Текст книги "Теплый сентябрь"

Автор книги: Вадим Самборский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Второй пилот, предвидя такую реакцию "пассажиров", пытаясь перекричать работу моторов, объяснил, что раз мы летим без охранного эскорта, то придётся забраться на приличную высоту, а погода там совсем не летняя, и эти одеяла лишь то малое, чем их любезный экипаж может помочь нам, пассажирам, чтобы мы не совсем "задубели". Иллюзии по поводу тёплой летней погоды сразу же куда-то улетучились. Лётчик сообщил, что когда самолёт достигнет берегов Ладожского озера, то в целях маскировки самолёт будет лететь над самой водой, практически на бреющем полёте и добавил, что в Питере ещё темнеет поздно и будет светло, поэтому пассажиры смогут рассмотреть все красоты огромного озера. В завершении всего он сказал, что полёт продлится не более трёх часов. Успокоил! Из своего опыта войны я знал, немецкие лётчики-истребители по ночам стараются не летать. "Интересно, а финские "соколы" тоже придерживаются таких же правил?" в голове почему-то сам собою возник такой вопрос и тут же ещё один: Почему нам не выдали парашюты?". Успокоил себя тем, что эти парни летают в Ленинград на своём "извозчике" уже не в первый раз, и надо просто положиться на их опыт, мастерство и везение.

Самолёт тихо стал выруливать на взлётную полосу, протяжно запели на крыльях оба мотора, самолёт начал разбег, набрал нужную скорость и плавно взлетел. Командир транспортника сразу же принял решение набрать заоблачную высоту и далее продолжить полёт ещё на большей высоте. Мрак, темнота за бортом, а в ночном небе над облаками видны только звёзды.

Нам повезло – долетели благополучно и без приключений! Не смотря на выданные нам одеяла, все немного продрогли от холода на высоте – совсем пустяки, обращать внимание на которые, совсем не хотелось. Когда долетели, в Ленинграде было раннее утро. Экипаж мягко посадил гружёную машину на посадочную полосу Комендантского аэродрома, который расположен в полях, на окраине большого города. Гружёный "Дуглас" тяжело гудя натруженными движками и управляясь рулями, неторопливо "зарулил" на отведённое ему стояночное место, заглушил свои моторы, успокоился и замер.

Дружно сказав лётчикам спасибо за мягкую посадку и полет, мы вернули обратно одеяла тому же члену экипажа, что нам их выдал, и все по очереди стали покидать салон самолёта. На выходе с аэродрома меня уже ждали двое сотрудников, которые после проверки документов, знакомства и рукопожатия, предложили мне проследовать к старенькой, заезженной и немного помятой "Эмке", которая стояла почти на самом выезде с аэродрома. Я так понял, в целях маскировки парни, не стали лихо выруливать прямо к трапу самолёта и там встречать командировочного пассажира.

Как я сказал ранее, перед самой командировкой я получил денежный аттестат и предпочёл на себя родимого потратить какое-то количество денег. После лесной жизни захотелось хоть немного почувствовать себя не военным, а гражданским человеком. Так же мне выдали талоны на одежду, по которым можно было приобрести различные носильные вещи и обувь, что я и сделал, в свои выходные, изрядно помотавшись в походах за разными "шмотками". Буквально накануне вылета в командировку мне удалось купить добротный костюм из ткани тёмного цвета, несколько рубашек, модный джемпер и туфли на выход. Для повседневного ношения на "толкучке" прикупил простенький, мало ношенный костюм, пару рубашек не первой носки со стираными воротничками и разношенные, но ещё крепкие, полуботинки выпущенные фабрикой "Скороход". Все обновки я взял с собой в командировку, компактно уложив вещи в небольшой фибровый чемодан. Ношенный костюм был одет в дорогу, на лацкан пиджака привинтил знак об окончании технического ВУЗа, благо монетные дворы Москвы и Ленинграда перед войной их массово наштамповали для выпускников. На глаза надел "очки-велосипедки" с простыми круглыми стёклами в тонкой оправе, модная кепка "восьмиклинка" на голове должна была защитить от питерского дождя и непогоды. Надраенные до блеска скороходовские "корочки" были самой подходящей для такого города обувью.

