Текст книги "Индульгенция для алхимика (СИ)"

Автор книги: Вадим Тарасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

   ***

  К тому времени, как пасмурный сумрак дня перешел в вечернюю полутьму, Густав и травник углубились в лес, стоящий за Желтой горой. Идти стало тяжелее, и без того невысокая скорость стала еще меньше. Студиозус старался изо всех сил, получалось плохо. Сил осталось чуть-чуть. Единственное, чем он себя утешал (и потому не впадал в отчаяние), так это тем, что слуг Азазеля по близости, скорее всего нет, и визит на Плато людей остался ими незамеченным. Иначе... тут у него по спине пробегали мурашки... он и Рэдрик сейчас бы истекали кровью и дерьмом сидя на колу, а их бессмертные Души пошли в услужение жрецам Мглы.

  Лес наливался серыми тенями. Цвета поблекли, деревья, казалось, опустили уставшие за день ветви на долгожданный отдых, стих щебет птиц, пришло время свиста нетопырей. Густав, каким-то непостижимым чутьем, понимал, что они идут по краю Реальности. Казалось, сделай он несколько шагов в сторону, как вновь окажется за Гранью, в Мире Духов, потусторонних существ, беглецов из Ада и заблудившихся между Мирами Сущностей. Пропитанный летними запахами воздух гудел от напряжения, словно запутавшийся в крепкой паутине шмель. У алхимика иногда возникало ощущение, что он проходит сквозь нечто плотное, как будто, очутился в глубокой воде и теперь пытается выбраться на берег. Но шедший рядом Л"Ашьери никакой обеспокоенности не выказывал, на его бесстрастном лице не дергался ни один мускул. И Густав вновь успокаивался, сосредотачиваясь на дороге.

  До тех пор, пока, по его мнению, они не заблудились.

  Стоянка должна была появиться еще пару часов назад... но ни одного проблеска костра, ни смеха беспечных приятелей, ни храпа Адольфиуса... Погруженный в сумеречную тишину лес не хотел расставаться с непрошенными гостями. Безмолвные сосны провожали случайных свидетелей таинства своего отхода ко сну тяжелым взглядом пустых черных дыр выпавших сучьев, да шуршал под ногами ранний папоротник. В душу алхимика медленно заползала липкая змея страха. Он попробовал ускорить шаг... и через пару минут упал, споткнувшись о ствол перепрелой валежины.

  – Тихо! – уставший от долгих блужданий не меньше студиозуса, Л"Ашьери раздраженно схватил юношу за плечо.

  Шлеймниц замер.

  Откуда-то справа послышался звон колокольчика. Обычного бубенца, который в деревнях вешают корове на шею.

  – Двигай ногами... только осторожно, не поломай их, – травник, едва не за шиворот, поволок Густава в сторону доносившихся звуков.

  И через пару сотен ярдов они вышли... на левый берег Яхстры.

  Лесной сумрак отступил прочь, открывая тусклое пасмурное небо. Пик Мон-Бёзенштайна, за который уходило на отдых Солнце, укутался в туманное покрывало, вместе со своей вершиной пряча и закат. Перед двумя измотанными путешественниками развернулась идиллическая картина: пастух гнал свое стадо через каменный мост в Браденхолле, до стен деревни осталось пройти не больше полумили. А чуть левее, на макушке Штайнерптау прочно укрепилась Серая Крепость, пытаясь зацепить своим донжоном проплывающие мимо облака.

  – Что за... – Л"Ашьери грязно выругался. – Как мы здесь оказались?

  Густав, не веря своим глазам, изумленно смотрел на Граубург. Действительно, как? За пару – тройку часов блужданий, пройти по лесу более пятнадцати миль? Это невозможно! Но как же тогда... Это... Чудо Господне?! Или наваждение Дьявола?

  Травник перекрестился, негромко зачитал "Отче наш". Шлеймниц последовал его примеру. Но, молитва ничего не изменила. Замок по-прежнему стоял, коровы неторопливо переходили на ту сторону реки, а пастух – щелкал бичом, управляя стадом.

  – Похоже, Господь услышал твою молитву, – бас Л"Ашьери звучал хрипло и натужно, словно травник нес перед собой мешок с зерном. – Не знаю другого объяснения. Пошли, нужно отдохнуть, да. И – рассказать патрульным о том, что видели на Плато... И про Эммерика с Николасом.

