Текст книги "Горсть песка-12"

Автор книги: Валерий Белоусов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Остальным кораблям отряда оставаться в районах патрулирования, пресекать попытки форсирования противником Буга в районе стыка с Ю-З. Фронтом. В свое отсутствие командование возлагаю на военкома Флотилии (Бригкомиссар И.И.Кузнецов-«Есть!»)

КЛ «Верный», находящейся на Мухавце, обеспечить прорыв кораблей мимо Крепости.

Вопросы? Совет закончен. По кораблям.»

Выходя из кают-компании – в которой вестовые уже задраивали стальные заслонки иллюминаторов и с грохотом опускали крышки светового люка: «Плохо. Очень плохо. Идём вслепую…Безглазые мы теперь…»

Переступая через комингс, споткнулся…

«Плохая примета…Сплюнул бы, да на палубу нельзя, а потом – я в лазарете, дважды нельзя…»

Флагманский врач уже развёртывал на столе для совещаний перевязочный пункт…

Семь часов сорок минут. Просёлочная дорога Волчин-Большие Мотыкалы, граница Каменецкого и Брестского районов.

Конечно, ДОРОГОЙ это направление («В России дорог нет вообще. В России есть операционные направления!» – совершенно справедливо заметил генерал русской службы, штабной гений Клаузевиц) – можно назвать только в Западной Беларуси…Ну, если смотреть в масштабах Союза – ещё и в Ельниковском районе Мордовской АССР.

Глубокая колея, в дождливую погоду превращающаяся в противотанковую ловушку…К сожалению, уже месяц– как вЁдро…

Два дня назад по этим колеям неторопливо тянулись ведомые меланхоличными вислоусыми дядьками подводы с сеном и дровами на мотыкальский рынок…

А теперь, взрёвывая моторами и подпрыгивая, как глиссера в свежую морскую погоду, по дороге катят мотоциклы BMW R-75 с колясками.

На мотоциклах восседают надменные юберменши в чёрных плащах из эрзац-кожи (противно воняющих клеёнкой и протекающих как решето, но смотрящихся стильно!), в рогатых (образца 1916 года) касках и огромных мотоциклетных очках с чёрными светофильтрами, делающих их похожих на огромных инопланетных жуков…

За мотоциклетной ротой пылят двухосные разведывательные бронемашины SdKfz – 222, гремят траками бронетранспортёры SdKfz -251, из кузовов которых по пояс высовываются дойче зольдатен (не потому, что зольдатен такие высокие, а потому, что гробико-образные борта – очень низкие, немецкая экономия, ага).

За разведбатом колонной шёл танковый батальон – PzKfw II и PzKfw III…

3-я Panzer-Divizion Моделя ищет подходы к «панцер-роллен-бану» М1– «Варшавке»…

Командир 75-того отдельного разведывательного батальона 6 стрелковой дивизии капитан Сидоров из всех видов оборонительных действий знал только один вид.

Не его в этом вина. Его так учили – и из всех учеников– он был лучший…

Когда на большую поляну выкатились первые, тянущие за собой шлейф пыли, покрытые пятнистым камуфляжем вражеские бронемашины, капитан встал в люке, поднял вверх два флажка, потом крутанул их над собой, а потом– указал на врага– как мечом взмахнул…»Делай, как я!»

Рация-то у него в машине была, ТРС с оригинальным названием «Шакал». Но работать на ней капитан не очень-то умел, а потому и не любил. Так что он управлял вверенным ему подразделением, как в славные времена Халхин-Гола…

Все тринадцать броневиков БА-10А, порождение Выксунского завода дробильно-размольного оборудования Наркомсельхозпрома, взревели моторами и пошли в лобовую атаку…

В отличие от своего прототипа – немецкой 3,7 см Pak, советская 45-мм танковая пушка 20К имела достаточно мощный осколочный снаряд– достаточно солидный, чтобы, как городошной битой, снести с дороги мотоцикл вместе с остолбеневшими юберменшами…

А уж броню немецких БТР – наши пушки прошивали сквозь оба борта…

Вначале– это был не бой, а просто избиение…Трассы ДТ догоняли мечущиеся по дороге фигуры в эрзац-коже, сшибая их наземь…Пылали и бессильно сползали на обочину БТР, с которых прямо через борт спрыгивали зольдатен, тут же хоронившиеся по кустам…Вот первый советский броневик, наконец, дорвался до «хороняк» и добавил им веселья– всеми своими тремя осями…

