Текст книги "Ведомые светом (СИ)"
Автор книги: Валентина Герман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
Вместо ответа он улыбнулся, соблазнительно приоткрывая белоснежные зубы, потом, не говоря ни слова, склонился к ней и накрыл ее губы сладким поцелуем. Диадра ожидала, что оттолкнет его – она ведь должна, должна была его оттолкнуть; но вместо этого внезапно всем дрожащим телом прильнула к нему в ответ. Ее руки беспомощно заскользили по его обнаженным плечам, поднимаясь по шее, зарываясь в его короткие жесткие волосы. Она целовала его, где-то в уголке затуманившегося сознания понимая, какую ошибку совершает, понимая, что для него она была не больше, чем очередной игрушкой, такой же, как эта девушка, которую он обольщал сегодня в театре, такой же, как десятки других… Но его сладостные прикосновения дурманили разум, заставляя мир вокруг терять очертания, даря ей столь долгожданное и столь же неожиданное забвение; и Диадра не только была не в силах – она не хотела им противостоять.
Терлизан вдруг оторвался от ее губ и, скользнув по подбородку, принялся целовать ее шею. Голова у Диадры вмиг закружилась от его прикосновений.
Она вдруг подумала о том, что никогда не умела соблазнять мужчин, никогда не умела играть в подобные игры – и никогда не хотела, наивно ожидая, что когда-нибудь кто-то полюбит ее настолько, что будет соблазняться ею безо всяких умений с ее стороны. И в своих тайных мечтах она никогда не представляла себе ночи, полные страсти, – скорее, ночи, полные нежности и любви.
Но вот теперь она была здесь, в руках мужчины, знавшего стольких женщин, и в этот странный миг она в самом деле была готова, забывшись, отдать ему себя. Без любви, без доверия, без сожалений – лишь за несколько мгновений забвения, за призрачное чувство принадлежности, за мимолетную возможность ощутить себя в сильных объятиях. Ей было все равно, кем был Терлизан, сейчас она намеренно не хотела помнить. Не хотела понимать, что он не способен исцелить ее одиночества, не хотела думать, что назавтра проснется еще более пустой и разрушенной, чем была прежде. Сейчас ей неожиданно было все равно, что будет после. Она не вернет Берзадилара, она никогда не будет более так любима, как была, когда он был с ней; и теперь, что бы она ни делала, она уже не могла потерять больше, чем потеряла в ту ночь, когда он оставил ее навеки.
Диадра не сразу осознала, что Терлизан уже давно не целовал ее, но лишь стоял, поглаживая ее плечи, пока она беззвучно заливалась слезами у него на груди. Она резко отстранилась, и чувство стыда и унижения нахлынуло на нее тяжелой волною. О Боги, она не просто отдавала ему себя, она прямо на его глазах оплакивала свое унизительное поражение…
Однако во взоре Терлизана неожиданно больше не было насмешки или презрения. Он смотрел на нее так, словно ее слезы пробудили в нем нечто давно забытое, и он был потрясен тем, что это нечто еще существовало в его сердце.
Медленно, он отпустил ее плечи и отступил на шаг.
– Прости, Диадра, – сказал он тихо, заставляя ее задохнуться от ошеломления, и в следующий миг, развернувшись, подхватил свою рубашку и исчез в магическом вихре.
Лунный свет лился сквозь прозрачные тюли, освещая смятые простыни и заставляя серебриться светлые волосы девушки, мирно спавшей у его плеча. Терлизан оглядел ее соблазнительные изгибы, равнодушно сознавая, что почти ничего из прошедшей ночи к утру уже не останется в его памяти. Он едва ли вспомнит даже ее имя спустя несколько недель.
И она, очевидно, едва ли удивится этому.
Вздохнув, Терлизан перевел рассеянный взор на колыхавшиеся тюли. Его мысли вновь и вновь неизбежно возвращались к Диадре, к той странной сцене, которая заставила его отпустить ее и оставить в одиночестве.
