355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Валерий Замыслов » Ярослав Мудрый. Историческая дилогия » Текст книги (страница 14)
Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 03:13

Текст книги "Ярослав Мудрый. Историческая дилогия"


Автор книги: Валерий Замыслов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

Глава 2
ПОРУХА ГОРОДУ

Обычно любая победа, как повелось это с давних пор, торжественно праздновалась в гридницах. Они рубились на княжеских дворах, и были настолько просторными, что могли вместить добрую тысячу человек. [115]115
  Средняя дружина князей в русских городах.


[Закрыть]

Здесь князь проводил с дружиной военные советы и оглашал свою волю, здесь проводил шумные пиры и отмечал праздники с гуслярами.

Особенно запомнилась дружинникам гридница великого князя Владимира. Вои приходили сюда каждый день, как купцы на торговую площадь, где можно было не только пообщаться, набраться новостей, но и покормиться, ибо на столах всегда стояли корчаги с хмельным медом и добрая снедь.

Гораздо скромней было в гриднице князя Ярослава, но и здесь было чем покормиться.

На сей раз гридница победу над язычниками не отмечала: хмурые вои разбрелись по домам. Их норовил остановить Колыван:

– А может, за столы, братцы? Всё ж поганое Велесово дворище разорили, а?

Но дружинники не отозвались, смекая, что погром и убийства язычников – дело худое, мерзкое. Напрасно они подняли меч на староверов.

Колыван махнул рукой и поднялся в княжеский терем.

Недоумки! Никак, язычников пожалели. А чего их жалеть, коль они истинную веру не признают да еще с оружьем христиан встречают. Дай им волю – всех ростовцев возмутят… Ростовцы! Глупендяи. Дворский доложил, что многие из крепости к другому святилищу сбежали. И не пустые, а со всем скарбом, скотиной, топорами и рогатинами. И когда только успели?.. Не повоевать ли их? Тогда, почитай, весь Ростов от скверны очистится. Оставшимся ростовцам поневоле доведется принять христианство.

Князь Ярослав восхвалит. Молодцом, Додон Елизарыч, зря без меня хлеб не ел. Крестил-таки ростовцев!.. Да и великий князь на особую отметину Колывана возьмет. Он Ярослава-то не слишком чтит. Наверняка подумает: сынок-то пять лет в Ростове просидел и всё бес толку, а боярин Колыван в одночасье с язычниками управился. Глядишь, и оставит боярина в Ростове, наместником назовет, а сынка выпроводит за безделье. Надо немедля крестить Ростов! Пусть чернь поуспокоится – и крестить.

В радужных мыслях уснул Колыван в княжеских покоях.

А в глухую ночь к нему прибежал перепуганный дворский и, растолкав крепко заснувшего наместника, доложил:

– Корабли горят, Додон Елизарыч!

– Как это горят? Кто поджечь посмел?!

– Никак, волхвы с Велесова дворища.

– Да они ж в леса сбежали.

– Они самые. Рыбаки видели, как челны от пылающих ладий на тот берег подались. В било ударить?

– Погодь.

Колыван спешно облачился и, в сопровождении слуг, выбежал из терема и кинулся к крепостной стене.

– Поздно народ будоражить. Догорают ладьи. А язычников теперь не достать. Ныне они и вовсе за сотни верст сбегут, собаки!

Вернулся в терем Колыван презлющий. Ишь, чего содеяли язычники! Сожгли то, что наиболее ценно для войска. Да каждая ладья несметных денег стоит. Ярослав, коль не убьют его печенеги (Колыван допускал и такую мысль), придет в ярость. Нет, не на язычников, а на своего боярина, кой не выставил на судах охрану. Но можно еще всё поправить. Князь вернется не скоро. Надо завтра же найти плотников. Хоть какие-то ладьи они могут смастерить.

Колыван чуть свет вызвал сотника Горчака. Додон давно приглядывался к дружинникам, норовя приблизить одного из них к себе. И как-то незаметно, исподволь получилось, что Иван Горчак стал его доверенным человеком. И помог сему случаю сам князь Ярослав, слегка наказавший воина за его пристрастие к хмелю.

– Часто вижу тебя, сотник, наподгуле. Смотри, не пропей свою воинскую сноровку, коя нам может зело понадобиться в сечах с врагами.

– «Руси есть веселье пити». Так батюшка твой, великий князь Владимир Святославич, иноземным послам говаривал. Аль не прав великий князь?

