Текст книги "Лунная афера"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Плохо дело, Олежка, – негромко говорил тот, пока на аэродроме «Чкаловский» инженерно-технический состав заканчивал подготовку к вылету двух пассажирских самолетов. На одном генерал Черняев улетал с инспекционной комиссией в Восточный округ. На другом Олег Басаргин отправлялся в Ейск.

– Неужели все-таки приняли решение? – спросил он.

– К сожалению, приняли. В вашем отделе боевой подготовки сокращаются две штатные единицы.

– И я, естественно, кандидат номер один?

Товарищ вздохнул.

– Олег, я боролся как мог и до последнего отстаивал необходимость сохранения всех летчиков-инспекторов, но… – Черняев показал взглядом наверх, – все решения принимаются там. Ты сам все прекрасно знаешь.

Басаргин знал. А потому не спорил и не возмущался. Конечно, душу переполняла обида: до предельного возраста, соответствующего званию «полковник», – еще служить и служить, а должность сокращают. Ему всего сорок с небольшим, двадцать три из которых провел на летной работе; освоил более двадцати типов, среди которых и самолеты, и вертолеты. Даже успел захватить корабельные штурмовики Як-38, умевшие взлетать и садиться вертикально. Здоровье имелось – на зависть многим молодым; опыта для работы летчиком-инспектором – более чем достаточно. А вот поди ж ты… посчитали лишним.

– На третьем, товарищ полковник. Разрешите запрашивать выход? – вывел из раздумий голос старлея.

– Перепелкин, я же тебе сказал: работай сам, как будто меня в кабине нет, – отозвался инспектор. – Один. Ты в самолете один. Понял?

– Так точно. «Навага», «Двести четырнадцатый» на третьем тысяча двести, выход в зону с набором две четыреста, – полетел по радио запрос.

– «Двести четырнадцатый», разрешаю выход в зону с набором две четыреста.

– Разрешили…

Самолет развернулся на курс и продолжил набор высоты.

Несмотря на молодость, контролируемый летчик пилотировал довольно уверенно. В пилотажной зоне ему предстояло отработать пятнадцать минут, а вернувшись на аэродром, пересесть на боевую одноместную машину и осуществить самостоятельный вылет.

* * *

Олег Басаргин родился и вырос в спокойное и относительно справедливое время, когда не взрывались жилые дома, а билет на поезд можно было купить без предъявления документов. Когда между пенсией и нищетой не стоял знак равенства, а большинство нынешних директоров государственных корпораций еще занимали скромные должности в КГБ.

Родители Олега были образованными, интеллигентными и занятыми людьми. Папа в последние годы службы в авиации командовал полком, мама работала врачом. Оба с утра до вечера занимались делами, тем не менее сына воспитывали правильно: поблажек не давали, за плохие оценки или уличные выходки спрашивали по всей строгости. Потому и вырос правильным мужиком, с твердым стержнем в характере.

Ныне Басаргину шел сорок первый год. В Отделе боевой подготовки Главного штаба ВКС он являлся самым опытным и возрастным инспектором. Жизненный и боевой путь он прошел немалый, повоевал в различных точках, насмотрелся всякого и даже имел ранение. Олег был чуть выше среднего роста, подтянут, ни грамма лишнего веса. Вокруг серых глаз уже завязались морщинки, а на висках появились первые седые волосы.

«Если предложат другую должность, оставив на летной работе, – полбеды. Пусть с понижением, пусть у черта на рогах… Лишь бы продолжать летать, – рассуждал Басаргин, контролируя положение машины в пространстве по приборам. – Но ведь возможны и другие варианты. Могут, к примеру, сослать на штабную работу или вообще уволить».

Он вздохнул, на миг представив себя за письменным столом, до верху заваленным бумагами: приказами, инструкциями, циркулярами…

– Не дай бог, – пробормотал полковник. – Уж лучше на гражданку. Там еще успею устроиться в какую-нибудь авиакомпанию, переучиться и полетать линейным пилотом. А штабиста из меня не получится. Всегда презирал и ненавидел эту работу!

