Текст книги "Путь Анубиса (СИ)"

Автор книги: Валентин Бабакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

– Ничего интересного, говоришь? Сейчас посмотрим, – Василий направился к покосившемуся строению с примятой деревом крышей. Вошел внутрь. И впрямь скелет. Лесные обитатели явно постарались. На пожелтевшем черепе виднелись длинные борозды – следы клыков. Кости по всему полу разбросаны. На стене винтовка висит. Осторожно, стараясь не наступать на кости, Василий подошел к стене, и притронулся пальцами к оружию. Его ствол покрылся ржавчиной. Приклад почернел и растрескался.

– Винтовка Мосина, – услышал Василий над ухом голос Степана и обернулся.

– А ты откуда знаешь?

– Да уж знаю. С такими ещё в Русско-Японскую воевали. Древнее, однако, поселение. Осмотреть надо вещички. Может, найдем, чо интересное, – Степан, не обращая внимания на кости, прошел к остаткам стола у окна и подобрал с пола кожаный мешок. Василий вслед за ним подошел к темному деревянному ларцу, стоящему возле стены и приподнял крышку.

– Вот это да! – услышал он за спиной громкий возглас и оглянулся. Степан стоял неподвижно, выпучив глаза. Старый истлевший ремень порвался при попытке поднять мешок. Тот при падении лопнул, и часть его содержимого вывалилась наружу.

– Золото! – выдохнул Степан.

Да это было золото. Оно тускло блестело в сумраке.

– Пуда полтора будет, – довольно произнёс Степан. – Однако, здесь золотишко мыли когда-то. Старатели здесь жили. А может ещё тут золото есть? Что там в ларце-то?

Василий вытащил из ларца завернутый в истлевшую холстину продолговатый предмет. Развернул. Под холстиной промасленная ткань оказалась. А под тканью ружье. Сохранилось в масле как новое. Блестит.

– Ух, ты! – воскликнул Степан. – Бельгийка!

– Что за бельгийка? – поинтересовался Василий.

– Ружье такое охотничье. В Бельгии сто лет назад делали такие. Дорого стоило. Хозяин этого ружья считался богатым.

– Ещё бы! – раздался Вовкин голос. Сын склонился над золотом и кончиками пальцев перебирал блестящие крупинки.

– Так, что там ещё есть? – Степан вытащил из ларца кожаный сверток и нетерпеливо развернул. На пол посыпались патроны.

– Отлично! Боеприпасы! Что ещё? Моток ниток. Очень хорошо. А это тряпка. Похоже, что холстина. Крепкая, большая. Пригодится. А это нам не надо, – он отшвырнул в сторону изгрызенный мышами короткий полушубок. С полушубка трухой посыпалась истлевшая шерсть. Степан закашлялся, сплюнул, вновь запустил обе руки в ларец и вытащил оттуда топор.

– Инструмент! – радостно воскликнул он. – А это что такое?

В правой руке Степан держал старую потрёпанную тетрадь, а в левой – сложенный в несколько раз лист пожелтевшей от времени бумаги.

Василий заглянул в ларец. Он был пуст.

– Нету больше золота, а вот это посмотреть надо, – произнёс Степан, осторожно разворачивая сложенный лист. – Может тут написано, где золотишко спрятано. Блин! Это ж карта! Смотри, точно карта! А в тетрадке что? Смотри, написано что-то. Видно плохо. Пошли на свет. Почитать надо. Уверен я, что здесь сказано, где ещё золотишко спрятано. Пошли. Вовка, прихвати ружьишко с патронами. Пригодится. А ты Василий, золото забери. Только осторожно. Не рассыпь. Да крупинки подбери. Топор я прихвачу и эту писанину тоже. Пошли на речку. Там повеселее будет.

Василий снял с плеч куртку, положил в нее мешок с золотом, не забыв собрать крупинки, и завязал рукава. Затем ещё раз окинул взглядом мрачное помещение, прихватил золото и вышел за дверь. На миг зажмурил глаза от яркого света, остановился на истлевшем крылечке и глянул на небо с белыми облаками. Степан с Вовкой меж тем продирались к берегу сквозь высокую траву.

"Забраться бы на облако, – подумал Василий. – Сразу бы все видно стало сверху".

Раскатистый выстрел заставил его невольно вздрогнуть. Что там? Он кинулся в траву. Выбежал на берег. Степан держал за шею здоровущего глухаря. Тут же рядом стоял довольный Вовка.

– У тебя стрелок подрастает, однако! – восхищенно произнес Степан. – Я и понять ничего не успел. Только эту птичку увидел, а уже выстрел шарахнул. Он тут камешки на отмели собирал. Это чтобы пищу перетирать. Только взлетел, а Вован его влет срезал! Ну, молодца! Ружье удачно опробовал!

Вовка, не скрывая своей гордости, ловко переломил ружье, вытащил патрон, дунул в ствол, загнал туда новый патрон и закинул оружие за плечо.

– Ты это чего? Присвоил что ли? А ну дай сюды! – Степан протянул руку. Вовка отступил на шаг.

– Оружие хозяина признало, – произнес он тоном, не терпящим возражения.

– Ещё чего! С восемнадцати лет можно оружие иметь по закону.

– Вот когда вернёмся на территорию, где есть закон, тогда отдам, – нагло усмехнулся Вовка.

– Ну, ты и борзой! – восхитился Степан. – Что с тобой будет, когда подрастёшь.

– То и будет, дяденька. Давайте птичку потрошить, да ощипывать. Я проголодался.

– Проголодался – тогда топай в лес за дровами.

– Ещё чего – я не привык.

– Привыкай, значит. Не у мамки под крылышком сидишь, а в тайге. Понял? Топай, топай, да посуше выбирай! Борзой, однако, ух борзой! – бормотал Степан, укладывая глухаря на галечник и поглядывая в сторону Вовки, который направился в сторону леса собирать дрова.

Минут через пять на берегу горел костер. Глухаря ощипали, распотрошили, насадили на заостренную палку и возложили на две рогульки по краям костра. Присели рядом.

– Смотри. Ты тут самый грамотный, похоже, – Степан протянул бумагу и тетрадь Василию. Тот развернул сложенный вчетверо лист. Он был склеен из тетрадных листочков. Без всякого сомнения, это была карта. Пусть схематичная, выполненная примитивно, но узнаваемо. Василий сразу узнал ущелье, по которому шел, и широкую реку. Место их нахождения на карте было отмечено кружком. На том кружке нарисованы три домика и надпись: "Наш прииск". Рядом с прииском нарисована речка. На карте она впадала в широкую реку.

Очень странно. Большая река, судя по карте, начинала свой путь недалеко от ущелья не маленьким ручейком, а полноводным потоком. Его направление показано стрелками. Рисунок потока заканчивался на середине карты жирной поперечной чертой. Что за черту провел автор карты? Видно по всему, что он не профессионал-топограф, но местность обследовал тщательно и прорисовал ее в силу своего умения. Все озерки в ущелье на бумагу нанес. Хребты горные, ручейки всякие по всей карте прочертил. А вот и Черная сопка с острой скальной вершиной. Что тут ещё интересного? Возле черты в центре карты, где большая река обрывается, круг обведен и надпись в круге том: "Тайное место". Вся карта покрыта сеткой пунктирных линий. Что за линии? Может тропы какие-то?

Карта изображала остров. Ее автор нарисовал океан в виде волнистых линий примитивно изображающих воду. Так рисуют малые дети.

– Зачем вода-то вокруг нарисована? – поинтересовался Степан.

– Похоже, что так оно и есть, – ответил Василий. – Я видел океан.

– Ну, ты скажешь, – хмыкнул Степан. – По-твоему выходит – мы на острове? Как это может быть?

Василий ничего не ответил. Он продолжал всматриваться в карту. Смутные догадки, одна фантастичнее другой, рисовались в его голове. Но он молчал. Вовка тоже молчал. Он сосредоточенно сопел носом, рассматривая карту.

– Да что тут смотреть, – пробурчал Степан. – Рисунки сумасшедшего.

– Не скажи, – покачал головой Василий, затем отложил карту и раскрыл тетрадь. Первые страницы пестрили цифрами. Это были записи добычи золота. Ничего интересного. Еще страница. Ещё.

А вот это, похоже, заслуживает внимания. Текст какой-то. Все трое склонились ближе. Тест аккуратно написан, но по-старому. Некоторые слова в нем заканчивались твердым знаком. Сейчас так не пишут. Василий начал медленно читать вслух:

"Не помню числа того дня, когда произошло это событие. Было лето 1908 года. В тот день я прибыл на свой прииск забрать добытое золото. Жара стояла несусветная. Это произошло, когда солнце перевалило за полдень. Небо, словно, раскололось. Земля содрогнулась. Вскинул я глаза к небу и увидел там летящий огненный шар. Потом все озарило ярким пламенем. Вспышка ослепила глаза. После свет померк, и наступила тишина. А потом глаза попривыкли, вновь увидели свет. Всё вокруг, как бы погрузилось в тишину, будто и не было ничего, ни грома этого, ни шара огненного.

Я поскорее забрал золото и вместе с двумя своими охранниками поплыл вниз по реке. Мы торопились домой. Но не удалось нам вернуться в тот день. Проплыв до Подкаменки, увидели мы на берегах лес поваленный. А перед собой гору необозримую. Она путь нам преградила. Подкаменка-река уходила прямо в эту гору. Но не в пещеру какую-нибудь она текла, а прямо в склон горы упиралась, исчезая там совсем. Как увидели такое, страшно нам стало. Подумалось, что сам сатана нам путь преградил. Мы истово крестились и читали молитвы господу нашему. Но путь так и не открылся. К самой горе мы не решались приблизиться. Время тогда к вечеру уже шло. Удалившись от горы, мы расположились на ночлег. Когда стемнело, призраки на дальних холмах за рекой появились, там, где лес поваленный. Блуждали они огнями по склонам. Мы молились всю ночь, осеняя себя крестным знамением за спасение душ наших. Как только рассвет забрезжил, мы в обратную дорогу-путь отправились. Добрались до прииска нашего только к полудню. Порешили мы тогда, другой дорогой пойти – по земле, не по реке. Верст пятьдесят надо было отмахать до селения старообрядцев. Мы и пошли. Дорога вроде знакомая поначалу шла, а потом сами не поняли куда забрели. Места неизвестные кругом. Плутали мы до самого вечера, а потом к морю – океану вышли. Глазам своим не поверили. Волны на берег накатываются. Ветер дует. Откуда здесь морю-то быть? Завечерело. Мы у моря заночевали, а наутро назад стали сбираться. Возвращались мы не один день. Лес словно заколдованный стоял. Плутали мы по нему три дня. Только на четвертый день к прииску вышли. Так и остались мы здесь.

Я – Филимон сын Иванов по фамилии Ознобищев остался, двое охранников моих Кирюха Михеев, да Мишка Евстигнеев и четверо старателей с прииска моего – Петр Иванников, Сашка Лужко, Еремей Дружинин, Епищенков Николай тоже остались волею судьбы. Сколь ни пытались выйти отсюда, не получалось у нас. Пытались мы в мир выйти не раз, но лес нас кругами водил. Не заметили, как год прошел, потом другой, третий. Я за это время стал карту составлять. Заметил я, что на земле этой есть места, где можно ходить свободно и лес тебя не обманет. Вроде как по коридорам можно ходить. Я эти места пунктирами на карте нанес. А ежели от пунктиров тех отступить, так сразу в место иное попадаешь и можешь проплутать невесть сколько. Так у нас двое сгинуло за год. Через трое годков ещё четверо померло неизвестно от чего один за другим. Я один остался. Уже лет пять, как один живу в этом месте сатанинском. Не отпускает эта земля. Нет из неё выхода. Но я карту-то составил в меру своего разумения и в надежде, что когда-нибудь кто-нибудь найдет это место. Искал я выход, но не нашел. Море – океан вокруг. А к месту тому, где река в гору уходит, приближаться не решался. Там место тайное и гиблое. В надежде на тех уповаю, кто прочтет это, ибо знаю – дни мои сочтены. Ослаб я, да и устал жить здесь в одиночестве. Бог наказал меня за грехи мои земные. За всё платить надо, ибо вел я в молодости жизнь разгульную, обманывал людей не раз ради богатства, в чем искренне раскаиваюсь.

Об одном прошу тех, кто найдет мои останки, предать земле их по христианскому обычаю и помолиться за мою грешную душу.

Филимон сын Иванов, по фамилии Ознобищев.

Василий закончил читать последнюю фразу и услышал над ухом громкий вскрик:

– Глухаря спалили! – завопил Вовка и кинулся к костру. Степан тоже резко подскочил и засуетился, помогая Вовке снять с рогулек птицу.

– Ничо, ничо, вовремя успели, – приговаривал он, успев отщипнуть небольшой зажаренный кусочек и забрасывая себе в рот. – Ничо, в самый раз. Ещё бы немного и спалился бы обед, а так в самый раз. Так, кому чо? Кто ногу будет?

– Я! – Вовка протянул руку и, обжигаясь, начал жадно сгрызать мясо. Василий предпочёл грудку. Степан же оторвал для себя оба крыла. Ели молча. Вовка быстро уничтожил свою порцию и улегся тут же на камни, уставив глаза в небо.

– Ещё? – спросил Василий.

– Неа, – отказался Вовка, погладил себя по животу и прикрыл глаза. – Нога большая.

Степан дожевал крыло, кинул кости в реку и задумчиво уставился на воду.

– Что делать то будем, Степа? – спросил Василий.

– А я почем знаю? Ты сам-то понял что-нибудь из написанного? – спросил Степан, по прежнему глядя на воду.

– Понял одно – выхода нет отсюда, – ответил Василий. – Я вот тут соображаю. Есть одно предположенье.

– Что за предположение-то?

– Совпадение есть одно странное.

– Говори, не тяни кота за хвост. Что за совпаденье?

– В этой тетради написано о событиях 1908 года. И о реке Подкаменке там написано. А в 1908 году в районе Подкаменной Тунгуски наблюдали необычное явление. Шар огненный по небу пролетал.

– Это Тунгусский метеорит что ли? – подал голос Вовка, не открывая глаз.

– Так вначале думали, что метеорит, – ответил Василий. – Самого метеорита не обнаружили, а грохот от него был такой, что за тысячи километров слышно было.

– Я знаю, читал, – Вовка открыл глаза. – Потом экспедиции туда разные посылали. Метеорита точно не нашли. Только лес поваленный кругом обнаружили.

– Да, только поваленный лес, – кивнул Василий. – И больше ничего. Больше века прошло, а эта тайна так и осталась неразгаданной. Учёные всякое предполагали. Может, это комета ледяная была. А некоторые склонялись к тому, что корабль инопланетян к нам прилетал, да не долетел, взорвавшись на подходе. Разное думали. Но тайна до сих пор, так и осталась тайной. Назвали эту тайну "Тунгусским феноменом". Я так думаю, что этот самый Филимон Ознобищев стал свидетелем этого феномена. По времени совпадает. А вот, что потом произошло? Трудно сказать. Можно только догадки строить.

– А я вот и не предполагаю, – задумчиво произнёс Степан. – Я уверен.

– В чем ты уверен? – спросил Василий.

– Да в том я уверен, что фамилия моя тоже Ознобищев. И ещё я уверен, что мой прадед Филимон Ознобищев сгинул в тайге в том самом 1908 году. Мне дед о нём поведал. Мой прадед золотодобытчиком был. Так, что все сходится. Прадед мой там в избе свои кости разбросал.

– Ну да! – Вовка аж подскочил. – Ты это только что придумал?

– Ничего я не придумал, – угрюмо произнёс Степан, поднимаясь с камня. – Пойду я волю своего прадеда исполню. Похороню по-христиански. А потом дальше будем думать, что делать. Мне лично не хочется здесь свои кости оставить. Вам, наверное, тоже.

* * *

Степан присыпал землёй основание грубо сколоченного деревянного креста. Вовка поднял ствол ружья вверх и выпалил в сумеречное небо.

– Ты чего? – спросил Степан.

– Салют это. Держи, – Вовка протянул ружье Степану.

– Зачем? – не понял тот.

– Оно твое ведь. Ты же наследник.

– И верно, – Степан улыбнулся, взял в руки оружие, подержал несколько секунд и протянул обратно. – Держи. Дарю. Держи, говорю. Оно хозяина признало. Держи.

Вовка возражать не стал. Молча взял ружьё, и закинул за плечо.

– Заночуем неподалеку на берегу, – решительно заявил он. – На ужин рыбы наловим, а назавтра поутру плот сколотим. Бревен да гвоздей в старых досках предостаточно. Поплывем по реке. К тайному месту поплывем. Нам терять нечего. Есть другие предложения?

Василий и Степан переглянулись. Других предложений не последовало.

Глава 6

ТАИНСТВЕННАЯ РЕКА

Плот, повинуясь движениям весел, похожих на деревянные лопаты, вышел на быстрину. Мертвое селение исчезало за поворотом. Носовым веслом управлял Василий. Степан рулил кормовым. Вовка сидел в центре плота. Перед отправкой запаслись рыбой, что в изобилии плавала на мелководье. Глухаря доели ещё вчера на ужин. Набрали грибов в лесу – все тех же маслят. Других грибов пока не проросло. С питанием проблем не возникало. Провизию сложили, в узел из найденной в сундуке холстины. Забрали с собой карту, тетрадь, топор, ну и естественно золото, подлатав, найденной суровой ниткой, лопнувший мешок и, освободив тем самым куртку Василия.

Река несла плот мимо берегов, покрытых густым ельником, перемежающимся березняком да редкими полянами, с одиночным мертвым сухостоем. Держа одной рукой весло, Василий изучал карту, развернутую на бревнах, сравнивая нарисованное на бумаге с реальностью.

Прадед Степана изобразил все основательно в мельчайших подробностях, нанеся на бумагу все повороты реки, и даже прорисовал береговые скалы. Молодец Филимон Ознобищев. Доброе дело сделал, нужное. А, что ему ещё оставалось делать-то здесь? Да ещё одному.

Если верить Филимону, то через пару поворотов плот по большой реке поплывет. Василий продолжал изучать карту, а в его голове роилось множество вопросов. Интересно, что это за река? Филимон упоминал в своих записях о Подкаменке, но на карте не указал названия. Тайное место только обозначил. Почему? Что там в этом тайном месте? А может там прячется разгадка Тунгусского феномена? Одни загадки кругом. Ничего не ясно. Плывем, можно сказать в никуда. Зачем? И что здесь стряслось больше ста лет назад? Что происходит сейчас? Кто и зачем хотел похитить Вовку? Загадка на загадке и загадкой погоняет. Одно ясно – происходит нечто такое, что в голове не укладывается. Все знания предметов, которые Василий старательно изучал сначала в школе, затем пять лет в университете, а потом еще почти столько же в аспирантуре, когда писал диссертацию, не могли объяснить происходящее. И теперь он плывет неизвестно куда и, не зная зачем, отчетливо сознавая, что столкнулся с чем-то совершенно непонятным, неизведанным, с тем, что неизмеримо выше его собственных знаний и, при этом, не поддается никакому логическому объяснению. Можно, конечно, строить различные гипотезы, высказывать предположения, выдвигать теории, одну фантастичнее другой, но при этом не получить ответов ни на один вопрос, возникающий в голове.

Василий размышлял, машинально шевеля веслом. Миновали ещё один поворот. Речные волны мирно хлюпали о брёвна плота. Вокруг царило безмятежное спокойствие.

А, может, там впереди, на самом деле, все нормально? Вот минуем следующий поворот, и покажется за ним селение в несколько десятков домиков, каких много разбросано по бескрайней енисейской тайге. А в селении том живут обычные рыболовы охотники, да лесорубы. И всё станет на круги своя, и тогда, произошедшее с ними, со временем, останется в памяти лишь, как дурной сон.

Хотелось бы верить в это. Но не будет так.

Шестое чувство, обострившееся в нем за последние дни, подсказывало ему совсем другое. Василий в этом с виду мирном покое ощущал застывшее вокруг напряжение. Скрытая угроза таилась среди темных лесов и далеких серых холмов. Он чувствовал ее. Опасностью дышали береговые камни, редкие кусты, ленивая зыбь на реке. Опасность крылась повсюду. Она повисла в воздухе, зацепилась за ветки деревьев, сплошь пропитала собой сырой лесной мох.

– Хотелось бы, думать иначе. Но не будет так, – чуть громче дуновения вкрадчивого ветерка прошептал Василий и оглянулся на Вовку. Тот лежал на бревнах, заложив руки за голову и устремив отрешенный взгляд в небо. На ногах у него красовались лапти, сплетённые Степаном. Вовкины тапки размокли и пришли в негодность. Сам Степан клевал носом на корме. Дремал, но весло не выпускал из рук, управляя, как говорится, на автопилоте.

Последний поворот не заставил себя долго ждать. Сразу за ним впереди открылось широкое водное пространство. Вскоре более мощный поток подхватил плот и понес в неизведанные дали вблизи каменистого левого берега. Противоположный берег темнел высокими и скалистыми обрывами примерно в полукилометре.

– Он где-то здесь, – подал голос Вовка. Василий посмотрел на сына. Тот продолжал неподвижно лежать на бревнах плота. Глаза его были закрыты.

– Он тут. Я его чувствую, – произнес сын, не открывая глаз. Произнёс негромко. Но от этой, тихо прозвучавшей фразы, Василия, словно, холодной волной окатило.

– Кто здесь? – спросил он, уже понимая, о чем говорит сын. Вовка открыл глаза, резко подскочил и устремил свой взгляд в сторону скалистого правобережья.

– Я чувствую его, а он чувствует меня, – прошептал он. – Ближе к левому берегу! Ближе! Быстрее!

– Ты чего суетишься-то? – пробурчал Степан. – Хорошо плывем ведь. Сейчас грамм бы двести...

Он не успел договорить. Уши у всех троих путников резко заложило, как это бывает при жесткой болтанке самолета на воздушных ямах. Что-то невидимое и тяжелое навалилось до боли на барабанные перепонки, а в следующий миг вода в полусотне метров позади плота вспенилась с шумом кипятка, рвущегося из жерла гейзера. Василий, не раздумывая, схватился за автомат, вскочил на ноги и, сдергивая предохранитель, увидел, как над рекой, вспарывая её поверхность, мечется яркий зеленый луч. Его источник скрывался где-то среди скал правого предела реки.

– Гипердолоид, блин! – завопил Степан, схватил Вовку в охапку, и резво бултыхнулся вместе с ним в воду. Плот резко качнуло от толчка и швырнуло в сторону. Василий, теряя равновесие, нажал на курок, и, падая на бревна, дал короткую очередь в сторону предполагаемого местонахождения врага.

Луч яростно заметался над рекой. Вовка и Степан тем временем барахтались за бортом. Зелёный огонь бестолково срубил на левобережном речном крутояре несколько деревьев, ударился в скалистую твердь, разбрасывая каменные сколы, и вновь запрыгал над водой в сумасшедшей пляске.

Но плот уже уходил за поворот. Зеленый огонь ударил ещё раз, вспарывая воду, потом ещё и ещё.

"Не попадает. Словно мешает что-то", – мелькнула у Василия мысль.

Еще один огненный удар. На этот раз снова по верхушкам деревьев. И всё. Скала на противоположном берегу, откуда бил огонь, скрылась за поворотом. Кажется, пронесло. Степан с Вовкой, хлюпая руками по воде, подплыли к плоту и забрались на бревна.

Степан встал на четвереньки, помотал головой и лег на плот пузом, раскинув руки в стороны. Вовка стянул через голову рубашку, отжал её и разложил на плоту. Затем снял штаны. Тоже отжал. Всё это он проделывал спокойно и деловито.

– Не попал, сволочь, – выдохнул Степан. – Вот же гад. Что же это за гад такой?

– Он не мог попасть, – спокойно произнёс Вовка. – Он находится в другом осколке пространства. Граница между пространствами сбивает луч. А сам он заблудился в этих осколках. Иначе он бы меня давно уже нашел.

– Какие ещё осколки? – поинтересовался Степан.

Вовка ничего не ответил. Только рукой отмахнулся. Чего объяснять-то? Всё равно не поймут. Василий внимательно посмотрел на сына. А ведь его слова не лишены смысла. Почему бы и нет? Осколки пространства. Вполне может быть. Это кое-что объясняет. Объяснение фантастическое, но не лишенное смысла. Разорванное пространство. Вся эта местность есть только иллюзия единого целого. Обычное пространство представляет собою непрерывную ткань. Но здесь этот закон построения нарушен. Так, так. И что из этого? Что?

Василий посмотрел на Вовку. Сын сидел на краешке плота, устремив взгляд на дальний берег реки.

– Он идет за мной, – произнёс Вовка. – Он запутался в осколках пространства. Но он идет. Он настроен на меня. Я его чувствую, а он чувствует меня. Рано или поздно он найдет меня. Для него не существует преград. Зачем же я ему нужен?

В голосе сына не было страха. Только интерес неподдельный.

– И ещё я чувствую, – продолжил Вовка. – Раньше он хотел меня живым взять. А теперь я ему и мертвый сгожусь. Он убить меня не прочь.

Василий смотрел на сына, а тот спокойно произносил эти слова, без тени страха.

– Надо к берегу приставать, – сплюнув в воду, предложил Степан. – Мы тут как на блюдечке с голубой каемочкой. А в лесу этот гад нас с того края реки не достанет. Среди деревьев укроемся и пешком доберемся куда надо. Тише едешь – дальше будешь.

– Пожалуй, что так и сделаем, – согласился Василий и начал загребать влево. В тот же миг вдоль реки рванул холодный порыв ветра, поднимая на воде крутую пенную волну, а на уши вновь навалилась давящая тяжесть.

– Что-то, похоже, опять неладно, – заметил, насторожившись, Степан и быстрее заработал веслом, а Василий, предчувствуя недоброе, посмотрел в сторону правого берега и увидел там вместо скалистых крутояров клубящуюся черноту. Облака над ней медленно пульсировали и расползались по небу в стороны как отражения на поверхности гигантского мыльного пузыря.

– Он идет к нам! – пронзительно крикнул Вовка. – Он идет сюда!

Чернота, начала бесшумно разрываться багровыми сполохами и медленно надвигаться на плот.

– Быстрее! – завопил Степан, лихорадочно работая веслом.

"Не успеем", – мелькнула невеселая мысль в голове Василия.

Накрыв половину русла реки, темень неожиданно остановилась, будто натолкнувшись на невидимую преграду, и напряженно забурлила, вытягивая перед собой черные протуберанцы, похожие на щупальца гигантского осьминога. Во всем этом ужасающем глаз действии кипел яростный внутренний порыв, пытающийся преодолеть некую противоборствующую силу. Багровые сполохи во тьме участились, послышался отдаленный гул, схожий со звуком камнепада, и Василий отметил с неприятным для себя чувством, что вопреки его и Степана усилиям, плот не двигается более к берегу. Наоборот он начал медленное движение обратно, будто притягиваемый этой жуткой теменью.

Дохнуло ледяным холодом. По черноте прошла судорожная волна, затем еще одна и она медленно подалась назад, затем остановилась и вновь продвинулась вперед на расстояние каких-то полусотни метров от плота. Багровые сполохи внутри неё закружились, слились в один красный огонь, приобретая постепенно размытые формы гигантской головы хищного зверя. Его морда, оскалив дымящуюся сизым маревом пасть, медленно продвинулась вперед за пределы черноты и нависла над плотом. Зрачки ее холодных глаз светились яркой зеленью.

– Дьявол! – истошно завопил Степан. – Чур меня!

Василий отпустил весло и в отчаянном порыве вскинул автомат, нажав на курок. Осечка. Передернул затвор и снова нажал на курок. И снова осечка!

Морда заворочалась, будто стараясь освободиться от невидимого ошейника, попыталась пастью достать плот и взорвалась яркой багровой вспышкой. На плот накатилась волна, вздыбила его, едва не опрокинув вместе с путешественниками. Чернота, медленно клубясь, начала отступать и таять. Сквозь нее проступили очертания правого берега, затем весь окружающий пейзаж содрогнулся, как при землетрясении и на уши навалилась тишина, разбавляемая мирным плеском речной волны о бревна плота.

Василий, не веря, что смертельная опасность миновала, озирался по сторонам, сжимая руками автомат. Степан, потеряв дар речи и выпучив остекленевшие глаза, осенял себя крестным знамением. Вовка сидел неподвижно, вцепившись побелевшими пальцами в бревна. Плот медленно несло течением. В тишине прошла минута, другая, затем путники одновременно переглянулись.

– Что это было? – хрипло спросил Степан. – Что за жуткая харя?

– Спроси, что попроще, – ответил Василий.

– Это усиленный энергетическим полем отпечаток его материальной оболочки на пространственной границе между осколками пространств, – уверенно пояснил Вовка.

– Ни хрена не понял, – возмутился Степан.

– Для непонятливых поясняю. Этот монстр пытался границу между нами нахрапом взять. Не вышло. Обломился. Хотя, надо признать – сильная тварь.

– Хочешь сказать – напролом лез?

– Именно так. Мало того, его сила против него же и обернулась. На границах пространств так шутить нельзя. Отбросила она его, и, похоже, далеко. Я не чувствую его поблизости.

– Так ему и надо, – промолвил Степан и вдруг, что есть мочи, выбрасывая нервное напряжение, заголосил песню:

На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

У высоких берегов Амура

Часовые Родины стоят.

– Тише ты! – зашипел на него Василий и встряхнул за плечо.

– А что тише? Кого боятся? Его же нет рядом. Вовка сказал!

– Все равно. Мало ли. Зачем орать?

– Я не ору. Я пою. Меня в Стрелке на праздники в клуб петь приглашали.

– Вот когда вернешься в Стрелку, там и споешь. А тут тебе не клуб.

– Здесь открытая летняя эстрада, – ухмыльнулся Вовка. – Далеко по воде слыхать.

– Слушай, Вован, а ты откуда про энергетические поля и эти осколки пространств знаешь. Сам придумал, или кто подсказал? – спросил Василий, нарочито усмехнувшись, но вместе с тем внутренне сознавая, что пояснения сына не лишены смысла.

– А ты, батя, не подсмеивайся, – нахмурился Вовка. – Смеется тот, кто смеется последним.

– А последним смеётся тот, кто первым выстрелил, – заржал Степан безудержно.

– Я кое что знаю и может быть побольше тебя, – продолжил Вовка, не обращая внимания на Степана. – Знаю и все тут, хоть и в институтах не учился, как ты и всяких там диссертаций не писал. Эти знания внутри меня сидят. И если тебе все сразу рассказать, то у тебя волосы во всех местах дыбом встанут. Меньше знаешь, как говориться, лучше спишь.

Василий не нашелся, что ответить на нагловатые слова сына и, молча, ухватился за весло.

– А где золото?! – раздался истошный вопль Степана. – Ё-моё! Золота нету! Утопили золото! Вот тварь! Из-за твари утопили! Ну, погоди у меня! Дождёшься! Убьююю! Столько золота пропало! Это же, надо же?! Столько бутылок водки на дно пошло! Свооолочь!!!

Степан выл по звериному, грозя кулаком дальнему берегу реки. А плот меж тем приближался к следующему повороту русла. Василий глянул на карту. Выходить на берег, чтобы спрятаться в лесу уже не имело смысла. Это был последний поворот перед Тайным местом.

* * *

В голове пульсировал нарыв бестолковых мыслей. Минуты незаметно перетекали в часы. Аркадий Каменецкий сидел за столом в своем подземном царстве, тупо уставившись на входную дверь. Он провёл без сна всю прошлую ночь и даже немного потерял в весе, в томительном ожидании каких-либо новостей от руководителя службы безопасности Сергея Серова, способных пролить свет на таинственное происшествие.

При этом в который раз он мысленно ругал себя за то, что не смог воспрепятствовать Василию Белавину в одиночку отправиться в погоню за неизвестным похитителем.

Разумеется, Каменецкий имел возможность замять дело, будь оно ограничено лишь пропажей агента и его сына. Но бесследно исчез вертолет, а с ним и семь бойцов охраны центра. А это уже серьезно. Такое не скроешь. Каменецкий прекрасно сознавал, что за такое происшествие его там наверху не погладят по голове с залысинами. Без должных логических объяснений случившегося и разумной конкретики фактов, Каменецкий не решался на неприятную беседу с руководством.

На данный момент времени ему нечего было сказать начальству.

Коньяк не просветлял его мозги, и, будучи на нервном взводе он запивал раздражение холодной минеральной водой.