Текст книги "В перекрестье времен (СИ)"

Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский

– Валите-валите…, – снисходительно бросил оборванец с палкой, – на первый раз – так и быть, прощаю…

 
*Кэшлс – люди в необычной специфической одежде (жарг.)
 
 
Этого Генка стерпеть не мог и попытался оттолкнуть Маринку, чтобы сцепиться в рукопашной с наглыми чужаками. Но та не уступала, продолжая удерживать его руки.
 

– Как ты можешь? – на глазах Маринки выступили слезы, – если мы так будем начинать свою деятельность, так грош нам цена…

– Но мы же за справедливость, – вступил в дискуссию и Роба, – это общественное место и любой может здесь находиться…

– Любой, да не любой, – звонко пропела спутница чужого мальчишки, – вам тут делать нечего. Вы – нонграты!

– Кто-о-о? – Генка, наконец, стряхнул маринкины руки и выдвинулся на боевую позицию, готовясь нанести первый удар, – я те пооскорбляю, не посмотрю, что ты девчонка!

– Она хочет сказать, что мы персоны нон грата, – прыснул неожиданно Роба, – то есть, наше присутствие здесь нежелательно.

– Больно грамотный? Щас будет еще больнее! Ты похохочешь у меня! – и мальчишка с палкой рванулся вперед, выставляя перед собой конец с острым крюком.

Роба успел схватить рукой за палку и отвести ее в сторону, однако толчок был столь силен, что он едва удержался на ногах и отшатнулся назад. Генка ударил кулаком, целя в лицо оборванца, но тот ловко уклонился в сторону. Зато в генкино плечо, завизжав, вцепилась ногтями подружка нападавшего и выдрала клок рубашки. Маринка и Светка лишь смотрели на происходящую схватку большими глазами и кричали.

Громкий крякающий звук клаксона прервал завязавшееся было побоище. Все оглянулись назад. Черный сверкающий джип, въехавший незаметно на рынок со стороны города, стоял в трех-четырех метрах от них, а из него уже выпрыгивал высокий мужик, с густыми черными усами и восточной внешностью.

– Ну-ка, что за гладиаторские бои здесь происходят? – несмотря на восточный облик, незнакомец говорил чисто и без всякого акцента.

А вот глаза у него были какие-то нехорошие, с ленивым злым прищуром. От него исходила волна незримой, но реальной опасности.

– Вы – двое, – он ткнул пальцем в аборигенов рынка, – садитесь ко мне в машину, у меня есть для вас очень выгодное предложение, не пожалеете.

Оборванец переглянулся со своей подружкой и утвердительно кивнул головой. Они двинулись по направлению к машине.

– А, вы, – недобрый взгляд усатого переместился на остальных участников инцидента, – катите по своим делам, да побыстрее – дважды я не повторяю.

И он угрожающе повел своими литыми плечами. Команда молча стала рассаживаться на велосипеды.

– Как договаривались! – подала команду Маринка, и они помчались в сторону длинных рядов торговых павильонов и киосков. Добравшись до них, все дружно оглянулись назад – джип уже стоял в стороне, возле трехэтажного административного здания рынка и в нем, кажется, никого не было. Заехав в образованный рядами проулок, четверка спешилась, чтобы обсудить дальнейшие действия.

– Да, она же мне рубашку порвала, эта рвань рыночная, – Генка только сейчас заметил нанесенный ему урон и растерянно перебирал края образовавшейся дыры пальцами, – почти новая была – вот гадюка-то!

– Это же бездомные, – заметил проницательный Роба, – они думали, что мы собираемся отбить у них их кормушку.

– А, какая у них кормушка? – поинтересовалась молчавшая до сих пор Светка.

