Текст книги "Всё взять и смыться"

Автор книги: Валентина Демьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Демьянова Валентина
Всё взять и смыться

Валентина Демьянова

Всё взять и смыться

Глава 1

Я пришла в себя и открыла глаза. На дворе был день, я лежала на широкой, необыкновенно удобной кровати, а прямо передо мной виднелась двустворчатая дверь с затейливыми ручками. Осторожно повернув голову, обнаружила, что нахожусь в большой, светлой комнате, с высокими потолками и добротной, несколько вычурной мебелью. Комната мне понравилась, вот только вспомнить, как я в ней очутилась, оказалось сложно. Я героически напрягала память, пытаясь выудить из неё хоть какой-нибудь намек на свое неожиданное перемещение из скромных апартаментов в эти роскошные хоромы, но безрезультатно. В голове царила первозданная пустота.

Неожиданно за стеной послышались голоса. Разговарили мужчина с женщиной, причем на крайне повышенных тонах.

– Ну, объясни мне, зачем ты это сделала? Нет, ты объясни! Объясни мне, дураку, как тебе такое в голову могло прийти? – разорялся мужчина. – Ну, почему, стоит только уехать из дома, как тут обязательно что-нибудь да приключится?

– Ну, что ты, Стася, в самом деле! Я же не нарочно! Я хотела, как лучше! Думала, приедешь, а тебя сюрприз ждет! – ныл в ответ на высокой ноте женский голос.

– Все вышло, как ты хотела! Это уж точно! Сюрприз из сюрпризов!

– Я же тебе говорю, хотела как лучше! Ей в школу осенью идти, а она ни читать, ни считать не умеет! А знаешь какая сейчас программа? Взрослый не потянет! А ты вечно занят! Тебе всегда не до нее! Вот я и решила, позаботиться о ребенке. И потом, я же не с улицы её привела. В лучший Центр в городе обратилась!

– Лучше б с улицы! Может тогда все не кончилось так печально! Знаешь ли, на улице иногда встречаются очень приличные люди!

– Она тоже была очень приличная! Мне её сама директриса посоветовала. Скромная, милая особа! Никогда не подумаешь, что она на такое способна. заливалась слезами женщина.

Мне надоело слушать эту перебранку и я сердито крикнула:

– Эй, вы там, прекратите! Голова раскалывается от вашего ора!

На миг воцарилась тишина, потом раздались тяжелые шаги и в комнату вошел мужчина весьма впечатляющей внешности. Если бы нужно было охарактеризовать его кратко, хватило бы двух слов: очень крупный! Действительно, в нем все было чрезмерной величины: и рост, достигающий двух метров, и широкие плечи, которые не мог украсить даже прилично сшитый костюм, и массивная шея, и крупная, бритая наголо голова. В общем, колоритная и хорошо запоминающаяся личность. Думаю, если бы мы с ним раньше встречались, то даже из моей порушенной памяти его незабываемый образ бесследно бы не испарился.

– Очнулись? – неприветливо поинтересовался он и глянул на меня с отвращением. – Раз пришли в себя, объясните, зачем нужно было кидаться под колеса моей машины. Запомните, то, что было уже поздно и других машин, кроме моей, на улице не нашлось, в качестве оправдания не принимается. Так что напрягите фантазию и выдайте что-нибудь поубедительнее.

Мне тут же вспомнился бег в темноте по пересеченной местности, свет фар и удар. Как только до меня дошло, что же произошло накануне вечером, я выпалила:

– Это не я кинулась под колеса, а Вы на меня наехали. Так что, Вам следует объяснить, зачем Вы это сделали.

– Вы, однако, нахалка! Между прочим, я ехал с дозволенной скоростью и с включенными фарами! Соблюдал все правила, и это в то время, как мне нужно было срочно попасть из аэропорта домой. Вы же вылетели из кустов на дорогу, как ненормальная!

– Сам ненормальный! – рявкнула я, моментально забыв все правила вежливости. Меня возмутил наглый намек на мои умственные способности, тем более, что они в самом деле были не на высоте. – Признался б честно, что сбил! Порядочнее было бы, а то валишь все на меня! А все потому, ответственности боишься! Вот и к себе притащил, что б только с милицией не связываться!

