Текст книги "Теплый сентябрь"

Автор книги: Вадим Самборский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Кто их точно считал, эти версты. Нам надо успеть добраться до темноты. Хлопцы, дальше вы смотрите в оба, бо починается прифронтовая полоса и ближайшие тылы. Всякое может случиться... хмуро произносит старший по команде...

Мы двинулись в путь по дороге, идущей вдоль Невы, часа через два дошли до Понтонной, где всё было забито госпиталями и медсанбатами. Сильное впечатление на всех произвело то, что на подходе к деревне Корчмино мы увидели целый штабель наших бойцов, сложенный прямо рядом с дорогой, видимо умерших от ран, т.к. на всех было только нижнее бельё и окровавленные бинты. В колонне послышались матюги и разные слова, громко произносимые в адрес нерадивых похоронщиков. Где-то в дали уже можно было ясно расслышать знакомую музыку от разрывов снарядов, трескотню выстрелов и пулемётных очередей. До посёлка Сапёрный добрались благополучно, без происшествий и потерь, хотя рядом с дорогой пару раз разрывались артиллерийские снаряды.

Хуйня! Не смертельно! Беспокоящий огонь, они бьют наугад! громко произносит один из наших, скорее больше для успокоения наших штатских товарищей.

Ж/д станция Сапёрная и территория завода "Ленспиртстрой" были уже почти линией фронта, вражеские снаряды и мины здесь постоянно разрывались, поднимая к небу торфяные пласты земли. Наши артиллеристы тоже вели огонь и с переменным успехом пытались подавить огневые точки врага. Какой-то проходящий командир объяснил сержанту, что нам надо пройти прямо к разрушенным зданиям завода, где находятся штабы, мол, там примут твоих бандитов... Построенные перед войной цеха завода сейчас представляют собой горы кирпича, щебня, разбитых бетонных плит и балок, зато глубокие подвалы цехов пострадали не сильно и активно использовались. Именно в таком подвале разбитого трёх этажного здания и располагался штаб нужной нам части, в состав которой входила наша отдельная штрафная рота, в которой предстояло воевать. На площадке второго этажа цеха артиллеристы оборудовали НП, в другом углу развёрнут НП дивизии. Передний край нашей обороны справа представлял из себя сильно заболоченную местность с торфяниками, на которых росли чахлые деревья и небольшие кустарники. Сильно пахнет болотом, тёмно-жёлтая вода мгновенно заполняет воронки от снарядов и мин. Левее шли большие территории открытого пространства, поля которого заросли высокой травой, простираясь почти до самого Колпино, ещё левее была извилистая, с высокими обрывистыми берегами река Тосна, впадающая в Неву. Старший команды разыскал старшину штрафной роты, сдал ему вновь прибывшее пополнение в количестве, как было записано в сопроводительной бумаге, а сам отправился к командиру роты для передачи мешка с нашими личными делами и бумагами. Старшина, с затёртой медалью "За боевые заслуги" на гимнастёрке, оглядел опытным взглядом всё наше воинство и отправил всех на ночлег, в один из сохранившихся заводских подвалов здания какого-то разбитого цеха.

Завтра с утра буду с вами всеми заниматься, всех приму, поставлю на довольствие, решу с оружием, а пока, хлопцы, идите вон до того подвала и там располагайтесь, объяснил всем старшина роты.

А кормить нас сегодня будут? кто-то из прибывших задаёт вопрос старшине...

Нет! Кормить вас сегодня не будут! Всё завтра! объяснил хитрец-старшина, потом видя недовольные лица, произносит ещё: Утречком вас усих построемо, проведэмо переклычку, поставимо на довольствие и распределим по взводах. Всэ, хлопци, бильше повторюваты ни для кого не буду! Кто не поняв, той пиде зараз на работу, бо треба допомочь разгрузить мины!

Здоровяк-старшина, не обращая ни на кого своего внимания, отправился куда-то по своим делам. А всем нам ничего не оставалось делать, как проследовать в подвал и искать себе места для ночлега...

Утром следующего дня, в присутствии командира роты, взводных командиров и старшины нас всех построили, провели перекличку, командир преставился сам и представил нам весь командный состав роты. Затем вышел старшина и они с командиром на глазок, по-простому, стали комплектовать людьми подразделения роты.

10 человек будут служить в первом взводе, 15 человек надо отправить во второй взвод, как сильно пострадавший в последних боях, 7 человек в третий взвод, 8 человек в четвёртый взвод, троих назначили связистами, двоих отправили в пулемётный взвод, а ещё двоим подфартило быть при ротном и заниматься бумагами. Меня определили служить во второй взвод. Потом всех отправили на кухню. Весь день прошёл за разной работой. Нашему взводу выпало заниматься заготовкой материалов и копать котлованы под землянки для особого отдела дивизии, причём надо было постараться выбрать сухое и не приметное место. На войне всем хорошо известно, что особисты светиться не любят, но всегда появляются в такой момент, когда их совсем не ждёшь! Вечером в расположение роты прибыли ещё проштрафившиеся бойцы, и подразделение стало полностью укомплектованным личным составом, но пока ещё без оружия и другой нужной на войне амуниции. Хорошо хоть кормят здесь нормально – интенданты у штрафников стараются не воровать и выдают положенные продукты строго по норме. Повар, что готовит жрачку на всех, пожилой дядька, и дома у него осталась жена и четверо детей – все мал, мала и ещё меньше. Он безумно боится потерять такое место и попасть в окопы, поэтому старается готовить на совесть. Все наши его уважают. После ужина в расположении взвода пришёл посыльный от ротного и передаёт распоряжение взводному летёхе, чтобы срочно отправил бойца по фамилии Горский к командиру роты, чему я был немного удивлён...

Что делать – приказ есть приказ, его надо выполнять, хоть уже и пригрелся на своей еловой подстилке. Вместе с посыльным идём в сторону землянки ротного, поочерёдно передавая друг другу небольшой чинарик, осторожно курим, заслоняя огонек рукавами ватников. Разошлись у командирской землянки – посыльный куда-то ушёл, чтобы лишний раз не попадаться на глаза начальству, а я приоткрыл полу плащ накидки, висевшей на входе, и захожу внутрь землянки. Вижу, что за столом из снарядных ящиков сидит статный командир, судя по возрасту мне ровесник, чисто выбрит, форма сидит на теле, как влитая, в защитных петлицах по шпале – капитан, и что-то быстро пишет карандашом в свой блокнот. Землянку тускло освещает огонёк лампы, сделанной из гильзы от снаряда, в расплющенный конец которой, вставлен горящий фитиль. Кроме лампы на столе установлен полевой телефон, по моему "ТАБИБ", в темноте не очень то и разберешь марку изготовителя.

Разрешите войти! Товарищ капитан... или надо говорить гражданин капитан? далее рапортую о прибытии по вызову.

Ты чего, больной что ли, какой я тебе гражданин? Устав плохо учил, раз не знаешь, что в РККА все бойцы, обращаясь к старшему по званию, должны говорить слово "товарищ", слышу ответ, и капитан несколько минут молча, в упор, разглядывает меня своим хмурым не мигающим взглядом. Потом он открывает верхнюю крышку снарядного ящика и достаёт тонкую папку, на титульном листе которой оттиснуто тушью "ЛИЧНОЕ ДЕЛО" и ниже написаны мои полные данные ФИО, смотрит и читает: Горский? Это ты?

Так точно! громко отвечаю и ещё киваю головой.

Мне звонили оттуда! – капитан указательным пальцем руки показывает на бревенчатый потолок: И просили оказать содействие. Да ты это… боец, не стой столбом! Выбирай любой ящик и садись рядом, теперь его рука направлена куда-то в тёмный угол своего походного жилища, где виднелись сложенные друг на друга с десяток пустых снарядных ящиков от "сорокопятки". Одного не могу понять, какой помощи они там от меня ждут? Я, что, должен изобрести "икаровы" крылья, чтобы перебросить тебя на ту сторону или за ручку к немцам отвести? О чём товарищи начальнички своими головами думают? Или когда все в дело пойдут, тебя у кухни оставить? Так тут, милый мой, штрафная рота, и мужики не поймут, сказав это, капитан опять замолчал и начал что-то вычитывать в деле. В этом деле написано, что ты бывший сержант артиллерии ПВО. Правда или липа?

Липа! отвечаю ему кратко.

Если не военная тайна, то кто же ты, боец, "в миру" будешь по званию?

У меня специальное звание – младший лейтенант Государственной Безопасности. В РККА соответствует "старлею". Правда, это звание получил только пару месяцев назад.

А чего это тебя так?

Воевать начал на границе, затем был за линией фронта, партизанил. Вернулся. Одним словом, тем, кому положено, очень долго проверяли и разбирались. Теперь новое задание.

Ты это… чай будешь? Там на полке возьми любую кружку, в чайнике заварен чай. Наливай себе, сколько захочешь и пей. И мне плесни – вместе попьём.

А ты сам войну, где встретил? спрашиваю капитана.

Под Брестом! Потом с боями по Белоруссии, под Киевом с остатками батальона выходил из окружения. Зимой был под Тихвином, а с начала лета через Ладогу сюда прибыл.

И я! Тоже под Брестом! Когда всё завертелось, был на заставе!

Тогда почти земляк! Меня Виктором зовут! Держи пять! капитан протягивает свою руку для рукопожатия.

Владимир, крепко жму ладонь командира.

Какое-то время мы молча сидели, пили обжигающий губы чай, вспомнили первые военные дни. Потом Виктор спрашивает: Володь, ты расскажи мне, пожалуйста, как там?

Где там? В Питере?

В их тылу, уточняет капитан, потом поясняет: За линией фронта у меня семья осталась и до сих пор вестей не имею, что с ними!

Хреново там! Большинство людей живёт впроголодь! А кто сытый, тот на службе у немцев состоит, помогает им, на своих доносит и подличает.

Много наших "ему" служит?

Так много, что после войны придётся целыми эшелонами в Сибирь или на Колыму отправлять! Это если они доживут до нашей победы! говорю со злостью в голосе. Потом мы опять замолчали, думая каждый о своём, пили чай.

Ты сейчас сам добровольно к ним сходить хочешь? Не страшно? капитан кивает головой в сторону немецких позиций.

Работа такая! отвечаю ему просто и продолжаю говорить: Слышь, капитан, а ещё в интересах дела, я должен сдать тебя немцам! Т.е. не тебя лично, а придётся назвать твою фамилию, звание, номер части и всё, что тут увидел! Так надо для дела!

Да и хрен с ним! Пару раз на немца сходим, и от нас… почти никого не останется, хмуро произносит ротный, отхлёбывая из солдатской чашки крепкий чай.

Подскажи, когда на немца пойдём? в лоб решаю спросить капитана.

Когда надо будет, тогда и пойдём! Придёт приказ – побежим вперёд, не остановишь! Хули ты туда торопишься? Или руки чешутся, напоследок фрицам навалять? получаю простой и доходчивый ответ настоящего советского командира!

По уму, так половину из прибывших в роту бойцов, ещё минимум неделю надо учить, учить и ещё раз учить! Жаль, что времени нет! Чего смотришь? Сейчас объясню, командир ставит кружку на стол и поясняет: Ладно, ещё те, кто на передке пороху понюхал и по собственной дури сюда к нам влетел – эти воевать могут! А что прикажешь делать с интендантами, моряками с кораблей, зенитчиками, танкистами, авиатехниками и другими бойцами не окопниками? Про заводских работяг и работников умственного труда вообще отдельный разговор – тут с осени все поля костьми ополченцев усеяны! Хорошо, что в этот раз блатняцкую шушеру не прислали – у этих всегда гонору много, а как до дела доходит, так вся их поганая сущность, как яблоко на ладони, становится видна. Приходится давить в корне! Мне же здесь самоубийцы и бестолковое пушечное мясо не нужны, а нужно чтобы все пехотой воевать умели – стреляли прилично, штыком кололи и прикладом работали, перебежками под огнём бегать могли и знали, как окопчик отрыть. Мне задачу поставленную выполнить надо!

Капитан откуда-то из-под ватника достаёт пачку папирос "Звёздочка", кивком головы предлагает закурить, но получив от меня отрицательный ответ, закуривает сам и, пуская дымок, спокойно продолжает: За пару дней приведём нашу "шурку" в полный порядок, бойцов, кого надо, старшина обмундирует и обует, чтобы все выглядели, как подобает выглядеть бойцам славной Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Завтра подвезут оружие, амуницию тоже обещали подкинуть – ведь мужиков без касок в атаку посылать никак нельзя! Не по уставу! Помимо касок нужны ещё гранаты, патроны, штыки, шанцевый инструмент и лопатки, капитан перестаёт говорить и делает пару глубоких затяжек, выпускает табачный дым и неожиданно переходит на другую тему: Знаешь, что лопаткой не только рубиться можно, но блины на ней печь? в изумлении отрицательно киваю головой. Вижу, что не знал, а ещё не первый год служишь! Сибиряки охотники научили, когда из окружения выбирались.

От себя решаю тоже кое-что рассказать капитану:

Спасибо! Теперь буду знать! А я сейчас расскажу тебе о касках – знаешь, что у немцев чётко заведено, и солдат считается трусом, изменником и дезертиром, если он на поле боя воюет без своего стального шлема! А за потерю трёх вещей из амуниции у них железно отдают под суд! Знаю, потому что самому приходилось допрашивать их пленных.

Ха! Хорошо "ответку" ты мне вернул! Я этого не знал, вернее, не обращал внимания, на такие мелочи, вижу, что капитана мне удалось тоже немного удивить!

А почему ты нашу роту какой-то "шуркой" назвал? Это позывной такой, что ли? интересуюсь необычным названием штрафной роты, произнесённым капитаном.

Это бойцы так роту окрестили, наподобие присказки – Здрасте, фрицы! Не ждали? Это я, тётя Шура, к вам в гости пожаловала! произносит Виктор, затем рассказывает свою версию названия: А я думаю, что название пошло от первых букв – "Ш" и "Р" – "ШаРа", "ШуРа" или как-то так… Но прижилось!

А что, очень похоже. Я запомнил! отвечаю командиру.

Спустя минуту ротный начинает говорить уже о серьёзных вещах: – Ночью должен прибыть уполномоченный особого отдела вместе с заградотрядом, тем, что по ваши души прислан. Перед обедом будет построение, замполит из штаба придёт, речугу с фактами и цифрами вам задвинет, чтобы злее немцев были. И всё! Рота скрытно выдвигается в район Усть-Тосно, туда, где сейчас 268 СД истекает кровью, но держится. Им на помощь мы и двинем. Я не должен был тебе этого говорить, но ты ведь парень свой и не будешь в роте языком мести по углам. Я сам не первый год служу и прекрасно понимаю, как порой пугает неизвестность! Колотун колотит, а ты всё ждёшь, ждёшь, мысли буравят мозг – когда, когда? Но все молчат! А ведь нервная система у человека не железная, может дать сбой! Видишь, какие слова умные знаю – "мозг, нервная система и сбой", впервые за время беседы ротный улыбается широкой открытой улыбкой, показывая во рту идеально белые и ровные зубы. Далее, переходя на официальный тон, он даёт понять, что наша беседа подходит к концу: Товарищ боец, будем считать, что беседу с вами я провёл, и в предстоящем бою вы меня не подведёте. А теперь идите к себе во взвод и доложите командиру, пусть срочно пришлёт ко мне двоих гражданских, тех, что записали во вредители. С этими бойцами тоже беседовать буду. Да не маши ты рукой... иди уже во взвод... ротный даёт понять, что обойдёмся без субординации.

Я вышел из командирской землянки и направился в расположение второго взвода – иду свободно, смотрю на звёзды, руки в карманах брюк, никто не охраняет, новый заградотряд, которым нас пугали весь день, ещё не прибыл. "Старый" заградотряд участвовал в боях и здорово помог дивизии полковника Донского, но за неделю боёв практически весь полёг. В живых осталось меньше 10% личного состава и один раненый командир взвода...

Пока шёл к себе во взвод, в голове носились мысли – Здесь практически передовая и штабные глаза и уши предпочитают сюда не забираться. Даже не смотря на то, что по близости расположен штаб дивизии, нас тут никто не охраняет. Может взять да уйти по-тихому, к немцам. Ротный, мужик отличный, но мне он в этом деле всё равно помочь ничем не сможет. В бою может и не повезти! Но почему-то строгий приказ майора Турова не задерживаться и не лезть на рожон, отходит куда-то на второй план – верх берёт одна безумная мысль и не совсем здравый смысл: Сильно чешутся руки, и хочется ещё хоть немного навалять немчуре, как говорится, от всей широты моей души! На этой мысли решаю остановиться!...

Следующий день прошёл в точности, как рассказал ротный капитан – мы работали до обеда, потом всем выдали оружие, патронов вдоволь и гранаты, кого надо переодели и поменяли обувь. В обязательном порядке всей роте выдали защитные шлемы старого образца (СШ-38), малые сапёрные лопатки и зачем-то противогазы. Через несколько часов на всех кустах уже висели противогазные маски и своими стёклами пугали местных ворон, а удобные противогазные «торбы» из ткани никто из бойцов не бросил.