Весь мой внешний вид говорил о том, что в Ленинград по неотложному делу прилетел какой-то технический специалист с командировочным чемоданом и, судя по очкам и значку, дюже образованный в своём деле человек. Этот цивильный вид немного смутил встречающих, которые сначала меня совсем проигнорировали, приняв бог знает за кого, и лишь только после того, как мне пришлось их негромко окликнуть, подошли ко мне. При проверке документов встречающих сильно насторожило моё более-менее сытое лицо, которое несколько округлилось от регулярного приёма лекарств, трёх разового питания, госпитального режима и лечебной гимнастики. За пару месяцев лежания моя партизанская худоба практически сошла на нет. Тело приобрело почти довоенный вид, и это невзирая на то, что в госпитальный паёк не входят разносолы и деликатесы. В Ленинграде в то время народ выглядел совсем по-другому, на что я обратил внимание ещё на аэродроме, увидев худые измученные лица и заострённые носы у встречающих меня сотрудников Управления.

Из рассказов питерских коллег я знал, что блокадная зима, для всех, кто остался в городе, далась тяжело, да и сам город поразил постоянно ощущаемой суровостью военного быта. Зато отлично видно, что на улицах нет грязи и чисто, причём чисто по всему маршруту, где мы ехали на неприметной "Эмке". Обратил внимание, что всё, что должно было быть не видимым для постороннего взгляда, было тщательно замаскировано. Окна домов и зданий занавешены изнутри плотной светонепроницаемой тканью, стёкла снаружи оклеены крест на крест бумажными полосками. По дороге мне сказали, что в городе действует комендантский час, и патрули дежурят на всех главных проспектах и улицах. Жителей очень мало – в основном попадаются военные и небольшое количество разных служащих, спешащих по своим делам, праздно болтающихся по улицам людей не видно. Поразили яркие театральные афиши и объявления кинозалов о сеансах, которых очень много было расклеено на специальных афишных тумбах, досках объявлений и стенах домов. В нескольких местах увидел большие группы горожан, занятые разборкой завалов из кирпича и бетона на месте разбитых домов. Видно, что город не сдаётся, живёт фронтовой жизнью, а главное активно борется с ненавистным врагом! Слышен отсчёт метронома, на стенах видны предупреждающие надписи, работает радио. Сегодняшний город сильно отличается от того Питера осени 1939 года, который запомнился мне красивым и цветущим, эдаким таинственным островом, о котором я раньше не знал и не ведал, чарующий своей неповторимостью домов, дворцов, гранитных набережных и красивейших мостов со своими жителями и специфической модой.

Сейчас же моему взору открылся город богатырь готовый в любую минуту дать смертельного тумака не прошеному гостю. Мы готовы! Приходите и получите! Весь облик этого богатыря говорит о желании сражаться и победить! Моя командировка не заняла много времени и не запомнилась мне ни чем таких особенным – я помог питерским коллегам поставить жирную точку в их операции. Почти всех фигурантов взяли под стражу, судили и по законам военного времени намазали лоб зелёнкой. На этом моя командировка должна была завершиться, и я уже собрался готовить свой чемодан в обратный путь, уложив в него весь свой не хитрый скарб, но злодейка-судьба всё решила по-своему. Мне пришлось ещё надолго задержаться на ленинградской земле и в очередной раз прилично поиграть в кошки мышки со смертью...

Начало этой истории положило то обстоятельство, когда в начале 1942 года высшим руководством городского Управления НКВД было принято решение задействовать опытных сотрудников и найти действенные методы, с помощью которых можно чувствительно "дать по рукам" обнаглевшей немецкой разведке.