Увидев, что он немного смутился, торжествующе завопила:

– Ага, я права! Ведь смылся с места аварии, прихватив с собой потерпевшую! И не ври, что сделал это по доброте душевной! Ты просто испугался! Ты трус! Только платить за содеянное все равно придется! – с пафосом заключила я и без сил откинулась на подушки.

– Сколько скажешь, столько и заплачу! – отрезал он. – Но особо губы не раскатывай, прежде, чем цифру назвать, хорошенько подумай. Имей в виду, тебя вчера мой врач осмотрел. Сказал, ты здорова, как бык. Так что, не наглей и много не проси! – заявил он и вышел, громко хлопнув дверью.

– Хам! – кинула я ему в след, оставив таким образом последнее слово за собой.

Довольная своей маленькой победой, я расслаблено раскинулась на кровати и принялась лениво перебирать в голове события прошедшей ночи. Вот тут-то мне и стало плохо! Я вдруг вспомнила, что у меня на кухне без всякого пригляду остался лежать труп! В момент покрывшись холодным потом, я пулей вылетела из постели и бестолково заметалась по комнате в поисках одежды. Нужно было срочно нестись на Южную и что-то предпринимать, иначе, полежи покойник там день-другой и начнет так вонять, что визита милиции не избежать. Представив себе дальнейшее развитие событий, я тихо взвыла и с утроенной энергией принялась искать свои монатки. Свирепо матерясь, я с треском распахивала дверцы многочисленных шкафов, с грохотом открывала ящики комодов в тщетной надежде отыскать-таки свои вещи. Занятая поисками, я не сразу заметила, что уже давно нахожусь в комнате не одна. Только услыхав тихий возглас, остановилась и дико глянула в сторону двери. Там, уперев пухлые руки в крутые бока, стояла низенькая, полная женщина лет семидесяти и горестно причитала.

– Это что ж происходит! – напевно выводила она. – Мы за неё переживаем, не спим, боимся всяческих осложнений, а она глянь, че вытворяет! Мечется по комнате как оглашенная, да вдобавок ещё и матерится, как пьяный извозчик!

Я молча смотрела на нее, прикидывая, сразу её послать куда подальше или сначала все-таки спросить про свои вещички. Пока я раздумывала, она шустро просеменила на коротеньких ножках через комнату, обхватила меня за талию и мягко подтолкнула к кровати:

– Тебе, милая, лежать следует, а не по комнате бегать! И чего всполошилась? Чего встревожилась? Давай-ка, укладывайся в постель, я тебе завтрак принесла. Сейчас покушаешь, поспишь да и успокоишься.

– Мне домой надо! – выпалила я, вырываясь из её ласковых объятий.

– Домой?! – изумилась она. – Куда ж тебе домой, если врач лежать приказал? Мы, бусинка моя яхонтовая, сотрясения опасаемся. – со значением и почему-то понизив голос сказала она. – С мозгами шутки плохи, их беречь надо!

– Что их беречь, когда они и так уже с дефектом! А вот с покойником что-то делать надо! Причем срочно! – подумала я и упрямо повторила: – Мне домой нужно!

Женщина всплеснула пухлыми ручками:

– Я ж тебе говорю-нельзя! Доктор лежать приказал, он осложнений боится. А успокоить родных, чтоб попусту не волновались, и по телефону можно. Вон он на столе стоит!

– Успокаивать некого, я одна живу. – мрачно процедила я.

– Некого?! – изумилась она так, будто у каждого человека непременно должна быть куча родни. – А чего тогда домой просишься? Если совсем одна живешь, так тебе лучше здесь остаться. У нас тебе и присмотр и уход обеспечен. Я тебя и накормлю, и напою, и спать уложу, лишь бы поправлялась.

Я глянула на неё сверху вниз и ехидно поинтересовалась:

– Что это вы со мной так носитесь? Трясетесь, что в милицию на вас заявлю? Ваш лысый хмырь сбил человека, а теперь ответственности боится?