  – Вы правы, герр Рэдрик, – студиозус шумно выдохнул. – Надеюсь, что наши товарищи эту ночь переживут, – бросил фразу алхимик, обернувшись к Хоэ – Варте... после чего направился к мосту.

  Новый сюрприз их ожидал в коридоре надвратной башни. Караульный усач – сержант, провожавший их в дорогу, увидев вернувшихся путешественников, широко улыбнулся, показывая изрядную нехватку передних зубов:

  – О! Живые все-таки! Я не поверил сначала... А ваши друзья переживают так, что в трактире папаши Хумгла сегодня пива не хватит. Через пару часов вся деревня узнает, как вас импур сожрал.

  – Нет, мы заблудились немного, – старик предупреждающе взглянул на Густава. – Хвала Господу и Деве Марии, из чащобы выбрались. А эти бездельники, говоришь, в трактире по нам поминки справляют?

  – Ну да, перед комплетой они пришли, – сержант хлопнул травника по плечу. – Проставиться не забудешь? За второе рождение, а?

  Л"Ашьери фыркнул:

  – Тогда выпивки точно не хватит. Ты один пьешь столько, как весь твой десяток. Давай, завтра посидим. Устал я.

  Вояка покладисто кивнул.

  – Завтра, так завтра. Сегодня у меня все равно не получится, служба. Удачи вам.

  – И тебе, Ганс, того же, – травник, ухватив студиозуса за руку, потянул к стоявшему неподалеку двухэтажному каменному зданию, где папаша Хумгл держал трактир и постоялый двор.

  Действительно, Эммерик, Николас и Адольфиус, оказались там. Они сидели в компании нескольких крестьян, закончивших свои дела пораньше, и теперь выслушивавших дифирамбы фамулуса про отважного служителя Лулла, столь рано покинувшего этот Мир. Троица, хоть и навеселе, оказалась достаточно трезвой, что бы при виде восставших из мертвых приятелей, сначала умолкнуть, потом – перекреститься, а затем – с громкими воплями броситься обнимать своих горько оплакиваемых спутников похода. Деревенские, увидев такой разворот дела, разочарованно подхватили свои кружки, и, переехали за другой столик. А Густав и Рэдрик, подвинув к себе ополовиненные блюда, жадно приступили к трапезе.

  – Рашкажывай, – алхимик ткнул бараньей костью в Проныру, норовившему уткнуть нос в пивную кружку.

  – Гусь! – облат отставил посудину. – Как ты мог так поступить?! Мое бедное сердце едва не разорвалось от горя! Вчера, не дождавшись вашего возвращения, мы заночевали в лесу... а с первыми лучами солнца, отправились на Плато. Ага. И что мы там обнаружили? – Прош нагнулся, развязал котомку, и, предъявил взору окружающих изодранный плащ Л"Ашьери. – Только это! И никаких следов больше! Кричали, искали... все бесполезно, ага. Тогда мы решили вернуться в деревню, договориться с егерем, и, завтра вновь уйти на ваши поиски. Как ты мог, ведь я подумал, что импур пообедал моим лучшим другом!

  – Ты шкжал – вчера заночевали в лесу... а сегодня ушли на поиски? – оставив в покое барана, Шлеймниц переключился на запеченные под сметаной корнеплоды.

  – Ну да, – Проныра слегка промочил горло. – А что?

  – А я думал... – тут плечо алхимика крепко стиснули пальцы Л"Ашьери. Настолько крепко, что Густав едва не охнул от боли. И понял... рассказывать о том, что он и травник все еще живет во вчерашнем дне... и КАК они пришли в Граубург... сейчас это лишнее. – Думал, и сегодня возле Плато нас ждать будете, – слегка поперхнувшись, поправился студиозус.

  – Слава Деве Марии и архангелам! – подвыпивший Эммерик полез обниматься к обросшему серой щетиной травнику, но оставил эту затею, наткнувшись рукой на полную кружку.

  – А как вы? Как выбрались, что вообще случилось? – Николас, подвинув свою емкость довольному Адольфиусу, наклонился вперед, стараясь заглянуть в глаза патрону. – Ты что-то нашел? Не зря вниз спускался? Мы видели следы...

