Текст книги "Лунная афера"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

И сказал:

– Самый худший вариант – это неопределенность.

– Так и есть, – согласился товарищ. – Если бы давление упало до нуля – мы бы точно знали, что в корпусе оранжереи пробоина или трещина. Откачали бы воздух из бытового, открыли бы люк и без проблем пошли бы дальше. А теперь думай…

Запас воздуха на «Союзе» имелся, однако расходовать его, закачивая в «черную дыру» под названием «оранжерея» не хотелось.

– Мы прилично сегодня поработали, – оттолкнулся командир от люка. – Предлагаю вернуться в «Союз» и доложить о результатах в ЦУП.

– И то верно, – последовал за ним инженер. – Пусть сами решают, что делать дальше…

  * * *

  Благодаря подсказке начальника тренажерного комплекса Юрия Семеновича в одном из дальних ангаров космодрома действительно обнаружился разобранный макет-тренажер «Марс-экспресса». По указанию Воробьева все комплектующие тренажера в срочном порядке перевезли в Звездный городок, собрали, запустили и настроили, после чего оба экипажа начали на нем ежедневно заниматься.

Басаргин осваивался на тренажере пару первых дней. Уяснив тонкости управления, вошел во вкус и стал проводить перед интегрированным пультом все свободное время. Он часами отрабатывал сотни всевозможных ситуаций, доводя свои навыки до автоматизма. Не отставал он него и Матюшин, штудируя документацию по аппаратуре, системам и агрегатам корабля. Оба привыкали ориентироваться в отсеках в полной темноте на ощупь. Но это уже была их личная инициатива, а не ступени учебной программы.

В этот день в тренажерном комплексе происходило заключительное занятие. Контрольное. Что-то вроде экзамена, только с более жесткими последствиями. Сдал – полетел. Завалил – ждешь следующего счастливого случая, когда включат в программу подготовки. Многие ждут по десятку лет. А некоторые после провала вообще никуда не летят и прощаются с космонавтикой навсегда.

– «Заря», подхожу к «Марсу» в режиме автоматического сближения. Дистанция – два с половиной километра. Прошу разрешения перейти на ручное управление, – доложил по переговорному устройству Басаргин.

Юрий Семенович поднес к губам микрофон:

– «Кречет», разрешаю переход.

– Понял, разрешили.

Басаргин отключил автоматику и, оценивая дистанцию с помощью лазерного дальномера, а также визуально контролируя положения корабля, самостоятельно повел «Союз» на сближение с кораблем…

На данном экзамене помимо начальника тренажера присутствовали все руководители Роскосмоса и Центра подготовки космонавтов.

Час назад свой «полет» на тренажере закончил экипаж полковника Шатунова. Задание кандидаты выполнили блестяще, получив за каждый из этапов оценку «отлично». Теперь места в ложементах занимали их конкуренты: Басаргин и Матюшин.

В тренажерном зале было тихо, лишь негромко гудели трансформаторы с электродвигателями и пощелкивали реле в соседнем аппаратном помещении. Члены комиссия расположились позади рабочего места начальника тренажера и наблюдали за действиями экипажа. Действия в полной мере отображались на трех цветных мониторах, установленных перед Юрием Семеновичем. А картинка, видимая экипажем, транслировалась на огромной плазменной панели, висящей сбоку на стене.

– «Заря», дистанция – двести, скорость – ноль, – доложил из корпуса спускаемого аппарата Басаргин.

– Понял вас, «Кречет», – отозвался Юрий Семенович. – Разрешаю сближение.

Однако вместо того, чтоб начать действия по сближению, Басаргин огорошил:

– «Заря», «Марс» развернут к «Союзу» двигательным модулем.

– Опять сбой в компьютерной программе! – чертыхнулся начальник тренажера и схватил микрофон, чтоб предупредить экипаж о перерыве в работе для перезагрузки системы.

Но Воробьев решительно остановил:

– Не нужно перезагружать, Юрий Семенович. Посмотрим, как они выпутаются из нестандартной ситуации.