– Ну, они собирают всякие отбросы в мусорных баках, – ответил Роба, – для этого у него и палка такая с крюком на конце, чтобы шарить, цеплять и вытаскивать. Но попадаются и неплохие вещички…

– Нет, ты глянь какие ссадины от нее остались, – не унимался безутешный Генка, разглядывая искоса свое плечо, – еще и заразная, может…

– Вот что, – вступила Маринка, – забудем об этом досадном случае, но, давайте, договоримся на будущее. Раз у нас команда, то должен быть порядок и дисциплина. Мы же сейчас не на прогулке, а на учениях. Все должны слушаться командора, то есть меня.

– Правильно! – неожиданно поддержал ее Роба, – в любой тайной организации не может быть никакой анархии, и должна существовать железная дисциплина. Почище, чем в школе или даже в армии. Раз мы все избрали командора – его приказы обязаны выполнять беспрекословно.

– А, если приказ неправильный? – заартачился Генка, – вот в данной ситуации – что, мы должны были сносить все оскорбления этих беспризорников? Так они нас и отметелили бы за милую душу, если смолчать…

– В армии приказы не обсуждаются, а беспрекословно исполняются, – стоял на своем Роба.

– Но мы же не в армии!

– Во всех тайных организациях магистр мог послать любого даже на смерть, и все слушались, – сказала Маринка, видимо, изучив этот вопрос ранее, – мы схемы чертили, обязанности распределяли, а как дошло до дела…

– Да, ладно! Разве я против дисциплины, – сдался Генка, – обидно просто, всякая шваль рубашку рвет, царапается – а ты терпи…

И, все же интересно, – подала внезапно реплику Светка, – кто победил бы? Я так и сама готова была вцепиться в ту злюку с длинными ногтями…

– Чего же не вцепилась? – усмехнулся Генка.

– Команду выполняла, – важно и значительно произнесла Светка, – в отличие от вас задиристых петухов.

 
Все разом расхохотались, напряжение было снято.
Прошедшие учения показали, что лучшими в гонке преследования оказались, как впрочем, и ожидалось, Генка и Маринка.
Возвращаясь, они вновь увидели давешний джип. На этот раз он стоял на обочине дороги у выездных ворот рынка. В салоне никого не было, а багажник машины был слегка приоткрыт. Водитель с восточной внешностью стоял поодаль и о чем-то разговаривал с охранником возле его будки. Четверка проскочила мимо джипа, не останавливаясь, и лишь Светка притормозила, развязывая замотавшийся за велосипедную педаль шнурок кроссовки.
Догнав остальных, она некоторое время ехала молча, а затем вдруг без всякого перехода сказала: – по-моему, они сидят в багажнике…
 

– Кто это – они? – лениво поинтересовался Генка.

– Ну, эти – с которыми мы дрались…

– В багажнике? – поразилась Маринка, – зачем?

– Мне показалось, что они связаны, – пояснила Светка, – а рот у мальчишки заклеен скотчем, это точно. Девчонку я видела плохо…

– Что-о-о? – Маринка резко нажала на тормоз, и велосипед пошел юзом, оставляя на асфальте черный след, – ты верно это видела?

 
Все остальные также затормозили и возвратились к своему командору.
 

– Видела…

– Так что же ты молчала?

– Вот я и говорю. А чего спешить, если их и связали, так может за дело… Вон они бандюганы какие – сами видели!

– Это этот бандюган! – вскинулся Генка, – который на джипе, я сразу понял. Вон глазами так и рыскал… И вид угрожающий…

– И машина бандитская! – подхватил Роба, – все бандюки на черных джипах разъезжают!

– Надо их выручать! – решительно произнесла Маринка.

– А, как мы сможем им помочь? – Светка, казалось, даже огорчилась, что рассказала друзьям об увиденном, – этот громила нас всех одним мизинцем передавит…

– В милицию позвоним! – Маринка взмахнула рукой, – приедут и обыщут…

– Приедут ли…, – скептически хмыкнул Роба, – так тебе милиция и кинется незнамо за кем. Что мы им скажем? Да и вообще кто-нибудь запомнил номер джипа?

– Н-нет…, – вразнобой ответили друзья.

– Ну, вот… Ничего конкретного мы ни о нем, ни о них не знаем, ни фамилий, ни кто они, ни даже номера машины. И пока мы будем звонить, он уже уедет с рынка. А черных джипов, знаете, сколько по городу ездит?

– Так, что ты предлагаешь? Может их убить хотят? А мы будем сидеть, сложа руки?

– Не будем, – Роба азартно сверкнул глазами, – у меня есть план…

– Какой?

– Пока я буду вам рассказывать, он и смотается – найди его потом. Возвращаемся! Вы только отвлеките его на минуту, а я все сделаю.

– Тогда – вперед! – скомандовала Маринка, – точнее – назад!

Они возвратились вовремя. Усатый громила уже сел в машину и трогался с места. Багажник был плотно закрыт.

– Преградите ему дорогу и что-то делайте, – тихо скомандовал Роба, а я заеду сзади.

 
Троица затормозила прямо перед передним бампером и стала спешиваться.
 

– А ну! Брысь с дороги! – грозно рявкнул усач, но тоже притормозил, – жить надоело?

– Постойте, дяденька, – Генка подхватил с земли какую-то грязную тряпку и стал ожесточенно тереть угол лобового стекла джипа, – у вас тут грязь, оштрафовать могут…

– Какая еще грязь! Что ты мелешь, щенок! А ну, отвали от тачки! – и громила распахнул дверцу с намерением наказать несносного негодника.

– Позолоти ручку, дяденька! – с цыганским акцентом пропела Маринка, вспорхнув прямо перед ним.

– Давай погадаем! – поддержала ее Светка, встав рядом с подружкой – всю правду расскажем…

– Да, вы чё – вконец оборзели? – заревел усатый и черты его лица хищно исказились, – я вас, шмакодявок, сейчас…

И он протянул свою ручищу, чтобы схватить настырных цыганок, но те ловко увернулись. Генка, тем временем, перекочевал на другую стороны автомобиля, подальше от разъяренного громилы, и, с прежним рвением, тер уже правую фару.

– Денег жалко? – плаксиво заныла Маринка, – жалко, да?

– На такой шикарной машине, а такая жадина, – подбавила перцу Светка.

– Поехали, ребята! Что со жмота возьмешь…, – это уже Роба крикнул, проезжая на велосипеде в сторону города, – поехали!

 
Троица похватала велосипеды и резво ринулась прочь, вслед за ним.
 

– Он же нас сейчас догонит и передавит от злости, – испугалась, наконец, Светка, только сейчас понявшая степень опасности, которой они только что подверглись.

– Не догонит, – усмехнулся Роба, – уже не догонит. Вот теперь поехали звонить в милицию. Номер я запомнил…

И, немного поломавшись на расспросы друзей, поведал им, что машина грозного усача с места уже не сдвинется и вообще не заведется, поскольку он обезвредил автомобиль с помощью картошки.

– Как это? – больше всех сногсшибательной новости удивился Генка, – загибаешь, ведь? Какая еще картошка? Небось, заднее колесо успел спустить? Так ведь быстро накачает или запасное колесо поставит…

– Я засунул ему в глушак две здоровенных картофелины, – уже серьезно объяснил Роба, – еле впёр… Зато их оттуда уже не вытащишь. Да и не догадается этот лох – в чем дело.

– Что такое глушак? – Маринка смотрела непонимающими глазами.

– Ну, в глушитель… Поэтому двигатель уже не заведется, выхлопным газам деваться некуда…

– А, где ты взял картошку? – поинтересовалась практичная Светка.

– Там возле дороги кучка валялась в гнилье, я ее еще объезжал в первый раз, когда ехали. Папу штук нашел более-менее хороших, вот и сгодились.

Позвонив в милицию, ребята вернулись к рынку и на безопасном удалении стали наблюдать за происходящим. Джип действительно стоял на том же месте с открытым капотом, из-под которого виднелась могучая спина их усатого противника.

– Ремонтирует, – хихикнул Роба, – ну, точно – лох, не соображает ничего в технике.

– А, если милиция не приедет? – поинтересовалась Светка.

