоа, тянуло на передовую.

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– А-а, капитан… – Петров пожал протянутую руку, и кивнул кубинцам, отдававшим ему честь. – Да садитесь, товарищи бойцы, чего вскочили? Отбой скоро. – присев рядом с Ершовым, он уперся руками в колени. – Вертолетчики есть?

– Я! – отозвался Мануэль. – Осваиваю «Ми-8».

– Разведка у нас хромает, – генерал хлопнул ладонями по коленям, выбивая пыль. – Мы, считай, вышли к перевалу Марда. Займем его – и Харэр наш, а куда бить? Вот-вот запустят спутник оптико-электронной разведки… – он призадумался, морща лоб. – Помню, что «Космос», а номер… По-моему, 964. Всю Эфиопию заснимет, вместе с Сомали! А пока… А пока надо слетать за чертов хребет, покрутиться на вертолете – и высадить пару наблюдателей на гору. С рацией, с палаткой, с биноклями…

– Слетаем, камарада хенераль! – осклабился Гарсия.

– А я тогда понаблюдаю, – вызвался Ершов.

– Добро! – кивнул Петров и ухмыльнулся. – Ну, угощайте! Я ж не зря подсаживался…

* * *

«Ми-8» летел между отвесными скалистыми кручами, и свистящий рокот турбин гулял рикошетом. Вертолет качало, будто на волнах, и Юдин завопил, скалясь:

– Если врежемся, я за себя не отвечаю!

– Да все нормально! Мануэль уже почти освоил аппарат! Как-никак, второй день на «вертушке»!

Ершов хихикнул, наблюдая, как вытягивается широкое лицо сержанта.

– Да ты не по сторонам, а вниз смотри! Подгребаем!

На фоне выжженной поверхности ясно выделялись палатки, грузовики, танки. На узенькой ВПП замерли два «игрушечных» самолетика.

Прижимая руками наушники, Григорий закричал в микрофон:

– Докладывает «Халид»! Вижу двадцать… двадцать пять танков М41 и М47! На аэродроме – бомбардировщик «Канберра» и два истребителя F-5А! Координаты…

Гулкий удар в днище шатнул «Ми-8».

– Зенитки бьют! Товарищ капитан!

– Слышу!

– Нам левое колесо оторвало!

– Т-твою ж ма-ать…

Новое попадание сотрясло вертолет, на пару секунд грохот загулял по кабине. Горы в иллюминаторах начали тошнотворное кружение.

– Хвостовую балку перебило!

– Не-е! Согнуло только!

– Садимся, что ли?

– Не-е! Падаем!

– Держись!

Каменистая макушка той самой горы, куда их должны были высадить, показалась сбоку, словно весь мир перевернулся. Содрогаясь и вращаясь, «Ми-8» будто ввинчивался в воздух.

Первой вершины коснулась сломанная хвостовая балка. Вертолет накренился, и лопасти исполинским миксером заколотили по камню, раскалывая глыбы и разлетаясь сами. Ершов чувствовал себя горошиной в банке, которую немилосердно трясли. Турбины заглохли, и «Ми-8» тяжело осел на брюхо.

– Прилетели… – замычал в тишине Юдин.

– Как ты?

– Да живой, вроде…

Держась за ушибленный бок, Ершов двинулся по скошенному полу к пилотской кабине, но тут Мануэль и сам вывалился к ним – лоб и правая щека залиты кровью, рука висит плетью.

– Приложился джуть-джуть… – вымолвил он, спотыкаясь о порожек.

– Чуть-чуть! – поправил его сержант. – Как там погодка?

– Ясно, солнечно, – улыбнулся Гарсия, кривя лицо, – ожидаются осадки в виде града… А вон они!

Толчком ноги вышибив дверь, Григорий глянул наружу. По ослепительному небу с громовым шипением летели красные точки, вроде раскуренных сигарет. Самих ракет «Града» Ершов не разглядел, лишь огоньки, почти без дыма.

Снаряды падали прямо на головы мятежникам, и вот захлопали взрывы – огненные клубы сливались, накрывая танки, выжигая палатки, переворачивая грузовики…

– Ложись!

Григорий замешкался на долю секунды, но пуле этого хватило – в бедро словно раскаленный прут всадили. Рыча, капитан упал и перекатился по хрустевшим камням.

– …с соседней горки! – расслышал он голос Юдина. – Давай!

Мануэль приполз ужом, волоча за собой АГС «Пламя» и пару автоматов.

– Огонь! А-а…

Сержант дернулся, поник неуклюже и завалился набок.

Putas! – Кубинец выдал очередь из «Калашникова», привстав на одно колено, но ответный огонь отбросил его на камни.

«Моя очередь…» – протащилась мысль. Стесняться, вроде, больше некого, и Ершов в голос застонал, подтаскивая непослушное тело к товарищам. Пресмыкаться по горячим камням было больно. Ногу он кое-как перетянул жгутом, но кровь все равно сочилась, толкаемая беспокойным сердцем.

