Текст книги "Пояс и шлем"

Автор книги: Валерий Мильгром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 18

Вот это да! От меня не укрылось, как вздрогнул Кантона, хотя глаз он так и не открыл.

– Значит, я угадал, – утвердительно сказал Грег. – Значит…

– Вы понимаете, – перебил его Кантона, все еще не открывая глаз, – вы понимаете: ни при каких обстоятельствах, ни под какими пытками я не могу – не имею права – отвечать на ваш вопрос?! Но мы действительно… действительно попали в ужасную ситуацию… Опасность грозит миллионам, а может – десяткам миллионов людей!

– И мы можем помочь предотвратить эту опасность? – спросил я.

– Вы можете помочь… Иначе бы я не начал этот разговор… Вопреки всем инструкциям… Я пытался обойтись своими силами, но… У меня так мало времени… Я должен рассказать вам все, ибо нельзя исключить, что мои действия станут причиной и ваших несчастий… А может быть, и изменят историю всей Земли…

Он замолчал. До сих пор мы разговаривали тихо, но тут Кантона (или не Кантона, не знаю, как теперь его называть) повысил голос:

– Друзья! Я обращаюсь ко всем! Подойдите, пожалуйста, к нам. Я должен рассказать вам одну удивительную историю.

Когда все расселись вокруг, он продолжил:

– Я не Рене Кантона. На самом деле меня зовут Рик Парсонс. Мне 38 лет. Я родился в Лос-Анджелесе… Вернее, я должен родиться там почти через сто восемьдесят лет…

Никто не шелохнулся. Рик вздохнул и заговорил снова:

– Я профессиональный хронавт-испытатель. Путешественник во времени. Это моя работа, ею я занимаюсь вот уже 14 лет… Но сначала я должен рассказать о главных принципах своей работы. Прежде всего, путешествие в будущее невозможно. Пока. Мы «ходим» только в прошлое. Двадцать лет назад мы впервые получили стабильное темпоральное поле 1-го вида. И, будучи защищены им, перемещались в очень близкое прошлое – на 2–4 дня. При переброске тратилось огромное количество энергии. Мы наблюдали прошлое, не входя с ним в физический контакт.

– Вы говорите, что, находясь в прошлом, не выходите из темпорального поля. Вы не умеете этого делать или не хотите? – спросил Грег.

– Не хотим. Слишком велика опасность, а порою – и соблазн – что-либо изменить.

– А если действительно попытаться это сделать?

– В теории время представляет собой нечто вроде ствола дерева. Этот ствол мы называем главной мировой линией. Если попытаться сделать что-либо подобное, то мировая линия разделится – даст боковую ветвь. Если изменение не окажет серьезного влияния на ход времени, то боковая ветвь скоро вернется, прирастет к «стволу». Если окажет – то нескоро. Но все равно вернется. Время обладает невероятной инертностью…

– Такие попытки уже были?

– Одна. Человек отправился на 3 дня в прошлое и там, нарушив инструкции, снял темпоральное поле и произвел некоторое изменение хода истории. Неважно какое.

– И вы его почувствовали?

– Разумеется. Только на нашей – главной – линии оно выразилось в том, что теперь этого человека с нами нет. Произведя изменение, он в наше будущее так и не вернулся. А где-то на созданной его же поступком новой мировой линии, вернувшись в «свое» время, столкнулся со своим двойником!

Так вот… Путешествия на короткие расстояния стали уже обычным делом, хотя, разумеется, «ходить» по времени можно только с особого разрешения и в паре со специалистом…

– Почему? – подал голос Сергеев.

– Потому что, во-первых, все-таки есть риск, что человек – по небрежности, недоразумению или намеренно – снимет темпоральное поле. А во-вторых, даже не снимая его, можно получить информацию, которую использовать потом во вред обществу или одному из его членов. Но вот около двух лет назад удалось получить стабильное темпоральное поле 2-го вида, и мы смогли начать путешествия в далекое прошлое. Раньше это было невозможно. Видите ли… Вы представили, что время похоже на ствол дерева? Теперь завейте его в пространственную спираль. Это и будет верная модель.

Ну вот. Около года мы испытывали аппараты для путешествий в далекое прошлое – хронотроны темпорального поля 2-го вида. А вот уже полгода испытывается комбинированная конструкция, использующая оба вида поля. Именно такая у меня…

Но я забежал вперед.

