Текст книги "Женщин обижать не рекомендуется. Сборник"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

БРАК ПО РАСЧЕТУ
Рассказ

Говорят, что мозг женщины похож на компьютер. Если она сосредоточена на решении какой-то задачи, то обязательно ее решит, перебрав сотни комбинаций. В этот момент я решала, где заработать денег, чтобы купить летние туфли и несколько платьев, потому что, если одну и ту же одежду носишь несколько лет, мужчины перестают обращать на тебя внимание, а это усиливает комплекс неполноценности.

Одной моей подруге повезло. Дед оставил ей в наследство старую «Волгу», и подруга договорилась с соседом, что он вечерами после работы будет выезжать на этой «Волге» на подработку, а доходы они будут делить пополам. Частный извоз оказался прибыльным делом: после вычета стоимости бензина и ремонта у подруги в месяц оставалось еще пять ее зарплат – она, как и я, работала библиотекарем.

– Как ты до этого додумалась? – спросила я.

– Очень просто, – ответила подруга. – Надо знать, что любит мужчина, и дать ему это. Все мужчины любят автомобили, мой сосед тоже, но на свою инженерскую зарплату он никогда машину не купит. Я ему дала возможность ощутить скорость и при этом зарабатывать деньги.

– А что еще любят мужчины? – спросила я.

– Оружие, – ответила подруга.

Оружие мне не подходило. Если бы я жила на севере, то, наверное, купила бы суперсовременный автоматический карабин и послала бы мужчину охотиться на соболей, но я жила в Москве. Однако возможность использования любви мужчин к механизмам для зарабатывания денег я запомнила.

Однажды, когда я была у родителей, к отцу зашел попрощаться его коллега по университету профессор математики, которого пригласили читать лекции в Принстонский университет. Моего отца-профессора никуда не приглашали, он читал курс истории религии, а по религии у американцев хватало своих специалистов. Я не вслушивалась в их разговор, но когда профессор спросил у отца, нет ли у него знакомого, который дешево купит его десятилетнюю «шкоду» в хорошем состоянии, мой компьютер выдал мне в сотые доли секунды нужную комбинацию.

– За сколько? – спросила я.

– Семьсот долларов.

– У меня есть такой знакомый.

– Тогда пусть забирает завтра, – сказал профессор. – Я уезжаю через пять дней.

Двести долларов у меня были, двести, я знала, отложены у матери на черный день, еще сто я могла занять у своей подруги, остальные я должна найти за день, максимум за два.

Но эти двести долларов мне не удалось одолжить ни у кого. Я позвонила профессору, наврала, что покупатель заберет машину через день. Я протянула еще двое суток, приехала к профессору и выложила пятьсот долларов.

– Это все, что у меня есть. Остальные я смогу передать через два месяца с приятелем, он едет в Америку в командировку.

– Машину покупаешь для себя? – спросил профессор.

– Да, – призналась я.

На его «шкоде» мы доехали до ближайшей нотариальной конторы, профессор выписал мне генеральную доверенность с правом владения и продажи. Выйдя из конторы, он протянул мне связку ключей от машины и, не сказав ни слова, пошел к метро. Я завралась, подставила его, и он меня вычеркнул. На его месте я поступила бы так же.

Я закрыла машину и поехала домой. Я торопилась, боясь, что машину угонят, пока я вернусь за ней с Глебом. Я не сомневалась, что он пригонит машину к дому. Мы жили в соседних подъездах. Его сестра считалась как бы моей приятельницей. От нее я знала, что Глеб работал водителем автобуса, но уволился, потому что не мог пилить по восемь часов с одной и той же скоростью по одному и тому же маршруту. Глеб был классным водителем, но не имел своего автомобиля, он был классным механиком, но не имел своей автомастерской, потому что у него не было денег на аренду помещения и приобретение оборудования для ремонта. Сейчас он был без работы, чинил машины жильцов дома, а вечерами пил с местными алкоголиками в сквере возле магазина. Жил он с отцом, матерью, сестрой, ее дочерью и мужем в двухкомнатной квартире. На ночь ему ставили раскладушку в комнате родителей. Мы с ним почти ровесники, когда я училась на первом курсе института, он заканчивал школу. Высокий, худощавый, гибкий и быстрый, такие в кино играют мушкетеров, он мне нравился, пока не зажал в подъезде и не попытался стянуть с меня трусики. Пришлось ему дать коленкой между ног. Он обиделся.

Я позвонила в их квартиру. Его сестра, моя приятельница, стирала, родители смотрели по телевизору мексиканский сериал, Глеб на кухне смотрел трансляцию футбольного матча. Я попросила его пригнать машину к дому. Он набросил куртку и взял водительские права. В метро я объяснила ему свой план.

– Понятно, – сказал Глеб. – Ты предлагаешь поступить к тебе в услужение?

– Почему же? Все расходы и доходы пополам.

– Но машина – твоя собственность, а я при ней водила и механик.

– Можешь внести триста пятьдесят долларов, и мы будем владеть этой собственностью пополам.

– У меня нет таких денег.

– У меня тоже, но я их заняла.

В нотариальной конторе я оформила ему доверенность на право вождения моей машины. Он проверил уровень масла, послушал, как работает двигатель, резко тронулся с места. Несколько раз он резко тормозил, разгонял, перестраивался, и я поняла, что он проверяет возможности машины, значит, принял решение.

Перед сном я выглянула в окно. Глеб, укрепив переносную лампу на капоте, что-то подкручивал в двигателе. Утром, когда я шла на работу, машины у подъезда уже не было. Вечером он отдал мне половину заработанной суммы и триста пятьдесят долларов.

– Как ты меня будешь контролировать? – спросил Глеб.

– Никак. Мы партнеры и владеем собственностью пополам.

Теперь мне было кого ждать по вечерам. И не потому, что я ждала дневную выручку, я волновалась за него – работа таксиста в Москве стала опасной. Мы ужинали вместе, иногда распивали бутылочку хорошего вина. Когда мужчина каждый вечер бывает в квартире женщины, однажды он обязательно окажется в ее постели. Глеб перестал уходить ночевать домой. А я была счастлива. У меня появились деньги и замечательный любовник. С поселением мужчины, конечно, поселяются и определенные неудобства. В квартире стало пахнуть машинным маслом, железом и бензином.

– Этого не было бы, – оправдывался Глеб. – Но у меня нет мастерской, и поэтому что-то приходится держать здесь.

– Хочешь иметь мастерскую? Пожалуйста, я тебе могу сдать в аренду помещение книгохранилища с отдельным входом.

К этому времени я уже стала заведующей детской районной библиотекой. И не потому что работала лучше всех, а потому что осталась одна, все уволились: на зарплату библиотекаря прожить стало невозможно. Мне помогали две бестолковые пенсионерки.

Теперь, когда Глеб платил за аренду, я увеличила зарплату и даже смогла покупать для библиотеки новые книги. Но как-то вечером Глеб пришел озабоченным. Перепады его настроения я чувствовала мгновенно.

– Что случилось? – спросила я.

– На меня наехали. Сумма, которую они требуют, больше половины всех доходов от мастерской. Я, наверное, закроюсь.

– Когда они приедут? – спросила я.

– Завтра в полдень.

Утром я поехала в префектуру и милицию. Ровно в полдень к библиотеке подкатил «мерседес», и из него вышли четверо парней. Каждый под два метра ростом и весом не меньше ста двадцати килограммов. Меня всегда удивляло такое обилие тела. Когда большинство тяжелых работ механизировано, а война ведется автоматическим оружием и ракетами, такое нагромождение мускулатуры просто бессмысленно. Но смысл оказался простым и примитивным: они нужны, чтобы избивать других, которые ниже и меньше весят.

Почти одновременно с ними подъехали и две милицейские машины, из них вышли шестеро парней нормального роста и веса, только в бронежилетах и с автоматами. Они положили это обилие клетчатки на асфальт, обыскали и завели в библиотеку. Капитан сказал им почти моими словами:

– Если этот парень закроет мастерскую, другие сюда не придут, испугаются. А эта детская библиотека – единственная, которая осталась в округе. К сожалению, государство сегодня не в состоянии содержать очаги культуры на должном уровне, но защитить их может, чтобы дети продолжали читать и не выросли такими долбо… – Капитан употребил выражение, которое я не решаюсь воспроизвести.

– Они вернутся, – сказала я капитану.

– Никогда, – ответил капитан.

Капитан оказался не прав. Парни вернулись, но уже клиентами Глеба. Они всегда пытались заплатить больше той цены, которая им выставлялась, но Глеб никогда с них не брал ни одного лишнего рубля. Может быть, это послужило хорошей рекламой, теперь у Глеба было много богатых клиентов.

Глеб заметил мой округлившийся живот только на четвертом месяце.

– Ты беременна?

– Да.

Глеб замолчал, осмысливая услышанное.

– Я хочу ребенка и буду его рожать, – сказала я. – Теперь я могу его содержать одна. А выходить замуж за тебя я не собираюсь. Мы только партнеры.

Наверное, этого говорить было не надо. Глеб обиделся и ушел к родителям. Вечером он сидел в сквере у магазина с местными алкоголиками. Увидев, что я тащу из магазина тяжелые сумки, он донес их и остался. За неделю до родов он пришел ко мне и сказал:

– Я хотел бы, чтобы мы зарегистрировали наш брак.

– Зачем?

– Чтобы у ребенка был отец. Мы регистрируемся, а через неделю после родов ты можешь подать на развод.

Я родила мальчика и назвала его Глебом. Глеб Глебович – хорошо запоминается. Конечно, втроем в однокомнатной квартире, завешенной пеленками, жить было не очень комфортабельно.

Однажды вечером Глеб вернулся сосредоточенно-важным. Когда он важный, у него всегда приятные новости.

– Рассказывай, не тяни, – попросила я.

– В соседнем подъезде живет бабка в трехкомнатной квартире, очень бедно живет. Я договорился. Она переедет в твою однокомнатную квартиру, а за две ее комнаты мы заплатим.

– У нас нет таких денег, – сказала я.

– Я одолжу.

Теперь мы живем в трехкомнатной квартире. «Шкоду» мы давно продали. Глеб ездит на джипе «мицубиси».

Когда подруги говорят, как мне повезло, я им всегда отвечаю: дело не в везенье, просто надо знать, что любят мужчины. Мой Глеб получил все: верную, любящую жену и партнера, который его никогда не предаст, здорового сына, прекрасную квартиру, шикарный автомобиль, пятизарядный автоматический карабин я подарила ему на день рождения. Он имеет все, о чем только может мечтать мужчина. Я имею почти все то же самое, кроме пятизарядного карабина, но я терпеть не могу оружия и не научилась водить машину. А зачем, если есть рядом мужчина, который любит крутить рулевое колесо и нажимать на педали?

РЕЦЕПТ КОЛДУНЬИ
Рассказ

Мне двадцать шесть лет, я биохимик, работаю в Институте иммунологии. Я знаю все о зарождении жизни, но сама родить не могу. Муж меня ни в чем не упрекает, но утверждает, что другие женщины от него беременели. Со мной такого не происходило: я всегда пользовалась контрацептивами.

Моя подруга работает в Центре репродукции человека, и мы с ней составили программу анализов для меня.

Сонограмма яичников и матки подтвердила, что у меня нет ни кисты, ни фибромиомы. По образцам тканей исключили микоплазму и хламидии. Я прошла гистеросальпингографию, по-простому – это рентгеновское исследование, определяющее форму матки и проходимость фаллопиевых труб. Я прошла тестирование цикла пролактина в менструальный период: экстродиала (и сонограммы) непосредственно перед овуляцией и протестерона после овуляции. Я сама просчитала свой естественный овариальный цикл.

Подруга, посмотрев анализы, сказала:

– Ты здорова, как трехлетняя кобылица. Если тебе вместо члена засунуть морковку, она тут же начнет бурно расти.

В воскресенье вечером, после наших любовных игр, муж, как обычно, открыл роман Джойса, перед сном он обязательно прочитывал несколько страниц.

– Поспи, – сказала я ему. – Наберись сил. Тебе придется трахнуть меня еще и утром.

– Как всегда, с удовольствием.

– На этот раз по необходимости. Нужен тест после совокупления, чтобы определить, восприимчива ли шеечная слизь к сперматозоидам и могут ли они свободно плавать в шеечном пространстве.

– Нет, – ответил он. – Я здоровый мужик, у меня всегда все получалось. – Он посмотрел на меня так, что я испугалась и больше не заводила разговоров об этом. Как говорила моя подруга: тебе повезло, он добрый и богатый. Я ей возразила:

– Он еще и умный.

– Это само собой, – согласилась подруга. – Если богатый, значит, не дурак. Дураки богатыми не бывают.

Павел был старше меня почти на десять лет. Если у него все получалось с другими женщинами, значит, эти женщины существовали. Я нашла последнюю, с которой он жил три года. Мы договорились с нею встретиться. Она подъехала ко мне в институт.

Рослая брюнетка, мы с нею были похожи. Она рассмеялась.

– Я так и думала. Ему всегда нравились еврейки. Он смоленский, евреи там почему-то не приживались. Мы для него нечто экзотическое вроде негритянок.

Я ей изложила свои проблемы.

– Не получалось у него с детьми ни со мною, ни с другими. Собственно, я и ушла от него, потому что хотела ребенка.

– Я тоже хочу.

– Ты же медик. Сейчас медицина все может.

Но оказалось, что не все. Я взяла на анализ его сперму. Шансы были невелики, а лечение требовалось упорное и длительное.

Вероятно, он что-то почувствовал и стал возвращаться все позже, дома продолжал работать над документами и ложился спать у себя в кабинете на тахте. Мы все реже спали вместе.

– Сходи к колдунье, – советовала Людмила, учительница литературы, мы с ней в школе сидели за одной партой.

– Какая колдунья? Я же медик, биохимик. От нашептываний и заговоров дети не рождаются.

– Рождаются, – убеждала Людмила. – Может, надо снять сглаз. Одна моя знакомая не могла родить, колдунья сняла с нее сглаз, и она забеременела. Я в это верю.

Людмила верила во все: в неопознанные летающие объекты, в сглаз, в порчу, в экстрасенсов и в то, что Михаил Алексеев – великий писатель. Она ездила к колдунье, чтобы снимать порчу, хотя ее порча происходила из детского дома, от многолетнего постоянного недоедания и перенесенного в детстве туберкулеза.

В воскресенье она зашла ко мне.

– Поехали!

– Никогда.

– Это за городом, в деревне. Подышишь свежим воздухом и подождешь меня, сама можешь не заходить.

Начиналась летняя жара, и я согласилась поехать на природу. Мы ехали почти час на электричке, потом шли через лес и оказались в небольшой деревушке на берегу речки.

Во дворе дома колдуньи на деревянных скамьях сидели пять женщин от сорока до пятидесяти, с одинаковыми прическами, обильно покрытыми лаком, в платьях, из которых выпирали обвисшие груди, складки жира на животах, и даже колготки не скрывали вздувшихся вен на ногах. К таким нормальный мужик может возвращаться каждый день только пьяным и уходит при первой же возможности. Колдунья, наверное, была их последней надеждой, в газетной рекламе она обещала «снятие порчи, венца безбрачия, сильные привороты, поможет в делах и любви, снятие кармы».

Из дома вышла тридцатилетняя толстуха, позвякивая в целлофановом пакете пузырьками. Значит, колдунья давала и лекарства.

С Людмилы порчу снимали минут сорок, и старуха в темном платке с крыльца ткнула в мою сторону.

– Ты иди!

Женщины выразили энергичное возмущение: очередь должна соблюдаться!

Колдунья принимала в горнице. Окна задернуты занавесками, но и в полумраке я разглядела хороший японский телевизор «Сони» и видеомагнитофон. Под потолком висели пучки сухих трав, явно для антуража, на полке стояли пузырьки и бутылки то ли с мазями, то ли с отварами из трав.

Колдунья в темном платье и темном платке показалась мне ряженой, ей было едва за сорок, судя по гладкому лицу. Я уловила тонкий запах французских духов. Она смотрела на меня умными темными глазами и молчала, и вдруг я почувствовала, что хочу спать.

– Ты кто по профессии? – спросила колдунья.

– Биохимик.

– Какой медицинский кончала?

– Второй. А ты?

Мне казалось, что мы давно знакомы и, может быть, даже вместе учились.

– Я не медик. Я потомственная колдунья. Но ты же в это не веришь?

– Поверю, если поможешь.

– Вначале надо поверить. Ты поверь. Надо поверить.

Мне так хотелось спать, что я согласилась.

– Поверю.

– Устала с дороги, приляг.

Рядом стояла кушетка. Я легла, почувствовала легкие теплые пальцы колдуньи на своем лице, она приподняла мою голову и прошлась по шейным позвонкам.

– Сколиоз.

– Я знаю. Каждый день над микроскопом сижу.

– Здесь я тебе не помогу. Только массаж. Ты на Людмилу повоздействуй. Пусть на еде не экономит. Она все тряпки покупает, а мужик не на тряпки смотрит, а что под тряпками. У нее задница с кулачок, задницу надо наедать, вся сила женщины в заднице. А тебе надо взять щенка.

– Какой породы?

– Неважно. Щенок – это детеныш. Женщина еще больше становится женщиной. С того дня, когда ты возьмешь щенка, пройдет три месяца, и ты забеременеешь. Но после девяти недель старайся. Не пропусти момент. Не отказывайся, если он будет тебя хотеть.

– А если не будет?

– Будет. Не отказывайся, это твой самый реальный шанс. В конце девятой недели. Не пропусти. Не пропусти!

Я почти спала, колдунья довольно сильно нажала мне на виски, и я проснулась.

Колдунья достала с полки несколько пузырьков.

– Попей эти отвары. Со светлой наклейкой утром по чайной ложке, с темной – вечером.

Я достала сто тысяч.

– Отдашь, когда забеременеешь. С Людмилой пришлешь.

Не глупа, подумала я тогда, не хочет портить репутацию.

Не получится, так ведь и денег не брала.

На следующий день в лаборатории я проверила состав отваров: валерьянка, подорожник, корень ревеня, мята. Здоровому человеку не навредит, больному не поможет. Полная ерунда! И щенка брать не буду, некогда мне с ним возиться и подтирать за ним лужи. Но Людмила через три дня принесла мне щенка ризеншнауцера, то ли ей подарили, то ли выпросила. В последний год, когда еда подорожала почти вдвое, спрос на крупных собак резко упал.

Щенок походил по квартире, лег у моих ног и уснул. Я смирилась. Подержу три месяца, а осенью отвезу тетке в деревню. Я выводила его утром, приезжала в обеденный перерыв, выводила после работы, потому что всегда приезжала раньше Павла. Он выходил с ним на вечернюю прогулку.

В родословной щенок был записан как Шон. Я его называла Шурик, а Павел, сначала приняв за сучонку, назвал его Марусей. Щенок отзывался и на Шона, и на Шурика, и на Марусю.

На пустыре, где я с ним гуляла, он пытался играть с лабрадорами, колли, овчарками, боксерами, но взрослым кобелям он был неинтересен, и от его приставаний они отскакивали, более раздражительные суки порыкивали, а ротвейлерша Груня, самая стервозная на пустыре, даже прихватила его, и мой Шурик, заскулив от боли и обиды, бросился ко мне и попытался вскарабкаться, как ребенок, ко мне на руки, ища защиты. Для игр у него была только Загря – щенок кавказской овчарки. Эта сучонка была уже вдвое выше его, но Шурик наскакивал на нее, сбивал с ног, и они валялись, изображая борьбу. Хозяин овчарки – молодой парень моих лет – улыбался, наблюдая за игрой щенков, подбадривал свою, я своего. Мы с ним говорили о собачьей еде, о витаминах для щенков. Я заметила, что собачники не знали, как кого зовут, и, если я подходила к пустырю, то никто не говорил: «Вот идет Ирина», а говорили: «Вот и Шон появился».

Как-то утром у меня не заводилась машина, Павел ездил на новом «рено», а мне купил подержанные «Жигули» – я недавно получила водительские права.

Проходивший мимо хозяин кавказки открыл капот, снял крышку трамблера, что-то зачистил, и машина завелась.

– Вы понимаете в машинах! – похвалила я его.

– Это моя профессия. Инженер-механик, кончал автодорожный. Меня зовут Виктором.

– Я Ирина.

Это все, что мы знали друг о друге. Еще я предполагала, что он не женат, потому что со щенком гулял он или его мать. Павел уехал в командировку, и теперь перед сном с Шуриком выходила я.

– Переменили график? – спросил Виктор.

– Муж в командировке.

– Хотите последний анекдот из этой серии? Муж уезжает в командировку, жена тут же приглашает любовника, но муж внезапно возвращается.

– Муж не вернется внезапно. Он только что звонил из Лос-Анджелеса.

Я приняла решение именно в эти секунды. Шла девятая неделя, как я взяла щенка. Я помнила слова колдуньи: «Не пропусти момент. Постарайся».

– Тогда, может быть, вы пригласите меня выпить чашку чая?

– Пошли, – сказала я.

Мне нравился Виктор: он напоминал мне Павла. Такой же невысокий, плотный, с курносым, чуть размытым лицом. Мне нравились такие лица, на них можно смотреть бесконечно и всегда находить что-то новое.

Через три недели я поняла, что беременна.

– Дай мне двести тысяч, – попросила я Павла и рассказала ему, почему я взяла щенка. Он слушал меня и явно не верил. Я позвонила Людмиле.

– Ты завтра собиралась к колдунье. Заезжай, возьми для нее деньги. Пришла пора расплачиваться.

Я родила сына. Через некоторое время позвонила Людмила и сообщила, что колдунья выступает по телевидению в ночном канале.

Мы с Павлом сели перед телевизором. Колдунья была в скромном платье от Диора, с хорошо уложенной прической. Она говорила о вере, которая стимулирует неиспользованные резервы организма. Нормальный психотерапевт приводит те же доводы. Ведущий спросил о наиболее убедительных фактах в ее практике.

– У одной моей пациентки, врача-биохимика, были проблемы с деторождением. Она врач и мне не верила. Ученые верят только в свою науку. Я, конечно, провела над ней свои заговоры и еще дала рецепт: взять щенка, потому что любой детеныш вызывает резкую стимуляцию организма женщины. Сейчас у нее сын.

– Черт знает что! – сказал Павел. – Полная вроде ерунда, а начинаешь верить.

Он хотел верить, но я-то знала, от кого родился сын. Но случилось нечто странное. С того вечера я больше не видела Виктора и его собаку. Он не появлялся на пустыре. Я спрашивала о нем собачников. Его и щенка кавказской овчарки никто не помнил.

Я по-прежнему не верю ни в белую, ни в черную магию. Но когда у Павла возникли проблемы с его бизнесом, он спросил у меня:

– Может, съездить к колдунье?

– Поезжай, – согласилась я.