Но тут– отшвырнув прямоугольным лбом задымившую продукцию фирмы «Ганомаг», на поляну вырвался первый вражеский танк…

К танку устремились пучки красных стрел– наводчики советских броневиков били бронебойно-трассирующими…И попадали! Но – красные стрелы ломались, дугой уходя в небо…

Пушка– была очень хорошая. И бронепробиваемость– очень хорошая. На дистанции 400 метров свободно пробивала 32-мм цементированную броню. На Гороховецком полигоне.

Только вот какой-то (какой?как его фамилия, скажите, товарищ Берия?) рационализатор ввёл в конструкцию снаряда кое-какие улучшения (для увеличения КОЛИЧЕСТВА) – и теперь те же 30-мм брони поддавались только со 150 метров…Вообще, в реальной истории решение по изъятию из войск снарядов выпуска 1938 г (изготовленных с некачественной термообработкой и пониженной бронепробиваемостью) было доложено Г. Кулику 21.06.39, но так и не было выполнено. Занят был человек, что поделаешь…

А советская 10-мм броня…что и говорить, винтовочную пулю она держала хорошо. Крупнокалиберную пулю– уже значительно хуже…

Особенностью БА-10А было то, что топливный бак на нём устанавливался под потолком кабины, прямо над головой экипажа…С одной стороны, хорошо, бензонасос не нужен, топливо идёт самотёком…С другой стороны…

Когда 2-см снаряд автоматической танковой пушки пронзил лобовую броню, и огненный ливень хлынул на комбата, превращая его в живой факел – последнее, что промелькнуло в его голове – прежде чем чёрная волна болевого шока милосердно лишила его сознания, было: «Хорошо, что я Борьку Элькина с собой не взял..» «Утомлённое солнце нежно с морем прощалось…»

А на поляну выезжали всё новые и новые танки врага….

Через несколько минут пылали три… пять… восемь… десять…двенадцать… советских машин…Последний броневик– со сбитыми жалюзями на радиаторе, пробитыми скатами передних колёс, с чёрной пробоиной на месте переднего пулемёта – продолжал атаку на немецкий танковый батальон…

Командир 121-го отдельного противотанкового дивизиона капитан С.А. Никифоров, глотая слёзы, смотрел на героическую гибель 75-того разведбата. Смотрел – и молчал. Потому что иначе гибель батальона была бы бессмысленной…

Капитан Никифоров не знал ТТХ немецких танков!

Напрасно комиссия наркома Тевосяна лазала по немецким полигонам, напрасно на танковом полигоне в Кубинке со всех дистанций всеми калибрами расстреливали трофейные, захваченные в Польше и нагло увезённые из-под немецкого носа судоплатовскими молодцами подбитые Т-III…Результаты тщательных испытаний мёртвым грузом легли в пыль архивов…

Поэтому Никифоров рисковать не хотел…Он просто знал– что сзади и с бортов– броня у танков слабее– и ждал, когда они все развернуться к поляне передом, а к лесу и к нему– естественно, задом…

Дивизион – это 18 «сорокопяток». Вовсе не чудо-оружие…Но как всякое оружие, если применить его правильно…

Через три минуты на поле стояли 22 великолепных дымных столба, и «рёв пламени заглушал, к счастью, вопли сгорающих экипажей»(с)

Остальные панцервагены не стали связываться с «бешеным Иваном», и стремительно ретировались…

Оставалась немецкая мотопехота…И тут на поле боя выдвинулись 20 тягачей…

Двадцать, что забавно, Т-20…С задорным именем «Комсомолец». Вообще-то немцы такие машины, защищённые бронёй и вооруженные пулемётом, считали танками…Впрочем, разбегавшимся фашистам– это было всё равно…

А из экипажей советских броневиков– остались живые…Целых двое. Из последней уцелевшей машины извлекли водителя с выбитыми осколками глазами. Куда ехать– ему подсказывал истекающий кровью башнёр, у которого бронебойной болванкой отсекло обе ноги…(случай подлинный).