Первое, что Гриша увидел, подобравшись ближе, был обиженный взгляд Юдина – за что, мол, меня так?

– Жив? – прохрипел капитан.

– Джуть-джуть, – губы сержанта сломались в улыбке. – А Мануэля – наповал… Desperados хренов…

– Потерпи, сейчас я…

Плосковерхая гора, на которую «Ми-8» совершил весьма жесткую посадку, вздымалась метров на двести, а вот соседняя, изрезанная промоинами, была ближе к небу. Короткие пулеметные очереди ударили с ее обрыва, выщелкивая каменную крошку.

– А я еще ругал местных… – простонал Юдин. – Гонял их… Совсем стрелять не умеют… И слава богу…

Не слушая товарища, Ершов заряжал АГС. Бьет он недалеко, метров на восемьсот. Этого хватит. Но отдача… Вкопать опоры не удастся – голая скала, присыпанная каменным крошевом. Придется «седлать»…

Прижав норовистый гранатомет коленями, Григорий ухватился за рукоятки. Переждал обморочный наплыв слабости, и выстрелил. «Пламя» лягнулось, поддавая в живот и раненую ногу. Всхлипывая от резучей боли, Ершов выстрелил короткой очередью – пять гранат перемахнули ущелье и глухо рванули, уничтожая то ли эфиопов, то ли сомалийцев. Каждая ВОГ-17 поражала живую силу в радиусе тридцати метров. Должно хватить…

«Ладно, – сцепил зубы капитан, – еще парочку закинем…»

Первый взрыв скатил с края крошащуюся глыбу, а второй отправил в кувырок ДШК и визжащего пулеметчика. Орудие убийства и душегубца земля притянула одинаково.

Часто дыша, облизывая сухие почерневшие губы, Григорий согнул спину, приникая лбом к гранатомету.

«Ух, как паршиво… – всплыла мысль из черноты, затапливавшей сознание. – Всё, что ли?.. Мало…»

Где-то вовне народился чудовищный рев. Он сотрясал воздух и гору. Ершов безразлично повернул голову – в небе кружил F-5 «Фридомфайтер». Изящно соскользнув в пике, истребитель открыл огонь – электросваркой засверкали огни крыльевых пушек. Дорожка разрывов пересекла вершину, меча обломки камня.

«Мимо? Мимо…»

Горячий осколок распорол Григорию гимнастерку и раскроил спину до кости. Капитан лишь замычал отупело, содрогаясь да сжимая в кулаках жмени колючих камешков.

Реву добавилось – в выгоревших небесах сверкнули два «мигаря». И завертелась карусель. Истребители взмывали и опадали, кувыркаясь в трех измерениях. Ракетка, выпущенная с F-5, подбила «МиГ», но и «Фридомфайтер» не удержался в высоте – оставляя копотный шлейф, врезался в гору.

Ершов опустил веки, не доглядев погибель супостата – холодная тьма, что зыбко колыхалась по ту сторону бытия, нахлынула – накатила, как волна, смывающая след у линии прибоя.

Понедельник, 15 марта. Утро

Первомайск, улица Дзержинского

Лидия Васильевна зашла в Мишину комнату, и вздохнула. Она была уверена, что с сыном все в полном порядке – и девчонки хором ее уговаривали, и из Москвы звонили, из каких-то очень высоких кабинетов, а душа все равно не на месте. Уж таков удел всех матерей на свете – тревожиться за свое дитятко. Даже если чадо вымахало под два метра, женилось и привозит на выходные двух внучек для бабушки – какая разница? Мама-то помнит его крохой, жадно сосущей молоко…

Лидия машинально смахнула пыль с монитора – и уселась за стол. Нагнувшись, включила микроЭВМ, как Мишенька объяснял. В «системнике» зажужжало, протрещало коротко, и экран мигнул, раскрываясь заставкой – воссияла четырехугольная звезда, под нехитрую мелодийку протаяло красивое и непонятное «AMPARA».

«До чего техника дошла…»

Замигала иконка электронной почты, и у Гариной сразу толкнулось внутри – от Мишеньки что-нибудь? Да нет, нет… Это Петя из Зеленограда. Клик-клик. Клик. Что нам пишут? О-о… Даже так? Отличная новость!

Додумать Лидия не успела – в дверь позвонили. Наверное, Настя прибежала, ее мамин борщ позвал…

«Утробка ненасытная…» – улыбнулась родительница, спеша в прихожую.

Однако за порогом не Настёна подпрыгивала от голодного нетерпения, а улыбались два статных парня в аккуратных синих комбинезонах. Одинаковые джинсовые кепочки прижимают блондинистые кудри, в руках чемоданчики с инструментами, губы изогнуты в приветливых улыбках.