При работе в далеком прошлом появилась возможность снимать поле, ведь все наши изменения, при условии, что они невелики, «гасятся» временем.

Итак, год назад испытания завершились. У нас появилась возможность посылать людей на сотни и тысячи лет в прошлое, причем разрешать им вступать с прошлым в физический контакт.

Происходило это так. В прошлое хронавты «ходили» только парами, тщательно подготовившись. Подготовка включала в себя: изучение соответствующего периода истории, языка, манер, обычаев.

Каждый из пары хронотронов был автономен, но по аварийному сигналу с любого из них срабатывали оба. То есть, в случае опасности, грозящей одному из хронавтов, другой мог в любую секунду аварийно вернуть себя и товарища в настоящее.

Теперь, когда вы знаете присказку, можно рассказывать и все остальное… Три дня назад два хронавта отправились из моего настоящего в сорок девятый год до нашей эры. Они были загримированы под братьев-близнецов. Их задачей было – провести четыре дня в армии Цезаря, штурмующей Массалию. Их хронотроны были изготовлены в виде боевых легионерских шлемов. В память каждого аппарата введены четыре даты (я вам, конечно, даю произвольные): дата старта: 19 сентября 2391 года, дата промежуточного финиша: 16 мая 49 г. до н. э., дата промежуточного старта из прошлого: 20 мая 49 г. до н. э. и дата окончательного финиша в настоящем: 23 сентября 2391 г. Именно в таком порядке управление должно было передаваться соответствующим ячейкам памяти.

Они отправились утром, около восьми… А через сутки один вернулся. Со стрелой из лука в горле. Один. Этого не могло быть, но это произошло.

Медицина не помогла, и мы похоронили нашего товарища, так и не узнав, что случилось с этой парой. И стали думать.

В принципе хронотрон рассчитан на большие нагрузки. У первого хронотрона сработала система аварийного возвращения, у второго – почему-то нет. Ужас ситуации заключался в том, что хронотрон имеет источник энергии, необходимой для возвращения. Источник этот невозможно разрушить или даже повредить. Энергия обязательно должна выделиться, и она выделится. Но ее спонтанное выделение равносильно ядерному взрыву мощностью в несколько мегатонн тротила!

Наши аналитики выдали три главных варианта происходящего. Первый – самый простой. Во втором хронотроне почему-то вышла из строя аварийная система. В этом случае хронотрон вернется в заданное время – 23 сентября. Для моих современников – завтра. И этот вариант, конечно, нас больше всего устроил бы. Но к великому нашему сожалению, есть еще два.

Вариант второй. При попытке задействовать аварийную систему произошел разрыв временного канала. Энергия будет высвобождена. В армии Цезаря произойдет взрыв, мощностью с ядерный. То, что НАША история такого взрыва не зафиксировала, ничего не означает. Если б он действительно произошел, время и история изменились бы очень сильно.

Итак, сегодня мы не можем знать, воплотился в жизнь второй вариант или нет. Только завтра, если не вернется наш второй товарищ, как предусматривает первый вариант, и если не произойдут события, составляющие третий, мы будем знать: второй вариант верен.

А самый страшный для нас вариант развития событий – это третий. Если поврежден генератор темпоральных полей, который наши специалисты до сих пор тоже считали неповреждаемым.

Что же тогда должно произойти? После прибытия наших хронавтов в прошлое управление передалось ячейке «20 мая 49 г. до н. э.». По аварийному сигналу генератор не возбудился. Затем наступил срок возврата, но генератор снова не возбудился. Управление передалось ячейке «23 сентября 2391 г.». Генератор поля неисправен, а значит, хронотрон превратился в ядерную мину с часовым механизмом. 23 сентября в 16 часов – срок возврата – память будет заблокирована, а энергия – высвобождена.

Что могло произойти со шлемом за это время? Был ли он найден археологами? Если нет, то он лежит глубоко в земле где-то в районе Марселя (бывшей Массалии). Искать его бесполезно… Поэтому сейчас идет эвакуация людей из всей Южной Франции…

Если же археологи его нашли, дело обстоит еще хуже… Беда в том, что около ста лет назад была изобретена машина-дубликатор. Она способна создавать копии неорганических объектов с точностью до молекулы.

Многие музейные реликвии с ее помощью были размножены в тысячах экземпляров для музеев расселившегося в наши дни по всей Галактике Человечества… Дублировались и шлемы древнеримских легионеров. А шлем-хронотрон от настоящего отличить сто лет назад было невозможно. Индикаторов темпорального поля просто не существовало.

Учитывая серьезность ситуации, нам – хронавтам – предоставили чрезвычайные полномочия и огромные возможности. Мы пришли к выводу, что найти и проверить все шлемы во всех музеях просто не успеваем. И решили отправиться в прошлое до изобретения дубликатора, чтобы там, в прошлом, подменить каждый из шлемов на его безопасную копию.

Мы запросили Информаторий обо всех археологических находках. Выяснилось, что к XXIII веку нашли 11 отлично сохранившихся боевых шлемов древнеримских легионеров интересующих нас размеров и формы…

Один из шлемов обнаружился в коллекции великого герцога доригианского. И я, вооружившись его безвредной копией, стал готовиться к визиту в XXII век – сюда.

ГЛАВА 19

– Я запросил Информаторий об истории этой коллекции. Оказалось, что есть возможность попасть в день открытия экспозиции.

Я получил все имеющиеся у нас материалы об открытии Тефисы. Выяснилось, что с этой планетой связаны некие особые обстоятельства, о которых по понятным причинам я не могу вам рассказать, и что в этот период она была закрыта для посещения землянами.

Единственным, кто не попадал под это запрещение, был первооткрыватель планеты – некий Рене Кантона.

Я затребовал все сведения о нем, которыми располагала Земля. Их оказалось мало. Но нашлись ментограммы одного из знавших этого человека. Там были его привычки, характер, внешность…

Выбора все равно не было, и я стал Кантоной. Перевоплощаться хронавту не в новинку. Но мешал сильный недостаток времени. Я имел лишь один день на подготовку. Отсюда все «ляпы» и промахи…

План был таким: я прибываю на Тефису вечером сегодня – после открытия экспозиции. Не входя в физический контакт с временем, убеждаюсь, что шлем на месте. Меняю конфигурацию темпорального поля и ухожу по витку на 14 часов назад. То есть оказываюсь ночью в пустом Белом зале, где спокойно меняю шлем.

Предполагалось, что вся операция займет полтора – два часа. Стартовав в 12 часов дня, я собирался вернуться не позднее двух…

Тут-то и сказался недостаток сведений в Информатории. Во-первых, я считал, что раз экспозиция открывается в этот день, значит, она должна быть развернута заранее, хотя бы накануне вечером… Во-вторых, мне и в голову не могло прийти, что Белый зал ночью может служить местом отправления каких-то обрядов…

Я не собирался ни с кем встречаться, а если и принял внешность Кантоны и запасся необходимыми в ваше время для геологических работ на Тефисе документами, то только по привычке многократно страховать каждое свое действие… И эта привычка очень помогла мне здесь… Но я все равно проиграл…

Я прибыл на Тефису в назначенное время, не снимая поля, убедился, что шлем на месте…

– Значит, экспозиция все-таки будет сегодня открыта! – не удержался Эррера.

– Отнюдь не значит. Возможно, я своими действиями уже создал новую линию времени, на которой мы и находимся… Не знаю… Так вот. Изменив конфигурацию поля, я ушел на 14 часов назад в местное прошлое, как и было запланировано… Лучше бы я этого не делал!

Снимая поле в зале, который мне сначала показался пустым, я вдруг увидел человека с арбалетом в руках. Он повернулся искаженным от боли лицом ко мне – все это заняло не более трех секунд – и, внезапно заметив меня, спустил тетиву арбалета! Напряжённость темпорального поля стремительно падала. Инстинктивно ощутив в его движении угрозу, я снова включил генератор поля, чтобы уйти еще на сутки назад. Но поле уже было слишком слабым. Стрела пробила его и, хотя поле смягчило удар, вонзилась мне в грудь… И тут же усилившееся до нормальной напряженности поле обрубило древко стрелы у самого острия… Последнее, что я увидел, уходя в прошлое, – это такую же стрелу в спине упавшего человека… Так я очутился во вчерашней ночи.

Я снял поле – и кровь из раны хлынула на пол. Но мне было не до того. Я убедился в полном несоответствии местных условий моим представлениям о них. Хотя зал был пуст, необходимо было срочно уходить из дворца, чтобы продолжать поиски в новых условиях.

Я телепортировался к вашему кораблю, вытащил острие стрелы и кое-как затянул рану. Она оказалась не слишком серьезной, но очень болезненной. Я выстирал и высушил одежду, а затем на соседнем холме создал голографическое подобие вашего корабля, чтобы как-то объяснить свое появление на планете. После этого я отправился к вам.

Дабы не быть уличенным в незнании чего-либо существенного, происшедшего за последние дни, я сказал, что вот уже три дня не выходил на связь с Землей из-за сердечного приступа. И попался на вопросе об экспозиции… Потом это тестирование ваших костюмов… У нас такие методы лет двести не применяются.

Поймите, не имея никакой информации, я вынужден был все время балансировать на лезвии ножа, чтобы не выдать себя. С каждым из вас я разговаривал только в присутствии третьего лица. Зачем? Но ведь я ничего не знаю об окружающей меня обстановке, о людях, о настоящем Кантоне. Мне приходилось «влазить» в чужие мозги и делать это довольно нелюбезно. При этом я не мог проделывать это с собеседником, ибо каждая процедура сопровождалась головной болью у индуктора, – к счастью, вполне безвредной и кратковременной.

Так, мне пришлось выяснять у мистера Эрреры, кто этот юноша, что так радовался моему появлению на корабле. Это был Антонио…

– Да, я помню, меня словно пронзила боль, – подтвердил Хорхе.

– Я прошу у вас прощения, – виновато сказал Рик. – Но у меня не было иного выхода… Я прошу прощения и у господина Сергеева – он помог мне в нужный момент «узнать» принца Андрэ, и у мистера Морриса…

Можете представить себе, что я почувствовал, узнав в принце человека, который будет стрелять в меня следующей ночью! И который будет убит – я ведь не знал, что он еще проживет какое-то время.

– Я хотел бы уточнить, – вставил Голдин. – Значит, вы так и не видели ни убийцу, ни момента покушения?

– Нет, я появился чуть позже, наверное, через пару секунд.

– И в Белом зале вы не заметили никого, кроме вас двоих?

– Увы. Правда, у меня и не было на это времени. Может быть, он прятался.

– Полагаю, что нет. Он уже ушел. Какая жалость, что я не мог закончить осмотр зала… Сейчас бы я знал, где и что искать… Впрочем, продолжайте пожалуйста, мистер Парсонс.

– Я уже подхожу к концу. Весь день я так или иначе пытался выяснить, где хранятся экспонаты будущего музея – на корабле или уже во дворце. Но ничего не выходило.

– А почему вы не задали прямой вопрос: где сейчас коллекция, – спросил Олег. – Вы узнали бы, что вам нужно, и могли отправляться к себе…

– Дело в том, что на первую мою фразу об экспозиции вы так странно среагировали, что я больше не решался вообще затрагивать эту тему. Я решил, что сумею выяснить это исподволь, без прямых вопросов. Кроме того, мне не давала покоя мысль о том, что сегодня ночью должно было произойти убийство. Я очень боялся как-либо изменять будущее, но и умыть руки тоже не мог. Тогда мне пришла в голову мысль напутать принца, или его родителей, или убийцу – если бы он видел это – каким-нибудь таинственным знамением. Применив массовый гипноз, я показал вам огненные письмена. Но инерционные свойства времени сказались и тут – принц, как и его убийца, все-таки отправился в Белый зал. В общем, единственное, что я смог сделать, – это держаться поближе к мистеру Голдину и герцогу, чтобы иметь алиби. Увы, и это не помогло…

Короче говоря, положение сейчас ужасное. Из четырех суток, которые были отпущены на экспедицию в легионы Цезаря, прошло более трех. Сутки потратили хронавты, сутки ушли на анализ ситуации и подготовку к моему путешествию, более суток здесь. Мне осталось около восьми часов. За это время я должен найти шлем и вернуться на свой виток. Там шлем должен быть проверен индикатором темпорального поля. Если мне повезло, то шлем успеют «разрядить»…

– Если вы умеете телепортироваться, то все в порядке, – сказал Голдин. – Шлем на «Северине».

– Где же искать шлем на корабле?

– Сейчас я расскажу. Еще один вопрос. Сколько времени у вас займет «прыжок» в свое настоящее со шлемом?

– Очень мало. Минут десять абсолютного времени.

– Прекрасно. Тогда вы ведь не откажетесь помочь нам?

– Разумеется, нет, – сказал Рик. – Я очень опасаюсь, что все, что произошло отчасти по моей вине, может все-таки перевесить инерционные свойства времени… Тогда и отношения между Тефисой и Землей испортятся. Но я не знаю, что делать. В конце концов, я могу снести эту башню, но ведь и это – не выход!

– Да, это не выход, – согласился Голдин. – Я, кажется, придумал кое-что получше. Если мне удастся доказать герцогу – именно доказать – кто убийца, все будет «о'кей».

– Но ведь ты только на 99 % уверен в этом, – съехидничал я.

– Теперь даже – на 99,999 %… Но пока есть эта оставшаяся тысячная доля, я не могу ставить под удар все дело. Мне нужны ясные и четкие свидетельские показания, поэтому я ничего не скажу до тех пор, пока не вытяну из вас того, что мне нужно.

– Может быть, мы просто не знаем того, что тебе нужно? – спросил Олег.

– Один знает точно. Но это знание, должно быть, лежит очень глубоко. Не сердитесь, пожалуйста, если один и тот же вопрос я задам каждому из вас несколько раз.

Он помолчал, потом повернулся ко мне:

– Ты мне поможешь?

– Как всегда, конечно. Что мне делать?

– Слушай. Запоминай. Вспоминай. Задавай вопросы. А главное – думай!

ГЛАВА 20

Первое, о чем я подумал: рушится моя прекрасная версия… Принц действительно видел в Белом зале Кантону. То есть Рика, которого он принял за Кантону…

Ладно, Рик высказался. Послушаем, что скажут остальные.

– Начнем, если не возражаешь, с тебя, – сказал Грег Эррере. – Меня интересует все, что ты помнишь с момента, когда начало светать, и до шести часов утра.

– Честно говоря, я не помню, когда начало светать, – признался Хорхе, – голова, как в тумане…

– Естественно. Ночь-то не спали, – сердито сказал Олег. – Я предлагаю каждому принять по таблетке спорамина. Вернее, четверым. У меня всего четыре таблетки.

Голдин наклонился ко мне:

– Ты очень хочешь спать?

– Да не так чтобы очень…

– Тогда давай разделим таблетку, а Олег пусть выпьет целую. У него очень усталый вид…

Я согласился, и нам с Грегом удалось уговорить Олега. Через пять минут, когда действие таблеток начало сказываться, все почувствовали прилив сил.

– Пожалуй, в голове прояснилось, – улыбнулся Хорхе. – Спасибо, доктор. Итак, по-моему, когда мы вышли на площадь, было уже светло. Следовательно, надо начинать с того, как пел сэр Галахэд. Я сидел рядом с сэром Гаретом. Кто-то предложил пойти на двор.

– Кто именно?

– Не помню…

– Юная леди Кларинда, – вступил Олег. – Такая яркая девушка-блондинка в бирюзовом платье. Она сидела через два человека от меня.

– И сэр Гарет сразу поддержал ее, – продолжил Эррера.

– А как реагировал Вилан? – это снова Голдин.

– Вилан сидел рядом со мной, – сказал Сергеев. – Он отказался и сказал их величествам, что на улице слишком сыро и прохладно.

– Уверен, что в этот момент ты взглянул в окно, – тут же среагировал Голдин.

– Пожалуй… – задумался Олег. – Пожалуй, да… взглянул.

– Было ли уже светло?

– Я не… Точно! Начинало светать! Еле-еле. Я еще подумал: кто это из поэтов сказал – «неуловимо светало».

– Неуловимо… – словно пробуя слово на зуб, повторил Грег. – Отлично! Дальше!

– Сэр Гарет схватил меня за руку и стал доказывать, что на дворе куда лучше, чем в зале. Он был довольно сильно под хмельком. В общем, мы вышли на улицу, – закончил Олег.

– Вспомните, сколько вас было?

– Мы с Хорхе, пять или шесть дам… Трое рыцарей: сэр Гарет, сэр Тристан и этот, как то бишь его… сэр Эгмонт.

– Пожалуйста, вспомните теперь, глядел ли кто-нибудь на окна Белого зала?

– Разумеется. Я несколько раз смотрел туда, – сказал Олег.

– И я смотрел. Всем было интересно, что там происходит, – добавил Хорхе.

– Видели ли вы свет в окнах?

– Нет. Ни проблеска.

– Верно. Единственная свеча стояла у дальних от вас окон, с противоположной стороны… Выходил ли из дворца кто-нибудь еще?

– Нет, – в один голос ответили оба.

– А Трикс?

Эррера схватился за голову:

– Ну конечно! Он вертелся между нами с самого начала!

– И ушел он тоже вместе с вами?

– Ты имеешь в виду, вернулся ли он с нами во дворец?

– Да.

– Я открывал дверь, когда слуга позвал нас во дворец, – сказал Олег. – Если только он не прошмыгнул за спиной слуги, то передо мной он не проходил.

– А кто уходил со двора последним?

– Пожалуй, сэр Гарет. Я пропустил вперед дам, взглянул на площадь – она была пуста. А сэр Гарет дышал мне в затылок.

– Конечно, лучше бы иметь ментоскоп… Ну да ладно. Значит, Трикс ушел со двора раньше… Я не видел его до конца ночи. А вы?

– Во всяком случае, до прихода Хорхе и остальных его не было, – ответил Рик.

– Но Трикс убить тем не менее не мог… – сказал Грег.

Немного подумав, он снова разразился градом вопросов. Но новых среди них не было.

– Ну, получил ты, что хотел? – спросил я.

– Пожалуй. Но для верности я еще кое-что спрошу у тебя.

– Давай.

– Ты все время шел рядом с Лионелем?

– Да. Мы несли факелы. Он показывал дорогу.

– Где расположен этот подвал?

– Да я на первом же повороте потерял ориентировку. Мы спускались, потом шли прямо, потом сворачивали…

– Понятно… – После небольшой паузы Грег продолжил: – А как выглядит сам подвал?

– А внутрь я не входил. Стоял снаружи с факелом в качестве ориентира. Чтобы принц знал, как найти дорогу обратно.

– Странно… У него ведь тоже был факел.

– Да, но там что-то вроде лабиринта из бочек и штабелей бутылок. Ему необходимо было знать, в какую сторону идти к выходу.

– Следовательно, вы не видели друг друга?

– Нет, только слышали. Мы все время разговаривали. Он видел мой факел, а я – отблески его факела. Потом он разбил бутылку и выругался. А потом оставил факел на стене и пришел ко мне. Вернее, пошел, оставил факел по дороге и пришел.

– То есть как это?

– Ну, он разбил бутылку и сказал, что идет ко мне…

Я рассказывал Голдину то, что происходило со мной, максимально подробно. Но его, видно, и это не устраивало. Он заявил, что весь мой рассказ не имеет никакого значения, и тут же устроил настоящий допрос. Я думал, он никогда не выдохнется…

Потом Грег опять заставил меня рассказать все с самого начала.

В общем, я порядком устал повторять одно и то же, но сам Грег, похоже, видел в этом какой-то смысл. Он повеселел и даже умудрился со связанными руками похлопать меня по плечу. Словом, настроение у него явно не соответствовало обстановке. В конце концов я разозлился:

– Чего ты улыбаешься? Скажи Рику, как открыть контейнер с экспонатами, и пусть он забирает шлем. А мы будем гнить здесь.

– Я не могу вас бросить, – ответил Рик. – Вы здесь сидите и из-за меня… Скажите, мистер Голдин, вам что-либо удалось узнать из этих рассказов?

– Удалось, – откликнулся Голдин. – Я узнал главное: как произошло преступление. И у меня есть надежный свидетель.

– Отлично, – сказал я. – Выкладывай нам, что ты узнал.

– Не могу. Я задумал маленький спектакль. Вы поможете мне, Рик?

– О конечно, с радостью! Вы, в самом деле, вытащите всех отсюда?

– Надеюсь. Придвиньтесь, пожалуйста, поближе. Нам надо пошептаться.

Грег встал со своего места и подсел к Рику.

– Эй, постой, – сказал я. – Ладно, ты не хочешь говорить, кто застрелил принца. Хорошо. Надо – значит, надо. Но ведь кто твой главный свидетель, ты можешь нам сказать?

– Это могу. Один доригианский рыцарь и дворянин… Сэр Дональд Моррис. Ты!