Перепелкин накручивал виражи с различными углами крена, «бочки», «горки», «боевые развороты»… Делал он это неплохо, но парочка замечаний у проверяющего созрела. Поговорить о них со старлеем лучше с глазу на глаз – по дороге с аэродрома. Замечания были мелкими и не из тех, что обсуждаются с летным составом на общем разборе. Зачем лишний раз смущать молодого летчика?..

До окончания работы в зоне оставалось около пяти минут, когда Басаргин обратил внимание на странное подергивание стрелки указателя давления масла в левом двигателе.

Он прислушался…

Двигатели работали ровно. Показания других приборов были в норме.

«Показалось, – подумал Басаргин. – И впрямь старею…»

Однако через несколько секунд в наушниках гарнитуры раздался ровный женский голос речевого информатора:

– Давление масла в левом двигателе ниже нормы.

– Нет, рановато нам еще стареть, – прошептал полковник, положив левую ладонь на РУДы. По переговорному устройству приказал: – Перепелкин, действуй.

Старлей прекратил выполнение очередной фигуры, выровнял самолет и перевел левый движок на малый газ.

«Молодец, пока все правильно», – отметил про себя инструктор.

Далее в эфир полетел доклад Перепелкина:

– «Навага», «Двести четырнадцатый» – падение давления масла в левом двигателе. Задание прекратил, левый на малом.

– «Двести четырнадцатый», я – «Навага». Вас понял, – ответил руководитель. – Ваше место?

– Во второй зоне на две четыреста.

– Возвращайтесь на точку. Снижайтесь и входите к третьему на девятьсот.

– Понял к третьему на девятьсот…

Контролируя по приборам поведение неисправного двигателя, Басаргин успевал посматривать и по сторонам. Машина подвернула в сторону береговой черты, вдоль которой тянулась бетонная ВПП аэродрома, и, плавно опустив нос, начала снижение.

Заняв девятьсот, выполнили подготовку к посадке и доложили третий разворот. В этот момент давление в маслосистеме левого двигателя упало ниже критической нормы.

– Выключаю, – нажал кнопку переговорного устройства Басаргин. – Доложи о выключении руководителю и заодно запроси посадку с ходу на одном.

Перепелкин в точности исполнил указание. Руководитель дал добро на посадку, сообщив о готовности всех наземных служб к приему аварийного самолета.

– Сажаешь самостоятельно – я в управление не вмешиваюсь, – предупредил инструктор.

– Понял, товарищ полковник, – в голосе старлея послышались напряженные нотки.

– Не дрейфь. Делай все спокойно, будто садишься на двух. Только ручкой работай плавнее.

– Понял…

Техника пилотирования при посадке на одном практически не отличалась от штатной посадки. Летные характеристики самолета были великолепными, а запаса мощности одного движка хватало с лихвой.

Выполнив четвертый разворот, молодой летчик довольно уверенно держал машину на глиссаде снижения. Лишь однажды – в районе дальнего привода – Басаргин подсказал:

– Низковато идешь. Поддержи…

Посадку произвели отлично. Прокатившись мимо ряда пожарных, «Скорых» и других специальных автомобилей, свернули на рулежную полосу. По указанию встречавшего техника остановились на отшибе большого перрона.

– Гаси, – приказал полковник, расстегивая привязные ремни.

* * *

– Ну, что тебе сказать?.. Пилотировал нормально, уверенно. Сажал тоже хорошо, без паники. Два замечания. Некритичных, но в дальнейшей подготовке их следует учесть. Первое: резковато работаешь педалями, из-за чего гуляет курс. И второе: заход на одном после дальнего привода был ниже глиссады метров на десять; в простых метеоусловиях это простительно, в сложных может закончиться плохо – с полным ртом родной земли. Уяснил?

– Так точно. Спасибо вам, товарищ полковник! – восторженно благодарил Перепелкин.

– За что? – подпалил тот сигарету.

– Я впервые сажал на одном самостоятельно!

– Как – впервые? Каждые полгода по три полета на одном.

