Текст книги "Горсть песка-12"

Автор книги: Валерий Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Двадцать один час сорок восемь минут. Каменец. Штаб 2-ой Танковой группы.

«Дер Тойфель! Что КОНКРЕТНО сообщает этот Ваш Панвиц?»

Начальник штаба поправил монокль и, открыв кожаную папочку с золочёным орлом, прокашлявшись, солидно доложил: «Командир разведбатальона, оберст-лейтенант VON Панвиц сообщил – Дозор номер 1 достиг Речицы. Мост севернее – взорван. На дороге– лесной завал. Пытался обойти, но был обстрелян. Потерь нет. Отошёл на Запад. Веду наблюдение. Конец сообщения»

Гудериан: «Дер Тойфель нохэмаль квач унд шайзе! Объяснит мне кто нибудь, что у этого ФОНА в голове– квашеное шайзе или всё же остатки дегенеративных мозгов? Завал его на Восток не пропустил, а? Каково? А дорожного знака «Проезд закрыт» там случайно не стояло?

Мост взорван, скажите пожалуйста…Там что за река, напомните? Отец вод– Миссисипи? Рейн-батюшка? Или Der Dnepr? Вонючая сточная канава там, а не РЕКА…

И почему он отступил, если потерь нет? Отошёл он…я ему отойду!!! Два раза отойду!!Die sexuelle Verbindung, высушу и снова отойду!!!

Машину, быстро!!! Сам поеду, посмотрю…что там за Линия Сталина!»

Начальник штаба, захлопнув папку, осторожно подбирая слова: «Герр командующий…судьба несчастного Моделя…»

Гудериан: «Не сметь!! Не сметь при мне упоминать этого придурка! Вы, цоссенские крысы! Что, я не знаю, как вы шепчетесь по углам– вот, мол, угробил самодур восходящую звезду своими придирками… Я его заставил воевать! Я вас заставлю воевать! Вы у меня научитесь воевать…Die Verdammnis!!!»

Двадцать один час сорок девять минут. Перекрёсток шоссе Брест-Ковель и Малорита – Кобрин. (отметка 152.4).

«Ох, Матка Бозка Ченстоховска…как есть хочется…поставь мне сейчас шмалённого кнура– целиком съел бы, одни копыта оставил. А нет– из копыт холодца бы наварил.»

Рядовой 18-того дорожно-эксплуатационного полка Анджей Поплавский с надеждой посмотрел на придорожный «голубец»– маленькую иконку Пресвятой, в застеклённом ящичке на столбе.

Дева Мария в ответ только ласково улыбалась и по прежнему молчала…

«Богородица, Дева, радуйся, блаженна ты меж жёнами, Господь с тобою…Пошли мне хоть какой нибудь еды! Любой, я всему рад буду…»

Плохо одному. Плохо одному на лесной дороге под вечер…Стократ хуже одному на войне…

Как поставили рядового Поплавского утром у придорожного «голубца»– регулировать движение – так и стоит…Ну, то есть, вначале их было двое – да старший, ефрейтор Збруевич, пошёл в Макраны, промыслить на счёт еды…И вот не возвращается.

И движение на дороге прекратилось…То хоть ездили, и Поплавский авторитетно показывал, где «Хозяйство Макаренко», а где– «Хозяйство Лобанова«…а как солнце за верхушки деревьев зашло– как обрезало…

А там, глядишь, ночь…Интересно, в этом лесу волки водятся?

Не праздный вопрос. Потому как из оружия у рядового был только штык-нож к польской винтовке…Сами винтовки – не выдавали. Потому как, по секрету сказал знакомый писарь– считались бывшие польские подданные…того…А разве Анджей виноват, что родился в панской Польше?

Костёр бы развести…всё веселее было бы…да он по младости годов не курил, и потому серников не имел…

Скучное дело…»Матка Бозка, помоги, а? Ну хоть что-нибудь из еды!»

Слева, куда еще днём ушёл старшой, послышался рокот мотора…»А вдруг…германы? «– холодной волной ворохнулась под пилоткой страшная мысль…Много он своим штыком навоюет…На всякий случай Анджей спрятался в придорожных кустах.

На дороге показались тёмно-зелёные броневики, под белой окантовкой башенок– красные звёзды…»Езус-Мария, наши!» – рядовой выскочил на дорогу и приветсвенно замахал руками…

Передний броневик, обдав Анджея клубом пыли, остановился…Из лязгнувшей дверцы выглянул командир в танковом шлеме и кожаной куртке…

«Эй, боец, ты чей?!»

«Рядовой Поплавски, пан…то есть товарищ командир! Регулирую дорожное движение!»

«Один, что ли, регулируешь?»

«Так есть…то есть было двое, один ушёл…»

«Сбежал, что ли?»

«Нияк нет, товарищ командир, за едой пошёл…давно…»

«А ты, значит, остался…Так, боец, что в Бресте, что в Кобрине?»

«Наши там, товарищ командир. Бьют германа!»

«Это хорошо. А мы ваши соседи– Юго-Западный фронт, 41-ая танковая дивизия, идём к вам на подмогу…

Ну что, боец, может с нами поедешь? Что ты тут один, как перст?»

«Не можно, товарищ командир, на посту я…»

«Ишь ты. На посту…Ну стой, охраняй свой столб…Давно стоишь?»

«С Утра, товарищ командир…»

«Ладно, бывай, мы поехали…»

Командир отвернулся от Анджея, порылся в сумке: «На, держи…»

Зарычав, броневик покатился на Кобрин…

Анджей, рассматривая врученную ему банку тушёнки: «Эх, дурак я…Надо было у Матери Божьей ещё и хлеба попросить…и открывалку…»

Дева Мария всё так же ласково улыбалась и продолжала молчать…

«Надуманная драма!» – воскликнет недоверчивый читатель – «Ведь у Анджея на поясе висит штык-нож»…

Дорогой друг, дело в том, что восемнадцатилетнему романтическому юноше– поляку, с его до идиотизма рыцарским отношением к исполнению воинского долга – и в голову не придёт, что ОРУЖИЕ можно использовать для такого прозаичного дела, как откупоривание консервов…Он ведь на нём клялся честно служить Советам и тайком от замполита Святой водой его освящал…Это всё равно, что от лампады прикуривать!

В Америке, например, такое поведение считают польской тупостью.

(Мгновенная чёрно-белая вставка. Это же место, этот же день и это же время.

Истекающий кровью, израсходовавший последние боеприпасы, 115 стрелковый полк 75-той стрелковой дивизии, с развёрнутым Боевым знаменем пошедший в последнюю штыковую атаку, полёг весь под местечком Гвозницей… Через Медну и Бродятин хлынушая в прорыв боевая группа 4-ой «панцер-дивизион», получившая возможность ударить на Кобрин с юга, достигла перекрёстка шоссе Брест-Ковель и Малорита – Кобрин (отметка 152.4).

Вовремя схоронившийся Анджей из своих кустов наблюдал, как немецкий танк походя снёс «голубец», потом притормозил, и соскочивший на землю «герман» в чёрном комбинезоне стал мочиться на икону…Шутка такая, весьма незатейливая… Выскочивший на дорогу Анджей, размахивающий своим штык-ножом, был мгновенно немцами застрелен.

А немецкий танк поехал дальше….И никто не увидел, как по щеке Девы Марии скатилась кровавая слеза…)

Двадцать один час двадцать семь минут. Лесная дорога Каменец-Пружаны, не доезжая Речицы. (Очередная развилка Истории)

Гудериан понял, что его явно дезинформировали. Это был не завал.

Если бы герр командующий лучше учил русскую историю– то знал бы, что это ЧУДОВИЩЕ носит название «Die Zaseka». Традиционное русское сооружение.

В том месте, где дорога сужалась и переходила в устье оврага– спиленные на высоте груди толстые лесные стволы крест-накрест, вершинами на Запад, образовывали непроходимый, ощетинившийся сучьями препон – из-за которого ещё нашим предкам так удобно было выцеливать гарцующую европейскую мишень…Единственным отличием было то, что нынешняя засека была ещё щедро перевязана колючей проволокой…Хорошо бы было и заминировать…но чем? Спасибо товарищу Кулику…сердечное спасибо, от немецкой армии!

….Несколько пулемётных трасс MG-34 погасли в лесном сумраке…Русский лес в ответ угрюмо молчал.

Посланные солдаты, обшарившие округу– вернулись, испачканные смолой, исцарапанные и мокрые от пота, не смотря на вечернюю прохладу…Это пока были все потери…

Однако Быстроходный Гейнц не стал ждать, пока сапёры растащат эту преграду. Он кожей чувствовал, как уходит драгоценное время, и это нетерпение просто швырнуло его вперёд…Оттолкнув услужливо кинувшегося помогать «гефрайтора», герр командующий полез на завал, переступая по толстым ветвям, как по ступеням.

