Текст книги "Сто затей двух друзей. Приятели-изобрететели"
Автор книги: Валентин Головин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Когда на носу лето
Тает снежок, ожил лужок, день прибывает… Когда это бывает?
Загадка
Солнце стало подниматься выше и пригревать сильней. На улицах заструились резвые ручейки талой воды. Возле них звонко суетилась детвора с бумажными корабликами. Шла яркая веселая весна, а за ней желанный долгий летний отдых.
«Неужели летом наши дружные юнизы разъедутся, разбредутся кто куда, в разные стороны?» – грустно думалось Ромашкину.
И тут при виде бумажной флотилии, бороздившей весенние потоки, у Мишки мелькнула озорная мысль. И чем больше он размышлял, тем радостней становилось у него на душе.
На ближайшем сборе кружка он, разумеется, не мог не поделиться с друзьями своей очередной затеей.
…– И с каждым новым поворотом реки нас будут встречать чудесные пейзажи, – говорил Мишка юнизам, – и наверняка произойдут интересные встречи и удивительные события. Лес нам отдаст свои сочные, спелые ягоды. Рыболовы каждый день смогут всех юнизов угощать вкусной ухой. А вечером мы будем тихо сидеть у костра и слушать трели далеких соловьев и близких лягушек…
Картина, нарисованная фантазером Мишкой Ромашкиным, была заманчивой. Кто из ребят не мечтает стать путешественником?
– А на чем мы поплывем? – деловито спросил Пуговкин, когда все единогласно одобрили предложение поплавать летней порой по какой-нибудь красивой лесной реке.
– Как на чем? – удивился Орехов. – Навяжем плоты вроде «Кон-Тики», погрузимся и поплывем…
– Послушать тебя, – прервал его Витька, – так нам надо спешно покупать топоры, пилы и веревки. Но ведь нам никто не разрешит для нашей летней прогулки уничтожать лес.
– Лучше всего надо раздобыть побольше складных, многоместных и туристских байдарок или купить резиновые плоты, – не унимался Орех.
– Кто же в разгар лета нам даст свои лодки?
– И откуда могут быть у школьников деньги, и притом немалые? Смешняк этот Орех! Да и лодки нам нужны на короткий срок, может, на месяц.
Ребята призадумались. Только что каждый живо вообразил себе и тенистую уютную речку, где можно не только на чем-то плыть, но и купаться, и загорать, и рыбу ловить, и… теперь эти сладкие мечты таяли, словно мороженое в жаркий день.
– Долой унынье! – уверенно заявил Ромашкин. – Я знаю, где можно все разузнать про такой плавучий транспорт. Разве мы одни мечтаем самостоятельно поплавать летом по речным просторам, обходясь без тяжелых плотов, без дорогих байдарок и резиновых лодок? Ведь многие уже не раз ходили в походы на суденышках собственного изготовления. И давно поделились с нами своим туристским опытом.
– Болтай больше! Где это они поделились своим опытом? – удивились ребята.
– На страницах книг и журналов вроде нашего «Юного техника» о малом, как говорят, «москитном» флоте написано много статей и брошюр. Есть где выбрать несложные, недорогие конструкции, которые можно быстро смастерить из подручных вроде бумаги и картона материалов.
Возьмите годовые комплекты таких журналов и загляните в конец каждого двенадцатого номера.
– Зачем?
– Чтобы не листать напрасно страницы всех журналов подряд. Ведь в последнем номере непременно есть перечень всех опубликованных работ. Ясно?
Юнизы повеселели. Новое предложение Ромашкина было дельным. Стоит ли изобретать давно изобретенное?
Через неделю кружок юнизов провел свое самое бурное занятие. Шло обсуждение разных средств плаванья по речным дорогам. Поминутно раздавались задорные выкрики:
– Только катамараны! Им нипочем даже океанские волны!
– Зато тузик можно сколотить из одного листа фанеры, и в него сам удобно сядешь да еще полсотни килограммов груза положишь!
– А наши бумажные лодки будут стоить дешевле ваших катамаранов и даже тузиков!
Словом, было как в поговорке – сколько голов, столько умов и столько слышалось запальчивых мнений.
Споры прервал громкий возглас Ромашкина:
– А кто нам приказал, чтобы мы непременно плыли только на катамаранах или на тузиках? Почему бы нам не намастерить свою юнизовскую флотилию из разнообразных судов?