Женщина отступила на шаг, осуждающе покачала головой и огорченно спросила:

– Милая, что ж ты так злобишься? Разве можно всех подозревать? Ты, верно, ещё не знаешь этого, потому как молодая, а только добрых людей на свете куда больше, чем плохих! А про Стасика ты зря! Ничего он не боится! В городе наш Стасик человек не последний, да и ты не при смерти. А привез он тебя сюда из сострадания, хотел сделать, как лучше.

– Не нужно мне его сострадание! Пусть лучше в следующий раз держится от меня подальше, а с остальным я сама разберусь! – вскипела я, но моя вспышка на неё никакого впечатления не произвела. Напротив, женщина тяжело вздохнула и принялась меня уговаривать.

– Непутевая! Кричишь, злишься! А зачем? Только себе хуже делаешь! Возьми вот лучше булочку, намажь её медом да и съешь. Сразу веселее станешь. А то вон какая худенькая, будто век тебя не кормили. Одни кожа да кости. – пеняла она

Мне самой не нравилась моя худоба и никому другому подобного замечания в свой адрес я бы не спустила, но она ворчала так беззлобно, что обижаться на неё совсем не хотелось. Подчиняясь мягкому натиску, в кровать я вернулась, но из упрямства натянула одеяло по самые уши. Старушка сделала вид, что не заметила моего демарша, ловко подхватила с сервировочного столика гигантский поднос и водрузила его мне на колени.

– Вот и умница! Вот и молодец! – ворковала она, повязывая, как маленькой, вокруг шеи салфетку и суя в руки вилку. – Ешь, давай! Как только покушаешь, так жизнь сразу во сто крат краше станет.

От такой неожиданной заботы, на глазах навернулись непрошенные слезы и я сердито зажмурилась, не желая демонстрировать посторонним свои слабости. Удержать проклятые слезы не удалось, они упрямо катились даже из-под крепко зажмуренных век. Вытерев щеки углом пододеяльника, я из-под тишка покосилась в сторону женщины, но она, к счастью, внимания на меня не обращала, стояла спиной и была занята перестановкой безделушек на подзеркальнике.

Успокоенная, я бросила взгляд на поднос и в ту же секунду рот наполнился слюной. Чего там только не было! И масло, и мед, и ветчина и балык и булочки! И все в таком количестве, что целый полк накормить можно!

Я почувствовала зверский голод, захотелось сделать себе бутерброд побольше да и заглотнуть его одним махом, но мерзкий характер не позволял мне капитулировать так легко и я пробурчала:

– Мне столько не съесть.

Мой протест был неискренним и потому, наверное, выглядел крайне неубедительно, во всяком случае она не обратила на него ровно никакого внимания:

– А ты попробуй! Перестань капризничать и приступай! Знаешь поговорку? Глаза боятся, а зубы жуют?

– Она не так звучит! – прыснула я.

– Какая разница! – отмахнулась старушка. – Ешь давай!

Я занялась сооружением бутерброда гигантских размеров, а она устроилась в кресле рядом с кроватью и принялась рассказывать.

– Когда тебя вчера привезли, я до смерти перепугалась. Что, думаю, за напасть такая! То одно, то другое! Мало нам горя, так вот ещё человека задавили.

– А что, у вашего лысоголового ещё какие-то неприятности? – рассеянно спросила я, поглощенная укладкой второго слоя балыка на толстенный слой масла.

– У нас не неприятности, у нас горе. – тихо промолвила она и в голосе звучало такое отчаяние, что я в миг забыла о заветном бутерброде.

– Случилось что? – участливо заглянула я ей в глаза.

Она часто закивала головой, уткнулась лицом в ладони и горько заплакала. Я сидела с чертовым бутербродом в руках и чувствовала себя совершенно дурацки. Мне её было искренне жаль, мне нравилась эта добрая женщина, но слов утешения я найти не могла. Не было их в голове, хоть тресни! Через некоторое время рыдания стали тише, она вытерла покрасневшие глаза ладонью и тихо сказала:

– Слезами горю не поможешь. Даст Бог, все образуется, минует нас горькая чаша испытаний и опять хорошо будет. Скажи-ка, лучше, как кличут тебя? А то разговариваю с тобой, а имени не знаю.

– Анна. – не задумываясь ответила я, да и замерла, пораженная тем, что сказала. – Какая Анна? Почему Анна? Альбина я! Альбина! А не какая не Анна! Так и в паспорте записано! Черным по белому! Альбина Бодайло! А откуда тогда Анна взялась? И ведь как легко с языка сорвалось! Будто только так себя всегда и называла! А может и правда называла? Может, мне настолько было противно это мерзкое имя Альбина, что я переименовала себя в Анну?

– А я – Мария Ефимовна, родная тетка Стасика. Можешь кликать меня тетей Маней, не обижусь. – между тем ворковала старушка.

– Значит, этот лысый хмырь-Ваш племянник? – без всякого интереса спросила я. Честно говоря, мне на этого яйцеголового придурка было глубоко наплевать, своих проблем хватало.

– А ты на Стасика ты не нападай! Он человек хороший! – горячо вступилась за лысого Мария Ефимовна. – Немного вспыльчивый, конечно, но душа у него добрая! Сначала закричит, затопочет ногами, а потом отойдет и сам переживает. Так что ты его по пусту не ругай!

– Конечно, хороший! – охотно согласилась я. – А хамом он только для вида прикидывается. Маскируется, чтоб чересчур уж добрым не казаться.

– Ну, ты тоже не агнец! – скорчила она мину и выглядела при этом так смешно, что я невольно фыркнула.

Она тоже не сдержалась и улыбнулась, но веселье длилось не долго, в следующую минуту Мария Ефимовна встала с кресла и со словами:

– Ладно, ты, давай, ешь и отдыхай, а мне бежать надо. Некогда рассиживаться-дел полно! – засеменила к выходу.

– Эй, а одежда моя где? – крикнула я вслед.

Взмахом пухлой рукой старушка указала на дальний конец комнаты и скрылась. Как только за ней захлопнулась дверь, я вскочила и кинулась в указанном направлении. И правда, в углу спальни на кресле были аккуратно сложены все мои немногочисленные вещи. Не теряя ни минуты, я шустро влезла в платье, сунула ноги в туфли, повязала голову платком и выбежала из комнаты. Не собиралась я следовать совету Марьи Ефимовны и валяться в постели. Не только у неё было полно дел, у меня тоже забот хватало. Один покойник на кухне чего стоил!

Оказавшись в коридоре, который тянулся в обе стороны, я решительно повернула налево, сделала несколько шагов и остановилась.

– Интересно, а почему я пошла именно сюда? Оба конца коридора выглядят совершенно одинаково, лестницы отсюда не видно... А я, тем не менее, ни на минуту не усомнилась, что она находится именно в этой стороне. Откуда мне это известно?

Я мучалась сомнениями ровно мгновение, потом тряхнула головой и двинулась дальше. Раздумывать над подобными мелочами времени не было, нужно было спешно возвращаться домой.

Я торопливо шла мимо плотно закрытых дверей, рассеянно скользя по ним взглядом, как вдруг заметила одну приоткрытую. Не знаю, чем она меня привлекла, но я остановилась. Поколебавшись, протянула руку и толкнула высокую створку. Она с легким скрипом отворилась и в следующую минуту я уже стояла на пороге. Это была детская и обитала в ней маленькая девочка, потому как ни один уважающий себя пацан не потерпит такого количества кукол, мишек и зайчиков всех мастей.

Прямо у двери возвышался слон гигантских размеров с хоботом до пола и огромными ушами. Причем, цвет он имел неестественно розовый, только глаза и бант на хвосте были голубыми. Ткань, которой он был обтянут, на вид казалась колючей, но я почем-то была уверена, что на самом деле она очень мягкая. Я даже вдруг ощутила эту шелковистость на кончиках пальцев и, желая проверить себя, легонько прикоснулась к слоновей спине. Пальцы утонули в бархатистой шерстке. Пожав плечами и подивившись шалостям собственного подсознания, оставила слона в покое и принялась с интересом разглядывать обстановку комнаты. Чего там только не было! Книги, куклы, конструкторы, двухэтажный дом с полным набором мебели. Все новое, яркое и супер дорогое. Чувствовалось, что обитающего здесь ребенка любят, балуют и всячески задаривают.

А на кровати, выбиваясь из общей картины, притулился потрепанный Петрушка. С одного взгляда было понятно, что это и есть самая любимая игрушка маленькой хозяйки. Костюм из пестрых лоскутов затерт, нос отбит, на колпаке не хватало колокольчиков. Наверное, днем ребенок всюду таскал его за собой, а вечером укладывался с ним в постель. Мне Петрушка тоже понравился больше, чем расфуфыренные, надутые куклы и, желая разглядеть получше, я взяла его в руки. Неожиданно, голова куклы качнулась, скатилась с плеч и с мягким стуком упала на ковер.

– Черт! – выругалась я. – Совсем забыла, что она у него плохо держится!

Наклонилась, подняла голову с пола и замерла, рассеянно вертя её в руках.

– А это я откуда знаю? Я ведь никогда раньше не бывала в этом доме, никогда не заходила в эту комнату и, конечно же, не держала в руках эту замызганную куклу. Откуда же эта уверенность, причем не только в поступках, но и в ощущениях? Откуда это убежденность, что лестница находится слева, шерсть у слона мягкая, а голова Петрушки плохо держится на кукольных плечах и с ней нужно обращаться осторожно? Откуда все это?

Мерно покачивая кукольную голову в ладони, я принялась спорить сама с собой:

– А может бывала, но забыла? Если более важных вещей не помню, то и это легко могла забыть. Хорошо, я забыла, а хозяева дома? Как быть с Марией Ефимовной и лысым Стасиком? Они тоже все забыли и потому не узнали меня? Так? Или узнали, но притворились, что не помнят?

Такой поворот в собственных рассуждениях мне не понравился, он загонял меня в тупик, выхода из которого я не видела. Как не напрягала я свою фантазию, придумать причину, вынуждающую хозяев дома притворяться и делать вид, что мы не знакомы, не могла. Изрядно помучившись, решила посмотреть на проблему с другой стороны:

– А может в действительности все обстоит значительно проще? Никаких воспоминаний нет, а все это фокусы моего травмированного разума? Вроде, есть такое явление, когда человеку незнакомые вещи представляются знакомыми? Кажется, "ложная память" называется. Может, после травмы у меня и возникла эта самая "ложная память"?

Идея понравилась, она позволяла объяснить все странности моего поведения и я принялась крутить её в голове. Я примеряла её к себе и так и этак, но в конце концов со вздохом отбросила:

– Допустим, в отношении игрушек это объяснение ещё можно принять. Возможно, в моем туманном прошлом я видела похожие предметы, воспоминания о них отложились где-то в глубине сознания, а при виде слона и куклы вдруг взяли да и всплыли. Так сказать, по ассоциации! И свои сегодняшние выводы я сделала, основываясь на опыте прошлых лет! И они оказались правильными! Может такое быть? С некоторой натяжкой отвечаю: Да! А как быть с лестницей? Откуда я знала, в какую сторону идти? С того места, где я стояла, её видно не было, а я, между тем, ни секунды не сомневаясь рванула влево. Какая уж тут ассоциация! Я знала, что лестница в том конце! Знала, хоть ты тресни! А откуда?

Вопросы, вопросы, вопросы.. А ответов нет! От всех этих бесполезных размышлений начала болеть голова. Пока ещё она ныла слабо, но, если не прекратить над ней измываться, приступ мне был гарантирован. Допустить этого было никак нельзя-место и момент были совсем уж неподходящими и я твердо отбросила в сторону все сомнения, решив, что обдумать их можно и на досуге. Аккуратно пристроила Петрушку на кровать и собралась покинуть детскую, как вдруг заметила дверь в другую комнату. Внезапно появилось чувство, что мне нужно туда попасть и я найду ответы на все вопросы. Чувство было таким сильным, что я не колебалась ни минуты.

Если там была детская, то здесь была спальня взрослого человека, причем небольшая и очень скромная. Вид у комнаты был совершенно нежилой. Все прибрано, кровать застелена и ни одна мелочь не указывала на то, что в ней кто-то живет. Только на комоде перед зеркалом сиротливо стоял пузатый флакон с духами. Я подошла, отвинтила пробку и в ноздри ударил горьковатый, до боли знакомый аромат трав. В тот же миг голова закружилась, в висках запульстировала боль, в глазах потемнело. Чтоб не рухнуть, я ухватилась рукой за край комода и, пытаясь перебороть головокружение, закрыла глаза. Подождав, пока комната перестала вращаться вокруг меня, осторожно вернула духи на место и побрела назад. Покидать в таком состоянии дом было бы безумием. Мало того, что первый приступ отнял все силы, он мог и повториться, причем прямо посреди дороги.

Перед глазами стелилась пелена, пол колыхался и норовил уплыть из под ног, ступни казались налитыми чугуном. Хотелось лечь прямо на ковровую дорожку и затихнуть, но я, цепляясь руками за стены и борясь с подкатывающей к горлу дурнотой, упорно продвигалась вдоль коридора к "своей" комнате. Наконец, добралась до распахнутой двери, сделала над собой последнее усилие, шагнула через порог и замерла.

За то время, что я отсутствовала, комната разительно изменилась. Исчезла светлая с обильной позолотой мебель на изящно-гнутых ножках, не стало зеркал и кровати под серым шелковым покрывалом, вместо всего этого великолепия появился практичный кожанный диван немаркого зеленого цвета и три огромных кресла. По стенам громоздились массивные шкафы с книгами, между ними были развешаны гравюры в строгих рамах. В углу примостился музыкальный центр, около окна стоял длинный письменный стол с компьютером. Все очень солидно, дорого и... мрачновато. Из общей картины выбивалась только гитара, небрежно брошенная посреди комнаты на ковре.

Перед монитором во вращающемся кресле вальяжно раскинулся худощавый парень и с веселым любопытством смотрел на меня. На вид ему можно было дать не больше двадцати, хоть он и пытался бороться с этим недостатком, отрастив для солидности усы. Однако, усилия пропали даром, усы у него получились такие же несерьезные, как и он сам. Чересчур светлые и совсем не густые, они смешно топорщились над верхней губой и не только не скрывали возраст владельца, а напротив подчеркивали его молодость. Немало способствовала этому и лохматая шевелюра, в которую он имел привычку непрерывно запускать пятерню. Одет незнакомец был в демократичные линялые джинсы с прорехами на коленях, тяжелые ботинки и бесформенную футболку с надписью "Через секс-к свободе!"

– Ты кто? – нахмурилась я.

Парень удивленно вздернул белесые брови, ткнул себя пальцем в грудь и переспросил:

– Я?!

Я осторожно, стараясь не разболтать ту муть, что колыхалась под черепной коробкой, кивнула.

– Константин. – охотно откликнулся парень.

– Постоялец?

Спросила, между прочим, без всякой подначки, просто он со своей неформальной внешностью совешенно не вписывался в этот чопорный интерьер. На мое счастье парень не обиделся, беззаботно ухмыльнулся и сказал:

– Вообще-то я довожусь сыном хозяину этого дома, но, если зрить в корень, то можно считать меня и постояльцем. А ты, та прекрасная незнакомка, что кинулась вчера под колеса отцовской машины? Я правильно понимаю?

Он театрально закатил глаза и слегка подвывая торжественно продекламировал:

"И веют древними поверьями её упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука."

– Это не про меня. – покачала я головой.

Парень окинул меня цепким взглядом и охотно согласился:

– Точно не про тебя.

Неожиданно, я почувствовала себя задетой, хотя ещё минуту назад сама сказала то же самое.

Интересно, что ему во мне не понравилось? Неужто мой наряд? Ну, так это он зря! Я ж не виновата, что моя собственная одежда пришла в такое состояние, что место ей только на помойке, а в сундуке у бабы Глаши ничего новее этого платьица сороколетней давности не нашлось. И, вообще, не так уж он и плох, мой наряд. Это, между прочим, выходное платье Глаши, шила она его к собственной свадьбе, берегла, как зеницу ока, и одевала потом считанное количество раз. А может ему показалось, что талия у платья не на месте и длина немного не та? Ну, так это с какой стороны смотреть! Если же принять во внимание, что мода развивается циклично и в ней суперновое-это хорошо забытое старое, так оно вообще может считаться предвестником грядущих перемен в портняжном искусстве. А что платок у меня на голове повязан на манер колхозницы, так это не от хорошей жизни. Когда баба Глаша выстригала мне ножницами волосы, она о красоте не думала. Это потом мы с ней сообразили, что такую голову людям показывать-только пугать. Вот и снабдила меня сердобольная Глаша своим выходным платком, что б было чем обкромсанные пряди прикрыть.

Я строптиво вздернула подбородок и послала наглецу гневный взгляд, который по идее должен был испепелить его на месте. К сожалению, взгляд на парня никакого действия не оказал, а вот боль у меня в затылке всколыхнулась и запульсировала сильнее. Я не сдержалась и непроизвольно скривилась, что не прошло незамеченным для моего собеседника. Он перестал улыбаться и внимательно глянул на меня:

– Плохо чувствуешь себя? Неужели вчера так крепко к машине приложилась? Вообще-то тебя ночью осматривал наш домашний доктор, его отец вызывал. Так вот он сказал, что с тобой все в порядке. Машина задела тебя вскользь, да и упала ты очень удачно. Если б свалилась на асфальт, то наверняка расшиблась, а ты умудрилась отлететь в кусты. Они самартизировали и ты отделалась царапинами и ушибами.

Говорливость парня меня стала раздражать и я уже сделала шаг назад, собираясь его покинуть, как он вдруг добавил:

– Правда, на голове рана имеется, но она давнишняя и почти зажила. Кстати, откуда она у тебя?

Последний вопрос, хоть и заданный мимоходом, мне вообще не понравился и чтоб пресечь дальнейшие расспросы, я нехотя процедила:

– В автомобильную аварию попала.

Я надеялась, что от поймет неуместность своего любопытства и отвяжется от меня, но просчиталась. Мой ответ не только не угомонил собеседника, а напротив, привел в необыкновенное восхищение:

– Ну, ты даешь! Так это с тобой случается регулярно? Ты, что, под все проезжающие мимо машины кидаешься?

Я подняла брови и выразительно посмотрела на него, намекая, что парень сморозил глупость.

Он на мою гримасу внимания не обратил, заговорщицки подмигнул и, понизив голос, спросил:

– А может ты нарочно под колеса отцовской тачки кинулась, а?

Спросил, склонил голову к плечу и очень хитренько на меня посмотрел.

– Ты хоть сам понимаешь, что несешь? Зачем бы я стала это делать? возмутилась я, забыв о собственном отвратительном самочувствии.

– Ну-у, не знаю. Может у тебя какая тайная цель была. Деньги, например. – задумчиво протянул он и остро глянул мне в глаза.

Еще минуту назад я, утомленная пустой болтовней и мучающаяся головной болью, мечтала прекратить разговор и уйти, но такой неожиданный поворот меня изумил:

– А деньги здесь при чем?

– Отец у меня человек не бедный. Так я подумал, ты под машину кинулась, чтоб потом компенсацию требовать. – охотно пояснил Костя. Потом шмыгнул носом и доверительно добавил:

– Вокруг папаши много народу крутится и все денег хотят.

– Ты тоже? – ехидно поинтересовалась я.

Мой выпад его искренне позабавил:

– А как же? Чем я хуже других? Мне деньги очень нужны! Девушки, гулянки, запчасти к мотоциклу... А потом, я ведь непутевый! С меня спроса нет! Все знают, что я ни работать, ни учиться не хочу. Числюсь студентом, а глаз в институт не кажу.

Константин почесал переносицу и доверительно поделился:

– Скучно там! Не интересно! Я считаю, чем на лекции дремать под нудный голос препода, лучше на гитаре поиграть или за компьютером посидеть. Это по мне!

– С тобой все ясно! Ты – лоботряс! – с пониманием кивнула я и тут же поплатилась за это новым приступом головокружения. – А по поводу вчерашнего ты заблуждаешься. Никакой скрытой цели я не преследовала, случайно все вышло. Дорогу я в неположенном месте переходила.

– Что ж ты так неосторожно? Необдуманные поступки часто кончаются трагически. – задумчиво проронил мой собеседник и на мгновение показался мне старше своих двадцати лет.

– Учту. – вяло промямлила я и повернулась к двери, собираясь уходить.

– Куда торопишься? Давай ещё поболтаем. Делать все равно нечего, а ты, как я погляжу, человек интересный.

– В другой раз. Неважно мне. – отмахнулась я.

Видно, я действительно выглядела плохо, потому что он всполошился и вскочил из кресла:

– Давай провожу! Твоя комната рядом, через стенку.

Заботливо подерживаемая под локоть новым знакомым, я кое-как доковыляла до кровати, без сил рухнула на неё и закрыла глаза.

– Если что нужно, кричи, я прибегу. И не бойся меня потревожить, ничем серьезным я не занят. Деньги кончились, а новых не дают, вот и приходится дома сидеть.

Эти слова были последними, что я слышала, потом хлопнула дверь и в комнате стало тихо.

В ожидании новой волны боли, я сжалась в комок и крепко обхватила голову руками. Боль, действительно, пришла, но, хоть это и странно, не такая сильная, как я ожидала. Некоторое время я боролась с ней, потом расслабилась и заснула. Нет, видно права была Глаша, когда убеждала меня, что болезнь постепенно пройдет. Раньше приступы длились дольше и были более изматывающими.

Спала я на удивление спокойно. Мне ничего не снилось и проснулась я, хоть и разбитой, но без головной боли и тошноты, что в моем теперешнем состоянии было большой удачей. Осторожно повернувшись на бок, я прислушалась к себе, но тревожных симптомов не обнаружила и потому посчитала себя на ближайшее время совершенно здоровой. В комнате было сумрачно и я лениво отметила, что на дворе уже вечер. Встала, медленно подошла к окну и выглянула наружу. С высоты второго этажа открывался вид на сад, какие-то одноэтажные строения и лужайку перед домом, по которой важно расхаживали жирные чайки и что-то собирали в траве.

– С озера прилетели. – подумала я и перед моим внутренним взором встала гладь небольшого озера с поросшими камышом берегами и лодочной пристанью. Картина была такой яркой, что я ни на минуту не усомнилась в реальном существовании озера, но, как ни странно, ни капли не расстроилась по поводу очередного фортеля собственной памяти. Я так устала от всех этих загадок, что сил не было думать о них. Ну есть озеро и ладно! Вспомнила я о его существовании и хорошо! А откуда я о нем знаю, потом разберусь.. Не это в тот момент заботило меня, гораздо важнее было собраться с силами и добраться до собственной квартиры. Все-таки у меня там лежал труп, а я уже целые сутки находилась вдали от него.

Я медленно спускалась по лестнице, осторожно неся свою больную голову и стараясь резким движением не спровоцировать нового приступа. Ноги по щиколотку утопали в ковровой дорожке, устилающей ступени, рука легко скользила по атласной поверхности резных перил и я лениво подумала, что денег в этом доме немеряно, а значит всегда найдутся охотники ими поживиться. Так что Костя, скорей всего, прав, опасаясь чужих людей и подозревая всех без разбору в коварном желании урвать кусок от имущества своего отца.

На площадке между пролетами стояла крепко сбитая, ладная девушка и усердно терла оконное стекло. Заметив краем глаза движение за спиной, с улыбкой обернулась, ожидая увидеть кого-то из своих, и тут её взгляд наткнулся на меня. Она как стояла с поднятой тряпкой в руках, так и застыла, не замечая, что грязная вода капает на светлый ковер. Улыбка медленно сползла с круглого лица со здоровым деревенским румянцем, уголки пухлых губ опустились, глаза испуганно округлились. В одно мгновение кровь отлила от щек и они из розовых стали мертвенно бледными. Сообразив, что своим неожиданным появлением напугала бедную девчушку, я растянула губы в улыбке и смущенно прошептала: