Текст книги "Индульгенция для алхимика (СИ)"

Автор книги: Вадим Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

   – Да, не интересуют, – покладисто согласился фон Хаймер. – Но иногда, в особых случаях, оба Мира приходят друг другу на помощь. Наш – в поминании души усопших, а твой – в вещих сновидениях. Тебе ведь не понравится, если я прикажу откопать одну свежую могилу, вытащу оттуда некие останки и привезу их в Мариацелль, выдав за тлен проклятого колдуна?

   – Чертов ублюдок! Шантажист! – завизжала голова магистра, переходя в область неслышимого.

   Чувствительным волосатым ушам Адольфиуса это не понравилось. Он напыжился, набрал полную грудь воздуха, и... зашелся в ответном боевом кличе, выводя руладу, похожую на звук, издаваемый стеклом, если провести по нему острым куском железа.

   – Импуров хвост тебе в зад, Пауль! – зашелся в ответной истерике призрак. – Что за чудовище ты сюда приволок? Ты совсем меня доконать решил? Осел горбоносый! Прекрати издеваться! Немедленно!

   Лемур, слыша нечто отдаленно похожее на человеческую речь, перестал кричать и немного утихомирился, хотя вставшая на загривке шерсть, продолжала торчать дыбом. К подобным трансцендентальным инвокациям[117]

обезьян не привык.

   Священник, не обращая внимания на отчетливое раздражение Духа фон Ветинса, продолжил очень доброжелательным тоном:

   – Нам нужна Ваша помощь, Готтлиб. Дело в том, что я, и барон фон Граувиц, дали вот этому юноше слово, – указал рукой на замершего студиозуса, – что поможем рукоположению в сан дьякона Ордена Лулла. Мы рассчитывали на Вас, но тогда еще не знали, что Вы настолько близки к Небесному Престолу. Однажды я спас Вашу жизнь... теперь, после смерти Готтлиба фон Ветинса, я прошу его Душу вернуть долг: помогите юноше, передав часть Знания, а мы... – милитарий слегка замешкался, – обеспечим Ваше посмертие на этой бренной земле.

   Лиловая голова магистра, казалось, впала в раздумья, через минуту подозрительно осведомившись:

   – Что ты там придумал на счет посмертия? И что за пуппила[118]

я вдруг должен учить? – казалось, что гнев призрака слегка приутих.

   – Ежедневная поминальная служба, – принялся перечислять отец Пауль, – уход за могилой, представление о канонизации в архиепископстве Зальцбургском и Ордене Лулла, а самое главное – никто не расскажет, что за опыты ты проводил в лаборариуме в последнее время.

   – Опять пугать начинаешь? – вновь окрысился привидений. – Да в зад себе засунь эти придумки!

   Адольфиус угрожающе заворчал.

   – Мы действительно, просим о помощи, – поклонился фон Хаймер.

   – Ага! Все бросил и побежал! – язвительно возразил магистр Ветинс.

   – Я тоже, очень прошу мне помочь, – одними губами прошептал Густав, так, что бы даже капеллан не услышал.

   – С тобой, толстяк, не разговаривают, – огрызнулся на тираду алхимика Дух. – Что за тупицу ты привел, Пауль? У него вид крестьянина – свинопаса!

   – Это Ваш ученик, дом гроссмейстер, – почтительно ответил милитарий. – Субминистратум из Аллендорфа, Густав Шлеймниц.

   – Шлеймниц, значит, – хмыкнул призрак. – Ладно, я подумаю. Призовите меня завтра вечером, в замковом лаборариуме. Посмотрю на него, что и как. И пусть порядок там наведет, только атанор[119]

– ни в коем случае не трогать! Про службу не забудь. Да... Давненько у меня дисципулосов не было...

  ***

   Если бы пару часов назад Дедрик Кинцль кого ни будь убил, то судейские вполне могли его оправдать, согласившись, что преступник находился в состоянии крайнего душевного волнения. Еще бы! С таким трудом подсаженный на студиозуса Дух – прослушка, продержался всего несколько дней! Мартинианец – капеллан, сам того не ведая, оборвал связующую Нить. Вот что теперь делать? Оглушить, затащить в укромное местечко и, провести новый экзорцизм? Или окружить соглядатаями, доносчиками, филерами? Где, в этой глуши, найти столько народа? Нет, нужен агент, способный войти в доверие, а главное – зависимый от инквизиции...

   Доминиканец поморщился. Он, вместе с большинством жителей Браденхолле, стоял на площади подле надвратной башни, дожидаясь приезда господина барона. От толпы несло смрадом немытых тел, чесноком и перегаром, заставляя дышать через рот. Особой нужды участвовать в этом мероприятии не было, но, инквизитор не желал раскрывать свое инкогнито, а потому – пошел вместе со всеми, дабы не вызывать подозрений.

   В Тотенраух Кинцль прибыл три дня назад, значительно опередив баронский обоз. Первым делом, каноник навестил здешний филиал Ордена, приведя главу, герра Вилберта Кёлера в полное замешательство и некоторую панику. Не каждый день тому приходилось встречать Следователя по особым делам из Романской Марки. Естественно, Дедрик потребовал себе помощника и всяческое содействие. И то, и, другое, коммендатор предоставил... на сколько смог. Помощника – вполне расторопного малого, фратера Зайлека, пришлось в общих чертах ввести в курс дела. Тут-то Кинцль и узнал о проблеме: магистра Готтлиба фон Ветинса вчера отпели и предали земле. Как теперь будет выкручиваться субминистратум – оставалось только догадываться.

   Тем не менее, они решили отправиться в Браденхолле, ожидать приезда подопечного. Брат Зайлек – в деревенскую церковь, к настоятелю и инфирмариусу – отцу Лукасу – временно, послужить дьяконом, а инквизитор – применил маскировку: натер соком корня ревеня волосы, лицо, руки, превратившись из тридцатилетнего брюнета в седого шестидесятилетнего старика со слезящимися глазами. Для деревенского старосты (и всех остальных) приготовили сказку, что каноник, по профессии – бродячий лекарь – травник, путешествующий по Миру в поисках новых снадобий и растений. Легенда была достоверной, поскольку в травах Следователь разбирался достаточно хорошо, а главное – давала определенную легитимность. Пьяниц и лентяев в баронстве, как и везде, в Марке, не любили, относясь к ним, мягко говоря... ммм... недоброжелательно.

   В самом селении трудностей не возникло, фратер Зайлек быстренько все устроил: представил старосте, потом – сержанту стражи, потом – местному трактирщику; определил Кинцля на жительство к глухонемой старухе (которую до сих пор не сожгли как ведьму только из-за заслуг погибшего в боевом дозоре сына); познакомил со здешним Орденским надзирателем – скользким типом, правда, не один раз проверенным в деле. А главное – провел в замок, сведя с кузнечных дел мастером – глазами, ушами и руками Святого Доминика по ту сторону крепостных стен.

   Каноник подготовился основательно. Сейчас, связать опирающегося на сучковатую палку старика, в которого на время превратился Дедрик, с инквизитором, ведущим допрос в Аллендорфе, не смог бы и сам магистр Оген фон Мельцер. Оставалось только спокойно ожидать сведений от Духа – подслушки... и на тебе! Все рухнуло. Теперь придется идти на прямой контакт... и не только самому, нужен агент в замке...

   Над головами толпившихся на площади людей пронзительно протрубил горн. Тут же прозвучал ответ сверху, из крепости. Из башенного коридора выехали первые рыцари, держа в руках боевые лэнсы[119.1]

, украшенные вымпелами серо – голубого цвета, цветами Граубурга.

   Толпа разразилась приветственными криками:

   – Слава господину барону! Слава благородным рыцарям!

   Фон Граувиц, кригмейстер и остроухий начальник гарнизона задержались подле толстого дородного дядьки, деревенского старосты, до самых глаз заросшего пышной седой бородой, державшего в трясущихся руках поднос с кубком вина и ломтем пышного белого хлеба, приготовленные для господина. Сеньор сделал пару глотков, отломил небольшой кусочек, перекинулся с бородачом парой слов, после чего, окруженный своими рыцарями, последовал дальше.

   Пришел черед обоза. Инквизитор насторожился.

   Первый фургон... второй... третий... четвертый...

   Пятой повозки, в которой должен был ехать алхимик, не было.