Глава 15. Наступление на село Ивановское

Ранним солнечным утром 28 августа 1942 года наша отдельная штрафная рота покинула своё расположение и отправилась к траншеям передовых позиций 268-й СД полковника Донскова. На основании приказа командующего 55-й Армией мы должны были прикрыть отход в тыл остатков подразделений, измученной жестокими боями дивизии. Командиру штрафной роты сообщили, что заградительный отряд уже на передовой и занял свои позиции. После замены частей, роте предстояло провести разведку боем и, если повезёт, захватить вражеские траншеи. Все четыре взвода роты и приданные ей пулемётные расчёты прибыли к самому берегу реки Тосна, в том месте, где она впадает в Неву. Видимые сквозь дым развалины домов деревни, полное отсутствие печных труб, сгоревшие пепелища колхозных построек, разбитая пристань и воронки от снарядов и бомб красноречиво говорили, что бои тут идут жестокие. Роте предстояло переправиться на плацдарм, который наши полки захватили ещё 19 августа, неожиданно атаковав ничего не подозревающие немецкие посты. Потом в дело вступили наши бронекатера, которые доставили на правый берег Тосны отряд десантников под командой старшего лейтенанта Кострубо. Бойцам удалось не только закрепиться на вражеском берегу, очистить от немцев Ивановское и далеко, аж до ж/д станции Пелла, отбросить перепуганного противника. Мост удалось разминировать и пустить по нему наши тяжёлые танки...

По замыслу командования наши десантники, беспрерывно атакуя противника, должны были соединиться с наступающими войсками Волховского фронта и пробить кольцо блокады. Но не получилось! Танки могли ехать только по дороге, т.к. прилегающая местность сплошь изрыта воронками разной глубины, и тут не до манёвров, движение замедленное, машины видны как на ладони. Немцы быстро пришли в себя и огнём гаубиц подбили почти все наши танки, затем подтянули резервы, задействовали отсечные позиции и начали при поддержке артиллерии и миномётов усиленно контратаковать, раз за разом, выбивая наших бойцов и возвращая себе свои ранее утраченные позиции. Доходило до того, что позиции по нескольку раз в день переходили из рук в руки!

Штрафная рота без потерь переправилась на берег, прибыла на позиции, рассредоточилась и начала готовиться к наступлению по сигнальной ракете. Лежим на земле, ждём сигнала к атаке, по времени уже прилично лежим. Радует то, что наши сапёры ночью незаметно для врага, сделали проходы в колючей проволоке и сняли наши мины. Вокруг нас высокая трава и кустарники, ветки которых изрядно посечены пулями и осколками. Эти дикие заросли помогли нам скрытно подобраться как можно ближе к немецким позициям. Артиллерия, и наша и немецкая, постоянно бьют по развалинам села Ивановское. И те и эти "боги войны" не имеют точных данных о противнике, поэтому просто сандалят снарядами вслепую, по площадям, окончательно добивая развалины некогда большого села. В августовском небе постоянно висит сизая пелена от дыма, в воздух взлетают большие комья земли вперемешку с деревьями, брёвнами, балками перекрытий и камнями. Куда ни посмотри, всё изрыто ямами воронок от разрывов снарядов и мин разных калибров, земля покрыта трупами и немцев и наших бойцов. "Свежие" и старые трупы застыли в разных позах, бывает, что друг на друге лежит сразу несколько убитых, на земле полно разных останков человеческой плоти, которые никто не убирает, поэтому местами можно унюхать сладковатый запах тления. Вся округа буквально завалена оружием, патронными гильзами, пустыми цинками и ящиками от боеприпасов, остатками обмундирования. После нашего наступления должны подойти части десанта второй очереди, закрепить наш успех, снова занять деревню Пелла и продолжить наступление на МГУ. Но это всё планы на бумаге, а как оно получится в реальности, никто предположить в штабах не берётся.

Главное, чтобы до того как наша цепь начнёт атаковать, несколько групп, специально отобранных бойцов, бегом, на одном дыхании, смогли добежать до немецких траншей и одновременно закидать гранатами пулемётные точки, пока фрицы не успели опомниться и не начали отбиваться! Тогда все остальные идут в стремительную штыковую атаку, врываются во вражеские траншеи и уничтожают там всё живое.

Утренний густой туман ещё не рассеялся и своей пеленой прикрыл наших смельчакам с гранатами от посторонних глаз, давая возможность скрытно подобраться к немцам на расстояние броска гранаты. У парней это получилось. Пока всё тихо! Отчётливо слышим, как негромко переговариваются немецкие солдаты из боевого охранения. Дурни! Ничего не слышат и не видят, что делается у них под самым носом!

Неожиданно в дымном небе появляется зелёная ракета. Началось! Как один из тумана, в полный рост, быстро встали размытые фигуры наших бойцов и на вражеские окопы полетели гранаты русской карманной артиллерии. Через секунды прогрохотало несколько десятков гранатных разрывов.

Бойцы… теперь наш черёд. Вперёд, пехота! перед тем как подняться с земли, спокойным голосом отдаёт команду наш ротный и лично возглавляет атаку, ведя людей за собой на смерть. Через долю секунды над полем летят команды командиров взводов:

Взвод! За наш Ленинград! Вперёд, орёлики! Быстрее!

Двинули вперёд, мужики... Быстрее!... Семёнов, так твою и раз эдак! Шевели булками! Быстрее, мать вашу! Все вперёд! торопят своих бойцов отделённые.

Яшка! Шляпа ты, очкастая! Лезвием сапёрки пузо своё прикрой и давай двигай за мной! Команды не чуял! матёрый окопник, дядька уже в годах, поучает молодого бойца в очках на носу, явно интеллигентного лица.

Царица небесная, пронеси и сохрани меня! С Богом! слышу, как громко произносит слова молитвы пожилой боец, поднявшийся в цепь рядом со мной.

Мы начали атаку. Как по мановению волшебной палочки из травы, укутанной лёгким туманом, держа наперевес свои винтовками с примкнутыми штыками, поднялись и побежали на врага все наши штрафники! Страх остался за спиной, где-то в наших окопах! Вижу, как атакующие быстро бегут на вражеские траншеи, блестят кончики штыков и никто из наших не стреляет. Немцы тоже пока не стреляют и молчат. Они, видимо, ещё не пришли в себя от такого гранатного сюрприза. Когда до вражеской траншеи остаётся каких-то метров сорок, на правом фланге нашей атакующей цепи, раздаётся громкий моряцкий свист и призывный крик, вырвавшийся из нескольких глоток бойцов:

Братва, полундра!... Даёшь! Блядь такая!... Порвём фрицу целку!... Счас… эти с-суки, кровью харкать будут!

Поворачиваю голову на голос и вижу, что кто-то из бойцов нашего второго взвода, поснимали свои пехотные одёжки и идут в атаку в матросских тельняшках с закатанными до локтей рукавами, у нескольких на головах даже чернеют флотские бескозырки, с лентами, зажатыми в оскаленных зубах! Серьёзные ребята! В бою с такими парнями шутки плохи! Наступающая цепь вдруг загудела, словно гигантский растревоженный пчелиный рой. Тот час же, на левом фланге славяне закричали, наше привычное "Урра! Бей! Дави их!" и многоголосое "Даёшь!"

Слышу, как угрюмый, заросший щетиной боец, уверенно сжимая в руках винтовку, зло произносит: Рвать буду... зубами... за Зинку... и за деток!

А ещё, спустя несколько мгновений, над землёй понеслась отборная русская матерщина! "За Родину! За Сталина! в это утро никто не кричал!

В едином порыве рота влетела в немецкую траншею. Бой был скоротечным и жестоким – мы перебили всех, кто выжил после разрывов наших гранат. Потери с нашей стороны были минимальны – вот, что значит, умело использовать фактор внезапности! Ротный приказал, чтобы мы продолжили атаку на вторую линию траншей и окопов. Команду быстро передали по цепочке и штрафники, едва переведя дыхание и утерев потные лица, поднялись из только что захваченной траншеи и ринулись на врага, готовые всех и всё сокрушить на своём пути.

Я бежал вместе со своим взводом, ругаясь грязным мужицким матом, держа наготове штыкастую мосинку, потом стал прицельно стрелять на ходу. Слышал вокруг себя шумное дыхание, брань, слышал как кто-то из бегущих рядом бойцов, умолял господа: – "Пронеси! Спаси и сохрани!", видел, как кто-то упал рядом и истошно, захлёбываясь в собственном крике, проорал слова "Мамочкаааа... я хочу жить!", третий, упавший на землю, звал на помощь свою Таню!

Атакующая цепь упорно двигалась вперед! Наш взводный успел скомандовать: Бойцы, надо залпом ударить по пулемётам! Можем не дойти! и тут же упал на траву, насмерть сбитый пулей.

Братва! Надо на раз – два! Я командую! Бьём залпом! громко орёт бойкий моряк. Атакующая цепь на мгновенье замирает, слышу команду "РАЗ!" – дружно встаём на колено, вскидываем винтовки и целимся. После команды "ДВА!" гремит наш убойный винтовочный залп, который на время затыкает огонь с немецкой стороны. Успеваю услышать обрывок фразы – "...от так их… хадов!"

А дальше наступает непонятная тишина – немцы прекратили вести огонь. Из траншеи навстречу нам стали выскакивать здоровенные бугаи в незнакомой мне форме, с винтовками, на концах которых пристёгнуты плоские штыки и молча двинули на нас! Уцелевшие пулемётчики тоже вылезли из траншей, но идут чуть позади остальных. Как ни странно, но многие из немцев были без стальных шлемов, на головах одеты только кепи с козырьком или ничего, большинство не полностью одеты. Разглядел у одного на боку кепи знак в виде горного цветка! Громко ору:

Мужики! Это егеря! Есть возможность отомстить за Севастополь!

В голове пронеслось: Помоги нам боже справиться с ними! Слышу, как раздаётся громкий голос другого моряка с явно грузинским акцентом: За наш Сэвастопол! Это дэло! Братва, кто здоров нэ очень, нэ лезьте! Лучше МG-шки ихние убивайти и спина нам прикройте! Или на этой поляна нормалный танэц не будит! Ну что блять, фрытцы, потанцуэм!? С этими словами он первый врывается в кучу вражеских солдат. Мы, стиснув зубы, молча бежим за своим товарищем....

И завертелась смертельная карусель рукопашной мясорубки – сошлись две силы! Всё перемешалось – катающиеся клубки из человеческих тел в разной форме, с хрипами, стонами и руганью на двух языках, начали безжалостно крушить плоть и убивать друг друга. В штыки сойтись, это лишь малая часть драки, а дальше в ход пошли финки и ножи, проламывали прикладами головы, резали горло, вспарывали животы ударами остро заточенных лезвий сапёрок, доходило до того, что в ход шли каски и даже зубами рвали глотки врагу! Волна этой безумной схватки вынесла меня несколько вперёд, ближе к немецким траншеям и только успел немного отдышаться, сделать пару раз вдох-выдох, как увидел, что в метрах пятнадцати от меня пулемётный расчёт, осторожно, чтобы не задеть своих, короткими очередями выбивает наших бойцов. Не порядок! Бегу прямо на эту троицу, винтовку со штыком, багряным от крови, держу наперевес, на прикладе кованый затыльник тоже окрашен чужой кровью. До слуха доносятся какие-то фразы на хох-дойче, это первый номер ругается и очень суетится.

Точно! У него патрон заклинило! Второй номер стоит на шаг позади и держит в руках готовую длинную ленту с патронами. Третий номер трясущимися руками пытается передёрнуть затвор своего карабина и безумными глазами смотрит на кончик моего штыка. Прямо от живота стреляю в третьего и вижу, что моя пуля пробила форму в районе живота. Солдат гнётся пополам, падает на землю и начинает громко орать. РАЗ! Быстро, навскидку стреляю в того, что держит в руках ленту с патронами. Этому моя пуля угодила прямо в голову и отбросила тело метра на три назад. ДВА! Краем глаза замечаю, что своё правое плечо испачкал чужой кровью с затыльника винтовки. Теперь нужно завалить пулемётчика. Вскидываю винтовку, плотно прижимаю к плечу приклад, ловлю немца на мушку, плавно спускаю крючок, но вместо выстрела раздаётся предательский звук затвора, "ЩЁЛК!" Патронов в коробке нет! Немец совсем рядом, он отбрасывает в сторону бесполезный МG, быстрым движением достаёт из-за голенища своего укороченного сапога нож и кидается на меня, метя попасть мне лезвием прямо в солнечное сплетение. Боковым ударом приклада успеваю этого нахала сбить на землю, делаю шаг и добиваю пулемётчика штыковым ударом. Для верности, бью классическим ударом немца в грудь, ещё раз. ТРИ!

Знаю, что если в бою выходит из строя пулемёт МG-34, то немецкое пехотное отделение резко теряет свою огневую мощь. Пулемёт в ручном варианте, т.е. не на станке, может успешно вести огонь по врагу только магазином ёмкостью на 50 патронов. Для стрельбы длинными очередями необходим второй номер, который на весу удерживает ленту на 250 патронов. Ещё второй номер часто держит ствол пулемёта на своём плече, а третий номер находится рядом и подносит патроны. Три человека в одном месте на поле боя – отличная цель! Убив их, я сильно ослабил пехотное отделение егерей и испортил им настрой на дальнейшее продолжение боя. Парни тоже приземлили пару расчётов. Какая на хрен война, если спину прикрывать совсем не кому!

В этом бою мы знатно накидали егерям и захватили вторую траншею с блиндажами! Немцы позорно бежали, а выжившие после рукопашной егеря побросали на землю своё оружие, лапы вверх задрали, мол, мы больше не воюем и согласны на плен! Громко заблажив на своём языке, выжившие в бою егеря попытались спасти свои жизни – Я-я, Иван, плен, плен! – Наивные! Штрафники пленных не берут!

Люди в Питере на голодном пайке, а этих в лагере будут кормить! Значит, заберут хлебную пайку у женщин и детей! Я их сюда не звал! так потом рассуждал один боец из нашего взвода.

Всё трофейное оружие разобрали, осмотрелись, прошли по траншее, заглянули в блиндажи, выставили охранение у отсечных траншей и ходов сообщения. Вторая атака роте тяжело далась – на поле боя осталось много убитых и раненых, весь передок трупами завален, и нашими и немецкими. Убитые лежат вперемешку друг с другом, а ветерок с Невы лохматит неживые волосы уже навсегда застывших тел. Санитары добрались вовремя, делают перевязки и занимаются эвакуацией раненых, которых у нас тоже много. У раненых есть шанс уцелеть и вернуться в свои прежние части – кровь пролили, вину искупили! Отдохнув пять минут, вернулся и проверил "своих" немцев, тех, что из пулемётного расчёта. Забрал МG, снял с шеи убитого второго номера полную ленту с патронами, две полных коробки с патронами валялись возле тела подносчика патронов, с него снял штык-нож в ножнах, повесил себе на пояс. Подошёл к первому номеру, недалеко от трупа на земле лежал нож, которым он хотел меня заколоть, поднял его, повертел в руках, положил на палец, проверил балансировку и пока решил оставить себе. У того же немца снял поясной ремень с тяжёлой чёрной кобурой. Кобуру оставил в руке, а пояс небрежно откинул подальше с глаз. Открываю удобную застёжку – ого! Внутри лежит мечта любого понимающего в оружии человека. Герр-Люгер, собственной персоной! Пистолет сразу же удобно лёг в мою ладонь, словно влитой. В очередной раз не перестаю удивляться немецким оружейникам, заботясь о солдате, они придумали скошенную рукоятку, которая идеально ложится в руку стрелка, слева кнопка замка патронной обоймы, оттянув назад пуговки затвора, можно увидеть, есть ли в канале ствола патрон. Предохранитель тоже слева и если он поднят вверх, то можно вести огонь. Спусковая скоба работает легко и плавно. Одним словом – ВЕЩЬ! Убираю пистолет в карман брюк и начинаю вытаскивать из патронной коробки пулемёта заевший патрон. Перекос устранил, ленту проверил и заправил в приёмник новую. Пришлось ещё раз переворачивать труп подносчика и отцеплять с тела металлический контейнер с запасным стволом. "Машинка" весит 12кг – тяжёлый, зараза! Ещё запасной ствол и коробки с патронами, лента на шее и моя "мосинка", плюс другое барахло. Нагрузился прилично, но не бросать же эту "пилу вермахта" – иду к "нашей" траншее и всё богатство несу на себе. После боя наши братья-славяне уже рассредоточились, обжили траншею, прошерстили блиндажи и ячейки, проверили норы и пока тихо, начали приводить себя в порядок. Глядя по сторонам, медленно иду по широкой траншее, подмечаю разные мелочи и невольно восхищаюсь увиденным. Всё сделано с умом, надёжно и крепко, словно они тут ещё лет десять сидеть собрались, Траншея вырыта так, что в ней можно спокойно стоять в полный рост, ничуть не опасаясь словить в голову пулю от русского снайпера. Стенки зашиты берёзовыми жердями или досками. Ширина более метра, в стенках выкопано много ниш, используемых для хранения патронов, гранат, мин и даже солдатских котелков. Лисьи норы тоже выкопаны в стенках траншеи, от осыпания грунта сверху и по бокам защищены аркой из металлического гофрированного листа, лежать в такой норе не страшно и она надёжно защищает во время обстрелов и бомбёжек, вероятность поражения снижается в разы. Пулемётные точки немцы отрыли на несколько метров позади траншеи, в специально оборудованных ячейках. Для нас эти ячейки стали расположенными несколько впереди траншеи, навстречу немцам. От основной траншеи прямо к блиндажам и землянкам идут ходы сообщения. Отдельно вырыты ниши для туалета и помойки – у немцев гигиена на первом месте после приёма пищи! Да, умеют фрицы даже на войне с комфортом и фронтовой роскошью обустроить себе жилище! А про их блиндажи я скромно помолчу. Они построены из стволов деревьев, шпал и ж/д рельсов. 4м. на 4 м. – стандартный размер, глубина метра два или чуть больше, на крыше перекрытия из рельсовых полотен, благо Октябрьская дорога рядом. Всё строиться так, чтобы крыша не выступала над местностью и не образовывала бугор, всё должно сливаться с окружающей местностью. В тыл отойти можно по отсечным ходам, за которыми мы постоянно наблюдаем. Именно по этим отсечным ходам "наши", оставшиеся в живых егеря и дали драпака! В пылу боя парни не сразу заметили, как немецкие солдаты ушли из траншей.