– Так в контрольных полетах второй движок фактически не выключается, а переводится на малый газ. И потом, инструкторы имеют нехорошую привычку хвататься за управление!

– Да, ты прав. Есть у некоторых инструкторов такая нехорошая привычка…

Басаргин с Перепелкиным стояли на краю бетонной стоянки и негромко обсуждали прошедший полет.

Сосредоточенный подполковник – заместитель командира местного полка по безопасности – нарезал круги у истребителя; небольшая цифровая фотокамера в его руках беспрестанно сверкала вспышкой. Инженеры и авиатехники производили наружный осмотр, опасливо поглядывали в сторону приезжего инспектора и на всякий случай были радушны и приветливы, поскольку тот называл командира полка на «ты» и вообще являлся высоким начальством, прибывшим аж из самой Москвы. Старший инженер полка под присмотром начальника штаба опечатывал капоты левого двигателя…

Вскоре к самолету подрулил «уазик» командира местного полка.

– Что случилось, Олег Станиславович? – с тревогой спросил тот, выскочив из машины.

– Давление масла. А что именно – выяснит комиссия.

– Сели нормально?

– Да, без проблем.

– Ясно… Из Москвы только что звонили.

– Ого! Так быстро?! – удивился Басаргин. – Откуда они узнали об аварийной посадке?

– Нет, в Москве о ней еще не знали. Вас спрашивали.

– Кто звонил?

– Зам главкома.

– Генерал Черняев?

– Так точно. Пришлось доложить о ваших приключениях.

Басаргин повернулся к Перепелкину:

– Иди в штаб эскадрильи и напиши подробную объяснительную на имя командира полка – что и как происходило в полете от момента начала пилотажного задания в зоне до посадки.

– Понял, товарищ полковник.

– Как он тебе? – комполка проводил взглядом молодого летчика.

– Толковый паренек. Присмотрись к нему и по возможности выдвигай на старшего летчика. А что хотел Черняев?

– Не сказал…

Сашка был занятым человеком, занимавшим высокую должность, и к тому же никогда не названивал без причины. Это настораживало.

Басаргин задумчиво почесал подбородок и решительно шагнул к «уазику».

– Подбрось до штаба…

* * *

– Привет, Олежек, – услышал Басаргин после нескольких гудков.

В неофициальной обстановке Сашка всегда называл его «Олежек». Или «Олежка». Их дружба началась с первого курса училища. Общая рота, общее классное отделение, общая тумбочка между двумя соседними кроватями. После училища попросились в одну воинскую часть, летали и обрастали опытом в одной эскадрильи, вместе воевали в горах Кавказа во время второй чеченской кампании. После боевых действий одновременно поступили в академию. Правда, потом пути разошлись: Черняев отправился служить начальником штаба полка в Забайкалье, а Басаргин получил равноценную должность на Дальнем Востоке.

– Привет, Саня. Что-то быстро соскучился, – улыбнулся он в телефонную трубку. – Виделись же два дня назад.

– Виделись. Да тут новости подоспели…

Хорошо знакомый голос друга звучал немного необычно – с нотками сожаления и безысходности.

У Басаргина появилось нехорошее предчувствие.

– Да? И какие? – спросил он.

– Ты мне про посадку сначала расскажи.

– Посадка как посадка. В зоне с молодым старлеем пилотаж крутили; заметил плавное падение давления масла в левом. Задание прекратили и пошли на базу. При подлете давление упало ниже нормы – выключили, сели на одном. Капоты двигателя до прибытия комиссии опечатаны, борт под охраной… В общем, все как положено.

– Везет тебе на отказы, – прогудел в трубку генерал. – Какой по счету?

– Да я уж сбился… Девятый или десятый.

– Ладно, Олежка, давай к делу. Собирай вещички и возвращайся в Москву – тут приказ поступил о сокращении твоего отдела.

– О, как. Все ж таки решили от нас избавиться?

– Не от всех. Две штатные единицы убирают.

– И я в числе кандидатов?

– Пока не знаю. Но лучше, чтобы ты был на месте. Некрасиво получится, если тебя заочно подведут под сокращение.

– Понятно. А что с отказом? Мое присутствие при работе комиссии не понадобится?

– Не волнуйся – разберутся. Вылетай ближайшей «лошадью». Жду…

* * *

К счастью, ближайшая «лошадь» до Москвы отбыла из Ейска буквально через два часа. Небольшой транспортно-пассажирский Ан-26 вез в Министерство обороны несколько объемных коробок всевозможной отчетности о недавних учениях Южной группы войск. Документацию сопровождали три штабных офицера. Подсуетился на борт и Басаргин.

Устроившись на свободном кресле, он бросил рядом портфель, с которым всегда мотался по командировкам, и решил вздремнуть. Все-таки лететь предстояло два с половиной часа.

Не получилось. Мысли будоражил недавний телефонный разговор, да и посадка «на нервах» пока еще не отпускала. Дабы отвлечься, полковник принялся вспоминать молодость…

Вечером субботнего дня курсант Басаргин сидел на кровати и пришивал свежий подворотничок полушерстяной гимнастерки. Большинство товарищей получило увольнительную и находилось в городе, а он только что сменился с наряда. Отпрашиваться и куда-либо идти было поздно, да и не хотелось. Наряд выдался суетным, нервозным, и он прилично устал. Через полчаса ожидалась команда к ужину, а к вечерней проверке должны были подтянуться из города товарищи…

В казарме стояла непривычная тишина. В будние вечера к этому времени курсанты возвращались из Учебно-летного отдела; в казарме слышался возбужденный гомон – согласно распорядку впереди ожидались два часа свободного времени и целая ночь безмятежного отдыха. А сейчас в кубриках находилось человек двенадцать-пятнадцать: сменившиеся с нарядов и те, кого командиры не отпустили в увольнения за мелкие проступки.

Внезапно хлопнула входная дверь.

– Мужики! – огласил казарму чей-то вопль. – В Гутмане наших бьют!!

Гутманом курсанты называли ближайший к училищу Дом культуры, в котором по выходным проводились дискотеки. Иногда на подобных мероприятиях случались стычки с местной шпаной.

Тишина в казарме моментально сменилась суетой. Загремели стулья, кто-то крикнул:

– Сколько там наших?!

– Человек двадцать. А против них – вдвое больше, – вытирал окровавленную бровь гонец.

Хватая на ходу форму и ремни, парни мчались к выходу из казармы. На КПП бегущую толпу попытался остановить дежурный офицер, но где там! Бедолагу чуть не сбили с ног, и он благоразумно отодвинулся в сторону.

Те восемьсот метров, что отделяли училище от очага культуры, преодолели мастерски – как во время сдачи зачета по физической подготовке. Подоспели вовремя – из дверей парадного входа вывалилось несколько курсантов в весьма потрепанном виде, а где-то вдали уже завывала сирена милицейского автомобиля.

– Прорвались?! Что случилось, пацаны?.. – посыпались вопросы.

Басаргин лихорадочно искал среди спасшихся однокурсников своего друга Сашку. Того на просторном крыльце Дома культуры не было.

– Внутри кто-нибудь остался? – крикнул он.

– Да… несколько человек зажали на лестнице, – отплевываясь кровью, сказал один из пострадавших.

Олег бросился в здание, за ним увязалось еще пяток парней из свежего подкрепления.

Картину случившегося он понял сразу. Отбиваясь от превосходящих сил противника, курсанты отходили по лестнице вниз. Дабы помешать отходу, кто-то из местных швырнул им под ноги несколько скрепленных меж собой стульев из актового зала. Б результате пятеро или шестеро ребят в курсантской форме остались в западне на лестничной площадке между этажами и отчаянно сражались с осмелевшей шантрапой.

Появления еще одной группы никто не ожидал. Басаргин с ходу откинул одного наглого малолетку, врезал с правой другому. Не отставали и коллеги, расчищая путь к окруженным товарищам.

– Саня, дай руку! Саня! – нашел он лежащего на полу друга.