  Субминистратум достал из кармана маппулу, аккуратно вытер губы, пальцы, лишь после этого вытащил из кошеля несколько камней, усыпанных полупрозрачными кристаллами.

  – Нашел. Это – бертрандит[173]

. Не драгоценный камень, конечно... ювелиры им пренебрегают, считают не дороже хрусталя... Но, кое-что добыть из него можно. В общем, предстоит очень много дел. Да. Скажите спасибо герру Рэдрику. Без него... Без его помощи... В общем, он спас мне жизнь.

   Николас изумленно поднял брови, ожидая волнующего рассказа, но, его не последовало. Травник лишь пожал плечами:

   – Спас-то спас... но сходи-ка ты в инфернерию, к отцу Лукасу... пока не поздно. А лучше – прямо сейчас, после ужина. Помнишь, что Эммерик говорил про охотников? А то надышался всякой гадости... Да и я к нему загляну. После тебя. Фамулус нервно заерзал на лавке.

   – Так вы что, на Плато долго пробыли?

   Шлеймниц и старик одновременно кивнули.

   Адольфиус, наконец-то расправившийся со своей кружкой, задумчиво поковырял в районе пупка, наклонился вперед, взял один из образцов и, принялся внимательно его разглядывать. Даже лизнул. Не понравилось. Обезьян скривил физиономию, отбрасывая камень к остальным.

   – Да, и по поводу этой находки, – Густав дожевал и проглотил очередной кусок. – Не вздумайте никому болтать! Во-первых, я до конца не уверен, нужно пробы сделать... а во-вторых – попросту... нельзя. Только представьте, что случится, если в проклятое место побегут все желающие быстро разбогатеть? Барон за такое... четвертует без разговоров и еще будем молить Господа, что легко отделались.

   – Весьма уместное и разумное замечание, – согласился Л'Ашьери. – Говорить действительно, не нужно. За каждый камень, добытый с распадка без разрешения сеньора, полагается отрубание рук по локоть... И хватит жрать. Пошли к лекарю...

  ГЛАВА 9

   ***

  Следующий день, последнее воскресенье июня и, заодно, октава святого Филиппа, для Густава выдался очень суматошным и трудным.

  Все началось с того, что усталого и не выспавшегося студиозуса поднял церковный аколит Мюльх: капеллан призывал на вторую утреннюю молитву. Пришлось быстро умываться и идти в крепостной храм. Окончив службу, молчаливый отец Пауль жестом указал студиозусу пройти в сикристию[174]

, что предвещало серьезный разговор с глазу на глаз. Священник присел на лавку, хлопнув ладонью одесную от себя.

  – Садись и рассказывай. Где был, что делал и как, во имя всех архангелов, очутился на Плато Мертвецов?

  Шлеймниц потупился, собрался с мыслями, и, начал свою короткую повесть.

  Слушатель ему попался очень благодарный: фон Хаймер не перебивал, не ругался и не злословил, вопросы задавал строго по существу, не отвлекаясь на второстепенные мелочи, а главное – внимал студиозусу с нескрываемым интересом. И когда алхимик закончил, вынес свой вердикт:

  – Ты ни разу не соврал, Густав. Хвалю, – после чего ненадолго задумался. – Значит, вот что я тебе скажу, дисципулос: о том, что видел на Хоэ – Варте, держи язык за зубами. О пирите, серной печи, каолине и том, что набрал в Мюреке, позаботься сам. На то ты и служитель Лулла. Так... Но вот о Плато, дубе, а главное – своей находке – молчок. Понятно?

  – Конечно, дом патер. Я уже предупредил своих товарищей, они ничего не скажут. Но у меня есть вопросы.

  – Задавай, – благосклонно разрешил милитарий. – Если смогу, я отвечу.

  Студиозус почесал нос.

  – Э... Как случилось, что я потерял один день? И вышел к Браденхолле почти в одно время с Николасом и Эммериком? Почему, находясь за Гранью, попал не в Пустоту Небытия, как все, а на берег реки? И увидел своих покойных родственников? Ведь моя Душа должна была находиться здесь, на Лимбусе... а не на пороге Чистилища. И так, из интереса... зачем, слуги Азазеля повесили на том дубе черепа? – Густав перекрестился и замолчал.

  – Тут вот что скажу тебе лим, – капеллан принялся задумчиво перебирать четки. – Иногда, в подобных местах, время может выкидывать разные фокусы... ты мог ходить один день, а здесь – прошел месяц. Или год. Это то, что не понять разуму человеческому, ибо таков Промысел Господень. Возможно, сыграла роль твоя молитва. И то, что ненадолго уходил за Грань... Чуть позже проверим. Подобные случаи уже были, правда, не здесь. Так, – отец Пауль замолчал, словно подыскивал слова. – А вот почему встретился с усопшими родственниками... тут ответ один: тебе помогла Душа неупокоенного брата. Или ты ей помог, смотря с какой точки зрения посмотреть. Ему не хватало сил и Веры, дабы пройти к Свету. А ты с ним поделился... Раньше ведь вы общались? Общались... можешь не отвечать. Проведи экзорцизм, попробуй призвать его Душу. Я разрешаю.

  – Благодарю, дом патер, – Шлеймниц склонил голову.

  – Потом, – отмахнулся фон Хаймер. – Что касается твоего последнего вопроса... это Древо Мести. Так шамры и мхоры поминают своих погибших. Не думал, что оно и в наших краях появится... Следует сказать кригмейстеру и барону, пусть отправят туда Патруль. Зато теперь ясно, почему пропадали люди... И где искать их останки. А то на волков грешили... Ладно, – капеллан поднялся. – Осталось еще кое-что. Вызвать магистра Ветинса, посоветоваться с ним на счет твоих булыжников... я тебе помогу. И... – милитарий оценивающе осмотрел субминистратума с головы до ног. – Сейчас проведем небольшое испытание. Следуй за мной.

  Они вышли в храмовый неф, капеллан направился к пресвитерию[175]

.

  Рядом с алтарем, стояла небольшая, наполненная на треть, серебряная купель. Отец Пауль остановился.

  – Ты, лим, говорил, что ранее ни разу не удавалось освятить воду? Так давай, дерзай! Думаю, что в этот раз у тебя получится. Молитву помнишь?

  Густав шумно сглотнул и кивнул патеру. Его сбила с толку уверенность капеллана. В последний год студиозус пробовал провести этот обряд каждые две – три недели. И у него ничего не выходило. А освящение воды – главное испытание для рукоположения в сан дьяка. Ох, грешен он, грешен...

  Алхимик трижды перекрестился, затянул славословие "Царю Небесному", перекрестился еще раз, перешел к "Отче Наш", а затем – непосредственно к прекации:

  – Господь великоименитый, творящий чудеса, которым числа нет! Приди к молящимся рабам Твоим, Владыко: пошли Дух Твой Святой и освяти воду сию, и дай ей благодать избавления и благословение Иорданово: сотвори источник нетления, освящения дар, грехов разрешение, недугов исцеление, бесам погибель, противным силам неприступу, Ангельской крепости исполненную. И пусть благословится и прославится пречестное и великолепное имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

  После чего троекратно сотворил крестное знамение над чашей...

  И в изумлении увидел, как над поверхностью воды, замерцали огненные искорки, разгораясь все ярче и ярче, заставляя жмуриться, щекоча в носу и выжимая из глаз слезы. потом – они небесным перламутром упали в купель... В этот раз Густав не закрыл глаз, увидев оседающую в воде чудесную спираль.

  Удивленно повернулся к отцу Паулю.

  – У меня... у меня получилось, – срывающимся голосом произнес Шлеймниц. – Как это... Неужели?

  Патер широко улыбался, довольно потирая руки.

  – Да, сын мой, да! Именно так. Слава Господу нашему, а то я уже засомневался... Теперь – подойди к семисвечнику. Так. Подними левую ладонь и разведи пальцы, как это делается во время возжигания Святого Огня... средний палец выше... а большой – наоборот, ниже... чтобы он и мизинец оказался на одном уровне... правильно. Вот так. Держи над свечами. А теперь – прочти "Отче Наш", троекратно перекрестись и, сотвори молитву на сход Огня. Знаешь? Приступай!

  – Но... дом патер, – в голосе студиозуса, находящегося в полном смятении, вызванном первой удачной прекацией, зазвучала откровенная паника. – Вызов Святого Огня по плечу только священнику... но никак не субдьякону... это же во время экзамена на статус плебана...

  – Не перечь! – слегка прикрикнул фон Хаймер. – Делай, что тебе говорят!

  Густав слегка дернул головой, вновь начал читать "Отче Наш". Сотворил крестное знамение, перейдя к прекации:

  – Возжги, Господи, угасший светильник, души моей светом добродетели и просвети меня, твое создание, Творец наш и Благодетель, "Ты ибо есть невещественный Свет Мира, прими же вещественное приношение: свет и огонь, и воздай мне внутренний свет уму и огонь сердцу". Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

  На кончиках свечей появился легкий дымок, а потом... заплясали маленькие огоньки оранжевого пламени.

  Потрясенный алхимик, широко открыв глаза и забыв убрать руку, не дыша уставился на только что сотворенное, пусть маленькое, но чудо!

  Невероятно! Это просто невероятно! Его внутренней Силы и Веры хватило для свершения Таинства! А значит... значит, недалек тот час, когда его рукоположат в следующий духовный сан! Теперь прочь сомнения и тревоги. Он станет не послушником, не мальчиком на побегушках, не мишенью для насмешек... а полноправным служителем Ордена Святого Лулла, священником. Которых даже в Аллендорфе не так уж и много, большинство братьев ходили в чине дьяка. Он смог, справился!

  Отец Пауль наблюдал за студиозусом с улыбкой. Он еще помнил тот восторг, что следовал за первой из Высших прекаций.

  – Поздравляю, сын мой, – голос капеллана, рыцаря – воина, безжалостного убийцы импуров, звучал мягко и любяще, словно с Густавом и впрямь говорил его отец. – Ты принят и отмечен Господом нашим. Благодари же Его! И я вместе с тобой помолюсь...

  Шлеймниц и фон Хаймер склонили колени перед распятием Христовым.

  – In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti...

   ***

  – Ты что, пуппил?! Тебе какой мхор кочергу в задницу засунул? Ты зачем вообще на Плато Мертвецов отправился? Других дел не нашлось? – магистр Ветинс визжал, словно деревенская скрипка в руках пьяного менестреля.

  Хоть вызов Духа и прошел весьма быстро (что отец Пауль отнес на новоприобретенные способности своего ученика), настроение у покойного алхимика оставляло желать лучшего.

  Похудевший и осунувшийся, студиозус сверлил бесплотную сущность Наставника по Искусству яростным взглядом красных глаз.

  – Господин магистр, – субминистратум, кусая губы, пытался себя сдержать, но, как видел отец Пауль, удавалось ему это с трудом. – Ваши оскорбления я слушаю вот уже почти четверть часа. Вы скажете, или нет: найденные образцы породы – это бертрандит?

  – А с какой стати я должен тебе отвечать? Слюнтяй! Слизняк! Ты хоть что-то в этой жизни сам сделал? Раз ты такой умный, разбирайся сам!

  – Ветинс, – капеллан чуть откашлялся. – Вы обещали учить дисципулоса. Иначе так и уйдете... забрав с собой все секреты...

  – Пауль, разорви тебя импур! Ты чего лезешь? Думаешь, я к Дереву Мести не ходил? Был я там, был! И видел эти... этот... думаешь, почему я барону не сказал?

  – Почему? – лаконично спросил милитарий.

  – Да потому, дурья твоя башка, что проклято место! Слугами Азазеля проклято! Их жрецами и шаманами. А их проклятья, к несчастью, сбываются. Так что... ради всего Святого! Не лезьте вы туда! И объясни это трехбровому балбесу, которого ты мне в ученики навязал. Пусть лучше крепкую воду получать научится! Хоть какая-то польза будет...

  – Значит, эти камни – бериллиевая руда? – пропустив ругательства мимо ушей, уточнил фон Хаймер.

  – Да, – недовольно буркнул Дух магистра. – Будь она неладна. И повторю еще раз: оставьте ее в покое. Добыть глюциниум[176]

у вас все равно не получится. Для этого нужен служитель Ордена, Посвященный, знающий процесс и нужные прекации. Думаете, каждый алхимик – недоучка, вот так, запросто, может получить самый дорогой металл Континента? А разглядев на руде проклятье... ни один здравомыслящий прелат не возьмется за Делание. Так что все, забудъте. И больше не дергайте меня по пустякам. Ясно?

  – Хорошо, Ветинс, – отец Пауль слегка поклонился. – Да пребудет с Вами Господь.

  – Благодарю Вас, тутор, – Густав поклонился чуть глубже. – Пусть Ангелы Небесные сделают ваш путь легким...

  – Пфф... – высказался покойный Мастер алхимик и... исчез.

  – Читай отходную молитву, закрой Грань хорошо. Помни о импуре, – напутствовал Густава отец Пауль. – До терции время еще есть... схожу к господину барону, нужно обсудить новости... И решить, что делать... с тобой, и, твоей находкой, – капеллан улыбнулся. – Увидимся на службе.

  Алхимик покинул молельню вслед за милитарием. Ему предстояло еще одно дело. Вызов Духа покойного Максимилиана. И заняться, наконец, уроком диспонатора, ароматическим мылом.

   ***

  Когда Пауль фон Хаймер закончил свой рассказ, в малой приемной зале воцарилась полная тишина. Барон Граувиц отрешенно уставился в амбразуру окна, престарелый рыцарь Астор фон Тишбейн задумчиво перебирал наборную рукоять кинжала, диспонатор Гуго Майер крутил в пальцах неизменное стило, кригмейстер фон Хильдегард и остроухий командир гарнизона, восточник Нойгейн Томм, продолжали отсутствующе рассматривать красно-белое шашечное поле, уставленное фигурками.

  Первым нарушил молчание отец Лукас, убеленный сединами врачеватель, поднявшийся вчера вечером в крепость вместе с Густавом и его фамулусом.

  – Твой ученик, Пауль, очень способный молодой человек. Не зря за ним следят доминиканцы... ох, не зря! Уклониться от атаки импура, найти бериллиевую руду, неизвестно как выйти из церебральной комы, получить дивинитатум священника... и все за пару недель? Этот его друг-травник... очень подозрительный тип. Он прибыл вместе с братом – инквизитором, который служит сейчас в Браденхолле дьяком. И он отказался от врачебного осмотра, взяв с собой лишь настои и отвары для снятия общего отравления... Мда...

  В зале вновь стало тихо.

  – До инквизиторов нам дела нет, – наконец, ответил капеллан. – Если они и наблюдают за Шлеймницем, то для его же блага. Травник это уже доказал, вытащив субминистратума с Плато Мертвецов. Так. А что же касаемо духовного сана... Богословских познаний и умений у него хватит. Как и дивинитатума. Вот на счет Искусства Ордена... не уверен. Нужно ехать в Мариацелль, говорить с епископом – коадьютором, Великим Магистром Вальтером фон Эшенбахом. Если он сочтет алхимика готовым... По крайней мере, в сан дьяка его рукоположат. Для Граубурга – это уже не мало.

  – Епископу нужно передать немалое пожертвование, – услышав, что речь заходит о возможных тратах, Гуго Майер тут же завел песню скупца. – А в казне денег почти нет. Все ушло, как вы знаете, на приданное леди Зельмы. Лишних гульденов не осталось. И этот ваш алхимик, он только жрать горазд, сам пальцем о палец не ударит. Уже октава прошла, как должен был ароматическое мыло изготовить. И где оно? Такую малость сделать не в состоянии...

  – Вообще-то, он был немного занят, – вступился за своего ученика капеллан. – И занят, как вы знаете, не без пользы для баронства.

  – Да, – кивнул Гуго. – Руда тоже стоит денег. Конечно, не как черная бронза, но кое-какую прибыль мы можем получить. Только нельзя забывать, что все месторождения золота, серебра, драгоценных камней, платины, бериллия, найденные на территории бенефиция, являются собственностью герцога Оттокара. А не господина барона, – легкий поклон в сторону Граувица.

  У змеелицего дернулась щека, напоминаний, что земля все еще не его, владетель Долины не переносил.

  – Но есть выход, – продолжил диспонатор. – Отправить на Плато горного мастера, старика Рудольфа из Мюрека и пусть он определит ход жилы. И если на наружном склоне Плато...

  – Молчи, Гуго, – барон даже повысил голос. – Искуситель. Сатана говорит твоими устами...

  – А ведь твой управляющий верно говорит, – неожиданно проскрипел старик Тишбейн. – Сколько времени осталось, Вильгельм? До законного перехода земель в твое владение? Девять лет?

  Фон Граувиц сумрачно кивнул.

  – Нужно думать, какую пользу из этого может извлечь баронство, кроме тех жалких гульденов, положенных за открытие подземных сокровищ, – продолжил старый рыцарь. – Если все делать быстро и осторожно, то герцогу достанется большая фига. Пробить штрек напротив, с наружной стороны. Выбрать самую богатую породу. А потом – завалить его камнями. И звать маркшайдеров Оттокара, пусть заводят штольню от дуба, изнутри Плато. После этого... пускай сами разрабатывают. Им, возможно, и достанется кое – что. Если останутся в живых, – старик хищно улыбнулся беззубым ртом.

  Барон покачал головой.

  – Вы так говорите, Астор, словно горные мастера герцога – полные идиоты. Что помешает им начать выработку с наружного склона?

  – Жадность, мой мальчик. И лень, – фон Тишбейн оставил свой кинжал в покое, наклонился вперед. – Я прожил жизнь, Вильгельм. И повидал на веку многое. И убедился лишь в одном: человеческая жадность не уступает его лени. Зачем маркшайдерам искать где-то еще, если выход руды уже найден? Зачем им ползать, словно муха, по скале, если искомое лежит на уровне твоего роста. На Плато опасно? А кто им скажет? Твои подданные? Ха! – рыцарь откинулся назад, на спинку кресла.

  – То есть Вы, Астор, предлагаете мне обворовать своего сюзерена? – на змеином лице барона упрямо заиграли желваки. – Не думаю, что это хорошая мысль!

  Старик криво ухмыльнулся.

  – Отнюдь, мой мальчик, отнюдь. Поверь, радостно видеть, что муж моей покойной дочери верен собственным принципам, чести и, рыцарскому Кодексу. Я говорю о будущем. Зельму скоро выдадим замуж, ладно. А Рихард? Что достанется ему? Что, если вы, повздорите с герцогом, и он решит передать Долину кому-то другому? И плакал твой бенефиций... А твоя дипломатия и заигрывание с шамрами? Результата нет! Сколько ты ведешь переговоры с тингом[177]

Наджибой Туном? Лет пять? Так почему, до сих пор, земли восточнее Курцлокка, не твоя сеньория? Все разговариваешь? Не хватает сил прийти и отнять?! – фон Тишбейн, под конец, даже слегка пристукнул кулаком по столу.

  Все молчали, ожидая, что ответит Граувиц.

  Барон, яростно раздувая ноздри, оглядел каждого из присутствующих в зале.

  – Вы рыцари. И предлагаете такую мерзость! А если при дележке добычи кто-то спрячет найденное дорогое украшение? Не бросит его в общую кучу? Что ему будет за это? Позор и лишение шпор! Вы этого хотите?!

  – Черт возьми! – вскричал старик Тишбейн. – Ты глуп, или слеп? Почему не видишь разницу? Не путай боевую добычу и заботу о своих вассалах! И если так... Если на войне у тебя кончатся стрелы, где их взять? В обозе их нет. Значит, у мастера, или меркатора, купить новые, правильно? А откуда возьмутся деньги на это? У твоего сеньора звонкой монеты не хватает. Значит, ты берешь часть своей добычи и расплачиваешься с ремесленником. А оставшуюся часть отдаешь в общий котел. Правильно?

  – Правильно, – буркнул фон Граувиц, уже понимая, куда клонит его тесть.

  – Так чего ты возмущаешься? Герцогу о месторождении мы скажем. Себе возьмем столько, сколько сможем, из безопасного места. А он... В Браденхолле нужно ставить тяжелые орудия, а для этого нужны деньги. Или думаешь заработать на них, продавая сукно и шерсть? Или герцог об этом позаботится?

  – Я согласен с герром Астором, – неожиданно подал голос восточник. – Для войны всегда нусны деньги. А ты, Вильгельм, исрядно потратился, – Нойген Томм, хоть и прожил большую часть жизни в Граубурге, от акцента так и не избавился. – Да, отстроили саставу на перевале Ницгалем. Да, насяли переделку двух нисних бастионов в басни. Да, настил от стрел сделали. Но бес спринальтов и бриколей стены держаться только на мусестве заситников! Кто снает, а вдруг у насего алхимика полусиса металл для серной бронсы?

  Следом высказался фон Хильдегард:

  – Поддерживаю. Руда, или деньги, не важно. Нижнюю крепость давно пора укрепить.

  Отец Пауль и Лукас переглянулись:

  – Мы благословим. Это деяние угодно Господу и жителям Долины, – высказал общую точку зрения инфирмариус. – Ваши сомнения, Вильгельм, понятны, но они совершенно напрасны. А если Вы считаете иначе, то этот грех я возьму на себя.

  Старик Тишбейн уважительно поклонился пожилому лекарю, благодаря за поддержку.

  Фон Граувиц еще раз внимательно всех осмотрел. Затем, махнул рукой, и, принял решение:

  – Ладно. Пусть будет так. Гуго, займись лично. И смотри, чтобы не поползли сплетни. Подумай, кого из рудокопов можно привлечь к работам... я слышал, что рудная пыль и так ядовита, а тут еще... в проклятом месте. Чтоб языки не распускали и втридорога не затребовали. А ты, отец Пауль, – барон развернулся к капеллану, – собирайся в дорогу. Завтра – послезавтра, езжай в Мариацелль. Гуго соберет пожертвование в храм... двадцати гульденов, мне кажется, будет достаточно, для рукоположения в сан священника. Алхимик их нам вернет. Сторицей...

   ***

  Густав рассеянно измельчал в шихту свою первую необычную находку, тяжелый шпат, пытаясь собраться с мыслями после недавних событий. В том числе – и после потери младшего брата. Дух Максимилиана на призыв не откликнулся, чего только студиозус не пробовал. Все. Макс, наконец, нашел сестру и родителей, его бесплотное существование в Пустоте, за Гранью, окончено. А он и Элиза остались здесь, в скорбной юдоли греха и порока. В горле стоял комок, на глаза сами собой наворачивались слезы. Хорошо, хоть Николас и обезьян пока не объявились, Шлеймниц отправил их вниз, в Браденхолле, к каменщику, за негашеной известью и, купить несколько мешков древесного угля, ничего не сказав о произошедшем после секундарии. Зачем? А вдруг полученный дивинитатум вскоре исчезнет? Алхимику было жутко не по себе. В своей алхимической молельне он вновь попробовал освятить воду и зажечь свечу. И у него получилось! Конечно, он слышал, что по первоначалу, увлекаться чудесами Господними не следует, можно истощить организм... но удержаться не мог. И теперь размышлял: за какие такие заслуги получил Божью милость? Ответить на этот вопрос он оказался не в состоянии. Единственное, что приходило на ум – уход за Грань, пыльца юкки, отравление, потерянный день... Получалась какая-то ерунда.

  Студиозус тяжко вздохнул, потряс раздробленную породу. В стоящей на атаноре шестигаллонной колбе, громко булькало остывающее оливковое масло, замешанное с едким щелоком, после терции следовало заняться мылом. А параллельно – поставить в горн шихту, расплавить тяжелый шпат и выделить из него золото. Если получится, конечно. Густав осмотрел результат своих трудов, остался доволен, пересыпал на весы, отмерил одну унцию. Немного подумав, алхимик добавил туда-же полунции древесного угля и две драхмы[178]

серы. "На угольном шлаке осядут крупинки золота, а сера сплавит вредные примеси" – размышлял студиозус, – "Если шихту хорошенько прокалить, то из камня выплавиться чистый аурум. Сера же поможет отделить шлак".

  За дверью, в коридоре, послышались уверенные шаги.

  "Что-то отец Пауль сегодня в лаборариум зачастил. Уже второй раз приходит", – Шлеймниц взялся пересыпать приготовленную смесь в тигель.

  Действительно, на пороге оказался милитарий. Как всегда – спокойный и невозмутимый.