Текст книги "Теплый сентябрь"

Автор книги: Вадим Самборский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Горский поднимается со стула, выходит из-за стола, поправляет одежду, встаёт по стойке смирно и чётко произносит:

Товарищ майор Государственной Безопасности, Я готов выполнить любое задание, которое поручит мне командование! Обещаю, что оправдаю высокое доверие Родины и не подведу!

Вот и молодец! из уст Турова звучит похвала.

Разрешите ещё вопрос?

Задавай!

Когда прикажете приступить к выполнению задания?

Милай, ящё вчерась было надоть! со сдержанной улыбкой на лице, необычно ответил майор, натурально подражая голосу псковского крестьянина начала века...

Они ещё долго говорили, обсуждая предстоящую операцию в общем и целом её видении, не затрагивая пока различные нюансы и мелочи. Туров предложил подумать над разными вариантами легендирования разведчика, способом заброски в немецкий тыл. При самом беглом рассмотрении, выходило, что для полной отработки легенды Горскому, с учётом его прошлых "знаний", будет необходимо три – четыре недели и то, если работать над легендой даже по ночам, оставив лишь немного времени для короткого сна, разминки, приёма пищи и оправки. По прикидкам обоих до конца августа должны были нормально уложиться.

Засиделись мы с тобой. На сегодня всё! Володя, Ты ведь в нашем деле воробей стрелянный, помозгуй до завтра, что ещё можно предложить "Абверу", чтобы они тебе поверили. Сможешь? А завтра, с раннего утра жду тебя здесь, с более детальными мыслями и предложениям, на прощание ставит задачу майор...

И Горский не подвёл! На следующий день он предложил, что ему удобнее всего будет примерить на свои плечи личину младшего командира, званием не больше сержанта. Причём подставить немцам нужно не простого сержанта из пехтуры – кому он будет интересен на той стороне! Владимир предложил следующую легенду:

Нужен сержант из армии ПВО города, зенитная батарея которого дислоцируется в одном из районов города, рядом с рекой Нева. Этого раздолбая за какие то "грехи" разжаловали и отправили на передовую, а он решил перейти на сторону врага, да не просто перебежать, а раскрыть некоторые сведения о зенитной обороне города! Далее, младший лейтенант сообщил, что с артиллерией знаком и даже перед войной, для дела, освоил одну из пушкарских "профессий".

Почему Нева? задал вопрос Туров.

Флот стоит на якоре по всей речке. По моей наводке "утопим" один корабль, а ещё лучше подводную лодку! Товарищ майор, у ВАС есть на примете лишняя подводная лодка? Нет? пошутил Горский и продолжил дальше излагать свою, пахнущую безумством, идею: Значит, надо будет её построить! Из бочек, кровельного железа и дерева сделаем макет, который закроем сетями и другим камуфляжем, например, под дровяную баржу, а когда прилетят "соколы Геринга", взрывом до небес её рванём! Но и это ещё не всё – нужно найти какую-нибудь заброшенную церковь или собор у реки, которые не жалко разнести по кирпичику, разместить на колокольне якобы пост ВНОС ПВО, рядом установить пеленгаторную станцию "РУС", со всеми её антеннами и растяжками. А на "десерт" засветим батарею МЗА, что прикрывает от вражеской авиации всё это хозяйство! Пусть бомбят! Данные будут интересные, но не совсем свежие... ведь зенитки со временем могли и переставить на другое место, лодка уйти в поход или сменить место стоянки, а станция переехать в неизвестном направлении. Но это будет не правильно с точки зрения правдоподобности, они мне могут не поверить и начнут проверять! Горский прервался и посмотрел на изумлённого майора.

А, ты парень, нахал! только и смог произнести Туров, обдумывая в голове всё услышанное.

Товарищ майор, так ведь в нашем деле без куража и наглости, ну, никак нельзя! парировал "похвалу" Горский.

Нет, вы только послушайте, как всё красиво у нас танцуется – немцам прекрасно известно, что Балтфлот заперт в городе и стоит на стоянках по каналам и вдоль набережных. Боец зенитчик со своей батареей прикрывает ПЛ, которую ремонтируют ещё с осени, о том, что идёт ремонт, он сообразил, видя, как к лодке подъезжают грузовые машины, привозят детали, какие-то механизмы, что-то забирают и увозят. Матросы строем приходят и уходят – спрашивается зачем? Потом, ближе ко времени, можно даже разыграть загрузку боевых торпед, будто бы перед предстоящим походом. Я "им" расскажу, что на лодке ремонт уже закончен, успешно прошли ходовые испытания, проведены пробные погружения, благо невские глубины позволяют это сделать и уже почти всё готово для отправки в боевой поход. У церкви тоже заметна постоянная суета и зачем-то пригнали машину с большой будкой вместо кузова. Бойцы возле неё суетятся – всякие штыри и мачты устанавливают и вертят. По большому секрету знаю, что это мудрёная техника "видит" самолёты ещё на их подлёте к городу. Простой боец во время войны очень ограничен в передвижениях, поэтому и надо все объекты найти и разместить рядом друг с другом. Всё надо "разместить" так, чтобы их с трудом, но можно было рассмотреть в объектив камеры воздушного разведчика, а затем расшифровать на фотоплёнке – сначала у нас, а уже потом у немцев! Если сможем устроить такой спектакль, и мне повезёт к ним добраться, то "немец" обязательно прилетит и не раз! Над всей этой затеей нам с вами, товарищ майор, надо думать, думать и ещё раз думать! Горский закончил излагать мысли по своему легендированию...

Он идеально всё придумал! Но позволит ли руководство нам городить весь этот огород? Буду пробивать эту идею у Комиссара, а если нет, то дойду до самого Зам. Наркома или даже до товарища Берия! А готовить операцию нужно немедленно! Туров отправил Горского, дав задание найти подходящее место для размещения всей бутафории, вызвал Марию Петровну, отдал ей распоряжение, чтобы она оповестила сотрудников отдела о срочном совещании в его кабинете, а сам сел писать рапорт на имя начальника Управления.

Глава 10. Подготовка к заданию

Место проживания пришлось поменять – переехал на конспиративную квартиру в другом доме, расположенном в одном неприметном переулке в Центральном районе. Из окна вижу Неву и Охтинский мост. Изучаю этот район города. Меня заинтересует его промышленная составляющая – здесь находится много работающих фабрик и заводов с их дымящимися высокими трубами. Складские помещения выходят прямо на Калашникову набережную, названную так в честь, известного всей царской России, купца. Запоминаю улицы и переулки, дотошно вникаю в разные мелочи быта, много читаю газет и журналов, вышедших за последний год. Ездил на "экскурсию" к линии фронта с финнами, по старой границе, которая проходит в курортных местах отдыха ленинградцев, запоминал названия дорог и посёлков, их расположение, выходил на берег Финского залива. По легенде срочную службу мне пришлось пройти именно в этих дивных местах. На три дня был откомандирован на центральный командный пункт ПВО города, где читал и запоминал хронику боевых действий зенитных подразделений, начиная с 1939-го года, фиксируемую с самого начала Финской войны и по наше время. Особое внимание уделил действиям "своего" зенитного полка и батареи, впитывая, как губка, любую информацию не только о боевых делах подразделения, но и о несчастных случаях, всех нарушениях и курьёзах, запоминал лица и заучивал фамилии командиров. После тихой работы с бумагами, почти неделю жил в казарме батареи МЗА, узнал людей, изучал материальную часть, способы ведения огня на разных высотах, особенности используемых зенитных снарядов, тренировался вместе с другими бойцами. Пришлось не слабо побегать и сильно попотеть, подменяя одного из номеров орудийного расчёта на тренировках по развёртыванию орудия и приведению его к бою. Своими глазами увидел работу расчёта, запомнил все команды, освоил специальности подносчика снарядов и трубочного. А потом загремел на "губу"! Эта "командировка" запомнилась мне надолго! Следуя разработанной легенде, меня под видом подсудимого определили на центральную гарнизонную гауптвахту, отобрали поясной ремень, постригли под ноль и поместили в общую камеру, где содержались проштрафившиеся бойцы и командиры, причём все вместе. Исключение делалось только для командного состава рангом не ниже майора. Проинструктированный караульный провёл меня по всем местам, заставил вымыть в туалете гальюны, затем я драил полы в коридоре, выносил мусор и отходы с кухни. Днём проводились строевые занятия на внутреннем плацу комендатуры. После такой стажировки, придя к себе на квартиру, нагрел воды и долго мыл своё тело. Дальше все мои занятия проходили под руководством опытных инструкторов...

В один из дней приехал Туров и сообщил, что ему удалось пробить идею с "подводной лодкой" и получить разрешение. Майору самому пришлось поехать на Аптекарский остров к церкви, где расположился только что построенный замаскированный флагманский командный пункт самого Командующего Балтийским флотом.

Мрачный склеп с потолком, стенами и полом из толстых бронированных плит и прочнейшего корабельного бетона. Но, как ни странно, флотские в этой броневой коробке бункера, напоминающем отсеки корабля, превосходно себя чувствуют и работают, – так позднее рассказал о своих впечатлениях от всего увиденного майор Туров.

Вице-адмирал Трибуц в присутствии членов Военного Совета проводил оперативное совещание, после которого с явным раздражением и неохотой согласился выслушать Турова и, после их "беседы", сначала ответил категорическим отказом, сказав, что Флот не будет участвовать в этой авантюре, но после железных доводов "гэбэшного" майора, дал добро, назвав разведчиков большими придумщиками. Местом взрыва определили небольшую излучину Невы, у дома 32 на Калашниковой набережной, в том месте, где пришвартованы дровяные баржи.

По близости высится громада заброшенного Собора Бориса и Глеба. До войны здание было задействовано под склад хранения химических удобрений для сельского хозяйства, и лучшего места для организации ложного поста ВНОС нам не найти! Я лично забрался по лестнице на верхотуру соборной колокольни, изучил и запомнил расположение всех внутренних помещений, потом проник в тёмный подвал.

В самом конце подготовки пришлось заучить явки, существующие пароли и шифры, мы придумывали свои пароли и отзывы, оговаривали способы радиосвязи, связи через газеты, с помощью телеграмм, писем или посылок. В очередной свой приезд с "инспекцией", Туров долго гонял меня по усвоенному материалу, обращал внимание на разные мелочи. Он так и сказал, что большинство "шпиёнов" и наших и вражеских гробятся, как раз, на простейших мелочах. Майор с минуту помолчал, думая о чём-то своём и начал говорить:

Я сейчас тебе кое-что расскажу, а ты послушай. В прошлом году мы к немцам забрасывали несколько наших групп и одиночек, но пока от них известий нет. Запомни, на той стороне должен был 100% закрепиться один наш человек. Где он у них сейчас обретается, я даже понятия не имею, и жив ли вообще. Но по воле случая, легенда у него получилась железная – он должен был на немецкую сторону перетащить тяжело раненного в живот и в ноги командира с картой, на которой было нанесено много чего для них интересного. Изначально, по замыслу операции, на ту сторону должны были перейти двое – "командир" и "ординарец", но за сутки до заброски группы немцы проутюжили весь передний край из своих орудий. Один снаряд угодил прямо в землянку с нашими – троих разведчиков из группы сопровождения убило, четвёртого ранило, "командиру" осколки снаряда попали в живот и перебили ноги. "Ординарцу" повезло больше – его легко контузило и ранило осколком в правое предплечье. Операцию отменять не стали. Немцы спустя сутки снова ударили своей тяжёлой артиллерией по нашим позициям, особенно по тем, которые были нанесены на карте" командира". Они не пожалели даже землянку с ранеными... Туров замолчал, видимо вспоминая то далекое событие.

Товарищ майор, не беспокойтесь, я всё понял, произношу слова. Если доведётся встретиться, от вашего имени передам привет.

Да, брат, такая вот получилась арифметика... Я тебе, Володя, дам пароль, который он знает, и подробно сообщу, как он выглядит... Мало ли, вам действительно доведётся там встретиться. Ещё запомни – у этого человека на кисти левой руки есть татуировка – солнце с лучами, чайка и море. Примет более чем... закончил разговор майор.

Не исключалась и такая возможность, что от меня придёт человек, передаст привет и сообщит информацию. Как один из запасных каналов связи предложил использовать переписку на полевую почту Марии, моей недавней знакомой. Как известно на войне вся почта полежит проверке военной цензурой и всё, что не подлежит огласке, вымарывается чёрной тушью. "Засвечивая" её полевую почту, я в тайне надеялся, что наши "органы" присмотрят за понравившейся мне девушкой, и вполне может даже уберегут, передислоцировал её медсанбат немного подальше от линии фронта. Правда, я ещё знаю адрес деревни, где до войны жила девушка, о котором не стал никому говорить. В перерывах между подготовкой и занятиями написал Марии восемь писем, в которых заранее поставил разные даты. Перед самой отправкой успел забежать к Анне Андреевне, отдал ей оставшиеся продукты от пайка, рассказал, что надолго уезжаю, а девушку, с которой приходил сюда, потерять не хочу, поэтому прошу, чтобы она раз в месяц бросала пронумерованные конверты в почтовый ящик.

Наступила последняя декада августа. Наша операция началась. Я уже прогулялся на склад, где сдал на хранение, под роспись, весь свой не богатый скарб, – кладовщик обнадёжил, что всё будет в полной сохранности лежать до поры, как в сейфе. Пришлось разнашивать красноармейскую форму, ношенную, второго или даже третьего срока носки, которую мне заранее подобрали уже на другом складе. Вид ещё тот – обычная "хэбешка", разбитые кирзовые ботинки с обмотками не первой свежести, пилотка, расплющенным блином, сидящая на голове и выношенный ватник. Получил брезентовый ремень с однозубой простой пряжкой, подсумки для патронов, малую лопатку и противогаз в матерчатой сумке. Каску не выдали – бывалый каптёр, со смехом, посоветовал подобрать себе её "там", благо на передовой такого добра завались! В солдатском вещевом мешке, по-нашему в сидоре, уместились скромные пожитки – бритвенный прибор, перочинный ножик, фляга из стекла, металлический котелок, кружка, пара белья, запасные портянки из приятной байки, белая и чёрная катушки ниток, две иголки, несколько пуговиц. При первом удобном случае вдел в иглы по метровому отрезку ниток и разместил их за отворотом "крыла" своей нелепой пилотки. Отрез от простыни заменил полотенце, в кисете для табака спрятаны чесночная головка в шелухе и бумажный кулёчек с горсточкой соли, ведь положенных по уставу полотняных мешочков не выдали. Соль и чеснок выменял на табак в людской толчее у Мальцевского рынка, когда изучал рыночные цены на продукты. Отдельно в лист газеты завернул конвертиком выписку из постановления трибунала на моё имя, две справки о ранениях с разными датами и совсем новую отличительную нашивку о ранениях, с двумя галунными полосками красного цвета. Такие знаки о ранениях были введены в РККА с июля этого года и должны носиться над карманом на правой стороне гимнастёрки бойца или командира. Свои "документы" временно положил внутрь котелка и убрал в сидор. Большего имущества бойцу штрафного подразделения иметь не положено.

Глава 11. Туров и стажёры

Утром 15 августа майор рано приехал в Управление, поднялся к себе на этаж и по коридору неспешно прошёл в свой кабинет, не переставая обдумывать разные нюансы предстоящей операции. Начальство требовало результат, как всегда торопило и не желало знать, что помимо этой "работёнки" перед его отделом есть ещё много других текущих дел, которые тоже не терпят отлагательства. "Абвер", с завидным постоянством, забрасывал и засылал в Ленинград своих агентов, причём делалось это очень профессионально и нагло, чувствовалась старая кайзеровская школа, с её, отработанными до мелочей, методами работы. Сотрудников не хватало, многие ушли в действующую армию, а те, что остались, имели минимальный опыт оперативной работы. Туров уже не раз и не два подавал рапорты на имя Комиссара, чтобы отдел усилили людьми, желательно с каким-нибудь опытом оперативной работы.

Несколько раз Комиссар обещал прислать людей и только вчера вечером позвонили из кадрового резерва с радостным известием, что люди будут. Николай Николаевич не поленился и сам позвонил начальнику кадрового бюро, с которым уже много лет был на дружеской ноге и тот заверил его, что завтра с утра к нему в отдел прибудут из действующей армии два стажёра, со спец. курсами за плечами.

Что ещё за студенты-практиканты! Совсем как до войны! Не уважаешь ты меня, раз сопляков направил! Мне только их учить ещё времени не хватало! И так суток не хватает – через день ночую на диване у себя в кабинете! Не мог нормальных найти! начал кипятиться майор.

Николай Николаевич, ты не торопись с выводами! Отличных хлопцев к тебе отправил! Оба фронтовики, битые – я хотел сказать, что после госпиталя и награждены. Ты поговорку о битых и не битых, слышал? Знаешь?! Тогда забирай и не ворчи! Они тебе за четверых отслужат! Забирай, а то передумаю и отправлю в другой отдел, парировал упрёки друга кадровик!

Я тебе передумаю! Пусть приходят! Посмотрю, что за люди. Прощай, друг! закончил телефонный разговор майор.

А сегодня Туров их ждал.

Где же вы, парни боевые? Боевые говоришь… это хорошо! Кто же спорит... Лишь бы, головы у них в нужном направлении соображали. В нашем деле на первом месте должны быть именно логическое мышление, сообразительность, идеальная зрительная память и выдержка, про себя повторял прописные истины майор.

В дверь не сильно постучали и на пороге, со словами: Товарищ майор, к ВАМ пришли, появилась незаменимая Мария Петровна. Прикажете их пригласить в ваш кабинет? уточнила помошница.

Пусть проходят! разрешает Туров.

В начальственный кабинет вошли два командира в полевой форме, они в один голос произнесли:

Разрешите войти! Товарищ майор государственной безопасности… прибыли в ВАШЕ распоряжение! Разрешите представиться?

Проходите! Представляйтесь! приглашает новых сотрудников войти в кабинет начальник отдела.

Лейтенант Владимир Громкий, бойко рапортует командир, тот, что был меньше ростом, суше телом и на вид этакий живчик. На груди у командира блестит серебром пятак медали «За отвагу» и краснеет недавно введённая новенькая полоска красного цвета за лёгкое ранение.

Младший лейтенант Василий Хворостин, спокойным голосом представился более высокий, с мощным торсом и сильными руками крепыш, больше похожий на сельского парня, если бы не военная форма командира РККА. У Хворостина на груди блестит медаль-близнец, как и у Громкого.

Туров смерил вошедших командиров оценивающим взглядом: Ну что же вы на пороге застыли? Не стесняйтесь! Проходите в кабинет, вот туда к столу, отодвигайте стулья и рассаживайтесь. Будем знакомиться! этими словами начальник отдела встречает своих будущих подчинённых.

Майор дождался когда "стажёры" рассядутся на стульях, дал им привыкнуть к обстановке и, выдержав минутную паузу, и начал представляться:

Меня зовут Николай Николаевич Туров, я начальник отдела и с этой минуты являюсь вашим непосредственным командиром и товарищем. Теперь ВЫ, товарищи командиры, расскажите мне немного о себе... предложил Туров и даже немного улыбнулся.

Парни оказались не робкие и контактные. Каждый по отдельности, "стажёры" кратко рассказывали о себе, своей жизни, службе, где повоевали и как были ранены.

Затем Туров рассказал о работе отдела, объяснил, чем им придётся заниматься на новом месте, затронул саму специфику службы. Начальник дал понять, что дел очень много и первое время будет совсем нелегко. Особо подчеркнул, что опасностей здесь тоже хватает и не меньше чем на передке.

Первое впечатление – самое верное впечатление! О новых сотрудниках оно у майора сложилось хорошее. Турову импонировало, что парни успели повоевать, знают себе цену, обоим по двадцать пять лет и уже не юнцы. Из первой беседы он понял, что Громкий и Хворостин служить в тылу не очень хотят, т.е. все задания и приказы выполнять будут от и до, т.к. исполнительную дисциплину ещё никто не отменял. Майор точно знал, что пока он, в полной мере, не загрузит новичков работой, они не поймут, что здесь в осаждённом городе, с врагом идёт своя незримая война, только без передовой линии, флангов и тыла. Для начала он принял решение подключить обоих к операции по заброске "Путника" или агента № 318, именно такой псевдоним и кодовый номер были присвоены Горскому, в немецкий тыл. Командование Ленинградского фронта как раз планировало в ближайшие дни начать наступательную операцию по де блокаде города. По задуманному плану "Путник" должен будет перейти на сторону немцев, будучи бойцом штрафной роты, т.е. сбежать с поля боя.

Для начала, пусть эти орёлики проводят Горского до линии фронта. Но проводить им его надо так, чтобы тот не догадался, что за его спиной будут наши соглядатаи, принял решение майор. Операция перехода всегда проходит сложно и не предсказуемо, неизвестно какие трудности могут возникнуть, поэтому при случае Громкий и Хворостин ему смогут помочь так рассуждал майор...

Обоим стажёрам он поставил задачу негласно подстраховать нашего сотрудника и "проводить" его до самой передовой, полагая, что такое задание поможет настроить новичков на серьёзную работу, выбросить из их голов всю дурь и предвзятое отношение к службе в отделе. Пока же Туров отправил стажёров найти коменданта, чтобы тот определил их в общежитие и показал место проживания, выдал матрац, подушку и бельё. Далее новоиспечённым сотрудникам предстояло встать на учёт, освоиться на новом месте и познакомиться с другими оперативными сотрудниками отдела. На завтра майор назначил время прибытия для детального согласования и уточнения плана, предстоящего им задания. В точно назначенное время Громкий и Хворостин представили майору свой план введения их в завершающий этап операции перехода "Путником" линии фронта. Новички не стали мудрить, а предложили задействовать себя в качестве бойцов отдельной штрафной роты 55-й Армии, в которую, по легенде, должны были определить "Путника". План подкорректировали, и Туров его утвердил, правда, майор категорически запретил им самим лезть в пекло боя, а лишь только издали понаблюдать за переходом.

Глава 12. Личное дело

Во второй половине дня, когда Громкий и Хворостин уже покинули начальственный кабинет и отправились на вещевой склад получать красноармейское обмундирование б/у и другую амуницию, делегат связи доставил для Турова из Москвы большой прошнурованный пакет с печатями, в котором находилось личное дело Владимира Горского. Николай Николаевич отсутствовал на рабочем месте, срочно отбыв по неотложным делам и пакет, из рук в руки приняла Мария Петровна, расписалась в книге учёта, где положено, поставила печать. Допуск принимать такие "бумаги" у неё был. Туров появился в своём кабинете только вечером после разговора с Комиссаром и, едва переступив порог приёмной, сразу же обратил внимание, что секретарь хочет что-то сказать. Мария Петровна оторвалась от своей текучки и сообщила:

Николай Николаевич, я приняла почту у делегата связи и расписалась в книге приёма спец.документов. Сейчас достану из сейфа здоровущий пакет и отдам лично ВАМ в руки.

После этих слов она открыла одну из дверей встроенного шкафа, в котором был искусно встроен средних размеров сейф, не видимый посторонними при закрытых створках дверей. Затем, выдвинув на себя ящик стола, помошница извлекает наружу связку ключей, безошибочно находит нужный, вставляет его в замочную скважину и, поколдовав с шифром, открывает тяжёлую сейфовую дверь. Из недр сейфа Мария Петровна извлекает прошнурованный пакет с печатями на вощёной бумаге, который сразу же отдаёт Турову в руки. Получив почту, Николай Николаевич направляется к себе в кабинет, где плотно прикрыл дверь, снимает верхнюю одежду и, небрежно кинув её на диван, садится за рабочий стол. Сильными пальцами, он ломает сургучные печати на конверте и вскрывает шнуровку. Несколько минут майор тратит на то, чтобы расшнуровать конверт и вытащить из плотной бумажной упаковки плотную папку, на лицевой стороне которой было оттиснуто "ЛИЧНОЕ ДЕЛО", в верхнем углу синел штамп "СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО", в графах ФИО красивым почерком написано "Горский Владимир Вячеславович". В графе ниже майор прочитал старый оперативный псевдоним Горского, "СТРАННИК".

Прежде чем углубиться в изучение личного дела, Туров встаёт со стула, проходит к окну и задёргивает плотные шторы, выключает в кабинете верхний свет и нажимает на клавишу включения настольной лампы. От абажура лампы идёт мягкий ровный свет, который освещает только небольшое пространство у письменного стола. Из ящика стола он достал коробку с папиросами, спички, чистая пепельница стоит на сукне в углу стола. Николай Николаевич раскуривает папиросу, делает глубокую затяжку, в потолок устремляется облако дыма, потом смакуя, он затягивается во второй раз, стряхивает пепел на медное донце пепельницы и, глядя на лицевую обложку папки, негромко произносит:

Тогда тебя окрестили в "СТРАННИКА", мы назвали "ПУТНИК" и получились сплошные путешественники, пока только "ТУРИСТА" не хватает.

Туров скуривает папиросу, тушит окурок, отправляет его в пепельницу и начинает развязывать тесьму на папке. Развязав узел, он раскрывает папку и, листая страницы, начинает просматривать её содержимое. Среди прочих "бумаг" на глаза попадается необычное удостоверение, которому скорее подходит название – "справка". В левом верхнем углу чёрной тушью оттиснут квадратный штамп, рядом подпись секретаря и номер. На бумаге было написано, что "...настоящее удостоверение выдано тов. Горскому В.В. в том, что он действительно участвовал 18 марта 1936 года в конном переходе отряда пограничников по маршруту ВОРОШИЛОВ-ХАБАРОВСК. За успешный конный переход Президиум Областного Совета Осоавиахима и Обком ВЛКСМ награждают тов. Горского В.В. кавалерийскими шпорами и противогазом, что и удостоверяется. Внизу: Председатель Уссурийского Областного Совета Осоавиахима / Перкель/ и подпись. Ещё ниже: Секретарь Обкома ВЛКСМ /Ларин/ и подпись. Удостоверение дополняет круглая печать с пятиконечной звездой в центре. По кругу печати хорошо читалась надпись – "Уссурийский Обл. Совет Осоавиахима".

Да ты, братец, ещё и в лошадках неплохо разбираешься, к тому же кавалерист знатный, раз призовые шпоры имеешь! А ведь мне, при знакомстве ничего о них не сказал, как не сказал, что был награждён именным наганом, про себя восхищается Туров.

Читая и перелистывая страницы, среди других бумаг майор обратил внимание на ещё одну очень краткую справку, пронумерованную и аккуратно подшитую к делу. В справке красноречиво говорилось, что выпускник особой школы специального назначения, сержант ГБ Горский В.В. после неудачной заграничной командировки с 20.09.1939 года находился под следствием, которое было закрыто 15.05.1940 года в связи с отсутствием состава преступления, после личного вмешательство в дело Наркома НКВД Л.П.Берия! Резолюция Наркома убедительна! Так же к этой справке прилагалось поручительство о том, что за тов. Горского В.В. лично ручается, не кто, иной, как товарищ Корпусной Комиссар Л.З.Мехлис, о котором среди командиров РККА ходила дурная слава! В поручительстве стоит дата – 27.03.1940 года.

А этот-то, как сюда попал? Он же рубит головы налево и направо! Я помню его по Зимней войне, как скорого на расправу человека, невольно возник вопрос в начальственной голове о Мехлисе. Майор вспоминает крутой нрав Мехлиса, потом размышляет ещё: Кто ты, на самом деле, товарищ Странник-Путник, раз тебе помогают такие люди? А может зря я всё это затеял, и для этого задания надо было найти кого-нибудь другого? тень сомнения мелькает на какой-то миг в голове Турова. Да нет, всё нормально! Парень попался стоящий, и к тому же скромняга.

Остальные бумаги в личном деле были прозрачны и понятны. Помимо прочего Туров прочитал автобиографию Горского, написанную несколько лет назад ещё округлым школьным почерком. Следом за ней была подшита характеристика, написанная начальником пограничной заставы. Отличная надо сказать характеристика – умеет хранить государственную и военную тайну.... зарекомендовал себя как умелый и решительный воин, принимал участие в задержании.... Командованием объявлена благодарность в приказе... всегда аккуратен и подтянут, в строевом отношении... прекрасно развит физически... в общественной жизни пограничной заставы принимал активное участие...

В личном деле "нашлась" комсомольская характеристика за подписью Начальника Политического отдела Пограничного отряда, из которой следовало, что данный боец, член ВЛКСМ, политически грамотен, постоянно совершенствует и работает над... и так далее.

Свидетельство об окончании специальной школы особого назначения и приказ о присвоении специального звания сержант ГБ говорило о серьёзной подготовке этого человека.

Туров прочитал, что после школы Горский, которому был присвоен оперативный псевдоним "Странник", и он был откомандирован в распоряжение Минского разведывательного отдела НКВД БССР для выполнения ответственного задания. Тут же прилагалась и обязательная карта с отпечатками пальцев рук и другими метрическими данными курсанта, заполняемая при поступлении в "спец. школу".

Далее в деле был большой временной пробел, а потом на глаза попалась справка, из которой следовало, что тов. Горский за участие в боевых действиях против белофиннов награждён недавно введённым на тот момент нагрудным знаком "Отличник РККА" и именным оружием. В справке было написано, награждение производил лично товарищ Мехлис. Внизу листа стояла дата – 12.05.1940 года. Прочитав справку, Туров понял, "каким боком здесь оказался Мехлис" и как он повлиял на судьбу Горского. Практически всю финскую кампанию Лев Захарович не вылезал из окопов и траншей переднего края действующей армии, скорее всего на полях сражений их и свела вместе военная судьба. Сопоставив даты нескольких документов, майор обратил внимание на то обстоятельство, что Горский, будучи под следствием, да ещё по такой серьёзной статье, как убойная 58-я, умудрился попасть на фронт. А ведь "дело" на него закрыли только в мае 1940 года. Получалось так, что Горскому удалось каким-то образом сбежать из-под следствия, легализоваться, под чужим именем попасть на Карельский перешеек, выжить в том ледяном аду и ещё проявить геройство в бою. Лев Захарович заступаться абы за кого, не стал! Их пути, вероятнее всего, пересеклись где-то на поле боя, когда Корпусной комиссар, как когда-то в Гражданскую войну, лично поднимал наших бойцов в атаку и в передовой цепи наступающих шёл на финские пулемёты!