Вот так. А Гудериан отметил на своей карте, что путь на Юг – плотно прикрыт превосходящими силами танковых частей красных…

Восемь часов ровно. Просёлочная лесная дорога Каменец– Жабинка, не доезжая деревни Пелишичи.

Шлёпая по пыли широкими гусеницами, артиллерийский трактор – открытый, без кабины– со скоростью 4 кмчас всё так же мучительно медленно волок по точно такой же узенькой лесной дороге всю ту же 152-мм гаубицу…Такое ощущение, что они будто с места не сдвинулись– такие же сосенки по песчаным обочинам, такие же узкие канавки по обочь дороги…

В обход Бреста – по широкой дуге, 447-ой корпусной артполк всё также продолжал совершать марш от Высокого к Малорите.

Если прикрыть на секунду глаза– можно поверить, что полк стоит на месте– а мимо его по сторонам медленно проплывает бесконечная, замкнутая в кольцо лента неброского белорусского пейзажа…

К головному тягачу подбежал и вспрыгнул на подножку замполит: «Командир, мы уже десять часов без остановок идём…Люди устали, измотались…Надо делать привал.»

Комполка: «Надо! Выполнять! Приказ! Мы как можно скорее должны быть в Малорите– и будем там во чтобы-то ни стало, как можно скорее.»

Замполит: «Командир, матчасть загубим…Помпотех жалуется– надо двигатели проверить, смазать, подтянуть…Машины терпеть не будут, они железные…»

Командир, с досадой смотря на часы: «Хорошо. Привал – один час»

Замполит, вскочив на капот и размахивая сорванной пилоткой: «Сто-о-ой! Привал один час!»

Приняв к обочине, один за другим глохнут трактора…Над дорогой повисает тишина– нарушаемая стуком по железу, звяканьем, громкими после рёва моторов голосами…

Водители, с трудом разгибая затёкшие спины, тяжело, медленно опускаются на дорогу – падают на обочину и привалившись к гусеницам, мгновенно засыпают…

Вдоль колонны бежит закопчённый помпотех, останавливаясь то у одной, то у другой машины…48 тракторов…Забот, полон рот…

Командир в нетерпении, постукивая прутиком по галифе и выбивая каждым ударом облачко пыли, прохаживается перед трактором, ежеминутно поглядывая на часы…

Вдруг он останавливается и прислушивается…Со стороны хвоста колонны доносится треск мотоцикла. И этот треск от чего-то очень не нравится командиру полка…

Из-за ближнего трактора появляется мотоцикл АМ-600, детище Таганрогского инструментального завода им. Сталина…(ну правда, где же ещё делать эти мотоциклы? Не на пулемётном же заводе в городе Коврове? Там делают мотоциклы М-72.)

На мотоцикле– сержант с чёрными петлицами войск связи, в кожаном шлеме, с мотоциклетными очками, лихо сдвинутыми на затылок.

Комполка, обречённо: «И от чего я не жду от штабных ничего доброго?»

Точно, конверт ему…Командир расписывается за получение, рвёт плотный конверт…Ровные строчки, аккуратный писарский округлый почерк…

Комполка «Начштаба и замполита ко мне…»

Коротко козырнув подбежавшим, встревоженным командирам: «Приказ штакора.

Получением сего немедленно, не делая днёвок и привалов, совершить форсированный марш Малорита– Высокое, в обход Бреста, через Жабинку, Каменец…

Конец привала. К машинам!»

Через десять минут, взревев моторами, тягачи начали разворачивать тяжёлые гаубицы на 180 градусов, поворачивая колонну полка назад, к Каменцу…

Навстречу смерти.

Восемь часов десять минут. Крепость. Цитадель.

«А вот и не пойду!»

«А вот и пойдёшь! Ты– гражданское лицо, не военнообязанная, в добавок– несовершеннолетняя…Пошла к… маме!»

В Крепости– тишина…Только горько щиплет глаза дым от всё ещё горящих складов, где тлеют запасы ватников на целых две дивизии…

Немецкие артиллеристы из 21-см мортирного дивизиона изволят пить утренний кофий…Честно говоря, кофе паршивый– цикорий пополам с жжёными желудями. Настоящий кофе в Германии пьют…Думаете, генералы? Чёрта с два. Генералы вермахта потребляют тоже самое, что наливают в котелки простые «ландсеры«…Для Рабочей и Крестьянской Армии – явление совершенно дикое…

Настоящий бразильский кофе, полученный через Швецию, в Германии пьют только «партай«…И то не все, а только самые-самые, особо «партейные«…Ну, вот это нам куда более знакомо…

Пользуясь моментом. младший лейтенант Мохнач пытается выдворить в город гражданку Никанорову…

«Не пойду! Я комсомолка! Я на перевязочном пункте работаю! У меня здесь раненые! Я за них отвечаю! У меня здесь ты! За тебя – я тоже отвечаю!!»

Мохнач слегка опешил, выкатив глаза так, что стал похож на миногу: «Это в каком смысле?»

«В прямом! Без меня ты здесь пропадёшь…»

«Да…да что ты себе позволяешь…Да кто ты вообще такая?!»

«Как это кто? Жена.»

«Как-к-кая жена-аа?»

«Гражданская. А через полгода можно расписаться. По Семейному кодексу Беларуси– можно с 16 лет. При наличии достаточно серьёзных обстоятельств.»

Мохнач совсем остолбенел: «Каких обстоятельств?»

Гражданка Никанорова, чуть покраснев: «Ну…там…беременности, например…»

Мохнач, с ужасом: «Каккой беременности?!»

«Такой. В губы меня целовал? Целовал. Ты что, не знаешь, от чего дети получаются?»

И гражданка Никанорова посмотрела на Мохнача невинными голубыми глазками…

«Да ты не пугайся, домик у нас хоть маленький, да свой, садик есть, маме ты непременно понравишься…»

Мохнач онемел окончательно…

Восемь часов пятнадцать минут. Дорога между Высоким и Видомлей.

Есть в Беларуси тихая речка с негромким названием Правая Лесная…Берёт она своё начало и вправду– под густыми кронами заповедной Беловежской Пущи…А потом, приняв под своё зелёное крыло другую речку– Левую Лесную – становится просто Лесной…И тихо струится она на встречу с Западным Бугом, как юная невеста– стеснительная и скромная– на встречу с молодым женихом…

Вот на этой-то речке и стоит мост…Обычный мосток, построенный ещё при Николае Последнем, и который с момента постройки регулярно ремонтировало то местное земство, то польская управа, то райисполком…Причём с одинаковым успехом.

«Но, но, Зорька!» – дядька в обтруханной сеном гимнастёрке напрасно потряхивает вожжами…Бедняга Зорька, всю свою лошадиную жизнь возившая молочные бидоны на сепараторный пункт, только зря рвёт жилы…Колесо фуры, окованное железом, провалилось в сломавшуюся доску настила и застряло…

Надо лошадь распрягать, фуру разгружать да поднимать…

А не хотелось бы– потому что на колхозном сене – вповалку красноармейцы с пятнами крови на посеревших от пыли бинтах…Растревожишь товарищей, лучше им от этого не будет…Дядька старый солдат, знает – чем меньше двигаться– тем меньше кровит…

Младший военфельдшер Ермилова дёргает возницу за рукав: «Дядько Колещук, ну что там?»

Колещук, с досадой: «Да, холера ясная…Сколько раз по этому чёртовому мосточку (прости дочка, за грубое слово) езжу– никаких забот, а тут– вот как на грех…И ведь дорога пустая, скажи– ни туда, ни обратно…Как вымерло. За час, поди, никто нас не обогнал. Пособить некому…»

В этот момент, как на заказ, со стороны Высокого слышится рокот мотора – и к мосту подъезжает ГаЗ-АА, в кузове которого рядком сидят на лавочках красноармейцы в новенькой, ещё не обмятой, форме…

Ермилова кидается на встречу машине: «Стойте, погодите!»

Скрипнув тормозами, грузовик останавливается перед въездом на мост.

Вышедший из кабины командир, вежливо отдав честь, внимательно выслушивает просьбу о помощи и разумеется, не может отказать столь прелестной фройляйн…

Спрыгнувшие из кузова красноармейцы весело, перекидываясь прибауточками на каком-то незнакомом Ермиловой языке, окружают фуру, мигом обрубают тесаками постромки, отгоняют, хлопнув по крупу, Зорьку…

Потом, мимоходом, с небрежной лихостью, зарезав Колещука, дружно – «айн-цвай-драй» сбрасывают с моста фуру с беспомощными ранеными в тихие воды Лесной…

Поскольку их командир торопился– он не позволил зольдатен поразвлекаться с Ермиловой– а просто, фамильным клинком золингеновской отличной стали распоров ей живот и отрезав груди, бросил её, как сломанную куклу, в придорожную канаву…Видите ли, майне херрен, ему всё время хотелось попробывать это сделать, в виде опыта– набраться, так сказать, новых впечатлений…А русская комиссарша– это и не человек ведь, правда?

Оставив на мосту пару часовых, они помчались дальше…А к мосту уже приближалась колонна панцер-вагенов…

И мчится вдоль берега перепуганная их звериным рёвом Зорька…

Восемь часов двадцать минут. Дорога между Высоким и Каменцом…

Выше по течению от места предыдущего действия – река Лесная– совсем уже похожа на широкий ручей…Только вот берега у этого ручья– довольно-таки топкие, и вода аж черна– знать, течёт через торфяные болотца…

Поэтому и мосток через реку – довольно длинный, да и высокий– в рассуждении о вещних разливах…

У моста – два бойца в зелёных фуражках, внимательно, по – пограничному, проверяют документы у всех следующих…Задержка никому не нравится, и в адрес невозмутимых бойцов несутся то нетерпеливые гудки, а то и хриплая брань…Впрочем, последняя – вполголоса и в сторону…Дразнить НКВД никто не решается…

Со стороны Высокого приближается небольшая колонна. Впереди легковушка М-1, за ней– несколько танков незнакомой конструкции…Явно не БТ и не Т-26. Впрочем, на башнях– огромные красные звёзды. А поскольку в Округ поступало в последнее время много новой техники, так и не мудрено всего не знать…Может, это новые…Как их…А-34?

Передний танк легко догоняет машину и поравнявшись с ней, тормозит перед въездом на мост…

Из машины выходит командир и протягивает одному из пограничников лист бумаги. Тот с недоумением его рассматривает…

В этот момент танк газует, просто прыгает вперёд и сминает пограничника…Второй часовой только успевает вскинуть СВТ-40, как в бок ему стреляет прямо через карман подавший бумагу командир…

Путь открыт!

Зенитная автоматическая пушка 61-К, честно говоря, была лицензионным изделием, которым Рейхсвер, возрождающийся после Великой войны, окончившейся для Германии Великим шайзе, щедро поделился со своим восточным партнёром…

Как не старался генеральный конструктор товарищ Логинов М.Н. её испортить, то есть усовершенствовать («Товарищ Сталин, мы сделаем гораздо лучше! – Нэ надо лучше. Сыделайте хотя бы точно такую же!»), однако у человеческого разума есть пределы…Раз есть полный пакет ИКД, да технологические карты, да фирменная оснастка– то помешать изготовить работоспособное изделие может только Новый год, или Октябрьские, или 23 февраля, или 8 марта, а там и до майских – не далече…Опять же, два раза в месяц– то аванс, то получка…

Но всё-таки, бывали, бывали дни – когда не так сильно дрожала пролетарская рука в механо– сборочном цеху (цехУ, для въедливого читателя) завода?8…

393 Отдельный зенитный артиллерийский дивизион 42-ой СД перед началом событий находился на Брестском артиллерийском полигоне…Вовремя поднятый по тревоге, он начал выполнять боевую задачу по прикрытию частей дивизии в районе Смятиче – Брест. Но, увы, не в полном составе.

Два орудия остались в Крепости, четырёхствольный зенитный пулемёт отныкал начштаба дивизии для собственного прикрытия…а одно орудие второй батареи – безнадёжно застряло у мостика через Лесную…

Причина банальная. Уснувший за баранкой водитель– обнял капотом столб…

Кроме этого долболюба– к счастью, никто не пострадал (если не считать пострадавшим командира расчёта сержанта Мухаметшина, откусившего себе кусок щеки). Отплевавшийся кровью сержант был зол на весь свет…И на водителя, и на себя– что не усмотрел за салабоном, и на начальство, которое обещало прислать за ними свободный тягач– и вроде как бы и забыло…

Поэтому, стянув орудие с дороги, он личному составу расслабляться не дал. Для начала – приказал орудие тщательно замаскировать – и гонял их до тех пор, пока пушка не превратилась в раскидистый придорожный куст.

А потом принялся проводить занятия по изучению матчасти и службе орудия…

Ствол бедной пушки крутился по всему азимуту – отражая условный налёт вполне уже и не условного противника. Разве что без стрельбы– потому как снарядов, честно говоря, и не было…Почти не было.

Первому, чему учат артиллериста – это отражать атаку танков…Вот разбуди меня ночью: «Танки справа!» – скомандую «Угломер тридцать-ноль, уровень тридцать-ноль, отражатель ноль, прицел шестнадцать, наводить по головному!», а потом дам в ухо.

Так что сержанта – учили. И на всякий ТАКОЙ случай– в тягаче лежит один ящик снарядов…Две обоймы, десять штук.

Когда фашистский– а чей же ещё? – танк, смяв человека, взревел – и покатил по мосту….Сержанта охватило вдруг какое-то ледяное спокойствие.

Всё стало неважно…Важно было то, что горизонтальный наводчик – навёл как учили, вертикальный– опустил ствол как полагается. а заряжающий– вставил обойму, как следует…А снарядный – встал где нужно, наготове с обоймой запасной…

Бронебойно-трассирующий снаряд 53-БР-167 на дистанции 500 метров на зенитном полигоне в благословенном Крыму свободно нанизывал 40-мм ижорской катанной броневой стали…А чего – ствол длинный, зенитный…

А тут расстояние было – почти в упор.

Промахнутся было сложно – никто и не промахнулся…

Первая короткая очередь – и первый PzKpfw 38(t) занялся таким ясным, красивым пламенем…Вторая– и следующий, только что вкативший на мост – получил свою дозу так, что рванувши назад и вбок, смял как яйцо, трофейную «эмку»… А ты не вози фашистов! Третья очередь– пришлась третьему танку точно в бочину– удрать тому не удалось…Хватило двух последних снарядов. Впрочем, поразить фашистский танк всего двумя снарядами – всегда считалось у зенитчиков МЗА особым шиком…

Может быть, орудие и стало бы клинить – нагрелось, бедное…Да только стрелять было больше нечем…Да и некому…

Трассы MG-34 мгновенно смахнули расчёт с круглых металлических сиденьиц…А сержант уцелел– он стоял чуть в стороне…Так что он прожил еще достаточно долго– чтобы выхваченным из ЗИПа молотком разбить «секретную» оптику прицела…

Всё-таки, на четверть часа они колонну задержали…

«…Каждая выигранная четверть часа ценна и может оказать решающее влияние на боевые действия!» Г. Гудериан. «Воспоминания солдата.»

Восемь часов тридцать пять минут. Между Высоким и Каменцом.

Как мутная, грязная волна, прорвавшая плотину, широко разливается по обречённой долине, стремительно обтекая встречные холмы и скалы – так танковые и механизированные колонны Гудериана, обходя узлы поспешно занятой, но упорной обороны– рвались и рвались вперёд по тылам 4-той армии…

Позади – уже в двух десятках километров от них – пешком пылили первые переправившиеся через Буг колонны фашисткой инфантерии.

А передовые части фашистов уже считают первые трофеи. Вот снимок– подлинный, чёрно-белый…

Без всяких комментариев приведённый в изданной в демократической России книге Уилла Фаулера. Москва, Эксмо, 2007 год.

Подпись под снимком – «Доблестные немецкие солдаты держат Знамя разгромленного элитного соединения красных.»

Соединение– это да, это серьёзно…Дивизия, как минимум…

На снимке– три толстомордых юберменша действительно держат флаг.

На флаге – на фоне трёх языков костра– горн и барабан. Сверху полукругом надпись – «К борьбе за дело Ленина-Сталина будь готов!», снизу– «Всегда готов!»

За кадром– мелодия: «Взвейтесь, кострами, синие ночи…»

Очень хочется надеяться, что командир элитного соединения в высоком звании старшей пионервожатой – вовремя отошла на заранее подготовленную позицию в бабушкином погребе…

Но… К сожалению в руках врага оказывались не только пионерские знамёна. Вот такие– то же попадались.

Фото– подлинное, чёрно-белое…На нём– два СИЛЬНО невесёлых юберменша держат флаг – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! 132 отдельный конвойный батальон войск НКВД».

С одной стороны, не велика доблесть раздавить танками охранников – вроде нынешних «ГУИН»-овцев…

Но с другой стороны– именно воины 42-й отдельной бригады, куда входил погибший батальон– вместе с бойцами Вооруженных Сил и пограничных войск приняли на себя первые удары фашистских захватчиков.

Именно в казарме 132-го отдельного батальона НКВД в Брестской крепости была обнаружена надпись: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай Родина! 20.VII.41 г.».

Знамя утратили. А чести – не уронили. Да, мертвые сраму не имут, а погибшие за правое дело всегда будут в памяти потомков.

Восемь часов сорок девять минут. Река Западный Буг.

Напротив Коденя река делает крутой изгиб в сторону Запада…Огибая длинную, песчаную косу– она прижимается к левому берегу, сужаясь до 50 метров…Поэтому-то тут и был построен авто-гужевой мост у пересечения трёх дорог…

Сейчас обломки моста лежат среди полу-обвалившихся быков, ещё больше сужая и так не широкий фарватер…

Это была хорошо организованная артиллерийская засада…Даже больше того – танково-артиллерийская…

Что из того, что в качестве танков выступали два дивизиона SdKfz 142?

Это те же «тройки»– только значительно лучше вооружённые и бронированные… Лобовая у них броня 50 мм, вооружёны они короткоствольной 7.5-см штурмовой пушкой с длиной ствола 24 калибра. Однако, на дистанции 25 метров длина ствола особой роли не играет…Впрочем, на 500 метрах их бронебойно-трассирующий, каморный снаряд K.Gr.rot Pz. пробивал 39-мм лист…

Но были и длинноствольные орудия– «Acht-komma-acht Zentimeter», 8.8 см Flak 36, которые Люфтваффе любезно одолжило для этой цели…Эти на тех же 500 метрах пробивали уже 98 – мм броню…При 15 выстрелах в минуту…

Только вот не было на советских кораблях брони 98-мм, ни даже 39-мм не было…Узенький броневой пояс– 20-мм, палуба со скосами– 16-мм…Это всё, что поставил Наркомсудпром…

Хватало в этом проклятом месте у немецкой инфантерии и своих пушек: и просто пехотных – и тяжёлых пехотных sIG 33, калибра 15-см, у которых хоть мала скорострельность – 3 выстрела за минуту – да тяжёл снаряд…

И гаубицы были– лёгкие, leFH18-которые 10.5 см, и тяжёлые sFH18, которые 15-см…

Весь свой зверинец собрал командующий артиллерией генерал-майор фон Кришер. Вон он, карту опять разглядывает. Вечно чем-то озабочен…

И против всей этой своры– 4 дюйма главного калибра – дореволюционной ещё разработки в количестве тоже 4 штук, да 6 полевых гаубиц…

Ещё учесть бы надо, что заказчики из штаба ВМФ на московских Красных Воротах искренно полагали, что речной монитор– это что-то вроде линкора, и основной его противник – тоже монитор, но вражеский…Значит, что? Правильно. Для встречного боя на носовых курсовых углах узкой реки – максимум огня…а влево-вправо – не очень-то обязательно…

Да и ещё моряки – заказчики как-то не подумали– что есть такой закон Кориолиса, по которому Западный берег любой нашей реки будет круче, чем Восточный. Земля, знаете, так вращается…А нам, скорее всего– не татар с Дикого поля отражать придётся, а с гостями из европ переведываться…И ждать их на высоком берегу следует. Но вот, не подумали…

Так что настильная дальнобойная траектория русских снарядов против крутого вражеского берега на ближней дистанции – оказалась ненужная и вредная роскошь…Тут бы хорошая гаубица была бы уместней, дюймов этак шесть…или даже мощный миномёт…

Но– что выросло, то выросло…

«Не враг дал – сам ковал. А всё же, эх– коротка кольчужка…»(с)

Бронекатер фашисты пропустили без единого выстрела, благо что шёл он мимо Коденя в предутренних сумерках…Да, в добавок, к речному туману поставили немцы дымовую завесу. Моряки ничего не заметили…

Когда шедший головным «Жемчужин» проходил в створе взорванного моста– сработали заложенные немецкими сапёрами заряды…

На палубу корабля обрушилась – как удар двух молотов, слева и справа– ударная волна двух подводных взрывов…

Полутонные заряды буквально вышвырнули корабль из воды – и он замер на доли секунды на грязно-белых водяных горбах. А потом он кормой вперёд рухнул в кипящие воды Буга, перегородив своим корпусом судовой ход у дальнего пролёта.