Германский Абвер за последнее время своими дерзкими действиями постоянно наносит ощутимый урон войскам Ленинградского фронта внутри города и в прифронтовой полосе. Командование поручило Управлению НКВД, по возможности, начать активное внедрение наших сотрудников во все структуры немецкой разведки. Прежде всего, необходимо было постараться попасть и стать своим в хорошо известной в узких кругах такой "конторе" как "Абвергруппа -104", действующей при группе армий "СЕВЕР". Она имеет большое количество своих разветвлённых структур и подразделений на временно оккупированных территориях Псковской, Новгородской и Ленинградской областях. Более того, враг постоянно пытается забрасывать в наш тыл своих шпионов и диверсантов, причём счёт агентов идёт на сотни! Одним из участников этой малоизвестной борьбы с врагом выпало стать и мне.

Глава 3. Задание

В тот день, когда мне пришлось писать многочисленные отчёты для руководства, уточняя разные детали и мелочи прошедшей операции, на пятом этаже Большого дома, высившегося своей громадой в начале Володарского проспекта, в кабинете майора Государственной Безопасности Турова Николая Николаевича проводилось совещание. На этом совещании после рассмотрения других не менее важных вопросов, начальник поставил своим подчинёнными не лёгкую задачу, суть которой состояла в том, что надо найти человека, не только согласного рискнуть и отправиться в "гости" к немцам, но ещё и подходящего для этой заброски. Основная цель задания – глубокое внедрение нашего сотрудника в одно из подразделений германской разведки, активно действующей на Ленинградском и Волховском фронтах. Одним словом, этот человек должен был стать для немцев своим. А главное сроки! Как сказали "на верху", что много времени упустили и что этим нужно было заниматься "ещё вчера!"...

Товарищ Комиссар не двусмысленно дал понять, так как это он умеет делать, что "мы" совершенно игнорируем выполнение Приказа от 18 января 1942 года, в соответствии с которым главной задачей Управления является организация диверсий в немецком тылу и активная заброска к ним нашей агентуры, майор озвучил недовольство начальства. Несколько минут Туров молчал и сосредоточенно что-то писал карандашом у себя на листе большого настольного перекидного календаря, потом стал пересматривать свои бумаги, давая подчинённым спокойно переварить и осмыслить услышанную от него информацию. После несколько затянувшейся паузы Туров оторвал свой взгляд от бумаг, считая, что на осмысление поставленной задачи уже прошло достаточно времени. Желая услышать мнение сотрудников отдела, он задаёт вопрос, адресованный сразу всем присутствующим на совещании:

Какие будут мысли и идеи? Кто из вас готов внести конкретные предложения? Я жду?

Первым, из всех присутствующих в кабинете сотрудников, поднялся со своего места Сергей Сомов, невысокий крепыш с волевым лицом, в форме со знаками различия лейтенанта ГБ, орденом Красной Звезды на левой стороне гимнастёрки, размещённым в центре над нагрудным карманом коверкотовой гимнастёрки, и чётко произнёс:

Разрешите доложить товарищ майор? опустив приставку "государственной безопасности".

Докладывайте! кратко дал разрешение хозяин кабинета.

Соседний отдел совместно с милицией Петроградского и Василеостровского районов пару дней назад завершили операцию по обезвреживанию банды Аркашки Хмурого с "Косухи", за которой четко просматривался след немецкой разведки, продолжил свой доклад крепыш.

Ну, повязали и повязали! что с того? начальник с некоторым раздражением в голосе перебил своего подчинённого. Туров был у руководства и знал об этой операции. Майор не очень любил, когда Комиссар ставил в пример, даже косвенно, сотрудников из других отделов, но в данном случае даже чуть-чуть позавидовал этому успеху коллег.

Я уже два дня как знаю, что наши коллеги отличились. Товарищ лейтенант, пожалуйста, говорите по делу! Где конкретика? продолжил спрашивать "крепыша" майор.

Товарищ майор, сейчас будет и так называемая конкретика, не смущаясь, отвечает лейтенант, давно привыкший к такому "ворчанию" начальника, затем продолжает излагать начальнику своё предложение: К этим нашим коллегам прибыл сотрудник с Большой земли, которого я помню ещё с довоенного времени. Осенью 1940 года ему удалось внедриться в банду "Цезаря" и успешно провести операцию по их уничтожению. После этой операции я ещё несколько раз видел этого парня, здесь у нас в "управе", но потом я его упустил из виду. По-моему он по разнарядке убыл в длительную командировку. Куда-то на Западную Белоруссию или Украину... Товарищ майор ГБ, считаю, что для внедрения в "Абвер" более лучшей кандидатуры нам не найти. Я узнавал, что этот опер действительно очень помог нашим коллегам и теперь готовится к отбытию обратно – он уже закрыл свою командировку и ждёт когда транспортный "Дуглас" его возьмёт на борт.

Кто этот герой? Где остановился? И как я могу его увидеть? глядя в глаза "крепышу", спрашивает подчинённого Туров.

Это младший лейтенант ГБ Владимир Горский. Он временно проживает в комнате, на одной из наших квартир, расположенной рядом с Управлением, продолжил докладывать лейтенант. Товарищ майор, позвоните товарищу Комиссару и попросите его связаться с московским начальством. Пусть они продлят товарищу Горскому его командировку или пусть его, как особо ценного сотрудника, временно "отдадут" нам, так сказать, вернут птенца в родное гнездо. А что, опыт внедрения у него есть! Прекрасно, от и до, знает всю специфику работы под прикрытием. Я на 100% уверен, что немцы должны заинтересоваться таким человеком, но он будет им ещё более интересен, если мы подберём этому парню соответственную "сладкую" легенду! последними словами лейтенант даёт понять, что свою идею он изложил...

А знаете, товарищ лейтенант, пожалуй, что это здравая идея! Быстро всё сообразил! Молодец, порадовал старика! Туров хвалит "крепыша" и тут же задаёт тому вопрос по делу: Что ещё известно про этого "варяга"?

Товарищ, майор! Я располагаю лишь некоторыми данными на этого, как вы его назвали, "варяга". Из личного дела, которое мне пришлось видеть ещё в 1940 году, я запомнил, что этот Горский отслужил срочную службу в пограничных войсках где-то на Дальнем Востоке. После демобилизации по Комсомольской путёвке был направлен на учёбу в одну из наших школ особого назначения в Подмосковье, которую он окончил в середине 1939 года. Знает основы радиодела, имеет в своём запасе несколько прыжков с парашютом, сдал нормы на несколько ступеней ГТО, отлично стреляет из револьвера, сносно владеет польским и немецким языками, но как он сам написал в анкете – польским языком владеет значительно хуже.

Правда ещё тогда я сам видел, как товарищ Горский может сработать под польского местечкового пана, так натурально, что не отличишь от настоящего – у него талант перевоплощения.

При нашей встрече, пару дней назад, здесь в коридоре управы, о себе кратко сказал, что в эту войну воюет от самой границы и почти год был в партизанском отряде, быстро вспомнил лейтенант Сомов, затем продолжил свой доклад:

А самое главное – не надо тратить несколько месяцев на подготовку, а это экономия времени, которого, как вы сказали, товарищ майор, у нас катастрофически нет.

Лишь бы этот Горский согласился на такое рискованное дело, а уж "сладкую" легенду мы ему подготовим. Она будет правдива и реалистична! с такой мыслью майор Туров поднялся со своего начальственного места, рукой отодвинул стул и подошёл к окну, с задумчивым видом он с минуту постоял, глядя в окно, что делается на улице, потом повернулся лицом к подчинённым и произнёс: Товарищи, наше совещание закончено! Все свободны, кроме Сомова.

Туров дождался, когда за последним сотрудником отдела закрылась кабинетная дверь:

Сергей Иванович, давайте мы поступим так – я сейчас, как говорят, не откладывая дела в долгий ящик, поднимусь к Начальнику Управления и поговорю с ним. Думаю, что уговорю товарища Комиссара позвонить в Москву, самому Зам. Наркома, и хоть тот не любит на сторону отдавать своих людей, но нам должен посодействовать. Чувствую, что у нас всё должно получиться там, наверху, Туров поднимает указательный палец руки вверх, тыкая им в потолок, и произносит ещё: Верю, что руководство нас поймёт и пойдёт на встречу, т.к. дело которое мы собираемся провернуть, оно того стоит... А вы, Сергей Иванович, пока разыщите товарища Горского, затем под благовидным предлогом задержите его отъезд и пригласите его прибыть ко мне в кабинет на дружескую беседу, скажем... на послезавтра к 14-00. Будем знакомиться!

Будет исполнено, товарищ майор Государственной Безопасности! берёт под козырёк лейтенант и уже собирается покинуть кабинет начальника, но Туров его задерживает у себя ещё на несколько минут: Горскому скажите, что в качестве поощрения за успешно проведённую операцию, у него есть три отгульных дня. Продуктов ему подкиньте. Я сегодня же распоряжусь – сходите и всё получите на складе Управления. Пусть он просто по городу погуляет, памятные места освежит в своей памяти. Сходит в "синематограф" или в зоосад. Если получится, организуйте ему билеты на две персоны в театр или на какой-нибудь концерт. И не забудьте выписать пропуск за подписью коменданта города полковника Денисова, чтобы наши патрульные к нему не приставали, если захочет прогуляться вечером.

Товарищщщ майор... ну зачем ему такой пропуск, по ночам надо дома сидеть, Сомов попытался возразить своему начальнику.

Пусть будет пропуск! Сергей Иванович, ты меня хорошо услышал? лейтенанту ничего не оставалось, как понимающе кивнуть головой и сказать "так точно!"

А раз так точно, то давай иди и выполняй! Я тебя больше не задерживаю, закончил разговор майор.

Туров, проводил Сомова до дверей приёмной своего кабинета и, прежде чем идти к Комиссару, отдал распоряжение секретарю машинистке Марии Петровне, чтобы та срочно подготовила и отправила в Москву запрос. Майору было нужно, чтобы сюда, в Ленинградское Управление, с фельдсвязью, доставили дело младшего лейтенанта ГБ Горского Владимира Владиславовича, 1917 года рождения, с которым, в связи с предстоящим знакомством, он хотел ознакомиться лично...

В это самое время я пытаюсь дозвониться из телефонного автомата по указанному на крошечном листке бумаги номеру, чтобы услышать от сотрудника время, когда прибудет машина, которая должна отвезти меня на Комендантский аэродром города. Удивительно, но телефонная связь в Ленинграде работает бесперебойно!

Глава 4. Прогулки по городу

Сижу на скамейке у будки с броской надписью "ТЕЛЕФОН-АВТОМАТ", жду какое-то время, потом снова захожу внутрь кабинки, снимаю трубку, опускаю в приёмник монетку и после гудка набираю нужный мне телефонный номер – со второй попытки длинные протяжные гудки прекратились, и мне ответили: Алло! Кто говорит? Да, слышу! пока не начался разговор, мне несколько раз пришлось "поаллокать".

У аппарата лейтенант Сомов, после моего приветствия отвечает хрипловатый голос на том конце провода. Этот Сомов сообщает мне, что отъезд откладывается на несколько суток, потому что по приказу командования всю транспортную эскадрилью срочно задействовали для нужд фронта. Этот же голос сообщает, что за успешное выполнение особого задания, в качестве поощрения, мне предоставляется несколько дней отдыха. Этот неизвестный мне лейтенант так прямо в лоб и заявляет:

Можете погулять по городу, сходить в кино, в зоосаде бегемота – красавицу Бетти показывают или посетить Театр Музыкальной Комедии, в репертуаре которого сейчас идёт "Свадьба в Малиновке", неделю назад труппа театра радовала горожан новой опереттой "Лесная быль".

Тот же голос хрипит в трубку и поясняет, что Театр временно переехал в здание пустующей "Александровки", потому что в здание "Комедиантов" в ноябре прошлого года угодила бомба. Чтобы театр не закрылся, руководство города приняло решение, разрешающее артистам временно занять здание Александровского театра, труппа которого находится в эвакуации. С билетами сложностей не будет – за Управлением всегда закреплена "бронь", хотя в городе их не найти, т.к. они моментально раскупаются жителями. Продолжая разговор, Сомов сказал, что вечером мне надо быть на квартире, с которой я уже готов был распрощаться и там встретиться с сотрудником их отдела по фамилии Шарий. Этот Шарий должен привезти документы, подтверждающие, что моя командировка продлена, он же вручит мне спецпропуск, выписанный на моё имя и подписанный комендантом города, позволяющий беспрепятственно находиться на улицах Ленинграда в любое время суток. Помимо документов незнакомец должен привезти продуктовые карточки, талоны на питание и паёк. Слушая доносящуюся из телефонной трубки речь лейтенанта, не перестаю удивляться такому везению!

Это надо же, ещё несколько спокойных дней будут в полном моём распоряжении! Какой-то подарок судьбы! Лафа! Большая лафа! За что мне такое счастье и забота разом привалили! носились радостные мысли в голове.

Так что, вы товарищ Горский, все эти дни всецело можете посвятить своим делам. Через пару дней я или кто-то другой из наших сотрудников свяжемся с вами. У меня всё! Отдыхайте! на том конце провода Сомов вешает трубку, и в телефоне зазвучали короткие гудки...

В лёгком недоумении, секунд пятнадцать стою в телефонной кабинке, прижимая гудящую трубку к своему уху. Возвращаю телефонную трубку на рычаги корпуса аппарата и покидаю тесную кабинку.

Интересно, кому и зачем я понадобился? Кто же этот любезный благодетель? Всё смахивает на кусок хорошего сыра... на мгновенье промелькнули тревожные нотки.

Гулять не хотелось, и я пошёл из Центра города, направляясь к Гагаринской улице к себе в комнату. Дом, в котором мне временно предоставили жильё, расположен совсем рядом с не так давно построенным зданием Управления на Володарском проспекте и буквально в нескольких шагах от гранитной набережной Невы, с которой открывается прекрасный вид на Мост, соединяющий два берега реки, Петропавловку, "Васькину" Стрелку и Дворцовый мост. Не спеша пришёл к дому, через арку двора прохожу к своему подъезду, поднимаюсь в комнату, открываю дверь, разуваюсь и, не снимая одежды, сразу же валюсь на солдатское одеяло, которым была застелена кровать. Пытаюсь заснуть, следуя железному армейскому правилу, что сон лишним не бывает, но так и маюсь в думах, рассматривая битый час подкопчённый от сажи потолок. Единственное окно комнаты в целях светомаскировки закрыто плотной тёмной тканью, которая не пропускает свет.

Для того чтобы дневной свет мог проникнуть внутрь комнаты, ткань надо было поднять кверху, закрепив её нижние концы за шляпки гвоздей, вбитых по краям оконного проёма на высоте человеческого роста. Рядом с изголовьем скрипящей пружинами кровати на большом табурете сверху расположен железный лист, на который уложена площадка из четырёх красных кирпичей, найти которых сейчас на улицах города не составляет проблемы. На площадке установлена маленькая печь-буржуйка, самодельное производство местных умельцев. На этом чуде техники помимо обогрева комнаты, можно вскипятить чайник, на маленькой сковородке или в кастрюльке приготовить что-нибудь съестное. Рядом с печуркой аккуратно уложена небольшая поленница дров из расчёта на три-четыре дня жизни. На полу, рядом с дровами, лежит небольшой тесачёк для колки щепы. Труба дымоотвода идёт вверх метра на два, потом горизонтально проходит вдоль стены и втыкается в старый дымоход помещения. Круглые флотские часы, которые не боятся влаги, с недельным заводным механизмом, висят на стене и уже отсчитывают моё отпускное времечко. На небольшом столе, который установлен на середине комнаты, можно писать различные отчёты, пить чай, принимать пищу и гладить свои вещи. Три "убитых" временем старинных гарнитурных стула отлично дополняют комнатный интерьер. Интересно, каким ветром сюда занесло эти "барские" стулья с вензелями неведомой ныне фамилии? На входной двери овальное зеркало размером с хлебный поднос прикреплено обычными гвоздями с загнутыми к верху шляпками. Верхнюю одежду, пиджак и кепку можно повесить на открытую вешалку, двухметровую палку с большими крючками. В трёхящичном комоде, приготовленные загодя, лежат несколько полотенец, три наволочки и пару простыней. Вот и весь интерьер жилища, говоря новомодным языком – ничего лишнего! Следует добавить, что, несмотря на все трудности связанные с осадой города, в доме действуют электричество и водопровод. Все комнаты в доме временно отапливаются самодельными печками, сделанными из простых бочек или бидонов. В качестве дров используется практически всё свободное дерево, мебель и книги. Зимой водопровод был отключён и люди вынуждены были брать воду прямо из реки, набирая её из промоин и воронок от снарядов. Всю зиму мусор и нечистоты выбрасывались прямо на улицу, а во многих домах прямо за дверь на лестницу. После суровой и страшной зимы, уже с начала апреля по всему городу стали массово наводить чистоту и порядок. Всё это мне рассказала пожилая бабулька вахтёр нашего подъезда. Анна Андреевна, укутанная даже в летние дни в шерстяной платок, разговорилась со мной, когда мы с ней по-дружески пару раз пили морковный чай с добавлением каких-то лечебных травок. Чай был бабулькин, а кусковым сахарком угощал её я. Анна Андреевна уже давно "трудилась" на вахте в этом подъезде и на своём веку повидала заезжего люда предостаточно – на раз могла отличить хороших и плохих постояльцев. Я сдавал ей ключи от комнаты всякий раз, когда уходил по делам и забирал когда приходил, а вечерами мы иногда чаёвничали, ведя различные разговоры за жизнь. В Питере всегда умели встретить, разместить и приветить простого командировочного...