Тот, вероятно, получил несколько увесистых ударов. Оттого плохо слышал и едва соображал. Олег сгреб его в охапку и, пользуясь суматохой, вытащил из эпицентра угасавшей драки.

Выскочив из Гутмана, со всех ног помчались в сторону училища. Сирены милицейских «уазиков» вопили уже настолько близко, что, казалось, вот-вот нагонят.

– Все? – коротко поинтересовался дежурный офицер на КПП.

– Теперь точно все.

– Бегом в казарму и привести себя в порядок!..

На вечерней проверке участники инцидента стояли во втором ряду длинного строя, пряча от командиров синяки и ссадины. У Сашки под глазом светился приличных размеров фингал, который для маскировки пришлось заклеивать пластырем телесного цвета.

Тогда пронесло. Драка в Гутмане не стала предметом скандала, долгих разбирательств и строгих карательных мер. Сашкин синяк постепенно сошел на нет, а сам Черняев еще раз убедился в том, что Олег в беде не бросит.

Событие в Гутмане поделило их жизнь на «до» и «после». «До» они были просто приятелями, соседями по кубрику и ротному строю. «После» стали настоящими друзьями…

* * *

Вспомнив об этом эпизоде, Басаргин улыбнулся и, открыв глаза, посмотрел в иллюминатор. Самолет снижался, пробивая несколько слоев облачности. Временами сквозь «окна» просматривались леса, трассы, населенные пункты…

«Конец рабочего дня. Поздновато, – глянул на часы полковник. – Пока присядем, пока доберусь до города… Жаль, но сегодня с Сашкой поговорить не получится».

Однако Черняев был настроен на встречу более решительно. Едва самолет остановился на перроне, как к нему подрулил служебный автомобиль заместителя главкома.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – козырнул знакомый водитель. – Я за вами.

– Что ж, поехали, – уселся тот на задний диван.

Сорвавшись с места, машина понеслась к охраняемому КПП.

Вскоре справа и слева от трассы потянулись небольшие подмосковные поселки: Новый Городок, Медвежьи Озера, Долгое Ледово… Взгляд Басаргина скользил по «картинке», не задерживаясь ни на одном объекте. «Это все… Конец моей летной карьере, – печально размышлял он. – Если уж Сашка ничего не смог поделать, то все очень серьезно. Значит, надо писать рапорт и уходить на гражданку. Мне скоро сорок один. А в таком возрасте и на гражданке устроиться летать не так-то просто…»

                                                                                  Глава третья

Российская Федерация; Москва

– У вас есть готовый корабль? – не поверив, переспросил Велесов.

– Да.

– На геостационарной орбите?

– Именно. Он назывался «Марс-экспресс».

Сообщение произвело на олигарха сильное впечатление. И главное, что оно было приятным. Получалось, что он со своим предложением угадал и подсуетился очень своевременно.

– И на какой же высоте находится эта… орбита? – поинтересовался он.

– Высота «геостатики» всегда постоянна – тридцать пять тысяч семьсот восемьдесят шесть километров. Коррекция местоположения корабля все эти годы не производилась, и он скорее всего сместился в сторону одной из четырех точек стабильного равновесия, – подробно ответил Образцов.

Беседа происходила в главном офисе миллиардера – в шикарном новеньком небоскребе, построенном в самом современном стиле. Воробьев заранее связался с Велесовым и попросил принять заместителя с готовым предложением по полету в космос. Тот ни секунды не раздумывал и, отложив дела, назвал адрес и пригласил приехать.

Образцов тотчас прибыл. Однако встреча состоялась не в рабочем кабинете, а на крыше небоскреба – в размещенном под стеклянным куполом зимнем саду. За огромными окнами открывался шикарный вид на столицу, сверху над садом тоже было стекло, и лишь в самом центре из металлического перекрытия торчали многочисленные антенны и «тарелки».

На огромной площади, засаженной экзотическими растениями, присутствовали трое: Образцов, Велесов и его личный телохранитель «Брюс Ли», который постоянно находился в пяти-шести шагах и изредка косил на гостя.