– Будем за ним следить, – сказала Маринка, все уже продумав, как настоящий командор, – а один из нас поедет тогда в прокуратуру с жалобой на непринятие милицией мер.

– Так сегодня же воскресенье, и прокуратура не работает, – Генка пожал плечами, – надо что-то другое придумать.

– Круглосуточно дежурит специальный прокурор, – Маринку не смутила генкина реплика, – по телевизору уже третью неделю ролик гоняют с номером дежурного прокурора и в каких случаях надо ему звонить.

Подчиненные глянули на нее с почтением – вот что значит быть командором, во всякие тонкости вникает.

А минут через восемь, как они засекли, вместо милиции, мимо них на предельной скорости промчался темно-красный микроавтобус, с надписью "Доставка продуктов на дом" на бортах. Ребята проводили его недоуменными взглядами.

– Своих на подмогу вызвал, – предположил Генка, – вот сейчас нам точно бежать отсюда надо.

Однако загадка прояснилась быстро. Автобус затормозил прямо перед джипом, став поперек дороги, а из него посыпались вооруженные короткоствольными автоматами люди в черном камуфляже и черных шапочках-масках. Сначала обыскали задержанного, а из багажника извлекли давешних противников членов тайного ордена. Вид у них был жалкий: руки и ноги связаны широким скотчем и им же заклеены рты несчастных пленников.

На следующий день весь город гудел от сенсационных новостей, каждый час передававшихся по телевидению и по радио. Оказывается, милицейским спецназом была раскрыта и задержана целая банда торговцев живым товаром, которая похищала, в основном, бездомных детей и продавала их за границу. В телеобращении милиция призывала откликнуться человека, который сообщил о похищении детей на городском рынке, поскольку это и положило начало операции по обезвреживанию опасной банды, которая раскинула свои щупальца и в другие государства. Этого человека ждала заслуженная награда и материальное вознаграждение.

Члены Юного дозора собрались на экстренное совещание. Вопрос о легализации тайной организации для получения награды вызвал бурные дебаты, в ходе которых мнения кардинально разделились. Генка и Роба считали, что нужно выйти из тени и получить причитающиеся почести. Генку прельщала, прежде всего, материальная сторона дела – деньги никогда не помешают. Роба всю жизнь грезил об ордене или медали, а также жаждал славы и признания. Быть героем – об этом можно было только мечтать. Тогда и Наташка, девчонка, в которую он был тайно влюблен, посмотрит на него другими глазами. Маринка и Светка возражали против этого, мотивируя тем, что организация перестанет быть тайной. И тогда теряется весь смысл ее существования.

Победил последний довод Маринки о том, что бандиты захотят отомстить тем, кто способствовал их раскрытию.

– Банда большущая, – доказывала она, – вон и за границей есть соучастники. Поэтому схватят, наверняка не всех. И те, кто останется на свободе отомстят за своих подельников. Да, и те, кого посадят – выйдут, в конце концов, и тоже постараются свести счеты с наводчиками.

Против этого спорить было трудно, и отважная четверка решила не раскрывать своего лица, действуя и далее на благо общества, но в глубоком подполье.

 
Глава вторая
 
 
Ключ. Это был он. Блестящий, двухсторонний, со сложными фигурными бородками, как к настоящему несгораемому сейфу. С участившимся сердцебиением Роба взял его в руки и принялся рассматривать. Точно он! Правда, к сейфам ключ отношения не имел, зато им можно было открыть одну заветную дверь, ведущую в удивительное и загадочное место, куда Роба ранее доступа не имел.
Ключ был спрятан среди обычных гаечных ключей, принадлежащих отцу и в великом множестве валявшихся в ящиках, которые в беспорядке были разбросаны по всему гаражу. Еще в ящиках находились разных размеров гайки, болты, винты, гвозди, шурупы и прочая техническая дребедень, нужная в хозяйстве, а также некоторые металлические и пластмассовые предметы, о назначении которых Роба мог только догадываться. Конечно, мА не могла и предполагать, что он будет рыться в этих ящиках…
Однако, все по-порядку. Ма, как вы, наверное, уже догадались – это уменьшительно от слова мама, которая приходилась матерью Робы, или Роберта, как его звали на самом деле. И звали ее Нелли Викторовна, впрочем, соседки бесцеремонно называли ее Нэлкой. Она была учительницей в школе, к счастью, как считал Роба, не в той, где учился он, и преподавала основы музыки и пение. Муж Нелли Викторовны, он же папа Робы (Роба называл его также коротко, но менее звучно – пА), находился в настоящее время в плавании. Нет, к сожалению Робы, настоящим моряком он не был, поэтому рассказывать приятелям и знакомым девчонкам захватывающие морские истории с опасными приключениями не приходилось, о чем Роба сожалел и иногда глубоко переживал.
Правда, письма, которые приходили от отца не менее двух раз в месяц, пестрели диковинными заграничными марками и многочисленными вычурными штемпелями многих почтовых служб мира. Но марки давно уже никто не собирал, сверстники Робы увлекались другими, более современными на их взгляд, занятиями. Поэтому Роба просто складывал конверты в картонную коробку из-под туфель, не теряя надежды, что еще придет их час, а сами письма хранились, конечно, у мамы.
На флот пА, или Андрей Данилыч, как уважительно звали его коллеги на работе и не менее уважительно – соседи, которые просто боготворили его за золотые руки и постоянное желание помочь своим ближним во всем, что касалось техники, попал совершенно случайно. Он всю жизнь работал на турбо-агрегатном заводе наладчиком дизельных моторов, и о море помышлял лишь во время летних отпусков, когда они всей семьей отправлялись в Крым, или на Азовское море, или в Одессу. На заграничные турне, увы, у семьи денег не хватало. Визит к ним папиного однокашника по техникуму, состоявшийся полтора года назад, начисто перевернул их однотонную и спокойную семейную жизнь. Однокашник оказался главным судовым механиком на судне, со странным названием "Caracas cow", которое любопытный Роба, сразу же заглянув в словарь, перевел как "Каракасская корова", приписанном к венесуэльскому порту Каракас и плавающим под либерийским флагом. За время своего пребывания механик порассказал много интересного об удивительных обычаях и нравах, царящих на море.
Однажды вечером, сидя за столом за пузатой бутылкой рома с наклейкой, изображавшей папуаса в каноэ, дюжину которых привез с собой гость, он и сделал неожиданное (и коварное, как сказала позднее ма), предложение па применить свои навыки и знания на необъятных морских просторах. На что пА лишь усмехнулся и как бы в шутку заметил, что терпеть не может морской качки. Однако собеседник оказался ушлым искусителем. Для начала он сказал, что никакой качки на таком судне, на котором он плавает, не бывает, ввиду того, что оно является громадным нефтеналивным танкером. Далее последовали и другие убедительные доводы, от которых отец также со смехом дурашливо отмахивался. Но когда собеседник заявил о том, что дизеля, стоящие на танкере в сотни раз мощнее и уж конечно несравненно сложнее, чем те с которыми возится отец в процессе своей работы, наступило кратковременное молчание. Па стал ожесточенно тереть свой нос, являя тем самым, признаки глубокого размышления над услышанной, ошеломившей его новостью. После чего состоялась ожесточенная перепалка, изобилующая техническими данными и характеристиками, в которой Роба ничего не понял. Затем еще дважды собеседники то хватали друг друга за грудки, то наполняли стаканы, а что было дальше, Роба не видел, поскольку был отправлен спать заявившейся на шум мамой.
А утром мама плакала и все повторяла: "ни за что!" в ответ на отцовы увещевания о необходимости сменить работу и временно переменить местожительство. Диалог, перемежавшийся женскими всхлипываниями и мужским кряхтением, состоял из убедительных, по мнению Робы, доводов и, напротив, малоубедительных восклицаний:
 

– Так и будем все жизнь тесниться в хрущевке…

– И пусть!

– Отдыхать в грязном и душном Крыму…

– И прекрасно!

– А машину так и не сможем приобрести…

– Обойдемся!

– Даже колбасы хорошей купить не можем…

– Докторская! Чем не колбаса?

– Пакеты целлофановые стирать, чтобы использовать вторично…

– Враки! Когда это было…

– Посмотри, как ты одета…

– Я тебе не нравлюсь?!!

Вслед за этим последовала шумная возня, грозившая перерасти в нешуточную потасовку и, как ожидал Роба, с непременным битьем посуды. Но положение спас вновь появившийся однокашник. Он победно тряс каким-то документом, облаченным в пластиковую обертку.

Судя по гневному восклицанию, мА и его собиралась немедленно взять в оборот. Па воинственно забурчал, очевидно, беря старого друга под свою защиту. В свою очередь, тот что-то возбужденно бубнил и выкликивал. Что было дальше – Робе уловить не удалось, поскольку вдруг наступила совершеннейшая тишина…

Позже Роба узнал, что причиной внезапного затишья явился тот самый документ в блестящей обложке, именуемый официально контрактом. Точнее, не сама, бесспорно красивая бумага с многочисленными цветными завитушками и вензелями, а цифра, скромно примостившаяся в нижней ее части. Вначале мА, вероятно, не поняла ее значения, поскольку дважды вслух повторила то, что было написано за цифрой в скобочках и прописью…

Короче, внесенная в контракт сумма вначале ужаснула ее своими размерами, а затем убедила своей основательностью и покупательной способностью. Так пА и стал судовым механиком на одном из крупнейших нефтеналивных судов мира. Через полтора года он должен вернуться домой, если, конечно, контракт не будет продлен. И вот на это Роба втайне основательно надеялся, поскольку жизнь его стала несравненно богаче не только впечатлениями, но и материальной частью его бытия. Ближайшим свидетельством тому был подаренный ему компьютер, напичканный самыми удивительными и разнообразными программами, распахивающими двери в иные восхитительные виртуальные миры и пространства. Теперь он надеялся уже на мотоцикл, да не какую-нибудь "Яву"… А скучать без отца в его возрасте было просто некогда.

Но вернемся к заветному ключу. Этот ключ мог открыть дверь, ведущую в самый таинственный уголок их дачи. Строго говоря, дача была не их, а принадлежала деду Робы, который являлся отцом Андрея Даниловича, то бишь, робиного папы. На летний сезон, уже с конца апреля, их семья переезжала из тесной и душной городской "хрущевки" на природу. В чудесный тенистый ее уголок, который помимо роскошного старого сада со скрюченными от возраста яблонями, включал в себя солидный деревянный дом, кусок древней аллеи, поросшей могучими дубами и кленами, а также часть неглубокого извилистого ручья, пересекавшего участок аккурат вдоль аллеи.

По преданию в этом месте когда-то находилась огромная панская усадьба. Потом, после революции, здесь был так называемый механизированный двор, где хранилась и ремонтировалась вся колхозная техника. И уже значительно позднее, в суровые сталинские времена на этой земле было возведено несколько дач, которые государством были переданы различным очень заслуженным людям. Робин дед несомненно относился к их числу, так как на стенах дома висели несколько больших дедовых портретов, и один из них изображал его даже в какой-то красивой форме с погонами и золотистыми галунами. Форма была явно не военная, но, судя по ее регалиям, атрибутам и орденам, дед имел солидный государственный чин. Имя деда также было необычным и лишь подчеркивало его ученость – Даниил Модестович.

Дача полностью отдавалась в пользование робиной семьи, за одним лишь небольшим, но существенным изъятием. Второй этаж дачи полностью был занят громадным кабинетом деда, доступ в который был запрещен всем, без исключения. Даже робин пА принял это условие совершенно безропотно и с полным пониманием. Что же касается мА – то, пожалуй, посетить дедов кабинет ее нельзя было заставить вообще ни за какие деньги. Она вполне серьезно считала деда колдуном и запрещала Робе даже общаться ним наедине. Правда, не совсем открыто, побаиваясь гнева пА, но зато настойчиво и целеустремленно. И оттого, естественно, запретный плод был еще желаннее и слаще.

Именно после общения с дедом и побывав внутри запретной зоны при попытке прибраться в кабинете с ведром и тряпкой, мА, будучи ранее неверующей, вдруг повесила в углу спальни икону с изображением бородатого святого с добрыми глазами. И время от времени зажигала под ней чадящую лампадку и крестилась в ее сторону, сгибаясь в легком полупоклоне. Хотя постов она не соблюдала, в церковь ходила только по большим религиозным праздникам за компанию с двумя соседками и, по наблюдениям Робы, молитв не знала и не молилась.

Дед лишь усмехался в свои прокуренные усы, но не затевал по этому поводу никаких разговоров. Кстати, курил дед не воспетую романтикой трубку, а исключительно толстые и очень вонючие сигары, и где он их добывал так и осталось навсегда загадкой. Он охотно общался с Робой (но только не в своем кабинете), рассказывал ему удивительные истории и показывал всякие занятные вещи и книги. Из общения с дедом Роба лишь понял, что тот был каким-то ученым редкой специальности и занимался преимущественно археографическими исследованиями. Любопытный Роба тотчас выяснил, что археография это специальная историческая дисциплина, ведающая собиранием, описанием и изданием древних рукописей и документов, что показалось ему скучноватым занятием.

Зато по роду своей деятельности дед побывал во многих далеких зарубежных странах. Мексика, Испания, Перу, Гватемала, Египет, Таиланд, Сьерра-Леоне, Камерун – вот некоторые из названий, что запомнил, в общем-то, любознательный внук, и которые посетил в те далекие годы совсем еще не старый тогда ученый. И это при том, что в те времена попасть за рубеж было практически невозможно. На черно-белых фотографиях дед позировал в диковинных нарядах и странных головных уборах с загадочными предметами в руках. Иногда рядом с ним стояли представители различных земных рас, глядящих в объектив фотоаппарата испуганными непонимающими глазами в напряженных позах, будто ожидающих, что из черного зрачка непонятного приспособления в руках чужеземца выпрыгнет нечто неожиданное и страшное.

Дед, впрочем, не любил делиться впечатлениями и воспоминаниями о своей прошлой деятельности и почти ничего Робе об этом не рассказывал. Зато он охотно делился разнообразными познаниями в различных областях, к которым, казалось, и не имел никакого отношения.

Причем, знания подавались не просто в виде скучных истин и сухих безмолвных формул, а, непременно на живом интересном примере, с примесью юмора.

Именно таким образом Роба освоил простейшие методы пространственно-логической математики, хотя официально такая наука в числе других и не числилась.

– Скажи-ка, о высокочтимый Роберт, – высокопарно начинал обычно дед на манер старика Хотабыча.

Роба шутливо принимал задиристый вид и готовность к бою, и происходили увлекательные вещи. А началось все с простейшей, по мнению деда, задачи, которую Роба так и не смог осилить, несмотря на свои математические способности.

– А, сможешь ли ты, о досточтимый Роберт, помочь маленькому бедному паучку добраться до цели по самому кратчайшему пути, – дед начертил на листке бумаги параллелепипед, изобразив в противоположных углах точки А и Б. Он не терпел чужого алфавита, хотя в совершенстве знал несколько иностранных языков.

– Это комната, – пояснил дед, – паук сидит в нижнем левом углу в точке А, а перебраться ему нужно в точку Б, которая находится в правом верхнем углу на противоположной стене. Условие передвижения следующее: ползти можно только по поверхности стен, пола или потолка. Понятно?

 
Роба утвердительно кивнул головой, задача не казалась ему сложной.
 

– Теорему Пифагора знаешь? – спросил дед.

– Конечно. Еще в прошлом году проходили.

– Проходили…, – проворчал дед, – научные дисциплины не проходят, а изучают, о достойнейший из достойных.

– Дед, ты, как всегда, прав, – Роба шутливо поднял руки вверх.

– Ну-ка, скажи, в чем она заключается?

– Пифагоровы штаны во все стороны равны, – бодро процитировал Роба известную присказку к знаменитой теореме.

– Ты мне формулу математическую скажи.

– Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, – отрапортовал подкованный внук.

– Правильно, – констатировал дед, – знаешь. Теперь бери этот листок и записывай параметры комнаты.

Роба расплылся в улыбке и взял протянутый ему лист бумаги с изображением комнаты, имеющей вид параллелепипеда.

– Его основанием, или полом комнаты является квадрат со стороной два метра. Высота равна трем метрам. Паучок ползет из точки А в точку Б. Все понятно?

– Йес, – сказал Роба.

– Тогда решай.

 
Роба взглянул на получившийся чертежик.
 

-Запросто, – быстро произнес он с довольной улыбкой.

– Ну-ну…, – усмешка скользнула по дедовым губам и спряталась в его усах.

Задача казалась совсем несложной. Так, паук может ползти из точки А по боковым граням пола, а затем по ребру стены подняться вверх в точку Б. Значит, два плюс два равно четыре и плюс еще три – всего семь метров. Но дед говорил о теореме Пифагора, а это означает, что насекомое поползет по диагонали.

Итак, из точки А он ползет в противоположный угол – аккурат, под угол, в котором расположена точка Б. Значит, два в квадрате плюс два в квадрате – это будет восемь. А расстояние, в соответствии с теоремой Пифагора будет равно корню квадратному из восьми плюс три, то есть около шести метров.

Есть и третий путь. Паук может ползти из точки А по этой же стене, только по диагонали. И затем по верхнему ребру потолка прямо в точку Б. Это будет: корень квадратный из двух в квадрате плюс из трех в квадрате, что равно корень квадратный из тринадцати и плюс еще два метра. Всего где-то чуть больше пяти с половиной метров. Да, этот путь и будет самым коротким.

Роба быстро нацарапал на листке последнее вычисление и победно протянул деду.

– Вот ответ, – сказал он, – немногим более пяти метров, а вот дорога, которую он изберет.

 
И Роба показал выбранный им последний вариант.
 

– Увы! – дед казался огорченным, – паук окажется поумнее и выберет более короткий путь.

– Да, как же? – внук был явно раздосадован, – вот смотри – есть только три варианта.

И он стал острием шариковой ручки показывать возможные направления движения, оказавшегося коварным, членистоногого насекомого. Но дед лишь спокойно улыбался и отрицательно покачивал седой головой.

– А ты – не спеши, – произнес он рассудительно, – изучи, как следует, чертеж, вникни, представь себя на месте паука.

– Представить себя пауком, – фыркнул Роба, – еще чего…

– Пауки, между прочим, древнейшие обитатели Земли, – дед был серьезен, – они существовали за многие сотни миллионов лет до появления человека. Посмотри, какую они плетут паутину. Помимо сложной конфигурации и красоты, она еще и очень прочна. Люди еще не научились делать столь прочных нитей даже искусственным путем… Впрочем, не хочешь представить себя пауком – оставайся человеком, но мысленно займи его позицию и окажись умнее.

Роба понял, что дед не шутит, снова взял незамысловатый чертежик в руки и стал внимательно его изучать. Конечно, нашлось и несколько иных вариантов продвижения паука к цели, но все они были гораздо более длинные, нежели предложил он. Дед упомянул про паутину, может в ней дело?

– А, догадался, – воскликнул он, – паук сплетет паутину и двинется по ней прямо через центр комнаты.

– Опять, нет, – вздохнул дед, – начальным условием задачи было то, что ползти можно только по поверхности стен, пола или потолка. Думай еще, о глубокомыслящий homo sapiens. Помимо того, что ты несравненно умнее любого насекомого, ты еще и вооружен знаниями, данными тебе другими мудрыми людьми. Возможно, паук и не владел математическими сведениями, но природной смекалкой он обладал точно. Паучок – не дурачок…