Отлежав свои худые бока, встал с кровати и выглянул в окно – ещё не темно и на улице чудесная погода. Решение пойти и просто пройтись у меня возникло совершенно неожиданно, да и подходящий повод быстро нашёлся – захотел выгулять свой новый костюм и немного разносить туфли, чтобы не жали ступни. Конечно, этот надуманный повод был совсем не самым главным – мне очень хотелось пройтись, погулять по красивому вечернему городу, ведь никто уже никуда не улетает и свободного времени стало навалом. Выхожу из дома и направляюсь по улице к самой Неве, дальше иду по гранитным плитам набережной вправо, в сторону Марсова поля и вскоре выхожу к памятнику Суворову, где полководец представлен в образе бога Марса, только сейчас памятник закрыт мешками с песком и видна только его голова в шлеме. Марсово поле поразило тем, что всё изрыто позициями зенитных орудий ПВО большого и среднего калибров. Орудийные стволы грозно задраны в вечернее небо города, рядом установлены прожекторные установки, а в вырытых глубоких щелях дежурят бойцы, готовые по сигналу тревоги мгновенно занять свои места и сбивать вражеские самолёты. Из истории города и рассказов своего отца я знаю, что при царском режиме на этом поле регулярно проводились гимнастические соревнования и строевые смотры частей гарнизона тогдашнего Санкт-Петербурга, на которых почти всегда присутствовал Российский Император. Прямо через поле проход закрыт – военный объект. Мне пришлось идти в обход, мимо большого и красивого здания "Электротока" с занавешенными и оклеенными окнами и далее к заброшенной громадине собора "Спаса на Крови". Затем мой путь лежит мимо Михайловского сквера, на земле которого ленинградцы разбили овощные грядки. Оставляю за спиной Замок Императора Павла, во дворе которого в апреле месяце рванула немецкая "фугаска", пробив брусчатку и оставив после себя, огромную воронку. Выхожу к проспекту 26-го Октября. Небрежно положив свои локти на чугунные перила, минут тридцать простоял, глядя на тёмную воду Фонтанки. Увидел, что река заставлена большими дровяными баржами. На легендарный городской проспект вышел у аптеки Урицкого с табличкой 66, висящей на доме. Это место находится почти у самого Аничкова моста, на котором сейчас уныло и сиротливо стоят пустые постаменты без Клодтовских коней. Захотел перейти через мост и по проспекту дошагать до Октябрьского ж/д вокзала, но, дойдя лишь до разбитого дома номер 68, передумал и пошёл обратно. Я увидел, что в дом попал немецкий снаряд и своим мощным взрывом снёс четыре жилых этажа фасадной стены дома, пощадив чердак и крышу. Прохожие люди мне сказали, что всё случилось ещё в ноябре – кирпичи, балки и штукатурка тогда огромной кучей упали на проспект и надолго остановили всё движение. Образовавшийся пролом обнажил межэтажные перекрытия и уцелевшие балки так, что с улицы была видна домашняя обстановка из вещей и мебели, а ветерок играл уцелевшими на карнизах шторами и занавесками. При полёте в самолёте соседи по салону транспортника, следующие в Ленинград уже не в первый раз, просветили меня, что немецкая дальнобойная артиллерия своими снарядами может обстреливать практически любой район города. Ориентирами для пристрелки орудий служат высокие здания, трубы заводов и фабрик, а в ясную погоду особенно хорошо видны купол Исакия и Шпиль Петропавловки. На стенах улиц и проспектов видны предупреждающие надписи, гласящие по какой стороне безопаснее идти по своим делам... Сегодня на проспекте чистота и порядок, местами видны даже урны. Страшный своей пустотой пролом, огорожен забором из грубых досок, на котором ушлые горожане развесили свои объявления о купле-продаже или обмене продуктов или вещей. Жизнь есть жизнь! Взгляд выхватил лист бумаги, на котором написано корявым почерком – "Продаются гробы", далее адрес и фамилия Петухов. Я ненадолго задержался у забора и решил почитать объявления – на другом листке увидел предложение о покупке за наличный расчёт, обмене на продукты или папиросы разной одежды, нескольких пар не ношенной обуви, постельного белья и даже большого бильярда с шарами. Какой-то Свиридов меняет только на продукты лабораторный микроскоп, фотоаппарат "ФЭД", фотоувеличитель, электродрель, гитару, корыто, кастрюли и даже венские стулья. Все эти вещи до войны стоили очень дорого, и не каждый человек мог позволить себе их купить. Совершенно не могу себе представить, что сегодня можно выручить за такое богатство, думаю, что ничтожно мало! С любопытством поглазев на другие объявления, разворачиваюсь и направляюсь в сторону закрытого кораблика Адмиралтейства. Первые этажи магазинов заложены кирпичом, закрыты мешками с песком или заколочены досками. На досках установлены информационные щиты и стенды, призывающие уничтожать врага и отомстить – их много и возле них всегда полно народу. Люди внимательно читают, иногда громко вслух, листы газет "Правда", "Известий" и любимой горожанами "Ленинградской правды". Огромные "Окна ТАСС и Последние известия" на заколоченных окнах здания Центрального Гастронома N1, бывшего магазина Елисеева, сообщают последние сводки о делах на фронте, которые люди шумно обсуждают. Над стендами краснеет красноречивый плакат – "Смерть врагам! Отстоим наш любимый город Ленина!", а чуть выше – портреты Ленина и Сталина в рамках. На стене дома увидел огромную, размером в несколько этажей, рекламу "Сберегательных касс" – броская надпись гласит, что "Трудовая копейка – РУБЛЬ сбережёт в Сберегательной кассе!", в середине нарисованы две обложки сберкнижек. Наша реклама нашла себе место даже в блокадном городе! Почему-то вспомнил панскую Польшу лета 39-года – страну, в которой даже в самом паршивом городишке все стены фасадов и зданий домов на улицах сплошь завешаны щитами и плакатами, призывающими совершить выгодную покупку, сытно перекусить или не скучно провести время. А ещё вспомнились красочные афиши театров, кабаре и синема того времени. Сегодня ленинградские киноафиши приглашают зрителя сходить на сеансы кино, где демонстрируют "Боевые киносборники", фильмы "Свинарка и пастух", "Мы из Кронштадта" и "В тылу врага". В последнем играют всеми любимые актёры Николай Крючков и Павел Шпрингфельд. У меня была возможность посмотреть этот фильм в июне прошлого года. Тогда, в тёплый субботний вечер, за несколько часов до начала войны, идти на тот показ я не захотел...