Она была наивна и беззащитна перед ним, и он так ясно видел все смятенные чувства на ее лице, что ему даже не приходилось изучать ее ауру. И это ее неожиданное влечение к нему, которое так пугало и спутывало ее, до сих пор привычно вызывало в нем лишь пренебрежение, насмешку и снисхождение. Он, без сомнений, был готов воспользоваться ее слабостью, зная, что она была слишком неопытна и наивна, чтобы противостоять ему; он был намерен воспользоваться ею, чтобы в будущем сыграть на этом и причинить новую боль Иллиандре; но в тот самый миг, когда он уже знал, что Диадра сдалась ему практически без сопротивления, что-то в ее слезах неожиданно заставило его остановиться.
Разумеется, ему было все равно. Он уже не помнил, когда в последний раз его в самом деле заботили чьи-то чужие чувства. Но Диадра неожиданно напомнила ему о чем-то из давно забытого прошлого, о его собственной боли в те юные годы, когда он так любил и потерял Даенжи.
Диадра вовсе не была похожа на тех легкомысленных пустышек, вешавшихся ему на шею с уверенностью в собственном очаровании, на тех, что стреляли взорами, соблазнительно изгибались и томно улыбались, собирая на себе вожделеющие взоры мужчин и получая явное удовольствие от ощущения собственной желанности.
О нет, ее беззащитность перед ним была вызвана вовсе не распутностью, и не наивностью, но болью и невыносимой усталостью, которые столь отчетливо сквозили в ее неожиданных слезах. Она шла на унижение не потому, что была глупа или податлива, но потому, что хотела унизить себя, хотела заглушить этой болью другую, гораздо более невыносимую, ту, которую ей причиняла пустота, оставшаяся с уходом его брата.
И он просто не сумел воспользоваться ею тогда, когда столь ясно видел в ней бесконечную тоску, отчаяние и усталость, те самые, которые когда-то давно грозили погубить и его. Он не смог воспользоваться женщиной, которая отдавала себя ему не потому, что не могла устоять перед его чарами, но потому лишь, что ненавидела его и хотела ненавидеть себя еще сильнее.
Терлизан вздохнул и, вновь оглянувшись на спавшую рядом незнакомку, бесшумно поднялся с постели. Это было намного проще: ни чувств, ни обязательств, ни сожалений – лишь мимолетное развлечение по давно знакомым всем правилам игры. Если бы он провел эту ночь с Диадрой после того, что увидел в ее глазах, он бы неизбежно обрек себя испытать уже давно забытое ощущение – чувство ответственности за то, что он совершил.
А он не собирался нести ответственность.
Он не собирался испытывать к этой беззащитной, невинной и столь несправедливо обманутой судьбой девочке никаких – никаких – чувств.
Вечером следующего дня Терлизан появился в ее светлой столовой, когда Диадра, только вернувшаяся с занятия из Школы Чародейства, устало опустилась за стол, ожидая, пока подадут ужин. Его руки выжидающе скрестились на груди, а взгляд был нечитаем и равнодушен.
– Добрый вечер, Диадра.
Она коротко поприветствовала его в ответ, глядя на него настороженно и напряженно, словно не была уверена, как он поведет себя после всего, что произошло между ними. Терлизан усмехнулся.
– Пора бы заняться делом. Я позволил себе восстановить силы, насколько это было возможно, но больше ждать не стоит: мы должны успеть закончить защиту до полуночи.
Диадра вздохнула. Весь день она не находила себе места, ожидая, когда Терлизан придет за ней, и все же даже теперь не была готова.
– Конечно, я помню. Позволишь мне хотя бы перекусить?
– Я бы с удовольствием присоединился к тебе, если ты не против.
Диадра с удивлением взглянула на него, словно пытаясь понять, помнил ли он о событиях прошлой ночи, и если да, то как он умудрялся вести себя столь непринужденно.
Терлизан улыбнулся с привычной обворожительностью.
– Молчание – знак согласия, очевидно.
Диадра подавила очередной вздох и поднялась, собираясь достать с дальнего комода колокольчик и позвонить лакею, но Терлизан опередил ее, поймав послушно взлетевший инструмент в свою ладонь.
– Прошу, – он с улыбкой протянул ей золотистую ручку.
Диадра забрала у него колокольчик, ее пальцы на мгновение задели его ладонь, – и она тотчас оперлась на стол, ощущая, как на миг темнеет в глазах от неожиданного видения. Это был Терлизан, и та девушка из театра – и хотя видение длилось всего лишь мгновение, этого было вполне достаточно, чтобы понять, что происходило между ними в густом ночном сумраке.
