Текст книги "Женщин обижать не рекомендуется. Сборник"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

В театре с утра шли репетиции, вечером спектакли. Я не сразу обратила внимание, что он после репетиций перестал приезжать домой. Да и что значат эти несколько часов между репетицией и спектаклем? У мужчины должно быть время, чтобы просто пошляться по улицам, выпить пива с приятелями. И все-таки я забеспокоилась.

Как всегда, когда возникала проблема, я поехала к Ирме.

– Чего гадать-то, – сказала Ирма и села к телефону. Мы ее определили после звонка администратору театра, который когда-то работал на студии. Еще после трех звонков знали о ней все.

Тут же мы заказали билеты на спектакль, в котором она была занята. Я не сказала Митрохину, что мы будем у него в театре. Митрохин играл замечательно. Со временем наверняка станет хорошим, а может быть, и великим актером. Я даже всплакнула. Ирма тоже вытирала слезы. Мы с ней, обе незадачливые актрисы – я в недалеком прошлом, Ирма в более отдаленном, – могли оценить хорошую игру.

Моя соперница оказалась средней актрисой. Молодая блондинка с торчащей грудью и выпирающей задницей. Режиссер использовал в основном эти ее выпирающие данные. После спектакля я спросила Ирму:

– Ну как?

– Да никак, – ответила Ирма. – Лет через пять он будет просить нас устроить ее на студию ассистентом.

– Может, у него это несерьезно? – предположила тогда я. – Она же очень средняя актриса.

– Нас любят не за талант, а просто потому, что любят или не любят… Но можешь спросить и у него…

Я не стала спрашивать. Я ждала, когда он заговорит сам. И как это бывает, наверное, каждый вечер между миллионами мужчин и женщин, наступил этот вечер и для меня.

– Надо поговорить, – сказал он.

– Поговорим, – сказала я.

Мы поговорили. В тот же вечер он собрал чемодан и переехал к ней.

Я надеялась, что он вернется. Но прошло почти два года, у него родился сын. Его блондинка ушла из театра и сидела дома. Митрохин стал одним из самых высокооплачиваемых актеров, и теперь его делами занимается жена.

Мы остались друзьями. Я по-прежнему предлагаю ему роли. Правда, теперь выбирает он, и выбирает почти безошибочно только самое лучшее.

Подруга меня утешает. Я же ничего не потеряла. За три года я обставила квартиру, купила антикварные бюро и комод. Но после тридцати для женщины, как на войне, каждый год уже засчитывается за три. В тридцать можно выйти замуж и за ровесника. В тридцать пять мы интересны только для пятидесятилетних. Я потеряла главное – время.

Я по-прежнему работаю на студии. Как-то я остановилась у книжного киоска и увидела новый справочник Союза кинематографистов. Значит, прошло пять лет. Естественно, я купила. Для меня, ассистента режиссера по актерам, справочник по-прежнему настольная книга. Тогда я подбирала актеров на исторический фильм о завоевании Сибири. Нужен был один из атаманов в окружение Ермаку. Мощный, спокойный, мудрый и немолодой. Такие и мне нравились. Но задача непростая. Средних лет актеры плохо держат форму: или высыхают, или разбухают. Конечно, можно было воспользоваться компьютером и видеотекой; многие актеры теперь оставляли в актерском отделе видеокассеты с отрывками из своих фильмов. Но у каждого ассистента есть свой метод поиска. Я заносила в блокнот фамилии актеров по своей классификации: чиновники, гангстеры, бойцы, проститутки, дебилы, деловые женщины, бизнесмены. Я нашла его среди бойцов.

Попов из Русского драматического театра в Ташкенте.

Я открыла новый справочник и рядом положила старый, так, на всякий случай. В новом справочнике у Попова был новый адрес. У меня сильнее забилось сердце.

Построил новую квартиру? Но русские в наши смутные времена в Азии не строились, предпочитая обмены на российские города и театры.

Я припомнила Попова. Симпатичный. Не яркий, но стабильный и характерный. Для театра достоинство небольшое, а для семейной жизни главное. Около пятидесяти. Мне тридцать пять. Для него я почти юная женщина. Мои шансы возрастали. Сегодня многие русские возвращались в Россию из Прибалтики, Средней Азии, Кавказа. От неудобств и неурядиц будут разваливаться семьи. Нехорошо, конечно, строить свою судьбу на несчастье других, но объективно для одиноких женщин, готовых утешить, обустроить, дать крышу над головой, возможность выйти замуж возрастала. Еще я подумала, что теперь у меня есть опыт и я могу справиться уже с двумя вариантами: основным и запасным. При встрече с Поповым я определю, куда он попадет – в основной или запасной.

Когда есть идея и технология ее разработки, любая проблема решаема. Я сняла телефонную трубку и набрала код Ташкента.

СЕКРЕТАРША
Рассказ

В семнадцать лет, после окончания средней школы, я уже хотела выйти замуж, родить детей и быть верной женой, но замуж не вышла, а пошла работать секретаршей в министерство. Я нравилась мужчинам, и у меня начался многолетний роман с главным специалистом по внедрению новых технологий. Но он не женился на мне. Тогда я еще не знала, что это дурной тон – жениться на секретаршах.

Министру и через сорок лет помнили в отделах кадров, что его жена – бывшая секретарша.

Когда ликвидировали министерство, я в свои тридцать четыре года осталась без работы и без мужа. В моей записной книжке были сотни фамилий руководителей, я позвонила нескольким и получила вежливый отказ. Бывшая секретарша бывшего заместителя министра никого не интересовала.

В таких ситуациях обычно обращаются к подругам. Я позвонила Ирке, с которой в школе сидела за одной партой. Я узнала, что она организовала свою кинофирму и снимает фильмы.

– Какая фирма! – рассмеялась Ирка. – Я нашла деньги и снимаю кино, сейчас все снимают.

Я семнадцать лет проработала секретаршей, а Ирка, начав на студии с помощника режиссера, была и администратором, и заместителем директора, и ассистентом, и вторым режиссером и наконец стала режиссером-постановщиком. Но группу она уже набрала, и работы для меня не оказалось. И тут она вспомнила:

– У тебя же есть машина?

– Машина отца, я езжу по доверенности.

– Мне в группу нужна машина с шофером.

Так я стала шофером киногруппы. Мне стали платить за бензин, амортизацию машины и хорошую зарплату. Снимали мы в маленьком городке под Ярославлем. Я привозила и отвозила на съемочную площадку Ирку, актеров и реквизит. Ирка снимала быстро, но, просмотрев отснятый материал, загрустила. Я смотрела вместе с нею. Кино не получалось. Были медленные проходы и скучные разговоры. Сценарий Ирка написала сама по рассказу известного писателя.

– Сценарий ему понравился? – осторожно спросила я.

– А он его не читал. Я работала ассистенткой на двух фильмах по его сценариям, ну, переспала с ним несколько раз. Мужики это иногда не забывают. Он подписал сценарий не читая. Ты думаешь, прокол от сценария?

– Сценарий мне не показался интересным.

Ирка принимала решение мгновенно. Она тут же сняла телефонную трубку и позвонила в Москву.

– Петечка, миленький, выручай. Чего-то не получается. Приезжай, посмотри, может, переделаешь что… – И замолчала.

– Что он? – шепотом спросила я.

– Матерится, – так же шепотом ответила Ирка. – Петечка, – вклинилась она. – Условия великолепные. Апартамент! Это двухкомнатная квартира со всеми удобствами, даже с маленькой кухонькой. Ну хотя бы на денек. – Она посмотрела на меня. – У тебя будет машинистка-стенографистка, просто продиктуешь несколько своих изумительных диалогов. – Ирка выслушала ответ и положила трубку.

– И что? – спросила я.

– Обозвал идиоткой, блядью, но завтра приедет, – радостно сообщила Ирка.

Утром я встречала писателя на вокзале. Оделась вполне продуманно – в облегающие бедра леггинсы и шелковую кофточку с открытым воротом, помня один из первых советов матери: одевайся так, а вдруг будет встреча.

Я и второй режиссер Светлана Петровна ожидали писателя на перроне. Из вагона вышел пятидесятилетний плотный мужчина в просторной куртке с большой кожаной сумкой и брезентовой сумкой с двумя отделениями. Я сразу определила, что это компьютер с принтером, но не маленький «ноутбук», а средний «лэптоп», а это килограммов пятнадцать. По тому, как он посмотрел на меня и отвел глаза, я поняла, что понравилась ему, потом он еще раз посмотрел на меня и переключился на Светлану Петровну, которая щебетала, как все рады его приезду.

– Позови носильщика, – оборвал ее писатель.

– На таких маленьких станциях носильщиков не бывает, я сейчас найду тележку, – пообещала Светлана Петровна.

– Где нет носильщиков, нет и тележек. – Писатель взвалил через плечо сумку с компьютером, взял большую сумку, и мы пошли.

Я видела, что ему тяжело, молча взяла у него сумку с компьютером и почувствовала, как врезался ремень в мое плечо, прикрытое только тонким шелком кофточки. Он не протестовал, просто улыбнулся, как благодарно улыбаются женщине, которая тебя понимает. Впереди была крутая лестница на мост виадука, который проходил над путями. На середине лестницы писатель остановился и прервал восторги Светланы Петровны о рыбалке и местных пейзажах:

– Возьми у нее компьютер.

Светлана Петровна взяла компьютер и замолчала. А я обрадовалась: он тоже заботился обо мне. У большой сумки были две ручки. Я взялась за одну, он – за другую, он снова улыбнулся мне, теперь сумку мы несли вдвоем.

Положив сумки в багажник, писатель сел на заднее сиденье, Светлана Петровна попыталась сесть с ним рядом, но он ей показал на переднее сиденье.

Он вошел в апартамент, и по его взгляду я поняла, что он сразу заметил и застиранное белье на постели, и подтеки на потолке, и незакрывающиеся створки шкафов.

– В зале вас уже ждут, – сказала Светлана Петровна.

– Чаю, – сказал он.

Я включила плиту, достала из холодильника приготовленные Иркой бутерброды, заварила чай – английский, с бергамотом, из Иркиных запасов, – сказала:

– Приятного аппетита, – и пошла к выходу.

– Садись, – сказал он. Я села, помня предупреждения Ирки ни в чем ему не перечить. Он налил мне чаю и спросил:

– Ты кто?

– Водитель в киногруппе.

– А по профессии?

– Профессиональная секретарша. Сейчас без работы. – Я сразу решила говорить ему только правду: мужиков в таком возрасте обмануть невозможно.

И тут в апартамент ворвалась Ирка, расцеловала писателя и заговорила о рыбалке и парном молоке.

– Пошли, – оборвал ее писатель.

Мы спустились в кинозал. Ирка комментировала происходящее на экране.

– Ну и как? – спросила Ирка, когда просмотр закончился.

– Полное говно.

– Некоторые эпизоды неплохие. А пейзажи просто великолепны, – начала возражать Ирка.

– И пейзажи говно, – сказал писатель и спросил: – Оператор пьет, что ли? Почему так много не в фокусе?

Ирка промолчала. Оператор пил. Он давно не снимал. Ирка платила ему половину того, чего стоил хороший оператор.

– А этот актер, который якобы писатель, почему он такой заторможенный. Тоже пьет?

– Он немного скован, но не пьет, – ответила Ирка. – Петенька, придумай что-нибудь, очень мало действия. Сейчас мы пообедаем, у нас, как в Европе, на съемках бесплатные обеды.

– Если бесплатные – значит, плохие, – сказал писатель. – Я обедаю в шесть вечера. – Он достал деньги из кармана куртки и протянул мне. – Она знает, что я ем. – Писатель кивнул в сторону Ирки и пошел.

– Что ему приготовить? – спросила я.

– Что-нибудь диетическое, – ответила Ирка. – У него или колит, или гастрит, как у всех мужиков его возраста.

Я завела машину и поехала на местный рынок. Я пыталась разобраться в том, что произошло за эти три часа. На вокзале я ему понравилась и он понравился мне, и мужчина, и женщина это чувствуют сразу. Тогда почему он делал все, чтобы разрушить первое впечатление? И вдруг я поняла: меня испытывают. Ведь если женщине нравится мужчина, она его испытывает чуть ли не ежеминутно: на жадность, на чистоплотность, на пошлость. И это глупость, что любовь зла – полюбишь и козла. Сегодня козлов отшивают сразу. Пока я не допустила ни одной ошибки. Я не кокетничала, не говорила глупостей, не задавала бессмысленных вопросов. И только сейчас я поняла, что когда он протянул деньги мне, а не Ирке, впереди одно из главных испытаний: умею ли я готовить. Многие мужчины хорошо приготовленной еде придают преувеличенное значение, особенно если ты не ходишь на службу, а обедаешь дома, а у нас еще не наступило время, когда рядом с домом есть несколько ресторанов, из которых ты можешь выбрать если не лучший, то хотя бы тот, где запомнят твои вкусы.

На рынке я купила кусок осетрины, помидоры, молодую картошку, огурцы, петрушку, укроп. Обед я готовила у себя в номере и принесла в апартамент около шести. На мой стук в дверь я ответа не услышала и, войдя, увидела, что писатель спит на диване. Когда я ставила еду в духовку, я даже не почувствовала, а ощутила его взгляд. Когда мужчина рассматривает тебя спереди, инстинктивно одергиваешь юбку и сводишь ноги, но я наклонилась над духовкой и была абсолютно беспомощна. Я даже не могла одернуть юбку и с ужасом подумала, что из-под юбки, возможно, видны трусики.

– Извините, я вас разбудила, – сказала я, не оборачиваясь.

– Я уже не спал, – ответил он.

Когда я расставила на столе запеченные в сухарях нежные ломти осетрины, молодую картошку с укропом, он даже вздохнул от удовольствия:

– Обожаю рыбу!

И здесь я не ошиблась. Когда Бог хочет помочь женщине, он ведет ее, оберегая от ошибок. И вдруг писатель спросил:

– О чем вы подумали, когда почувствовали, что я вас рассматриваю?

– Я ни о чем не успела подумать, – ответила я. – Я просто почувствовала свою полную беспомощность.

– Обычно женщины с ужасом думают, не видны ли трусики, – сказал он. И я окончательно решила говорить ему только правду. Я не стала обедать с ним, но кофе мы пили вдвоем. Он привез хороший кофе в гранулах. Он молчал, пил кофе, поглядывая на меня. Я старалась на него не смотреть.

– Начнем работу, – наконец сказал он.

Писатель диктовал мне сразу на компьютер. Это были самые счастливые дни в моей жизни. Я участвовала в создании фильма.

– Все. Точка. Конец, – сказал писатель.

– Стало намного интереснее, – сказала я и спросила: – Вы останетесь на съемках?

– Нет, – ответил писатель. – В кино, как в кинологии, надо скрещиваться только с породистыми, элитными собаками. Если скрещиваешься с ублюдком, то все равно получится ублюдок. Моя и твоя подруга Ира, к сожалению, не из элитной породы. Я сделал все, что мог, больше от меня уже ничего не зависит. – И он грустно улыбнулся. Мне хотелось его утешить, но я тогда не нашла слов.

Утром я отвезла писателя на вокзал. Мы занесли сумки в купе.

– Спасибо тебе, – сказал писатель. – Ты замечательная.

После таких слов мужчина обычно целует женщину, но он не поцеловал. Я задержалась на перроне, надеясь, что он сейчас подойдет к окну вагона и я помашу ему на прощанье, как машут все провожающие в кино и в жизни. Но он не подошел к окну. Теперь я ждала только окончания съемок, мне все стало неинтересным. Экспедиция закончилась через две недели. Я вернулась в свою однокомнатную квартиру и стала ждать его звонка. И он позвонил в этот же вечер.

– Как прошли съемки? – спросил он.

– Я могу приехать и рассказать, – ответила я.

Он помолчал и сказал:

– Приезжай.

Я знала, как все произойдет. И я приезжала к мужчинам, и мужчины приезжали ко мне. Мы посидим за столом, выпьем шампанского, шампанское и коробка шоколадных конфет – обязательные атрибуты, когда тебя ждет мужчина, на большее у них фантазии не хватает. Потом он включит музыку, подтанцует меня к постели. Но пошло совсем не так, как я предполагала. Не было ни шампанского, ни музыки. Был чай с печеньем. Он выслушал мой рассказ о съемках и спросил:

– Как у тебя с работой?

– Никак. Отдохну и буду искать.

– Мне нужен литературный секретарь. – Он протянул лист. – Дома изучишь. Если согласна с условиями, завтра можешь выходить на работу.

Он пожал мне руку, и я поехала домой. Вечером я изучила свои будущие обязанности. Я должна была набирать на компьютере черновики его текстов, его правку вносить снова в компьютер, подбирать в библиотеках материал к сценариям и роману, над которым он работал, делать вырезки из газет по темам, которые были указаны им, и вводить их в компьютер, привести в рабочее состояние его библиотеку, то есть ввести в компьютер названия книг с краткой аннотацией, участвовать в переговорах с киностудиями и издательствами, регулярно читать кино– и театроведческие журналы и вносить в компьютер имена молодых режиссеров, которые набирали известность, – всего таких пунктов было больше пятидесяти, кроме того, я должна была закупать продукты, относить белье в прачечную и химчистку.

В обязательствах было предусмотрено все, что должна была делать домработница, литературный секретарь, литературный агент и шофер, потому что такое количество дел без машины выполнить было невозможно. Правда, и платил он в два раза больше, чем я получала в министерстве.

Он рано ложился спать и рано вставал. Утром, когда я на его «фольксвагене» привозила продукты с рынка и магазинов, уже были готовы новые тексты, которые я начинала набирать на компьютере. Иногда мне не хватало восьми часов, он посматривал на меня, ожидая, по-видимому, взрыва, истерики или требования платить больше. Я молчала и делала свое дело. Каждый вечер я оставляла на кухне листок с подсчетами, на что потрачены деньги. На следующее утро этого листка я не видела. Деловые встречи он обычно назначал в ресторане Дома кино. В министерстве я занималась составлением договоров вместе с юристом и довольно быстро разобралась в авторском праве, во всяком случае неясности в формулировках, которые можно было трактовать не в пользу писателя, я замечала сразу, теперь, пока я не консультировалась с юристом и не вносила все замечания и поправки, он договор не подписывал. Так прошло полгода, мое испытание явно затягивалось. Он жил в кооперативном писательском доме, что у метро «Аэропорт». Здесь было несколько таких домов. Утром, когда я подъезжала, из раскрытых окон уже доносился стук пишущих машинок, еще очень немногие писатели перешли на компьютеры.

Каждый писатель – это завод по выработке развлекательной и познавательной продукции для издательств, киностудий, радиостанций, телестудий, видеостудий. Но завод обслуживают десятки служб: диспетчерская, служба ремонта оборудования, служба маркетинга, поликлиника, цех питания, отделы рекламы, транспорта, бухгалтерия, юридический отдел, вычислительный центр. Все эти обязанности я выполняла одна. Я фиксировала появление новых журналов, издательств, студий и как служба маркетинга просчитывала, что им можно предложить и по какой цене.

Эти писательские мини-заводы, как и вся наша промышленность, тоже переживали спады, их устаревшая продукция не находила сбыта, но мой писатель держался уверенно на рынке, у него была способность переналаживаться и перестраиваться во времени.

Хорошего специалиста, будь то столяр, электрик, сантехник или литературный секретарь, в наше время дилетантов и необязательных людей замечают быстро. Уже через месяц мне поступило первое предложение от писателя этажом выше. Через полгода мне предлагали и лучшие условия, и большую оплату. Но мне нравился мой писатель.

Однажды, когда, закончив свой рабочий день, я вышла из подъезда, со мною поздоровался классик. Их было несколько в этих домах. Их печатали за рубежом, летом они жили в Москве, а на зиму уезжали в Европу или Америку.

– Вы мне нравитесь, – сказал классик. У классика год назад умерла жена. – Я знаю: вы великолепный работник. Переходите ко мне. Я согласен на любые ваши условия. К тому же несколько месяцев в году вы будете жить за рубежом.

Это было предложение не только о работе, но и о замужестве.

– Я подумаю. – Я улыбнулась классику своей лучшей улыбкой. И вдруг я поняла, что мне не о чем беспокоиться. В этом писательском треугольнике я буду обеспечена на всю оставшуюся жизнь.

На следующий день я не вышла на работу к своему писателю. Через полчаса он уже позвонил.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Случилось, – ответила я. – Я ухожу от вас: мне предложили более выгодные условия.

– Перестань, – сказал он. – Я знаю, что для тебя это не главное. Что случилось?

– Я не вижу перспективы, – ответила я.

Он был слишком умен, чтобы разъяснять ему сказанное.

Он помолчал и сказал:

– Приезжай. Обсудим.

Я поехала. Он меня встретил одетый, как одевался, когда шел на переговоры. В костюме, белой накрахмаленной рубашке при шелковом галстуке. Я быстро приготовила кофе и гренки. Так обычно начинался наш рабочий день. Он смотрел на меня, будто видел впервые. Я выдержала его взгляд и улыбнулась. Он отвел глаза, и я поняла, что выиграла, сейчас он сделает мне предложение. Так это и произошло. Через несколько минут я села за компьютер уже женой писателя. Нас очень торопили. Издательство планировало выпустить роман через месяц. Осенью повышался спрос на романы.