Поняв задумку начальства, тот кивнул и передал экипажу вводную:

– «Кречет», у вас потеря связи с ЦУПом. Действуйте самостоятельно.

– Понял. Работаем…

  * * *

  Возвратившись в «Союз», экипаж обстоятельно доложил о проделанной работе на орбите. Руководитель посоветовал проверить системы корабля и отдохнуть после долгого пребывания в скафандрах. На том сеанс связи закончился.

– Совещание, – вздохнув, отключился от эфира командир.

– Ну это как водится, – протирал инженер лицо влажными салфетками. – Как минимум на час…

В бытовом отсеке своего корабля они сняли скафандры и первым делом поменяли влажное от пота нательное белье. Отдышавшись, перекусили. Затем хотели немного подремать, но не успели – совещание в Центре управления закончилось за двадцать пять минут.

– «Беркуты», ответьте «Заре», – ожил динамик громкой связи.

Командир схватил микрофон.

– Да, «Заря», слушаем.

– Решение будет следующим, – спокойно произнес руководитель полетов. – Сегодня полноценно отдыхаете, а завтра утром откачаете воздух из двух первых отсеков «Марса» и отстыкуете «Союз» вместе с ними.

Космонавты переглянулись. На Земле при подготовке к полету подобный вариант не прорабатывался.

– А потом? – спросил командир.

– Потом отойдете на полкилометра от «Марса» и отправите в свободный полет оранжерею. А бытовой отсек «пристегнете» об-ратно. Как поняли?

– Поняли вас, «Заря».

– Отлично. Как самочувствие?

– В норме.

– Ну и хорошо. Отдыхайте…

  * * *

  Затаив дыхание, все присутствующие в тренажерном зале смотрели на большой экран, на котором транслировались эволюции «Союза» вокруг «Марса». Выдерживая постоянную дистанцию в двести метров, корабль по дуге облетал застывший в одной очке «Марс-экспресс», стремясь занять положение точно напротив стыковочного узла.

– Подходит к точке торможения, – сказал кто-то за спиной Воронина.

Другой голос предположил:

– Проскочит. Как пить дать проскочит.

– Тихо! – приказал глава Роскосмоса. – Не каркайте!..

Зашипели имитаторы работы рулевых и тяговых двигателей. Корабль стал терять скорость и вскоре остановился.

– В точке? – поинтересовался Воронин.

– В ней, – удовлетворенно кивнул Юрий Семенович. – Вывел не хуже, чем это сделал бы Центральный бортовой вычислительный комплекс.

При отказе радиосвязи инструкция требовала выдавать в эфир все положенные команды. Мало ли, что отказало? Может быть «умер» приемник, а передатчик продолжает работать, и тогда в Центре управления будут знать порядок действий экипажа.

– «Заря», я – «Кречет-1». Находимся в точке. Начинаем этап сближения, – доложил Басаргин.

Снова зашипели имитаторы двигателей, и «Союз» осторожно двинулся к «Марсу»…

Дальнейшие действия по сближению и стыковке экипаж произвел четко и без ошибок. Когда установленные по углам помещения динамки выдали имитацию звука сработавших механизмов захвата и уплотнения, все облегченно вздохнули, заулыбались. Выполнив усложненную задачу, кандидаты показали себя наилучшим образом.

– «Заря», я – «Кречет-1». Стыковка произведена – сигнализация сработала.

– Понял вас. Занятия закончены, – объявил по переговорному устройству Юрий Семенович.

Кандидаты один за другим покинули макет корабля и спустились по лесенке в зал. Заметив среди группы сотрудников руководителя Роскосмоса, Басаргин вознамерился доложить по форме, но тот отмахнулся.

– Поздравляю с хорошей работой, – сказал он. И, обернувшись по сторонам, обратился ко всем присутствующим: – Товарищи, а не переименовать ли нам находящийся на орбите корабль? Не вяжется его старое название с предстоящей миссией. Какие будут предложения?

– «Лунный экспресс», – робко произнес кто-то.

– Неплохо. Но хотелось бы побольше вариантов, чтоб был выбор.