– Ох, – Диадра резко отступила на шаг и сощурилась с отвращением. – Так ты все-таки был с ней.
– С кем?.. – спросил Терлизан, в следующее мгновение уже понимая ответ на свой вопрос.
Диадра отвернулась.
– Ты отвратителен.
Он невозмутимо усмехнулся.
– Возможно, я был бы менее отвратителен, если бы ты не имела привычки лезть в мою голову.
– Я бы знала меньше, но, согласись, это не изменило бы твоей сущности.
– В чем проблема, Диадра? – он внезапно оказался перед ней, на лице его играла довольная ухмылка. – Ты, кажется, ревнуешь?
– Ревную??.. – глаза Диадры расширились в негодовании. – Чертов самодовольный мерзавец… Нет, я не ревную. Но, в самом деле, вот так оставить девушку, которую ты только что соблазнял, чтобы отправиться в постель к другой, – это отвратительно и подло, как бы недостаточно хороша я ни оказалась для тебя.
Диадра чувствовала, что дыхание ее стало тяжелым от негодования, и, запоздало сознавая всю бесправность собственного гнева, ожидала, когда Терлизан рассмеется в ответ на ее беспомощную и самоунизительную тираду. Однако в глазах его неожиданно не было насмешки.
– Глупая девочка, – произнес он с неожиданной мягкостью, однако в следующий миг уже невозмутимо обернулся, опускаясь за стол. – Я думаю, нам стоит поторопиться, Диадра. Времени осталось не так уж много.
Ошеломленная, Диадра слегка замешкалась, но спустя мгновение все же присоединилась к нему, занимая место напротив. Что ж, он избавил ее от необходимости переживать очередное самоунижение, и с ее стороны было бы глупо не принять от него этого жеста снисхождения. Она молча подняла колокольчик и позвонила лакею; а спустя полчаса, закончив ужин, они поднялись из-за стола, и Терлизан мановением руки переместил их в мрачное холодное подземелье.
– Ох, – Диадра огляделась, когда Терлизан осветил каменные своды магическим шаром. – А я полагала, у меня будет еще немного времени, чтобы подготовиться, пока ты распутываешь свое невероятное заклинание.
Терлизан улыбнулся уголками губ.
– В этом нет никакого смысла. Я потратил достаточно времени на его создание.
Внезапно он напрягся, оглядываясь, и во мгновение ока его мерцающий защитный купол развернулся над ними.
– Очень, очень интересно, – скрежещущий, пробирающий до мурашек голос эхом раздался в тесном подземелье, и Диадра вздрогнула. – Но не стоит так стараться, мальчик. Пока я недостаточно силен, чтобы обидеть вас.
– Предпочитаю перестраховаться, – холодно и ровно ответил Терлизан.
Диадра проследила за его взглядом и только теперь наконец заметила тусклую тень, колыхавшуюся возле покоившейся на своем месте книги. Призрак был почти незаметен, и лишь только алые глаза вспыхнули устрашающими огнями, когда он обратил свой взор к ней.
– Я полагаю, это тебя мне стоит благодарить за возможность вырваться из опостылевшей тюрьмы, – проговорил он все с тем же омерзительным отзвуком, будто кто-то скреб ножом по стеклу. – Что ж, благодарю искренне. Крайне редкий и полезный дар… думаю, я возьму тебя в услужение, после того как вы закончите начатое и выпустите меня отсюда.
– Кто Вы? – тихо спросила Диадра.
– Какая разница? – судя по голосу, призрак улыбнулся, хоть Диадра и не могла этого увидеть.
– Он был во всех твоих видениях, Диадра, – медленно произнес Терлизан, и Диадра содрогнулась от тревоги, которая звучала в его тоне. – Не разные люди. Он один. И книга – темница не для пожирателей… только для него одного.
– Пожирателей?.. – призрак хохотнул. – Грубоватое название вы выбрали для моих любимых питомцев. Я предпочитаю называть их аспирами. Вы ведь видели, как чудно они поглощают вашу жизненную силу – так быстро и легко, словно вдыхают ее, верно?..
Терлизан сжал ладонь Диадры в своей. Рука его была холодной.
– Будь готова, – прошептал он. – Сейчас он бессилен, и мы должны успеть, пока он не способен причинить нам вреда.
– Насколько он силен?.. – выдохнула в ответ Диадра.
– Сильнее меня, – коротко ответил Терлизан и, отпустив ее ладонь, распахнул руки в стороны. Тело его тотчас озарилось чистым белым сиянием.
Теперь, находясь в сознании и памяти, Диадра завороженно затаила дыхание, сознавая, что картина эта была даже еще превосходнее, чем ей запомнилось. Теперь она не только видела – она ощущала чистоту и могущество этого ослепительного света, и слезы восхищения застилали ей глаза.
Эта сила, несомненно, была дарована ему Богами.
– Что ты делаешь? – насмешливо проскрежетал призрак, но Терлизан не обратил на него ни малейшего внимания. – Полагаешь, эта красивая паутинка будет способна удержать меня? Ты ошибаешься, мальчик. Ты совершенно справедливо заметил: я сильнее тебя. Старше, вероятно, на доброе тысячелетие. Сколько тебе лет? Три, четыре сотни?..
Терлизан не слушал его, всеми силами концентрируясь на своей цели. Восхитительный свет расходился от него лучами, устремляясь к книге, переплетаясь и формируя вокруг нее живой колеблющийся кокон. Терлизан и в самом деле плел его, словно паутину, из тонких искрившихся нитей, окутывая зловещую книгу все надежнее, все плотнее. Амулеты вспыхивали на его теле – один, другой, третий – и гасли так быстро, что Диадра, наблюдавшая за этим, начинала мелко дрожать от ужаса. Скоро, скоро они закончатся… скоро он примется за нее… и это случилось даже быстрее, чем она ожидала.
– Диадра, – хрипло проговорил Терлизан, протягивая к ней пальцы.
Она глубоко вздохнула и шагнула к нему. Терлизан тотчас обвил ее талию одной рукою, прижимая спиной к своей груди. И – резкая, невыносимая боль пронзила все ее тело, сводя судорогой все до самых пальцев. Диадра вскричала.
– Тише… – прошептал Терлизан ей на ухо. – Тише, пожалуйста… не трать силы зря…
Но Диадра была не в силах сдерживаться. Стиснув зубы, она стонала, нет, она рыдала от боли, слезы застилали ей глаза, превращая все вокруг в сияющий, расплывавшийся цветными звездами туман… Ей казалось, это продолжалось вечность, хотя на самом деле – не больше минуты. В какой-то миг Терлизан с усилием отшвырнул ее от себя, так, словно ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы сделать это. Диадра плашмя повалилась на пол, едва успевая подставить локти, чтобы уберечь лицо. Какое-то время у нее не было сил, даже чтобы обернуться и посмотреть, что происходит рядом. Когда же ей наконец удалось поднять голову, последние лучи света оставили тело Терлизана, и он обессиленно рухнул на пол подле нее. Ошеломительный кокон втянул в себя последние нити и замер в безмолвии, переливаясь и сверкая мельчайшими искрами.
– Терлизан… – сквозь боль выдохнула Диадра. – Получилось?..
Он кивнул и поднял на нее замутненные медовые глаза. Кожа его снова была невероятно бледна.
– Ты молодец, Диадра… сильная девочка…
Он с усилием поднял руку, видимо, собираясь переместить их из подземелья, – но в следующий миг сознание оставило его, и он безвольно повалился на каменные плиты.
Тревога разлилась по телу Диадры, неожиданно придавая ей сил. Подтянувшись к Терлизану, она коснулась его щеки и в ужасе отпрянула, сознавая, что жар его был даже сильнее, чем прошлой ночью.
А ведь здесь, теперь, у нее не было даже бутылки рома…
Что если он погибнет?..
Ведь никто, никогда не найдет ее в этом глубоком подземелье…
– Жаль, жаль, – проскрежетал по пещере жуткий голос, и Диадра вскрикнула: на какой-то миг ей показалось, что затея Терлизана не удалась, и все их жертвы пропали зря. Но потом она поняла, что алые глаза сверкали сквозь плотную паутину белого кокона. Призрак был заточен внутри.
И оставалось только надеяться, что защиты окажется достаточно, чтобы помешать ему выбраться наружу.
– Он не выживет, девочка, – заметил призрак, явно наслаждаясь ее страхом. – Слишком много сил вложил в эту красоту. И признаться, я удивлен, что он пощадил тебя: ведь выпей он из тебя еще немного и выкарабкался бы сам. Впрочем, тогда ты – уже нет.
Диадра опустила голову, переводя взор на бледного, как сама смерть, Терлизана. Сжала его ладонь, пылавшую огнем.
– Не вздумай оставлять меня здесь, – заявила она.
Его лицо было недвижимо.
– Оставит, красавица, обязательно оставит, – ехидно проговорил призрак. – Ну что ж, по крайней мере, ты составишь мне компанию, на то недолгое время, пока сама не издохнешь от голода…
Ужас пробрал Диадру до костей. Картина, которую нарисовал призрак, так живо встала перед ее глазами, что она даже не сразу сообразила, что этого не может случиться… Терлизан вернется. Он должен вернуться. Пока Илли жива, он сможет сделать это. И он не оставит ее здесь.
Призрак начал говорить еще что-то, но волна облегчения, казалось, вымыла из Диадры последние силы. Она придвинулась ближе к пылавшему жаром телу Терлизана, опустила голову на его плечо и в одно мгновение провалилась в тревожное, туманное забытье.
Очнулась Диадра от озноба и в первое мгновение не могла понять, где находится. Затем она ощутила, что рука ее покоится на чем-то твердом и холодном, и, поднявшись на локте, увидела рядом бездыханное тело Терлизана.
Страшное осознание пронзило ее в один миг.
Она в ужасе отшатнулась от него, не в силах сдержать отчаянного вопля ужаса, и стремительно отползла к стене, прижимаясь к ледяным камням и содрогаясь всем телом. Не плач – вой вырвался из ее груди вместе с безудержными слезами.
– А я предупреждал тебя, девочка, – голос призрака заставил ее вновь содрогнуться, хотя, казалось, она не могла уже испытать еще больший ужас.
«Терлизан вернется, – упрямо подумала она, стараясь унять дрожь во всем теле. – Он вернется. Нужно просто взять себя в руки».
Резкий человеческий вздох заставил Диадру вздрогнуть, и лишь спустя мгновение она осознала, что ожидания ее наконец оправдались – только и всего. Ее смятенный серый взор встретился с золотистым – и Диадра, забывая обо всем, вдруг бросилась к Терлизану и прижалась к его ледяной груди.
– О Боги… – едва сознавая, что происходит, выдохнула она, дрожа. – О Боги, я думала, ты не вернешься…
Он сдержанно обнял ее плечи.
– Я ведь говорил тебе, что вернусь, что бы ни случилось.
Она резко подняла голову, взглядывая в его глаза, и осознание внезапно заставило ее отпрянуть от него.
– Ох… ты ведь забрал чью-то жизнь – снова…
Терлизан чуть сощурился, молча поднялся и протянул девушке руку, но Диадра, пряча от него полный смятения взгляд, не коснулась его и так же безмолвно поднялась следом.
Терлизан презрительно сжал губы.
– Значит, я полагаю, ты предпочла бы остаться в этом подземелье до своего последнего вздоха, так, Диадра?.. – его глаза внезапно заблистали гневно и зловеще. – Поверь, я все еще могу исполнить это твое желание.
Отвратительный привкус страха наполнил губы Диадры, но она все же тихо прошептала:
– Нет.
Он резко приблизился к ней и сжал ее плечо.
– Тогда не смей вести себя так, словно я безумец, убивающий всех без разбора, – его зубы сжались в порыве неожиданной ярости. – Чертовы праведники… я только что спас жизнь сотням невинных, оградив тебя и их от этой проклятой книги, но вы никогда не захотите видеть даже сотни благородных поступков, совершенных тем, кого заклеймили порочным убийцей. И в то же самое время вы будете прощать своим любимым грехи порой намного более тяжкие, не замечая, что они совершены без всякого оправдания…
Он вдруг резко отпустил ее и, взмахнув рукой, закружил в магическом вихре, выбрасывая в одиночестве в сумрачной гостиной.
Диадра ошарашенно застыла, оглядывая знакомые стены и все еще не веря, что он вернул ее домой.
Что это было?..
Ее неприязнь в самом деле задела его – но почему?.. Разве не был он поистине равнодушен к тому, что думали о нем остальные?..
Она повторила в мыслях его последние брошенные в гневе слова.
Чертовы праведники…
А ведь он и в самом деле спас сегодня многих невинных, заточив книгу внутри своего невероятного кокона. Разумеется, Диадра сознавала, что у него была тысяча причин сделать выбор так, как он сделал. Он был не настолько глуп, чтобы выпустить на свободу древнего безумца, неизмеримо более могущественного, чем он сам. И он сделал только то, что должен был, чтобы избавить себя от беспощадного преследования пожирателей… аспиров, как называл их древний.
Но, в конечном счете, Терлизан действительно спас многие сотни жизней, пожертвовав всего одной. И отнюдь не он был виноват в том, что они вообще разбудили силы, дремавшие в этой книге, – это была ее вина, ее неудавшаяся затея. И несмотря на это он все же взял на себя ответственность за все. Он защищал ее жизнь, он возвращал ее домой, он старательно укрывал проклятую книгу так, чтобы никто более не смог попасться в ее сети…
Диадра сощурилась, окидывая взором сумрачную комнату, потом тихо позвала:
– Терлизан.
Он не откликнулся.
– Терлизан, пожалуйста.
– Чего еще ты хочешь от меня, Диадра?
Она обернулась, встречая его взгляд. Он стоял, скрестив руки на груди и мрачно взирал на нее исподлобья. Диадра быстро шагнула к нему и коснулась руками его груди.
– Прости меня.
– За что? – он равнодушно повел бровью.
– За то, что обидела тебя.
Он фыркнул.
– Если бы ты могла обидеть меня, поверь, ты бы сейчас не стояла в своей безопасной и уютной гостиной.
– Я не имела права так вести себя с тобой после всего, что ты сделал для меня за последние дни, – Диадра не моргнув глазом проигнорировала его угрозу, явно не казавшуюся ей серьезной.
– Я рад, что ты так думаешь. Это все?
– Нет. Я хотела сказать… Я понимаю, что…
«Что сегодня ты убил, чтобы вернуть собственную жизнь. Что если бы не это, я осталась бы умирать там, в подземелье. И что я такая же, как ты, убийца, потому что не хотела бы, чтобы ты сделал другой выбор…»
Терлизан усмехнулся, проводя пальцами по ее щеке.
– Помилуй, Диадра, твоего чувства вины с лихвой хватило бы на четверых. Что же, неприятно сознавать, что ты не такой уж чистый ангел?.. Что между своей жизнью и чужой ты отнюдь не всегда легко и самоотверженно выберешь чужую?..
Слезы наполнили глаза Диадры.
– Пожалуйста, прекрати.
Терлизан сощурился.
– Всегда хочется видеть в себе лишь добродетели, Диадра. И очень хочется осуждать других, считая себя чистым образцом для подражания. Немногие готовы признать, что они ничем не лучше других: такие же бесчувственные, безразличные эгоисты. Просто кто-то, быть может, чуть больше или меньше таков, чем остальные.
Диадра опустила ресницы, и слезы пролились на ее щеки. Невыносимое осознание терзало ее неотступно.
А потом неожиданно Терлизан бережно взял ее лицо в свои ладони и провел по щекам большими пальцами, чтобы смахнуть влагу. Диадра ошарашенно подняла на него глаза, но его последующие слова поразили ее даже больше, чем неожиданно мягкие жесты.
– Мне не пришлось забирать ничью жизнь, чтобы вернуться сегодня, – тихо сказал он, внимательно и пронзительно глядя на нее.
Диадра широко распахнула ресницы.
– Как?.. – непонимающе прошептала она. – Но это… это невозможно.
– Да. Но похоже, что бы ни случилось, существование Иллиандры упорно вытягивает меня в Свет из Тени, даже не требуя ничего взамен.
Диадра ошеломленно смотрела на него.
– То есть ты хочешь сказать, что пока Илли жива, ты… бессмертен?..
– Технически я бы не назвал это бессмертием, Диадра, – губы Терлизана изогнулись в усмешке.
– Но… Терлизан, о Боги… – глаза Диадры внезапно осветились такой надеждой, что Терлизан ошеломленно застыл, не понимая, что в его неуязвимости могло бы внезапно так воодушевить ее. Диадра коснулась его груди с улыбкой, полной надежды и ожидания, и тихо, медленно произнесла: – Терлизан, ведь если Илли неизменно вытягивает тебя в Свет, то значит ли это, что она могла бы вытянуть тебя и из глубин Тени?..
Его глаза на миг раскрылись в ошеломлении, когда он понял, что именно в этой мысли заставило Диадру сиять от счастья, но затем взор его вновь потускнел, и печальная улыбка тронула его губы.
– Может быть, хоть я и вовсе не уверен, Диадра. Однако это в любом случае не имеет значения. Я по-прежнему не сознаю себя в Тени. Даже окажись твое предположение верным, я не смог бы найти их, чтобы вернуть вместе с собой.
Терлизан с неожиданной горечью наблюдал, как потухает взор Диадры, столь внезапно и столь недолго сиявший подлинной надеждой. Она была красива, когда была счастлива, неожиданно подумал он, удивляясь собственным мыслям.
– Мне жаль, – произнес он вполне искренне. Его пальцы скользнули по ее коже, исчезая, но Диадра остановила его, вновь касаясь его груди.
– Постой. Не уходи.
После всего, что ей довелось испытать в этот день, она так боялась вновь оставаться одна в мрачной, холодной ночной комнате. Безысходность тесной каменной ловушки, в которой она перенесла столько ужаса, все еще была слишком жива в ее воображении. И этот страх, примешавшийся к гнетущему одиночеству, неизменно терзавшему ее ночами, теперь решительно грозил свести ее с ума.
Она только что потеряла последнюю ниточку, которая, как она надеялась, могла привести ее к Берзадилару, и теперь Диадра с отчаянием сознавала, что была больше не в силах искать. Она устала бороться, она устала бесконечно оживать, обретая надежду, и вновь погибать, теряя ее. Она не могла вернуть Берзадилара – все, что она могла, это разбить себе голову в поисках способа. А ведь у нее не было ни могущества Терлизана, ни долгих веков его бесконечной молодости – и с ее стороны было столь наивно надеяться отыскать нечто такое, что за сотни лет не смог найти он.
– Мы никогда не вернем их, Терлизан, – устало и отрешенно произнесла она, бесстрастно сознавая, что вновь стояла на краю неумолимой пропасти. Она не в силах была больше терпеть это гнетущее чувство. Безысходное одиночество убивало ее, вновь угасшая надежда уносила с собой еще одну частичку ее жизни – и ей хотелось кричать, бросаясь на неумолимые прутья ее жестокой клетки, ей хотелось изорвать, исцарапать в кровь свое тело и упасть без сознания, лишь бы больше не чувствовать этой боли, лишь бы забыть, лишь бы вырвать из сердца эту бессмысленную, кровоточившую любовь…
– Останься здесь сегодня, – ее голос звучал ровно и чересчур равнодушно, и Терлизан поднял брови с мимолетным удивлением.
– Что еще ты задумала?
Она отрешенно пожала плечами.
– Ничего особенного. Я лишь пытаюсь все-таки наконец соблазнить тебя.
Терлизан рассмеялся от неожиданности.
– В самом деле? – он обхватил ее за талию, притягивая к себе, и глаза его опасно сверкнули. – И чего же ты, глупая девочка, хочешь добиться этим?
Диадра спокойно смотрела на него.
– Мне казалось, ты достаточно опытен в подобных отношениях, чтобы представлять себе результат.
Терлизан поднял пальцами ее подбородок, внимательно вглядываясь в ее бесстрастные, решительные глаза, потом вдруг сощурился и тихо произнес:
– Это не поможет, детка.
Голос его был настолько мягким, что Диадра задохнулась от неожиданности.
– Что?..
– Это не поможет тебе забыть его.
Диадра смотрела на него потерянно и ошеломленно.
– Ведь это помогает тебе, – прошептала она наконец, и он печально усмехнулся, качнув головой.
– Едва ли.
Диадра в неожиданном порыве подалась к нему, проводя пальцами по его щеке.
– Ты в самом деле все еще любишь ее?..
– Я все еще помню ее улыбку.
Его взор полнился всколыхнувшимися чувствами, которых Диадра еще никогда не видела на его красивом холодном лице. О Боги, он понимал ее… он знал, что творилось в ее сердце… Слезы помутнили ее взор, когда она в отчаянии прижалась к его мускулистому телу.
– Заставь меня забыть, – взмолилась она, дрожа, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. – Прошу тебя… Я не в силах больше выносить этого…
Он коснулся ее волос с неожиданной нежностью.
– Ты в самом деле хотела бы забыть его – навсегда?
Диадра ошарашенно раскрыла глаза, отстраняясь.
– Ты… можешь сделать это?
– Я вернул тебя, Диадра, – его взор был странно печальным. – Я могу приказать тебе, если ты снимешь с груди его Слезы.
– Нет, – Диадра отшатнулась, испуганно прижимая к груди ожерелье, и Терлизан усмехнулся, наблюдая за ее реакцией.
– Не волнуйся. Ты знаешь, что я не могу снять его с тебя.
Диадра смятенно качнула головой, потом вдруг вновь внимательно посмотрела на него.
– А ты хотел бы забыть ее, если бы у тебя была возможность?
– Нет, – он уловил ее ошеломленный взгляд и печально улыбнулся. – Даенжи заслуживает того, чтобы я помнил ее, Диадра. Точно так же, как этого заслуживает Берзадилар.
– Но они не хотели бы для нас такой судьбы. Они хотели, чтобы мы жили, чтобы мы вновь были счастливы…
– Я жил без нее. Я бывал счастлив. Но я никогда до конца не забывал ее – никогда не хотел сделать этого.
Диадра ошеломленно смотрела на него. Он не позволял себе забыть ее, вместо этого сознательно причиняя себе боль и страдание; он годами с одержимостью поддерживал в себе это чувство. Но любил ли он ее сейчас, спустя столько времени, будучи таким, каким сделали его столетия?.. Или же причиной всему, что происходило теперь, было его глубочайшее, печальнейшее заблуждение?..
Неизбежное сравнение приходило на ум, и Диадра не могла от него отмахнуться. Хотела ли она сама забыть Берзадилара, хотела ли безвозвратно убить его, лишив его последнего, что делало его живым – ее памяти? О нет, нет, она хотела помнить – но Боги, она ведь не в силах была дышать, помня его так сильно. И пусть она не хотела отпустить его навсегда, но она должна была разлюбить его, должна была наконец сбросить эту невероятную тяжесть со своего сердца, оставив в нем лишь теплое, ласковое воспоминание, бережно хранимое, но уже не причинявшее бы ей таких невыносимых страданий.
Она лишь не знала, как сделать это. И отчаяние порождало в ее душе безумные, разрушительные порывы.
– Я не хочу забыть его, – сказала она, вновь касаясь пальцами груди Терлизана. – Я хочу лишь какое-то время не помнить себя.
Терлизан, не шевелясь, изучающе смотрел на нее.
– Я удивлен, что ты выбрала меня для этой роли.
Диадра криво усмехнулась.
– Ты едва ли влюбишься в меня. Это все, что мне нужно.
– Что ж, – он рассмеялся от удивления, открывая белоснежные зубы, потом чуть сощурился и тихо произнес: – Раз ты желаешь этого, Диадра.
Дрожь пробрала ее, когда он, склонившись, принялся ласкать губами ее шею. Его руки скользнули по ее телу, откровенно, но отнюдь не похотливо, и Диадра, вздохнув, прильнула к нему, закрывая глаза и позволяя ему касаться себя настойчивее, плотнее. Он был умелым любовником, неожиданно нежным и щедрым, и Диадра с удивлением сознавала, что в этом сумраке, в этом пьянящем наваждении она совершенно не боялась его и той неизвестности, что расстилалась перед ней.
Ей больше нечего было терять, нечего беречь для того, кто уже никогда не сможет оценить ее невинности. И доведенная до крайности безысходным одиночеством, она внезапно решительно жаждала разрушить в себе все, что он когда-то любил в ней, словно назло стремясь запятнать, уничтожить себя, причинить себе новую боль – лишь бы хоть на одну ночь избавиться от бесконечной тоски, от душивших ее призрачных воспоминаний, от неумолимой скорби о такой восхитительной и навсегда потерянной любви Берзадилара.
