Текст книги "Пояс и шлем"

Автор книги: Валерий Мильгром

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 16

Под руководством Сергеева мы бережно уложили раздетого принца в «саркофаг» – гигантскую лабораторную кровать. После того как Олег произвел все необходимые подключения, ее накрыли высоким прозрачным колпаком.

– Между прочим, было бы очень неплохо ментоскопировать его высочество – узнать, что он помнит о случившемся. Разумеется, с позволения его величества. Пока это возможно, – сказал Эррера.

– А это не вредно при его состоянии? – спросил Лионель.

– Мы сейчас выясним у врача. Как скажет Сергеев, так и сделаем, – решил Голдин.

Но когда Олегу рассказали о предложении Хорхе, он начал изображать ветряную мельницу:

– Да вы с ума сошли! Парень в критическом состоянии! Ни под каким предлогом не позволю!

– Впрочем, мы и так знаем имя убийцы, – сказал несколько разочарованный герцог. – Убийца уже арестован и понесет заслуженную кару.

– Боюсь, ваше величество, вы поспешили с арестом, – неожиданно произнес Голдин.

Все повернулись к нему. Но он не торопился раскрывать карты.

– А стрела? – спросил Вилан.

– Ее легко выкрасть.

– Подождите… Давайте начнем сначала. – Вилан был растерян. Признаюсь, я тоже. – Вы ведь сами обратили наше внимание на то, что покушение произошло в светлое время суток. И это, как вы же сказали, позволило исключить всех, кто уехал из дворца до рассвета.

– Это так, – кивнул Голдин.

– Но тогда остаются лишь те, кто сидел за главным столом…

– Строго говоря, нет, – возразил Голдин.

– Вот как? Кого же мы забыли?

– Слуг и стражников. И еще одного человека.

Воцарилось молчание. Потом Сергеев предложил всем нам отойти подальше от больного, сам сел за пульт управления «саркофагом» и принялся за работу.

Из угла, где мы стояли, я пытался разглядеть, что происходит под колпаком. Но не удавалось. Сергеев погасил лишний свет, и над «саркофагом» царил полумрак. Мы всемером толпились у двери, напряженно всматриваясь в темноту. Первым заговорил герцог:

– Вы, мессир Голдин, не учитываете психологии доригианцев. Я могу опросить всех слуг и стражников, но уверен: никто из них просто не осмелился бы поднять руку на своего принца. Все его так любят… Хотите, сейчас позовем капитана?

– Я тоже уверен в том, что слуги и стражники в этом деле не замешаны… Правда, по другой причине. Тем не менее, ваше величество, прикажите, пожалуйста, капитану прийти сюда.

Герцог кивнул, и Вилан выглянул в коридор:

– Капитан, подойдите к нам.

В дверях появился бравый капитан стражи.

– Скажите, капитан, – начал Голдин. – Вы всю ночь были со стражей и никуда не отлучались?

– Это так, сэр Голдин, – поклонился капитан.

– И ваши солдаты, безусловно, могут это подтвердить?

– Разумеется.

– А сами они… Как распределены они по постам? Есть ли пост, где стоял бы один солдат?

– Нет, сэр. Все они стоят на часах по трое.

– Где расположены были этой ночью ваши посты?

– Два из них были у двух входов во дворец – центрального и бокового. Один на первом этаже, один – на втором.

– И это все?

– Да, сэр.

– А на третьем?

– Но там ничего не происходило, сэр. Поэтому поста там не было.

– И у покоев дворян вы не дежурили?

– Мы поставили бы пост после окончания бала, сняв его со второго этажа. Но из-за всех этих… событий не успели.

– Значит, вы не видели сэра Галахэда ни когда он шел к себе в покои за деньгами, ни когда он возвращался назад? – спросил Вилан.

– Нет, ваше сиятельство. Не видели.

– А ваши солдаты?

– Нет, и они не видели. Я уже спросил, видели ли они кого-нибудь ночью. Они ответили: только гуляющих на площади дворян с дамами.

– Все, этого достаточно, – сказал Голдин.

Вилан отпустил капитана. Снова наступила тишина.

– Я уверен, что тот же результат вы получите, спросив слуг, – наконец, сказал герцог. – Но вы говорили еще об одном человеке…

– Говорил… Конечно, слуги тоже ответят, что видели друг друга. Да и потом, руки у них все время заняты, тут не до арбалетов…

– Это и есть ваша «другая причина»? – усмехнулся Лионель.