   – Мхорова задница, – сквозь зубы выругался инквизитор. – Надеюсь, этот пройдоха не сбежал...

   ГЛАВА 6

   ***

   – Апчхи! – грязный Николас вылез из тучи пыли, поднятой им после приземления на непонятно зачем лежавший в лаборариуме соломенный тюфяк.

   – Ты полегче там, – Густав поморщился, видя, что дел в рабочей комнате только прибавляется.

   Меланхоличный Адольфиус не торопясь драил тряпкой с песком большой позеленевший медный таз, ранее служивший чашей для разведения сладких кислот[120]

, честно зарабатывая свою кружку портвейна, а посему на очередное падение опекуна внимания не обратил.

   – Мхорово дерьмо! – Проныра обтер рукавом подрясника засоренные глаза и принялся массировать ушибленный бок. – И какой только идиот повесил это пугало? Да еще и к потолку приделал! Что, больше не нашел, чем комнату украсить?

   Шлеймниц критически осмотрел висящее под каменным сводом кельи дырявое, изъеденное молью десятифутовое чучело бенгальского дракона, до которого коротышка Прош в очередной раз так и не смог дотянуться.

   – Пожалуй, стоит взять лестницу, – посоветовал студиозус. – С табуретки ты не допрыгнешь.

   Фамулус оставил в покое бок и взялся чесать затылок, задумчиво переводя взгляд с пугала на обезьяна и обратно.

   – У меня есть предложение получше, – Николас решил поделиться пришедшей в его ушастую голову идеей. – А давай мы Адольфиуса подбросим, а он одну из веревок зубами перегрызет... Тогда эта штука повиснет и обезьян слезет. Останется только дернуть и оборвать второй конец.

   Густав посмотрел на товарища с легким сомнением, а лемур – точно как на дурака. Забросить почти сотню фунтов живого веса на трехметровую высоту – задача по плечу лишь паре воинов, но никак не тощему задохлику и толстяку, проводившему все свободное время в монастырской библиотеке.

   – Нет... не долетит, – алхимик отложил в сторону вымытую колбу, подошел к горну и принялся рыться в лежащем подле него хламе.

   – Вот! – торжественно объявил студиозус, вытаскивая из кучи мусора старый ухват для снятия реторт, длиной почти в пять футов. – Мы посадим Адольфиуса между дугами, поднимем на нужную высоту, он порвет сначала одну веревку, потом мы отойдем и займемся другой. Адольфиус! Что скажешь?

   Понятливый обезьян, перенявший многие жесты своего низкорослого компаньона, демонстративно покрутил пальцем у виска.

   Разговор происходил в старом лаборариуме замка, куда друзья заявились после утренней службы, сопровождаемые своим неизменным гидом – Эммериком. Уточнив у возницы где взять ведра, тряпки и воду, приятели отправили его заниматься своими делами, а сами, по поручению призрака магистра Ветинса и с благословления капеллана, занялись уборкой помещения.

   Доставшаяся им по наследству рабочая комната, расположенная почти под крышей западной наружной малой башни, выглядела, мягко говоря, запущенной. Потолок покрыт копотью и из некогда белого превратился в грязно – серый, с черными проплешинами, оставшимися после неудачных опытов, украшенный пресловутым сгнившим чучелом дракона, грозившем вот-вот рухнуть на голову. Стены – сизо – голубые, с кусками отвалившейся штукатурки, нуждались хотя бы в косметическом ремонте, как и узкое окно, затянутое порванным бычьим пузырем. Каменный пол застелен истлевшими шерстяными половиками с приклеившимися к ним кусками грязи. В центре кельи – алхимическая печь "атанор" – железная башня, поблескивающая смотровым окном из полированного хрусталя. У стены слева – солидных размеров горн, со сломанным приводом мехов от расположенного на крыше ветряка; справа – пара столов, на которых в художественном беспорядке расставлены всяческих размеров колбы, водяная клепсидра, большие и малые весы, мензурки, пробирки, реторты и всякая прочая стеклянная дребедень, стоившая прежнему владельцу немалых денег.

   Между столами темнел арочный проем, ведший в небольшую смежную комнатку – молельню, обязательную для каждого служителя Ордена святого Лулла, где адепт не отвлекаясь мог настроиться на Великое Делание. В молельне оказалось почти пусто: выцветшая статуэтка Девы Марии в нише, трухлявый аналой и столик для литургических предметов, а подле входа – шкаф, забитый бесчисленными снадобьями, образцами руды, и реактивами, чудом до сих пор не попадавших с разваливающихся полок.

   И все это пыльное, грязное, забитое остатками непонятно чего и мышиным пометом; с разводами высохшей мочи на стенах, оставленной ленивыми стражниками, обходившими куртину[121]

, не желавшими спускаться по такой мелочи в гарнизонный сортир. Так что алхимику и его подчиненному предстояло хорошенько потрудится, прежде чем здесь можно было не то, что Делание проводить, а хотя бы просто – находиться некоторое время.

   В ответ на вызывающий жест индрика, деятельный Проныра энергично потер подбородок, разделив надвое свою козлиную бородку, и, предложил взаимовыгодное решение проблемы:

   – Адольфиус! В обед получишь еще одну кружку вина, – свои слова фамулус дополнительно сопроводил жестами: сжал кулак так, словно держит ручку вожделенной емкости; левой рукой щелкнул под челюсть, универсальный знак пьянчужек; показал обезьяну, как пьет из воображаемой посуды, завершив пантомиму поднятым вверх указательным перстом.

   В ответ лемур сжал небольшой крепкий кулачок и разогнул средний палец.

   – Ты не наглей давай, – слегка возмутился Николас, повторив для вымогателя свое выступление, закончив его двумя пальцами.

   Обезьян, судя по всему, заинтересовался. Две кружки, да еще одна – это, выходит, целых три кружки. Больше чем до трех, лемур считать не умел, зато знал, что получившегося объема алкоголя вполне достаточно, чтобы нормально захмелеть. Индрик встал, почесал волосатое пузо, и, не спеша, заковылял к Густаву.

   – Славный парень, храбрый, – поддержал Адольфиуса субминистратум. – Ты не переживай, вдвоем мы тебя удержим...

   Кочкодан неверяще фыркнул, но, все же, взялся за рога опущенного ухвата, пристраивая правую ногу посередине.

   – Ник, помогай иди, чего вылупился, – скомандовал алхимик. – Я один этого зверя не подниму!

   Замешкавшийся Проныра подскочил к студиозусу и начал поднимать жирдяя – лемура.

   Через минуту с поставленной задачей удалось справиться: обезьян, вцепившись тремя конечностями в ненадежную, качающуюся опору на высоте в два с половиной ярда, свободной рукой начал обрывать высохший кожаный шнурок крепления чучела. Из дракона посыпался песок и труха.

   – Пчхи... – не утерпел Николас.

   – Ах... аппп... – еле сдерживаясь, закачался Шлеймниц, пытаясь удержать эквилибриста на ухвате... не удалось: – Апщ-хи! – оглушительно чихнул студиозус, заваливая пирамиду с лемуром на бок.

   Несчастному, страдающему от ожирения и недопития, Адольфиусу, ничего не оставалось, как изо всех сил вцепиться в останки дракона.

   Результат подобного эксперимента можно было предсказать заранее... кроме двух маленьких нюансов: дракон не развалился, а разорвал задний шнурок и начал раскачиваться, оторвав второе крепление в наивысшей точке своего размаха ... от этого полетел вперед, в сторону двери... и что эта самая дверь, в самый неподходящий момент откроется, явив взору пораженных друзей входящего в келью, ничего не подозревающего отца Пауля.

   Не известно, что подумал милитарий, увидев летящего на него дракона – зомби, с оскаленной мордой, украшенной трехдюймовыми клыками, с восседающим на горбу рептилии истошно орущим обезьяном, которого в данный момент окружающие могли запросто принять за младшего демона, случайно вырванного неумелым экзорцистом из Верхнего Круга Преисподней. Но то, что произошло дальше, приятели понять не смогли.

   Менее, чем через секунду, чучело пролетело в обратную сторону, подобно небесной комете, мимо остолбеневших алхимика и фамулуса, махнув им на прощание хвостом вонючей пыли... выбило бычий пузырь и вылетело в окно... а нервно икающий Адольфиус оказался сидящим на полу, рядом с отрубленным рогатым черепом дракона, мирно валяющимся у ног капеллана, неторопливо и хладнокровно вкладывающего свой неизменный палаш в истертые ножны.