– «Пионер»! – прокричали из толпы.

– «Пионер» – не пойдет, – возразил Воробьев. – Во-первых, такой корабль уже был. Во-вторых, наш «Марс» будет далеко не первым на окололунной орбите.

– «Посланник»!.. «Победа»!.. «Вестник»!.. – неслись отовсюду выкрики.

– Ну а вы что же молчите? – повернулся Воробьев к экипажу Басаргина.

Полковник пожал плечами:

– А что если назвать… «Мир-экспресс»?

– Почему «Мир»?

– Ну, хотя бы в память о нашей орбитальной станции.

– Неплохой вариант. Ладно, спасибо. Все свободны. А мы подумаем…

                                                                                                                   Глава шестая

Российская Федерация; Центр подготовки космонавтов

Геостационарная орбита Земли

  Перекомпоновка корабля на высокой орбите прошла без единой накладки. Как и планировалось, «Союз» отцепил от «Марса» два отсека, отошел на безопасную дистанцию и, расставшись с бесполезной оранжереей, вновь состыковался с межпланетным кораблем. Теперь между спускаемыми аппаратами двух кораблей находились лишь два бытовых отсека.

Затем экипаж успешно проник в последний «бастион» «Марса» – спускаемый аппарат. Он оказался цел, а воздуха в нем за счет надежной и крепкой оболочки оставалось аж двадцать три процента от нормы.

Исследовав внутренности корабля, космонавты принялись за внешний осмотр и каждый день осуществляли по одному довольно длительному выходу в открытый космос. Спустя трое суток картина повреждений стала ясна, и на Землю полетел обстоятельный доклад о необходимом для ремонта оборудовании.

Заранее подготовленный к полету грузовой корабль немедленно заполнили всем тем, что запросили космонавты и отправили на орбиту. Для его приема экипажу «Союза» вновь пришлось изрядно потрудиться: сначала они отстыковались от «Марса», затем сблизились с «грузовиком» и пристыковались к нему. Переместив в бытовой и спускаемый отсеки «Союза» все присланное с Земли, они повторили процедуру в обратной последовательности. На все это ушло более двенадцати напряженных рабочих часов.

Ну а на следующий день экипаж занялся реанимацией электро-систем «Марса». Начинать надо было именно с них, дабы наладить жизнеобеспечение корабля, довести до приемлемой внутреннюю температуру и приступить к дальнейшему ремонту в человеческих условиях.

  * * *

  – …Да, но подобное рвение или, точнее сказать – качественный подход к подготовке, не могут не сказаться в дальнейшем на общем результате работы в космосе и на выполнении поставленной задачи!.. – с жаром говорил начальник Центра подготовки.

За длинным столом конференц-зала в офисе на Щепкина 42 сидели члены Комиссии: полный состав руководства Роскосмоса, представители Центра подготовки, ЦУПа и Министерства обороны. Был приглашен на совещание и Роман Аркадьевич Велесов. Вместе с помощником он устроился за противоположным концом стола и слушал выступления членов Комиссии. Слушал он молча, так как согласно подписанному контракту выбором и подготовкой экипажа занимался исключительно Роскосмос.

Перед членами Комиссии лежали распечатки врачебных заключений, итогов тестирования и экзаменов всех четверых кандидатов.

– …Честно признаюсь, в начале программы подготовки отношение к экипажу полковника Басаргина преподавательского, инструкторского и медицинского персонала было снисходительно-прохладным, – продолжал начальник Центра. – Думаю и так понятно, что наряду с руководством Роскосмоса, мы отдавали предпочтение экипажу полковника Шатунова. Однако ближе к завершению программы с нашей точки зрения шансы на участие в лунной миссии у экипажей сравнялись…

Пока поочередно выступали члены Комиссии, Воробьев сидел, уставившись в листок раскрытого блокнота и что-то чертил простым карандашом. Справа от него как всегда устроился Анатолий Андреевич Образцов, по левую руку – Сергей Ильич Филин.

Когда начальник Центра подготовки закончил выступление, Воробьев поднял на него взгляд.

