Текст книги "Прекрасный белый снег (СИ)"

Автор книги: Валерий Арефьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Какие ещё меры предосторожности? – вздохнула судорожно Светка.

– Обычные, повторяю вам, обычные меры предосторожности. Он за ночь много жидкости потерял, вводим понемножку физраствор! Светлана! Ну что вы как дитя! Слово не скажи! Чуть что, и сразу в обморок! К тому же, у нас вход в палаты посетителям строжайше воспрещён. Режим, знаете ли! Все встречи в специально отведённом помещении! А он, сами понимаете, выйти пока не может!

– Да-да. – Я понимаю. – подняла на него глаза Светка. – Понимаю. А скажите, долго он здесь пробудет? Может, его выписать как-нибудь возможно? Под расписку... – уточнила она, и с надеждой посмотрела на Сергея.

– Ну что вы, Светочка! – Серёга начинал уже немного волноваться. Такое развитие событий его совершенно не устраивало. Только познакомились, наладили контакт! А она тут же хочет под расписку! "Нет, милая моя, погоди! – подумал он. – уж очень ты быстрая, подруга!" – Он же сегодня только из реанимации, поймите вы наконец! – втолковывал он ей. – Мы просто права такого не имеем! А случись что, кто будет отвечать? Нет, нет. Пока это совершенно невозможно! Совершенно, мне уж, пожалуйста, поверьте, – в сердцах добавил он. – Даже и не думайте!

– А как же быть? Как же мне быть, Сергей Станиславович, – всхлипнула она опять. – А маме его, я что скажу?

И Серёге стало её жалко. Он смотрел на эту прекрасную, молодую ещё женщину со взглядом затравленной собаки, и странные какие-то, забытые давно чувства просыпались в нём. «Да ну их к чёрту, – вдруг подумал он. – Идиоты! Мне что, своих тут мало?»

– Хорошо, хорошо, Света! Давайте так: завтра приезжайте, там посмотрим. Или послезавтра. Силой здесь его держать никто не станет. Своих дураков хватает! Выпишем, выпишем! Если всё пойдёт нормально. Света, вы меня слышите? Если динамика будет положительная, выпишем под расписку. Не обижайтесь только, ладно? Договорились?

– Ладно, – вытирая припухшие глаза, улыбнулась тихо Светка. – Договорились.

– Но с одним условием! Вы мне будете звонить, иногда, не часто, не переживайте! Докладывать, как там у Вас, – на этом Вас он сделал небольшой нажим, вроде почти и незаметный, очень лёгкий, – как у Вас дела. А через месяцок, примерно, привезёте его сюда. Сами! Вы, сами! – Он посмотрел на неё внимательно и уточнил: – Вы меня поняли, Светлана? Хорошо поняли? Вы сами привезёте...

И она согласно кивнула головой.

– Да, Сергей. Да. Я Вас поняла. Я очень хорошо вас поняла. Я привёзу его сама. Сама привёзу. Конечно...

– Да, и завтра, прежде чем к нам ехать, вот, позвоните, – он протянул ей маленькую прямоугольную карточку с золотым тиснением. – Мало ли, вызовут куда... Знаете, тут всякое бывает, – немного грустно улыбнулся он. – Вот моя визитка, тут и мобильный есть, – как-то смешно немного, будто желая немедленно расцеловать и эту визитку, и небольшую сиреневую Нокию – свою гордость, он сделал губы трубочкой и посмотрел на Светку: – у вас, кстати, есть мобильный?

– Нет, – мрачновато усмехнулась Светка. – Пока не заработали.

– Ну ничего, ничего, заработаете ещё, – утешил он её, – а пока можно и с городского позвонить. Звоните, Света, звоните, не стесняйтесь...

Он проводил её до выхода, протянул руку на прощанье:

– Всё, звоните. После обеда. Ближе к вечеру. До завтра...

– До завтра, – подала ему руку Светка. – До свидания.

И дверь, тяжёлая металлическая дверь, закрылась за ней с тихим гулким стоном.

Серёга вернулся в кабинет, открыл свой секретер и налил полный фужерчик вискаря. "Да пропади оно всё пропадом, – думал он – и нафига мне это нужно! Вот эти сцены безумные, дураки эти, самоубийцы бесконечные! И почему только, такие женщины достаются каким-то идиотам?" Одним большим глотком он опрокинул вискарь в горло, подошёл к окну, раздвинул шторы. "Всё, хватит, – сказал он сам себе. – Хорош сопли распускать! Собрался! Целый день ещё впереди..."

Он стоял молча у окна и глядел в позднее ноябрьское утро. Впереди его ждал очередной, тяжёлый бесконечный день, ещё один день в дурке. А за окном, огромными хлопьями, кружился тихо падая, ко всему на свете равнодушный, прекрасный белый снег...

Светка же вышла из больницы, в первом попавшемся ларьке купила банку джина с тоником, села под крышей на остановке и закурила. Мелкими глотками она пила ледяную горьковатую жидкость, и на душе у неё было тоже, и горько, и страшно как-то холодно. И холодно и горько...

Глава пятая

Вечерний обход в закрытом психиатрическом стационаре отделения психоневрологических заболеваний, в огромной больнице на южной окраине Питера, где-то в Купчино, начался по расписанию, в шесть вечера, как обычно. Хотя, собственно, и обход-то весь, всего-ничего, одна формальность. Три палаты на восемь коек, никаких тебе буйных или преступников. Так, полунаркоманы-алкаши, народ в общем, безобидный, пока до сладкого не доберётся. А как же тут добраться? Стальные двери, милицейский пост на входе, окна за проволочной сеткой, да ещё и на решётках. Не отель в Анталье, оллинклюзив. Захочешь, не расшалишься! С такими вот позитивненькими мыслями главврачврач отделения, Сергей Станиславович Овчинников, в сопровождении двух санитаров вошёл в третью, последнюю на сегодня, пожалуй, самую тихую, в чём-то даже образцовую палату. Никаких особенных сюрпризов он здесь не ожидал: настоящих умалишённых, или даже приличных симулянтов здесь не было давно. Обычный, ободранный питерский люд из пьяных коммуналок и с окраин. Разве что, новенький этот, очередной самоубийца-неудачник. И хотя от таких, он знал по опыту, иногда можно и сюрпризов ожидать, за этого он был относительно спокоен. Парня привезли ночью, сразу в реанимацию, с огромной передозой каких-то тяжёлых транквилизаторов, и как обычно в таких случаях бывает, с изрядной долей алкоголя в крови. Его, как и положено, на квартире ещё промыли от души и накачали адреналином, в реанимации провели дополнительные мероприятия, так, на всякий случай, скорее для порядка, а уже утром перевели сюда, в третью палату. И вот теперь эта его койка на колёсиках стояла прямо в середине, в широком проходе между кроватями больных. А несколькими часами ранее Сергей Станиславович провёл задушевную, довольно тёплую, но с лёгким воспитательным уклоном беседу со Светланой, его женой – удивительной красоты молодой женщиной со светлыми печальными глазами.

– Ну-с, – потирая руки, с лёгкой улыбкой негромко произнес Сергей Станиславович войдя в палату, – добрый вечер, граждане больные, алкоголики, наркоманы, тунеядцы. Как говорится, как здоровье? – Сергей Станиславович шутил, подобная, слегка панибратская манера общения со своими, временами малопредсказуемыми пациентами в его представлении играла роль некоего смягчающего демпфера, и в то же время как-то сближала его с обитателями смирного дома. – Как там наш новенький? Проснулся? – С этими словами он подошёл к койке на резиновом ходу, наклонившись слегка, посмотрел внимательно на Веню и нарочито бодрым, уверенным голосом произнёс: – Ну-с, здравствуйте, молодой человек, здравствуйте! Проснулись наконец? Тогда с днём рождения! И добро пожаловать к нашему, как говорится, шалашу! – Сергей Станиславович, казалось, просто светится радушием. – Как настроение? – добродушно хохотнул он в свою стриженую, аккуратную бородку. – А! Вижу, вижу! Уже лучше! Вижу по глазам!

Заведующий отделением, конечно, слегка лукавил. Глаза Венькины, сказать по правде, оптимизма большого отнюдь не излучали, да и какой же, признаться честно, какой вообще оптимизм могут излучать глаза человека, по пробуждении неожиданно нашедшего себя привязанным к постели, под капельницей, да к тому же и за решётками на окнах. А если учесть ещё и то пикантное обстоятельство, что человек этот совсем недавно был начисто сражён феерическим известием о его пребывании в психушке, сразу станет ясно: радости и безудержного веселья глаза нашего счастливца излучать явно не могли. Это было просто невозможно! Даже теоретически...

– Здравствуйте, – мрачно выдавил из себя Веня. – Лучше, лучше. Куда уж лучше? И был-то вроде ничего. А теперь совсем здорово! Здоровее некуда...

– Ну вот, – опять заулыбался доктор. – Вот и чудесно! И чувство юмора, вижу, к нам вернулось! Недаром в народе говорят: здоровый сон – лучшее лекарство. В словах народных – вековая мудрость! Не находите?

– Нахожу, – криво улыбнулся Веня. – А потом опять теряю. И снова нахожу. Так и живу. Зато не скучно. Кто-то теряет, а кто-то находит. Народная мудрость...

– Прекрасно, прекасно! Просто великолепно, – внимательные глаза доктора прямо светились неподдельным счастьем и радушием. – Отличная динамика. Вот что делает с человеком даже кратковременное пребывание в закрытом медучреждении. Так, глядишь, через пару месяцочков и о досрочной выписке подумать можно будет...

Венька выпучил глаза:

– Вы что, серьёзно? Через пару месяцочков? О досрочной???

– А вы как думали? Вас, надеюсь, коллеги, так сказать ваши, просветили уже, где вы теперь находитесь? – Он обернулся к обитателям палаты: – Просветили, или как? – Признайтесь честно, Константин, – он посмотрел на Костю. Уж вы-то не могли не отличиться. Хоть режьте, не поверю.

– Просветили, Сергей Станиславович, просветили. За нас не переживайте, – с довольной физиономией отозвался из своего угла Костян. Сами знаете, Костя своего не упустит.

– Ну вот и славно, вот и славненько, – опять вернулся к Вене Сергей Станиславович. – Значит объяснять ничего не надо. Давайте знакомиться. Сергей Станиславович. Главврач отделения. Прошу любить и жаловать. А ваше имя, Вениамин Владимирович, мне, как видите, уже известно. Лежите, Вениамин, лежите. Вам, мой друг, пока требуется покой.

Нет, такой вот грёбаный покой Веньку не устраивал совсем. Парнишкой Веня был довольно крепким, с характером, кое-что в этой жизни повидать уже успел и решения принимать давным давно привык самостоятельно. Советы же всяких умников его интересовали мало. Вот и сейчас, от такого неожиданного поворота вся его натура вдруг тихо взбунтовалась. «Да хрена тебе лысого, – решил он сразу. – Посмотрим ещё, что там у нас будет с выпиской, с досрочной. – Но вида не подал. – На рожон пока лезть не стоит, – думал он. – Всё же, дурка, как-никак. Отлежусь немного, что-нибудь придумаю. Не совок всё-таки. Прошли твои времена, братан, – злился молча Веня. – Я как-никак, никого не убивал, не грабил. Пальцем никого не тронул. Так что, не умничал бы ты, братишка, разберёмся как-нибудь.»

– Скажите, Сергей..., Венька задумался на секунду, словно что-то вспоминая, – ммм, Станиславович, а нельзя ли от меня вот это для начала отцепить, – он указал глазами на дурацкую, изогнутую торшером железяку с капельницей наверху. – Рука, знаете, устала что-то.. В знак наших добрых отношений. – Раз уж динамика положительная такая? Да и в туалет бы не мешало... – улыбнулся он будто извиняясь.

– Конечно. Почему нет? – на этот раз уже серьёзно, без улыбки ответил Сергей Станиславович. – В этом необходимости я теперь не вижу. Вот обход закончу и немедленно распоряжусь.

"Так, официальная часть видимо прошла успешно, – про себя отметил Венька. – Начинаем разговаривать как нормальный человек. Уже неплохо. Придурок..."

– Да, – тепло улыбнулся ему доктор, – минут через десять вам принесут бельё. Оденетесь, будете как все, – он указал рукой на продолжавших резаться в домино больных, – на человека хоть станете похожи. И через часик жду вас у себя в кабинете. Надо бы нам с вами ещё поговорить, поподробнее немного. Не возражаете, надеюсь?

Веня не возражал. Он никогда не возражал. Сначала...

Венька, конечно, храбрился немного, такого крутого разворота он не ожидал. На самом деле, никакого желания решать здесь хоть что-то у него, конечно, не было. Да и сил на новые подвиги, после вчерашнего, слава Богу, неудавшегося, – думал он, – эксперимента, тоже совсем не оставалось. Слабо ещё теплилась какая-то смутная надежда на беседу с главврачом. "Ведь зачем-то он меня всё же пригласил, – рассуждал про себя Веник, – не чайку же попить, на брудершафт? Понятно, будет мозги полоскать, но почему именно сегодня? Мог бы и на завтра отложить, да и вообще, за два месяца кому хочешь крышу снести можно, без проблем. Чего бы это он, – недоумевал Веня, – к чему такая спешка?"

Вскоре ему принесли мягкую, в крупную зелёную клетку пижаму на пару размеров шире его и без того не узких плеч и здоровенные, ободранные тапки-шлёпанцы, наподобие тех, что можно взять в бане напрокат, за неимением своих. Дылда санитар, молодой довольно парень с рыжими, жёсткой короткой щеткой усами и глазами идиота («Ну дурка же, куда денешься, – прокомментировал он про себя»), отцепил его от капельницы, и Веня смог наконец, поднявшись со своей койки-каталки облачиться в больничную одежду. «Вот уж теперь, действительно, нормальный человек», – усмехнулся молча он. Дабы не мести штанами помещение он подвернул на поясе резинку на пару оборотов, закрутил в манжеты рукава и отправился в разведку – исследовать для начала больничные покои, где оказался волею судеб.

Чувствовал он себя, если учесть вчерашние события, в общем-то, неплохо. Конечно, немного подрагивали руки, под левым локтем, вокруг следа от иголки назревал изрядных размеров синяк, и отчего-то жутко болело горло. "Ничего, ничего, – успокаивал себя Веня, – бывало и похуже." Да, пожалуй, бывало и похуже. Но никогда ещё, ни разу в жизни не ощущал он себя настолько потерянным, опустошённым и униженным, причём, как бы ни трудно и горько это было, приходилось признать, униженным самим собой, придурком. Самим собой! Хотя, возможно, что-то подобное в его нелепой жизни всё же и случалось.

Осторожно, словно проверяя на прочность слабые ещё после вчерашнего, немного подрагивающие ноги, он вышел в широкий больничный коридор, аккуратно, чтобы не шуметь прикрыл за собой калитку в дивный сад и огляделся. Коридор оказался совсем не длинным, из чего можно было сделать вывод, что странное то место куда он так неожиданно попал, не рассчитано на большое число душевнобольных. По правую руку, в нескольких метрах от себя Венька увидел закрытую матовым стеклом почти до половины дверь, точно такую же он только что закрыл. За ней, на том же расстоянии – ещё одну, в точности повторявшую предыдущую. Слева, немного поодаль, в самом конце коридора, за открытом дверном проёмом нашлась довольно большая комната, или скорее, небольшой зал, чем-то напомнивший ему холл для гостей в затрапезной гостиничке, где-нибудь в провинции. Те же продавленные, синего дермантина диваны, пластиковые столы с придвинутыми плотно пластиковыми же стульями, тот же телевизор Радуга на тумбочке. «Комната отдыха, – догадался сразу Веня. Она же, судя по запаху, и столовая.» Почти сразу же за ней, метрах в трёх, в торце коридора располагалась небольшая полукруглая стоечка, чем-то напомнившая ему лекторскую кафедру, в институте где он учился много лет назад. За кафедрой, на высоком стуле, скучая над газеткой сидел тот самый дылда-санитар с усами фельдфебеля и белёсыми глазами идиота. На Веню он не отреагировал никак. Напротив комнаты отдыха-столовой, в нескольких шагах от входа в его палату оказался тот самый кабинет, куда его совсем недавно так любезно пригласил главврач. На двери, отсвечивая тускло жёлтой бронзой красовалась позолоченная табличка с надписью «Заведующий отделением», а на следующей за ней, метрах в пяти поближе к выходу, прямо напротив их палаты, висела табличка уже попроще, обычного мелового пластика, гласившая что здесь находится процедурный кабинет. «Интересно, что тут у них за процедуры, – подумал Веня. – Пытки электричеством? Прямой массаж головного мозга?»

Далее следовала ординаторская, за ней ещё одна, уже без всяких табличек дверь, и такая же напротив, с нарисованными на ней горбоносым, обливающим себя весёлым зонтиком воды довольным кашалотом, и ванной, накрытой шапкой белой пены. И наконец, ещё чуть-чуть подальше, в самом конце коридора виднелась металлическая, широкая с круглым как в подлодке застеклённым оконцем, последняя уже, явно входная дверь. В том, что это именно так и было, никаких сомнений возникнуть не могло: рядом, за столом, на небольшом вращающемся кресле-стуле сидел сержант милиции. На этом, собственно, все и заканчивалось. "Да, – подумал Веня, – прогуляться на свежем воздухе здесь, похоже, не удастся. Грустная картина..."

Он подошёл поближе. От двери без опознавательного знака, через небольшую щель снизу отчётливо тянуло до боли знакомым запашком, ошибиться было невозможно: кислый, застарелый, слегка разбавленный еле уловимым привкусом хлорки и мочи тяжёлый запах табака, и Веня тут же, абсолютно ясно вспомнил ротную курилку. «Так, здесь, судя по всему и курилка и сортир, – догадался сразу Венька. – Вот это очень вовремя.» На этом разведку можно было и заканчивать. Он сделал свои неотложные дела, вернулся в свою палату и подошёл к Костяну.

– Слушай, братан, такое дело: у тебя сигаретки не найдётся?

– Ну пошли, вместе подымим, – отозвался Костик поднимаясь. Только, извини, – он вытащил из тумбочки пачку Примы, – у меня без фильтра. У нас тут и такие, за счастье вроде, – ухмыльнулся грустно он, – с куревом беда совсем.

А Веньке было всё равно. С фильтром, без фильтра... Лишь бы затянуться. Организм требовал того, к чему привык.

– Да ладно, – сразу повеселев ответил он. – Тоже табачок... В армии Гуцульские курили, за семь копеек, и ничего. Прима, значит Прима. Пошли...

Со второй затяжки Веню повело. Глухим протяжным колоколом ухнуло что-то в голове, тут же, плотной белой ватой заложило уши, он слегка качнулся и прихватил Костяна за плечо.

– Эй, братан, братан, ты чего? Чего так побледнел? – услышал он Костин голос откуда-то издалека. – Давай-ка, присядь, вон, хоть сюда, – с этими словами Костя усадил его на низкий широкий подоконник, посмотрел внимательно в глаза. – Чего-то ты, с лица сошёл, братишка, – немного как-то косо усмехнулся Костя. – Курить-то тебе, пожалуй, рановато. Ты лучше подыши, – и с этими словами Костик распахнул настежь маленькую форточку, – глядишь, и полегчает.

Снаружи хлынула зимняя морозная прохлада, Венька сглотнул судорожно, набрал полную грудь свежего, не успевшего ещё смешаться с застарелым сортирным кисляком воздуха, выдохнул, потом ещё раз, и ясными уже глазами посмотрел на Костю:

– Крепковата твоя Прима... Отвык, похоже...

– Ладно, пошли отсюда, – тот затушил окурок, успеешь ещё тут накуриться. Пошли, пошли. Приляг лучше, полежи немножко.

Глава шестая

За окнами темнело, психи в ожидании ужина раскинули картишки в углу у Костиной кровати, смирный дом неспешно шевелился своей размеренной вечерней жизнью. Подушку, чтобы не била в глаза лампа над головой Венька положил повыше, прикрыл слегка глаза. Чего можно было ожидать от предстоящего визита к главврачу он вроде бы вроде бы догадывался. Кое-какие мыслишки на этот счёт у Веньки уже были. И хотя вести задушевные беседы с этим, его примерно возраста, ну разве что совсем чуть-чуть постарше умным доктором Веньке не хотелось, он понимал: надо значит надо. Это всё же давало хоть какую-то возможность выяснить, что на самом деле у товарища на уме. "Сейчас начнёт нудить, что да как, да как дошёл до такой жизни, нравоучения читать, морали, – казалось Веньке. – Жизни учить... И нахрен ты мне тут сдался, со своими заунывными беседами?" Час, однако, минул как-то незаметно, пора было идти на экзекуцию. Венька поднялся, подтянул штаны повыше и направился к кабинету главврача.

– Ну заходите, Вениамин, заходите, – теперь Сергей Станиславович был серьёзен, уже не улыбался. – Присаживайтесь, – он указал рукой на придвинутый к столу сбоку стул, как обычно бывает в средней руки банке специализирующемся на небогатых розничных клиентах: людях с улицы, служащих низшего звена и полунищего офисного планктона. В кабинете было тихо, Сергей Станиславович, перебирая какие-то бумаги на столе мельком взглянул на Веньку:

– Одну минуту...

Чем-то неуловимо он напомнил Веньке следователя, в прокуратуре или следственном отделе, и хотя посещать подобного рода заведения ему пока не приходилось, какое-то шестое чувство говорило именно об этом. "Сейчас начнётся пытка электричеством, – усмехнулся про себя Венька. – Высоковольтным... В лучшем случае... Допрос с пристрастием... Если очень повезёт..."

Между тем, на кабинет служителя закона скромное убежище завотделением походило очень отдалённо, в чём Веня и убедился после беглого осмотра. Тёмно-бордовые, в спелую июльскую малину тяжёлые гардины на окне, тёмным дубовым воском сияющий паркет, люстра под хрусталь, кожаная мебель. "Ничего так живут советские врачи, – переминаясь с ноги на ногу отметил про себя Веня. – Скромно но прилично... Неплохо однако. Очень даже ничего..." Выглядело и правда, богато, хотя и слегка безвкусно. Но больше всего поразила Веничку картина на стене, изображавшая какую-то бешеную кобылу, с выпученными от ужаса глазами мчавшуюся к закату по жёлтой иссохшейся степи. "Интересно, что они тут курят? – подумал Веня. – Уж точно не Костин табачок. Без чего-то посерьёзнее, судя по картине, здесь явно не обошлось..."

– Что, Вениамин, нравится? – перехватил его взгляд Сергей. – Как вам? Правда, хороша?

– Вы о чём, конкретно? – вопросительно посмотрел на него Веня. – О картине? О лошади? Или о больнице вообще?

– Да вы присаживайтесь, присаживайтесь, не стесняйтесь, – действительно, показалось Веньке, прокурорским немного тоном проговорил главврач. – В ногах правды нет, а разговор нам предстоит серьёзный. Какой вы, я погляжу, однако. Слово вам не скажи. Причём тут, скажите, больница? И где вы тут лошадь увидали? Здесь конь изображён, ведь это же очевидно! Дикий мустанг! А вы: лошадь! Сказали бы ещё, кобыла! У вас, мой друг, я вижу все признаки выраженного когнитивно-диссонансного синдрома. Да ещё и в стадии обострения... Да-да, друг мой, именно это, судя по всему, и привело вас в наш стационар.

Сергей Станиславович встал, прошёлся по кабинету, повернулся к растерявшемуся от изобилия неизвестных ему терминов Веньке.

– Так что теперь, Вениамин, ваш внутренний конфликт между окружающей реальностью и тем, какой в вашем представлении она должна быть на самом деле, для меня совершенно очевиден. Ваша проблема именно в том и заключается, вы уж, пожалуйста, как специалисту мне поверьте! Вот так-то, батенька, – он добродушного улыбнулся и уставился на Веньку.

"Ну всё, – с тоской подумал Веня. – Начинается вынос мозга. Сейчас будет уму-разуму учить."

– Да, да, – пробормотал он, глядя куда-то в сторону. – Конфликт, конечно. Ещё бы... Внутренний. Вы, пожалуй, правы...

– Зря вы иронизируете, Вениамин, – тут взгляд Сергея Станиславовича из добродушного превратился в укоризненный. – Зря, уж мне поверьте. Вы же неглупый человек, я вижу. – Он опять поднялся, прошёлся туда-сюда по кабинету, подошёл к окну.

– Устал я что-то, – проговорил он в заоконную пустоту. – Тяжёлый какой-то день сегодня выдался. – В полной тишине он постоял ещё немного, повернулся к Вене: – Знаете, а утром жена ваша приезжала. Вы ведь, кажется, женаты? Не так ли?

И тут, увидев что Венька с каким-то нехорошим удивлением в глазах поднимается ему навстречу, выставил, как-бы пытаясь его остановить, руки вперёд ладошками:

– Да успокойтесь вы! Успокойтесь! Ну что вы все такие нервные! Утром это было! Утром! Спали вы ещё, под капельницей...

Венька посмотрел на него недоверчиво, опустился обратно на свой стул.

– Как она? – спросил он глухо. – Что говорит хоть?

– У вас, Вениамин, чудесная супруга, – грустно улыбнулся ему Сергей, – мы с ней отлично поладили. За вас, знаете ли, переживает. Очень переживает. Всё спрашивала, как вы, да что, да можно ли вас увидеть. Признаться честно, я вам даже завидую немного. Каждому бы такую... Мы тут с ней, – с этими словами он подошёл к столу, замешкался буквально на секунду, – довольно долго разговаривали. Даже покурили. Кстати, вы ведь тоже, как мне уже доложили, курите, – он выдвинул ящик стола, достал пепельницу, сигареты, свой тускло отливающий металлом Zipper, положил на стол напротив: – курите, если хотите, не стесняйтесь. Сегодня можно, мы потом проветрим. И я с вами, заодно...

Вот этого Венька никак не ожидал. Чего-чего, а на такое развитие событий он не рассчитывал никак. "А мужик-то вроде, ничего, вполне нормальный, – подумал он. – Совсем не безнадёжный..."

Всё ещё недоверчиво поглядывая на доктора он вытащил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и с удовольствием затянулся вкусным вирджинским табачком. Сергей Станиславович тоже закурил, с минуту, украдкой разглядывая друг друга они сидели в полной тишине.

– Скажите, Вениамин, – выпустив струйку дыма к потолку поинтересовался доктор, – а как вы себя чувствуете? Только прошу вас, ответьте откровенно, вопрос не праздный.

В этом вопросе, скорее даже не в самом вопросе, в тоне, каким он был задан, Венька почувствовал долю определённого доверия, и может быть сочувствия. И он расслабился немного, продолжать беседу сразу стало легче.

– Ну если откровенно, – ответил он, – вроде ничего. Так, поколачивает ещё, но уже гораздо меньше.

– Значит уже меньше, – произнёс Сергей Станиславович задумчиво. – Меньше... Это хорошо... Хорошо... А голова как? Или может, сердце беспокоит?

– Да нет, – ответил Веня. – С головой вроде всё в порядке. Да и сердце, – он постучал костяшками пальцев по столу, – тьфу-тьфу, нет, не беспокоит. Горло вот болит. Простудился может? Грипп что ли, где-то подхватил?

– Горло говорите? Нет, не думаю. Грипп здесь ни при чём, – сказал Сергей. – Это вам вчера желудок промывали. Зонд вводили. Вот и болит. Обычная проблема. Пройдёт, не переживайте. Я попрошу, вам приготовят раствор фурацилина. В общем, горло это не беда. Сказать по правде, ваше, психологическое состояние в данный момент беспокоит меня гораздо больше.

Он задумался на секунду, будто решая, продолжать или не стоит, и всё-таки продолжил. – Понимаете, Веня, – он внимательно посмотрел на своего слегка озадаченного собеседника, – ничего, что я вот так, запросто: «Веня»?

– Ничего, – кивнул ему в ответ Венька. – Нормально...

– Тут, понимаете ли, Вениамин, есть одна, как бы это вам правильно сказать чтобы не обидеть, есть тут одна проблемка. Мы и со Светланой вашей это обсуждали. Один, так сказать, маленький большой вопросик... Что скажете? Будем обсуждать?

– Ну раз надо, значит будем, – отозвался Веня. – Есть вопрос, надо решать.

– Вот и хорошо, вот и отличненько, – подхватил Сергей. – Вот это правильно! Речь уже не мальчика, но мужа! Так вот, дело в том, что мы не можем взять и просто так выписать больного с попыткой, извините уж, будем называть вещи своими именами, – он коротко взглянул на Веню, – согласны? – Венька поджал немного губы и кивнул: согласен, мол, согласен. – С попыткой суицида. Мы несём ответственность за пациента, как минимум, моральную. А может так случиться, что даже и уголовную. Дело всё в том, что некоторая, – он посмотрел испытующе на Веню, – и довольно большая часть наших, в определённом роде, клиентов, суицидников, рано или поздно свою попытку повторяют. И случается, небезуспешно! Вы меня слышите, Вениамин?

Венька опять кивнул согласно, и в голове его тихим ветром пронеслось: – Небезуспешно... успешно...

– Очень хорошо, значит вы меня поняли, – продолжал Сергей. – А где гарантия, что если вы завтра, к примеру, отсюда выйдете, то вольётесь полноценным, так сказать, членом в общество, а не пойдёте топиться на Неву или залив? Вы мне это можете гарантировать?

"Ничего себе, как быстро всё меняется, – изумился про себя Веня. – Совсем недавно двумя месяцами пугал, а тут на тебе! Завтра! Ну и дела у них тут в дурдоме!"

– Да что вы, Сергей Станиславович, – немного растерянно поглядел он на Сергея. – Какой залив?! Куда ещё топиться? Я что, по вашему, совсем дурак? Мне уже хватило!

– Нет, я так не думаю, Венимамин, – задумчиво произнёс Сергей. – Я вовсе так не думаю. В противном случае я бы вас не пригласил. Ладно, хорошо... Хорошо... Предположим... И всё же, мне с вами, Веня, ещё кое о чём хотелось бы поговорить. Недолго... Не возражаете, надеюсь?

А Веня и не возражал. Он никогда не возражал. Поначалу... И они продолжили...

– Так вот, друг мой, – начал вновь Сергей, – давайте-ка вернёмся к вашему внутреннему конфликту. К когнитивному нашему диссонансу. Попробуем вместе разобраться, как вы пришли к столь неожиданному на первый взгляд, такому печальному решению. Попробуем?

– Ну что ж, давайте, – ответил Венька, – попробуем. Только вы мне объясните для начала, что это за диссонанс такой? Это что вообще такое? Впервые об этом слышу.

– Отлично, отлично, – возбуждённо потирая руки пробормотал полушёпотом Сергей, это была одна из его любимых тем. – Вот и прекрасно. Вот и ладненько. Тогда с этого и начнём. Только, не возражаете? Я ещё, пожалуй, сигаретку... Курить так курить... Если вы не против. – Он вытащил из пачки сигарету, глянул коротко на Веню. – А вам пока больше не советую. Всё же, ослабленный организм. Да и горло...

А Веньке больше и не хотелось...

– Так вот, – начал опять Сергей, – тогда начнём. Когнитивный диссонанс, Веня, как это бы вам попроще объяснить... Мы, психиатры, привыкли мыслить определёнными терминами и категориями, вы надеюсь, понимаете?

Веня согласно закивал, – понимаю, типа, не дурак, – продолжайте, я вас слушаю...

– Мне не хотелось бы вас запутать окончательно, потому постараюсь объяснить как-нибудь попроще, на пальцах, так сказать... Вот к примеру, расскажу вам для начала короткий анекдот. Впрочем, вы его слышали наверное, ну да ладно. Это просто, для наглядности. Сидят два наркомана, – начал он, – тоже, кстати, наш профиль, курят травку. Один показывает своему товарищу на небо и говорит: – Гляди, два крокодила полетели. Один зелёный, другой налево. Смешно? Вроде да. Это же анекдот! Должно быть смешно по определению. А теперь представьте подобный диалог в реальной жизни. Какова будет реакция нормального человека? Как думаете? Правильно, нормальный человек либо решит, что это шутка, либо подумает, что его считают идиотом. Но поскольку он точно знает, что идиотом не является, то естественно, примет подобное высказывание за шутку. Хотя, как развитие второго, возможен и третий вариант. Он может решить что над ним просто издеваются, что в свою очередь, вызвет некую ответную реакцию, в нашем случае, конечно, агрессивную. Надеюсь, вам этот пример понятен?

Венька кивнул ему в ответ:

– Вполне понятен.

– Хорошо, – сказал Сергей, – тогда продолжим. Слушайте дальше. Вот скажем, другой пример, поближе к жизни. Предположим, вы, ну или ещё какой-то, неизвестный пока нам Некто, – усмехнулся он слегка, – я не имею ввиду конкретно вас, такое может произойти с каждым, и происходит на каждом шагу, поверьте. Вся русская литература построена на этом простом примере, итак: скажем вы, или тот самый Некто, влюбились. Знакомое чувство? В кого? Ну, давайте предположим, в Свету, в вашу Свету, чтобы вам легче было понять. Поначалу вы с ней встречаетесь, просто так, беседуете на какие-то отвлечённые темы, иногда возможно, даже провожаете до дома. Вы ещё и сами не подозреваете что влюблены! Ситуация же развивается по законам жанра, их ещё никто не отменял! Невинные беседы под луной переходят постепенно во всё более затягивающие вас обоих встречи, проводы до дома всё чаще заканчиваются уже не совсем невинным рукопожатием, и наконец, как закономерный итог, под благовидным предлогом сдачи экзамена – поход в близлежащее кафе, где финалом – нежный прощальный поцелуй! И что мы наблюдаем уже вскоре? Как вы думаете? Верно, Веня, верно! Вы всё правильно подумали! Как правило, примерно так обычно всё и происходит. Да что я вам рассказываю! Знаете наверное! Эти безумные встречи, горящие глаза, жаркие объятья, секс на сломанной мебели, эти предсмертные, казалось бы, судороги любви... Да уж! Но проходит время, совсем недолгое, поверьте, хотя, сказать по справедливости у всех по-разному, но ради нашего примера мы ситуацию немного упростим, ускорим, так сказать, процесс. И вот, месяца через полтора-два вы с удивлением начинаете вдруг замечать что ваша любимая вас, ну как бы это сказать помягче? Ну хорошо, будто бы немножко избегает. И день ото дня всё больше. Нет, вы продолжаете её встречать по вечерам, даже случается и ночью, вам это приятно, доставляет удовольствие, вы дарите ей какие-то дурацкие букеты, звоните, пишите, вы уже любите её до боли в пятках и этого нисколько не скрывете. Но, о тщета, как сказал поэт! Увы, всё проходяще! Проходит и любовь! Сей печальный факт, Веня, давно известен всему миру. И только нашему Некто эта новость невдомёк, наш Некто недоумевает: как же так? Что же случилось? Ведь почти ещё вчера, вот здесь, на этом стуле... А эти стоны? А эти письма? Услышь меня, любимый! Неужели всё прошло? Наш Некто в такое поверить не способен! Он просто не может примириться с подобным развитием событий! Его мозг отказывается принимать такого рода информацию! Он просто в неё не верит! Поначалу... Бедному, измученному мозгу кажется: такое невозможно! И что мы наблюдаем? Мозг пытается разрешить сию, неразрешимую для него коллизию, и естественно, не может! Вот это, Веня, и есть когнитивный диссонанс. В самом жёстком, и в то же время, самом жизненном его проявлении. У любого индивидуума в голове живут определённые штампы и стереотипы. Это нормально, они для того и существуют, чтобы объективно, с точки зрения индивидуума, – подняв указательный палец с нажимом произнёс Сергей, – объективно с точки зрения нашего героя воспринимать окружающую действительность. И вот, в эту его действительность попадает нечто, не укладывающееся в привычные рамки восприятия. И безусловно, вызывает отторжение. А в некоторых случаях и агрессию. Что тоже, вполне естественно! А какой по вашему, будет реакция наркомана? Как думаете? Да никакой! Ну разлюбила и разлюбила. Крокодилы полетели себе и полетели. Всё дело в том, что психика наркомана в определённые моменты не способна воспринимать мир критически. Это, кстати, на мой взгляд, и есть основное свойство так называемого "кайфа"! Или, как ещё говорят, "прихода". Не находите?