Эта простая мысль разом утихомирила всех даже самых рьяных и задиристых спорщиков.
Потом выступил Орех.
– У меня есть ко всем три вопроса. Первый: кто нас надоумил отправиться в летний поход по речке?
– Как кто, Мишка!
– Второй вопрос: кто подал мысль почитать книги и журналы о разных лодках?
– Он же!
– Значит, адмиралом нашего юнизовского флота должен стать…
– Конечно, Ромашкин! А Пуговкина назначим штурманом похода. Пусть они будут у нас впередсмотрящими! – раздались одобрительные возгласы ребят.
Ромашкин поблагодарил юнизов за доверие и сказал:
– И у меня есть о чем вас спросить. Первое: будем ли брать в поход девчат, и второе: возьмем ли с собой Тортикова и Гадалкина?
После недолгих пререканий решили: пусть едут все, кто сможет сам себе смастерить подходящее средство передвижения по воде.
– Только мне неясно, – снова забеспокоился Орехов, – почему мы собираемся плыть по какой-то узкой речке, а не по огромной реке вроде Волги?
– С водой, как и с огнем, шутить нельзя, – ответил «адмирал» Ромашкин. – На широкой и глубокой реке, где плавают быстроходные теплоходы, катера, баржи, где ветер разгоняет волны, наши одноместные суденышки будут ненадежны. Для нас удобнее речка шириной метров в пять-десять, с небольшой глубиной, где нет судоходства. На такой речушке плавать безопасно. Самое страшное на ней – сесть неожиданно на мель. Ну что ж, слезем, приподнимем свои легкие лодчонки, перенесем их подальше вниз по течению и поплывем дальше. Тут нас и ветер не захлестнет волной и наши паруса не унесут нас далеко от берегов – ведь земля будет всегда с нами рядом.
Ромашкина поддержал Пуговкин:
– Есть пословица, ты ее почему-то забыл: большому кораблю – большое плавание. Ну, а наши кораблики будут небольшие, и, значит, плавать им суждено на малых реках. Это не беда – и на таких речках есть чем полюбоваться…
– Мы с Ромашкиным поплывем на двух листах фанеры, – сказал Витька. – Их за небольшую плату можно достать на складах стройматериалов. Из каждого фанерного листа легко согнуть и сколотить по одной лодочке. Такая лодка называется тузик. Это суденышко устойчиво и грузоподъемно. И построить его можно за один день! Из двух таких тузиков мы соорудим флагманский корабль нашей флотилии: соединим их кормами. В середине поставим мачту для паруса и флага.
Места на таком флагмане много, поэтому можем взять с собой даже велосипед для быстрой связи с местными селениями, которые встретятся нам вдоль речного маршрута.
– А у меня есть три старые, здоровенные автомобильные камеры, – похвастал Сергей Скворцов. – По земле они свое откатали, а вот на воде нам еще пригодятся. Только пришлось поставить на них дюжину резиновых заплаток. И теперь, если их хорошо раздуть, привязать к деревянным перекладинам и положить на брезент, то получится своя резиново-парусная лодка.
– Мало того, – подхватил Мишка, – в твои надувные баранки не только ты сам сядешь, но мы еще добавочно погрузим наше походное снаряжение – кастрюли, ведра и прочее. Но постойте, дайте и мне рассказать, что мы сумеем намастерить к летнему путешествию. Только тут нам не обойтись без маленькой складной байдарки. Хорошо бы достать ее хотя бы на неделю!
– Всего на неделю? – удивились юнизы. – Ведь до похода почти два-три месяца. А ты уже плыть собрался?
– Нет, эта байдарка нужна мне не для плаванья, а как шаблон, – отвечал Мишка. – Строить же такую лодку нам не под силу. Во-первых, трудно так быстро найти все необходимые материалы и инструменты, а во-вторых, и мастерства для изготовления всех ее деталей у нас еще маловато. Байдарка нам пригодится совсем для других целей. Устроим мы в свободном помещении, хотя бы в подвале школы, свою юнизовскую судоверфь. Поставим там эту байдарку вверх дном и обклеим ее старыми газетными листами. Клеить для прочности придется в два-три десятка слоев, а потом хорошенько прокрасим бумажную лодку изнутри и снаружи водоупорной краской. И останется у нас на верфи наша объемная копия байдарочного корпуса. А с бумажной лодки можно наготовить еще копии.
И чтобы они на воде были еще более устойчивы, соединим их попарно или пустим в плаванье с противовесами, как катамараны. Теперь ясно, для чего нам на время понадобится маленькая туристская байдарка? – закончил свои объяснения «адмирал».
Юнизы вспомнили, у кого можно занять такую лодчонку.
– Для нашего похода очень бы пригодились футбольные, баскетбольные и волейбольные камеры. Чем больше, тем лучше, – сказал Ромашкин.
– Уж не задумал ли ты в каждой деревне устраивать спортивные состязания!? – спросил Орехов.
– Нет. Из таких старых камер можно собрать много разных интересных катамаранов и других плавучих конструкций.
– Каким образом?
– Надо связать все надутые шары попарно. А потом на эти связки, засунутые в веревочные сетки, положить длинный брусок, к нему перпендикулярно привязать другой брус с противовесом. Противовес может состоять из связки двух надутых камер и хотя бы одного кирпича. Он не позволит опрокинуться нашему катамарану ни вправо, ни влево.
– А если камер соберем много-премного, тогда можно будет связать из них большой плот? – спросил кто-то.
– Конечно, – подтвердил Виктор. – Все такие плавучие многокамерные конструкции хороши тем, что если даже часть камер «испустит дух», то на других можно спокойно продолжать плавание.
– Были бы камеры, а с ними можно не только катамаран или плот устроить, но и водоплавающее кресло. Для этого надо взять два больших деревянных лука и связать их вместе у одного конца. Между ними укрепить сиденье. Его можно сделать по-разному: или из куска ткани, или в виде заплетенного веревкой круга. Ну, а затем наше кресло установить на три мешка, в которых будут помещаться надутые воздухом камеры, – объяснил Ромашкин и добавил: – Нам ведь плавать не круглый год, и мы не собираемся ставить рекорды скорости. Придумайте сами, как можно построить всякие плавучие сооружения из недорогих, простых материалов. И через месяц-полтора устроим смотр всех кораблей нашей флотилии.
К этому дню наши артековцы сумели достать не два, а пять листов фанеры.
Два тузика, как было задумано, стали головным флагманом флотилии юнизов. В нем соорудили отсеки для походной аптечки и для навигационного оборудования – карт, компаса и бинокля.
Третий тузик оснастили по бортам двумя дугами. На дуги прикрепили матерчатый навес. За свой необыкновенный вид этот тузик назвали «Аэлита». Командовать «Аэлитой» поручили Кате Терентьевой. Правда, «Аэлитой» хотели было завладеть другие девочки, но адмирал им напомнил:
– А кто из вас пошил нашим юнизам полосатые тельняшки?
И девчата осеклись. Из четвертого фанерного листа артековцы сделали катамаран. Они свернули мокрую гибкую фанеру в цилиндр. Потом эту трубу сжали с двух концов наподобие бумажной бутылки для молока и сбили края гвоздями. Отверстие для гребца пропилили сверху. Для устойчивости к лодке пристроили противовес из длинного бруса и полена. На носу лодки прикрепили голову чайки, а на противовесе – ее птенчика.
Маленький Кузя умудрился из пятого листа фанеры смастерить не один тузик, а две лодки. Он разрезал фанерный лист вдоль пополам и приколотил каждую половину к узкой носовой и широкой кормовой доскам. Все стыки были тщательно прошпаклеваны и окрашены водоупорной краской не только снаружи, но и внутри лодки. Чтобы его лодочки были устойчивыми, пришлось соединить их кормы и носы двумя длинными палками. В одну лодку садился сам Кузя, а в другую помещался его рюкзак. Этот маленький катамаран ребята назвали по имени мастера – «Кузик».
Пробное плавание проводилось вдали от любопытных посторонних глаз, на небольшом пруду, заросшем кустарником. «Адмирал» Ромашкин приказал испытать все суда по очереди. Каждый катамаран, каждая лодочка должны были проплыть с грузом из двух-трех десятков увесистых кирпичей. При этом особая техническая комиссия по приемке флота придирчиво осматривала, насколько погружается каждое судно в воду, не имеет ли оно коварных намерений превратиться из надводного в подводное. Очень устойчивыми оказались все катамараны и тузики. Часть резиновых катамаранов, правда, оказалась малогрузоподъемной. Им прописали лекарство – увеличить число связок шаров.
В разгар испытаний судов юнизовской флотилии на противоположном берегу пруда среди кустарника неожиданно показались Тортиков и Гадалкин.
Они сгибались под тяжестью двух странных продолговатых рюкзаков. Развязав их, Артур и Сенька принялись собирать металлический каркас двухместной байдарки.
– Эй! – закричали им ребята, – это и есть ваша конструкция?
– А то чья же? – самодовольно отозвался Тортиков.
Вскоре новенькая стройная байдарка стремительно забороздила поверхность пруда.
– Гребите к нам! – пригласил их Ромашкин. – Дайте поближе разглядеть вашу лодочку…
Сверкавшая медными деталями светло-серая, остроносая байдарка Тортикова и Гадалкина была очень хороша.
– Вот какая лодка должна плыть в походе впереди всех ваших несуразных посудин, – хвастливо произнес Сенька, причаливая к берегу, где стояли юнизы.
– Когда же и где вы успели ее смастерить? Где достали чертежи, материалы, инструменты? – посыпались вопросы.
– Где? Дома в комнате у Сеньки… Неделя работы – и дело сделано! – бахвалился Артур.
– И марку фабричную за этот срок отлили? – спросил, усмехнувшись, Пуговкин.
– Какую марку? – загалдели ребята.
– Вот, эту, – показал Витька на байдарочную корму, где виднелся крохотный литой знак предприятия, изготовившего байдарку.
– Так это ж обман! Ложь! – негодовали юнизы.
Пришлось разоблаченным дружкам под всеобщий свист и смех грести обратно. Они молча взобрались на противоположный берег и начали торопливо разбирать свою красивую фабричную лодку.
У Ромашкина мигом созрел план раз и навсегда проучить обманщиков. Он присел возле куста, что-то забормотал, зачиркал карандашом по блокноту, и вскоре хор юнизов исполнил озорные частушки на веселый, бойкий мотив:
Ручки двух дружков
Преумелые:
Й байдарочку
Сами сделали!
Та байдарочка
Симпатичная,
Жаль, что марочка
Там фабричная…
И подвох их – плох!
И обман их – лих!
Не возьмем в поход
Мы врунов таких!
Услышав эти обидные стишки, Артур и Сенька поспешили скрыться из виду. Их надежды стать участниками похода лопнули.
В конце испытаний к ребятам подошел Грачев с двумя длинными палками и охапкой каких-то блестящих банок, перевязанных бечевкой. Он сложил на поляне из жердей букву «Т» и связал их вместе. Затем стал привязывать к жердям свои загадочные сосуды.
Только теперь юнизы увидели, что Грачев задумал сделать катамаран из пустых консервных банок. Его обступили заинтересованные зрители.
– Вот это здорово! А то что банки из-под консервов зазря пропадают! – послышались голоса. – А тут видишь, он спаял банки попарно – и плавай теперь на них, как на резиновых камерах.
– Сколько же весят твои банки? Какой груз они поднимают? – поинтересовался «адмирал».
Грачев тут же деловито объяснил:
– Мои банки – большие, из-под компота. В каждую входит почти литр воды, а вес банки всего сто граммов. Сотня таких банок весит десять килограммов, а груз в воде они выдержат 80–90 килограммов. Так что если я сяду на них с рюкзаком, то банки будут плавать, лишь наполовину погруженные в воду.
Юнизы удивились. Оказывается, Грачев смастерил втихомолку свой жестяной катамаран не на авось, а по расчету. И выглядело сооружение эффектней черных резиновых камер.
– Итак, – подвел итоги испытаний своей флотилии «адмирал» Ромашкин, – наши суда все к походу готовы. Одно название у нас есть – «Аэлита». Катамаран Грачева можно назвать «Торпеда», головной флагман назовем «Юниз», другие же названия придумайте сами. Замыкать нашу речную походную колонну будет еще одно судно – трехместная байдарка «Стрела». В ней поплывет учитель физики Александр Иванович.
Необыкновенный флот юнизов встал на старт летнего похода.
Бац – и наповал!
Я убежден, что придет время, когда люди будут чаще бродить по лесам и полям не с ружьем, а с камерой фотографа.
К. Тимирязев
Подготовка к предстоящему летнему путешествию шла полным ходом. Каждый составлял свой заветный походный список. И чего только в нем не было: рюкзак, плащ, рубашка, трусы, нитки, иголка, носки, полотенце, мыло, миска, кружка, ложка, нож, веревки, крючки, поплавки, лески, фонарик, блокнот, карандаш и многое другое…
Некоторым счастливчикам удалось одолжить стальные мешки у знакомых туристов.
Четверо ребят решили сшить себе мешки для спанья из обыкновенных ватных одеял. Для этого из одеяла они сложили продолговатый конверт. Внизу конверт был зашит, а сверху его виднелись веревочные петли и пуговицы.
Любопытную одиночную палатку задумал соорудить Владик Стукалов. Он раздобыл пять резиновых велосипедных камер и насос. Каждая камера, если ее хорошенько накачать воздухом, становилась огромной тонкой баранкой. Все эти баранки складывались пополам и привязывались друг к другу и к колышкам, вбитым в землю.
– А теперь я в этот полукруглый надувной каркас, – объяснял он друзьям, – вдвину спальный мешок, а сверху накину крышу – прозрачную пластмассовую клеенку, и моя палатка готова!
Как-то раз в разгар походных сборов к Пуговкину и Ромашкину подошел Орех.
– А ружье с собой мы прихватим? – спросил он.
– Зачем? Ты небось и стрелять-то толком не умеешь? – усомнился Мишка.
– Еще как! Бац – и наповал! – похвастал, как все заправские охотники, Орешек.
– В кого же ты хочешь бацать? – удивился Витька.
– Как в кого? В дичь!
– Сам ты дичь! – рассердился Ромашкин. – Разве не знаешь, что летом охота строго запрещается, да и никаких прав у нас, у ребят, на ружья нет? – Но тут Мишка лукаво улыбнулся: – В походе мы все-таки можем поохотиться. И наверняка привезем знатные охотничьи трофеи – и птиц и зверей.
– А как же мы станем охотиться? Исподтишка? Втихую? Тайно? – вполголоса спросил Орехов.
– Ну нет! – громко возразил Витька. – Будем охотиться в открытую.
– А вдруг нас накажут за браконьерство? Оштрафуют? Или отнимут ружья? – забеспокоился Орешек.
– Твое, Орех, незаконное ружьецо обречено на гибель – его наверняка конфискуют. А вот наше оружие не тронут. Мой крупнокалиберный пистолет для стрельбы по близкой дичи никто и не подумает отбирать, – уверенно произнес Пуговкин.
– И к моему многозарядному, одноствольному, как винтовка, ружью ни один охотничий инспектор не придерется, – подтвердил Ромашкин. – Ведь от нашей охоты птицы и звери ни чуточки не пострадают. Все останутся живыми и здоровыми. У нас, как говорят, и волки будут сыты и овцы целы.
– Хоть убей, ничего не понимаю… – сокрушенно развел руками Орех.
Но до поры до времени ни Пуговкин, ни Ромашкин не хотели раскрывать свои тайны. Они намеревались показать и пистолет и ружье сразу всем своим походным друзьям в полном, ослепительном блеске.
Случилось так, что Витьке и Мишке – одному ко дню рождения, а другому на Новый год – родители подарили фотоаппараты «Зоркий» и «Зенит».
– А у моего «Зоркого» есть видоискатель, соединенный с дальномером, – хвастался другу Витька.
– А в мой «Зенит» сразу видно, что и как фотографируешь любым объективом, – не отставал от него Мишка.
Однако вскоре двум друзьям обычные способы фотографирования прискучили. Им захотелось снимать крупно и очень близкие и очень далекие, недоступные предметы.
Чтобы не изобретать заново уже изобретенное, друзья прочитали несколько книг по фотографии. Ромашкин выяснил, что если между объективом и камерой его «Зенита» вставить кольцо или цилиндр, то изображение на матовом стекле увеличивается.
– Но у тебя таких колец нет, – заметил Витька.
– Нет, так будут, – упорно ответил Мишка. – Их можно купить или самому склеить из плотной бумаги, а внутри вычернить. А еще я пробовал вылепить кольцо из пластилина. Мне такая баранка вполне может пригодиться для съемки, когда нет под руками других колец.
– Есть и другой способ укрупнить изображение, надо только на объектив прикрепить увеличивающую линзочку, – сказал Пуговкин. – Вот я достану себе сильную, короткофокусную линзу и отгрохаю сначала «фоккад», а потом и фотопистолет.
– Чего? Чего? – удивился Мишка?