– Считаете, не имеющий опыта полетов командир справится с таким сложным и нестандартным полетом? – спросил он.

– Игорь Александрович, задание для обоих экипажей одинаково сложно и нестандартно, ибо никто из наших соотечественников так далеко от Земли не улетал. Что касается Басаргина, то я достаточно пообщался с ним на тренировках и спокоен за его навыки и способность быстро принимать правильные решения.

– Что ж, – слишком сильно надавил Воробьев карандашом на бумагу, отчего тонкий грифель сломался. – Тогда приступим к процедуре голосования. Кто за то, чтобы в лунной миссии принял участие экипаж полковника Шатунова – прошу поднять руки.

Примерно половина из присутствующих проголосовала за уже летавший в космос экипаж.

– Девять, – посчитав голоса, сказал глава Роскосмоса. – Кто за экипаж Басаргина?

«За» проголосовали тоже девять, включая Образцова и Филина. Все в ожидании смотрели на Воробьева – теперь только от его голоса зависело, кто отправится к Луне.

Но Воробьев медлил. Постукивая сломанным карандашом по раскрытому блокноту, он в сотый раз прокручивал в голове все «за» и «против»…

Неожиданно слева к нему придвинулся Филин. Заглянув в раскрытый блокнот, он увидел неплохо выполненный рисунок космического корабля с надписью на борту «Мир-экспресс». Кашлянув в кулак, ветеран прошептал:

– Игорь, вспомни свою молодость. Ты ведь тоже, не имея опыта полетов, на целых полгода отправился на станцию «Мир»…

Старик Филин был прав. Умел ветеран убеждать, умел.

Припомнив свой первый полет, Воробьев невольно улыбнулся. Дебют тогда действительно вышел славным. Жизнь в стране стремительно катилась под откос, а он в составе экипажа торчал на орбите: ставил рекорды по продолжительности полета, принимал участие в уникальных экспериментах, встречал и провожал другие экипажи… Да, тот полет, как и вся работа на станции «Мир» стали в его жизни самыми эпохальными, значимыми событиями. Несомненно, это тоже сыграло некую роль в переименовании корабля «Марс-экспресс», когда Басаргин предложил свой вариант названия.

Стерев с лица улыбку, глава Роскосмоса медленно поднял руку.

– А-а… вы за кого, Игорь Александрович? – робко поинтересовался кто-то из присутствующих.

– За Басаргина. За экипаж полковника Басаргина.

  * * *

  За двое суток до старта полностью подготовленного к миссии экипажа, с геостационарной орбиты вернулись космонавты, занимавшиеся ремонтом бывшего «Марса». Бывшего, так как с легкой руки Олега Басаргина он стал называться «Мир-экспресс».

Космонавты-ремонтники неплохо потрудились на орбите. В общей сложности они приняли два грузовых корабля с полезной нагрузкой около двух с половиной тонн. Оба раза они занимались перестыковками, затем перемещали грузы и снова перестыковывали свой «Союз». После занимались ремонтом, реанимацией или заменой оборудования…

За несколько часов до окончания работ и возвращения на Землю в топливной системе «Мира» произошло короткое замыкание и едва не случился пожар. Трагедию предотвратила сработавшая защита и реакция командира, успевшего полностью обесточить систему. Для ее восстановления пришлось задержаться на орбите на сутки.

Слава Богу, все обошлось: неполадку устранили, произвели кратковременную консервацию «Мира», отстыковались и благополучно вернулись домой.

И вот настал день главного старта, когда специально подготов-ленный «Союз» должен был доставить экипаж Басаргина к кораблю «Мир-экспресс».

  * * *

  Ранним утром к стартовому комплексу, именуемому в здешней среде «столом», медленно ехал специальный автобус с затонированными стеклами окон. В салоне помимо сопровождающих специалистов находились два экипажа космонавтов: основной – Басаргин с Матюшиным и дублирующий – Шатунов с Евсеевым.

На востоке из-за горизонта едва выглянуло солнце, осветив первыми лучами безоблачное небо. Над стартом возвышалась готовая к пуску ракета, на фоне которой подъехавший автобус казался игрушечным.

