Текст книги "Папина дочка (СИ)"

Автор книги: Валентина Кострова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

10 глава

Анна

Я злилась. Сильно злилась. С той самой минуты, когда в аэропорту в вип-зоне увидела Мигеля. Сначала обрадовалась. Сердце екнуло. Потом, когда он не улыбнулся, равнодушно, по служебному скользнул взглядом, а папа мимоходом мне сообщил, что у меня теперь новый телохранитель, а Абу переходит к нему, я растерялась. Потом разозлилась. На папу за то, что как всегда в своей манере ставит перед фактом и не интересуется нравится мне это или нет. На Мигеля за то, что как в фантазийном романе трансформируется из одного героя в другого. То был самым простым человеком, то стал супергероем, телохранителем для принцессы. На себя за то, что где-то в глубине души обрадовалась факту, что Мигель будет рядом. Но внешне разочарованно на него глянула, отвернулась и весь полет либо спала, либо слушала музыку.

– Если он мой телохранитель, то где же форма, где наушники, рация и пистолеты? – едко спросила, когда самолет вошел на территорию Дубая. Папа посмотрел на меня поверх планшета, посмотрел на Абу, который сидел параллельно. Он был в джинсах и белой футболке. Без наушника. Без рации. Без пистолета. Хотя отсутствие последнего было под вопросом. Потом посмотрел на Мигеля. Тот был так же в джинсах, но в рубашке с коротким рукавом.

– Насколько мне помнится, я никогда не требовал дресс-кода охраны возле тебя.

– Теперь я хочу этого дресс-кода! – вскинула подбородок, капризно надув губы. Папа иронично изогнул бровь, усмехнулся. Мигель стиснул зубы, сжал кулаки, молчал. А вот Абу откровенно улыбался, качая головой.

– Хорошо, милая, раз тебе хочется официальности, Фернандес, как и моя охрана, будет в костюме, с наушником и пистолетом! – на последнем слове папа хмыкнул и спрятал свою улыбку за планшетом. Но почему-то моя злость никуда не уходила. Я должна была вообще не реагировать на изменения моей безопасности, но мне хотелось задеть, уколоть Мигеля. За что? Не знаю.

– Анна! – первый кто меня сгреб в охапку и закружил, зацеловывая все лицо, был Азамат, едва я спустилась с трапа и удалилась от частного самолета. Было ощущение, что мы с ним не виделись лет сто. И, находясь в его объятиях, купаясь в радости его глаз, я улыбалась. Впервые за весь день, как села в самолет.

– Ну, сестренка, сувениры братцам привезла из Испании? Или может телефончик какой-нибудь красотки для меня? – Азамат обворожительно улыбался, не удивительно, что его победы в плане женщин были легки. Смазливая мордашка, море обаяния и харизма делали его просто смертельным оружием для женского сердца. И не важно, занято оно или нет, если братец на кого-то положит свой черный глаз, жертве деваться некуда.

– Это что за хрен? – в миг вся милость слетела с лица, теперь черные глаза смотрели хищно, опасно и предупреждающе. Я обернулась. Из самолета вышел папа, следом спускался Мигель, потом Абу.

– А это мой новой телохранитель! – безразлично пояснила, однако брат не повелся. Внимательно посмотрел на меня, потом на Мигеля, что-то там сложил в своем уме и еще больше помрачнел. – Это решение папы! – Азамат чуть-чуть расслабился.

– Привет, сестренка! – подошел Али, его губы тронула еле заметная улыбка. Он склонился надо мною и чмокнул в лоб, отбирая меня у Азамата. – Как отдохнула?

– Ну, если бы вы папу периодами не дергали, то можно сказать, что отлично! – про последние дни говорить не хотелось. После разговора в кафе папа предпочитал со мною разговаривать на бытовом уровне, перепоручив заботу обо мне Абу. Сам в это время развлекался с брюнеткой, которая подцепила его в кафе. И это его поведение сильно меня задело, он показал мне, что я уже не на первом месте в его иерархии ценностей. Год назад ему бы и в голову не пришло оставить меня одну.

– Извини, но были вопросы, которые без него невозможно решить! – Али посмотрел в сторону самолета, нахмурился. Он тоже заметил Мигеля. – Я надеюсь, это не твой новый муж? – иронично протянул брат, следя, как папа и новый мой телохранитель неторопливо направляются к нам, сзади шел Абу.

– Нет, конечно! – фыркнула от абсурдности. – Спасибо, прошлого опыта хватило выше головы! – Али улыбнулся мне уголком губ. Папа замер перед нами.

– Али, Азамат! – он протянул руку и пожал ее каждом в знак приветствия. – Знакомьтесь, Мигель Фернандес, новый телохранитель Анны.

– А Абу куда? – Азамат посмотрел Мигелю прямо в глаза. Я думала тот вздрогнет и отведет их в сторону, но не тут-то было. Мигель выдержал взгляд Азамата, внимание Али и ни один мускул на лице не дрогнул. Холодный. Опасный. Хищный. Как все мужчины Каюм. Он сейчас словно был из одной упряжки с ними. Я взглянула на папу, он с легким прищуром наблюдал за перестрелками взглядов и улыбался. Незаметно, но улыбался. Интересно, неужели Мигелю он доверяет? Ричард удостаивался только звериного оскала, а тут словно подбадривали, поддерживали. Папино отношение совсем сбило с толку.

– Абу будет у меня! Поехали домой, у меня много вопросов к вам, мальчики! – судя по строгому голосу отца, по серьезным лицам братьев, им предстоит выстоять и не пасть смертью храбрых от папиного разноса. И этот разговор точно будет не для моих ушей.

Вновь дорога. Только в этот раз я нетерпеливо выглядывала в окно, почему-то хотелось посмотреть на реакцию Мигеля, когда он окажется в нашем доме. Войдет в мой привычный мир.

Саид

За окном была полночь. Головная боль сдавливала виски. А конца работы не предвиделось. Отпуск вышел мне боком. Как оказалось, на практике Али и Азамат без меня не могли решить даже текучку. Это огорчало. Али хорош только в своей деятельности и рядом со мною, в роле моего заместителя ему было тяжело и мало опыта. Азамат тоже терялся в вопросах. Нужно было либо их отстранять, либо закрывать глаза на ошибки и давать больше практики, а потом исправлять их косяки. У меня была другая школа…

– Можно? – в кабинет осторожно заглянул Фернандес. Парень явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он пытался скрыть свой шок от моего богатства, сделать вид, что его это не касается и он тут только ради возможности вернуть себе то, что принадлежало по праву. Анна, как капризный, избалованный ребенок трещала без умолку, демонстрируя что у нее есть, что было и что хотела бы. Ее поведение раздражало, хотелось дать подзатыльника. Сорвался на сыновьях, но те молча принимали мой разнос, зная за что я их ругаю.

– Заходи.

Испанец уверенно зашел, направился к столу, замер. Я жестом указал на кресло напротив стола, присел. Он нервничал, постоянно сжимал и разжимал кулаки. Терпеливо ждал, когда начнет говорить, самому спрашивать причину было лень, мои мысли все еще были в отчетах. На завтра было назначено совещание в моей корпорации, следовало разобраться в важных вопросах. Честно было не до Анны и ее нового телохранителя.

– Я что реально должен ходить за ней по пятам, куда бы она не пошла? – голос его был полон возмущения. Явно долго думал над ситуацией и наконец-то понял, что ему придется быть нянькой восемнадцатилетней девушке. – И вести задушевные беседы?

– Да.

– Вы шутите?

– Нет.

– Но… – я поднял на Фернандеса глаза и сузил их, он захлопнул свой рот.

– Послушай, – отложил в сторону бумаги, сцепив руки в замок, подавшись вперед. Парень откинулся назад. – Я тебе уже объяснял, что Анну нужно научить жить реальностью, по возможности выяснить, чем бы она хотела заниматься по жизни. У меня на это просто нет времени. Как только данная задача будет решена, я все твои проблемы и вопросы тоже решу. Единственное, о чем сразу предупреждаю: вступать с нею в близкую связь категорически запрещается!

– Да, о чем вы думаете!!! – вспылил испанец, но я не проникся. Один тоже мне тут утверждал, что я не о том, думаю.

– Фернандес, я повторять не буду. Узнаю о том, что ты трахаешь мою дочь, убью на месте!!! – он вздрогнул, замер, внимательно глядя мне в глаза. – Запомни это и думай об этом каждый раз, когда мысли потекут не в то направление. И даже если вдруг Анна будет провоцировать, соблазнять, ты не рыпаешься в ее сторону. Я уничтожу тебя и все то, что тебе дорого, если только заподозрю о связи между вами! Понял?

– Да.

– Свободен. С завтрашнего дня ты полностью исполняешь свою роль, ради которой собственно сюда и приехал. И не забывай о моем предупреждении! – Фернандес как-то скованно поднялся с кресла, деревянной походкой двинулся в сторону двери. Перед выходом обернулся и смотрел не мигая, я не отвел от него взгляда. И даже с такого расстояния увидел, как тьма поглощала его изнутри. Он меня тихо ненавидел, возможно еще об этом не подозревал.

Мигель (03.08.2018)

Анна. Если бы меня спросили, какая она – дочь самого богатого человека, состояние которого позволило ему войти в десятку миллионеров мира, пожал бы плечами. Она все время была в своей комнате. Редко просила себя отвести к старшему брату, который жил в одном квартале, при желании можно было б дойти пешком. Там проводила время с детьми и невесткой. Ахмет появлялся к ужину, потом провожал Анну до машины. Сдавал мне на руки свою сестру.

Однажды я опешил, увидев в доме представителей королевской семьи. Саид Каюм в непринужденной обстановке за бокалом коньяка общался с принцем. Вскоре и к этому привык. И понял, что Каюм очень темная лошадка. Каюм ведет двойную жизнь. Одни его знали, как успешного бизнесмена, прекрасного отца, обаятельного мужчину. Другие его знали, как жестокого и бескомпромиссного человека, связанного с криминалом, хладнокровного убийцу, который практиковал доводить своих жертв до последней точки, морально придавить, уничтожить. Я знал о нем со второй стороны. Со слов отца, который боялся его, как огня и всячески свои темные дела проворачивал так, чтобы никак не пересечься с делами Каюма.

Али и Азамат были его наследниками. Кто наденет корону, было сложно сказать. В глазах Азамата горел дикий огонь, в глазах Али был холодный расчет. При этом я заметил, что старший брат и младший брат с Анной были в стороне. Они знали кто их отец, чем он занимается официально, делали вид, что другой стороны не существует. Но сдается мне, что не столь они были наивны.

Анна… Каюм просил с требовательными нотками узнать, чем хочет заниматься его дочь. Я бы ответил: ничем. Она бессмысленно сидела в интернете, она читала много разной литературы, но ни одну книжку не дочитывала до конца. Она иногда бродила по магазинам, имея платиновую карту папы, ничего не покупала. Другие бы душу продали за ее место в жизни, а она словно плыла по течению. Я приглядывался к ней, не лез с разговорами, да сама девушка не горела желанием со мною беседовать. Она закрылась ото всех. Ту девушку, которую я видел в кафе, которая болтала без умолку, резко замолкая, смеялась, которая ела мороженое с шоколадным сиропом – оставили в Испании. В Эмиратах была тень в оболочке. В ее глазах была тень. Тень, которая иногда заставляла голубые глаза застывать перед собою, глубоко уходить в себя. Еще одну странность заметил, Анна не переносила мужчин, которые проявляли к ней интересе. В город она всегда выходила в парандже, но даже в таком наряде умудрялась обращать на себя внимание. Арабы к ней не подходили, не имели права по вере, европейцы, завидев меня за ее спиною, тоже теряли охоту приближаться ближе чем на сотню метров. Никак не мог понять, что в ней такого, что сворачивали шеи. Я лично видел перед собою красивую девушку, которая потерялась в жизни. Которая при наличии бесконечных возможностей проводила свою жизнь в пустую.

Моя комната находилась почему-то на втором этаже возле комнаты Анны. Пришлось любопытствовать у Абу, почему так. Думал, что у меня особое положение. Но пришлось закатать губу, Абу жил возле Каюма. Это странное смешение заставило задуматься, Абу пояснил, что когда-то в этот дом ворвались вооруженные люди и угрожали Саиду расправой. Судя по тому, что Каюм до сих пор живой, расправа была над незваными гостями, а с того времени безопасность встала на первом месте по важности.

Сел на кровать, расстегнул на половину рубашку. Прихоть Анны дресс-кода напрягала, но посмотрев на ребят, которые были возле Каюма, мне еще повезло, что чаще сидел дома, те постоянно были в движении. И я, мучаясь бессонницей, видел, что Саид Каюм в кабинете находился чуть ли до первых проблесков рассвета. В восемь утра стабильно сидел в столовой и пил свой зеленый чай, углубившись в планшет. Он мне казался роботом. Бездушной машиной, периодами включающая эмоции для родных.

Кто-то пел. Это было неожиданным. Встал и пошел на звук. Звук привел меня к комнате Анны. Дверь была приоткрыта, и я увидел девушку сидящей на полу. Она что-то рисовала и напевала себе под нос. Голос завораживал. В пении он был немного другим, чем при разговоре. Имея музыкальный слух, понимал, что при хорошем обучении ее голос раскроется во всю полноту. И тут меня озарило.

Толкнул дверь. Анна вскинула голову и замолчала, нахмурившись смотрела на мое вторжение.

– Я тебя не приглашала! – резко бросила девушка, вновь склонившись над листами. Проигнорировал ее недовольство, подошел ближе.

– Ты никогда не хотела петь?

– Что? – она теперь удивилась и смотрела на меня как на сумасшедшего.

– Петь. Петь на сцене перед толпой!

– Нет! – отвернулась, потом вообще встала и подошла к окну. Обняла себя за плечи. Почему-то стало жалко эту красивую девушку, которая по сути была одинокой. Ее одиночество лучшая подружка. Реальных подруг в жизни Анны не наблюдалось. Я вообще ее не понимал, как так пусто можно проживать свою жизнь, когда твой папа готов выполнить любую прихоть. Ведь есть возможность бесконечно путешествовать, слушать интересные курсы, знакомиться с новыми людьми. Познавать мир вокруг себя. Анне этого не нужно было.

– Тогда, о чем ты мечтаешь? Неужели предел твоих мечтаний – это лежать на полу и раскрашивать антидепрессивные раскраски??? Анна, каждый человек имеет цель! – я разозлился не на шутку. Схватил ее за плечи и развернул к себе лицом и даже тряхнул слегка, ее волосы всколыхнулись. Под прицелом голубых глаз, которые наполнялись слезами, злость уходила и уступало место какой-то необъяснимой нежности. Ослабил хватку, рука сама метнулась к ее лицу, ласково провел по щеке. Кожа была мягкой, хотелось почувствовать вкус на губах, нагнулся, вдыхая ее какой-то сладкий запах. Анна дернулась в моих руках и с ужасом отпрянула, но держа ее за плечи, далеко не отодвинулась.

– Отпусти меня! Иначе я папе все расскажу! – прошипела девушка, а упоминание папы имело эффект ледяного душа. Руки разжались, сделал шаг назад. Черт!!! Нужно постоянно себя одергивать, напоминать себе ради чего я тут нахожусь. Мысли пришли в порядок, дурман от запаха Анны рассеивался.

– Ну так что там с пением?

– Даже если бы я об этом мечтала, папа никогда в жизни не разрешит мне выйти на сцену!!!

– А ты у него спрашивала?

– Нет, конечно, я заранее знаю ответ, так зачем тешить себя какой-то призрачной надеждой.

Наверное, после этого он меня пристрелит сам. Вряд ли будет вникать в смысл моих слов. Я понимал, что для мусульманина публичная жизнь – это грех. Тем более шоу-бизнес требовал быть раскрепощенным, вызывающе сексуальным и свободным от морали. Хоть Каюм и не был в полной мере последователем пророка, вряд ли у него были свободные взгляды во всех сферах жизни.

Анна упиралась, но больше для вида. И ей было любопытно, это было видно по глазам, что скажет отец. Мне самому было интересно, как отреагирует Саид на мечту дочери. В кабинете он оказался в привычном месте, за привычным делом, в привычной позе. При нашем появлении поднял голову от бумаг и вопросительно изогнул бровь, переводя то с меня, то на Анну выжидающий взгляд. Мысленно похвалил себя, что успел застегнуть рубашку до прихода в комнату Анны, ибо даже расстегнутые две пуговицы спровоцировали потемнение в голубых глазах Каюма.

– Она хочет петь! – выпалил на пороге кабинета. Анна задержала дыхание, Саид удивился, что не сразу взял себя в руки.

– Петь? Никогда не наблюдал особого рвения в этой сфере! – он поднял бровь, откинулся на кресле, посмотрел на дочь. – Что ты скажешь Анна?

– Я… – девушка растерялась, кажется была испугана вопросом. – Я люблю петь…но как-то не думала о чем-то серьезном, ибо ты никогда не одобрял шоу-бизнес.

– Я и сейчас его не одобряю. Я даже не представляю, чем могу тебе помочь!

Анна расстроилась. Она сжала губы, в глазах скопилась влага, которая вот-вот прольется. Не сказав и слова, развернулась и чуть ли не бегом покинула кабинет. Я с сожалением проводил ее взглядом, а потом гневно повернулся к Каюму. Идиот! Сам просит выяснить, о чем мечтает дочь и тут же с легкостью ломает ее мечту своим стереотипным мышлением.

– Вам не кажется, что вы не правы!

– Мои решения не обговариваются. Если я сказал нет, значит нет и ничего не изменится!

– А смысл тогда выяснять у Анны, чем она хочет заняться, если в большинстве случаев вы ничего не одобрите, разве только рассмотрите ее желание выйти замуж и нарожать кучу детишек! Какое узкое мышление! Какие рамки! Молодая девушка, красивая, интересная, вынуждена себя прятать под паранджой, скрывать свои мысли, не проявлять никакой инициативы, ибо с рождения у нее только мнимое право выбора, мнимая свобода! – запал закончился, закрыл рот. И ни капельки не пожалел, что высказал Саиду все в лицо. Теперь пусть убивает. Судя по звериному выражению лица, мне сейчас подбирают приговор.

– Ты кажется начинаешь забываться, где находишься и кем являешься!!! – прорычал Каюм, вставая из-за стола. Мне по-хорошему испугаться, но ничего подобно не было. Я смело смотрел ему в лицо, даже улыбался, чем бесил этого человека.

– Благодаря вам, я постоянно помню где нахожусь и кем являюсь, но это не меняет ровным счетом ничего. Я по-прежнему в первую очередь человек, который имеет чувства! И мне искренне жаль вашу дочь, жаль ее бедную жизнь, жаль ее разбитых желаний. Вы думаете она счастлива в этом дворце, который больше похож на золотую клетку? Счастлива? Вы ее хоть раз спрашивали об этом?

– Пошел вон отсюда, пока не пустил пулю в твою башку!!! – Каюм был в ярости, глаза метали молнии, челюсть напряженно сжата.

– Что, правда глаза колет? – ухмыльнулся, подходя к столу, смотря ему в глаза. – Уж лучше горькая правда, чем сладкая ложь. И, наконец-то, перестаньте обманываться в отношении дочери, Анна глубоко несчастная девушка, с глубокими душевными травмами, о которых я могу только догадываться! И если вы не протянете руку помощи, она сломается, она угаснет, она просто перестанет быть!

– Вон отсюда! – прошипел Саид, полоснув по мне убийственным взглядом. Решил действительно ретироваться подальше от злого Каюма. Едва только закрыл дверь за спиною, как раздался оглушительный грохот, звон разбитого стекла. В коридоре сразу же появился Али и, сделав пару шагов, замер. Мы смотрели друг на друга, и я впервые увидел, как он мне улыбнулся. Видно слышал разговор.

Анна(04.08.2018)

Зачем он растеребил душу??? Зачем он полез туда, куда не просили? Зачем…Слезы текли по щекам, а я бессмысленно смотрела в потолок. Петь – тайное желание. Я даже на праздниках дома не стремилась выступать перед родственниками, только в школе разрешила себе ходить на вокальный кружок, но от выступлений отказывалась.

Папа всегда категоричен. Его «нет» никогда не оспаривалось, никогда не объяснялось. Он никогда не менял своего отношения к людям, вещам, темам, принял одну точку зрения, и она нерушимая.

Стук в дверь. Приподнялась на локтях, поспешно вытирая слезы на щеках. Дверь приоткрылась и там стоял папа. Слегка растрепанный, с расстегнутой на половину рубашкой, что можно было увидеть его татуировку на плече, преходящая на грудь. Он сделал несколько шагов и замер, словно сомневался в правильности своего решения, но все же дошел до кровати и присел, внимательно рассматривая мое лицо. Вряд ли не заметил мои красные глаза, мои искусанные губы, мое влажное лицо.

– Ты плакала? – его указательный палец коснулся щеки, потер влагу между пальцами. Вздохнул. – Анна, я правда желаю тебе только счастья, я не хочу, чтобы ты узнала всю грязь и несовершенство этой жизни!

– По-моему мой брак с Ричардом показал мне в полной мере несовершенство этого мира.

– Это он один, а там таких недоделанных будут тысяча. Еще фанаты, внимание журналистов, которые так и будут лезть в личное белье.

– Тебе это не нужно?

– Скажу откровенно, чем меньше мое имя мелькает в прессе, тем лучше для меня. Мне хватило внимания с лихвой, когда женился Ахмет. Да и сейчас нет-нет да напомнят, что мы косвенные родственники королевской семьи. А это надо соблюдать правила, это нужно думать, что скажешь, что сделаешь. Поверь, я бы с удовольствием вернулся в то время, когда был в России и за мною не было столь пристального внимания.

– Я поняла тебя, папа! Я переживу несовершенство этого мира… – голос дрогнул, в носу противно защипало.

– Аня! – он обнял меня за плечи и притянул к себе. Уткнувшись ему в шею, слезы сами потекли из глаз. Он гладил меня по спине, давая возможность выплакать свою самую сокровенную мечту, которая так и останется мечтой.

– Как ты думаешь, мама была бы против моего желания петь? – это был запрещенный прием. Я это почувствовала, едва только прозвучал вопрос, а рука на спине напряглась. Он молчал. Кажется, целую вечность, а я трусливо пряталась в его шеи, боясь посмотреть в глаза и увидеть там вселенскую тоску. Обхватил ладонями мою голову и отстранил, посмотрев мне в глаза ничего выражающим взглядом.

– Ты действительно уверена, что это самая заветная твоя мечта?

– Да…

– Хорошо. Я дам тебе возможность мне доказать, что это не блажь, не прихоть и ты готова по полной программе выложиться ради достижения успеха! – поцеловал в лоб, губы тронула еле заметная улыбка. Я хотела удержать его, что-то в нем изменилось, что-то словно сломалось, но в тоже время понимала, что он не даст себя жалеть, что он как всегда все переживет в гордом одиночестве.

– Папа! – окликнула его возле дверей, он обернулся, держась за ручку. – Я люблю тебя! – теперь улыбка была четче, глаза вспыхнули мягким огнем.

– Я тоже люблю тебя, малышка!

Саид

Вода стекала с головы на плечи, ниже. Я стоял в душе, опустив голову на грудь с закрытыми глазами. Я хотел выть от внутренней боли, но боль словно изваяние застыло во мне и просто была. Время лечит? Время притупляет боль? Время…время…Ненавижу! Стукнул кулаком в кафель, рассекая костяшки до крови. Я загружал себя работой, делами, проблемами. Я пил, курил, трахал девок и все для того, чтобы внутренняя боль была завалена реальностью. Чтобы я не жил прошлым, не рвался назад… Судорожно вздохнул, выключая воду.

Смогу забыть? Смогу не искать в других лицах знакомые, до скрежета любимые черты лица? Анна всегда расковыривала рану в самый неожиданный момент. Я потом после таких разговор неделями собирал себя по кусочкам, восстанавливая свое душевное равновесие.

Была бы Арина против? Думаю, что нет. И узнай бы она, что я всячески препятствую дочери в достижение своих мечтаний, убила бы на месте. Ну, как убила… поорала бы, может быть надулась, отказывая мне в близости. Но разве меня бы это остановило? Ухмыльнулся. Нет. Я всегда брал ее, когда хотел и где хотел. По желанию или против воли.

Вытерев тело насухо, натянул спортивные штаны и вышел из комнаты, чтобы спуститься в подвал, где был оборудован спортивный зал с боксерским рингом. Мальчишки часто тут баловалась. Сейчас тут никого не было. Схватив со стола бинты, намотал на руки, подошел к груше. Раз удар. В памяти вспыхнула картинка бежавшей ко мне Арины на каблуках с красной помадой на губах. Два удар. Вот она танцует в клубе. Вызывающая. Сексуальная. Манящая. Три удар. Вот я держусь от нее подальше, а меня ломает, ломает и точка невозврата поставлена. Четыре. Вот наша первая ночь. Первый секс. Первый снос крыши, после ничего нельзя будет вернуть. Контроль потерян и дальше только пропасть. Пять. Шесть. Каждый удар становился все жестче, все сильнее. Каждый удар вытаскивал из памяти все хорошее, все плохое. Я молотил по груше, выплескивая все, что внутри: боль, досаду, разочарование, беспомощность. Я молчаливо вопрошал у своего и ее Бога за что он так поступил с нами! За что?

Упал на колени на глянцевый мат, сгибаясь пополам. Пот тек ручьем по спине. Воздуха катастрофически не хватало в легких. В груди сильного кололо. Сдохнуть! Вот так, сразу, с мыслями об Арине!

– Вам плохо?

Твою мать! Я сжал кулаки, медленно поднимая голову. Рядом обеспокоенно стоял Фернандес. Парень реально был встревожен и в темных глазах не было ни злорадства, ни ехидства. Не удивительно, что он удрал от своего отца. Слишком человечен был, такие в нашем мире не выживают, ломаются.

– Насколько я помню, ты приставлен к Анне, а не ко мне, так что нечего изображать няньку передо мною! – раздраженно стал подниматься на ноги, разбинтовывая руки. Его глаза с любопытством рассматривали шрамы, татуировку, взгляд немного дольше задержался на запястье.

– Это в честь детей? – кивнул в сторону черных букв. Я покрутил рукой, рассматривая татушку.

– В честь любовницы! – секундное замешательство, потом понимание. Бля, психолог что ли. Свалился на мою голову!

– Я хотел извиниться. Наверное, в своих высказываниях был не прав. Ведь вам виднее, что хорошо для детей, а что плохо. Думаю, я бы точно так же поступил! – Фернандес говорил серьезно, взвешено, заранее обдумав каждое слово. Я прищурился, рассматривая испанца, который заставляет воду волноваться в стакане.

– Скажи мне, ты и с отцом вел себя, как воспитанный сын?

– Я никогда не понимал его методы ведения дел, когда можно нормально жить, не переступая закон.

– Насколько мне известно, твоего старшего брата Хуана убили за наркоту, а сестру пустили по кругу, как элитную проститутку, как ты сумел избежать незавидную участь?

– Вы знаете, чем мне пришлось пожертвовать, так к чему эти умные, но ненужные вопросы?

– Знаю. И удивлен, что ты готов был пожертвовать…

– Но вы ж обещали…

– Я? Фернандес, я никогда ничего не обещаю. Я действую сугубо в своих интересах. В данный момент мой интерес в дочери, и ты благополучно справляешься со своей задачей.

– То есть?

– На неделе вы летите в Нью-Йорк записывать первую песню. Если она войдет в хит-парад, если вы придумаете сценический образ, который не вызовет во мне желание поубивать вас, тогда можно думать о дальнейшем будущем.

– Но…Анне по – хорошему нужно поработать над голосом, подобрать эту самую песню…образ…Там много работы.

– Фернандес, это не твоя забота, твоя роль в том, чтобы охранять Анну физически и морально, но при этом не забывай о моем предупреждении, помолись своему Богу, чтобы мне не пришли на ум идиотские мысли, если еще раз увижу распахнутую рубашку на груди в обществе моей дочери! – слова почти выплюнул, швырнул бинты на мат и направил на выход. Еще раз холодный душ. Привести мысли в порядок и заняться платформой для карьеры Анны. А Фернандес…вскоре свалит из нашей жизни. Слишком много психологии в моей жизни появилось рядом с этим парнем.