355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вадим Каргалов » Полководцы X-XVI вв. » Текст книги (страница 11)
Полководцы X-XVI вв.
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 03:54

Текст книги "Полководцы X-XVI вв."


Автор книги: Вадим Каргалов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Сражение на переправах через Угру началось в час дня 8 октября и непрерывно продолжалось четыре дня. Ахмед-хан снова и снова гнал вперед свои конные тысячи, но ордынцам так и не удалось преодолеть водную преграду и завязать рукопашный бой. Тяжелый полевой «наряд», пушки и «тюфяки», заранее поставленные против «перелазов», сыграли решающую роль: медленно плывущих к русскому берегу ордынцев расстреливали прямо в воде, тяжелые ядра пищалей поражали скопление ордынской конницы на другом берегу, «дробосечное железо» хлестало прямо в лицо выбиравшихся на мелководье ордынцев, непрерывно стреляли «пищальники» и «огненные стрельцы». Внесли свою лепту в отражение врага и русские лучники: стрелы из боевых луков поражали более чем за сто шагов, лучники обладали большой скорострельностью – до десяти выстрелов в минуту. А ордынцу не имели возможности эффективно использовать свое излюбленное и, надо сказать, опасное оружие – массированную стрельбу из луков. Барахтающимся в угорской воде стрелять было невозможно, а с противоположного берега стрелы до русского строя не долетали. На это обстоятельство специально обращает внимание летописец: «наши стрелами и пищальми многих побита, а их стрелы меж наших падаху и никого не уезвляху».

Сражение было продолжительным и упорным. «Князь великий Иван Иванович, сын великого князя, да князь Ондрей Васильевич Меншой, брат великого князя, сташа крепко противу безбожного царя и на чаша стрелы пушатн и пищали и тюфяки и бишася 4 дни», ордынцы «по многи дни приступаху бьющиеся и не взмогоша». Ахмед-хан потерял множество воинов и вынужден был отказаться от дальнейших попыток прорваться через угорское устье. «Царь же не возможе берег взяти и отступи от реки от Угры за две версты, ста в Лузе».

Но военные действия на этом не закончились. Сильные ордынские отряды двинулись вверх по реке, чтобы попытаться прорваться через Угру на других «перелазах» и бродах. Летописец сообщал, что «знахари ведяху его ко Угре реце на броды». Но везде ордынцы встречали отпор, на местах возможных переправ стояли русские воеводы с пищалями и «тюфяками». Ахмед-хан «покушался многажды перелести реку во многих местах, а не могоша воспрещением от русских вой. И много паде срацын его ту, и без числа претопоша в реце».

Сражение на реке Угре было начисто проиграно ордынцами. Как показали дальнейшие события, это предопределило общее поражение Ахмед-хана. В действие вступили факторы, предусмотренные великим князем Иваном III, но оказавшиеся неожиданными и гибельными для хана.

В ближнем тылу ордынского войска против завоевателей выступило население русских «верховских княжеств», временно находившееся под властью Литвы. На подавление этого выступления хан был вынужден послать значительные силы, сняв их с угорского рубежа. На несколько недель активные военные действия на Угре прекратились. По сообщению летописца, Ахмед-хан «распусти вои по всей земли Литовскои, всего в Литовскои земли стоял 6 недель, а градов литовских плени: Мченеск, Беле» Одоев, Перемышль, два Воротинска, старой да новой, два Залидова, старой и новой. Опаков. Серенеск, Мезыск Козелеск. А всех градов плени 12, а волости все пленив полон вывел».

Здесь летописца можно было бы поправить: все эти «грады» не «литовские», а русские, с русским населением и русскими князьями, только временно попавшие под власть Литвы. Однако в главном летописец прав: выступление «верховских княжеств» надолго отвлекло Ахмед, хана от наступления на Москву, великий князь получил желанную передышку. Он даже завязал переговоры с ханом, преследующим ту же цель – выиграть время. Естественно, что Иван III на какие-либо серьезные уступки ордынцам идти не собирался.