Народу у «стола» собралось не много. Это в былые времена, когда в полет провожали космонавтов из числа первой сотни, партработники устраивали здесь десятиминутный митинг с обязательной напутственной речью Главного конструктора. Теперь же все выглядело буднично и просто: полтора десятка специалистов встречают экипаж, провожают до лифта, машут на прощание и расходятся по специальным постам и укрытиям.

«Кажется, в большой лотерее под названием «Жизнь» я вытянул счастливый билет, – размышлял Басаргин, устраиваясь в командирском ложементе. – Намеревался прощаться с армией, искать место в авиакомпании, переучиваться, летать на гражданском лайнере… А оно вон как все повернулось. Правильно говорил мой отец: никогда не строй планов далее ближайшей пятницы – судьба все равно все перечеркнет и сделает по-своему».

Мягко захлопнулся люк, прошелестели замковые механизмы.

Слева появилась ладонь бортинженера в перчатке. Олег хлопнул по ней и слегка развернулся, насколько позволяли привязные ремни.

Матюшин широко улыбался сквозь выпуклое стекло шлема. Улыбнулся в ответ и Олег. Несмотря на ответственность и напряжение, настроение у обоих и впрямь было хорошее.

– Ну что, Миша, готов? – спросил командир.

– Готов, Олег Станиславович.

Волнуясь, Матюшин называл Басаргина по имени и отчеству. Правда, благодаря приличной выдержке происходило это крайне редко.

– «Заря», «Кречеты» к старту готовы.

– Понял вас. Начинаем отсчет…

«Так… надо успокоится. Врачи получают полную информацию о нашем состоянии. А пульс и давление у меня от волнения зашкаливают, – думал Басаргин, глядя на мониторы пульта управления. – Надо отвлечься… К примеру, представить происходящее снаружи. Что там сейчас происходит?.. Вырывающаяся топливная смесь из сопел первой ступени воспламенилась. Струи раскаленных газов быстро обретают ровную форму. Офицер управления диктует в микрофон: «Предварительная… Промежуточная… Главная…» Значение тяги возрастает до максимального, и поступает главная команда: «Подъем!» «Тюльпан» из удерживающих ракету ферм раскрывается. Датчики фиксируют отрыв от стартового стола…»

Словно в подтверждение мыслей Олега по кораблю прошла волна вибрации. Корабль вздрогнул и плавно начал разгон; тела двух космонавтов вжало в ложементы.

Ускоряясь, ракета уходила в бездонную синеву утреннего неба. Рев двигателей усиливался, и сквозь них донесся далекий голос руководителя:

– Удачи, «Кречеты»!

  * * *

  Первые пару минут полета Басаргин боялся пошевелить конечностями – слишком уж значительной была перегрузка. Плюс все то же волнение. Он налетал на различных типах несколько тысяч часов, но подобное состояние, похожее на запредельную эйфорию, испытывал впервые. А потому лишь слегка двигал головой, посматривая то на центральный монитор, то пытаясь заглянуть в иллюминатор…

На исходе второй минуты полета отделились двигатели первой ступени – это стало понятно по толчку и легкой тряске, после которых сработала световая и звуковая сигнализации.

Одновременно с отделением отработавших двигателей включилась в работу вторая ступень. Израсходовав в положенный промежуток времени свой запас топлива, она выключилась и отделилась. А еще через несколько секунд Олег почувствовал, как тело стало терять вес.

«Невесомость. Значит мы достигли промежуточной эллиптической орбиты, – проверил он левой рукой привязные ремни. – Наконец-то настоящая невесомость, а не кратковременная иллюзия на тренировочном Ил-76…»

Состояние невесомости должно было продлиться довольно долго – до достижения кораблем расчетной точки, в которой включится его собственный двигатель.

– «Беркуты», как самочувствие? – поинтересовалась Земля.

– «Заря», мы на промежуточной орбите. Отделение ступеней прошло штатно, все системы работают нормально, – доложил Басаргин. И, посмотрев на  инженера, добавил: – Самочувствие экипажа в норме.