Ярослав поперхнулся: смутил его Горчак словами отца, и всё же надо поставить сотника на место:

– Ты вот что, Иван. Слова, сказанные человеком во хмелю, не всегда бывают истинными. Хмельной да сонный не свою думу думают, а посему пореже к ковшу прикладывайся, не то из сотников в десятники переведу.

Горчак оскорбился и как-то поделился своей обидой с Колываном, на что тот молвил:

– Ярослав сетовать на слова отца Владимира не волен. Великий князь и вино пить любит, и о державе никогда не забывает.

Про себя же Додон Елизарыч подумал:

«Коль доведется встретиться с великим князем, будет о чем поведать»

А Горчака он приблизил к себе с того дня, когда Ярослав не взял Ивана в поход на печенегов, что еще больше озлило горделивого сотника…

– Новость слышал, Иван?

– Успел, боярин. Худое дело.

– Худое, Иван. Надо пройтись по городу и поискать деревянных дел мастеров. Собери-ка их у меня на дворе.

Плотники собирались неохотно, чуть ли не силой пригнал их Горчак на княжеский двор.

– Чего носы повесили, мастера? – широко осклабился Колыван. – Работу хочу добрую дать. Чу, вам любое изделье сладить – раз плюнуть. Топоришком изрядно владеете, – рассыпался перед умельцами Додон Елизарыч.

Умельцы сумрачные глаза оземь вперили, а Колыван, явно угодничая, продолжал:

– Вы, добрые искусники, всю жизнь на озере прожили, всякие лодчонки и суденышки мастерили. Не сомневаюсь, что и ладьи сумеете сотворить. Давайте-ка мирком да ладком, никаких гривен не пожалею.

Плотники глаз с земли не поднимали, помалкивали.

– Аль оробели?.. Аль работа не по нраву? Так вы сказывайте. По три гривны каждому! Гривну – с зачином и бочку меду! Веселей, ребятушки!

– Ладья – не челн, – отозвался, наконец, один из мастеров, Маркел, осанистый, рыжебородый мужик. – И рады бы, боярин, но такую работу нам не изготовить. Тут особые умельцы надобны, а таких у нас не водится.

– Да так ли, мужики? Может, цену набиваете? За мной дело не встанет.

Колыван был готов половину княжеской казны отвалить, лишь бы ладьи вновь появились под стенами крепости.

– Не в цене дело, – негромко заговорил другой плотник. – Маркел истину сказывает. Не сподобил нас Велес на ладейное творенье. Поищи, боярин, умельцев в других землях.

– Чурбаны вы, а не плотники, – осерчал наместник. – Прочь с моего двора!

Плотники разбрелись по своим избам.

– Велес их, видите, не сподобил. Идолопоклонники!

– Лгут! – убежденно высказал Горчак. – За Велесово дворище мстят. Надо бы и капище, что под городом, разрушить.

– Умница, Иван. Ты словно мысли мои подслушал. Пора разделаться с этим каменным идолом. Кличь дружину!

Но дружина (чему немало удивился Колыван) впервые ослушалась наместника, кой остался за князя.

– Напрасно мы за озером Велесово дворище погубили. Ярослав будет недоволен. Не пойдем и капище рушить, – непреклонно произнес сотник Бренко.

– Все так мыслят? – повел недобрыми глазами по воям Колыван.

– Все, боярин!

– Не желаем на язычников с мечом идти.

– То – поруха городу!

Колыван, восседая в гриднице за княжеским столом, грохнул по нему кулаком.

– Малоумки! Да Ярослав рад будет, коль Ростов избавится от нечестивых капищ. Одумайтесь!

Но вои не одумались.

Глава 3
КНЯЖЬИ ЗАБОТЫ

Ярослав прибыл в Ростов в начале лета. Отсутствие у берега трех ладий привело князя в недоумение. Куда это Колыван с воинами снарядился? Уж, не на Волгу ли?

Но тут широко открылись ворота и боярин, размашисто разводя руками, и всем своим видом показывая неописуемую отраду, молвил:

– Рад видеть тебя во здравии, князь Ярослав Владимирыч.

– А где ладьи? – не витаясь [116]116
  Витаться– здороваться, желать друг другу доброй жизни и здоровья.


[Закрыть]
с боярином, тотчас вопросил Ярослав.

– Ладьи? – оглянувшись на высыпавших из города дружинников, и крякнув в окладистую бороду, переспросил Колыван.

– В тереме всё обскажу, князь.

– Ну-ну.

Ярослав повернулся к воям, радушно их поприветствовал, на что дружинники ответили:

– С добрым возвращением, князь! Заждались тебя!

В покоях Ярослав взыскательно повторил свой прежний вопрос, на кой Колыван долго не мог отозваться.

– У тебя что, Додон Елизарыч, язык на привязи?

Колыван смотрел на еще более возмужавшего Ярослава, и впервые им овладело чувство трепета. Спуску не даст, остервенеет, не поглядит, что дядька-пестун.

– Язычники ладьи сожгли, князь.

Лицо Ярослава окаменело. Он связывал с ладьями большие надежды, помышляя сходить на кораблях к волжским булгарам.

– Что произошло, Колыван? Почему староверы обрушили свой гнев на корабли? Кажись, и повода не было.

– От злобы, князь.

– От какой злобы? Ты не тяни волынку, боярин. Выкладывай, как дело было!

Колывану пришлось всё рассказать, и не успел он закончить свою речь, как в глазах Ярослава полыхнул гнев.

– Да как ты посмел, Додон, Велесово дворище разгромить?! Тебе что, хмель одурманил голову? Ты нанес жуткую пагубу Ростову!

– Думал, как лучше, князь. Надоело самовольство язычников.

Раздраженный Ярослав прошелся по покоям и в запале высказал:

– Больше ты мне не дядька. Своим умом буду жить. Не сидеть тебе и в княжеском тереме. Ступай в дружину и живи со всеми на равных условиях.

– Да ты что, князь? – оторопел Колыван. – Я ведь к тебе великим князем приставлен, волю его исполняю.

– А ныне будешь мою волю исполнять. Миновало мое отрочество. Ступай, боярин!

Огорченным вышел из княжеского терема Колыван.

Ярослав долго не мог успокоиться. Натворил же дел, наместничек! Теперь староверы будут смотреть на дружинников, как на самых заклятых врагов. А без них ни одного доброго дела не сотворишь. Нельзя корни старой веры так поспешно вырывать.

Будучи в Киеве, Ярослав услышал рассказ Добрыни Никитича, как он крестил Новгород. Оказалось, что ростовский князь до сих пор не ведал всей правды «новгородского крещения». Невеселый рассказ. Добрыня приехал к городу со священником Анастасом, (тем самым Анастасом, кой кинул из осажденного Херсонеса стрелу с запиской, в коей извещал, как овладеть городом. Великий князь возвел его в духовные пастыри храма Ильи Пророка, а затем перевел в Десятинную церковь).

Новгородцы ударили в сполох, сбежались на вече и поклялись Перуном и Велесом – Добрыню в город не пускать. Клятву подкрепили делом. Раскидали середину моста, а с Софийской стороны подтянули два камнемета.

«Со множеством камения поставиша на мосту, яко на сущие враги своя».

Верховный жрец Богомил, коего новгородцы прозвали за красноречие «Соловьем», собрав тысячную толпу, наотрез воспретил повиноваться Добрыне.

Тут и тысяцкий Угоняй яростно прокричал:

– Лучше все умрем, нежели отдадим богов на поругание!

Возмущение было повальным: поднялись не только ремесленники, но и купцы с многими боярами.

Анастасу удалось пробраться на Торговую сторону. Бесстрашно ходил он два дня по торжищу и улицам, читал христианские проповеди, и убедил-таки несколько человек.

Народ же на Софийской стороне, за Волховом, пришел в буйство. По бревнышку разнесли церковь Преображения, разорили хоромы Добрыни, убили его жену и кое-кого из сородичей.

Добрыня рассвирепел. Своему тысяцкому Путяте он приказал:

– Отбери пятьсот воинов, ночью переправься через Волхов и учини мятежникам расправу.

Поутру и Добрыня переправился через реку. Побоища он не захотел, измыслил укротить новгородцев хитростью, приказав дружине поджигать дома.

Новгородцы, забыв о бунте, бросились тушить избы. Враз раскумекали они «Добрынюшку», коего в Новгороде хорошо знали и без лишних слов понимали, что «доброго молодца» ни чем не остановить.

Запросили мира. Добрыня унял дружину, начавшую разгром города.

А дальше всё свершилось как в Киеве. Идолов скинули в воду, и новгородцы полезли в Волхов для крещения…

«Нет, – подумал Ярослав. – С Ростовом так дело не пойдет. Новгородцы хоть и крестились, но остались двоеверцами. Силой к истинной вере не приходят».

В тот же день он вызвал всех троих сотников, Озарку, Бренка и Горчака.

– Завтра поутру пройдитесь по избам ростовцев и позовите их на вече. Скажите, что князь Ярослав просит. Не приказывает, а просит.

– Проще в било ударить – и все сбегутся, – предложил Горчак.

– Отставить било. Делайте так, как я повелеваю.

На другой день Ярослав оглядел вече и огорченно вздохнул: нет и доброй половины ростовцев. Вот и здесь сказалась зловредная выходка Колывана. Зело напуган народ. Добро, что торговые люди и ремесленники остались.

Ярослав, поклонившись вече, высказал:

– Коль сможете, простите моего боярина Колывана. Он сотворил недоброе дело, разорив дворище Велеса. Я его наказал. Он никогда не будет больше стоять в челе города, и возглавлять дружину. Со своей же стороны даю вам княжеское слово, что никогда не пойду с огнем и мечом на святилища. Живите так, как сердце подсказывает, а ежели пожелаете креститься, приходите в церковь по доброй воле. О том и другим скажите, кои убежали на капище.

– Скажем, князь, коль слово даешь. Оно у тебя покуда было крепкое! – выкрикнул из толпы кузнец Будан.

– Спасибо, мастер… А теперь дальше меня послушайте, люди ростовские. С нижайшей просьбой к вам! Не найдется ли среди вас умелец, кой мог бы ладью изготовить? Как воздух надобна!

– Так у тебя есть семь ладей. Еще куды?

– Семь – мало. На них всю дружину не посадишь. А задумал я к булгарам сходить, дабы не только новый мир с ним установить, но и торговлей заняться. Купцы у нас без дела сидят. Меха, воск, мед есть, а сбыть некуда. Да и оружье можно продать, изделия других ремесел, кои у мастеров найдутся. В Ростов же – булгарских товаров навезем. На добрых торговых делах и города расцветают. Ладий бы пять-шесть еще надо сотворить, да вот умельцев негде взять.

– Да найдется у нас умелец, князь! – вновь выкрикнул кузнец Будан. – Когда-то старец Овсей корабли ладил. Он хоть и в почтенных летах, но дело своё, поди, не забыл.

– Вот и славу Богу, – запамятовав, что он перед староверами, истово перекрестился Ярослав. – Здесь ли старец Овсей?

Ростовцы огляделись, но Овсея среди них не оказалось.

– Никак в избенке своей на печи греется, – предположил Будан.

– Добро! Я потолкую с дедом Овсеем… Но меня, ростовцы, еще одна забота гложет. Живем мы в дремучих лесах, как медведи в берлоге. Надо с русскими городами торговать, а Ростов – один, яко перст. Стоит себе, как замшелый пень. Даже дуб в одиночестве засыхает. Не ладно так. Надо к соотичам прорубаться. Случись с Волги вражий набег, а нам в помощь и позвать некого. Дорог нет. Изведали мы одну тропку к Смоленску, но на ней и двум коням не разойтись. Чредой же ни купцы, ни рати не ходят.

– И как быть, князь? Дай толк!

– Выхода не зрим!

– Выход есть, ростовцы! Отрядить бы десятка три мужиков с топорами да прорубить до Смоленска добрую тропу. Вот тогда и подводы пройдут и конная дружина.

– Так ить болот не перечесть!

– Ведаю, други. И топи и малые речонки встретятся. Придется и гати настилать, и мосты перекидывать. Работа не из легких.

– А тропка-то и впрямь на Смоленск выведет? Аль кто по ней хаживал?

– Хаживал, други. Допрежь Тихомир, а затем и мои дружинники. А дабы не заплутать, заметы на деревах оставили… Не найдутся ли охотники?

Вече примолкло. Дело, конечно, потребное вздумал князь. И ремеслу торговля надобна, и с русским воинством надо дружить, но уж слишком тяжко к Смоленску прорубаться. Чу, далеко город стоит. Тут неделями не отделаешься. Да и где корму набраться, где от непогодья укрыться? Теплую печку с собой не повезешь. Да и нечистой силы в лесах и болотах видимо невидимо. Чуть зазевался, а лешак тут как тут. Вмиг уволочет в лес дремуч… А коль опасный недуг в дороге скрючит? Топоришко под голову – и помирай. [117]117
  У плотников был обычай: перед смертью класть топор под голову.


[Закрыть]
Вот кабы волхв Тихомир подле тебя стоял. Он, чу, от любого недуга исцеляет. Но Тихомир, после разгрома Велесова дворища, на капище ушел, что за городом.

Переминались ростовцы, в думы ушли. А князь Ярослав, заранее догадываясь о чем размышляют мужики, продолжил свою речь:

– Повторю, ростовцы, работа не из легких, но коль охотники найдутся, изрядно им помогу. Пущу позади них обоз со съестными припасами, теплой одеждой и шатром от непогодицы. Дам и запасное сручье, [118]118
  Сручье– инструмент.


[Закрыть]
и дружинников отряжу, кои с Тихомиром на Смоленск ходили. А когда работу исполните, каждому – по десять серебряных гривен. Слюбно ли так, ростовцы?

Ростовцы повеселели. Десять серебряных гривен – громадные деньги. Своё ремесло хиреет, а тут!..

– Слюбно, князь Ярослав! Но нам бы еще Тихомира. С ним бы куда повадней. Он и до Смоленска хаживал, и лекарь отменный. Ныне Тихомир ушел на капище Велеса, навсегда-де ушел. Может, ты с ним потолкуешь, князь?

– Потолкую. А вы пока прикиньте артель.

– Прикинем, князь. Каждый мужик топором владеет.

Князь вновь поклонился вече.

– Спасибо, ростовцы! Спасибо, что недальновидного боярина моего простили и надумали вкупе со мной наш град Ростов преуспевающим сотворить. Положа руку на сердце, скажу, что настанет время, когда Ростов с таким народом и впрямь будет великим. Спасибо, други!

– Да чего уж там, – размякли горожане. – За тебя будем стоять, князь.

Колыван кинул на Ярослава косой взгляд. Погоди, князь. Не всё будет коту масленица.

В тот же день, лишь с одним Заботкой, князь приехал на капище Велеса и высказал свою просьбу Тихомиру. Тот, по непонятным для Ярослава причинам, легко согласился, отозвавшись короткими словами:

– Я пойду в лес, князь.

А лес для Тихомира был желаннее всего на свете.

С легким сердцем вернулся Ярослав в княжеский терем. Отрадно, что народ поддержал его в тяжкий час. Не такие уж староверы «злыдни», как глаголили про них греческие попы. Они простодушны и отходчивы. Лишь не надо на них давить силой и показывать свою власть. Старообрядцы того не любят, а с ними надлежит еще не один пуд соли съесть.

Смоленск – лишь первый город, куда будет прорублена дорога, а затем, коль у мужиков не пропадет охота, на очереди Суздаль и Новгород. Вот тогда и вовсе Ростов будет другим городам открыт. Даже зарубежным. А ближние из них – города булгарские.

Ох, как ладьи надобны! Только бы не подвел дед Овсей. Он, Ярослав, с ним когда-то беседовал. Именно Овсей подсказал ему поездить по селищам, дабы найти мужиков для возведения новой крепости…

Ныне уже вечор надвигается, а поутру он направится к этому мудрому старику.

Глава 4
САРСКОЕ ГОРОДИЩЕ

По берегу Неро раздавался стук топоров. К деду Овсею нередко подходил князь и подолгу с ним беседовал. Овсей, оказывается, смолоду возводил ладьи.

– Надо бы допрежь старые суда починить, – молвил старик.

– Надо, отец, – тотчас согласился Ярослав.

Старые ладьи Овсей починил за три недели. Вкупе с плотниками он поднимал судно по полозьям-креням на берег, дотошно осматривал и устанавливал, что следует заменить несколько досок в бортах, пострадавших от времени и тяжелых ударов волн.

Плотники рубили секирами-топорами (на длинных ручках) высокие и стройные корабельные сосны, распиливали их на доски, строгали, плотно подгоняя одну к другой.

Дед ходил без топора, он лишь неторопко прохаживался среди плотников и давал установки:

– Полегоньку, полегоньку доску обделывай. Бортовая! Должна быть без единого изъяна.

Куда труднее было новую ладью изготовить. В лесу выбирали вековой дуб в шесть обхватов и валили его.

– Самое тяжкое, – толковал Овсей, – колоду [119]119
  Колода– днище корабля из ствола дерева.


[Закрыть]
сотворить. Тут, ребятушки, нужно большое терпенье. Надобно железные клинья в ствол вбить, крепкую как камень древесину долотами выбить и каленым железом выжечь. А борта развести широко, по-туриному. Опосля колоду кипятком распарить, распорки поставить, веревками кругом обвязать, дабы нужный вид сохранила. А уж потом борта досками наращивать из корабельной сосны, мачту ставить, весла длиной в три человеческих роста сделать, да чтоб не гнулись, не ломались. Засим – скамьи для гребцов, верхнюю палубу, отсеки для товаров и лошадей, для людей помещения, кормовую избенку для князя. Корабль есть корабль, ребятушки.

Наловчился Овсей ладейному делу от своего отца, кой в бытность свою ходил торговать к Сарскому городищу, что в пятнадцати верстах от Ростова. Там он приглядел красивую мерянку и за большой выкуп вождю племени, привел ее на Неро. От мерянки и родился Овсей. А когда вырос, в жены взял местную ростовну.

– Добрая была женка. Жаль, померла.

– И сыновей тебе не оставила?

– Были сыны, да Урак загубил. Мало ему ростовских земель показалось, негоднику!

Последние слова Овсей высказал с необычной для него резкостью.

– Поведай, отец, коль сможешь.

– Да всё из-за Сарского городища получилось. Надумал наш старейшина, кой князьком себя называл, данью мерян обложить, и сию дань не великому князю отправить, а себе заграбастать. Своих ратовников собрал и молодых ростовцев. На коней всех посадил и по мечу дал. Думал, мерян на опаску взять, но городище и не подумало Урака страшиться. Мы-де, заявили меряне, никогда тебе дань не платили и впредь не будем.

Урак приказал городище боем взять. Лютая была сеча. Оба сына мои полегли. Урак, изрядно попугав мерян, вернулся к Ростову. А меряне, посчитав, что их в покое больше не оставят, кажись, за Волгу ушли. Так и загинуло Сарское городище. Дивное место, князь… А помнишь, я тебя надоумил по селищам проехаться?

– Помню, отец. Ты меня тогда неплохо выручил.

– Да я не о том, князь. Селища и реки мерянскими именами названы. И Сулость, и Деболы и Шугорь… Да, почитай, все ростовские земли были мерянами заселены. А ныне всё перемешалось. Русичи на мерянках женились, а мужики-меряне на наших девках. Не только в деревнях, но и в Ростове кое-кто из мерян остался. Нам с ними делить нечего. Они врагами николи не были, мирно соседствовали, и язык наш борзо переняли. А вот Урак, быть ему Перуновой стрелой пораженным, дурость проявил.

– В чем же, отец?

– Сарское городище, кое давно слабину дало, мало-помалу само бы к Ростову перешло, никакой бы драчки не понадобилось, и сыны бы мои остались живы. Ныне бы они корабли ладили.

Ярослав с одобрением глянул на старика Овсея. Башковитый дед. Недурно о мерянских племенах рассудил. Вот тебе и старовер с «убогой, варварской религией», как обличают язычников византийские проповедники.

Ярослав, как большой знаток древних летописей и русской истории, давно интересовался иноязычными племенами, и когда он волей великого князя угодил в Ростов – одного из центров бывших земель мери – ему захотелось дотошно оглядеть знаменитое Сарское городище, кое занимало особое место на древней Ростовской земле.

В шестом – девятом веках, как изведал Ярослав, в Верхнем Поволжье и Волго-Клязьминском междуречье произошли значимые изменения в этническом составе обитателей, приведшие к созданию мерянского мира. Их земли означились следующими рубежами: на юге и на юге-востоке – реками Клязьмы и Уводь; на западе и юго-западе – Волгой, захватывая ее левобережье, и водораздела рек Нерли Волжской и Дубны. Северные земли тянулись по лесным слабозаселенным местам волжского левобережья. Мерянам принадлежали земли в низовых левых притоков Волги, от Шексны до Костромы. Наконец, северо-восточное сумежье проходило по реке Унже. Ростовское озеро Неро и Клещино [120]120
  Клещино– Плещеево озеро.


[Закрыть]
были основной областью мери, наиболее познанной и густонаселенной. На их берегах, в местах, удобных для землепашества, возникли десятки поселений, центром коих и стало Сарское городище. Оно достигло высокой степени развития и не имело себе подобных в окружающих финских и не только финских землях.

О наличии народа меря Ярославу стало известно лишь из упоминания летописца Иордана и отрывочных сведений в русской летописи, где меря наречена в числе иноязычных данников Руси и первых насельников Ростова. Четырехсотлетняя история мери явилась, по сути, предысторией Северо-Восточной Руси, одной из исконных областей русского народа, ставшей позднее средоточием единой русской державы. Потомки мери, смешенные кровью со славянами, влились в состав древнерусской народности. Мерянские обычаи были ощутимы в материальной культуре и погребальной обрядности жителей Ростово-Суздальской Руси, наследие мери сказалось и в самом облике древнерусского населения, в названиях рек, озер, селений и урочищ. Меря являлась союзником северных славянских земель, а чуть позже, как один из народов – данников, вошла в состав Древней Руси. (Но всё было, как уже изведал Ярослав, куда гораздо сложней). Вхождение в состав Древнерусского государства поначалу значило для мери лишь выплату дани и выполнение разных обязанностей младшего союзника, вроде участника в ратных походах. Славянское вторжение в финские земли Волго-Клязьминского междуречья завязалось лет сорок-пятьдесят тому назад, еще при князьях Игоре и Святославе, но оно не было свободным движением. Старейшие русские города и их обширные округи возникли в наиболее освоенных мерянских областях. Русское расселение, как четко уяснил Ярослав, явилось по сути результатом захвата финских земель. Разрушение мерянской общности привело и к прекращению бытия независимых финских поселений, но не будь их, не было бы и новых центров Ростовской земли. Не случайно Ростов наследовал Сарскому городищу. История мери явилась, по сути, предысторией Северо-Восточной Руси… [121]121
  Данная глава написана на основе исследований доктора исторических наук, профессора А. Е. Леонтьева.


[Закрыть]

Осмотреть Сарское городище Ярославу удалось не сразу: отвлекли неотложные заботы – возведение новой крепости, переговоры с волхвами, посещение Велесова дворища и далекий, долгий поход в киевские земли.

– Дивное, сказываешь, место, отец?

– Сам увидишь, князь.

Вначале плыли на ладье по Неро. Ярослав вновь залюбовался его видом. Пригожее и большое озеро. А вот глубина его не слишком радовала: при относительно крупных охватах она невелика – до двух-трех саженей.

– Не зря Неро Тинным морем называют, – произнес Ярослав.

– Вестимо, князь, – поддакнул кузнец Будан, кой, как заядлый рыбак, ведал озеро вдоль и поперек, и не раз бывал на Сарском торжище, привозя мерянам на челне свои кузнечные изделия. – Озеро, почитай, принимает в себя около двадцати речек и ручьев, вот оно и заболачивается.

– А Сара, как мне рассказывали, наиболее крупный приток озера.

– Не соврали, князь. Сара у нас – важнейшая река. Она входит в Неро с юга, а с севера ее продолжает река Векса. Тянется на многие десятки верст. А когда она сливается с Устьем, там и Которосль зачинается.

«Вот и Векса носит мерянское имя, – непроизвольно подумалось князю. – А отступи от озера верст пятьдесят – наверняка мерянское селище встретишь, и живут они там без единого русича. Меряне, напугавшись Урака, лишь от озера да от приозерных рек отбежали. Совсем недавно все окрестные села были под их рукой».

Набег Урака лишь подтолкнул мерян к бегству в другие земли. Конечно же, никакой «лютой сечи», как рассказывал дед Овсей, не могло и быть. Всего скорее, меряне отступили при первой же стычке с ростовцами. Где-то они вновь укрылись, и коль удастся проложить дороги к крупным русским городам, на богатые ростовские земли хлынет немало славян-землепашцев, коим понадобятся новые поселения. Неизбежно возникнет вопрос с мерянами. И его приведется решать ему, князю Ярославу.

– Видел тебя как-то на капище, Будан. Помогла твоя жертва? – отвлекаясь от своих дум, спросил Ярослав.

– Велес милостив, князь. Поднял мою жену… Да тут и Тихомир помог.

Тихомир! Как он там, среди мужиков с плотничьими топорами? Просека до Днепра – дело нешуточное. Кажись, небывалое дело придумал для мужиков Ярослав, но дело сие крайне необходимо.

Вскоре Будан подсказал кормчему Фролке поворачивать на Сару.

– Теперь по реке верст пятнадцать плыть, а там, в излучине, и городище… [122]122
  Специалисты подсчитали, что общая длина Сары составляет около 93 километров.


[Закрыть]
Кстати, князь, нижнее течение Сары Гдой прозвали. Никак, тоже имя мерянское. Уж так назовут, что язык сломаешь. Чудь и есть чудь.

Ярослав не стал поправлять кузнеца: прозвище мерян укоренилось среди ростовцев накрепко.

Сарское городище завиднелось еще издалека, от села Деболы, и чем ближе подплывало к нему судно, тем всё больше князь восхищался.

Славное место выбрали меряне. Изрядно расположились, с учетом естественных оборонительных рубежей – на узком перешейке высокой гряды в глубокой излучине Сары. Городище занимало среднюю часть довольно высокого и длинного холма, опоясанного водяным рвом, четырьмя насыпными валами и дубовым частоколом. Именно средняя часть холма лучше других была приспособлена для обороны: она расположена на вершине всхолмления и возвышается над боковыми площадками; как раз в этом месте река ближе всего подходит к склонам.

Вдоль же Сары простирались обширные заливные луга с сочными, ядреными травами.

Ярослав, Заботка, Будан, кормчий и гребцы сошли на берег и направились к крепости. Издали было заметно, что дубовый частокол давно обветшал, а ворота были распахнуты.

– В самом городке жили лишь знатные люди племени – вождь и его старейшины… А вот здесь когда-то был посад и торжище, – поведал Будан.

– Сие заметно.

Повсюду виднелись небольшие бревенчатые избенки, слегка углубленные в землю, дабы выровнять пол с поверхностью земли.

– Глянь, князь! – встревожено воскликнул меченоша, увидев на южной части холма внезапно появившихся всадников с мечами и копьями. – Десятка два. Неужели меряне?

– Русичи, – убежденно произнес Ярослав.

– Кто ж это может быть? Напасть могут князь!

– Не нападут. Кличь дружинников с корабля.

И впрямь: как только безвестные всадники увидели сбегавших с ладьи оружных воинов, тотчас повернули коней по ту сторону холма.

– Чудно, – покрутил головой Заботка. – Ничего в догад не идет.

– Ничего чудного нет, – произнес Ярослав. – То Урак со своими ратовниками.

– Как распознал, князь?

– У сего Урака особый знак власти на копье. Зеленый стяжёк.

– Чего ему в городище понадобилось?

– А то мы сейчас сведаем.

Вошли в пустынное городище. Ни единой души. Однако из некоторых бывших строений мерянской знати поднимались ввысь белесые пахучие дымы.

– Вот здесь Урак и проживает. Никак, в печах мясо варится.

– Дело к обеду, князь, – с улыбкой молвил меченоша.

– Попозднее заглянем, друже. А ныне давайте-ка на стены поднимемся.

По старой скрипучей лесенке взошли на деревянный настил, тянувшийся вдоль всей стены.

– Прав Овсей. Диковинный вид открывается. И луга, и перелески, и красные боры. Даже за озером села и деревеньки виднеются. Какая же лепота, други!

– Не зря меряне выбрали такое чудесное место. Это ж, на какие версты видно окрест! – сказал кормчий.

– И добрые кузни имели. Вон их сколь маячит. Надо бы вовнутрь глянуть, авось, какое-нибудь сручье осталось, – молвил Будан.

– И в кузни заглянем, – пообещал Ярослав.

Безусловно все приметили и большой курган-могильник, кой высился с напольной стороны за валами, где-то в пятидесяти саженях от городища на пологом склоне холма.

– Многонько же здесь трупов сожжено. Экий курганище! – произнес меченоша.

– Как появилось с седьмого века городище, так появился и могильник. Жизнь человеческая коротка, Заботка. Но мнится мне, что в наилучшие времена, в крепости сей, не менее тысячи людей проживало. Да это видно и по городищу. Запомните это место, други. Здесь когда-то шумел город. Отсюда выходила дружина в помощь князю Олегу. Здесь шла бойкая торговля. Сюда даже приходили заморские купцы. До сих пор старожилы Ростова хранят иноземные монеты и украшения. Да и сами меряне умели делать всё, что умеют делать мастера русских городов. Даже великолепное оружие. Не зря здесь столько кузен осталось. Для них же надо иметь домницы [123]123
  Домницы– особой конструкции печь для выплавки чугуна из железной руды.


[Закрыть]
и ведать разные способы литья. И дано это лишь развитому народу. Доброго соседа мы потеряли. [124]124
  Еще до введения христианства ростовская меря начала уже перенимать языческие верования у русских (ростовских) славян. А с началом введения христианства большинство мерян переместилось к родственным мери – черемисам в пределах Булгарского царства на Волгу.


[Закрыть]
Зело доброго!.. Ну, а теперь зайдем в избы и кузни.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю