Текст книги "Полководцы X-XVI вв."

Автор книги: Вадим Каргалов

Глава четвертая Александр Невский

Шел 1240 год. Трудное время для Руси, измученной нашествием монголо-татарских орд. Ослаблением страны попытались воспользоваться рыцари-крестоносцы, которые, завоевав Прибалтику, думали о дальнейших захватах. Специальный посол римского папы – легат Вильгельм – ездил по Ливонии, Дании и Швеции, организуя совместный поход против «неверных». Немецкие и датские рыцари предлагали нанести Руси удар с суши, из своих ливонских владений.

Шведы же решили напасть с моря, через Финский залив.

Начали шведы. Большой флот двинулся к устью реки Невы. Численность шведского войска достигала пяти тысяч человек. Если учесть, что шведский корабль-шнека вмещал не более пятидесяти корабельщиков, то можно предположить, что судов было не менее сотни. Возглавил поход ярл и правитель Швеции Ульф Фаси, с ним был его двоюродный брат Биргер, будущий ярл и известный полководец. Шведы хотели захватить Неву и Ладогу, чтобы, укрепившись там угрожать Новгороду и перерезать важнейший для новгородской торговли водный путь – из Волхова через Неву в Финский залив. Шведы были уверены в успехе. Они знали, что «низовские полки» [13]13
  [13] «Низовские полки» – полки «Низовской земли». Так новгородцы называли Владимиро-Суздальскую Русь.


[Закрыть] не могут прийти на помощь Новгороду: великий князь Ярослав Всеволодович вынужден был держать немногие оставшиеся рати для обороны своей земли, потому что никто не знал, куда направит хан Батый свои бесчисленные конные тысячи – на Киев или снова на Владимир. Надеялись шведские военачальники и на неожиданность нападения.

Но неожиданности не получилось. Новгородская сторожевая застава, постоянно стоявшая в устье Невы, «при крае моря», заметила шведскую армаду. Старейшина Пелгуй послал гонца в Новгород.

Молодой новгородский князь Александр Ярославович был поставлен перед выбором: собирать новгородское ополчение (на что потребовалось бы несколько дней) или выйти навстречу врагу со своей конной дружиной и теми пешцами, которые был и в городе, под рукой. Александр выбрав последнее. Форсированными маршами он двинулся к Неве, преодолев более ста пятидесяти километров, и успел застать шведов на привале близ устья Ижоры. В том, что успели конные дружины, не было ничего удивительного: это расстояние русские всадники, если ехали «вборзе», «о-дву-конь», обычно преодолевали за двенадцать – четырнадцать часов. Но к месту сражения успели и пешцы! Возможно, часть пути они проплыли на ладьях.

Шведские корабли стояли при впадении Ижоры в Неву, перекинув на берег мостки. Шведская знать, епископы (их взяли в поход, чтобы на месте обращать в «истинную веру» завоеванных), рыцари ночевали в шатрах. Самый большой, шитый золотом шатер слуги поставили для предводителей шведского войска. Лениво шевелились возле шатров стяги с зловещими крестами. Опершись на копья, дремала стража. Остальные воины спали на кораблях.

Тихо подъезжали и скапливались в лесу конные дружинники, по берегу Невы подкрадывались новгородские пешцы. Шведское войско значительно превосходило русское по численности, поэтому победу могли принести только внезапность нападения и умелое использование того обстоятельства, что шведы были разобщены. Молодой полководец превосходно использовал обстановку. В сомкнутом строю княжеская дружина выехала из леса и ударила в центр спящего шведского стана. Тревожно завыли трубы. Воины на кораблях спешно вооружались, чтобы прийти на помощь гибнувшим рыцарям. Но пешцы под командованием новгородца Миши уже бежали вдоль берега, рубили и сбрасывали мостки, отталкивали суда. Помощи рыцари так и не дождались.

А на берегу шла жестокая сеча. Русские дружинники везде теснили шведов. Дружинник Савва пробился к златоверхому шатру предводителей шведского войска и подрубил опорный столб – шатер рухнул, вызвав панику в шведских рядах. «Полки же Александровы, видевши паление шатерное, возрадовались», – замечает летописец.