– Поняли вас…

До включения двигателя кораблю пришлось выполнить полтора оборота вокруг Земли. За это время экипаж освоился в новых условиях, инженер несколько раз проверил работу систем, а командир записал в бортжурнал показания приборов: давление, состав дыхательной смеси внутри спускаемого аппарата, температуру, влажность…

Наконец, автоматика запустила двигатель для того, чтобы корабль выровнял орбиту до круговой и изменил ее плоскость. Двигатель выдавал куда меньшую тягу, чем разгонные блоки первой и второй ступеней. Теперь перегрузка была приемлемой – такую Басаргин испытывал множество раз при полетах на обычных истребителях.

– Ну, как ощущения, командир? – бодро спросил Михаил.

– Терпимо. Мне даже понравилось, – ответил тот. – В твоем первом полете было так же?

– Начало – один в один. Но нас забрасывали к МКС на низкую орбиту – четыреста пятнадцать километров – и к этому времени мы плавали по отсеку в относительной тишине, готовясь к стыковке. А тут процесс прилично затянулся.

Инженер рассмеялся. Улыбнулся и Олег.

– Слушай, я заметил за собой одну вредную привычку, – вдруг серьезно сказал Михаил.

– Какую?

– Как только корабль выбрасывает меня на орбиту, так сразу хочется в туалет.

– Ну так иди – чего терпеть-то?

– Угу, – кивнул Миша и полетел в сторону «бытовки».

В бытовом отсеке космического корабля помимо всего прочего имелся и туалет. Вернее, специальное приспособление, называвшееся АСУ – ассенизационно-санитарное устройство. По сути оно представляло собой длинный гибкий шланг с ручкой и двумя пластиковыми насадками для жидких и твердых отходов. Перед использованием космонавт включал систему, электрический вентилятор создавал внутри поток воздуха, который подобно пылесосу втягивал в сборник все, что попадало в насадки. Ну а воздушная фильтрация быстро устраняла все неприятные запахи.

Матюшин вернулся в спускаемый аппарат через пару минут. В этот момент за иллюминаторами вторично за короткий срок начиналась ночь – корабль входил в густую тень Земли.

Щелкнув выключателем, Басаргин включил бортовое освещение. В кабине сразу стало светло и уютно.

– Слушай, меня серьезно озадачила встреча с Велесовым, – признался Михаил. – Все эти НЛО… Или доказательства того, что американцы не были на Луне… Как ты относишься к его просьбе?

– Просьбе… Это скорее походило на приказ.

– Ну не сумасшедший ли?! Где мы все это добудем?..

– Что-нибудь придумаем, – проворчал командир.

Глядя в темневший иллюминатор, он припомнил разговор с миллиардером…

  * * *

  – …Еще раз хочу напомнить о личной ответственности. Не буду скрывать: ваш полет к Луне обойдется мне в приличную сумму. В очень приличную! На эти деньги могли бы безбедно существовать несколько поколений моих потомков…

Миллиардер Велесов пожелал встретиться с экипажем Басаргина за несколько часов до старта. Руководство Роскосмоса и врачи были категорически против, но тот настоял на встрече, пообещав никоем образом не нарушать душевного равновесия космонавтов. Встреча состоялась в кабинете начальника службы безопасности космодрома и происходила тет-а-тет: Велесов сидел в начальственном кресле, Басаргин и Матюшин расположились напротив. За дверью дежурили молчаливые здоровяки из личной охраны олигарха.

– …Всякого рода меценатов сейчас в нашей стране, как известно, нет. Ну или почти нет. А поэтому господа… – миллиардер посмотрел на светившийся экран смартфона, – Басаргин и Матюшин, вы обязаны отработать в космосе по полной. Так отработать, чтобы я смог получить с вложенной суммы максимальную отдачу.

– В каком же виде вы хотите ее получить, Роман Аркадьевич? – с едкой улыбочкой поинтересовался бортинженер. – Если в материальном, то не получится – посадка не Луну не запланирована.

– В виде сенсации. А лучше двух, – отрезал Велесов.

– В каком смысле?..

Басаргин молча смотрел на олигарха. Он не задавал вопросов и не вступал в беседу не потому что побаивался его или был готов безрассудно исполнить любой приказ. Изучая внешность спонсора, он мучительно вспоминал, где и при каких обстоятельствах с ним пересекался. В числе его друзей и знакомых человека по фамилии «Велесов» никогда не было. Но вот самодовольная физиономия данного субъекта на жизненном пути определенно встречалась. Плюс имя. В годы школьной юности с именем «Роман» были связаны какие-то событий. Только вот какие?.. Давно это было, и память упорно отказывалась воскрешать подробности.

– …Я возлагаю на экспедицию к Луне большие надежды. Если не ошибаюсь, руководство Роскосмоса достаточно четко обрисовало вам задачу?

Очнувшись от мучительных воспоминаний, Басаргин кивнул.

– Разумеется. Детальная фото– и видеосъемка поверхности естественного спутника Земли.

– Совершенно верно. Но это, господа, не все! – подчеркивая значимость момента, Велесов поднял вверх правый указательный палец. – Главное, что будет на этих снимках. Понимаете?..

– Не совсем, – продолжал отдуваться за двоих Матюшин.

А Басаргин вновь копался в анналах памяти, но теперь целью поисков было не имя. Только что, объясняя главную цель экспедиции и с пафосом потрясая пальцем, олигарх случайно оголил запястье. Из-под рукава белоснежной рубашки, украшенного алмазной запонкой, показалась старая слегка потускневшая наколка: «Рома + Света». И опять в голове Олега ожила и начала пульсировать настойчивая мысль: «Где-то мы уже встречались. Где-то наши пути пересекались…»

– …Наконец, два последних момента, – завершал тем временем встречу Велесов. – Первый: в случае успеха миссии я лично премирую каждого из вас весьма значительной суммой.

Михаил не удержался от сарказма:

– Насколько значительной? Потомкам хватит?

– Ты за буйки-то не заплывай, подполковник, – зло зыркнул на него олигарх.

– Извиняюсь. Брякнул первое, что в башню прилетело.

– Так-то лучше. Премия будет приличной – при относительно скромной жизни хватит и потомкам.

– Что на счет второго момента? – посмотрел на часы Басаргин.

Олигарх подхватил стоявший на полу кожаный портфель, поставил его на стол, открыл крышку и выудил штуковину, состоящую из двух частей: передатчика и подсоединенного к нему проводом блока питания.

– Это самое современное и довольно мощное цифровое приемо-передающее устройство, – пояснил он. – Ваша задача подсоединить его к внешней антенне и раз в сутки докладывать мне о ходе миссии. Не беспокойтесь – канал, по которому мы будем общаться, закодирован, ваше начальство и спецслужбы о канале осведомлены. Поэтому ваши сообщения должны содержать максимум полезной информация. Ясно?

– Яснее не бывает, – буркнул инженер, забирая аппаратуру.

  * * *

  Едва стих собственный двигатель корабля, как динамик оглушил голосом руководителя:

– «Кречеты», выход на круговую орбиту завершен. Приготовьтесь к маневру и серии кратковременных повторных включений двигателя.

– Готовы, «Заря», – отозвался Басаргин и поспешил занять место в ложементе.

Стоило ему защелкнуть замок ремней, как зашипели двигатели ориентации, вращая «Союз» вокруг центра масс. Установив его нужным образом, автоматика снова запустила основной двигатель, приближая корабль к нужной точке. Данной точкой в данном случае был «Мир-экспресс».

– Как думаешь, он далеко? – после долго молчания спросил Басаргин.

– Полагаю, его уже видно в иллюминатор, – ответил Матюшин. – Но пока лучше не вставать.

– Да, еще насмотримся.

Инженер дотянулся до клавиш и тумблеров левой части интегрированного пульта и стал выводить на экран параметры систем…

Движение корабля перестало быть плавным и равномерным – время от времени он то ускорялся, то притормаживал, «подруливая» к висящему на одном месте «Миру». Все это время космонавты лежали туго пристегнутыми к своим креслам.

Наконец ЦУП доложил:

– «Кречеты», зону маневрирования прошли, удаление до «Мира» пятьсот метров.

– Понял вас, «Заря», – ответил Басаргин. – Готовимся к стыковке…

Работать на орбите пришлось до позднего вечера: сначала экипаж выполнил процедуру стыковки с «Миром», затем перетащил в его бытовой отсек личные вещи и все то оборудование, что было прихвачено с Земли, ну а завершала трудовой день сложная и долгая процедура перестыковки модулей.

– Поздравляю, «Кречеты», на сегодня все, – сказал руководитель. – Ждем нужной точки для запуска двигателя и ухода с геостационарной орбиты. А пока отдыхайте.

  * * *

  Переодевшись в легкие комбинезоны, отдыхали чуть более пяти часов. Басаргин несколько раз засыпал, но всякий раз сон был неглубоким и беспокойным. Первый раз очнулся от толчка в плечо – автоматика сама запустила двигатель для коррекции положения корабля. Второй раз сон отлетел, когда система регенерации воздуха включила пару своих вентиляторов. В третий раз Олег услышал щелчки тумблеров из спускаемого аппарата; осмотревшись, не нашел рядом инженера.

– Миш, ты чего тут? – заглянул он в соседний отсек.

– Топливную систему тестирую, – сосредоточено ответил тот.

Басаргин прекрасно знал о том, что это была самая проблемная система в бывшем «Марсе». Однажды неисправности в ней привели к взрыву и гибели двух космонавтов. А недавно произошло замыкание, едва не стоившее жизни тем, кто занимался восстановлением корабля. В общем, беспокойство бортинженера было объяснимо.

– И как она? – спросил командир.

– Пока, тьфу-тьфу, в порядке.

– Сколько по твоим расчетам до точки ухода с орбиты?

– Часика два. А ты почему не спишь?

– Не могу толком заснуть. От перенапряжения что ли…

Михаил понятливо улыбнулся:

– Я тоже в первом полете был весь на взводе. Нормально уснул лишь на исходе вторых суток, когда сил не осталось. Тогда может перекусим и выпьем кофейку?

– С удовольствием…

В современной космонавтике практически не используются тюбики с пищей, как это было лет пятнадцать-двадцать назад. Все продукты, за исключением некоторых напитков, предварительно проходят процедуру сублимационной сушки, а затем помещаются в вакуумную упаковку. При подготовке к полету Басаргин с интересом прослушал парочку лекций на данную тему и немало удивился, узнав, насколько сложным и трудоемким был процесс приготовления космической пищи. Отбор самых качественных ингредиентов, несколько обработок, обогащение витаминами и микроэлементами, замораживание, почти полное удаление влаги по специальной технологии, упаковка… Подобная пища полностью сохраняла вкус, запах, форму, полезные свойства и хранилась до пяти лет в любых условиях и при любых температурах.

Товарищи разогрели две порции кофе и куриное мясо с мускатным орехом. Устроившись рядом с люком в спускаемый аппарат, принялись с аппетитом обедать.

  * * *

  «Мир-экспресс» продолжал висеть над одной и той же точкой экватора Земли. Оба космонавта с нетерпением ждали, когда Луна займет самое выгодное положение для старта корабля. И тем не мене команда на запуск двигателя пришла из ЦУПа внезапно.

Голос руководителя полетов разорвал безмятежную тишину:

– «Кречеты», ответьте «Заре»!

Басаргин поправил микрофон гарнитуры.

– «Заря», «Кречеты» на связи.

– Готовы к началу путешествия?

– Так точно. Давно готовы.

– Начинаю отсчет для запуска двигателя.

– Поняли, – космонавты поспешили занять места в спускаемом аппарате.

– Десять, девять…

Пристегнувшись ремнями, командир с инженером выполняли действия по приведению в готовность всех систем и агрегатов. Данной процедуру им приходилось выполнять на тренажере не одну сотню раз, и поэтому все движения были доведены до автоматизма.