– Разумеется, нет, – смутился Голдин. – Это я так неудачно пошутил… Извините… Но слуги действительно не виноваты в происшедшем.

– Вы говорили еще об одном человеке, – еще раз сказал герцог.

– Да-да, я помню. Кроме сидящих за столом дворян, а также слуг, стражников и, кстати, музыкантов, о которых мы с вами забыли…

– Музыканты были в зале, все вместе, – сказал Лионель.

– Верно. Так вот, кроме них, в зале был еще один человек – Трикс. И вот за ним-то никто не следил…

– Вот это подозреваемый! – недоверчиво ухмыльнулся Лионель.

– Да нет, я его не подозреваю, – ответил Голдин. – Я просто хочу сказать, что не следует делать поспешных выводов.

– Но ведь вы согласны с тем, что сэр Галахэд, не считая Трикса, единственный, кто мог покушаться на убийство? Только он, якобы выходя за деньгами, мог по пустому третьему этажу пробежать в другое крыло замка, спуститься на первый этаж перед самой дверью Белого зала, так, что его никто из стражников не увидел бы, и выстрелить в принца. А затем вернуться в Голубой зал по тому же третьему этажу, – сказал Вилан.

– Вы, ваше сиятельство, не берете в расчет фактор времени.

– Вы хотите сказать, сэр, что у него в этом случае не хватило бы времени сходить в свои покои за деньгами? Но кто может поручиться, что он туда действительно ходил? Его покои находятся на третьем этаже у самой боковой лестницы… В нагрудных пластинах панциря можно спрятать не два, а все четыре мешочка. И если преступник готовился к покушению, то он вполне мог заготовить и принести деньги в мешочках по пять тысяч.

– Это на юридическом языке называется «попыткой сфабриковать себе алиби», – подсказал я.

– «Попытка сфабриковать алиби», – повторил Вилан. – Спасибо, я запомню.

После паузы он продолжил:

– Итак, только он мог это сделать. Если исключаются все другие возможности, то остается единственно верная. Не так ли рассуждают и у вас на Земле?

– Так, разумеется. Но уверены ли вы, что сэр Галахэд – и есть та единственная, а значит, верная возможность?

– Уверен, сэр Голдин. Сэр Галахэд мог это сделать.

– То есть он мог заранее в панцире спрятать деньги, вместо того, чтобы пойти за ними в свои покои, побежать к Белому залу, выстрелить в принца, а потом прибежать назад, это вы хотите сказать?

– Да, у него хватило бы на это времени.

– Но ведь он не знал, какую сумму выкупа назначит его величество.

– Не знал. Сумма, однако же, должна была быть круглой, и сэр Галахэд мог захватить с собой несколько мешочков по две с половиной тысячи золотых в каждом. Он ничем не рисковал, поскольку, принеси он больше, просто отсчитал бы золотые при вас…

– Это действительно возможно. Но меня интересует другое, – тихо произнес Голдин. – Скажите, а смог бы он сразу после такой пробежки в панцире, латах, с оружием – петь? Да так, как он пел в эту ночь? Не вы ли сами сказали мне, что такого пения никогда еще не слышали?

Мы оторопели.

– Но тогда… Тогда действительно остается один только Трикс, – после некоторого замешательства сказал герцог. – Это поразительно, сэр Голдин, я бы никогда в это не поверил! Но логика подсказывает, что больше сделать это было некому.

– Увы, ваше величество, здесь я должен констатировать, что вы опять ошибаетесь. Трикс тоже не мог этого сделать.

– Ошибаюсь? Но почему? – воскликнул герцог.

Ответить на этот вопрос Грег не успел.

Внезапно Олег зажег свет над «саркофагом», одновременно что-то бубня себе под нос и по-прежнему склонившись над своим пультом. Потом мы увидели, как внутри «саркофага» принц Андрэ приподнялся и сел, опираясь на руку. Вернее, он полусидел, глаза его были открыты, губы шевелились.

Сергеев, не поднимая головы и судорожно щелкая какими-то тумблерами, пробормотал:

– Он в полном сознании.

Тут же был включен микрофон, и мы услышали:

– Убийца, подлый трус… Я видел тебя… Я… ты был мне как брат, отец уважал тебя… Ты мог иметь все мое герцогство… и вот – расплата за нашу наивность…

Рука принца тянулась к нам, пот стекал по лицу. Он не бредил, он все понимал – и указывал в нашу группу!

– Убийца, убийца… Ты пронзил мое сердце, а я твое… Но я… умираю, а ты… жив… подлый зем… землянин!

Андрэ, обессилев, упал на ложе. На панели «саркофага» горела хищным алым пламенем лампа критического состояния. Затем она погасла…

Из своего закутка Сергеев рванулся к «саркофагу», отбросил колпак и принялся отчаянно массировать сердце принца. Потом он опустился на пол прямо у «саркофага» и заплакал злыми слезами.

Мы с Голдиным подбежали к принцу. И тут услышали дрожащий от возбуждения голос Лионеля:

– Так вот кто истинный убийца!

Я обернулся. Неожиданно племянник герцога обхватил сзади левой рукой горло стоящего перед ним в оцепенении Эрреры, запрокинул его голову и поднес к горлу нож:

– Вы обмолвились, сэр Моррис, что ваш костюм заменяет защитный рыцарский панцирь. У меня ведь очень хорошая память… Поэтому я обращаюсь ко всем вам – снимите свои костюмы! И не поднимайте рук, иначе лишитесь товарища. Ну, живо, снимайте! Посидите в Башне Смерти, пока мы разберемся, о ком из вас говорил брат.

Мы медленно, стараясь не делать резких движений, сняли свои куртки, лишаясь и генератора защитного поля, и ультразвуковых пистолетов…

Голые по пояс, стояли мы перед Лионелем, все еще державшим нож у горла Хорхе.

– Сэр Моррис, будьте так любезны подойти ко мне, – сказал принц-насмешник. – Вот так. Встаньте рядом с вашим товарищем… повернитесь ко мне спиной… Отлично! – И он, оттолкнув Хорхе, мгновенно прижал нож теперь уже к моей шее.

– А теперь, господин Эррера, разденьтесь и вы… И тоже – очень спокойно, без лишних движений, – сказал мой мучитель.

Хорхе стянул с себя куртку и бросил на пол. Лионель чуть ослабил хватку.

– Отец, – так он теперь по праву обращался к герцогу, молча наблюдавшему за этой сценой, – прикажите страже арестовать этих негодяев!

В лабораторию ворвались стражники. Тут-то и произошло то, чего никто не ожидал. Голдин в невообразимом кенгурином прыжке выскочил из лаборатории в рубку управления и захлопнул за собой дверь. Стражники безуспешно колотились в нее.

– Сэр Голдин, – громко сказал Лионель. – Сейчас ваш друг Моррис жив. Но если через пять секунд вы не выйдете оттуда и не сдадитесь, через шесть он будет мертв. Раз… два… три…

На счет «четыре» из рубки вышел Голдин. Один из стражников сильно ударил его древком копья в живот, и Грег осел на пол.

Стражники связали всем нам руки. Четверо из них осторожно вынули тело принца Андрэ из «саркофага», один взял его одежду. Двое схватили под руки все еще лежавшего Грега и потащили за нами к выходу. Люк корабля захлопнулся за ними.

Отойдя от «Северина» метров на тридцать, Лионель остановился.

– Сюда мы еще вернемся. Слава Иисусу, как открывать эту дверь, они показали… А вот до Башни Смерти придется идти пешком, – он повернулся к нам. – На ваших флаерах мы летать пока не умеем. Но придет время – научимся и этому. Научимся!

И мы двинулись по дороге ко дворцу герцога Александра.

ГЛАВА 17

Невеселой была эта дорога. Голдин, которого выволокли из корабля под руки, на воздухе пришел в себя и шагал рядом со мной. Его животик колыхался в такт шагам, как маятник…

Все молчали и были подавлены. Никто не сказал и слова и после, когда нас бросили в большую грязную камеру с одним окошечком.

Итак, среди нас был убийца… Себя я, разумеется, исключал. Грега тоже. Оставались трое. Я отлучался из Голубого зала лишь один раз за всю ночь: когда вместе с Лионелем ходил за вином в подвал. Полагаю, его хитроумное высочество – новый наследник престола – не откажется подтвердить мое алиби на это время. Насколько я помню, Голдин и Кантона тоже не выходили на площадь… Внимание – оговорка: в то время, пока я сидел в зале. Но, во всяком случае, Голдин должен был увидеть, уходил Кантона из зала во время моего отсутствия или нет…

Но неужели же кто-то из этих парней стрелял в принца?!