И когда из осмотренных трижды древесных стволов вдруг высунулась могучая длань – с плоскими жёлтыми когтями, и ухватила герра командующего, и потащила в хвойную глубину– никто и глазом моргнуть не успел…

А герр командующий истошно завопил – потому что перед его лицом возникла плосконосая зеленокожая звериная морда с торчащими из-под верхней губы клыками…

Там же, тогда же…

Когда Риббентропу пришла телеграмма из города Хем-Былдыр, иначе же – Кызыла, что вслед за Россией и Монголией войну Великогерманскому государству немецкой нации объявила Тувинская Народная Республика…Он вообще ничего не понял.

Какая-такая республика? Бывший торговец шампанским о таком государстве ничего не знал. А напрасно…

Бывший Урянхайский край – это вольфрам, медь, свинец, ванадий, ртуть…Это 50 тысяч выносливых лошадей только в 1941 году…Это 52 тыс. пар лыж, 12 тыс. полушубков, 15 тыс. пар валенок, 70 тыс. тонн овечьей шерсти, несколько сот тонн мяса, сани, телеги, упряжь и другие товары на общую сумму около 66,5 млн руб. Бесплатно. В подарок северному союзнику.

В конце концов, это на 30 миллионов долларов золотого запаса республики – переданных Москве на нужды совместной обороны…

Урянхаец (так правильно произносилось название его суб– этноса) народо-армеец оорок-цэрег (старший лейтенант) Хатын-Батор Хемчик-оол проходил обязательную полевую практику в войсках после успешного окончания первого курса Военно-инженерной Академии РККА имени В.В. Куйбышева. Целью практики была практическая проверка карбышевской формулы – «Один сапёр-один топор-один день-один пень».

Не смотря на свою пугающую внешность (ну что поделаешь, в его краях– плоский нос, торчащие моляры с особенным прикусом, оливковая кожа вследствие избытка сульфита меди в местной воде – дело обычное) был оорок-цэрег очень тихим, как все урянхаи– мирнейшим созданием…Крайне разумным и старательным в учёбе, заучивающим логарифмические таблицы Брадиса наизусть…Тем не менее, урянхайцы вообще-то в армии Сотрясателя Вселенной Бату-хана считались лучшими воинами. Субудай– багатур, непобедимый полководец, по национальности был именно урянхаец.

Просто Хемчик-оол очень не любил, когда обижают его русских друзей.

И поэтому строивший засеку по заветам своего учителя Карбышева и оставшийся понаблюдать, как она будет работать, таёжник просто, тихо и без лишних мучительств свернул Гудериану шею…

А затем– неслышно растворился в лесном сумраке…

Двадцать три часа. Высокое. Штаб 4-ой Армии вермахта.

Командующий армией генерал – фельдмаршал фон Клюге: «Что сделали?!»

Начальник штаба армии, генерал Блюментритт: «Оторвали голову. То есть в буквальном смысле…»

Фон Клюге: «Как оторвали?»

Блюментритт: «Я полагаю, оторвали руками…»

Фон Клюге: «О-о-о, азиаты…какое варварство…Я хотел спросить, как это произошло…»

Блюментритт: «Ну Вы же знали, герр командующий, нашего покойного Гейнца…всё ему надо было самому посмотреть, во всём самолично убедиться. Выехал на командирскую рекогносцировку, сунул голову в какие-то «dereviya«…Забыл, видимо, что здесь не благословенный Кунерсдорфский полигон…»

Фон Клюге: «Да, бедняга…сколько лет же ему было? Пятьдесят три? Самый плодотворный возраст для генерала…

С другой стороны, коллега, строго между нами…эти его методы. антр-ну! Авантюризм! Мы воюем вторые сутки, и каков результат?

Наши боевые порядки не глубоки. Мы не располагаем такими мощными резервами, как во время войны на Западе. Чем дальше мы будем продвигаться на Восток, тем шире будет наш фронт и тоньше линия наших наступающих войск.

Поэтому очень важно, я считаю, чтобы наши войска действовали компактно и не рассредоточивались, даже если будут возникать бреши между нами и соседними армиями.

А что делал покойный Гейнц? Эти его метания…Севернее Бреста, потом Южнее Бреста, потом опять Севернее…эти рокировки с фланга на фланг, это «растекание» мелкими группами, это просачивание…В результате чего наши слабые группы легко уничтожаются Иванами.

Нет. Мы будем бить не растопыренными пальцами, а стальным германским кулаком, сокрушая оборону русских…Никаких обтеканий! Зачем нам оставлять у себя в тылу целые боеспособные дивизии? Уничтожим их, а потом двинемся бронированным катком вперёд!

Лучше меньше, да лучше…Я так считаю.

А propos…Кого…там…в ОберКоммандодиВермахт, прочат на место Гейнца? Мне-то, конечно, всё равно, я под любым командованием готов верно служить Рейху…но всё же…у Вас, мой друг, в Цоссене связи…Вы случайно, не слыхали?

Блюментритт, с тщательно скрываемой генштабовской улыбочкой: «Совершенно случайно, слыхал…Вас, мой генерал! Примите мои искренние поздравления!»

Обращение командующего 2-ой Танковой группы генерал-фельдмаршала фон Клюге.

«Солдаты! Ведомые доблестным сыном Германии, генералом Гудерианом, вы ворвались на землю извечного врага нашего народа, неся жителям России свободу от жидо– большевисткого ига, и достигли неслыханных прежде побед.

Теперь, когда гордый тевтонский меч выпал из рук вашего прежнего командира, павшего в неравной рукопашной схватке с азиатскими ордами – Земля Отцов вручает этот меч мне.

Солдаты, мои боевые товарищи! С гордостью я принимаю этот пост– ибо мне предстоит вести к новым и новым победам истинных героев нации.

Солдаты! В бессильной злобе враг бросает против нас всё новые и новые резервы. Отлично, воскликну я! Ибо любой немецкий гросс-бауэр знает, что чем гуще трава, тем её легче косить.

Уничтожим русских в одном-единственном приграничном сражении!

У русских больше нет резервов– и чем больше мы убьём их сегодня, сейчас – тем меньше останется нам работы завтра. И наступит день и час– когда мы просто сядем в поезд и доедем до сокровищ древнего Das Kremlin.

Вперёд, мои храбрецы! К новым боям! Да здравствует победа!

Heil Hitler!»

«Halb Liter!» – пробурчал командир 8-ой силезской дивизии генерал-майор Гоне…

И продолжил, обращаясь к своему адьютанту, обер-лейтенанту Эриху Менде: «Мы найдём лишь смерть на огромных русских равнинах, как Наполеон. Менде, запомните мои слова– час начала этой несчастной войны стал часом началом конца нашей старой Родины…Finis Germania!»

Генерал знал, что он говорил– он сражался в 1918 году с русскими… (случай подлинный)

Двадцать три часа сорок восемь минут. Буховичи. Штаб 4-ой советской Армии.

На свет выложенных костров прямо на Варшавское шоссе приземлился связной самолёт У-2 из Штаба ЗапФронта.

Командующий Фронтом Павлов – и.о. командующего Армии Сандалову, карандашом, без даты и реквизитов, на клочке топографической карты:

«Почему механизированный корпус не наступал, кто виноват, немедля активизируйте действия и не паникуйте, а управляйте. Надо бить врага организованно, а не бежать без управления.

Каждую дивизию вы знать должны, где она, когда, что делает и какие результаты.

Почему вы не даете задачу на атаку механизированному корпусу? Немедленно атакуйте всеми силами.

Найти, где 49-я и 113-я стрелковые дивизии и вывести.

Исправьте свои ошибки. Подвозите снаряды и горючее. Лучше продовольствие берите на месте.

Запомните, если вы не будете немедленно действовать активно – Военный совет больше терпеть не будет».

Леонид Михайлович Сандалов пробегает глазами эту «цидулку», пожимает плечами, потом передаёт Берии…Тот внимательно читает, переворачивает– нет ли там чего ещё, снова читает…аккуратно складывает, кладёт в планшет…

Берия: «Ну…царь Леонид…держись. Тут, у Бреста– твои Фермопилы…А я – в Минск. Кажется, я нашёл твоего Эфиальта…»

В этот момент прикрывавшие важнейший участок– левый фланг Белостокского выступа -49 и 113 стрелковые дивизии, одна– формально остающаяся в 4-ой Армии, вторая– ещё остающаяся в 10-ой армии, но обе готовые к передаче под командование управления 13-той Армии – читателю всё понятно? – а если нет, то поясню– вообще никем не управляемые… Отступали в Беловежскую пущу…Теснимые четырьмя…нет, не дивизиями – четырьмя немецкими КОРПУСАМИ…

А в Штабе Фронта Член Военного Совета в этот момент меланхолично докладывал товарищу Ворошилову: «Давайте, Климент Ефремович, посмотрим правде в глаза. Что в самом деле у нас получается? Командующий Фронтом либо молчит с угрюмым видом, либо отделывается общими фразами. Вы тоже высказываетесь как-то неопределенно: ведете речь только о действиях Четвертой армии, не связывая эти действия ни с войной в целом, ни даже с обстановкой на Западном фронте. А ведь именно в полосе этой армии фашистские войска вклинились наиболее глубоко. И для Вас, по-видимому, не секрет, что среди бойцов и даже командиров, в том числе и некоторых крупных начальников в тыловых частях и учреждениях, пошли слухи об измене, о том, что Четвёртая армия предана. Надо же наконец разобраться во всем этом. Лично у меня есть много вопросов к генералу Сандалову…»

Ворошилов, молча играя желваками, внимательно слушает, не перебивая…

От Советского Информбюро на 23 июня 1941 года сводки не поступало.

24 июня 1941 года. Ноль часов две минуты. Деревня Сипурка Каменецкого района Брестской области.

«А-а-а, бляжьи дети…припёрлись? Схватило кота поперёк живота? Ну заходите, сволочи…»

Отец Гарвасий сплюнул под ноги полночным незваным гостям и повернулся к ним спиной: «Господи, помяни царя Давида и всю кротость его…Ну, что встали, как засватанные?»

Вася Корж: «Дядя Фима, пойдём отсюда, а?»

Фрумкин: «Нет, погоди, Васятка…А Вы, отче, не очень-то сволочитесь, а то и вправду развернёмся и уйдём…»

Отец Гарвасий: «Чой-то вы, бесово отродье, уйдёте? Дождёшься от вас такой милости, как же…Сами припёрлись, меня разбудили, матушку растревожили, а теперь уйдёте? Нет уж. Давайте к столу. Водку пить будете? Нет? Ну и ладно. Тогда хлебайте сырой воды…Слушаю.»

Фрумкин, садясь за стол: «Гражданин Семёнов, Вы, как человек, пострадавший от Советской власти…»

Отец Гарвасий, перебивая: «Слава Богу, Слава Богу– сподобил меня принять венец купно праведниками, мучениками и исповедниками, под сенью Зосимы и Савватия…Когда бы ещё на Соловки я попал? А так довезли, и два года продержали в затворе, в посте и молитвах…Спасибо земное!»

И отец Гарвасий, действительно зЕмно поклонился ночным гостям…

Фрумкин: «Вот, значит, когда придут в деревню немцы, Вы, отец Гарвасий, для нас не могли бы…»

Отец Гарвасий, показывая Фрумкину сразу две фиги: «А вот это ты не видал? Для вас…Для вас, выблядки – и чихнуть жалко…

Вот для России-матушки постараться, дело другое. Кабы не рать иноплеменная, я бы с вами, мерзопакостники, и говорить бы не стал, не токмо за одним столом сидеть.

Но коли попущением Господним пришла беда…отворяй ворота! Ну, говорите, чего вам надобно…»

…..Спустя час, провожая гостей, отец Гарвасий как-то застеснялся и промолвил: «А знаете, вам бы к тётке Олесе сходить…я-то к ней не ходок, да и тех, кто на исповеди о том кается– потом к Св. Причастию не допускаю…Но сходить вам надо. ХарАктерная старушка…Лет триста назад я бы её с удовольствием сжёг. Вот, внучка моя вас отведёт…»

Укладываясь под бок матушки, отец Гарвасий, выслушав целую нотацию («Куда малую послал, бес старый, к кому…») ехидно резюмировал: «Да, нужда научит калачи есть…Дождёмся, гляди, что Антихрист Усатый ещё нас назовёт, поди, не товарисчами, а братьями да сёстрами…»– и сам рассмеялся таковой глупости…

Второй час ночи. Берег озера у деревни Сипурка Каменецкого района Брестской области.

«Всё, дяденьки, я далее не пойду. Я боюся…»– и маленькая, лет десяти, девчушка стремительно засверкала пятками по лесной тропинке…

Пахло сыростью, тихо плеснула волна…

Корж: «Рыбы тут, наверное…»

Фрумкин, построжев лицом: «Это не рыба…»

Корж: «А что?»

Фрумкин: «Не знаю…»

Прокричала выпь у дальнего берега, точно заплакала…Над озером поплыл белесый туман…

У самой воды – перед чернеющим срубом– гостей ожидала чёрная, сгорбленная фигурка…

«Ну, здравия желаю, гражданин старший майор…И ты, Васятка, заходи…»

Пригнувшись, мужчины осторожно спустились в полузаглубленную в песчаный берег землянку…Запахло сухими травами, чем-то пряным, незнакомым…Под ноги юркнул чёрный кот и стал ластится к Васиным сапогам…

Фрумкин: «Откуда ты, тётя Олеся, про нас знаешь– спрашивать не буду…»

Бабушка Олеся, сморщенная, седая, древняя старушка: «Ну и не спрашивай, племянничек…Вот садись, испей травничка…Да и тебе, Васятка– вот из этой корчаги хлебнуть не мешало бы…Давай, давай, губы-то не криви. Небось, мочИться – то ещё больно? Вот, а не надо было на курсах в Минске с бобруйской инструкторшей хороводится…Давай уж, горе луковое, пей…Поможет…

Ну, времени у вас, молодые люди, в обрез. Да и у меня тоже. Поэтому – ходить долго вокруг не буду, я вам не Гарвасий-кривляка…Как партизанить почнёте– заходите всегда. Больных да раненых приводите, чем смогу– помогу. Да ежели будет совсем плохо…Ну, тогда отведу вас на…короче, есть у меня одно заветное местечко, ни одна ягд-команда туда не доберётся…Что такое ягд-команда? Погоди, ещё узнаешь…Ну, вроде всё. Пошли прочь. У меня дела»

Фрумкин, выходя: «А вот, тётя Олеся, те…кто пришли…я читал, что они…нечисто вроде с ними…вроде Христа они отвергли да…обряды какие-то проводят…»

Бабушка Олеся: «Ну ведь умный ты, старший майор, человек, а глупостям веришь…Человеческое это зло. Чёрное…но человеческое. Тем и страшно…ох, страшно…Даже мне…»

Когда гости скрылись в надвигающемся тумане, бабушка Олеся зачерпнула воды из озера…что-то глухо плеснуло…

Умывшаяся водой Олеся: «Вот…а ты говоришь…пришли, помощи просят! Уважают…»

В озере что-то снова тяжело плеснуло…

Два часа 10 минут, по берлинскому времени– один час десять минут. Каменец, Штаб 2-ой танковой группы.

Немецкая армия по ночам не воюет.

Немецкая армия ведёт боевые действия, принимает пищу и отдыхает строго в установленные командованием ОКХ часы. В иные компании, на Западе, даже общенациональные праздники соблюдались– Новый Год, День труда-Первое мая, День Ноябрьской революции…Ну а двухнедельный оплачиваемый отпуск – это вообще святое дело…Даже в боевом походе на «хильф-крейсер» «Атлантис», который вокруг света от англичан бегал – и то командир по графику увольнял «матрозен» на берег…Например, на острове Кергелен… А то, что из противоположного пола на пляже там солнечные ванны принимают только самки морского леопарда– это их, самок, личная проблема…

Так что сейчас – время отдыха…Однако окна классической гимназии, построенной ещё в благословенном прошлом веке – хоть и завешаны по инструкции чёрными занавесями, но пропускают сквозь щёлки лучики света…

Новая метла тщательно метёт…

«Значит, Вы, коллега, утверждаете, что план первого дня компании предусматривал стремительное продвижение севернее Бреста двум направлениям– от Пружан на Ружаны, и от Кобрина на Барановичи, а южнее Бреста– через Кобрин на Драгочин и далее на Пинск?

Причём продвижение механизированных соединений должно было происходить возможно быстро, не учитывая темп пехотных, я Вас верно понял?

Wunderbar! То есть одна колонна наступала бы на северо-северо-запад, вторая– на северо-северо-восток, а третья– плавно бы сворачивала направо, прямо в сторону Китая…

Вы знаете, коллега, в моё время, когда юный офицер приходил в оперативный отдел Генштаба в Цоссене, ему сразу давали простенькую задачку…Вот карта, вот расчёт сил и средств, вот карандаши…Наступайте.

И если этот офицер рисовал на карте РАСХОДЯЩИЕСЯ направления, то ему немедленно присваивали почётное звание Der Eichenkopf, в честь национального немецкого дерева…Так сказать, претендент был немедленно увенчан дубовыми листьями…

И более ничего серьёзнее заточки карандашей в дальнейшем ему уже не доверяли…

Die stinkende Schei?e! В этом штабе кто-нибудь УМЕЕТ правильно затачивать карандаши?!»

Два часа 12 минут, железнодорожная станция Берёза-Картусская Белорусской железной дороги…

«Товарищ старший лейтенант, товарищ…

Ой, Божечки мои, что у тебя, сыночек, с лицом-то?

Что-что, дура! Сама не видишь? Товарищ командир – танкист, прямо с фронта, наверное, в бою опалило…Товарищ командир, Вы её не слухайте…

Ой, милый ты мой, да как же тебя закоптило-то…давай я тебя пожалею, маслицем смажу…

Иди, иди себе, Петровна, я сама смажу. И пожалею…Да иди ты, кошёлка старая…Дай поговорить с человеком…»

Обаятельная старушка лет тридцати пяти (для Фалангера в его двадцать однозначно старушка!), в железнодорожном кителе, крепко ухватила старшего лейтенанта, и потряхивая соломенными кудрями а-ля народная артистка товарищ Серова, поволокла упирающегося Адольфо куда-то вдоль по затемнённому перрону…Наверное, смазывать и жалеть…

Да только видно, не судьба ей была – потому как на фоне чуть алеющего далёкими пожарами неба увидал Фалангер в ближнем тупике возвышающуюся на четырёхосной платформе чёрную, ступенчатую, тяжкую даже на вид глыбу…

Резко затормозив, старший лейтенант впился взглядом в мощный корпус, широченные гусеницы, массивную башню…

«Это чего такое…»– восхищённо протянул он…»Это чьё?!»

«Та-а-а, ничьё… У нас тут и гарматы на гусеничном ходу стояли, пока их какой-то полковник Лопуховский, чи що, себе не забрал…И в пагкаузах богато усего, кулемёты там, бонбы усякие…Пойдём, хлопчик, я тебе кое-что покажу…»

«Нет, погодите, погодите…как это ничьё? Так не бывает!»

«Та у нас, у младшОго брата Червоной Армии, всё бывает…Пригнали состав, а коносаментов или товарно-транспортной накладной нема…Вот и стоит, кого-то ждёт уж третий день…Знать бы, кого…»

Фалангер решительно высвободился из крепкого старушечьего хвата: «Я знаю, кого ОН ждёт. МЕНЯ!!!»

Два часа 18 минут. Железнодорожная станция Берёза-Картусская Белорусской железной дороги, тупик рампы «сухих» грузов.

«Да откуда ОН взялся?!» – воскликнет взыскательный читатель, тот самый, который не верит, что в Военно-Инженерной Академии РККА учились чистокровные урянхаи…между прочим, учились исключительно на «отлично», чтобы народные деньги, потраченные ТНР на их обучение, зря не пропали!

(И который совершенно напрасно не верит, что «Быстроходный Гейнц» мог вот так просто потерять голову…причём буквально!)

А ОН взялся оттуда же, откуда на станции Берёза-Картусская взялись шесть – целых шесть, полный дивизион! Новеньких 203-мм гаубиц Б-4, доставленных прямо с грузового двора сталинградского завода «Баррикады» в адрес…А вот адрес И НЕ БЫЛ указан…То есть иждивением славного НКПС, который завёз ценнейший груз куда попало. Стояли себе на платформах без всякой охраны и попечения службы ВОСО.

Полковник Н.И. Лопуховский, командир 120-того корпусного гаубичного полка, аж до слёз расчувствовавшись, всё обнимал да гладил могучие стволы…и как артиллерист, я полковника прекрасно понимаю! Потому как на вооружении указанного полка состояли английские «Виккерсы»– орудия, конечно, ценные…только вот произведённые ещё задолго до Империалистической войны и поставленные за чистое золото в Россию под видом новых коварной «Англичанкой», которая, как известно, «завсегда гадит», лопоухим генералам ещё царского ГАУ…Разумеется, хозяйственный комполка такой подарок судьбы из рук не выпустил, к удовольствию начальника станции, который как суперкарго перевозчика рад был поскорее от этого добра избавиться (ответственное хранение– вещь сугубо неприятная, да ещё в военное время).

Следует признать, что отличный нарком МИРНОГО времени, товарищ Лазарь Каганович (отличать от врага народа – вредителя Михаила Кагановича, даром, что тоже наркома и его родного брата) оказался совершенно неприемлем во время военное…

Анекдот тех времён: «Германия, 1941 год, железнодорожный вокзал. «Господин дежурный, поезд не опоздает? – Что Вы, что Вы, конечно, придёт точно по расписанию, ВЕДЬ ВОЙНА!!!»

Советский Союз. 1941 год. Глубокий тыл. «Товарищ дежурный, поезд не опоздает? – Да….его знает, придёт ли вообще, ВЕДЬ ВОЙНА!!»

Впрочем, знатоки относят эту байку ещё к 1914 году…»Тенденция, однако!» – как говаривал мой знакомый чукча Николай Коллапхен…

Так вот, хаос в железнодорожных делах начался ещё в апреле 1941 года, когда начались массовые перевозки воинских грузов, а к июню достиг таких вселенских масштабов, что тов. Сталину пришлось «бросать на НКПС» генерала Хрулёва, для расчистки авгиевых конюшен…

Поэтому ничего удивительного, что на Октябрьской железной дороге оказался и единственный в С.С.С.Р. восстановительно-снаражающий поезд, купленный за огромные деньги в Германии (правда, утешает то, что деньги были – из германского же займа, и тов. Сталин их так никому и не отдал). Поезд был уникален тем, что представлял собой смонтированную в вагонах конвейерную линию, в которую с одной стороны поступали стрелянные гильзы– а с другой стороны отгружались окончательно снаряжённые артиллерийские выстрелы…Завод на колёсах! И предназначался этот завод целевым назначением Западному Фронту, на станцию Барановичи, но как-то вместо этого попал на дачную платформу Удельная Финляндского направления, где и простоял всю блокаду, потому как на него сначала наложил руку лично товарищ Жданов, а урождённый артиллерист товарищ Говоров его потом в этом яростно поддержал…

Отдельный случай, говорите? А вот вам донесение Особого отдела НКО от 6 июля 1941 года: «235 СД погрузила 26 эшелонов. Из них выгружено на станции погрузки -2, поступило на ст. Псков– 11, на станцию Бологое-3, а где ещё 10 эшелонов, ни НКПС, ни УВОСО не знают.»

Или вот про танки: «Эшелон с танками был направлен на станцию Орёл. Вместо этого эшелон поступил на станцию Конотоп. После указания УВОСО эшелон доставлен на станцию Бахмач. После вторичного указания УВОСО эшелон доставлен на станцию Вязьма.» После этого, видимо, отчаявшись доставить груз без недолётов и перелётов, бойцы свои танки выгрузили и пошли они, бедные, на фронт своим ходом…

А вы говорите, один ТАНК…

Куда и кому везли изделие Кировского завода с бортовым номером 638…С экранированной 25-мм листами, приклёпанными к ней циклопическими заклёпками, лобовой 95-мм бронёй…С грабинской Ф-32 в солидной, внушительной даже на вид башне…

Важно было то, что танк стоял на платформе. Стоял «сухой»– без капли топлива, без аккумуляторов, без масла…Ну и разумеется, без боекомплекта…а под платформой, на рельсах, держали друг друга за грудки два командира…один чёрный, другой белый….и оба красные.

Красные не только по пролетарскому происхождению, но и от ярости…

– «Это мой!! Я его первый увидал!!

– Насрать, он мой! Мне нужнее!

– Зачем тебе танк, маслопуп хренов! Есть у тебя паровоз, вот на нём и езди…

– Я старше тебя по званию! Приказываю встать СМИРНО!!

– А в глаз?»

Неконструктивную беседу пыталась, наподобие Лиги Наций, урегулировать старушка-дежурная: «Ой, хлопци, та ви що…ежели из-за менэ, та я вам обоим дам…»

Командиры, как по команде, повернули к ней гневные лица– одно белеющее в темноте, второе– сверкающее не знавшими «Колгейта» зубами – и хором выдохнули: «Пошла НАХРЕН!!»

После чего посмотрели друг на друга и оба…засмеялись.

Через пятнадцать минут.

Командир мотоброневагона «Смерть фашистам!» лейтенант НКВД Бузов: «Ну вот скажи, зачем он тебе? А я его к своему бронепоезду прицеплю, прямо на платформе – будет у меня ещё один броневагон…моя ласточка вполне его таскать сможет…А тебе зачем?