Многие русские витязи отличились в этом бою: новгородец Сбыслав Якунович, вооруженный одним топором, «многажды» врывавшийся в шведские ряды и геройски бившийся, «не имея страха в сердце своем», княжеский ловчий Яков, заслуживший похвалу своего господина княжеский слуга Ратмир. Конный дружинник Гаврила Олексич так увлекся погоней за одним из знатных рыцарей что въехал верхом на палубу корабля. Шведские корабельщики сбросили храбреца вместе с конем в реку, но он сумел выбраться на берег и тут же схватился со шведским «воеводой», пытавшимся собрать вокруг себя рыцарей. Пешцы новгородца Миши захватили три шведских шнека и потопили их. Сам князь Александр Ярославович сошелся в рыцарском поединке с Биргером и ранил его: «возложи Биргеру печать на лице острым своим копьем».

Сражение продолжалось до темноты. Только к ночи князь отвел своих воинов в лес, чтобы утром довершить разгром врага. Но предводители шведского войска не приняли нового боя, слишком велики оказались потери. Копье князя Александра Ярославовича вывело из строя Биргера, его с трудом спасли оруженосцы и слуги. Убит второй по значению военачальник – «воевода», один из епископов. Много погибло знатных рыцарей, застигнутых врасплох в своих шатрах, тела их шведы погрузили на несколько кораблей и пустили вниз по течению реки Невы. Простолюдинов похоронили на месте, в общей могиле, и было их, по словам летописца, «без числа». Многие были изранены. И предводители шведского войска приняли единственно разумное решение – спасаться бегством. Шведские шнеки отошли от берега и скрылись в темноте…

Победа была полной, причем достигнута малой кровью: в сражении пало всего двадцать воинов князя Александра Ярославовича. Новгородских ратников, павших в битве на Неве, поминали во время церковных служб больше трех столетий. Были среди них и совсем простые люди, например, «Дрочило Нездылов, сын кожевника». Геройская смерть за родную землю уравняла сына кожевника со знатными людьми, тоже сложившими голову в этом бою: Константином Луготинцем, Гюрятой Пинешиничем, которых в поминальном синодике именовали по отчеству.

Произошла эта битва 15 июля 1240 года. За победу в ней молодой новгородский князь Александр Ярославоич был назван Невским, а о его подвигах написано специальное «житие», которое вошло во многие списки русских летописей. Невская битва навсегда сохранилась в памяти народной. Четыреста шестьдесят лет спустя, когда Петр Великий впервые оказался на берегах Невы, местные жители, потомки древних новгородцев, показывали ему место, где по, народному преданию, произошла битва Александра Невского со шведами. Поблизости от предполагаемого места битвы Петр I основал первый в Петербурге монастырь и повелел перевезти туда из Владимира останки Александра Невского.

Невская битва (1240)

Почему же произвела такое огромное впечатление на современников Невская битва 1240 года, отнюдь не самая крупная в тревожном XIII столетии?

Советский историк И. У. Будовниц, автор книги об общественно-политической мысли Древней Руси» объяснял это тем, что в момент всеобщей подавленности и смятения русский народ увидел в победах Александра Невского отсвет былой славы и предзнаменование своего будущего освобождения от тяжкого ига. «Житие», прославлявшее военные подвиги Александра Невского и его храбрых сподвижников, тем самым вселяло в русских людей бодрость и веру в свои силы.

И еще, пожалуй, может быть одно объяснение. В молодом новгородском князе народ увидел образ воителя за землю Русскую, образ светлый и героический. Ведь Александр Невский был молод, очень молод – ему исполнилось всего двадцать лет.

Впрочем, рано взрослели тогда люди на Руси. Княжич Александр родился в Переяславле-Залесском в 1220 году, а уже в 1223 году он расставался с детством. В переяславском Преображенском соборе, перед которым поставлен ныне бронзовый бюст прославленному воителю земли Русской, над княжичем был торжественно совершен обряд постригов [14]14
  [14] Постриги – старинный обряд признания ребенка мужчиной законным сыном и наследником отца, чтобы ему «в отцовское стремя ступить».


[Закрыть]. После заздравных молебствий будущего князя и воина перепоясали мечом и посадили на коня. Трехлетний княжич покинул женскую половину, хоромы своей матери княгини Феодосии, и был передан на руки боярину-воспитателю, дядьке Федору Даниловичу. Его учили письму и счету, книжной мудрости. Может быть, в раннем детстве побывала у него в руках и «Александрия» – книга о подвигах Александра Македонского, написанная во II – III веках. А главное, учили мальчика ратному делу, и было это ученье трудным и продолжительным.

Княжича учили «вседше на коня, в бронех, за щитом, с копьем биться». Такое было время, что князь первым бросался в сечу и вел за собой воинов! Князь военачальник должен был не хуже, чем профессиональные воины-дружинники, управлять конем, сражаться в конном и пешем строю, владеть рубящим, колющим, ударным оружием, а каждое оружие – тяжелое копье, меч или сабля, сулица-дротик, кистень, булава, боевой топорик – требовало своих приемов боя. Особым искусством считалась стрельба из лука, познать все тонкости которой можно было только в детстве – тот, кто начинал в зрелом возрасте, никогда не достигал нужной меткости. Опытный конный лучник успевал сделать в минуту шесть выстрелов, при том, что стрела летела на двести метров. А защитное вооружение и снаряжение? Шлем с бармицей для защиты шеи и затылка, кольчуга, щит, железные рукавицы – без малого пуд [15]15
  [15] Пуд – шестнадцать килограммов.


[Закрыть] весом. Чтобы носить их и сражаться, нужны были и сила, и особая сноровка. А ножны для меча футляр для топора, колчан, лук, ремни – все на себе, все должно быть умело пригнано, привычно, не мешать в бою. Все это уменья простого дружинника, без которых и князю невозможно обойтись.

Но были ратные уменья уже не дружинные, но княжеские. Например, построить полки для сражения. Знать, когда выгоднее ударить тяжелой конницей, когда выкинуть с флангов легкоконные отряды, когда поставить сомкнутые ряды пешцев. При осадах крепостей уметь делать подкопы, сооружать осадные машины – «пороки», окружать частоколами и тынами, ладить штурмовые лестницы. В походах позаботиться о дозорах, на стоянках – о сторожевых заставах. Знать, где и как ставить потаенные засады, и самому уберегаться от вражеских засад. Водить полки по незнакомой местности, чутьем угадывать нужное направление. Распознавать чужих лазутчиков и посылать своих. Назначать воевод не по родству и не по приязни, а только по ратной опытности и твердости. Не со слов можно было этому научиться, только в деле!

Так и познавал княжеские науки Александр Ярославович.

Десять лет ему было, когда оставил его отец наместником в своенравном и мятежном Новгороде. Оставил вместе со старшим братом Федором Ярославовичем, но ведь старшему-то было только одиннадцать лет…

В пятнадцать лет вместе с отцом князем Ярославом Всеволодовичем ходил войной на немцев. Было это в 1235 году. Русское войско двинулось на Дерпт, по трудным зимним дорогам прошло за неделю триста верст, на реке Эмайыги разгромило рыцарскую рать: речной лед не выдержал тяжести рыцарских доспехов и подломился, всадники в шлемах с яркими перьями тонули в черной воде. Не воспоминания ли юности подсказали потом князю Александру Невскому мысль загнать псов-рыцарей на хрупкий лед Чудского озера?

Только-только возвратились в Новгород и взяли у присмиревших рыцарей мир «на всей правде своей», как новый поход – на литовцев, пограбивших Старую Русу. Литовцы успели «отбежать» с добычей, но их догнали в ста двадцати километрах от города, у Дубровны, отбили триста груженных добром коней. Враги разбежались, побросав свои короткие копья-сулицы и щиты. Всего десять воинов потеряли новгородцы в бою, а урон противнику нанесли немалый.

И никого не удивило, что князь Ярослав Всеволодович, отъезжая в Киев, «в Новгороде посадил сына своего Александра». Было это в 1236 году, юному новгородскому князю исполнилось шестнадцать лет. Там, в Новгороде и пересидел Александр страшный Батыев погром. Всего ста верст не дошли завоеватели до Великого Новгорода. Радовались новгородцы избавлению от беды. Но беда пришла с другой стороны, с запада…

Невская битва отсекла одну жадную руку, протянувшуюся к новгородской земле, – шведскую. Но оставались немцы. Орден. Месяца не прошло, как начали приходить с рубежа тревожные вести. Немецкие рыцари из всех крепостей Ливонии – Одение, Дерпта, Феллина и других – выступили к русским рубежам, к ним присоединились датские рыцари из Ревеля во главе с Кнутом и Абелем, сыновьями короля Вальдемара II. Объединенным рыцарским войском командовал вице-магистр Ливонского ордена Андреас фон Вельвен, опытный военачальник.

Первым объектом нападения стала Псковская земля. К ее захвату Орден готовился долго и обстоятельно, и не только военными средствами: псковский князь Ярослав Владимирович, изгнанный горожанами, бежал к немцам и «подарил» дерптскому епископу все «королевство псковское». Некоторые изменники-бояре, среди которых был и псковский посадник Твердило Иванкович, обещали рыцарям открыть ворота города. Это помешало псковичам организовать оборону.

Летом 1240 года немцы осадили Изборск, крепость на западной границе Псковской земли. Жители Изборска оказали захватчикам упорное сопротивление, отбив несколько приступов врага. Но силы были неравны. Изборск пал. Рыцари начали жечь и грабить пограничные села и деревни. По сообщению ливонской «Рифмованной хроники», они «никого не оставили в покое из русских, кто только прибегал к защите, тот был убиваем, или взят в плен и по всей земле распространились вопли». Псковское городское ополчение выступило навстречу захватчикам. «Рифмованная хроника» повествует:

 
Жители Пскова тогда
не возрадовались этому известию.
Так называется город,
который расположен на Руси.
Там люди очень крутого нрава…
Они не медлили.
они собрались в поход
и поскакали туда.
многие в блестящей броне:
их шлемы сияли, как стекло.
С ними было много стрелков…
Начался жестокий бой…
 

Псковское ополчение не выстояло против натиска всего рыцарского войска. Восемьсот псковичей пали в сече, был убит и псковский воевода князя Александра Невского – Гаврило Гориславич. Рыцари преследовали уцелевших псковичей до самого города, но взять с ходу Псков не сумели. Они только сожгли посад, разорили пригородные села и после недельной осады отступили. Псковская каменная крепость, если ее защитники едины в своем желании защитить город, была неприступной.

Второй удар рыцарское войско нанесло на Водскую пятину, примыкавшую к Финскому заливу, взяв крепость Копорье. Теперь разорению подверглись собственно новгородские земли, рыцарские разъезды появлялись в тридцати верстах от Великого Новгорода.

Зимой 1240 года возобновилось наступление на Псков. В рыцарском войске были немцы и датские «королевские мужи», в обозе с ними ехал князь-изменник Ярослав Владимирович, призывавший не оказывать сопротивления захватчикам. «Перевет держали с немцами» и некоторые псковские бояре. Когда немцы осадили Псков, посадник Твердило настоял, чтобы им выдали в залог детей бояр и купцов, а затем впустили в город немецкий гарнизон. По словам летописца, он «сам начал владеть Псковом с немцами». В Пскове сели немецкие судьи-фогты. Вся Псковская земля была потеряна, нашествие приближалось к Новгороду.

Александр Невский хорошо понимал опасность. Он потребовал от новгородских бояр средств для набора войска, полной власти военного вождя. Но бояре не поддержали эти оборонительные меры, и возмущенный Александр Невский «отъехал» с семьей и дружиной в отчий Переяславль-Залесский.

А немцы продолжали наступать. Бурное новгородское вече решило: позвать на помощь князя Александра Невского с «низовскими полками». В Переяславль-Залесский отправилось новгородское посольство во главе с архиепископом Спиридоном. Александр Невский не медлил. Не дожидаясь сбора «низовских полков», он с одной своей дружиной кинулся в Новгород. Здесь спешно начал собирать ополчение из новгородцев, ладожан, карел и ижорян. Для большого наступлении на ливонских рыцарей этих сил было недостаточно, и Александр Невский решил начать с освобождения Водской пятины, чтобы затем, дождавшись подмоги, двинуться на Псков.

Рейд войска Александра Невского к побережью Финского залива оказался неожиданным для рыцарей. Крепость Копорье была взята штурмом, ее гарнизон частью погиб, частью захвачен в плен. По словам летописца, отважный князь «разорил город до основания, а самих немцев избил, а иных с собою привел в Новгород». Правый фланг новгородского войска был теперь в безопасности. Большую помощь новгородцам оказали жители эстонского острова Сааремаа, восставшие против угнетателей. Вице-магистру фон Вельвену пришлось посылать туда войско.

Между тем в Новгород прибывали из «Низовской земли» суздальские полки, посланные великим князем Ярославом Всеволодовичем. В распоряжении Александра Невского оказалась двадцатитысячная суздальско-новгородская рать. Можно было начинать решительное наступление на немцев.

В марте 1241 года Александр Невский двинулся к Пскову. Одновременно другие русские отряды отрезали все дороги, ведущие к городу с запада. Приступ был неожиданным, русские воины «изгоном» ворвались в город – видимо, бояре-изменники не пользовались поддержкой городского населения, было кому открыть ворота освободителям.

Это с досадой признавал и автор ливонской «Хроники»:

Туда он прибыл с большой силой;

и привел много русских.

чтобы освободить псковичей.

Этому они от всего сердца обрадовались.

Когда он увидел немцев,

он после этого долго не медлил,

он изгнал обоих братьев-рыцарей,

положив конец их фогству,

и все их слуги были прогнаны.

Никого из немцев там не осталось;

русским они оставили землю.

В бою за Псков было уничтожено семьдесят знатных орденских «братьев», много рядовых рыцарей. Фогтов вместе с другими пленными Александр Невский приказал заковать и отправить в Новгород. Бояре-изменники были казнены. Теперь князь мог продолжать войну, опираясь на могучую псковскую крепость. А что большая война только начинается, Александр Невский хорошо понимал – Ливонский орден был опасным противником.

Средние века были временем полного господства на полях сражений тяжеловооруженной рыцарской конницы. Пехота не могла противостоять атакам конных рыцарей, с головы до ног защищенных крепкой броней. Доспехи рыцаря состояли из щита, панциря, кольчуги, крепкого шлема, в котором оставались лишь узкие щели для глаз и мелкие отверстия для дыхания, железных перчаток и таких же чулок. Ни одна часть тела не оставалась открытой. Рассказывали, что во время одного из сражений французский король Филипп Август был сброшен с коня, но враги так и не смогли его добить: в доспехах не оказалось ни одной щели, через которую можно было бы поразить короля кинжалом. Подоспевшие французские рыцари отбили своего короля целым и невредимым. Железная кольчатая попона закрывала также грудь и бока боевого коня. Наступавшую в сомкнутом строю рыцарскую конницу, вооруженную длинными тяжелыми копьями, прямыми мечами, боевыми топорами и булавами (их особенно любили духовные феодалы, епископы и аббаты, которым запрещалось «проливать кровь»), было очень трудно остановить, она буквально сминала ряды противника.

Слабой стороной рыцарского войска была организация боя. После первого совместного натиска рыцарей их строй рассыпался, сражение распылялось на множество поединков. Рыцарями было трудно управлять, они увлекались захватом добычи, а то и просто самовольно выходили из боя. Для того чтобы преодолеть эти недостатки, навести дисциплину, придать войску стройную организацию, были созданы духовно-рыцарские ордены. Первые ордены появились во время крестовых походов в Палестине (госпитальеры, тамплиеры). Там же в 1198 году возник Тевтонский орден, позднее перебравшийся в Прибалтику и возглавивший наступление на русские земли. Рыцари-тевтоны носили поверх доспехов белые плащи с черными крестами. Орден отличался строгой централизацией. Во главе стоял пожизненно избираемый гроссмейстер (великий магистр), при нем был совет из пяти знатных рыцарей (великий комкур, ведавший финансами, верховный маршал и другие). Провинциями и замками управляли комкуры и фогты, которые ежегодно отчитывались перед капитулом (ежегодное собрание высших чинов ордена). Ливонский орден считался «филиалом» Тевтонского ордена, его главу – магистра – утверждал гроссмейстер. Он же занимался привлечением к походам на восток рыцарей из других стран Европы. Структура Ордена была строго иерархической, его члены делились на три группы: братья-воины (знатные рыцари), капелланы (священники), братья-служители. Братья-воины, их оруженосцы, «однощитные рыцари» (не имевшие свиты) составляли тяжеловооруженную конницу. В походах и сражениях рыцарей сопровождали кнехты, конные и пешие лучники и арбалетчики. В войско включались и отряды покоренных народов. В сражении кнехтов со всех сторон окружали ряды рыцарей – в бою они были ненадежны, особенно отряды из завоеванных земель.

Боевой строй рыцарей русские называли «свиньей». Это был вытянутый вперед тупой клин, впереди и по бокам которого находилась рыцарская конница: сзади тоже стоял ряд рыцарей, как бы подталкивая всю «свинью». Острие клина, состоявшее из плотных рядов тяжеловооруженных рыцарей, должно было разбить надвое строй противника, а кнехты – пешие воины, стоящие внутри «свиньи», – довершить разгром. Устоять против закованной в железо «свиньи» было очень трудно, в многочисленных сражениях с народами Прибалтики рыцари убедились в эффективности такого построения. Они применили его и в битве с Александром Невским.

Перед русским полководцем стояла задача – выбрать удобное место для генерального сражения и противопоставить немецкой «свинье» такое построение русского войска, которое бы обеспечило победу. А для этого нужны прежде всего исчерпывающие сведения о противнике.

Ледовое побоище (1242)

И Александр Невский выдвинул вперед, «на землю немецкую», несколько разведывательных отрядов. Один из них, под командованием Домаша Твердиславича, столкнулся с рыцарским войском. Отряд был разбит, но уцелевшие воины принесли князю точные сведения: главные силы немцев идут к Псковскому озеру. Здесь и нужно ждать сражения.

Место было выбрано Александром Невским на Узмени, неширокой протоке между Псковским и Чудским озерами, неподалеку от Вороньего камня, поднимавшегося над озерным льдом метров на пятнадцать. Отсюда было удобно наблюдать за приближением немецкой рати. Сходились на льду Узмени русские отряды, и сам князь, по словам летописца, «вспятился на озеро». Полки начали строиться для боя.

Излюбленным боевым построением русских воевод было трехполковое: сильное «чело» из пешцев и крылья, где стояли конные дружины. «Чело» должно было принять первый, самый сильный удар противника, остановить его, связать боем, и тогда с флангов нападали конные крылья. Александр Невский знал, конечно, об этом боевом строе. Но знал он и то, что победу можно одержать только в том случае, если «чело» выдержит сокрушительный натиск немецкой «свиньи». Уверенности же в этом у Александра Невского не было: пешие ополченцы из новгородских волостей были плохо вооружены и обучены. Нужно было найти противодействие первому, самому опасному удару рыцарской конницы, и молодой полководец нашел его, смело нарушив традиционное построение войска Основные силы он сосредоточил на флангах, свою отборную дружину поставил в засаду для обхода рыцарской «свиньи», а пешее «чело» прикрывал сзади высокий озерный берег: если даже рыцари прорвутся через пеший строй в центре, они должны будут остановиться перед кручей. А тогда можно ударить по смешавшемуся рыцарскому войску с флангов и тыла.

Надо отметить, что Александр Невский превосходно использовал и другие особенности театра военных действий. Правый фланг русского войска прикрывала Сиговица, где били подземные ключи, отчего лед был хрупким и рыхлым. Если нанести втянувшейся в бой с пешцами рыцарской «свинье» сильный удар слева и загнать туда тяжеловооруженных рыцарей, лед не выдержит.

Так и было построено войско. Темными рядами застыли в центре сомкнутые щит в щит пешцы, вытянув вперед длинные копья. Перед ними построились лучники. На флангах – конные дружины. Спряталась в лесу, за левым флангом, конная дружина князя Александра Невского. Час решающей битвы наступил.

По подсчетам военных историков, вице-магистр Ливонского ордена привел на лед Чудского озера десять – двенадцать тысяч воинства, у Александра Невского было немного больше: пятнадцать – семнадцать тысяч ратников, но надо учитывать, что значительную часть его войска составляли пешие ополченцы, уступавшие рыцарям в вооружении и боевой выучке. Во всяком случае, ни о каком «подавляющем превосходстве» русского войска не могло быть и речи (ливонские хронисты утверждали, что на одного немецкого рыцаря приходилось по шестьдесят воинов Александра Невского). Исход сражения решили полководческое искусство молодого новгородского князя, мужество и стойкость простых русских «воев».

Наступило раннее утро 5 апреля 1242 года. Железный клин рыцарского войска медленно надвигался на русский строй: рыцари ехали шагом, тяжело и безмолвно.

Поблескивали в лучах восходящего солнца острия копий и лезвия обнаженных мечей, шевелились над шлемами пестрые перья, кресты зловеще чернели на белых рыцарских плащах. Будто крепостная стена накатывалась по льду на русский строй, а железные бочкообразные шлемы рыцарей – как зубцы на этой стене. За их спинами угадывалась колышащаяся масса кнехтов.

Русские лучники встретили рыцарей ливнем стрел. Но стрелы скользили по доспехам, почти не причиняя вреда врагу. Лучники пятились к рядам копьеносцев, сливались с ними в едином строю. Рыцари пустили коней рысью, всей тяжкой массой своей вломились в строй пешцев. Лязг оружия, конское ржание, крики, стоны…

Рыцарская «свинья» медленно продиралась рылом сквозь «чело» русского войска, топча подковами тела павших. Об этом трагическом эпизоде боя говорит летописец: «Наехали на полк немцы и пробились свиньей сквозь полк». Но увидев перед собой вместо поля для маневра, для ударов во фланг и тыл остальным русским полкам заснеженный берег и лес над ним, немцы остановились, смешались. Замысел Александра Невского удался: немецкая «свинья» глубоко втянулась между русскими конными дружинами, рыцарский боевой строй сломался. Взметнулся княжеский стяг с могучим зверем-львом. Русская конница ударила по «свинье» справа и слева, а в тыл, совершив быстрый обходный маневр, бросилась отборная дружина самого Александра Невского. «И была тут сеча злая и великая немцам и чуди, и был треск от копий ломления, и звук от мечей сечения, и не было видно льда, покрылся он весь кровью», – свидетельствует русский летописей. Печальней было повествование ливонского хрониста, сожалеющего о будто бы упущенной победе:

Немцы начали с ними бой.

Русские имели много стрелков.

которые мужественно приняли первый натиск.

находясь перед дружиной князя.

Видно был о, как отряд братьев-рыцарей

одолел стрелков;

там был слышен звон мечей,

и видно было, как рассекались шлемы.

С обеих сторон убитые падали на землю.

Те, кто находился в войске братьев-рыцарей.

были окружены.

Братья-рыцари достаточно упорно оборонялись,

но их там одолели…

Первыми побежали кнехты, за ними – благородные рыцари. Княжеские дружинники устремились в погоню и гнали их пять верст, до «Суболичского берега». Часть рыцарского войска русские ратники загнали на хрупкий лед Сиговицы. Тонули всадники и кони, закованные в тяжелое железо, и не было им спасения. Пятьсот рыцаре пали в этом сражении, пятьдесят «нарочитых воевод» Александр Невский взял в плен и привел в Новгород. Давно уже не терпели тевтонцы такого сокрушительного поражения.

Торжественно встретил Великий Новгород победителей. Следом за своим князем шли «полк за полком, бьюще в бубны и трубяще в трубы», тянулись обозы с захваченным в бою рыцарским оружием, которым можно было вооружить целую рать.

Военные историки спустя столетия будут внимательно изучать Ледовое побоище и с удивлением писать о военном искусстве Александра Невского: многое он совершил впервые.

Впервые в полной мере были использованы условия местности: высокий берег, к которому был прислонен русский пехотный строй, не позволил немцам развить первоначальный успех после прорыва пешего полка.

Впервые было организовано преследование разбитого противника вне поля боя: раньше русские воеводы после победы «стояли на костях», празднуя победу.

Тактическое окружение всего немецкого войска, которое завершило разгром врага, было единственным таким случаем для всего средневековья. Этот сложнейший маневр требовал умелого руководства боем и решительности.

Впервые тяжелая рыцарская конница была разбита в полевом сражении войском, в основном состоящим из пехоты. Да и потери немцев оказались невероятными для рыцарских войн. Например, в весьма известной битве при Брюмеле (1119) между англичанами и французами было убито… три рыцаря!

Неудивительно, что в том же году ливонские рыцари поспешили прислать в Новгород послов «с поклоном» и заключили мирный договор, отказавшись от всех своих недавних захватов. Северо-западная граница Руси была защищена!

О знаменитой Невской битве и не менее знаменитом Ледовом побоище, навечно прославившими князя-ратоборца Александра Ярославовича Невского, написано в рассказано немало. Значительно меньше известно о других походах Александра Невского против немецких, шведских и литовских феодалов.

Трудную войну пришлось вести Новгороду с пограничными литовскими князьками, которые, пользуясь отвлечением основных новгородских сил на войну с немецкими рыцарями, резко активизировали свои набеги. Предупредить эти набеги было почти невозможно: литовцы пробирались по лесистым водоразделам, обходили крупные города и нападали на маленькие городки и села. Захватив добычу и пленных, они старались быстро уйти по глухим лесным тропам. Князь Александр Невский применил единственно возможную тактику: перехватывать отступавших литовцев и отбивать добычу. Для этого требовались стремительность, хорошее знание местности и военных хитростей врага, решительность – качества, которыми отличался Александр Невский. Некоторые годы были отмечены целой серией литовских вторжений, особенно на южные лесистые и наименее охраняемые окраины Новгородской земли. Так, в течение 1243 года дружина Александра Невского разгромила «семь ратей», и, по словам летописца, литовцы «начата блюстися имени его».

В 1245 году литовцы напали большими силами. Они «воевали Торжок и Бежецкие волости», захватили большую добычу. За ними пошел в погоню из Торжка князь Ярослав Владимирович, но потерпел поражение в первой же битве: литовцы «многих избили и коней поимали». На помощь спешили рати из Твери и Дмитрова. Вместе с тверичами и дмитровцами князь Ярослав Владимирович снова выступил против литовцев и догнал их под Торопцом. И вновь потерпел поражение: «был бой великий под Торопцом, и бились весь день, и одолела Литва, и бежал князь в Торопец». Казалось, война проиграна. Но той же ночью в Торопец прибыл со своей новгородской дружиной князь Александр Невский, преодолев за считанные дни расстояние в триста шестьдесят верст. Наутро опять была «брань великая и сеча злая». По словам летописца, тогда «победили Литву и отняли полон весь». Новгородцы вернулись обратно, а Александр Невский с одной своей конной дружиной («с двором своим») продолжал погоню, догнал врага под Жижичем и разгромил. На обратном пути в Новгород он «встретил иную рать, и сотворил с ними битву великую, и одолел супостатов». Три победы подряд после обидных поражений – это поистине удивительно!