И зачем? Зачем было кому-то из нас убивать принца, да еще таким странным способом? Сколько я ни думал над этим, ответа не находил.

Тогда я решил рассуждать от противного. Предположим, что все-таки никто из землян не убивал Андрэ. Как это может быть? Принц бредил? – Нет, Олег сказал, что он в полном сознании. Принц ошибался? – Может быть…

А если он действительно ошибался?! Спутал кого-нибудь из тефисийцев с землянином? Как он там говорил? «Ты был мне почти братом, отец уважал тебя…» О ком же он говорил? Кто из землян мог быть почти братом Андрэ? Только Кантона!

Я наклонился к Грегу.

– Как ты себя чувствуешь?

– Отлично.

– Живот не болит?

– Да он и не болел. Я перед ударом напряг мышцы и почти ничего не почувствовал.

– Ты ничего не почувствовал, потому что тебя «вырубили» стражники. Они волокли тебя, как мешок с картошкой…

– Да никто меня не «вырубал»… Так надо было… Я притворился.

Я насторожился. К тому времени мне уже было известно, что врать Грег попросту не умеет. Говорит, что притворился, значит, так и было. Но для чего?

Об этом я тихо спросил Голдина.

– Понимаешь, мне совсем не хотелось, чтобы кто-нибудь хозяйничал на «Северине», пока мы здесь будем сидеть.

– И ты…

– И я прорвался в рубку управления и настроил защитный экран на контакт с материалом последнего движущегося предмета. Поэтому мне и нужно было, чтобы меня выволокли из корабля последним и головой вперед. В этом случае тефисийцы уж никак не преодолеют защитное поле. Разве только догадаются отобрать у нас обувь.

– То есть экран настроен на материал наших ботинок?

– Естественно. Ведь меня тащили за руки. Значит, поле включилось, как только последний движущийся предмет покинул десятисантиметровую зону вокруг выходного люка. Этим последним предметом и были мои ботинки из этого… как его… термопластрона, что ли…

– Молодец! – От избытка чувств я попытался обнять умницу Грега, но совсем забыл, что руки у нас были связаны.

Подождав немного, я задал новый вопрос, с которого, собственно, и собирался начать:

– Ты не заметил, выходил ли Кантона из зала в течение ночи?

– Нет, не выходил. Он все время был рядом со мной. То есть подчеркнуто держался рядом.

– Спасибо…

Помолчав, я снова обратился к Голдину:

– Надо бы выяснить у Эрреры и Сергеева, подтверждают ли они алиби друг друга.

Грег сочувственно посмотрел на меня:

– Ты не тем занимаешься…

– Я думаю над тем, кто убил принца. Можно подумать, что тебя это не волнует! – разозлился я.

– Пожалуй, нет. Процентов на 99.

– А что же тебя волнует на эти проценты?

– Меня волнует, как он это сделал.

– А кто и зачем, ты, конечно, уже знаешь, – издевательски улыбнулся я.

Грег помолчал, почесал затылок и ответил:

– Пожалуй, могу сказать: да. Я знаю, кто это сделал и зачем. Но не могу понять, каким образом. Да еще тут привнесенные обстоятельства… Я совсем запутался, Дон, признаюсь тебе как на духу!

Ах так! Следовательно, этот красавчик уже вычислил, кто убийца! Ну а я еще нет, поэтому и пойду своим путем…

Ничего не ответив на последнюю реплику, я подполз к Эррере.

– Хорхе, у меня к тебе только один вопрос: разлучались вы с Олегом на дворцовой площади или были рядом все время?

Эррера внимательно посмотрел на меня:

– Мне кажется, сеньор Моррис, нам следует держаться сейчас как можно более сплоченно и не искать кошку в темной комнате. Впрочем, на ваш вопрос я могу ответить. Да, все время на площади мы гуляли вместе с сеньором Сергеевым. И вместе с несколькими другими рыцарями и дамами. И вернулись мы в Голубой зал тоже все вместе.

Я поблагодарил историка и вернулся в свой угол. Надо же, и этот обижается… Ну и пусть. Зато я исключил почти все возможности и оставил последнюю.