Между тем крымский хан Менгли-Гирей приступил, наконец, к выполнению своих союзнических обязательств, он «воева королеву землю Подольскую, служа великому князю». Нападение на южные рубежи не могло не обеспокоить короля Казимира IV и не повлиять на его политику. Реальную помощь Ахмед-хану он так и не решился оказать, что еще больше ухудшило положение ордынцев. Вести войну с Иваном III ордынскому хану теперь пришлось один на один. Однако неправы те историки, которые считают, что лишь нападение крымского хана на Подолию вынудило короля Казимира IV отказаться от похода. Крымский набег был кратковременным и небольшим по масштабам. Более существенным представляется выступление в самой Литве русских князей, вассалов короля, о которых сообщает летописец: «понеже бо быша ему свои усобицы». О «заговоре князей» в Литве в 1480 году писали многие историки. В этих условиях начинать большую войну с Россией было просто опасно.

К причинам, заставившим короля Казимира IV отказаться от совместного с Большой Ордой похода на Россию, можно прибавить еще одну – чисто военного характера. Под Кременцом сосредоточивались стратегические резервы Ивана III, которые после 20 октября были подкреплены полками его братьев Андрея Большого и Бориса. Эти полки надежно заслоняли Москву с запада, тем более, что Ахмед-хан, застрявший за Угрой, не смог бы прийти на помощь королю. Самому же Казимиру IV идти на соединение с ордынцами на правобережье Угры с военной точки зрения было бессмысленным: русская оборона «берега» уже показала свою надежность, простое численное увеличение войска не сулило перелома в войне. Можно скзать, что не только внешнеполитическая и внутриполитическая обстановка не благоприятствовала вступлению короля Казимира IV в войну, но и обстановка военно-стратегическая, созданная Иваном III. Для Ахмед-хана это обернулось потерей единственного реального союзника.

Наконец начинал приносить свои плоды рейд русской «судовой рати» на собственные владения хана, «под улусы ордынские». Некоторые подробности этого рейда сообщает казанский летописец: великий князь Иван III «посылает, отаи, царя Златыя Орды пленити, служивого своего царя Нурдовлета Городецкого, а с ним же воеводу князя Василья Ноздреватого Звенигородскаго со многою силою, доколе царь стояше на Руси. Царь же того не ведающим, они же Волгою в лодиях пришедши на Орду, и обретоша ю пусту без людей, токмо в ней женеск пол, стар и млад, и тако ея поплениша, жен и детей варварских и скот весь: овех в полон взяша, овех же огню и воде и мечю предаша, и конечное хотеша юрты Батыевы разорите. И прибегоша вестницы ко царю Ахмату, яко Русь Орду его расплениша, и скоро, в том же часе, царь от реки Угры назад обратися бежати».

Летописец здесь, конечно, преувеличивает – не только рейд русской «судовой рати» вынудил Ахмед-хана к отступлению, но удар по глубоким тылам Орды не мог его не обеспокоить.

Тем не менее Ахмед-хан все еще не оставлял попыток прорваться через реку Угру то в одном, то в другом месте. Тщетно! Русские полки надежно обороняли «берег». Большое сражение произошло на крайнем западном фланге «противостояния», под Опаковым городищем. Весь расчет Ахмед-хана строился на внезапности нападения из глубины литовских владений – здесь русские воеводы не могли ждать врага. К Опакову городищу было послано ордынское конное войско, сам же хан остался близ устья Угры, Ожидая, чем закончится эта вылазка.

Но русские воеводы внимательно следили за передвижениями ордынцев, умело маневрировали полками, вследствие чего возле Опакова городища ордынскую конницу встретила не сторожевая застава, а достаточно сильное войско, которое отразило последнюю отчаянную попытку врага прорваться через неприступную для него оборону. Царь же хоте искрасти великого князя под Опаковым городищем, хотя перелести Угру, а не чая туто силы великого князя. И посла князей своих, – повествует летописец. – Прилучи же ся туто множество князей и бояр великого князя, не дадяше перелести Угру».

Ахмед-хан оказался в стратегическом тупике. Анализируя ситуацию конца октября, известный советский академик Л. В. Черепнин отмечал, что общая политическая ситуация изменилась явно не в пользу Ахмед-хана Прекращение феодальной войны на Руси, отсутствие военной помощи со стороны Казимира, начавшиеся морозы – вот комплекс причин, вызвавших отступление Ахмед-хана.

Нетрудно представить себе обстановку безнадежности и уныния, царившую в ордынском стане. Для них, действительно, началось изнурительное и бессмысленное «стояние». Надежды прорвать русскую оборону больше не было, но если бы ордынцы каким-то чудом все-таки сумели перейти Угру, то впереди их ждали новые водные преграды и дремучие леса, большое резервное войско великого князя Ивана III. На пути к Москве Ахмед-хана ожидали бы новые сражения, исход которых невозможно было предугадать. В окрестностях Угры, совершенно разоренных самими же ордынцами во время карательного похода на «верховские княжества», не хватало продовольствия и корма для коней. Из собственных улусов на Волге приходили известия о страшном разгроме, учиненном русской «судовой ратью». В степях кочевали крымские татары. Менгли-Гирей еще не приступил к активным военным действиям против Большой Орды, но мог сделать это в любой момент – следовательно, существовала реальная угроза с тыла. Приближалась зима, сулившая новые беды и лишения. Кстати, зима 1480 года пришла раньше, чем обычно, и оказалась очень суровой. Уже «с Дмитриева дни» (26 октября), по сообщениям летописцев, «стала зима, и реки все стали, и мразы великыи, яко же не мощи зрети».

Сразу после ледостава великий князь Иван III отвел полки с берега реки Угры: эта оборонительная позиция утратила свое значение. Угра перестала быть преградой для ордынской конницы, а растянутая линия русских полков становилась уязвимой для ордынских ударов. Прорвавшись в одном месте, Ахмед-хан мог ударить во фланг и в тыл «береговым полкам». Оттянув полки в глубину и собрав их вместе, Иван III создавал выгодные условия для полевого сражения, если все-таки ордынцы решатся пойти на Москву. С военной точки зрения это было единственно правильное решение.

Летописные известия об этом этапе войны хорошо раскрывают и ход, и смысл этого маневра: «Егда же река ста, тогда князь велики повеле сыну своему и брату своему князю Андрею и всем воеводам со всеми силами отступити от брега и приити к себе на Кременец», а потом «князь же великы с сыном и з братьею и со всеми воеводами поидоша к Боровску, глаголюще, яко на тех полех с ними бой поставим».

Но Ахмед-хан через реку, уже оставленную русскими полками, перейти не решился. Простояв несколько дней возле Угры, он приказал отходить. По свидетельству летописца, «прочь царь пошол от Угры в четверг, в канун Михайлову дни» (8 ноября). По записи разрядной книги Ахмед-хан «побежал от Угры в ночи ноября в 6 день». Отступление ордынцев было похоже на бегство: «хан пометався тяжкая».

На обратном пути ордынцы пробовали пограбить окраины русских земель, но Иван III быстро организовал преследование, «отпустил братию свою, князя Ондрея да князя Бориса да князя Ондрея Меншого со множеством воевод своих», и ордынцы, узнав, что «князи близко», «не могы зла сотворнти месту тому и побеже тое же ночи на ранней зоре, а князи приидоша на станы его на обед», то есть шли буквально по пятам за отступавшими.

Действия русской конницы показывают, как смело великий князь Иван III, если того требовала обстановка, мог переходить к активным наступательным действиям. Да и стоит ли вообще осуждать Ивана III за оборонительный план войны, как делали некоторые его, не очень дальновидные, современники?

Вопрос этот достаточно важен для общей оценки военного искусства великого князя. В одной из работ Фридриха Энгельса есть любопытные рассуждения о соотношении оборонительного и наступательного образа действий, о правомерности и даже выгодности, при определенных условиях, чисто оборонительных операций и даже целых оборонительных военных кампаний: «Обороняющаяся армия имеет своей задачей, меняя место и театр военных действий, расстраивать расчеты неприятеля, отвлекать его подальше от его операционной базы и принуждать сражаться в такие моменты и в таких местах, которые совершенно не соответствуют тому, что он ожидал и к чему готовился, и которые могут быть для него определенно невыгодны… История величайших сражений мира показывает, как нам кажется, что в тех случаях, когда атакуемая армия обладает стойкостью и выдержкой, достаточными лля того, чтобы обеспечить ее непрекращающееся сопротивление до тех пор, пока огонь нападающих не начнет ослабевать и не наступит истощение и упадок их сил, а затем оказывается в состоянии перейти в наступление и в свою очередь атаковать, оборонительный способ действий является самым надежным» [24]24
  [24] Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд. Т. 14. С. 71-72.


[Закрыть]
. Далее автор отмечает: «Однако существует мало армий или даже народов, на которые можно было бы возложить ведение такого рода сражений» [25]25
  [25] Там же.


[Закрыть]
.

Войско Российского государства оказалось именно такой армией, а русский народ – таким народом, которые смогли вести оборонительную войну и одержать победу над своим извечным врагом – ордынским ханом. В сложной международной и внутренней обстановке великий князь Иван III принял самый надежный в данной ситуации оборонительный план войны. Принял, последовательно провел в жизнь и добился победы с минимальными потерями.

Но когда того требовала ситуация, великий князь переходил к активным наступательным действиям, отдавая предпочтение именно такой тактике. Так было, например, в 1481 году, когда понадобилось решительно пресечь агрессию Ливонского ордена на новгородской границе. Двадцатитысячная великокняжеская рать смело вторглась в пределы Ливонии и захватила сильные крепости Феллин и Тарваст. Так было во время пограничных войн с Литвой в конце XV – начале XVI веков за возвращение западно-русских земель (об этом пойдет речь в дальнейшем).

В этих войнах проявились характерные черты военного искусства Ивана III: стремление вести военные действия за пределами своей страны; наличие общего стратегического плана войны; разработка серии ударов в разных направлениях, что приводило к распылению сил противника; понимание необходимости постоянно владеть военной инициативой.

Активными, наступательными были действия Ивана III и в продолжавшейся войне с остатками Большой Орды.

Когда воинство Ахмед-хана, «наги и босы», «страхом гонимы», бежало зимой 1480 года в степи «невозвратным путем», против хана немедленно выступили соперники в борьбе за власть. Ногайские татары разгромили кочевья Ахмед-хана, а самого его убили. Во главе Орды встали «Ахматовы дети», которые пытались продолжать политику своего незадачливого родителя. О завоевании России они, конечно, не могли и думать, но пограничные русские земли подвергались их набегам. Военная активность «Ахматовых детей» против России сдерживалась их постоянной враждой с Крымским ханством. Великий князь Иван III дипломатическими средствами поддерживал эту вражду, а в случае необходимости предпринимал и активные военные действия, помогая своему временному союзнику крымскому хану. Иван III посылал далеко в степи, «под Орду», конные отряды «детей боярских» и служилых татарских «царевичей», или просто ограничивался военными демонстрациями на своей южной границе. Как бы то ни было, но военное давление со стороны России «Ахматовы дети» ощущали постоянно.

В 1485 году Иван III писал крымскому хану Менгли-Гирею, что «посылал под Орду уланов и князей и казаков всех, сколько их ни есть в моей земле. И они под Ордою были все лето и делали, сколько могли».

В 1487 году снова «ходили под Орду наши люди, а брата твоего Нурдовлатовы царевы люди, да там под Ордою улусы имали и головы поимали».

Очень тревожная обстановка сложилась в степях в 1491 году. Орда «Ахматовых детей» подступила к самому Перекопу. Крымского хана спасла военная помощь, оказанная русским союзником. Весенний поход 1491 года может быть примером тщательно спланированной и блестяще осуществленной наступательной операции, когда тва русских войска двинулись в Дикое Поле по сходящимся направлениям, соединились в заранее намеченном месте и своими маневрами вынудили «Ахматовых детей» прекратить наступление на Крым.

Вот как описывает этот поход летописец: «Тоя же весны, месяца майа, прииде весть к великому князю Ивану Васильевичу, что идут ординские цари Сеит-Ахмет и Шиг-Ахмет с силою на царя Мин-Гиреа Крымского. Князь же великий на помощь крымского царю Мин-Гирею отпустил воевод своих в Поле под Орду, князя Петра Микитнча Оболенского да князя Ивана Михайловича Репню Оболенского же, да с ними многих детей боярских двора своего, да Мердоулатова сына царевича Сатылгана с уланы и со князи и со всеми казаки послал вместе же со своими воеводами. А казанскому царю Махмет-Аминю велел послати воевод своих с силою вместе же с царевичем и с великого князя воеводами. А князю Андрею Васильевичу и князю Борису Васильевичу, братии своей, велел послати своих воевод с силою вместе с своими воеводами. И снидошася вместе великого князя воеводы с царевичем Сатылганом и с казанского царя воеводами, со Абаш-Уланом и со Буташ-Сеитом, в Поли, и княже Борисов воевода туто же их наехал, и поидоша вместе под Орду. И слышавше цари Ординские силу многу великого князя в Поли и убоявшеся, взвратишася от Перекопи; сила же великого князя возвратися в свояси без брани».

В грамоте, посланной из Москвы в Крым к великокняжескому послу Василию Ромодановскому, содержатся некоторые важные дополнения к летописному тексту: всего «великого князя людей» в походе было, оказывается, «рати 60000». Пока крымский хан «сидел в осаде» за перекопскими укреплениями, отбиваясь от «Ахматовых детей», русские воеводы «под Ордой улусы у них имали и люди и кони отганивали».

Таким образом, русский поход «в поле» был очень значительным по масштабам (шестьдесят тысяч воинов), включал и великокняжеские полки, и полки его братьев-князей, и отряды служилых «царевичей», и даже казанскую «помощь». Русские воеводы прошли почти до Перекопа, преодолев широкую полосу безлюдных степей. Для успешного совершения такого похода требовались четкая организация, опыт вождения войск по незнакомой местности, хорошее снаряжение, взаимодействие полков.

В крупномасштабных военных операциях против Орды, Литвы и Ливонии накапливали опыт и совершенствовали военное искусство великокняжеские воеводы – русские военачальники эпохи образования и укрепления Российского государства. Кончалось время, когда в одном лице объединялся правитель и полководец.

О русских полководцах XV-XVI столетий наше дальнейшее повествование.

Глава восьмая Федор Курбский Черный, Иван Салтык-Травин

По традиции начало присоединения к Российскому государству Западной Сибири связывается с именем прославленного атамана Ермака Тимофеевича, который со своей казацкой вольницей в начале восьмидесятых годов XVI столетия приплыл на реку Иртыш, разгромил хана Кучума и потом «бил челом Сибирским царством» царю Ивану IV Грозному. В действительности же присоединение Западной Сибири началось значительно раньше, и первыми русскими воеводами, возглавившими в 1483 году большой поход в сибирские земли, были князь Федор Курбский Черный и Иван Салтык-Травин.

Восьмидесятые годы – славное время отечественной истории. Россия разгромила Ахмед-хана, ненавистное ордынское иго окончательно свергнуто. Всенародная борьба с ордынскими завоевателями, начало которой положил на Куликовом поле в 1480 году великий князь Дмитрий Донской, победно завершена.

Но неправы были те, кто считал, что с ордынской опасностью покончено. Еще кочевали в Диком Поле, поблизости от русских рубежей, остатки Большой Орды, и «Ахматовы сыновья» замышляли новые набеги. Казанский «царь» Али-хан (Алегам) враждебно относился к Москве, казанцы начали нападать на заволжские земли. Для «береженья от Алегама» приходилось постоянно держать в городах «от казанской украины» воевод с полками. Казанского хана поддерживала Ногайская Орда, мурзы которой со своими конными отрядами тоже участвовали в набегах на русские земли. К союзу с Казанью склонялось Сибирское ханство во главе с ханом Ибаком. Складывалось нечто вроде единого фронта татарских «царств» – от Волги до Иртыша, – враждебного России. Самым же опасным было то, что под угрозой оказались новые русские владения в Приуралье – Великая Пермь.

Приуральские владения и раньше подвергались набегам со стороны вогулов (манси), живших по обе стороны Уральских гор. В 1445 году они разорили Усть-Вымский городок на реке Вычегде, убили местного епископа. В 1467 году с вогулами воевали вятчане и пермяки. В 1481 году вогульские отряды вторглись в Пермь Великую и осадили город Чердынь. Их удалось отогнать только с помощью рати из Великого Устюга.

Особую активность в нападениях на русское Приуралье проявлял вогульский «князь» Асыка, владетель «княжества Пелымского». Он всегда нападал неожиданно и при приближении русских ратей, посланных на помощь местному населению, быстро уходил обратно за «Камень» (так называли тогда Уральские горы). Образумить его мог только большой военный поход в «закаменную землю», в его собственные владения, и в 1483 году «князь великий послал рать на Асыку, вогульского князя».

Однако цели похода были гораздо шире, чем просто желание наказать вероломного вогульского «князя» и обезопасить восточные владения России. К тому времени реальной стала угроза подчинения всей Западной Сибири сибирскому хану. Разрозненные и слабые в военном отношении вогульские и остяцкие князьки (предки нынешних хантов) не могли оказать серьезного сопротивления татарской агрессии. Хан Ибак уже продвинул свои владения до Тавды и Среднего Иртыша, подчинял местное население, требовал ясак и воинов для своего войска. Только защита и покровительство со стороны России могли остановить агрессию. Добровольное присоединение сибирских князей к Российскому государству – вот чего должны были добиваться посланные в Западную Сибирь русские воеводы. Таким образом, перед ними стояли и военные, и дипломатические задачи. Кроме того, внушительная военная демонстрация в непосредственной близости от Сибирского ханства должна была нарушить «единачество», которое начало было складываться между казанским «Царем» Али-ханом и сибирским «царем» Ибаком.

Поход был задуман широко, и силы для него привлекались значительные. В состав «судовой рати» (двигаться в основном предполагалось по рекам) вошли отряды из Вологды и Великого Устюга, из Двинской земли (вычегжане, вымычи, сысоличи – по названиям рек Вычегды, Выми, Сысолы), Приуралья (пермяки, чердынцы). Однако основу ее, наиболее боеспособную часть составляли великокняжеские служилые люди. Летописцы особо отметили что великий князь Иван III послал в поход «двор свой» «своих детей боярских». Поход, таким образом, имел местный, а общегосударственный характер, что вполне соответствовало значительности поставленных перед ним задач. И возглавили его не местные власти Двинской земли или Великой Перми, но «государевы воеводы», причем из самых известных, опытных. Историк С. Б. Веселовский, большой знаток российского «служилого класса» того времени, называл, например, Ивана Салтыка-Травина заслуженным, выдающимся воеводой, причем ставил его в один ряд с таким известным военачальником эпохи образования Российского государства, как «большой воевода» И. Д. Руно.

Кто же они были, эти воеводы, первые сибирские «землепроходцы»?

Князь Федор Семенович Курбский Черный принадлежал к самой верхушке феодальной знати. Свою родословную Курбские вели от внука знаменитого киевского князя Владимира Мономаха – Ростислава Смоленского. Один из предков воеводы, тоже по имени Федор и тоже по прозвищу Черный, стал во второй половине XIII века ярославским князем, от него и произошли Курбские. Первым примял это имя (по вотчине на реке Курбице, расположенной в двадцати пяти километрах от Ярославля) князь Семен, отец воеводы. В разрядной книге Ф. С. Курбский Черный упоминается среди «больших воевод», которые были посланы в 1482 году в Нижний Новгород «беречь от Алегама царя». Войско в Нижнем Новгороде собрали очень большое, пришел даже «Аристотель с пушками», а «Пудовая рать ходила по Волге мало не до Казани, и много повоевав, возвратилась». Не этот ли опыт командования большой «судовой ратью» послужил причиной назначения князя Федора Курбского Черного в сибирский поход?

Не менее известным человеком был и воевода Иван Иванович Салтык-Травин. Он тоже вел свою родословную от смоленских князей. Прадед воеводы – Иван Собака – был боярином при двух московских князьях: Дмитрии Донском и Василии I, прославился строительством белокаменного Кремля в Москве в 1367 году. Дед – Семен Трава – тоже имел боярский чин. Однако его сыновья, в том числе и отец Салтыка-Травина, уже числились в «детях боярских», были «государевыми служилыми людьми профессиональными военными. Впрочем, Иван Салтык-Травин сохранил часть родовых вотчинных владений, имел своих «служилых людей», «прикащиков», «страдных людей», был связан с верхушкой московского боярства (например, с боярином В. Б. Тучкой Морозовым), хотя сам боярского чина не получил. Он тоже имел опыт вождения «судовой рати». В 1469 году Иван Салтык-Травин упоминается в списке «детей боярских», ходивших походом на Вятку, а позднее «судовой воевода Иван Иванович Салтыков Травин» сам возглавляет большие походы.

Такое «парное» назначение было обычным для того времени. Формально во главе рати ставился потомок великих или удельных князей, который своей знатностью придавал авторитет всему предприятию (порядок местничества, по которому военные назначения зависели от «породы» человека, еще господствовал на Руси), но ему «в товарищи» назначался опытный и способный воевода, и часто фактическим руководителем являлся именно последний. Наверное, так было и на этот раз. Летописные сведения противоречивы: в Устюжском летописном своде и в Никоновской летописи первым поименован Курбский Черный, а вторым – Салтык-Травин, в Вологодско-Пермской летописи – наоборот.

Летописи при описании походов того далекого времени обычно не балуют историков точными датами и географическими ориентирами. Сибирский поход 1483 года – исключение, значительную его часть можно проследить с точностью до одного дня. Из Вологды воевода Иван Салтык-Травин «поидоша в судах месяца апреля в 25 день». В Великом Устюге он соединился с ратью князя Федора Курбского Черного и дальше они шли вместе. «Пошла рать с Устюга мая в 9 день», – сообщает летописец. Запомните эту дату, с нее начинается отсчет дням, неделям и месяцам сибирского похода 1483 года!

«Судовая рать» поплыла от Великого Устюга вниз по реке Сухоне на больших кораблях с палубными надстройками и плоскими днищами – насадах, и на ушкуях – кораблях поменьше, но все же вмещавших до тридцати человек с оружием и припасами. Ушкуи тоже были приспособлены для дальних путешествий, их покрывали палубы, под которыми находились каюты. Суда имели высоко поднятые нос и корму, вырезанные в виде медвежьих, птичьих или моржовых голов. При попутном ветре подымали паруса, в безветрие или против течения шли на веслах. У рулей стояли опытные «кормники», хорошо знавшие северные реки – по ним новгородские «ушкуйники» ходили еще несколько столетий назад, проникая за «Камень», до самой Обской губы. Но такой большой поход совершался впервые…