– Сколько, вы говорите, он там болтается? – живо интересовался Велесов, прохаживаясь под ветвями пальм и других непривычных для российских широт растений.

– Почти тридцать лет. Авария произошла в середине восемьдесят седьмого.

– И вы полагаете, он до сих пор пригоден для полета?

– Поручиться не могу, но есть несколько аргументов в пользу подобной версии.

– Готов выслушать.

– Во-первых, космический вакуум – идеальный природный консервант. Ни ржавчины, ни коррозии, ни бактерий. Во-вторых, мелкий ремонт, замена устаревшего оборудования на новое цифровое, заправка топливом и подготовка к полету – это и дешевле, и гораздо быстрее, чем строительство нового корабля…

Образцов неплохо подготовился к встрече, а потому говорил ровно и уверенно. Слушая, Велесов невольно проникался к нему все большим уважением.

– Что ж, разумные аргументы, – посмотрел он на часы. – Итак, каков план наших действий?

– В самое ближайшее время необходимо послать к «Марсу» экипаж из двух опытных инженеров, способных сделать детальную видеосъемку и оценить его реальное состояние. Одновременно мы создадим комиссию для полного анализа. В случае ее положительного заключения сформируем экипаж и начнем подготовку к полету.

– Куда?

– Что «куда»? – не понял Образцов.

– Куда полетим, Анатолий Андреевич? Я же сказал, что МКС меня категорически не интересует.

– Мы помним ваше условие и предлагаем снарядить экспедицию к Луне.

Левая бровь Велесова взметнулась ко лбу.

– Да-да, Роман Аркадьевич, цель экспедиции – Луна, – повторил заместитель главы корпорации. – Только без посадки на естественный спутник Земли. Программа полета предусматривает несколько витков с производством самой качественной на сегодняшний день видео– и фотосъемки его поверхности.

– А почему без посадки?

– Дело в том, что экспедиция, к которой готовили в середине восьмидесятых «Марс-экспресс», не предполагала посадку на Марс. Планировался лишь облет планеты и проход вблизи двух ее спутников. Для посадки на Луну потребуется специальный посадочный модуль. Разработка, изготовление, испытание и вывод такого модуля на орбиту – это длительное время и совсем другие деньги…

И снова толстосум Велесов с нескрываемым интересом слушал шагавшего рядом представителя «Роскосмоса». Кажется, идея его заинтересовала. Во всяком случае, лицо прояснилось, губы все чаще трогала довольная улыбка.

– Так-так-так, – сказал он. – Значит, для начала вы организуете полет с инженерами к кораблю?

– Верно.

– А-а… корабль с подготовленным экипажем для этого имеется?

– Готовый «Протон-М» с разгонным блоком «Бриз-М» ждут в ангаре космодрома. Космонавтов с необходимой квалификацией отберем из числа тех, кто уже работал на МКС. На непосредственную подготовку уйдет около месяца.

Велесов в волнении свернул с главной аллеи сада; подошел к огромному стеклу, медленно провел ладонью по его прохладной гладкой поверхности. Образцов остановился в двух шагах и еще раз оглядел окружавшее великолепие: сочную зелень на фоне блестящих металлических сооружений, мощные лампы искусственного освещения, системы вентиляции, аэрации и автоматического полива… Азиат бесшумной тенью успел переместиться и вновь стоял в трех метрах от хозяина.

– Так вас устраивает предложенный вариант, Роман Аркадьевич? – подал голос Образцов, когда пауза, на его взгляд, затянулась.

– Подробности! – резко обернулся тот. – Хочу подробностей!

– По ближайшему полету? – на миг растерялся ученый.

– Нет, по основной экспедиции. Какой вы ее представляете? Расскажите!