На оставшиеся корабли – ударил подлинный град немецких снарядов. А выпущено их было за две минуты– около трёхсот…

В первые же секунды боя два снаряда угодили в башню главного калибра «Левачёва», выжегши её дотла…Если бы были заряды– в шёлковых картузах, как на «Ударном» или «Активном»– тут же кораблю и был бы конец…

А так – пылающий, никем не управляемый– он почти протаранил «Жемчужина» – врезавшись в бык взорванного моста и повиснув на нём, как русский медведь на рогатине….Но медведь не хотел умирать – он ревел и отмахивал когтистой лапой– и к берегу потянулись трассы зениток…

Три оставшиеся монитора, выполняя приказ адмирала– не стали сбавлять полного хода…Поскольку дальний от вражеского берега проход был заблокирован остовами кораблей, они резко, все вдруг, свернули к левому берегу…

На бак «Витебска» выскочили два матроса с футштоками…И тут же упали, сражённые осколками…На их место из люка выскочили два других – один мгновенно упал, сражённый 2-см снарядом зенитного «фирлинга», а второй, стоя на самом носу, не обращая внимания на пули и осколки – отчаянно кричал «Пять! Четыре! Пять с половиной! Четыре! Пя…»На место павшего матроса выскочил следующий…

Отстреливаясь из всех стволов «Витебск» шёл на прорыв, ведя за собой по мелководью остальные корабли…

И почти прошёл – под самым берегом…Если бы замаскированная у самого края обрыва вражеская самоходка не всадила бы снаряд в крышу рулевой рубки…

«Витебск» беспомощно дёрнулся и резко осел носом…Из люков и бойниц вырвались языки соломенно-жёлтого пламени, и старый корабль, не сбавляя хода, резко ушёл вниз, под заныр…Речная волна, хлынув, накрыла палубу…Оставив на поверхности пылающие надстройки.

Но отмщение наступило быстро…

Глубоко осевший кормою «Жемчужин» высоко задрал вверх длинные стволы своих черырёхдюймовок– так, что в их прицеле оказалась вершина крутояра…

Осталась тайной, кто отдавал команды на гибнущем корабле…И отдавались ли они вообще– только залп главного калибра мгновенно превратил вражескую самоходку в невнятную груду металла, похоронив её в песке обрушившейся кручи…

На оживший корабль обрушилась волна раскалённой стали и высокоэксплозивной немецкой взрывчатки…Больше с «Жемчужина» не стреляли…

Два оставшихся корабля упорно шли вниз по реке…

Снаряд тяжёлой гаубицы, обрушившись с небес, пробил тонкую бронепалубу – и в машинном отделении «Смоленска» извергнулся огненный вулкан обломков и вспыхнувшего топлива…Кораблик закрутило – как юлу– и швырнуло на песчаную косу у правого берега…

«Житомир», с пробитыми башнями, окружённый стеной разрывов– шёл и шёл вперёд…Последний приказ погибшего адмирала никто не отменял…

Заливаемой водой сквозь многочисленные пробоины, он медленно оседал, сбавляя ход– пока его плоское дно не заскрежетало по речному песку…

Фашисты, с криками «Зиг хайль!» и «Хох!» принялись швырять в небо мышиного цвета пилотки…

Прилетевший слева снаряд – веселья поубавил…

Опоздавший на какие-то минуты «Верный» – не мог уже помочь, но мог мстить…

Очень спокойно, без всякого надрыва…

«Ваня» был во всем слуга народа,

Свято Революции служил.

«Ваня» в легендарные походы

Волжскую флотилию водил.

А страна истерзана врагами…

И пришел, пришел момент такой —

У деревни Пьяный Бор на Каме

Флагман в одиночку принял бой…

Ой ты, красное, родное знамя,

Над рекой на миг один склонись:

У деревни Пьяный Бор на Каме

Тонет, тонет «Ваня-коммунист».