По обжитой Двинской земле плыли легко и весело. Из устья Сухоны свернули в Северную Двину, течение само несло суда. Ночевали на берегу, рядом с ладьями варили уху в больших медных котлах. Потом свернули в реку Вычегду, пошли на веслах, останавливаясь возле городков, принимая местные отряды. Верстах в тридцати выше устья Вычегды, на высоком правом берегу реки – городок Усолье, дальше – Усть-Вымский городок, резиденция пермского епископа с многочисленными деревянными церквами, с Архангельским монастырем. Церковь этого монастыря славилась тем, что поставлена была на пне необыкновенно большой березы – святилище зырян-язычников. Между Усольем и Усть-Вымским городком, на лесистых берегах – обнесенные деревянными стенами погосты, церковки с шатровыми кровлями, деревни по пять-шесть дворов, разбросанные далеко друг от друга. В этом краю люди жили охотой, рыболовством, лесными промыслами. Из местных охотников выходили знатные воины.

Устье реки Сысолы. Здесь много укрепленных городков – рядом немирная Вятская земля, население которой привыкло к опасностям, быстро собиралось за крепостные стены, где в амбарах хранилось оружие. Каждый мужчина в Сысольской земле – умелый ратник, поэтому воеводы охотно принимали сысольцев на свои ушкуи.

А впереди было устье реки Кельтмы…

До этого места путь «судовой рати» бесспорен – к «Камню» из Великого Устюга всегда ходили по реке Вычегде. Но дальше было два пути – печорский и камский. Если «кормники» выбирали печорский путь, они поднимались вверх по притоку Вычегды – реке Выми к известному Вымскому волоку, преодолев который по реке Ижме выплывали в Печору, а затем по притокам Печоры добирались до «Камня». Дальше – каменный волок и верховья притоков Оби – уже в сибирской земле.

В данном случае этот путь не подходил. По нему «судовая рать» уклонилась бы далеко на север, в сторону от цели похода – «княжества Пелымского». Оставался камский путь.

На реку Каму можно было попасть, свернув с Вычегды в ее приток – Кельтму-Вычегодскую. Она вытекала из большого болота, называемого Гуменцо. С другой стороны этого болота брала начало уже Кельтма-Камская, впадавшая в Каму. Расстояние между истоками этих двух речек было совсем небольшим, лишь «малое болотце, мерою не более двух верст», как указывалось в географических описаниях прошлого века. Весной и в дождливое лето это болото было проходимо для судов, если идти не на веслах, а толкать их шестами. Думается, именно так и вышла на Каму «судовая рать» Федора Курбского Черного и Ивана Салтыка-Травина.

Судовой караван выплыл на простор Камы, спустился до притока ее речки Вишеры, где стоял последний русский город Чердынь – деревянные стены, шесть башен над косогором, издалека видные, грозные. Не раз встречали горожане набеги вогуличей, тайком приходивших из-за «Камня». Здесь заканчивался переход по своей земле, начинался собственно поход, и первым противником «судовой рати» стали горные теснины.

Весь путь от Великого Устюга до Уральских предгорий занял примерно месяц, суда двигались в среднем по сорок – пятьдесят верст в день. Быстро умели ходить наши предки на веслах и парусах, преодолевать волоки! Но теперь счет времени стал другим.

Сначала река Вишера текла в низких берегах, одетых хвойными лесами, спокойно и неспешно, и непонятно было, почему местные жители называли ее Яхтелья, то есть река порогов. Но чем дальше плыл вверх по реке судовой караван, тем берега становились выше, горбились лесистыми горами, обрывались к воде утесами. Беспокойной стала река, коварной: острова, мели, каменные перекаты. Из-за поворотов выплывали навстречу каравану огромные утесы: Ясбурский камень, Витринский камень, Головский камень…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю