Текст книги "Скорость Тьмы (Добавлена новая сюжетная линия) (СИ)"
Автор книги: Валентин Леженда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
– Конечно же, нет…
– Плохо. Прятаться в доме от вервольфа бесполезно. Попытайся выбраться на улицу.
– Со второго этажа?
– Немедленно покинь дом, я выезжаю…
И разговор оборвался протяжными гудками.
– Проклятье! – Гельмут отшвырнул бесполезную трубку и, подбежав к окну, попытался его открыть, но шпингалеты как назло не желали сдвигаться с места.
А кто-то неспешно поднимался по лестнице, стонущей под огромным весом ночного гостя. Ридель выскочил в коридор второго этажа, успев заметить огромную тень на трясущихся перилах. Сунув бесполезный пистолет в карман махрового домашнего халата, оберштурмбанфюрер достал из чулана деревянную стремянку и, приставив её к стене, забрался на неё, открывая в потолке люк, ведущий на чердак. Быстро взбежав вверх и втянув за собой стремянку, Гельмут опустил тяжёлую крышку, больно прищемив пальцы.
По лицу градом тёк пот, руки дрожали, тем не менее он не удержался и чуть приоткрыв чердачный люк заглянул в коридор. Тот, кто поднимался по лестнице, уже был на втором этаже. Однако он не двинулся в сам коридор, а прошёл в рабочий кабинет владельца дома. Разглядеть кто это с чердака было невозможно, а о том чтобы спуститься вниз не могло идти и речи.
Какое-то время в кабинете ничего не происходило. Мерно тикали викторианские напольные часы с боем. Тарахтел по крыше всё-таки начавшийся холодный февральский дождь. Звук разлетающегося в дребезги окна на этом фоне прозвучал особенно громко. Кто-то выпрыгнул на улицу, загрохотав по черепичной крыше, пристроенной к дому летней кухни.
Решительно откинув в сторону дверцу люка, оберштурмбанфюрер опустил вниз стремянку и, чуть не упав, скатился по ней в коридор. Снова выхватив пистолет, он стремглав бросился в свой кабинет, подбегая к высаженному окну. Бархатные тёмно-зелёные шторы поласкались на холодном ветру, рассыпавшему по всей комнате лежащие на столе рабочие бумаги. Косой дождь нещадно лупил по искромсанному когтями подоконнику. Нечто проникшее в дом уже скрылось в ночи. Ридель слышал сквозь ливень как оно тяжело продирается сквозь густо поросший кустами сад, нещадно ломая заснувшие до весны ветки.
Оберштурмбанфюрер поднял руку с оружием и несколько раз выстрелил непонятной бестии вслед, подспудно понимая насколько жалко и запоздало это сейчас выглядит. Затем он повернулся к письменному столу и замер, изумлённо глядя на лежащий среди разбросанных бумаг до боли знакомый предмет.
На столе темнела нефритовая пирамида. Раскрывшись словно расцветший зелёный тюльпан и откинув в стороны четыре каменных лепестка, она демонстрировала своё жуткое содержимое. Гельмут подошёл ближе, оторопело уставившись на окровавленное человеческое сердце с нелепо торчащими в стороны толстыми отростками-сосудами. Оберштурмбанфюрера вырвало прямо на ковёр.
Выронив пистолет и утирая рукавом мокрый рот он, тихо подвывая, неуклюже вернулся в коридор и в этот момент снаружи дома тревожно завыли полицейские сирены.
Широкие ступени лестницы ведущей на второй этаж были продавлены, а в некоторых местах и вовсе треснули. Не помня себя от ужаса, Ридель спустился вниз, стремясь к спасительной входной двери, к которой уже должна была подходить полиция. Не видя ничего перед собой, он кинулся вперёд и неожиданно обо что-то сильно споткнулся нелепо падая прямо на лежащего на полу старого верного слугу.
Ульрих был мёртв.
Пустые глаза бессмысленно уставились в потолок. Перекошенный рот был слегка приоткрыт. Лицо бледно как мел. На дряблой шее старика вокруг двух аккуратных круглых ранок запеклась свежая кровь.
Глава 19 Рита
Март-апрель 1944г.
– Удивлён? – Ворон присел на стоящий у стены стул.
– Может объяснишь мне, наконец, что вокруг происходит, – раздражённо бросил майор, размышляя над тем, ведёт ли с ним Ворон двойную игру и можно ли ему доверять. События последних месяцев показали, что верить никому нельзя. Всюду враги и предатели.
– Времени мало… – как-то устало пожаловался оперативник, – гестапо раскрыло часть нашей агентурной сети. «Доноров» схватили уйму. Выяснить им, понятно, ничего не удалось, но за нами с завтрашнего дня пойдёт настоящая охота…
– Станет ещё горячее, чем обычно?
– Вот именно. Привычный для нас расклад, не так ли? – Ворон грустно усмехнулся. – Очень многое нужно тебе рассказать, но вот не знаю, с чего и начать.
– Начни с самого главного, – посоветовал Карел.
– Тогда лучше давай спрашивай сам.
– Как ты меня нашёл?
– Довольно просто. Мы достали из лаборатории Шестнадцатого Отдела слепок твоего ментального нейро следа, ну а дальше… дело техники. Я увидел всю цепочку доноров, по которой ты прыгал.
– Мы, в смысле, это кто? – уточнил майор.
– Второй Вавилон, – ответил Ворон.
– Прости, не понял, а что это?
– Название нашей организации, – с улыбкой пояснил оперативник.
– Подобное подразделение Шестнадцатого Отдела я что-то совсем не припомню…
– И здесь нет ничего удивительного, мы не из Шестнадцатого Отдела, мы сами по себе…
В комнате повисла пауза.
Майор медленно осознавал услышанное.
– Но как такое может быть? Вы что же тайно действуете за спиной НКВД?
– Не совсем, – несколько уклончиво ответил оперативник. – Далай-лама Воталхе отчасти был прав, когда говорил тебе, что все мы живём в Проклятом Вавилоне. Так оно собственно и есть. Беснующаяся тьма разъедает наш мир изнутри. «Второй Вавилон» пытается помешать этому. Мы как раз те силы, которые довольно успешно на протяжении нескольких лет противостоят Аненербе. Именно мы, а не Шестнадцатый Отдел мешаем Третьему Рейху зачерпнуть новую мощь из тех страшных источников к которым они так отчаянно сейчас стремятся. Мы прочный щит, а Шестнадцатый Отдел плохо заточенный меч бьющий зачастую вслепую. Они не знают о нас, зато мы всё знаем про них, проникнув глубоко во все структуры НКВД.
– Я тебе не верю.
– Понимаю и это твоё право. Но реальность именно такова как я тебе говорю.
– Где сейчас Рита?
– Сложно сказать, – Ворон пожал плечами. – Оказавшись в Москве, она тут же пропала из поля нашего зрения.
– Вы потеряли её след?
– До недавнего времени.
– Что ты имеешь в виду?
– Она, по-прежнему, точно где-то в Москве. Другой информации у меня для тебя пока что нет.
– Почему я должен тебе верить?
– А разве у тебя есть какой-то иной выбор?
– Есть, – ответил Карел и, достав пистолет, приставил холодное дуло к виску своего «донора». – Я могу в любой момент уйти, стоит лишь слегка надавить на спусковой крючок.
– Я не советую тебе это делать, – спокойно произнёс Ворон. – Гипотетически предположим что твой «донор» последний в цепочке и после него твоя жизнь оборвётся. В такой ситуации ты совершишь банальное самоубийство.
– А почему я не смогу вернуться в собственное тело, как только покину этого «донора»?
– Его заблокировали, – сухо сообщил оперативник. – С того самого момента, как только вся операция пошла не по плану. В Шестнадцатом Отделе считают что ты вышел из под контроля. Подозревают, что тебя завербовало Аненербе.
– Кстати меня несколько раз пытались убить, – вспомнил Карел. – Полагаешь за этим стоит Шестнадцатый Отдел?
– Не исключено, – быстро кивнул Ворон, – хотя утверждать это на все сто процентов я бы сейчас не решился. У тебя слишком много опасных врагов.
– Но кому понадобилась моя смерть?
– Тому, кому ты очень сильно мешаешь. Гестапо, Аненербе, Шестнадцатому Отделу… список весьма солидный.
Оперативник явно что-то всё время недоговаривал, напоминая далай-ламу Воталхе, любившего изъясняться одному ему понятными намёками и аллегориями.
– Ну хорошо. Зачем ты послал меня в ту странную клинику тогда в Москве? Ведь то был явно какой-то глубоко законспирированный объект Шестнадцатого Отдела, о котором даже я ничего не знал…
Оперативник тихо рассмеялся:
– То была наша главная база. Странная вывеска многих отпугивала, даже матерых офицеров службы безопасности. Мы получили отличное прикрытие. Тебя пропустили вовнутрь неспроста. Именно тогда мы и подсадили в твоё сознание некий ментальный маркер, благодаря которому смогли за тобой следить, когда ты как солёный заяц перескакивал из «донора» в «донора».
– Я потерял сознание и ничего не помню…
– Ну, естественно, мы стёрли тебе часть воспоминаний про посещение нашего секретного объекта. Тебе не всё можно было там видеть. Что, по-прежнему, мне не веришь?
– Нет, верю. А как ты подбросил в карман русского лётчика ту записку?
– Очень просто, – усмехнулся Ворон. – Мы легко прочитывали всю будущую «цепочку» твоих «доноров». Тот лётчик сам положил её в карман своей куртки, он же её и написал под мою диктовку.
– Значит вы постоянно следили за мной и знали о том, что произошло на Тибете?
– Ну, разумеется. Немецкие учёные из предыдущих экспедиций Аненербе тоже нашли подземный город, хотя и не смогли обнаружить главный храм с золотыми саркофагами. Наши люди тщательно следили за ними, и вернуться назад, сотрудникам «Наследия Предков» было уже не суждено.
– Так значит все предыдущие экспедиции были уничтожены агентами «Второго Вавилона»?
– Именно так, дружище, именно так.
– А что случилось с профессором Зигелем? Вы наверняка видели, как я его отпустил в параллельный мир.
– Весьма благородный жест, – улыбнулся Ворон. – И совершенно бессмысленный. Но думаю, с ним всё будет в порядке.
– Далай-лама говорил, что для того, дабы существовал соседний мир, должен погибнуть наш, – вспомнил Карел. – Он знает о вашей тайной организации?
– Надеюсь, что не знает, – Ворон вдруг резко посуровел, сильно нахмурившись. – Не верь всему тому, что говорит тебе этот очень опасный и вероломный человек. Боюсь, он служит некой неизвестной нам третьей стороне… В нужный момент он тебе помог, значит ваши интересы временно совпали. Тем не менее, он, по-прежнему, хитрый и могущественный противник. Он именно та фигура, которая может легко опрокинуть чашу весов в ту или иную сторону. «Второму Вавилону» с ним не по пути.
В проёме двери возник встревоженный Кречет.
– Пора уходить, кажется нас уже вычислили
– Ну вот… – поморщился Ворон. – Что-то уж слишком быстро. Ладно, сваливаем… Да, Леонид, предупреди хозяйку, пусть тоже собирает вещи, скажи что квартира засвечена.
Они спустились вниз на ночную улицу, где разведчиков поджидал легковой автомобиль.
– Куда мы поедем? – спросил Карел, забираясь на заднее сидение.
Тихо чертыхаясь, Кречет уселся за руль.
– Как можно дальше отсюда, – неопределённо ответил Ворон, доставая из-под сидения чёрный «шмайсер» и кладя его себе на колени.
Машина выскочила на пустой мокрый после дождя со снегом проспект. Мутный свет фонарей едва разгонял сгустившийся мрак. Нависающие с двух сторон мрачные дома напоминали проход в гигантское гибельное ущелье в царстве Аида. Многие окна не горели.
– Кажется, нас уже ведут… – констатировал Ворон, опуская со своей стороны боковое стекло.
Майор обернулся.
– Я ничего не вижу?
– Сейчас увидишь!
На капот автомобиля прыгнул непонятно откуда взявшийся огромный чёрный волк, казалось он материализовался из самой сырой ночной тьмы. Кречет резко крутанул руль влево. Ударившись оскаленной мордой о лобовое стекло, волк соскользнул с капота и быстро вскочив на крепкие лапы, бросился следом за идущей юзом по мокрой дороге машиной. Визг шин наверняка перебудил весь район. Через минуту к преследующему автомобиль волку присоединилось ещё трое довольно крупных особей.
Деловито застрочил «шмайсер». Обычные пули, конечно же, не брали оборотней, но заставили их немного отстать.
У очередного перекрёстка немцы растянули железную цепь с шипами. По всей видимости, советских нейроразведчиков в очередной раз хотели взять живьем.
– А вот, хрен вам! – злобно выкрикнул Кречет, по полной выжимая газ.
Ворон посмотрел на часы:
– Сейчас переместимся за город… держитесь!
И мрачный ночной Берлин исчез, сменившись густым сосновым лесом. Ещё немного проехав, машина остановилась на узкой просёлочной дороге.
Майор с облегчением выдохнул. Довольно ухмыляющиеся оперативники расслабленно раскурили по сигарете. Темнота у обочины дороги пришла в движение и в свете автомобильных фар возникли два человека с болтающимися на ремнях автоматами.
– Здорово, мужики, – крикнул им Ворон. – Как тут в округе с немецкими патрулями?
– Пока нормально, – ответил один из мужчин. – Лишней сигаретки у вас не найдётся?
– Угощайтесь! – Кречет протянул початую коробку немецких сигарет«Константин-Оптима». – Как говорит наш обожаемый фюрер: «Если не тратить тринадцать крейцеров на сигареты, а купить масла и сделать бутерброды, то на это уйдёт всего пять крейцеров и у вас ещё останутся лишние деньги».
– Дурацкая шутка, – скривился Ворон и, снова высунувшись в окно машины, коротко спросил. – А где Вадим?
– Да там, у дороги, в кустах с рацией возится. Надо сообщить в центр, что всё прошло удачно.
– Вовремя нас «Оком Гора» подцепили. Молодцы ребята в Берлине. Потратили месячный запас энергии. Вес для телепортации был немалый. Ещё немного и нам бы не уйти.
– Координаты места эвакуации нам передали буквально полчаса назад. Мы едва успели сюда вовремя приехать.
Карел выбрался из машины.
Сырой прохладный лесной воздух был приятен. Пахло соснами и перегноем. Очнувшаяся после зимнего сна весна медленно вступала в свои законные права, а это всегда новое начало с чистого листа. Новая неисхоженная дорога, возможность что-то, наконец, изменить, исправить досадные ошибки осени и зимы. И лучше никогда не знать число оставшихся тебе вёсен…
Из леса вынырнул третий разведчик, несущий в руках большой ящик с круглой проволочной антенной.
– А вот и Вадим, – донеслось из машины, – смотри, сундук не урони… салага…
Молодой парень не ответил, осторожно уложив в багажник автомобиля свою громоздкую рацию. В небе вовсю светила полная луна. Отличная ночь для перевоплощающихся вервольфов.
Зябко поежившись, майор вернулся в машину, где вдруг стало невероятно тесно. Подшучивающие друг над другом разведчики, уже распивали невесть где раздобытый шнапс. Всё шло как обычно.
***
Голова гудела так, словно под черепной коробкой поселился злобный пчелиный рой, а из-под марлевой повязки наложенной врачами скорой помощи время от времени проступала свежая кровью. Рассечённый лоб следовало, конечно, зашить, но оберштурмбанфюрер Гельмут Ридель запретил фельдшеру это делать. Ехать в больницу он категорически отказался. Смертельно опасное кольцо вокруг неумолимо сжималось. Времени на осуществление задуманного оставалось всё меньше и меньше.
– Выпить хочешь? – мрачно спросил Фридрих, открывая роскошный двухъярусный винный бар.
– Нет, к чёрту выпивку, – скривился Гельмут, в очередной раз осторожно проверяя не намокла ли повязка на лбу.
Они расположились в гостиной старшего брата, куда Гельмута доставил лично Фридрих на персональной машине, игнорируя протесты врачей скорой помощи. Полицию они тоже отпустили, сказав что сами во всём разберутся. Спорить с офицером Абвера стражи порядка понятно не стали.
– И как это тебя угораздило так навернуться? – Фридрих налил выпить и тут же опрокинул в себя содержимое маленькой рюмки.
Поморщился.
Налил снова.
– Я просто потерял разум от страха, – признался Гельмут. – Ты не представляешь как я тогда перепугался. Буквально ничего не видел перед собой. Такое со мной произошло, пожалуй, впервые в жизни…
– Ты рассмотрел проникшего в твой дом?
– Нет. Только мутный силуэт вдалеке в саду, когда он выбрался из окна.
– Плохо.
– Что думаешь на этот счёт?
Старший брат выпил вторую рюмку и, закрыв бар, уселся в огромное кресло рядом с горящим камином. Поворочал кочергой крупные поленья. Поправил ажурную каминную решётку.
– Полагаю кто-то точно знает что именно ты стоишь за убийством фон Артца, – грустно объявил Гельмут, глядя на жадные языки пожирающего потрескивающие поленья огня. – Просто не представляю где именно мы могли так проколоться. Но мы прокололись. Ночное проникновение в твой дом… это было предупреждение. Убийца хочет чтобы ты знал что твои дни сочтены. Ты в перекрестии прицела. Именно поэтому он и подбросил в твой кабинет нефритовую пирамиду.
– Умеешь же ты подбадривать в трудную минуту, – кисло усмехнулся Гельмут, поплотнее заворачиваясь в тёплый шотландский плед, но помогало это так себе, потому что его по-прежнему била мелкая дрожь, накатывая какими-то короткими нервными приступами.
– Я осмотрел вместе с полицейскими место происшествия, – продолжил неспешно рассуждать Фридрих. – Это точно был не вервольф. Ну а то, что у твоего слуги выпита кровь… боюсь мы столкнулись с какой-то новой разработкой био-лабораторий Аненербе. Очередное «оружие возмездия», которое решили испытать на предателях Третьего Рейха. Но странно даже не это, а то, что ты, брат, до сих пор всё ещё жив…
– Ну спасибо тебе за эту конспирологическую теорию. Полагаю, очень скоро ты увидишь меня мёртвым, обескровленным и холодным…
Произнеся это Гельмут в очередной раз вспомнил погибшего Ульриха и его снова стала бить дрожь.
– Однако в том, что ночной гость сразу тебя не убил, я вижу добрый знак, – неожиданно заявил старший брат. – Это наш последний шанс покончить с фюрером. Скажи мне ты уже выяснил как работает система переселения?
– В самых общих чертах, – ответил Гельмут, которому резко не понравилась новая тема разговора. – Я прочёл много сопровождающих исследования секретных документов. Понял не все, но с ключевыми моментами вроде бы как разобрался. Вопрос подчиниться ли моему приказу Бледный Странник. Возможно мне придётся заставить его сделать переброску сознания под дулом пистолета.
– Вот, – встав с кресла, Фридрих протянул лежащему на маленькой кушетке младшему брату извлечённое из кармана домашнего халата фото.
– Кто это? – Гельмут удивлённо взял в руку фотографию, на которой был запечатлён симпатичный эсэсовец лет тридцати.
– Это Хайнц Линге! – торжественно объявил старший брат. – Личный камердинер Гитлера. Будит его каждый день ровно в восемь утра и приносит на подносе завтрак прямо в постель. Чай, сдобное печенье и яблоки. Затем выдаёт очки и письменные принадлежности. И так каждый божий день. У тебя будет примерно пять минут, чтобы совершить убийство.
– И как же я интересно это сделаю? Голыми руками фюрера задушу?
– Ну почему именно голыми руками? – удивился Фридрих. – Хотя тоже неплохой вариант. Линге физически сильный мужчина. Но я всё заранее продумал. Ты задушишь Гитлера подвязкой от шторы. Там достаточно плотные и толстые шнуры.
– Боже… – Гельмут взялся за гудящую голову. – До чего же мы дошли… как получилось что мы пустили в наши земли эту чудовищную тьму, которая пожирает наш народ изнутри. Где мы ошиблись? Где оступились? За что нам это всё?
– Возможно это своего рода испытание, – задумчиво предположил старший брат. – Господь Бог испытывает нас в очередной раз низвергая в ад. Просто это такая игра. Он бросает на стол кости и смотрит, сможем ли мы выбраться из очередной безвыходной скверны. Выбравшись, мы очистимся. Пусть это сделают и немногие из нас. Ведь Господь заверил Авраама: «Если Я найду в Содоме пятьдесят праведников, пощажу весь город ради них». Способен ли получить прощение от Господа Бога неисправимый грешник? Запятнавший свою душу так, что на ней не осталось ни одного даже самого крохотного белого пятнышка. Может ли он совершить такой поступок, который спасёт его? И что это будет за поступок и какова цена прощения?
– Ты словно говоришь сейчас обо мне, брат, – покачал головой Гельмут. – Я замаран весь и меня уже не отмыть добела даже слезами самого Христа. Я подписывал расстрельные списки. Моя фамилия указана в сотнях документов касающихся этнических чисток. Слишком поздно пришло осознание во что именно я был вовлечён. А ведь раньше я не задумывался об этом. Просто плыл по течению полагая, что всё так и должно быть. Что за меня решают другие, которым виднее как надо жить и как строить государство. Вот в чём главная ошибка всего немецкого народа. Мы пошли за чёрным пастырем, который подвёл нас к краю смертельного обрыва и мы сами, словно загипнотизированные змеёй жертвы прыгнули в эту тёмную бездну. Вся вина лежит именно на нас. На всём немецком народе. Потому что мы позволили обмануть себя, обвести вокруг пальца сладкими речами и обещаниями. Преступники не наши пророки со свастиками на рукавах, а мы все позволившие им вещать со своих проклятых трибун. Они всегда в белых перчатках, а всю грязную работу выполняем только мы, простые одураченные преступной пропагандой немцы. И гореть в аду тоже, скорее всего, придётся только нам, а не им.
– Горькие слова и горькая правда, – кивнул Фридрих. – Я тоже часто думаю об этом. Но время назад не отмотать. Но ещё можно что-то изменить. Хотя бы попытаться…
– Я сделаю это, – решительно заявил Гельмут. – Раз так суждено. И будь что будет.
– Отлично! – старший брат невероятно оживился. – Я думал что нужно ещё долго тебя уговаривать. Я бы и сам убил его, если бы у меня была такая возможность. Но ее, к сожалению, нет. Уверен, очень скоро меня арестуют и предъявят обвинения в измене, а дальше… даже не хочу думать о том, что случиться потом. Надеюсь к этому моменту фюрер окажется мёртв, а это будет означать только одно – что всё было не зря…
– Он сдохнет, – пообещал Гельмут. – Если так предрешено свыше, то это неизбежно…
***
Пятого апреля ровно в семь часов утра оберштурмбанфюрер Гельмут Ридель появился в северном корпусе лагеря копирующего пирамиду древнего Акатитлана. Рана на лбу слегка зажила. Гельмут снял повязку, наклеив на свежий рубец небольшой пластырь и таким образом спрятав полученную во время падения травму под офицерской фуражкой. Голова не болела, так как Ридель заранее напился обезболивающих таблеток.
Старший научный сотрудник Феликс Нойнер уже привычно поджидал оберштурмбанфюрера на выходе из лифта.
– Сегодня вы решили заглянуть к нам с первыми петухами, – пошутил ученый, пожимая начальнику руку. – Скажу вам что вы сделали это очень вовремя. У нас намечается небольшой прорыв в связи с увеличением времени пребывания в «доноре» до десяти минут. Почти вдвое! Представьте себе такое.
– Я хотел бы увидеть Бледного Странника, – улыбнулся Гельмут, чувствуя, что ведёт себя несколько фальшиво, но старший научный сотрудник, похоже, не обратил на это внимания.
– Да, конечно, пройдёмте со мной… Он как раз недавно проснулся.
– Я могу с ним поговорить?
– Разумеется. Я немедленно приготовлю необходимую аппаратуру.
– Мне хотелось бы полной конфиденциальности…
– Организуем. Не волнуйтесь.
Оберштурмбанфюрер двинулся уже знакомыми коридорами следом за учёным. Нервничать он почти перестал. Таинственный полумрак вокруг, тусклый свет ламп, мерный шум вентиляторов гоняющих по коридорам тёплый воздух подействовали успокаивающе. Так, наверное, сам Орфей спускался в царство мёртвых за возлюбленной Эвридикой блуждая подземными туннелями ведущими к жуткой реке Стикс.
Но возлюбленная Гельмута, скорее всего, уже давно забыла о его существовании. Какой образ он после себя оставил? Образ кровавого чудовища, хладнокровного нацистского палача и преступника. Что бы Рита Новак сказала своему пленителю если бы они вдруг каким-то чудом увиделись снова? Быть может просто плюнула ему в лицо? Ридель не стал бы осуждать её за такой поступок, потому что и сам на её месте поступил бы так же. А узнав о его сильных чувствах к ней женщина, скорее всего, просто презрительно рассмеялась. Но оберштурмбанфюрер готов был стерпеть, что угодно лишь бы снова хотя бы на короткое мгновение увидеть её. Просто увидеть, чтобы унести этот образ с собой в вечный неотвратимый мрак. Ведь это позволит не сойти с ума в том аду, который неизбежно скоро его поглотит. Сейчас главная цель намного важнее личных переживаний и чувств, ибо на кону стояла судьба всей Германии и её опрометчиво оступившегося одурманенного народа.
В главной лаборатории мало что изменилось после прошлого посещения. За выкрашенной защитной краской бронированной дверью всё также перемигивались разноцветными лампами электрические шкафы, угрожающе гудели трансформаторы, со свистом вращались блестящие поршни каких-то загадочных нагнетателей. Пахло нагретым металлом и химическими реактивами. Blasser Wanderer мерно покачивался в гигантском аквариуме, медленно шевеля уродливыми белёсыми плавниками. Мощно работали компрессоры, насыщая воду мелкими пузырьками кислорода.
– Сейчас я подсоединю оборудование для коммуникации, – сообщил Феликс, суетливо забегав вокруг оберштурмбанфюрера. – На это уйдёт от силы пара минут…
Приставив к аквариуму металлическую лестницу, старший научный сотрудник закатил рукава белого халата и, засунув руки в воду, натянул на голову бледного мутанта массивные наушники. Затем учёный вернулся к Риделю, сунув ему в руку маленький микрофон и протянув ещё одни наушники. Сняв фуражку Гельмут надел их, заметив как Нойнер удивлённо покосился на его лоб.
– У вас на пластыре кровь, – посчитал своим долгом предупредить учёный. – Если хотите я позову медсестру и она обработает вам рану.
– Не стоит беспокоиться, – махнул рукой оберштурмбанфюрер. – Это сущие пустяки. Я чуть позже зайду в лагерный медкабинет.
– Ну как хотите, – пожал плечами старший научный сотрудник, втыкая провода от наушников и от микрофона Риделя в разъемы аквариума. – Всё. Теперь вы можете спокойно пообщаться. А я оставлю вас наедине как вы и просили.
И Феликс Нойнер исчез в тёмном коридоре, прикрыв за собой дверь. Гельмут нервно огляделся. Похоже в лаборатории кроме него больше не было ни одной живой души. Сняв наушники и положив их вместе с микрофоном на ближайший столик, оберштурмбанфюрер подошёл к единственной двери, повернув круглую хромированную ручку запирающего механизма. Помещение закрывалось изнутри в целях общей безопасности, но наверняка был какой-то способ даже в этом случае попасть в него из коридора. Затем Ридель внимательно осмотрел стены и потолок на наличие объективов следящих видеокамер и, не обнаружив ничего похожего, вернулся к аквариуму. Снова надел наушники и взяв в руку микрофон громко с расстановкой произнёс:
– Вы меня хорошо слышите?
Монстр в воде даже не пошевелился, но Гельмут с трудом разобрал раздавшийся в наушниках тихий, словно шелест осенних листьев, слабый человеческий голос:
– Да, я слышу вас.
– Я комендант концлагеря «Тойфельханд» оберштурмбанфюрер Гельмут Ридель. С недавнего времени именно я курирую программу научных исследований в данной лаборатории.
Бледный Странник молчал.
Ридель нервно облизнул пересохшие губы.
– Мне говорили что вы можете читать чужие мысли?
– Нет, – прошелестело в наушниках. – Мне запрещено читать мысли офицеров СС.
Гельмут облегчённо перевёл дух и, зажмурившись, произнёс роковую фразу:
– Мне нужно совершить прыжок в чужое сознание. Это крайне важно. От этого зависит очень многое в том числе судьба всего Третьего Рейха.
– Хорошо, – спокойно ответил Бледный Странник. – В окружение какого именно человека вы хотите переместиться?
«Так просто?» – изумлённо подумал оберштурмбанфюрер, вытирая взмокший лоб. Рана на вспотевшей коже неприятно заболела. Он думал, что ему придётся угрозами заставить уродливого мутанта перекинуть своё сознание в камердинера Гитлера, но как оказалось нужно было просто попросить. Перед ним было слепое орудие, а не мыслящее способное сомневаться существо. Идеальный безропотный слуга. Что ж так даже лучше.
Поднявшись по приставленной лестнице к верхней части аквариума Ридель достал из внутреннего кармана формы фотографию Гитлера. На наручных часах было как раз ровно восемь утра. Хайнц Линге скорее всего находился уже рядом с фюрером. Лишь бы рядом не было кого-нибудь еще, что вполне могло спутать заговорщикам все карты. Было уже протянув руку к чуть высовывающейся из прозрачной воды осклизлой морде монстра, Гельмут внезапно замер и словно во сне бросил фото лидера немецкой нации на пол, быстро достав из-за пазухи фотокарточку беглой заключённой.
– Красивая, – неожиданно прошуршало в наушниках, когда оберштурмбанфюрер поднёс фотографию к маленьким слезящимся глазам Бледного Странника. – Мне понадобится пара минут, чтобы как следует настроиться. Постарайтесь сейчас думать только об этой женщине. Это облегчит мне задачу.
Гельмут попытался воссоздать в памяти их последнюю встречу. Как она смотрела на него тогда… с ненависть и отчаянием. И этот опасный чужак с глазами наёмного убийцы так легко проникший в лагерь. Как же давно это было? Всего несколько месяцев назад, а казалось уже прошла целая вечность.
Где-то в глубине секретного подземного этажа раздались автоматные очереди. Оберштурмбанфюрер вздрогнул, открывая глаза. Кажется он даже смог расслышать чьи-то истошные крики. Бронированная дверь содрогнулась от страшного удара. С потолка посыпалась штукатурка. Погасло электричество и тут же снова включилось. Сокрушительный удар повторился на этот раз слегка прогнув бронированную плиту вовнутрь. Ридель перевёл взгляд на безмятежно плавающего в аквариуме телепата. Похоже Бледный Странник был в глубоком трансе готовя переброску чужого сознания.
Третьего удара дверь уже не выдержала, влетев в лабораторию в облаке белой пыли. Оберштурмбанфюрер закашлялся ничего не видя перед собой. Свет снова лихорадочно замигал, а вокруг курились струйки серой штукатурки. Вонзившиеся ему в грудь длинные металлические ножи словно материализовались из самого воздуха, а затем сквозь былое марево проступило ехидно ухмыляющееся синее женское лицо с бесстыдно высунутым ярко-красным языком. Ожившая статуя богини Кали ласково лизнула лицо онемевшего от ужаса человека, глубоко погружая стальные ножи на своих руках в его беззащитное трепещущее тело.
Боли не было. Просто очень сильно начала кружиться голова. Жуткое синее лицо закрутилось словно в центрифуге и потерявший сознание Гельмут Ридель уже не увидел как острые клыки древнеиндийской богини впились в его потную шею.
***
Он не умер.
Оберштурмбанфюрер очнулся в странном сумрачном месте и не сразу понял, что вокруг него буддийский храм. Честно говоря он несколько по иному представлял себе тот свет. Курились благовония. Белый дым сворачивался в кольца, уплывая куда-то к потолку поддерживаемому позолоченными колонами украшенными изображениями драконов. Покрытый синей мозаикой пол. Золотые статуи сидящих в позах лотоса меланхоличных богов. Красные панели на стенах украшенные изображениями крылатых змей. Ридель сидел в полукруге читающих на санскрите мантры бритоголовых монахов и через мгновение понял, что является одним из них. Оранжевая накидка, в левой руке чётки. Гельмут с изумлением смотрел на свои маленькие смуглые руки. Ещё через пару секунд он сообразил, что находится в чужом теле. Значит переброска сознания благополучно завершилась до того как он смог умереть. Но куда он попал? Что-то явно пошло не по плану. Произошла чудовищная ошибка. Какой-то непредсказуемый критический сбой.