А теперь рассмотрим ее, эту последнюю возможность. Заключается она в том, что принц Андрэ все-таки ошибся и принял кого-то за Кантону. Но кого именно? Голос Рене с чужим не перепутаешь… И потом ведь принц видел космогеолога. Кого же он мог видеть и принять за Кантону при условии плохого освещения, да еще не слыша голоса?

И тут я понял кого! Таким же сухощавым, длинным и прямо держащимся был только один человек – сам первый министр двора, его сиятельство граф Вилан!

Правда, его серый бархатный камзол трудно принять за черный потрепанный комбинезон Кантоны… Но стрела принца была найдена у окна! У окна, вы понимаете, что это означает?! Это означает, что Вилан стоял именно там! И от тела Андрэ до стрелы было метров сорок. А уже рассвело, и, значит, пламя свечи на таком расстоянии не могло хорошо освещать первого министра. А на фоне бледного неба его камзол вполне мог показаться принцу черным!

Теперь я уже не сердился на Грега, поскольку своим умом дошел до разгадки. Правда, в отличие от Голдина я не понимал, зачем Вилану понадобилось убивать… Но в этом деле вообще было столько непонятного: знамения, обрубленная стрела… Кровь вчера утром, огненные письмена вечером…

А что об этом думает наш маэстро сыска?

Но выяснить этот вопрос я не успел. Заскрипела дверь, и в камеру в сопровождении стражников вошел Жоли. Следом появился слуга с подносом, накрытым черной тряпкой. Как у фокусника.

– Проведенным мною лично в присутствии его величества обыском ваших вещей злоумышленники против его высочества изобличены, – сообщил хранитель Главной печати. – Получены неопровержимые доказательства как преступных замыслов, так и их злодейского претворения в жизнь.

– Мессир Сергеев! – вызвал Жоли.

Олег встал.

– Вы обвиняетесь в убийстве его высочества наследника престола принца Андрэ! Не желая, чтобы принц назвал имя убийцы – ваше имя, – вы с помощью Демона и земной хитроумной техники ускорили его гибель! Вы сделали это, дабы овладеть магическим амулетом его высочества и, таким образом, усовершенствовать свое умение исцелять больных… Окровавленный амулет его высочества, отсутствовавший на теле, найден среди ваших вещей!

Тут Жоли жестом провинциального чародея запустил руку под черное покрывало и вытащил оттуда что-то блестящее.

Я вгляделся. Да, это, несомненно, был тот самый амулет, который нам позавчера показывал Андрэ.

Но как он попал к Сергееву? Я готов был поклясться, что видел его на груди у принца, когда тот лежал в «саркофаге»… Видимо, Вилан просто подбросил его Олегу!

– Мессир барон де Кантона! – продолжал выкликать Жоли.

Рене тяжело поднялся и встал рядом с Олегом. А у него-то что разыскали?

– Вы обвиняетесь в краже принадлежащего теперь его величеству подарка ваших собратьев-землян! А именно – редкого шлема земного воина, называемого легионером!

С этими словами Жоли сдернул наконец свое покрывало. На подносе и в самом деле лежал шлем древнеримского легионера из нашей коллекции!

– Этот шлем полностью изобличает вас. Наказание вам обоим и меру виновности других землян решит его величество герцог.

Жоли поклонился и, сжимая в руке амулет принца, вышел вместе со слугой и подносом.

Шлем остался лежать в камере.

Я посмотрел на Грега. Происшедшее стало неожиданностью и для него: Голдин глядел на захлопнувшуюся за тефисийцами дверь, приоткрыв рот. Потом он потряс головой, словно желая избавиться от наваждения, и глубоко задумался.

Если с амулетом все было более или менее ясно, то случай со шлемом меня озадачил. Наш шлем, несомненно, может быть только на «Северине». Никто не мог бы вытащить его с корабля, пока тот окружен силовым полем. Что из этого следует? А следует из этого дилемма. Либо Кантона выкрал наш шлем, либо имел свой собственный. И то и другое достаточно абсурдно…

Голдин пододвинулся ко мне и тихо сказал:

– Мне нужно с тобой посоветоваться. Эта история очень запутана. У меня есть одна гипотеза. Дурацкая. Или невероятная. Или верная… Но я могу случайно обидеть человека… Человека невиновного…

– Только обидеть? А если ты окажешься прав?

– Мне трудно представить себе даже сотую долю последствий… но выйти отсюда, думаю, мы сумеем.

– Тогда решай сам, что важнее. Спасти людей или никого не обижать и сидеть здесь до окончания веков.

– Но… Дон… Ты не понимаешь, о чем идет речь… Если я прав, мы, скорее всего, выйдем, но можно вызвать к жизни такие силы…

Я развел руками:

– Могу только повторить: решай сам.

Голдин немного помялся, потом тяжко вздохнул и заявил:

– Честно говоря, я уже решил… Но мне нужна поддержка… Ты бы не мог…

– Конечно, Грег. Что я должен делать?

– Идем со мной.

Он поднялся и подошел к Кантоне. Присел рядом. Я уселся напротив.

– Извините, – сказал Голдин. – Если можно, я бы хотел задать вам несколько вопросов.

Кантона пожал плечами и ничего не ответил.

– Я не собираюсь спрашивать вас о шлеме…

– Разумеется, это обычная провокация.

– Ну-у… не совсем уж и обычная, на мой взгляд. Но я сейчас не об этом. Я хотел спросить, как ваша рана?

Рене удивленно поднял брови:

– Вы об этой старой ране? – Он показал на свой шрам.

– Да, именно.

– Спасибо, пока не беспокоит. Назначения Олега помогли.

– А вы не могли бы подробнее рассказать, как ее получили?

Кантона остро взглянул на меня. И только теперь я впервые почувствовал то, о чем потом говорили и Олег, и Хорхе. В верхней части моего затылка мгновенно возникла острая боль, сопровождаемая чувством опустошения… Впрочем, через несколько секунд она утихла.

– Я не понимаю цели ваших расспросов… Эта рана была получена двенадцать лет назад при неудачной посадке… Простите, но мне не хочется вспоминать этот эпизод.

– Видите ли… Я говорил, что мы с вами почти год назад встречались… На Ариксе-1…

– Увы, я не могу этого вспомнить.

– Очень жаль. Потому что вы выиграли у меня в шахматы.

Кантона снова пожал плечами. Я нашел последнее замечание Грега по меньшей мере странным. Но уже через минуту все разъяснилось.

Или еще больше запуталось…

– Мы с вами играли на Ариксе-1 в шахматы. Вы этого не помните, – продолжал Голдин. – Вы, видимо, не помните также, какая была погода. А между тем, было очень жарко.

– Ну и что? – поднял голову Кантона.

– А то, что играли мы с вами на пляже. Загорая. И готов держать пари, что год назад этого шрама у вас не было!

– Ну, хорошо. Предположим, я не хочу говорить об этом шраме.

– Почему?

– По личным причинам. К шлему это не имеет отношения.

– Ладно… Вы говорили, что три дня лежали с сердечным приступом на своем корабле перед тем, как прибыли сюда.

– Говорил. Это правда. Доктор Сергеев подтвердит вам, что мое сердце было в очень плохом состоянии.

– И вы продолжаете утверждать, что эти три дня ни с кем на Земле не связывались, ни с кем не общались?

– Это тоже имеет значение?

– Да.

Кантона подумал.

– Нет, насколько я помню, ни с кем. Мне было очень плохо.

– Тогда ответьте, пожалуйста, как вы узнали о том, что в наши планы входит развернуть на Тефисе музейную экспозицию? Нам эта мысль пришла в голову меньше чем за сутки до отлета. Вы никак не могли бы узнать о ней, не связываясь за эти три дня с Землей. А между тем, первая же ваша фраза была именно об этой экспозиции, помните?

Кантона молчал.

– Олег сказал, что у вас в очень плохом состоянии нервная система. Вы живете на грани срыва. Что угнетает вас? Что заставило появиться здесь? Вы должны рассказать нам все.

Кантона по-прежнему молчал, опустив голову.

– Хорошо, – наконец сказал Голдин. – Я помогу вам. Я задам вам еще только один вопрос. Возможно, он покажется вам странным. Тогда забудьте о нем. Но если я угадал, сдайтесь. Поделитесь с нами своей тревогой. Я не сомневаюсь, что вы можете помочь нам. А мы постараемся помочь вам. Так вот…

Грег сделал длинную паузу, словно собираясь с духом.

– Так вот, – повторил Голдин. – Мой вопрос звучит так: как вы считаете, будут ли когда-нибудь возможны путешествия во времени?