Текст книги "Ведомые светом (СИ)"
Автор книги: Валентина Герман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
Глава 14. Эшафот
Проснулась Иллиандра от толчка и не сразу поняла, где находится. Потом, осознав, встрепенулась, тут же привлекая к себе взгляды и Терлизана, и Плоидиса.
– Что… что происходит?
– Все по-прежнему, Илли, – ответил ей Плоидис. – Хотя похоже, снаружи собирается внушительная толпа.
Иллиандра прислушалась: и впрямь сквозь плотно прикрытую дверцу до них доносился приглушенный гомон десятков или даже сотен людей. Рот ее наполнился мерзким привкусом.
– Похоже, Ренос в самом деле решил устроить представление.
Дверца фургона распахнулась, и яркий свет хлынул внутрь, частично заслоненный темным силуэтом.
– Ну что, готовы? – довольно осведомился Ренос и кивнул наемникам: – Развяжите им ноги и выводите на помост. Наверху ноги заковать – еще не хватало, чтобы исполнители главных ролей сбежали посреди спектакля. А, и да, вот еще что: кое-кто любезно сообщил мне, что наша принцесса успела уже разжиться еще одним кинжалом. Будьте добры, избавьте ее от этого опасного предмета.
Иллиандра кинула гневный взгляд на Терлизана, но тот притворно возмутился.
– Почему сразу я, Илли? Я все это время провел вместе с вами.
Ренос хмыкнул.
– Это и вправду не он. На тебя пожаловался обворованный бедняга.
– Чтоб он сдох, – злобно и совсем не по-королевски вырвалось у Иллиандры.
Ренос криво усмехнулся и, еще раз кивнув стражникам, выпрыгнул из фургона.
Отыскать кинжал наемникам, разумеется, не составило труда. Не прошло и пары минут, как ее вытолкнули наружу, в ослепительно яркое утро, в эпицентр шумевшей толпы, издавшей единый вздох, как только девушку провели наверх по ступеням и ее лицо разглядели. Иллиандра огляделась, привыкая к солнечному свету, и осознала, что стоит посреди главной площади Авантуса на скоро возведенном дощатом помосте. Прямо позади нее, за витым кованым забором, словно в насмешку – так близко и так недоступно – высился королевский дворец.
Помост был весьма просторным для эшафота; на одном конце стояла сейчас она, на другом – Ренос и скрытый под темным плащом палач. Между ними вдоль края протянулась укрепленная на столбах перекладина высотой в человеческий рост.
Новый, еще более тревожный вздох толпы возвестил о том, что рядом с нею появился еще один пленник. Плоидис.
Иллиандра вдруг заметила возле деревянной перекладины свернутые кольцом веревки. Ее затрясло.
– Нас повесят, – прошептала она, и голос ее сделался слабым и сиплым. – Плоидис, нас повесят…
– Нет, Илли, – как-то мягко, но в то же время бесцветно ответил Плоидис. – Это не виселица.
Что это, Иллиандра узнать не успела. Один из наемников сдернул с нее плащ, бесцеремонно распарывая кинжалом рукава, застрявшие на связанных запястьях. Новый вздох прокатился по площади. И даже Плоидис, за долгую, но темную ночь так и не сумевший рассмотреть ее новую стрижку, теперь воззрился на нее с изумлением. В его глазах отразилось что-то странное, темное и тяжелое, губы сжались в тонкую линию. А взгляд Иллиандры в ответ стал отчего-то виноватым. То ли от стыда, что он видел ее такой, то ли оттого, что она понимала его чувства – ярость и бессилие – но уже ничем не могла утешить его теперь.
Терлизан присоединился к пленникам последним, но его появление уже не вызвало никакой реакции у толпы. Ноги всех троих оковали кандалами на длинных цепях: теперь они могли перемещаться по эшафоту, но не сойти с него. И когда наконец все приготовления были закончены, Ренос сделал шаг вперед и заговорил в тишине, волной растекшейся по площади.
– Плоидис де Консуэло! Сверженный монарх, лишенный власти решением твоего народа! Я, Ренос Ратье, освободитель Авантуса и Лиодаса, приказываю тебе: поклонись своему свободному народу!
Лишь усмешка заиграла на губах Плоидиса. Несмотря на кандалы и веревки, опутывавшие его, он стоял, гордо подняв голову и смотрел на Реноса так, словно тот был всего лишь пылью под его ногами.
– Мой народ всегда был и будет свободен. Но кто дал тебе власть свергать меня, Ренос Ратье? Лишь Боги властны над королями.
Ренос расхохотался.
– И сегодня Боги действуют моей рукой! Власть не должна обретаться божественным предписанием, ибо король – не Бог и не его наместник, он – человек! – теперь Ренос обращался к толпе вокруг себя, и Иллиандра с отвращением понимала, что его талант убеждать массы, который когда-то возвысил Архитогора, теперь грозил погубить самого дорогого человека на свете для нее. – Он всего лишь человек, из плоти и крови, такой же, как и все мы! И я докажу это вам, всем, каждому! Тем, кто верит, кто страшится, и тем, кто поклоняется лицемерному лжецу, словно истинному образцу добродетели!
– Это всего лишь слова, Ренос, – невозмутимо заметил Плоидис. – Лживые, беспочвенные, громкие слова, облеченные в красивую форму. Ты прав в одном: я действительно человек. Меня можно заковать в кандалы, можно выставить на обозрение в таком виде, в котором люди не привыкли видеть меня. Но даже здесь, сейчас, ты не сможешь лишить меня главного: любви к Лиодасу и веры в свой народ, – и Плоидис, так же, как Ренос чуть раньше, перевел взгляд на площадь, обращаясь к толпе. – Я верю в вас, мои подданные. Я верю в Лиодас. И что бы ни случилось здесь, на этом нелепом эшафоте, я останусь вашим королем, коль скоро ваша вера в меня будет столь же сильна, сколь и моя любовь к нашей общей земле и к нашему народу.
– Пустые слова! – воскликнул Ренос. – Посмотрите на него! Он всеми силами цепляется за свою власть, за корону, которая дарует ему богатство и безопасность! Но что будет, если лишить его привилегий и почестей?.. Что будет, если обращаться с ним так, как благородные каждый день обращаются с десятками своих несвободных?.. Я покажу вам, что будет!.. Я покажу прямо сейчас!
И он кивнул наемникам, и те, вытолкнув короля к центру помоста, разрезали путы на руках и сдернули с него рубашку. По толпе прокатился взволнованный ропот. Плоидис улыбался уголками губ – снисходительно, невозмутимо, словно умудренный опытом наставник, ожидающий, когда слишком смелый эксперимент его ученика потерпит законную неудачу.
Короля подвели к перекладине и заставили опуститься на колени, веревками растягивая его руки к разным углам сооружения. И только теперь Иллиандра поняла, что за представление задумал Ренос. Спина ее похолодела, ноги сделались ватными.
– Десять ударов кнутом! – провозгласил Ренос торжественно и, видимо, упиваясь столь непривычным и пьянящим ощущением власти, добавил: – Но не убивать.
Страх пеленой заволок разум Иллиандры. Она знала, что опытный палач мог нанести последний удар уже с третьего раза. «Не убивать»… это значило, что удары не станут смертельными – но это же означало, что они будут чудовищно сильны.
– Ренос, не смей, – проговорила она резко и четко, и он удивленно взглянул на нее, словно уже и вовсе забыл о ее существовании. Толпа затихла, и Иллиандра обвела ее горящим от отчаяния и негодования взором. – Остановите его. Чего же вы ждете? Перед вами ваш король – и предатель, на ваших глазах вершащий преступление. И вы будете молча взирать на это?!..
Иллиандра пыталась поймать в толпе ответные взоры – но люди потуплялись, отводили глаза. Что ими двигало? Страх начать первыми?.. Неуверенность в том, на чьей они стороне?.. Любопытство, чем окончится представление?..
– Трусы!!.. – в отчаянии вскричала Иллиандра. – Вы все – трусы!!.. Посмотрите – сколько воинов окружают эшафот?.. Две сотни?.. Меньше?.. Ну так вас здесь – тысячи!!.. Так раздавите же их…
– Илли, – мягкий голос Плоидиса заставил ее осечься и затуманенным взором взглянуть на него. Король улыбался ей, едва заметно, почти одними глазами. – Довольно.
Ренос ухмыльнулся, бросая победный взгляд на Иллиандру, и повелительно взмахнул рукой.
– Начинайте!
В следующий миг тяжелый хлыст просвистел в воздухе – и с ужасающим хлопком вонзился в спину Плоидиса. Лопнула кожа, окрасилась алым страшная глубокая борозда. Король не издал ни звука, и лишь тело его содрогнулось от пронзившей его боли; но Иллиандра вскричала за него. Слезы брызнули из ее глаз.
– Нет, нет, нет… – шептала она, даже не сознавая, что вновь и вновь повторяет это слово вслух, словно заклятие.
Никто не придет им на помощь. Никто.
Вновь свист – и хлопок. И тихий вскрик Иллиандры, придушенный, но не подавленный, несмотря на все ее попытки. Пауза; а за ней еще удар и еще. Король по-прежнему сносил их безмолвно, гордо подняв голову, хотя спина его превращалась уже в сплошное кровавое месиво.
Восемь.
Девять.
Десять.
Палач опустил кнут. Конвоиры развязали веревки, и Плоидис обессиленно рухнул ладонями на дощатый пол, но в следующий миг каким-то невероятным усилием заставил себя подняться на ноги, хотя губы его были искусаны в кровь и глаза затуманены болью.
– Поклонись своему народу! – вновь потребовал Ренос.
Плоидис поднял голову:
– Ты хочешь, чтобы я поклонился тебе, а не им, – голос его звучал растянуто и неровно, словно он был сильно пьян. – Но этого не случится никогда.
– Еще пятнадцать! – был на это ответ Реноса.
– Нет!! – Иллиандра дернулась и едва не упала, запутавшись в цепях. – Ренос, хватит!! Ты покалечишь его!!.. Чего ты пытаешься добиться?.. Ты же видишь, он не сдастся… – и вновь она перевела полный мольбы взгляд на толпу. – Вы видите??.. Он не сдастся, ради вас…
– Может, и правда хватит?.. – раздался неуверенный голос из толпы, но примолк, не найдя поддержки.
Плоидис уже вновь был на коленях, с растянутыми в стороны руками. Палач взялся за кнут.
И Иллиандра, не выдержав, бросилась вперед, неуклюже, гремя кандалами, и рухнула на колени позади Плоидиса, закрывая его спину собой.
– Хотите бить – бейте меня, – сказала она твердо.
– Илли, – укоризненно прошептал Плоидис, поворачивая к ней голову и стискивая зубы от боли.
Палач вопросительно обернулся к Реносу, а тот, к ее удивлению, бросил быстрый взгляд на Терлизана. Впрочем, так же быстро он отвел глаза, пожал плечами и кивнул.
– Раз принцесса так желает.
Палач медленно, словно с осуждением обернулся обратно.
– Руки развяжите, – сказал он без всякого выражения. – Иначе останется без них.
Иллиандра похолодела, но не двинулась с места. Ее не стали ни раздевать, ни привязывать к перекладине. И лишь только отступил наемник, разрезавший веревку на ее руках, как хлыст просвистел в воздухе – и мир вокруг Иллиандры исчез в темной, кровавой пелене. Кажется, она вскричала, пронзительно, невыносимо. Спину жгло неодолимой болью, перед глазами стелился кровавый туман. В какой-то миг она осознала, что ее бросило вперед, на Плоидиса, и теперь она всем своим весом опиралась на него. В ужасе она дернулась, отстраняясь, и замерла, непонимающе глядя на собственные руки, влажные и алые от его крови.
Протяжный, сдавленный, хриплый вой вырвался из ее груди. Она смотрела на измазанные его кровью пальцы, и осознание реальности ускользало от нее. Нет, нет, не может быть. Все не может быть так, еще миг, и все это просто исчезнет, прекратится…
Плоидис склонил к ней голову.
– Тише, Илли, – его сиплый, срывавшийся голос звучал неожиданно жестко. – Тише. Раз влезла в это… теперь держись.
Иллиандра всхлипнула, но, подчиняясь его словам, подавила рыдание, рвавшееся наружу. Но вот снова свист хлыста – и крик, и кровавая пелена застилает все мысли, оставляя после себя лишь боль, которая не кончается. И ее воля вновь рассыпается осколками, и ей важно только одно: чтобы боль отступила, оставила ее в покое… ради этого, кажется, она готова на все.
Каким-то невероятным усилием она удержала себя от того, чтобы вновь упасть вперед, и теперь, лишь спрятав лицо на обнаженном плече короля, тихо рыдала, извиваясь от боли и кусая губы.
Сколько еще ударов она выдержит, прежде чем упасть без чувств на эти серые доски?..
Где, где же следующий удар?..
Какой-то странный шум заставил ее медленно поднять голову. И прежде, чем она осознала, что происходит, звучный и гневный возглас окатил площадь:
– Именем короля!!
Иллиандра болезненно улыбнулась пересохшими, окровавленными губами.
– Ронтан…
Они пришли. Делтон, и Лерар Жанно, и следом за ними – целые отряды королевской гвардии. Вооруженные всадники влились на площадь с двух – нет, с трех сторон, рассеиваясь и окружая теснившуюся толпу плотным кольцом.
– Именем короля вы арестованы! Сложите оружие!
Ренос хмыкнул и шагнул вперед, вынимая кинжал, увенчанный массивным синим камнем.
Иллиандра вздрогнула.
Океанский Страдалец.
– Еще движение, и у вас не будет короля, чтобы подкреплять угрозы его именем!
– Не смей, – холодно прозвучал голос человека, о существовании которого на этом эшафоте Иллиандра уже давно забыла. Она с удивлением воззрилась на Терлизана, сверлившего Реноса ледяным взглядом. И, к ее невероятному изумлению, зарвавшийся изменник не решился ему противостоять.
Обдумать это она не успела. Выругавшись, Ренос одним прыжком исчез внизу и растворился в толпе, унося с собой заветный кинжал.
И в тот же миг суматоха, паника и крики наполнили площадь. Люди метались в разные стороны; королевские гвардейцы смешались с толпой по краям; наемники, зажатые в центре, старались выбраться наружу. Где-то слева замелькали вспышки магических атак: по-видимому, Ронтан успел послать гонца и в Школу Чародейства.
Иллиандра вскочила на ноги, превозмогая боль, и принялась развязывать узлы на запястье Плоидиса. Замысловато затянутые веревки не поддавались, и она ломала ногти, чертыхаясь и периодически оглядываясь вокруг. В какой-то миг она вдруг заметила Терлизана, по-прежнему стоявшего на краю эшафота и наблюдавшего за ней с невозмутимой улыбкой.
– Помоги мне! – прокричала она сквозь шум толпы, но Терлизан лишь улыбнулся шире и поднял сцепленные руки.
– Извини, Илли. Кажется, не могу.
– Ублюдок, – процедила Иллиандра, с остервенением дергая путаные узлы.
Плоидис, бессильно висевший на веревках в болезненном забытьи, вздрогнул и поднял голову.
– Илли?..
– Все хорошо, – ответила она быстро. – Ронтан здесь, и гвардейцы. Все будет хорошо.
Он слабо улыбнулся и поднял взгляд к ее трясущимся рукам.
– Не так, Илли.
Он хотел было объяснить, как развязать хитроумный узел, но не успел. Кто-то снизу выкрикнул имя принцессы, и тут же об доски звякнуло что-то металлическое и тяжелое. В какие-то краткие мгновения Иллиандра заметила в толпе Мара и здесь, рядом, в нескольких шагах от нее – кинжал.
Ее кинжал.
Океанский Страдалец.
Схлестнулись взгляды, и они с Терлизаном одновременно бросились к клинку. Боль пронзила все ее тело, но сейчас Иллиандра не обращала на нее внимания.
«Успеть, я должна успеть…»
И она успела – за какой-то миг до Терлизана, и, вскрикивая от боли, откатилась в сторону, тотчас поднимаясь на ноги. Глаза ее, огромные от страха и напряжения, наполнились надеждой и торжеством. Терлизан был здесь, безоружный, прикованный к эшафоту, как и сама она. И у нее в руках было оружие, способное избавить их от него навеки.
Она шагнула к нему, и Терлизан отступил на шаг, ближе к краю. Цепь звякнула. Терлизан насмешливо поднял брови.
– Что же, Илли, неужели и впрямь убьешь меня?..
Она сделала еще один шаг.
– О да.
Терлизан отступал все дальше, пока в нескольких шагах от края цепь не натянулась, не оставляя ему больше шансов для маневра. Он остановился и теперь смотрел на нее выжидающе, и странная улыбка отчего-то расползалась на его губах. Иллиандра настороженно щурилась.
«Он что-то задумал. Он мог бы обойти меня кругом, но не стал. Что он хочет? Броситься на меня?..»
Ей нужно было быть быстрой. Обмануть его. Заставить думать, будто она целится наверх, в шею, а самой нырнуть вниз и ударить в живот… Кинжал в ее руках дрогнул при мысли о том, что она готовится убить человека. Но потом перед глазами встало страшное кровавое месиво, в которое палач превратил тело Плоидиса, и осознание того, что ей нужно сделать всего одно движение, чтобы навсегда покончить с этим безумием, придало ей сил.
Она шагнула, замахиваясь кинжалом, – и в тот самый миг что-то произошло с ней.
Как будто воздух вокруг вмиг лишился кислорода.
Как будто сама она непоправимо лишилась чего-то, что было частью ее, невидимой, привычной и такой важной.
Вдохнуть. Вдохнуть. Вдохнуть…
Это удалось ей спустя невероятно долгое, почти бесконечное мгновение. Она отступила назад, сжимая кинжал, и прочитала на лице Терлизана такое невероятное потрясение, что вопрос невольно сорвался с ее губ:
– Что… случилось?..
– Не может быть.
Его хриплый голос вернул ее в реальность. Неуловимо быстро Иллиандра метнулась к нему, сжимая рукоять кинжала, но Терлизан резко поднял руки – и мерцающий щит вдруг развернулся перед ним, невзирая ни на какие оковы.
– Что… – ошеломленно выдохнула Иллиандра, когда искры от столкновения щита и кинжала осыпались вокруг нее.
Терлизан смотрел на нее опустошенно.
– Будь ты проклят, Вершитель, – проговорил он наконец, и серый вихрь окутал его, спустя миг оставляя на досках перед Иллиандрой лишь пустые кандалы и фальшивые магические оковы.
Часть III
Глава 15. Последняя слеза
За окном уже рассвело, когда Диадра впервые за долгие часы открыла глаза и изнеможенно застонала.
Почти всю ночь она провела, балансируя на грани между реальностью и видением, устремляясь сквозь бесконечность следом за серебристой нитью, кропотливо опутывая ею, единственной, бесчисленные крупицы Тени в ауре Иллиандры. Теперь, при взгляде назад, проделанное казалось ей безумием. Никогда прежде в своей жизни она не слышала о возможности творить магию на подобном расстоянии, и тем не менее она сделала это, она справилась. И пусть теперь она была совсем истощена, пусть остаточные фантомы видения до сих пор мелькали у нее перед глазами, грозя утянуть ее вслед за собой в туманное небытие, Диадра подняла глаза к потолку и счастливо улыбнулась.
Самое сложное в ее деле было окончено: только что она в последний раз проверила тончайшие сети, опутывавшие ауру Иллиандры. Кажется, получилось даже лучше, чем в первый раз. Все, что было нужно теперь, – вытянуть Тень наружу, и Иллиандра навеки будет свободна.
Вот только кинжала у Диадры теперь не было. И направить в него силу, не зная, где он, она не могла.
Она вспомнила, как спрашивала Берзадилара, насколько вообще обязателен был в ритуале сосуд. Она так боялась, что у нее не выйдет провести свою часть ритуала, она так надеялась, что можно найти другой способ, такой, чтобы переложить всю ответственность на него.
Но Берзадилар тогда лишь рассмеялся, мягко и беззлобно.
– Он крайне обязателен, Ди. Без сосуда освобожденная нами энергия не найдет себе применения и разрушит все, на что хватит ее силы.
– И на что ее хватит?..
– Не могу сказать точно. Но от Авантуса, во всяком случае, точно ничего не останется.
И вот теперь Диадра держала в руках сети, всего в шаге оттого, чтобы освободить Иллиандру, и крайне обязательного кинжала не было в ее распоряжении.
Но несмотря ни на что, Диадра должна была сделать это.
Сделать как угодно, но только быстрей.
Она глубоко вздохнула, мысленно натягивая нить.
В действительности, она приняла решение уже давно, еще тогда, когда осознала все возможности, которые у нее есть. Их было немного. Точнее, она была всего одна.
Какой сосуд мог бы сравниться по силе с могущественным, древним артефактом или даже превзойти его? Только один.
Диадра вспомнила, как Терлизан плел свой восхитительный кокон вокруг Книги Тени, вспомнила, как вспыхивали и гасли один за другим наполненные энергией амулеты. И как затем бесконечно долгие мгновения горело в агонии ее собственно тело, отчаянно сопротивляясь опустошающим объятиям Терлизана.
Был только один сосуд, в который она могла вместить освобожденную силу Иллиандры.
И этим сосудом была она сама.
Три. Два. Один.
Рывок.
Нить натянулась, и Диадра ощутила, как аура Иллиандры напрягается, ощетинивается против неожиданной атаки.
«Ну же, – взмолилась она. – Не бойся. Давай, милая».
Там, далеко, аура замерла в болезненном шоке, а затем нехотя расслоилась на части, чисто и ровно, отдавая хоть и чуждую, но ставшую уже такой привычной ей силу.
– Умничка, – выдохнула Диадра, ощущая, как обрывается связь. – Теперь дыши…
А в следующий миг Диадра сама задохнулась в нестерпимых, удушающих судорогах. Для этой магии поистине не существовало расстояний: волна силы настигла ее мгновенно, обрушиваясь со всех сторон, словно лавина, и Диадра с невероятным усилием заставила себя удержать собственную ауру открытой. Я принимаю тебя, мысленно твердила она, словно мантру, распахивая объятия своей души перед страшной, неистовой бурей, вздымавшейся вокруг. Я принимаю тебя…
Это было куда хуже, чем она ожидала.
Тень наполняла ее всю, и ее было больше, еще больше, нестерпимо много, и Диадре казалось, еще мгновение, и всю ее ауру разметает в этом безудержно вихре на мелкие, мелкие клочья, не оставляя ничего ни от нее, ни от убежища, ни даже от бескрайних пустынных скал.
Зазвенели стекла – и взорвались острыми, злыми осколками, кружа в воздухе и взрезая тюли, подушки, платье, ее кожу. Диадра вскричала и кубарем скатилась с постели, стараясь укрыться на полу от смертоносного вихря.
Тени было все больше.
– Я принимаю тебя… я принимаю тебя… – уже в голос рыдала Диадра, задыхаясь от раздиравшей ее на части силы, наполнявшей, переполнявшей и гневно клокотавшей внутри нее.
Она не справится. Не справится. Это больше нее, сильнее. Это конец. Она умрет.
Магический вихрь взорвался рядом, следом послышались смятенный вскрик и неразборчивое ругательство, и Терлизан рухнул на пол подле нее, прижимая ее к себе и накрывая их обоих защитным куполом.
Спустя миг мерцавший щит рассыпался осколками, не выдерживая напора.
– Диадра!!..
Она поймала его смятенный, напуганный взор. Терлизан стремительно прижал ее вплотную к кровати, укрывая своим телом, защищая он неистовавших осколков. Его ладони сжали ее лицо.
– Смотри на меня. Смотри на меня!!..
Диадра всхлипнула, но удержала взгляд на его блиставших золотистых глазах.
– Ты должна успокоиться!.. Ты провоцируешь ее! Дыши. Дыши со мной, слышишь?..
Вдох, выдох. Вдох. Выдох. Еще. Еще.
– Молодец, – прошептал Терлизан. Его большие пальцы бережно скользили по ее щекам. – Молодец.
Он был рядом, и это странно успокаивало ее. Где-то в глубине души она понимала, что сделала, сознавала, что спустя совсем немного времени Терлизан заставит ее расплатиться за этот безумный шаг – однако сейчас, невзирая ни на что, она вновь чувствовала себя защищенной рядом с ним.
Еще немного – и он снова развернул над ними мерцающий купол. Тень все еще бушевала вокруг них, но Диадра дышала и дышала, ощущая, как сила внутри нее медленно оседает, успокаиваясь, наконец сливаясь с ее аурой, вместо того чтобы рвать ее на части.
Только теперь она ощутила и пронизывающий холод, врывавшийся в комнату снаружи сквозь разбитые окна, и тяжесть чужого тела поверх нее, и невероятную усталость, и нахлынувшее головокружение. Черты Терлизана принялись расплываться перед ее глазами.
– Прости… – прошептала она, сама не понимая, за что просила прощения, и в следующий миг провалилась в пустую, бессмысленную тишину.
Свежий воздух.
Свежий и прохладный, наполненный запахом прелой листвы и неуловимым ароматом солнца.
Как пахнет солнце?.. Диадра не смогла бы объяснить. Но сейчас она знала, что этот ни с чем не сравнимый запах принадлежал именно ему, его теплым, неосязаемым золотистым лучам.
Она была ветром.
Она, играясь, кружила по жухлой траве яркие осенние листья, то клубами поднимая их вверх, то позволяя им планировать вниз, и, улыбаясь, наблюдала за их танцем – свободным, неслаженным и все же таким гармоничным. Солнце согревало ее, устремляя на нее свой мягкий, ласковый золотистый взор.
А где-то вдалеке колокольчиками переливался тонкий, звонкий смех…
Диадра резко очнулась, распахивая глаза и глубоко вдыхая ледяной и чистый воздух. После столь живого видения он показался ей пресным, будто отфильтрованная вода. Диадра невольно закашлялась, переворачиваясь на бок и чуть приподнимаясь на локте, и только теперь осознала, что лежала на постели, а не на полу.
Она попыталась сесть, но тут же вынужденно оперлась о край кровати обеими ладонями, превозмогая головокружение. В глазах ее на миг потемнело. Лишь спустя четверть минуты Диадра решилась вновь открыть глаза и осторожно оглядеться.
Все та же комната, освещенная мягкими лучами недавно взошедшего солнца. Усеянный сверкающими осколками пол. Диадра обвела взором поцарапанную мебель, изрезанный кремовый шелк на стенах, и, наконец, медленно обернулась к окну.
И – вздрогнула, с трудом заставляя себя подавить испуганный возглас.
Скрестив руки на груди и устремив в никуда опустошенный золотистый взор, Терлизан стоял в проеме разбитого окна, на ветру, у самой кромки бездонной пропасти, опираясь спиной на тонкую, ненадежную, наполовину вывернутую из стены раму. Торчавшие осколки стекла окружали его, и их грани радугой переливались в свете утреннего солнца.
Диадра замерла. Погруженный в собственные мысли, Терлизан, вероятно, не заметил ее пробуждения. И теперь она смотрела на него, безмолвно наблюдая, как ветер треплет порванный рукав его рубашки, как солнце золотит его темные волосы и отражается в медовых глазах.
О чем он думал? О том ли, что она сделала с его жизнью? Она спасла Илли – и разрушила все для него, превратив его надежды, его мечты в груду таких же осколков, что усеивали теперь пол его разгромленного убежища.
– Глупая девочка, – вдруг тихо произнес Терлизан. Он не шелохнулся, не изменил ни позы, ни взгляда, и Диадра вздрогнула, на миг подумав, что его голос ей только померещился. Но он продолжил, все так же опустошенно глядя в рассветное небо: – Глупая, самоотверженная и такая наивная. Что же ты натворила?..
К ее удивлению, в его тоне не было ярости или злобы: только невыразимая тоска и какая-то странная, пугающая обреченность.
– Терлизан… – Диадра резко поднялась с постели и тут же пожалела об этом: мир вокруг закружился, грозясь перевернуться и накрыть ее темнотою.
Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула. Кажется, лучше. Она даже может идти. И она должна идти, должна приблизиться к нему, взглянуть ему в глаза…
Шаг, другой. Еще один, и вдруг она оскальзывается на слоях битого стекла и падает, инстинктивно выставляя вперед руки. Возглас… острые осколки вонзаются ей в ладони.
– Дьявол, Диадра!!..
Терлизан в один миг оказался возле нее, поднимая ее, обессиленную, и бережно усаживая на постель. Он развернул кисти ее рук кверху, и его пальцы невольно сжались на ее запястьях.
Подумать только, он мог спокойно наблюдать, как палач удар за ударом сдирал кожу с Плоидиса, но видеть ее кровь… Несколько мелких осколков застряли в ее ладонях, и вокруг них медленно выступали густо-багряные капли.
Терлизан выдохнул.
– Дьявол, ну почему же ты все время должна быть такой… – он осекся, однако тон его зародил в душе Диадры неожиданную обиду.
– Какой?
Терлизан на миг поднял на нее глаза, обжигая ее мрачным золотистым взором, но тут же с чрезмерной сосредоточенностью возвратился к изучению осколков.
– Не знаю. Несуразной. Невозможной. Я никогда не могу предугадать, что ты сделаешь в следующий миг, а главное – зачем… Тихо, потерпи.
Он осторожно вынул осколок, крепко удерживая ее руку, когда она вздрогнула от боли, и тут же бережно провел пальцем по алой полосе. Золотистое свечение на миг озарило ее кожу, одаряя теплом, и в памяти отчего-то вспыхнули яркие отголоски недавнего не то сна, не то видения: она – ветер, солнце согревает ее, золотые лучи наполнены лаской и заботой.
Диадра вздрогнула и подняла глаза на Терлизана. Он был сосредоточен, вынимая следующий осколок и исцеляя ее рану; его ресницы были опущены, его руки двигались уверенно, касались ее бережно и мягко – так неестественно для того, кто должен был яростно ненавидеть ее за все, что она сделала.
– Терлизан… – выдохнула Диадра.
– Что? – бесцветно отозвался он, не отрываясь от своего занятия и не обращая на нее взора.
– Прости меня.
Ответом ей было молчание. Еще несколько осколков, еще несколько теплых касаний, и только когда последний порез на ее глазах затянулся под его мягким исцеляющим светом, Терлизан наконец отпустил ее ладони и поднял на нее глаза. Слегка прищуренные, пронзительные, золотистые, обрамленные острыми стрелами черных, как ночь, ресниц.
– Простить тебя за что? – спросил он, и в его ровном тоне не было ничего, кроме холодной отстраненности.
– За все, – прошептала Диадра, отчего-то страшась говорить в голос. – За то, что я сделала. За то, что лишила тебя всего. Но ты знаешь – ты знаешь, что я не могла по-другому…
Неясная гримаса исказила его черты.
– Лишила всего?.. – глухо переспросил он, внимательно вглядываясь в ее глаза. – Диадра, скажи, ты понимаешь, что ты сделала?..
– Я… освободила Илли от силы, – голос Диадры сорвался, сердце вдруг пропустило удар. – Ведь так?..
– Так, – ровно подтвердил Терлизан, и Диадра не сдержала облегченного вздоха, но тут же вновь нахмурилась, замечая кривую усмешку на его губах.
– Что?.. – прошептала она, замирая от тревоги. – Что я сделала, Терлизан?..
– Ты и впрямь не понимаешь.
– Нет, – она качнула головой и вдруг сорвалась, резко поднимаясь с постели, и на этот раз даже головокружение не остановило ее: – Ну же?!.. Что?.. Я взорвала Авантус!?.. Убила людей!?.. Что, черт возьми…
– Ты сделала себя Слезой Тени.
Он поднялся, вмиг оказываясь рядом, возвышаясь над ней, мрачно сверкая золотистыми глазами. Диадра растерянно раскрыла рот, но с ее губ не сорвалось ни слова. Терлизан сощурился, и теперь в его глазах, в конце концов, засверкали и насмешка, и ярость.
– Что же, Диадра? – прошипел он, резко сжимая ее запястья в своих ладонях. – Этого ты хотела?..
– Но… нет… но это ведь… невозможно. Сила была связана с Плоидисом… я нарушила связь… она должна была исчезнуть…
– О, к сожалению, я тоже считал так, – процедил Терлизан. – Тоже думал, что подобное невозможно – иначе бы заставил тебя сделать это еще полгода назад, дорогая.
Диадра резко вытянулась, устремляя на него напряженный, наполненный осознанием взор.
– У меня нет защиты, – медленно выдохнула она.
– Совершенно верно.
Ярость и лед в его голосе. Сжатые в линию губы. Прищуренные глаза. Черные ресницы.
О, нет, она разрушила все не в его жизни. Она собственноручно погубила свою.
Терлизан стоял рядом с ней, так близко – но не шевелился, не отводил взгляда от ее все более наполнявшихся ужасом глаз. Охотник, наконец заполучивший свою жертву и теперь наслаждавшийся осознанием такой близкой и неотвратимой победы. Охотник, сильный и безжалостный, который наконец возьмет то, чего так долго желал, переступив через ее бездыханное тело… Диадра вдруг вспомнила ощущение его губ на своих, и его обманчиво нежных прикосновений, и его дыхания на ее коже. Оглянется ли он на нее еще хоть раз?.. Испытает ли хоть на миг сожаление о том, что сделал?..