– Ну… во-первых, подберем и подготовим надежных членов экипажа – у нас ведь никто выше низкой орбиты не забирался, так что над этим вопросом придется подумать. Во-вторых, серьезно поработаем с точки зрения рекламы и освещения полета: брифинги, сеансы радиосвязи, эксперименты, съемка Луны… и все в прямом эфире. Этот полет станет настоящей бомбой, Роман Аркадьевич, уверяю вас! И не только для России. Мировое сообщество стало забывать о полетах на Луну американцев и порадуется прорыву вместе с нами. В-третьих, если экспедиции удастся добыть снимки в высоком разрешении, то это всколыхнет весь научный мир. Снимки, наконец, поставят жирную точку в споре сторонников и противников высадки на Луну американских астронавтов…

– А если получится заснять НЛО или следы их пребывания на нашем спутнике?! – возрадовался Велесов. – Это же будет мировая сенсация!

– Что ж, не исключаю и такого поворота.

Миллиардер вдруг сделался серьезным.

– Все это хорошо. Даже замечательно. Но у меня, Анатолий Андреевич, есть два жестких условия.

«Опять?! Вчера в салоне авто эта фраза уже звучала, – вздохнул Образцов. – Интересно… он намерен выдвигать жесткие условия до самого старта? Или до возвращения космонавтов на Землю?..»

– Да, я слушаю вас, – сказал он вслух.

Велесов вернулся на главную аллею оранжереи и повернул в сторону выхода. Дождавшись, когда Образцов догонит и поравняется, произнес, чеканя каждое слово:

– Во-первых, никакого промоушена и никакой рекламы. Экспедиция должна стартовать втайне от общественности. Огласке мы предадим ее результаты лишь в том случае, если нам будет сопутствовать успех.

– Но почему?! – не сдержался Образцов.

– Все очень просто. Если экипаж облетит Луну и вернется живым, то я получу на выборах значительные дивиденды. Ну а если нас ждет провал и о нем узнают избиратели, то я потерплю такое же громкое поражение и, безусловно, сойду с дистанции.

– Пожалуй, вы правы, – пришлось согласиться Анатолию Андреевичу. – Но кое-что в прессу все равно просочится. Да и от наших космических конкурентов – американцев, китайцев и европейцев – работу на орбите не скроешь.

– Это уже детали. Главное, не раструбить самим в первые три-четыре дня после старта.

Образцов кивнул:

– Вполне понятное и выполнимое условие. Что еще?

– Еще экипаж обязан добыть в экспедиции нечто неординарное.

– Под неординарным вы подразумеваете информацию об НЛО?

– Именно!

– С этим будет посложнее. Вам, должно быть, известно, что существует несколько сотен тысяч снимков лунной поверхности.

Велесов снисходительно улыбнулся.

– Да, я слышал об этом.

– Так вот на некоторых фото запечатлены довольно интересные объекты: структуры, похожие на разрушенные города; останки огромных космических кораблей; кратеры с дырами или входами в тоннели… Но все это снято с неважным качеством, в недостаточном разрешении, и даже при детальном изучении невозможно понять, что это – развалины или причудливая россыпь мелких кратеров, настоящее отверстие в почве или неудачно упавшая тень, НЛО или дефект пленки… Короче говоря, подобный сомнительный материал не может являться основой ни одной смелой версии. Так что благодаря вам, Роман Аркадьевич, человечество вскоре получит шанс приоткрыть завесу некоторых величайших тайн…

По мере того как Образцов излагал свое видение, Велесов все более преображался. К лифту он подошел уже будучи твердо уверенным: решение принято и космическая экспедиция к Луне состоится.

– С вами, Анатолий Андреевич, довольно интересно общаться, – нажал на кнопку вызова. – Тем не менее требования остаются прежними: самый скромный результат, который устроил бы меня в этой миссии, – разоблачение американской лунной аферы.

– Вы всерьез верите в то, что американцев на Луне не было? – улыбнулся зам главы «Роскосмоса».

– А вы другого мнения?

– Просто я слышал различные версии из уст очень авторитетных специалистов, поэтому придерживаюсь нейтральной позиции.

Велесова это ничуть не расстроило. Подъехавший лифт бесшумно распахнул двери. Заходя в ярко освещенную кабину, хозяин шикарного офиса встрепенулся и просиял:

– Ну и прекрасно! Давайте получим однозначный ответ на эту чертову загадку! Добудьте мне фотографии посадочных модулей, вокруг которых нет ни одного отпечатка сапог или же, наоборот, полно следов астронавтов.

– Вот эта задачка нам вполне по силам.

Дождавшись азиата, Велесов нажал кнопку. Двери закрылись, кабинка понеслась вниз.

– Тогда за дело!

– Мы готовы начать работу хоть с сегодняшнего дня. Но теперь ваша очередь.

– В каком смысле?

Образцову пришлось напомнить:

– Вы должны перевести нам первый транш.

– Сколько?

– Сто миллионов долларов.

Лифт прибыл на первый этаж. Велесов с Образцовым покинули кабину и направились в центр огромного холла. «Брюс Ли» не отставал. У мраморного фонтана троица остановилась.

– Хорошо, – кивнул миллиардер, протягивая руку. – Пришлите ко мне ваших юристов – поработаем над контрактом. Как только он будет готов – получите транш…

                                                                                 Глава четвертая

Российская Федерация; Москва Главный штаб ВКС Российской Федерации

Служебное авто с аэродрома без задержек доехало до Знаменки. Рабочий день закончился, машин на обширной стоянке министерства оставалось немного, и Басаргин решил не соваться внутрь помпезного здания.

– Саня, я у входа, – известил он товарища по мобильному телефону. – Спускайся.

– Нет, Олежек, пока не могу. Мне тут одну срочную работу подкинули – надо закончить. Так что освобожусь не скоро. Поднимайся в кабинет.

– Понял, иду…

Предъявив документы, Басаргин повернул в крыло, где располагался Главный штаб Воздушно-космических сил. Поднявшись на нужный этаж, он прошел полсотни метров по длинным коридорам и, для порядка постучав в дверь, вошел в кабинет с табличкой «Заместитель Командующего ВКС».

– Привет, – поднялся навстречу Черняев. – Как долетел?

Басаргин пожал его ладонь.

– Нормально…

Обменявшись общими новостями, расселись по креслам.

– Ну, что там за приказ? – поинтересовался гость. – Давай, «радуй».

– Держи.

Генерал протянул распечатку недавно поступившего приказа. Взяв ее, Олег повернулся к свету и принялся читать…

Его товарищ тем временем выудил из недр огромного рабочего стола початую бутылку коньяка, пару приземистых бокалов, крупный лимон и нож. Отодвинув в сторону кипу документов, он принялся «сервировать» стол.

Через пару минут Басаргин коротко вздохнул, будто смиренно принял скорбную новость, бросил распечатку на стопку других документов и, поднявшись, оправил мундир.

– Ну не расстраивайся ты так, Олежка, – сунул ему в руку бокал Черняев. – Во-первых, кандидатуры на сокращение пока не обсуждали. Во-вторых, даже если случится худшее – найдем мы тебе местечко.

– В штабе? – скривился боевой летчик.

– Почему обязательно в штабе?! Может, в бригаду какую определим. Командиром или в крайнем случае замом. Пойдешь?

– Саня, я отлично знаю, что свободных должностей такого ранга нет. Ты же не создашь специально под меня новую бригаду и не снимешь кого-то с должности в действующих, верно?..

– Что-нибудь придумаем. Ну, давай, – поднял бокал Черняев.

Друзья выпили по глотку хорошего коньяка.

Александр хотел подобрать еще какие-то слова, поддержать товарища, подбодрить, но… не успел – дверь кабинета без стука распахнулась.

В темном проеме еще только обозначилась грузная фигура Командующего, а приятели уже бросились заметать следы распития спиртного.

Генерал-полковник ВКС явился не один – на пороге кабинета своего заместителя он задержался, что-то обсуждая с другим офицером. Это и позволило рассовать по полкам и ящикам бутылку, два бокала и блюдце с лимоном.

– Здравия желаю, товарищ Командующий, – вытянулся перед шефом Черняев.

Басаргин тоже стоял по стойке «смирно», но чуть позади товарища. С Командующим он изредка встречался в здешних коридорах, на аэродроме «Чкаловский» и на разного рода совещаниях.