   – Э... дом патер, – опешивший от неожиданности Густав не нашел, что сказать.

   – Сурово вы гостей встречаете, – фон Хаймер неприязненно обвел взглядом загаженную келью. – А если бы сюда не я, а, скажем, кто из заказчиков пожаловал? Так вы всех покупателей распугаете, – слегка усмехнулся священник – рыцарь.

   – Дом патер, это случайность, – начал оправдываться Проныра, потихоньку оттаскивая обезьяна и отрубленную голову многострадального чучела в сторону. – Мы порядок наводим, ага. Вот, решили с потолка начать, почистить немного, а тут этот дракон мешался...

   – Мешался... понятно! – отец Пауль, осторожно переступая сомнительного вида кучки, подошел к окну. – Хорошо, что бойница наружу выходит, а не во двор, – констатировал патер, выглядывая в отверстие, из которого приятно веяло теплым свежим воздухом. – Иначе Гуго, ко всему прочему, заставил бы и плац перед надвратной башней убирать. Мда...

   – Ваше Преподобие, – любопытный Прош, поняв, что грозы не будет, решил уточнить некоторые детали, и, заодно, сделать короткий перерыв. – А скажите... как так получилось... что вообще произошло, когда Адольфиус с драконом на вас упали? Неужели вы смогли так быстро мечом махнуть?

   Капеллан чуть поморщился, стряхивая грязь, прилипшую к плечу.

   – Не о том спрашиваешь, фамулус... но отвечу, – священник внимательно оглядел троицу. – Если вы пообещаете никому не рассказывать. Это не то, что секрет, просто болтать на каждом углу не следует. Понятно?

   – Да, дом патер... обещаю, – Проныру терзало любопытство

   – Конечно, дом патер, обещаю, – заинтересованный Шлеймниц оставил отсеченную голову в покое.

   – Хм. Ладно, – милитарий потер гладко выбритый подбородок, отсутствие бороды являлось обычаем здешних мест. – Скорость движений человека конечна, как ты ее не тренируй. Выше головы не прыгнешь. Но некоторые люди, в момент опасности, могут непроизвольно замедлять вокруг себя течение времени. Это состояние называется "торн". Когда ты двигаешься в своем обычном темпе, а вокруг тебя все замирает или замедляется. Вот и успеваешь: сначала выхватить меч, потом понять, что особой угрозы нет, но на всякий случай – отрубить голову манекену, ссадить толстого обезьяна и отбросить все остальное в сторону... окна. Тренировками этого не добиться, ты, очкастый, забудь. Это или есть, или нет. И проявляется только в момент опасности или при особом душевном волнении. Как, например, когда прилюдно оскорбляют твою сестру. Да, студиозус? – взгляд капеллана острием стилета уперся в Густава.

   Субминистратум, не ожидавший такого подвоха, замер, не донеся ухват до места.

   – А что ты думал? – усмехнулся отец Пауль. – Что я стану духовным Наставником не зная у кого? Перестань нервничать, дисципулос. Твои размолвки с черно – белыми меня не касаются. Как и объявленный еретиком Йозеф Франке. А вот то, что можешь входить в торн... – милитарий чуть выдвинул и вбил обратно клинок палаша, – весьма и весьма интересно. Служитель Лулла с такими способностями – большая редкость...

   Шлеймниц, Проныра и Адольфиус, все вместе, хором, шумно сглотнули. У бедняги обезьяна даже заурчало в животе.

   – А как это... – начал, было, Густав, но тут же заткнулся, что б не сболтнуть лишнего.

   Капеллан хмыкнул, очевидно думая, что студиозус вспомнил про епитимью на вопросы.

   – Хвалю, ученик. Терпение и смирение – это одни из высших добродетелей. Хочешь спросить, что тебе даст это умение?

   Студиозус осторожно кивнул.

   – Кроме того, что сможешь увидеть и отразить непосредственную угрозу... понятия не имею. Ты должен узнать сам, – патер, носком сапога, откинул валявшуюся на полу разбитую деревянную флягу. – А как и когда – не знаю. И, думаю, что с призраком магистра это обсуждать не стоит... Кстати, – вспомнил фон Хаймер, – в келье, что покойный Готтлиб занимал при замковой церкви, я нашел несколько пергаментов и пару книг. Касаются они Ордена Лулла, так что, полагаю, вы их вполне можете наследовать, – священник аккуратно поправил сползший на лоб пелеус.

   – Благодарю, Ваше Преподобие, – алхимик облегченно перевел дух.

   Но неугомонный Проныра вновь вылез с ненужными вопросами:

   – Дом патер, а если доминиканцы Густава в подвал посадят? Неужели вы не вступитесь? А если его на кол, или, не дай Бог, на костер отправят?

   Адольфиус громко хрюкнул, вообразив подобную перспективу.

   Шлеймниц вновь напрягся.

   – Causa aequo examinata inquisitionis item[122]

, – взгляд милитария стал холодным. – Сношения с преступниками и еретиками я не потерплю. И пальцем о палец не ударю, что бы помочь. Так что если ты, мерценариус, окажешься настолько глуп, я буду сильно разочарован. Понятно?

   – Да, Ваше Преподобие, – тихо ответил смущенный алхимик. – Мне все понятно.

   – Хорошо, – фон Хаймер удовлетворенно кивнул. – Но я зашел не ради лекции и выяснения отношений, – отец Пауль еще раз оглядел комнату. – Не забывайте, сегодня еще служить нону и комплету. Похоже, что к вечеру не успеваете... не думал, что тут такой свинарник. Отправлю пару помощников, – решил священник. – И поторапливайтесь, магистр Ветинс вечно оставаться за Гранью не будет...

   ***

   К заходу солнца, лаборариум оказался в полном порядке. Потолок радовал глаз свежей побелкой, от пыли не осталось и следа, горн и атанор вычищены, алхимическая посуда вымыта, пол – застелен свежими ковриками, в молельне горели лампады, а в келье – светильники, заправленные почти не чадящим конопляным маслом. Солнце, уходящее за вершину Хохголлена, пика, закрывавшего Долину с запада, делилось своими последними лучами, осторожно заглядывая в незатянутое окно.

   Явившийся к закату капеллан, увидев такую чистоту, одобрительно хмыкнул:

   – Что ж, потрудились неплохо. Теперь пора и головой поработать. С сегодняшнего дня вызов старика Готтлиба будешь сам проводить, – милитарий передал Густаву золотой медальон с Уроборосом. – Ты хоть один экзорцизм знаешь? Или в Ордене Лулла субминистратумов этому не учат?

   Студиозус хотел, было, ответить, что знает целых два способа, но, вовремя одумался:

   – Не совсем, дом патер. Нас обучали только провожать отлетающую за Грань душу, а призыву в материльный Мир – это уже когда викарную ступень[123]

получишь. Не раньше.

   Фон Хаймера такой вариант не устроил.

   – Значит, будем заниматься. И начнем – прямо сейчас, – отец Пауль вытащил из поясной сумы свиток пергамента...

   Спустя час, мокрый, словно искупавшийся в луже голубь, Шлеймниц, готов был проклясть всех: духовного Наставника, с каждой неудачей отпускающего очередное ехидное замечание об умственных способностях своего подопечного; вредного старикана, столь не вовремя ушедшего в Мир Иной и не желающего отвечать на Зов алхимика; очкастого воробья Проша, сосватавшего ему "тепленькое местечко" и, даже, слегка пьяного и сытого Адольфиуса, отвлекавшего студиозуса от прекации ловлей блох подмышками.

   У субдьякона ничего не получалось.

   – Ладно, еще несколько раз попробуем, и я сам займусь, – сокрушенно подвел итог неудачного тренинга утомленный милитарий. – Четче модулируй и, не забудь про акценты в последней фразе. Похоже, это из-за твоего косноязычия и плохой звуковой памяти. Звук гортанный должен быть, вот так: "ае", а не "а". Сколько раз повторять?

   Густав хмуро кивнул, обдумал, где и как он ошибся, и, начал экзорцизм заново. Текст сильно отличался от того, что капеллан читал у покаянного креста. Был короче, проще, и в латинском варианте сильно перегружен гласными, чего Шлеймниц не очень любил.

   Он дошел до заключительного тракта[124]

:

   "Et tenebris relicta tuo quasi alas daemonis noctu tabellarius et sis emergere es coram me nebulosa caligine in ordinibus Angelorum, sicut apostolus Petrus de caelo descendit ad benedictionem sancti Benedicti. Amen"

   (И пусть Тьма останется за твоими плечами, подобно крыльям демонским, Ночь несущим, и явишься ты предо мной туманным облаком, по велению Ангельскому, словно апостол Петр спустившийся с Небес для благословления святого Бенедикта. Аминь).

   Медальон, приклеенный воском к распятию, неожиданно упал и покатился по столику, очерчивая спирально сокращающиеся круги. Алхимик перекрестился. Золотой кругляш, остановился, мелко задрожал, "дзынькнул" в последний раз, и... с коротким "чпок" превратился в желтую полупрозрачную сферу, из которой на присутствующих уставилась раздраженное и искривленное отражение длинноносой физиономии магистра Ветинса.

   – Пауль, чтоб ты инеффигию[125]

получил! Какого мхора? Этот пуппил простейший экзорцизм провести не может, а ты мне его в ученики навязываешь? Я что, дятел, что бы о Грань лбом долбиться? Целый час! – в этот раз декан говорил более громко и разборчиво, правда, сильно дребезжащим голосом.

   – Рад видеть Вас, Готтлиб, – капеллан добродушно улыбнулся призраку. – О самочувствии не спрашиваю, вижу, что настроение у Вас хорошее, – повернувшись к Густаву: – Поприветствуй старшего магистра, ученик.

   – Э... – вспотевший субминистратум, не ожидавший, что в этот раз у него получится, слегка растерялся. Ведь не здравия же привидению желать? – Приветствую Ваше Высокопреподобие, – студиозус куртуазно изобразил неглубокий поклон. – Сожалею, что причинил Вам некоторое неудобство, я проводил такой ритуал в первый раз.

   – Да? – старикан, будь он жив, наверняка бы истек желчью. – А что за Душа тогда рядом с тобой вьется? Разве не ты ее призвал? Я и в прошлый раз видел, и, сегодня, снова. С обрывком связующей нити, как будто вы с ней были долгое время вместе, а потом какой-то экзорцист связь разорвал.

   – Э... нет, дом каноник, это не я... А что за Душа? – насторожился студиозус, думая, что речь идет о покойном младшем брате, вздумавшем его навестить.

   – Да, что за Душа? – поддержал вопрос заинтересованный капеллан.

   – Да импур ее знает, – лицо фон Ветинса чуть расплылось, а потом вновь сфокусировалось внутри шара. – Судя по отблескам Искры – крестьянин какой-то. Мечется вокруг Барьера, как собака, которая со следа сбилась. Ты, дисципулос, случайно, никого в последнее время не проклинал до смерти? Нить то откуда взялась?

   – Нет, Ваше Высокопреподобие, – чуть слышно выдохнул студиозус. – Не знаю... Возможно, совпадение?

   – Совпадение, говоришь? – задумчиво потер щеку капеллан. – Потом проверим. Сейчас это не важно. Господин магистр, может, Вы начнете обучение?

   – Вот этого? – нос фон Ветинса заполнил собой всю сферу. – Пока не знаю. Что, пуппил, считаешь, что готов стать ассистентом[126]

? – в шаре появились искаженные глаза. – Давай-ка тогда, для начала, расскажи, допустим, как будешь делать серебряную амальгаму?

   Густав наморщил лоб:

   – Но Ваше Высокопреподобие... это Делание, доступное лишь адепту Ордена, священнику. Но никак не субдьяку. Разве Вы не знаете?

   – Молчать! Не спорить! – взвизгнул призрак. – Мхорово дерьмо! Шамра бестолковый! Чему тебя только учили? – в сфере что-то закрутилось, потом вновь появился длиный нос. – Ладно... расскажи, как будешь получать серебро из руды. Это-то хоть умеешь, бестолочь деревенская?

   Алхимика чуть перекосило, но он шумно выдохнул, приводя нервы в порядок, сосредоточился и, приступил к ответу:

   – Ну... Как получить серебро? – Студиозус встал напротив шара. – Для начала руду следует измельчить. До размера семени проса, не больше, но и не меньше... Затем промыть в проточной воде, десять раз читая "Отче наш[127]

". Потом хорошенько высушить, поскольку пары жидкости могут разорвать тигель... Э... – Густав чуть замялся, вспоминая следующие действия, – Потом... потом... положить в тигель одну треть полученной шихты, треть известкового флюса[128]

и треть древесного угля, плотно закрыв и замазав крышку герметичным раствором... а потом – приступаем к плавке, периодически встряхивая алюлель[129]

, не вынимая его дно из отверстия горна. Ну... когда в тигле начнет бултыхаться расплав, приступаем к чтению восьмого бенедикционала Сатурна, – алхимик откашлялся:

   Выходит черный Сатурн,

   Которого Юпитер, появляясь из своего жилища,

   Отрешает от господства,

   О чем вздыхает Луна,

   То же делает и Венера,

   Представляющая олово.

   Более я ничего не прибавлю,

   Как только то, что Марс, войдя в него,

   Создаст убийственный железный клинок,

   После которого появится

   Обновленная Луна, когда она возродится[130]

   Студиозус отчаянно потер кончик носа, припоминая дальнейшие манипуляции.

   – Э... поскольку Луна – серебро в руде находится вместе со свинцом – Сатурном, то так мы получим сплав серебра и олова – Юпитера. Следует слить полученный Сатурн, а затем... затем... ставим тигель на сильный огонь и начинаем прокаливать, добиваясь двенадцатой ступени Египетского огня[131]

, когда оловянный флюс начинает плавиться, а серебро все еще остается твердым. Следует удалить расплав и, тогда мы получим чистую Луну. А для полного выделения его из шихты в завершение следует трижды читать молитву Богородице...

   В келье воцарилась тишина. Голова магистра туда – сюда летала внутри сферы, словно Готтлиб фон Ветинс вышагивал из угла в угол, выслушивая ответ студиозуса.

   – Какой придурок тебя этому научил? – наконец поинтересовался бывший каноник.

   Шлеймниц удивился. Ведь все правильно же рассказал!

   – М... Отец Сулиус... настоятель Аллендорфского аббатства.

   Нос магистра отдалился внутрь.

   – Сулиус, Сулиус... как, говоришь, его фамилия? – в шаре появился мутноватый глаз каноника.

   Густав почувствовал себя немного не в своей тарелке. Уж больно пристально всматривался в него привидений, словно пытался выведать что-то сокровенное.

   – Аббат Сулиус Лейтнер...

   Взгляд фон Ветинса стал задумчивым, а потом – ехидным:

   – Ага! Вот теперь все понятно! Этот балбес вечно что-то свое вставит, мало я его в студиозусах гонял, – магистр фыркнул, что, очевидно, означало смех. – С его – то дивинитатумом... Тогда ладно... – каноник ненадолго задумался, – Кое-что ты знаешь, юнгерменн, отвечаешь уверенно. Сойдет... Но с минералами следует побольше работать, тут ты еще слабоват. Значит, говоришь, реферарий... – призрак внутри сферы чуть отдалился. – Хм. Ну и что тебе подкинуть... амальгамирование, говоришь, еще рано... хорошо... А что на счет приготовления aqua fortis[132]

? Этому вас учили?

   – Э... да, – студиозус осторожно вытащил платок и вытер взмокший лоб. Ну и денек сегодня...

   – Прекрасно. Какие рецептуры знаешь? – чуть оживился фон Ветинс.

   – М... святого Альберта, Арнольда из Виллановы[133]

и гроссмейстера Голланда, – вопрос оказался не сложный, даже напрягаться не пришлось.

   – Хорошо. Запоминай четвертый, – магистр сделал строгое лицо. – Тот, что я сам нашел. Для тебя это конечно много, но мне уже все равно... пусть эти пердуны из Мариацелль пользуются... Пауль, да ты иди уже, думаю, теперь без тебя справимся, – призрак чуть подмигнул капеллану и сместился, – Итак, пуппил, запоминай и записывай...