Текст книги "Скорость Тьмы (Добавлена новая сюжетная линия) (СИ)"
Автор книги: Валентин Леженда
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)
Вскоре появилась важная информация, что фюрер созывает в своей ставке «Волчье логово» оперативное совещание главных военных советников. Лучшего момента для покушения могло уже и не быть. Совещание решили провести 25 февраля в 12:30.
Территория ставки отлично защищалась: мощный бетонный забор, металлическая сетка под высоким напряжением, колючая проволока, смотровые вышки и многочисленные пропускные пункты. Охраняли секретный объект в основном вервольфы, из личной дивизии Гитлера «Агарти». Около трёх десятков лучших псиоников Аненербе обеспечивали защиту от возможных попыток «вселения». Вместе с особо обученными, чувствующими любую паранормальную активность псами, аненербовцы тщательно прочёсывали территорию ставки, но за все эти годы ни одной попытки проникновения в ряды ближнего окружения фюрера замечено не было. Этот факт настораживал службу безопасности Аненербе больше всего, ибо было непонятно, с какой стороны последует неожиданный удар.
Удар последовал именно оттуда, откуда его меньше всего ждали. Старая, набившая оскомину истина, вновь напоминала о том, что предусмотреть абсолютно ВСЁ просто физически невозможно. Полковник фон Штауффенберг шёл на убийство осознанно жертвуя своей жизнью и тут уж пасовали все задействованные в охране фюрера спецслужбы Третьего Рейха.
Совещание должно было состояться в гостевом домике – прочном деревянном строении на бетонной основе, покрытом сверху пропитанным мазутом войлоком. В здании было три бронированных окна. Внутри по углам стояли маленькие журнальные столики, а в центре огромный стол, как правило, заваленный оперативными картами.
Штауффенберг без проблем прилетел в Растенбург на трёхмоторном «Junkers 52» около десяти часов утра. На территорию «Волчьего логова» его должны были пропустить после того, как он назовёт особый пароль, который менялся каждые два часа. Пароль был несложен, всего два слова: «Шарнир времени». Что это означало, знал, пожалуй, один только фюрер, лично контролировавший всю военную конспирацию в своей главной ставке. Полковник был вызван для подробного доклада о состоянии дел в резервной армии. Дела там шли просто отлично, особенно после введения в бой дивизий СС «Тотенхерц». Но заслушать эти хорошие вести в тот день Гитлеру было не суждено.
Штауффенберг благополучно назвал пароль и был допущен в лес Гёрлиц где и находился секретный комплекс верховного командования нацистов. Попадающиеся то тут, то там одноэтажные сложенные из тёмно-коричневых досок дома с остроконечными покрытыми зелёным маркировочным дёрном крышами, напоминали уютные жилища волшебных гномов-рудокопов.
В портфеле среди бумаг Штауффенберга покоилась мощная бомба с часовым механизмом. После провала прошлой операции заряд был специально удвоен.
На подступах к гостевому домику прямо в лесу полковник был остановлен двумя офицерами Аненербе, держащими на поводках огромных псов-псиоников. Слепые собаки принялись тщательно обнюхивать Штауффенберга. Разумеется, они легко находили любую взрывчатку, обладая более острым чутьем, нежели обыкновенные псы. Но полковник знал, как обмануть их, заранее положив в портфель, запрещённую с 1939 года Библию Гутенберга изданную в пятнадцатом веке. Экземпляр был очень редким и зараженным священной силой христианских молитв. Штауффенберг терпеливо подождал пока собаки его обнюхают, после чего двинулся прямо к гостевому домику по аккуратной земляной тропинке петляющей между высокими густыми деревьями. То, что охрана не полезла к нему в портфель, было огромной удачей. Огнестрельное оружие они тоже не забрали, так как полковник был давно на хорошем счету. К изувеченным войной героям Третьего Рейха даже в ставке Гитлера относились с большим уважением. Кроме того все понимали что калека-инвалид вряд ли сможет вести полноценную стрельбу из пистолета.
Таймер бомбы был установлен заранее ровно на 12:40. То есть взрыв произойдёт ровно через восемь минут.
«Во всяком случае, должен произойти», – мысленно поправил себя фон Штауффенберг.
Немного помедлив, он вошёл в комнату для совещаний. Фюрер стоял у самого дальнего окна. Он даже не повернул головы, когда полковник деликатно поприветствовал присутствующих. В последнее время Гитлер слышал только исключительно себя самого. Кроме вождя нации в гостевом домике находились полковник Хайнц Брандт, генералы Гюнтер Кортен и Рудольф Шмундт. Над главным столом склонился полковник Курт Кох, остальные запаздывали, что ж, тем лучше.
Штауффенберг невозмутимо посмотрел на часы и, поставив портфель на пол у большого стола, произнёс:
– Извините, господа, но я отлучусь на несколько минут. Мне нужно срочно позвонить в Берлин для уточнения кое-какой важной информации.
Никто не стал ему препятствовать. До взрыва оставалось четыре минуты. Полковник вышел наружу, с удовлетворением отмечая, что псионики уже ушли. Отойдя подальше от гостевого домика, Штауффенберг нервно закурил, спрятавшись за широким стволом высокого вяза, подспудно понимая, что эта сигарета в его жизни, скорее всего, последняя. Сейчас он даже не думал о том, что его вполне могли видеть из окон комнаты совещаний. Спешащий сделать срочный звонок полковник стоял за деревом и спокойно курил. Это не могло не вызвать подозрения, но на подозрения времени уже ни у кого не оставалось.
Когда раздался мощный потрясший лес взрыв, Штауффенберг даже не обернулся. А на что там собственно смотреть? Как внезапно возникший огненный смерч за секунды разрывает на куски хлипкое одноэтажное здание? Такое он много раз уже видел на фронте.
Сильно затянувшись и нервно отшвырнув дымящуюся сигарету в сторону, Штауффенберг попытался зубами стянуть с левой руки плотно облегающую кожаную перчатку. Но рука вспотела и перчатка отказывалась быстро сниматься. Что ж придётся действовать в перчатке. Полковник с трудом достал из кобуры табельный наградной Walther PPK и пошёл обратно к дымящимся догорающим руинам. Пистолет был заранее снят им с предохранителя, в патроннике уже находился патрон. По сути после ранения пришлось заново учиться стрелять, но былая точность, конечно же, так и не восстановилась. Walther был идеальным выбором, легкий, компактный с ударно спусковым механизмом двойного действия. Не нужно было во время стрельбы взводить курок, ну а ход спускового крючка был мягким и лёгким.
Фюрер медленно выбирался из-под развороченных взрывом обломков. Внешний вид вождь нации имел жутковатый: волосы сгорели, правая рука была неестественно выгнута назад, одежда в некоторых местах всё ещё тлела.
Вытянув вперёд левую руку с зажатым оружием, Штауффенберг выстрелил несколько раз. Почти в упор. Выстрелы отбросили Гитлера на спину, фюрер упал, нелепо загребая руками, словно опрокинутый вверх ногами неуклюжий уродливый краб.
Во время тщательной подготовки покушения полковник гнал от себя одну жуткую предательскую мысль, не желая в неё до конца верить. Он боялся убедиться, и теперь он убедился. Худшие опасения подтвердились. Перед ним был не живой человек, а бездушная фальшивая кукла, мумия из искусственной плоти и крови, которая давно должна быть мёртва, погибнув ещё там, в воздухе, в собственном самолёте. Интересно узнать, кто же управляет этим существом, кто за него говорит, когда пустая от живой плоти оболочка послушно открывает рот.
Фюрер снова попытался подняться, из чёрных дырок в его голове сыпалась мелкая серая пыль. В пистолете оставался всего лишь один единственный патрон. Штауффенберг приставил дуло к левому виску и, весело подмигнув ставшему во весь рост вождю немецкой нации, приготовился утопить спусковой крючок.
– Удачи тебе многострадальная Германия! – вслух произнёс он. – Твой верный сын сделал всё что мог…
Полковнику повезло, осечки не случилось.
Вцепившиеся в его ноги, истошно ревущие слепые псы, уже рвали лишившуюся жизни плоть.
***
Утром монах-проводник всё-таки сбежал, каким-то совершенно немыслимым способом разрезав опутывающие его верёвки. Это здорово задело честь руководителя экспедиции Алоиза Зикса, собственноручно крепившего путы пленника шкотовым узлом.
– Просто уму непостижимо… – бормотал он, осматривая разрезанные верёвки. -Где он смог спрятать нож? Я же лично его обыскивал. И как он его достал со связанными за спиной руками?
Подошёл Вернер Фох, присел на корточки, рассматривая валяющиеся на земле верёвки.
– Думаю, ему кто-то помог освободиться.
Зикс не ответил, чертыхаясь сквозь зубы. Экспедиция благополучно застряла в самом своём начале. Горы были рядом, но куда идти мог указать лишь сбежавший тибетец.
– Хорст, Зигель, вы прямо сейчас возвращаетесь в Лхасу. Возьмите одну из машин и постарайтесь всё сделать как можно быстрее.
– Но позвольте, что мы будем там делать? – возмутился явно не выспавшийся профессор.
– Вы попросите далай-ламу Тхутпэна выделить нам другого проводника, – теряя остатки терпения сухо пояснил Зикс. – По-моему, это очевидно. Хорст, вы запомнили тот монастырь?
– Конечно, – подтвердил Карел. – У меня фотографическая память. В конце концов, если мы слегка заблудимся, местные жители подскажут нам верную дорогу.
– Вы, по-видимому, рассчитываете, что тибетцы хорошо владеют немецким? – усмехнулся Зикс.
– Нет, – спокойно ответил майор, – я рассчитываю, что наш профессор вполне сможет с ними объясниться.
– Зигель?
– Ну, в некотором роде… – замялся археолог. – Так сказать попробую объяснить всё этим дикарям на пальцах…
– В таком случае вперёд. Да, если хотите, можете взять одного из солдат «Тотенхерц».
– Нет уж, спасибо, – тут же запротестовал профессор, – я и так за время перелёта весь пропах сырым погребом… теперь меня всё время преследует этот неприятный запах. Даже в моей палатке.
Зикс не стал настаивать.
Карел уселся за руль ближайшего «Кюбельвагена» и они с Зигелем не спеша покатили в обратном направлении к Лхасе.
– Откуда у вас такая отличная зрительная память? – поинтересовался археолог. – Специально тренировались?
– Это у меня профессиональное, – кивнул майор. – Кроме того, я заранее изучил материалы этнографического и исторического характера, касающихся Тибета и его древней столицы. Имеющиеся в архивах Аненербе карты исследовал особенно тщательно. Не люблю, знаете ли, работать вслепую.
– А вы можете мне сказать, каково ваше непосредственное задание?
– Ну, разумеется, это классификация рас Тибета, – с готовностью ответил Карел. – Я вот только не пойму, как оно сочетается с нашей главной целью поиска следов пропавших экспедиций.
– Кстати, классификацию местных рас уже проводили. Если мне не изменяет память в 1938 году, – посчитал нужным сообщить профессор. – Кажется, этим занимался антрополог СС Бруно Бергер.
– Совершенно верно, скорее всего, вы имеете в виду экспедицию Эрнста Шеффера конца тридцатых годов. В то время контакты с Лхасой только налаживались.
– Но ведь никто из членов той экспедиции не пропал без вести, все благополучно возвратились домой в Германию.
– Тогда у них были совсем иные цели, – усмехнулся штурмбанфюрер, – Шеффер собирал исключительно этнографический материал, особо не углубляясь в местные горы полные опасных мистический тайн …
Через полтора часа они уже въезжали в Лхасу.
***
Обергруппенфюрер СС Хъюго фон Артц прибыл в лагерь «Тойфельханд» ранним февральским утром. Шикарный тёмно-вишнёвый Maybach SW38 величественно затормозил на военном плацу. Следовавший за ним как верная собачонка серый Opel Olympia остановился в паре метров позади. Из машины тут же вышли эсэсовцы в чёрных блестящих плащах во главе с начальником охраны фон Артца унтерштурмфюрером Уве Диркманом. Сопровождающие зашли в здание лагерной картотеки и быстро поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Через пару минут наружу вышел один лишь Диркман, давая обергруппенфюреру знак зайти в здание.
Все эти предосторожности появились сравнительно недавно после воздушного покушения на фюрера и пары необъяснимых смертей среди высших офицеров Аненербе. Похоже, кто-то объявил Аненербе тайную войну и недавние успешные исследования в области переселения были в этой ситуации как нельзя кстати.
Хъюго фон Артц вышел из машины, с удовольствием вдыхая колкий морозный воздух. С неба срывался мелкий снег вперемешку с пеплом. Труба лагерного крематория в этот день коптила сильнее обычного. Стянув с руки кожаную перчатку, негласный начальник лагеря растёр чёрные снежинки у себя на ладони, как никогда ощущая в этот момент тщетность и мимолётность человеческого бытия. В глубине души обергруппенфюрер считал себя немного романтиком и даже философом. Он всегда тонко чувствовал аллегоричные жизненные моменты вот такие как прямо сейчас. Если бы он был поэтом, то наверняка сочинил на эту тему красивые стихи. Но, увы, поэтический дар не был одной из его добродетелей. Впрочем, как и любые иные добродетели, которые напрочь у Хъюго отсутствовали. Ну разве что маниакальное увлечение древностью.
Фон Артц зашёл в помещение, кивая отсалютовавшей охране всегда дежурящей у картотеки. Затем неспешно поднялся по лестнице на второй этаж, с удовлетворением отмечая, что его телохранители уже привычно расположились на своих местах, полностью блокируя длинный коридор.
– Мой секретарь уже на месте? – небрежно спросил обергруппенфюрер, проходя мимо застывшего у двери кабинета Уве Диркмана.
– К сожалению, ещё нет, – быстро ответил начальник охраны. – Ваш кабинет заперт.
– Хм, странно, – Хъюго подёргал дверь, убедившись что кабинет действительно закрыт. – Эрих редко когда опаздывает. Пошлите кого-нибудь из ваших людей вниз пусть позвонят ему домой и выяснят причину этой досадной задержки.
Отдав распоряжение, Фон Артц отпер дверь кабинета своими ключами и, зайдя в тёмную приёмную, включил электрический свет. Осмотрелся. Всё было как обычно. Рабочее место Эриха пустовало. Вторая дверь отперлась после одного поворота ключа.
Обергруппенфюрер замер нахмурившись. Ведь он точно помнил, что в прошлый раз, когда покидал кабинет, запер его на два оборота. Выходит он ошибся? Нет, этого просто не может быть. Возможно в его отсутствии в кабинет заходил Эрих? Нужно будет обязательно выяснить все обстоятельства, когда секретарь, наконец, соизволит объявиться.
Открыв дверь Хъюго внимательно осмотрел порог, тут же убедившись что защитная полоса на полу из серого пепла не потревожена. Она бы обязательно сместилась, если бы в помещение попытался проникнуть чужак со злыми намерениями. Конечно стопроцентной гарантии это не давало, но пренебрегать даже такой предосторожностью определённо не следовало.
Сняв кожаный плащ и фуражку, хозяин кабинета, повесил их на старинную, антикварную, викторианскую вешалку справа от входной двери. Затем мельком пробежался взглядом по своим любимым артефактам и, подойдя к изваянию богини Кали, ласково провёл рукой по её левой груди.
– Ты соскучилась по мне, моя девочка? – хрипло спросил обергруппенфюрер, как обычно при прикосновении к холодному камню статуи чувствуя странное энергетическое поле, от которого слегка немели кончики пальцев, словно при лёгком ударе электрическим током. – Ты хорошо себя вела в моё отсутствие?
Изваяние, разумеется, не ответило, но Фон Артц продолжал гладить идеальной формы каменные груди, почувствовав лёгкое сексуальное возбуждение.
Как только у него появился этот удивительный артефакт, он напрочь забыл про любых женщин. Бросил свою давнюю любовницу, перестал посещать элитный бордель для высших офицеров СС. Это было совершенно ненормально, но Хъюго не замечал своих абсурдных отклонений, считая что всё что с ним происходит вполне логично и естественно. Он уже давно подумывал забрать статую из рабочего кабинета и перевезти в своё загородное поместье, но всё не решался это сделать. Он слишком дорожил ценным артефактом понимая, что в концентрационном лагере он находится в большей безопасности, чем за городом.
Каменная богиня Кали попала в коллекцию обергруппенфюрера при очень необычных обстоятельствах. Меньше года назад Хъюго фон Артц участвовал в частной научной экспедиции в Индию. К Аненербе эта поездка не имела никакого отношения. Это была личная инициатива самого обергруппенфюрера и ещё нескольких заядлых коллекционеров древностей из высших эшелонов Третьего Рейха.
Поехал в Индию один лишь фон Артц, остальные коллекционеры ограничились лишь денежными вложениями. Найденные артефакты было решено поделить между собой при помощи жребия.
В поисках необычных исторических мест фон Артц вместе со своей небольшой командой (куда входил опытный археолог и охрана из солдат вермахта) оказался в районе Пуны штата Махараштра. Именно там, на горном перевале в западных Гатах возле Джуннара по утверждениям местных жителей находился легендарный пещерный храм Нанегхат. Гость из Германии выразил желание поучаствовать в неком местном обряде под названием «Проникновение в сокровенное». В противном случае в запретный для чужаков пещерный храм его бы попросту не пустили.
Воспоминания от этого посещения остались крайне расплывчатые. Хъюго опоили чем-то наркотическим. Он точно помнил полуобнажённых соблазнительных танцовщиц, странную ритмичную музыку, в которой преобладали литавры и свою собственную кровь из рассечённой правой ладони, которой он лично окропил статую древней богини. Шрам на руке остался до сих пор. Фон Артц повторял какие-то непонятные мантры обращаясь к каменному изваянию, словно к живому существу. Кажется он даже признался жуткой статуи в любви. По всей видимости от наркотика у него слегка померкло сознание. А затем начался настоящий кошмар…
Обергруппенфюрер не любил вспоминать последующие события, списав всё на очередное помутнение собственного рассудка. В самом конце церемонии он очень быстро пришёл в себя и внезапно услышал в своей голове ласковый голос индийской богини отдавшей строгий и страшный приказ.
Фон Артц тогда безропотно подчинился, дав знак автоматчикам расстрелять всех присутствующих в тот момент в храме индусов. Это была настоящая кровавая бойня. Принесённая жертва в оплату за будущие услуги. Затем при помощи солдат и археолога статуя была бережно извлечена из пещеры, упакована и на армейском грузовике вывезена из Индии. Никто особых вопросов не задавал. Решения обергруппенфюрера никогда не обсуждались, а местным пришлось дать приличную взятку в посольстве, полиции и на таможне. Учинённую немцами расправу на горном перевале Нанегхат индусы предпочли замять чтобы не осложнять дипломатические отношения с Третьим Рейхом.
Всё это за какие-то доли мгновений пронеслось в голове Хъюго фон Артца, пока он ласково касался холодного безжизненного камня, выкрашенного тёмно-синей охрой вивианитом. Ему показалось, что соски у древней статуи увеличились в размере. Обергруппенфюрер отступил на шаг и, зажмурившись, сжал пальцами переносицу. Лёгкая паника сразу же отступила, как и странное и совершенно неуместное постыдное видение. Подойдя к письменному столу, фон Артц уселся за него и, выдвинув верхний ящик, достал оттуда массивную кожаную коричневую папку с тиснёнными позолоченными молниями Siegrune. Внутри были результаты последних экспериментов по переселению.
В дверь постучали.
Хъюго поднял голову от стола.
– Войдите!
В кабинет зашел, осторожно переступив линию из пепла, начальник личной охраны.
– Мы связались с вашим секретарём, – браво отрапортовал Уве Диркман. – Он сейчас в больнице.
– А что с ним случилось? – с тревогой в голосе спросил фон Артц.
– Попал под машину. Вчера вечером. Был в бессознательном состоянии и очнулся только сегодня утром поэтому и не успел сообщить о происшествии.
– Что-то серьёзное?
– Сломанная рука и сотрясение мозга. Жить будет.
– Хорошо. Спасибо за информацию. Вы свободны.
Диркман вышел и обергруппенфюрер снова погрузился в изучение важных бумаг, но сосредоточиться оказалось довольно сложно, так как из головы всё не шло это странное происшествие с секретарём. Что-то здесь было нечисто.
Сами исследования шли отлично, о чём свидетельствовали свежие данные. Вселение было возможно в абсолютно любого человека. Если советам требовался специально подготовленный «донор», то немецкая установка позволяла прыгнуть в кого угодно, мгновенно подменив одно сознание другим. Проблема сейчас была только одна – точность переброски и длительность пребывания в чужом теле. С этими моментами всё ещё требовалось как следует поработать.
Недавний инцидент с переселением в члена немецкого сопротивления по имени Дирк Бэккер выявил проблему быстрого выкидывания нейроразведчика из «донора» при любой попытке пробыть в нём больше пары минут. Этот дефект следовало обязательно устранить. Дирк Бэккер был убит русским нейроразведчиком именно из-за данной проблемы. Подселённый сотрудник Аненербе покинул чужое тело как раз в самый разгар яростной схватки. Это был настояний провал. Бэккера вели давно и тщательно, рассчитывая уничтожить всю тайную ячейку. Решение про подселение было принято из-за подозрительной активности этой ячейки в отношении высших офицеров СС. Разумеется, после провала всей операции враги тут же залегли на дно. Грета Швайгер и её отец бесследно исчезли после гибели Бэккера и по некоторым данным покинули пределы Германии. Однако досадные промахи не могли стать помехой в крайне успешном научном прорыве.
Ещё одна несомненная удача это использование феноменально мощных псиоников Рейха в качестве пеленгаторов-посредников при помощи дополнительного оборудования усиливающего их способности. Этот эффект чем-то напоминал паранормальный маяк длинный луч света которого безошибочно находил определенного человека. Достаточно было показать псионику фотографию, как он тут же обнаруживал искомого, позволяя немецким нейроразведчикам вселяться в людей, которые в тот момент были рядом с ним. Почему нельзя было вселиться непосредственно в человека с фотографии, выяснить пока что не удавалось. Очередной побочный эффект здорово осложнявший задачи успешных исследований.
Отложив документы в сторону, Хъюго фон Артц встал из-за стола и, подойдя к окну, мрачно уставился на армейский плац, по которому двое солдат тащили дребезжащую тележку с огромными бидонами с надписью «Milch». Фургон молочника нигде видно не было, значит он уже покинул территорию лагеря. У тёмно-вишнёвого «Майбаха» солдаты остановились и принялись азартно обсуждать машину, с любопытством заглядывая в её салон.
Оберштурмбанфюрер усмехнулся и именно в этот самый момент его взгляд зацепился за висящую на стене полку с маленькими сувенирами-артефактами привезёнными из разных концов мира.
– Что такое? – вслух изумился фон Артц, заметив красивую нефритовую пирамиду. – Это ещё здесь откуда взялось?
В голове тут же пронёсся целый вихрь разных мыслей. Первая из них – он видит эту пирамиду впервые в жизни. Вторая – пирамиду оставил на полке его секретарь в качестве подарка ко дню рождения. Но день рождение у Хъюго будет ещё только через полтора месяца.
«Очень странно, – подумал оберштурмбанфюрер, протягивая руку к полке. – Кажется это что-то мезо американское. Весьма любопытно…».
НЕ ТРОГАЙ – словно вспышка ослепительного света в голове взорвалась короткая фраза произнесённая знакомым женским голосом, который фон Артц уже один раз слышал в пещерном храме Нанегхат.
Оберштурмбанфюрер не успел отдёрнуть руку, а спустя мгновение понял, что просто не может физически это сделать. Проклятая пирамида некой таинственной силой притянула его раскрытую ладонь, заставив взять себя в руку. Холод мгновенно опалил незащищённую кожу. С громким щелчком нефритовая безделушка раскрылась, словно бутон экзотического цветка выбросившего из себя длинные суставчатые ноги. Оживший артефакт стремительно побежал по руке закричавшего фон Артца и, добравшись до шеи, ловко забрался прямо ему в рот.
На крик в кабинет ворвался Уве Диркман, увидев страшную картину – схватившись скрюченными пальцами за окровавленное горло, оберштурмбанфюрер бился в судорогах лёжа на персидском ковре. Мгновение и из груди фон Артца ударил фонтан тёмной крови в том месте, где было сердце. Из рваного отверстия вывалилась окровавленная каменная пирамида и, перекувыркнувшись несколько раз, отлетела в дальний угол кабинета.
Диркман выстрелил в пирамиду из табельного оружия, решив что это какое-то живое существо, но пули не причинили ей вреда. Влажный каменный треугольник неподвижно лежал в луже вязкой крови, которая сочилась сквозь вырезанный в нефрите замысловатый орнамент.
Подбежав к лежащему на полу начальнику, Диркман наклонился над ним, в отчаянии вытирая левой рукой взмокший лоб. Обергруппенфюрер СС Хъюго фон Артц был мёртв. В рваной размером с кулак чудовищной ране отсутствовало сердце.