– «Фоккад» – так называется приспособление, позволяющее снимать все маленькие предметы в натуральную величину. А само слово «фоккад» составное и означает «фокус» и «кадр». Только достать такую линзу трудновато, – горевал Витька.
Ромашкин мечтал о телеобъективах, которыми можно фотографировать далекие предметы. Но такая оптика была очень сложной, а главное – дорогой.
И тут он припомнил одно любопытное свойство обыкновенных увеличительных стекол.
Если заглянуть в такую лупу хотя бы на страницу книжки, то сразу заметишь, что в центре изображение более резкое – все буквы отчетливы, а чем ближе к краям, тем строчки становятся кривей, неясней, расплывчатей.
«А что, если, – подумал Ромашкин, – взять такую длиннофокусную линзу, у которой фокус с полметра, а то и с метр, и испытать ее вместо телеобъектива? Ведь в центре и такая линза рисует четко, резко. И было бы у меня фоторужье! Но где достать такие длиннофокусные линзы?»
Тогда и пришлось друзьям направиться за помощью к учителю физики Александру Ивановичу.
– Нужные вам линзы раздобыть нетрудно, – обнадежил их физик. – Проще всего достать ромашкинскую фоторужейную оптику. Во-первых, линзы можно подобрать от старых, теперь ненужных очков для дальнозорких глаз. Во-вторых, их нетрудно приобрести в аптеке. Просить надо линзу плюс две диоптрии – она как раз и имеет фокусное расстояние полметра. И, в-третьих, точно такие недорогие насадочные линзы в оправе, в футляре, с инструкцией продаются в фотомагазинах.
Сложнее оснастить оптикой фотопистолет Пуговкина. Если в оптическом магазине таких, плюс двадцать диоптрий, линз нет, то попробуйте подобрать их среди сильных увеличительных стекол или луп. Может быть, тут придется, чтобы получить фокусное расстояние в пять сантиметров, сложить две-три лупы вместе. Впрочем, есть еще один хитрый способ получить неплохую линзу с коротким фокусом. Для этого нужно взять два обычных, круглых, выпукло-вогнутых очковых стекла и под водой соединить их вместе резиновым кольцом.
И еще попытайтесь пофотографировать далекие предметы через обычный бинокль…
Ребята поблагодарили своего учителя за консультацию и через несколько дней стали счастливыми обладателями нужных им линз.
Чтобы сделать фоторужье, Ромашкин вывернул у своего «Зенита» объектив, прислонил к камере полуметровую линейку и укрепил на ее конце пока пластилином линзу. Заглянув в видоискатель, Михаил убедился, что даже такое несовершенное устройство действует, как подзорная труба, приближая удаленные предметы раз в десять.
– Ого! – радостно воскликнул Мишка. – Вот к фотовинтовка! Придется немедленно мастерить ствол и ружейную ложу…
Говорят, для всякой охоты – свои заботы. Ромашкин намотал на круглую палку плотную бумагу и склеил одну за другой две трубы так, чтобы они легко вдвигались одна в другую. Изнутри трубу пришлось покрасить черной гуашью.
Тушь чересчур блестела, а эта краска была матовой. Когда Пуговкин зашел к нему,
Мишка из толстой доски стамеской с трудом вырубал ружейный приклад.
– А я бы стал его делать иначе, – посоветовал Витька. – Для моего фоккадного пистолета тоже была нужна рукоятка. Я ее сначала также выкроил из подходящей деревяшки, а потом стал сбоку долбить гнезда для запасных фотокассет. Но она треснула.
Пришлось ее выкинуть и взамен сбить пистолетную ручку из двух фанерок. Конечно, их пришлось сперва выпилить лобзиком. В мою рукоятку можно, как в футляр, легко заложить несколько патронов, вернее, кассет с негативной пленкой.
Стоит ли говорить, что Ромашкин тут же бросил свою неподатливую доску и тоже стал выпиливать себе легкий, удобный фанерный приклад.
– Ну, а как ты собираешься укрепить линзу в стволе фоторужья? – полюбопытствовал Пуговкин.
– Тут способ один: как при изготовлении подзорной трубы, наклеить из плотной бумаги кольца и вложить между ними объектив. А есть ли в твоем фотопистолете курок и прицел?
– Курок есть – от фотокамеры у меня отходит головка спускового тросика прямо в курковую скобу. А вот прицела в моем пистолете нет.
– Значит, что ни бац, то мимо? – съехидничал Мишка.
– Наоборот, что ни бац, то в цель! – И тут Витька объяснил поподробней, как устроен его фоторевольвер.
К объективу своего «Зоркого» он прикрепил с помощью бумажных колец линзу вроде лупы, с фокусом в пять сантиметров. Видоискателем этого оптического устройства являлся прозрачный цилиндр без дна. Этот цилиндр он склеил из пленки, промытой в горячей воде. Затем прикрепил тугими резиновыми кольцами к фотоаппарату рукоятку с курком, и фотопистолет был готов.
– Вот так пистолетище! Калибр как у миномета! – смеялся Ромашкин. – Небось из такой пушки и по воробьям можно палить?
– Ну, если тебе хочется иметь воробьиный портрет, пожалуйста, – миролюбиво ответил Витька. – Только сперва ты этого воробья излови, затем придвинь его головку к переднему срезу цилиндра и фотографируй на здоровье.
Мой «фоккад» способен заснять любую мелочь как есть, в масштабе один к одному. И каждый фотоохотник, если есть охота, может «настрелять» из такого пистолета множество занятных, но близких предметов, например алмазную росу на капустном листе, пчелу на ромашке, коллекционные марки, детали часов и… всего не перечислишь…
– А я своим фоторужьем любого воробья засниму без хлопот, да так незаметно, издали или из-за укрытия, что он и ухом не поведет, – радовался Ромашкин.
Но первые пробные фотопристрелки показали, что радоваться пока еще рановато.
Пришлось ему придумать к своему оружью ряд усовершенствований. На конец дула Мишка надвинул короткую черную трубку из бумаги. Фотографы зовут ее блендой. Затем на объектив фоторужья надел желтый светофильтр. И бленда и фильтр давали на негативах более сочные, контрастные изображения.
Потом он наклеил на обе трубки объектива толстые бумажные кольца. В них упиралась широкая упругая пружина.
Если переднюю трубку тянуть за длинный рычажок курковой скобки, то эта пружина помогала наводке на фокус.
Не дремал и Пуговкин. Ему удалось вовсе обойтись без особой короткофокусной линзы для «фоккада». Он склеил два цилиндра длиной по пять сантиметров. Только один цилиндр был из плотной черной бумаги, а другой из прочной пленки.
Первый цилиндр он вставил между камерой и объективом. А другой нацепил на оправу объектива. Оказалось, что и такой усовершенствованный им «фоккад» действовал нисколько не хуже прежнего. Затем Витька соорудил себе фоторужье, да не такое одноствольное, как у Ромашкина, а «двустволку». Он припомнил совет Александра Ивановича и попробовал снимать своим «Зорким» через бинокль.
Оказалось, что бинокль способен сильно увеличивать изображение далекой цели на негативах. Оставалось лишь пристроить его окуляр к объективу камеры. Виктор взял несколько толстых колец из резиновых трубок и с их помощью соединил камеру и бинокль. Вторая труба бинокля явилась видоискателем. Он ловил в нее цель, а поймав, плавно, без рывка нажимал головку спускового тросика.
И вот день фотострельб настал. Однако штаб похода решил проверить боевую готовность не только фотооружия, но и всего туристского снаряжения.
Через два дня после этого в главном школьном коридоре около двух больших стендов затолпились ребята. На одном была надпись: «Мы – в поход готовы!» На другом: «Наши охотничьи фотографии». Каких только лесных обитателей здесь не было! А рядом стояли довольные Пуговкин и Ромашкин и с удовольствием давали пояснения.
– Не думайте, что все эти снимки достались нам легко. Эту фотодичь пришлось подолгу искать, выслеживать, подстерегать. Порой тихонько, на цыпочках, не дыша подкрадываться. Иногда устраивать засаду – сидеть, затаившись в кустах, или надевать маскировки на себя – «живой» костюм из веток, листьев, трав и цветов. Словом, точь-в-точь как в доподлинной, настоящей охоте…
А как быть, если у меня нет ни «Зоркого», ни «Зенита», а есть камера «Смена»? – спросил кто-то.
– Ну что ж? Горевать не стоит, – ответил Ромашкин. – С очковыми стеклами, насадочными линзами, переходными кольцами и цилиндрами, биноклями фотооружие вроде нашего можно смастерить из любой малоформатной камеры.
Главное – была бы охота! Обзавелся фоторужьем или фотопистолетом – айда в леса и поля! Наша охота без жертв и без промаха!
