Текст книги "Куда идем мы… (СИ)"

Автор книги: Вадим Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Старик повернулся и с предельной осторожностью, как будто нес полную тарелку супа, двинулся в сторону своих покоев. Телохранители последовали за ним.

Четвертый пожал плечами и пошел в гостевой дом. Там он рассказал все Психу, смывшемуся сразу после молебна и потому к высочайшей аудиенции не допущенному.

Псих почесал в затылке и сказал:

– Фиг его знает. С коллекционерами не угадаешь. Я с ними сталкивался – они на всю голову отбитые. Может хату на тебя переписать, а может кадык выгрызть. Говорю же – не угадаешь. У них под черепной крышкой тараканы в палец длиной. Отдал и отдал. Может быть, если бы не отдал – он бы тебя на азу по-татарски нарубил, а я и добежать бы не успел. Давай спать, а утром будем разбираться.

* * *

Некоторое время спустя, пару часов пополуночи Псих и Четвертый мирно спали в мягких кроватях и даже Драк похрапывал в стойле.

И только настоятель монастыря безутешно рыдал. Он рыдал все это время, не останавливаясь, и дежурные монахи, не зная, что делать, растолкали двух его телохранителей – самых близких игумену людей.

Когда они вошли в келью, настоятель посмотрел на них заплаканными глазами и сказал:

– Пять часов! – и вдруг икнул. – Всего пять часов осталось. Через пять часов мою любимую заберут у меня.

– Ваше высокопреподобие! – осторожно сказал правый телохранитель. – Стоит ли так убиваться? Эти два паломника – наши гости. Нам ничего не стоит задержать их. Мы можем их попросить о каком-нибудь одолжении, которое займет у них некоторое время.

– Так точно! – подтвердил левый. – Скажете на сутки – задержим на сутки. Скажете на пятнадцать суток – будут сидеть пятнаху. Мы здесь власть.

Но настоятель зарыдал еще неудержимее.

– Даже если вы задержите их на год… – плакал он. – я смогу носить эту рясу всего лишь один год! А потом он уйдет и унесет ее! Унесет навсегда!

Телохранители переглянулись между собой, потом посмотрели на старика.

Затем правый кивнул левому. Тот откашлялся и начал:

– Ваше высокопреподобие, мы с вами давно друг друга знаем. Мы, можно сказать, ближе чем родственники. И у меня, разрешите доложить, сердце разрывается, глядючи на вас. А эти двое – они чужие. Мы их не знаем, и знать не хотим. Я, по крайней мере, не хочу. А на вас смотреть не могу. Так кто мне ближе – вы или эти чудаки пришлые? О ком мое сердце радеть должно?

– Конечно, о ближних! – вмешался в разговор правый. – Что тут думать?

– Ты вообще о чем, сын мой? – настоятель мгновенно перестал плакать и уставился на левого. Цепкости его взгляда позавидовал бы и молодой. – Ты о чем мне это сказать хочешь?

Левый сглотнул слюну, перекрестился и, решившись, сказал – как в воду прыгнул:

– Семь.

И тут же, смешавшись, пояснил:

– Семь ребят покрепче, думаю, хватит. Больше не надо, толкаться будем. Тут даже не столько покрепче, сколько нессыкливых брать надо. Сам отберу. Второй комплект ключей от гостевухи у Игоря, значит, он тоже в деле. Дверь вскроем тихо, а дальше – двое под окнами на всякий случай, а остальные по стеночке внутрь. Попробуем подушками задавить, а не выйдет – ножами дело доделаем. Сам молодость вспомню, если надо будет. Потом на погосте закопаем, даже отпоем, чтобы все по-божески было. Лось и вещи ребятам отойдут, вроде как за работу. А ряса – это уже ваше наследство, получается. Насовсем, не на год. Ну а грех потом отмолим. Монахи мы, в конце концов, или кто?

Он с отчаянной прямотой смотрел на игумена.

– Ну что тебе сказать… – протянул настоятель и замолчал.

В воздухе повисла очень напряженная пауза.

– Хороший план. – резюмировал старик. – Мне нравится. Умеешь ты все-таки мотивировать.

– А можно мне встрять, ваше высокопреподобие? – неожиданно влез в разговор правый. – План нормальный, но я бы немного допилил.

Левый со стариком внимательно уставились на него.

– Есть у меня мысль одна, которая вот мне мешает – как камешек в ботинке мозг колет. Даже две мысли. Первая с пацаном этим. Вы видели, сколько очков с совместного молебна нам насыпало? Я с нашими святошами поговорил, они говорят, что столько могли отсыпать только при одном условии – если у пацана «Святость» есть. Нулевого, разумеется, уровня, но «Святость». Прикиньте? У нас в монастыре никого нет со «Святостью», и ни в одном из соседних тоже нет – это сто пудов. Я вообще ни разу в жизни никого со «Святостью» не видел. А у этого пацана, в его возрасте и с его четвертым уровнем есть «Святость». Это вообще нормально?

Но это еще ладно, с пацаном проблема небольшая, он телок-телком, а со «Святостью» мрут так же, как и без нее. Но вот эта волосатая рожа с ним мне совсем не нравится. Из него монах, как из говна стилет. И опознание у меня на него не прошло. А это значит – либо «Скрытность» вкачена, либо уровень запредельный для моего 170-го. В любом случае с ним сюрприза жди. Ну не отдают такие вещи, как эта ряса, такому лоху, как этот пацан. Значит, кто-то рядом ходит, бережет. Короче, чуйка моя орет, надрывается. Как пожарная сирена.

Что бы я сделал.

Я бы пожертвовал гостевым домиком.

Дверь поленом подпереть. Ставни на окнах засовами заложить. Стены хворостом обложить – и запалить к ёкаям. Пес с ним, с домиком – отстроим еще. Зато мы вообще не при делах получаемся. Курили, придурки, в постели. Или просто свечка упала – мало ли как оно в жизни случается?

Он развел ручищами и с искренним сожалением сказал:

– Ну, не повезло мужикам. Бывает. Жалко их, но что сделаешь?

Он понизил голос.

– И, самое главное, хворост мы и вдвоем натаскать сможем. Сами знаете – чем меньше народу, тем легче статья.

Настоятель покрутил головой.

– А ты растешь, сын мой. Умнеешь на глазах. Отлично сказано. Вот прямо вдумчиво подошел.

И он внимательно посмотрел на телохранителей.

– А что стоим? Давайте уже за хворостом. Летние ночи коротки.

Глава пятнадцатая. Валдгейм, Верхние Планы

(в которой все еще сильнее запутывается)

с. Валдгейм,

Еврейской автономной локации

48°41′ с. ш. 132°58′ в. д.

Едва Левый и Правый аккуратно пристроили у стенки первые вязанки с хворостом и пошли в дровяной сарай за следующими, только что храпевший Псих перестал издавать звуки и открыл глаза.

Ни разу не скрипнув кроватью, он легко спрыгнул на пол, щелкнул пальцами и стал полупрозрачным, почти невидимым. Посмотрев на свои частично просвечивающие ноги, обезьян скривился, как будто лимон разжевал, и пробурчал:

– Позорный седьмой уровень умения оставили, гниды. Хорошо хоть не видит никто эту стыдобу. Ладно, для здешних колхозников сойдет.

Он еще раз щелкнул пальцами, и безо всякого портала перенесся на крышу. Там он мгновенно срисовал уходящих Левого и Правого, и, свесившись с крыши, хмыкнул, увидев подпертую дверь, заложенные окна, и две вязанки хвороста, прислоненные к стене.

– Квод эрат дэмонстрандум! – не то посетовал, не то выматерился он. – Ладно, по крайней мере им хватило ума не врываться к нам с обнаженными мечами и криками: «Запасайтесь гробами, сволочи!». Минут пятнадцать у меня точно есть, дровяной сарай не близко, таскать далеко.

Он опять перенесся в гостевую комнату, посмотрел на мирно спящего Четвертого, прислушался к Драку, храпящему в стойле, и вздохнул:

– Эх, молодость, молодость. Когда поют солдаты, спокойно дети спят. Ладно, пацан, не сцы, солдат ребенка не обидит. Не убивать – так не убивать.

Он повесил в комнате фиолетовый портал и прыгнул в него.

* * *

Неизвестно где в Верхних Планах

Офисное совещание было в самом разгаре. Слово «разгар» следовало понимать буквально – атмосфера в комнате была крайне накаленной. Очень недовольный месячными показателями шеф в процессе разноса раскалился добела и сейчас карал виновных и непричастных неиллюзорно и немилосердно. В самый пик экзекуции прямо над длинным столом появилось зеркало портала, из которого вывалился маленький обезьян в оранжевой монашеской рясе и полосатой самопальной меховой шапочке.

Монах непринужденно уселся на столе, по-турецки поджав ноги, помахал начальнику ручкой и изрек без пауз между словами:

– Привет-Кабан-триста-лет-тебя-не-видел-помнишь-ты-мне-должен?

Лицо начальника стало цвета ветчины, и самые слабовольные из подчиненных едва не забились под стол. Но ожидаемого термоядерного взрыва не последовало. Босс на удивление ровным голосом сказал:

– Планерка закончена. Никого не задерживаю, продолжим позже.

Псих дождался, когда возникшая в дверях пробка рассосется и только оставшись с боссом тет-а-тет, подал реплику:

– А ты, Кабан, я смотрю, без меня совсем опустился. Окончательно из секача в офисную крысу переродился.

– Это дискуссионный вопрос, Псих, где сечи жарче. – все тем же ровным голосом ответил Кабан. – У меня здесь стабильно пять-семь эпических битв в неделю. То с подрядчиками, то со смежниками. Я наши старые времена как отпуск у моря вспоминаю – какая же, блин, спокойная жизнь была!!! Всех забот – клевцом махать да щитом отмахиваться. Благодать!

Он хмыкнул и неожиданно теплым голосом сказал:

– Рад видеть тебя живым и на свободе, Псих. Пусть и в монашеской рясе. Пить-то тебе не запретили?

– Извини, Кабан, в другой раз посидим. – Псих виновато развел руками. – Меня просто минут через десять жечь будут, вот я к тебе и метнулся, чтобы каким-нибудь артефактом в тему разжиться.

– В смысле жечь? – заржал Кабан. – На костер тебя поволокут? Аутодафе у столба устраивать?

– Не, не совсем. – захихикал в ответ Псих. – Скорее, как раскольника – в срубе спалить собрались.

– Больные люди. – повертел башкой Кабан. – Это как рыбу утоплением наказывать. Они что, не слышали, как ты у того китайца в алхимической печи чалился? Блин, и чему теперь только в школе учат? Они же употеют дрова подкладывать. А артефакт-то тебе зачем?

– Так то ж не мне. – пояснил Псих. – Я ж не один, мне двух юных идиотов прикрыть надо.

– Это другой разговор. – кивнул Кабан и деловито уточнил. – Радиус действия какой нужен?

– На небольшой домишко с пристройками.

– Ага, понял. – кивнул Кабан, секунду подумал и сказал – «Серые пижамные штаны пожарника» бери, в кланхране есть, у них радиус сорок метров, за глаза хватит. Там еще наведенная иллюзия встроена – снаружи всем будет казаться, что дом горит-полыхает.

– Отлично! – захихикал Псих и потер руки. – То, что требуется. Да, «Ветродуй» еще выпиши, раз все равно в кланхран прыгать.

– Мощность какая? – уточнил Кабан. – «Двойки» хватит?

– Вполне. – кивнул Псих. – Выписывай.

– Да уже. Вали забирать. Только, пожалуйста, не как в прошлый раз!

– Я теперь монах! – оскорбился Псих. – Мне теперь крысить не положено. Бог накажет. И вообще – стараниями Желтых Шапок я перековался и изменился. На свободу вышел с чистой совестью.

– Да, да, конечно. – саркастически закивал Кабан. – Охотно верю, сам псевдолог.

– Я в тебе и не сомневался. – заверил Псих. – Все, давай!

И исчез в зеркале портала.

с. Валдгейм,

Еврейской автономной локации

48°41′ с. ш. 132°58′ в. д.

Вернулся Псих как раз вовремя – Левый и Правый уже стучали огнивом, запаливая хворост. Обезьян поспешно повесил на гвоздик в стене артефакт «Штаны пожарного». С виду это и впрямь были обычные пижамные штаны, к тому же растянутые на коленях. Потом он что-то пошептал над Четвертым и Драком. Те засопели еще интенсивнее.

– Ну вот, спите спокойно, жители Багдада. Не стоит вам в ближайшее время просыпаться, тут и без вас суеты достаточно будет. – удовлетворенно сказал Псих и прислушался. Судя по звукам, за стенкой уже занялся огонь.

– Ладно, – решил он. – Пора и мне идти восстанавливать мировую гармонию, наказывая чудаков-хозяев.

Он опять включил прозрачность и выскользнул из горящего гостевого дома. Оказавшись на территории монастыря, Псих извлек одолженный «Ветродуй v. 2.0»: артефакт, внешне напоминающий обычную медицинскую клизму.

Встав с нужной стороны, Псих принялся активно жмакать клизму. Тут же поднялся ураганный ветер. Пламя взревело, метнулось вверх и перекинулось на соседнее здание.

– Вот так вот, пошла вода в хату… – удовлетворенно хмыкнул Псих и добавил оборотов, раздувая пламя. Вскоре пылало уже несколько строений.

– Ну и где же эти поджигатели? – нахмурился обезьян. – Они что – всю монастырскую братию спалить решили? Вообще-то мой план предусматривал исключительно материальные потери.

Но тут раздался гулкий звук – кто-то со всей дури бил в колокол и оглашено орал на два голоса:

– Пожар!!! Горим, мля!!! Вставайте, братья, будите всех!!! Быстрее, быстрей же!!! Сильно занялось, не отстоим! Скот выводите, ценности спасайте!!!

Это Правый и Левый, отчаявшись потушить огонь своими силами, ударили в набат.

По двору забегали монахи в нижнем белье. Между ними, практически невидимый, сновал Псих и периодически подрабатывал клизмой, направляя огонь в нужную сторону. Приглядевшись, можно было заметить определенную систему в его безумных прыжках – он явно гнал огонь в сторону от конюшни, жалея лошадей, и не пускал пламя к келье настоятеля – надо полагать, оберегая рясу.

Самому же игумену в этот момент было явно не до рясы – расхристанный, потрясая седой бородой, он метался между горящими зданиями своего монастыря и орал что-то вроде: «Горе! Горе мне, грешному!!! Яви милость свою, каюсь я! Каюсь и ныне и присно! Не погуби, создатель!».

Пожинающий плоды своей жадности настоятель даже не предполагал, что в этот самый миг посреди его кельи открылся портал, из которого вылез богато одетый демон, покрытый шерстью цвета воронова крыла.

– Ваше высокопреподобие! Просыпайтесь! Ваш монастырь горит! Пожар виден уже с той стороны Биры. Мне как только доложили, я сразу же портанулся к вам – помочь по-соседски. Ваше высокопреподобие? Ваше высокопреподобие, вы где?

В этот момент демон заметил разложенную на столе богатую рясу. Присвистнув от удивления, он подошел к сокровищу, пощупал двумя пальцами ткань и присвистнул еще раз.

После чего демон подошел к открытой двери и, оставаясь в тени, минуты две-три внимательно разглядывал через проем все происходящее во дворе. После чего произнес:

– Ладно, не так уж сильно там все и горит. Пожар как пожар. Сами справятся.

Быстрым движением цапнул рясу со стола.

И исчез вместе с ней в портале, который схлопнулся за ним.

В это самое время Псих пришел примерно к тем же выводам.

– Ладно, хорош нагнетать и раздувать. И без меня все уже хорошо горит, дальше они сами справятся. А я им в пожарники не нанимался. Надо хоть пару часов вздремнуть.

Обезьян портанулся в иллюзорно пылающий гостевой домик, не раздеваясь, завалился на кровать и уже через минуту спал крепким сном человека с чистой совестью и чувством выполненного долга.

* * *

Пожар закончился только к рассвету, причем закончился естественным путем: все, что загорелось – полностью сгорело. Отстоять удалось не более половины монастырских построек и сейчас монахи разгребали баграми и граблями пепелища, собирая все более-менее ценное, вроде оплавленных кусков металла.

В это время в гостевом домике проснулся Псих. Он потянулся спросонья, зевнул, рискуя вывихнуть челюсть, снял с гвоздика «Штаны пожарного» и цапнул со стола клизму.

– Товарищ! – наставительно сказал он, подняв палец. – Вовремя сдавай книжки, взятые в библиотеке!

И прыгнул в портал.

Обратно вернулся буквально через пару минут, но уже без артефактов, и принялся расталкивать Четвертого:

– Босс! Босс, вставай! Ну хватит уже дрыхнуть, не такое и сильное заклинание было! Вставай говорю, ехать пора. Сейчас забираем твою рясу у этих говнюков и сваливаем отсюда. Плохой монастырь, негодный. Не понравилось мне здесь.

Четвертый проснулся, встал, накинул дорожную рясу и, протирая глаза, двинулся двери, собираясь умыться.

– А почему так быстро сваливаем? – на ходу осведомился он. – А завтраком нас что – не покормя…

И осекся, выйдя на крыльцо и увидев, во что превратился монастырь за ночь.

– Не покормят. – сам себе ответил он. – Сто пудов не покормят.

Монашек в ярости повернулся к Психу.

– Твоя работа?!

– Моя! – горделиво отозвался обезьян, собиравший вещи в хурджин.

И тут же рухнул на пол, забившись в корчах:

– Сука! Да за что привычка, блин! Заткнись! Да не читай ты, дай хоть сказать! Блин, да выслушай меня!!!

Психанувший Четвертый из вредности прочитал сутру еще несколько секунд и лишь после этого замолк.

– Говори.

Псих ожег его взглядом:

– Это ты плохую привычку себе взял, малец. Давай договоримся на будущее – сначала ты меня слушаешь, а только потом читаешь. Иначе я могу разобидеться, и ты удивишься – сколько всяких интересных идей бродит в этой болящей небольшой голове.

Четвертый насупился и ответил:

– Ну попробуй – объясни, зачем тебе срочно понадобилось сжигать монастырь, где нас как людей приняли.

– Во-первых, пожар не я устроил…

И Псих коротко пересказал события этой ночи.

– А меня почему не разбудил? – насупился Четвертый, выслушав историю.

– А зачем? – искренне удивился Псих. – И без тебя все неплохо получилось. И заметь – я даже не убил никого! Даже всю скотину вывести успели! Вообще никто не сгорел!

Четвертый подумал было, что, согласно канонам, Психу, наверное, стоило ограничиться только спасением их жизни с помощью артефактов, не размениваясь на месть.

Но тут же понял, что обезьян его тупо не поймет, так как совершенно точно не готов к подобному всепрощенчеству. Ладно, человек должен развиваться постепенно, Псих и без того продемонстрировал немалый прогресс.

– Ты молодец, Псих. Спасибо тебе. – искренне сказал он. – И извини меня. Я был не прав.

– Ладно, забыли. – хмыкнул Псих. – Пошли за рясой, все равно здесь делать больше нечего.

Когда паломники сделали вторую попытку выйти на крыльцо, их уже встречала целая делегация.

Когда Псих снял артефакты, появление целого и невредимого гостевого домика прямо в центре пожарища, естественно, не осталось без внимания местных монахов.

Правый телохранитель, например, сразу зарычал от бешенства и набросился на левого.

– Блин! Вот это мы запопали, причем конкретно. Говорил я вам, блин – не простые это паломники, ой, не простые. И чо теперь делать будем? Как мазаться?

Настоятель, изрядно придавленный событиями этой ночи, пожевал губами, а потом сказал:

– Ладно. По крайней мере, монахи они настоящие – это сто пудов. Значит, не убьют. А все остальное – переживем как-нибудь. Собирайте народ, пошли каяться. Повинную голову меч не сечет.

Вышедшие на крыльцо Четвертый с Психом узрели весь личный состав монастыря, стоящий на коленях и отбивающий поклоны.

– Простите, гости дорогие! – вопил расположившийся ближе всех к крыльцу настоятель. – Наш грех!!! Прощения просим, бес попутал!!!

На этих словах по сигналу Правого вступил хор остальных монахов, многоголосо затянувших «Па-а-а-амилуй мя…».

– Ладно, пес с вами! Босс всех прощает. Вас и так уже бог наказал. – объявил Псих, скромно умолчав о своем вкладе в божью немилость. – Так что всем – вольно, разойдись! Дед, ты не расходись, ты рясу верни.

– Сейчас вернем, сейчас! – засуетился игумен, жестом отправив Правого за одолженным облачением. Сам настоятель довольно таки резво поковылял за ним к своим уцелевшим покоям.

Делегация уже подходила к дверям, когда из них выглянул всклокоченный Правый и убитым голосом сообщил:

– Рясы нет.

– Что?! Что ты сказал?! – рявкнул настоятель и неожиданной рысью кинулся внутрь.

Он вихрем ворвался в комнату и увидел пустой стол, на котором оставил рясу.

Мгновенно игумен стал белым, как медведь, схватился за сердце, осел на пол, как будто из него выдернули все кости…

И умер.

Стариковское сердце все-таки не выдержало треволнений последних суток.

– Эй, ты куда! А ну стоять! – кинулся к оседающему игумену Псих, подхватил тело, но тут же понял, что грешная душа настоятеля уже где-то там, в лучшем из миров. Мнется в очереди в ожидании вердикта о сроках и перспективах перерождения.

– Ну что за невезуха! – выругался Псих. – Ускользнул, поганец. И кого теперь допрашивать прикажешь?

Он скользнул взглядом по комнате, и в его голосе послышался металл.

– Эй, вы, двое. Оба сюда! Где наша ряса?

Дальнейшее Псих помнил нетвердо – у него, как говорится, «упала планка» и он психанул по-настоящему.

Первым делом ограбленный паломник отлупил Правого и Левого.

Хорошо так отлупил, на совесть.

Потом погнал их своей железной палкой собирать всех монахов.

Когда личный состав построился – устроил личный досмотр, самолично обшмонав каждого. Рясы под одеждой ни у кого не оказалось, и Псих на всякий случай еще раз отлупил Левого и Правого.

Оставив всех стоять под солнцем, как новобранцев на плацу, обезьян чуть не до несущих бревнышек осмотрел покои настоятеля. Рясы не нашел и долго ругался плохими словами.

Затем затолкал проверенных монахов в проверенные покои, щедро раздавая пинки и зуботычины, и закрыл всех там на засов.

Наступил черед планомерного обыска всех уцелевших строений монастыря.

Безрезультатно.

Судя по всему, упрямство обезьян прокачал до капы, потому что немедленно приступил к планомерному поиску захоронок в окрестностях монастыря. Перерыв был сделан только потому, что уже наступила ночь и в темноте шариться по кустам стало неудобно.

В этот момент зашуганный не хуже монахов Четвертый попытался было поговорить с Психом, но нарвался на натуральную истерику:

– Что значит «брось»? Что значит «ладно»? Ты что, забыл – там две пилюли смены класса на рукава пришиты! Как мы еще двоих завербуем? Как, скажи мне, ты же Босс! Или ты хочешь сказать – мне одному придется с тобой валандаться? Ах до самой Москвы?! А вот это ты видел?

И он сунул прямо под нос монаху искусно скрученную дулю с далеко торчащим большим пальцем.

– Все, жди меня здесь! Я скоро! – и он повесил в воздухе фиолетовый портал.

– Ты куда? – тут же спросил Четвертый, который очень боялся, что Псих в ярости учинит что-нибудь совсем непотребное.

– К Кабану в гости. Буду какой-нибудь поисковой артефакт выпрашивать. Он, правда, свой долг ночью погасил, ну да ладно – теперь я ему должен буду.

И Псих уже собрался нырнуть в портал, но был остановлен криком Четвертого, которого неожиданно осенило.

– Погоди! Да постой, говорю! Я вот думаю – а вдруг к настоятелю тоже кто-нибудь порталом приходил?

Псих мгновенно все понял, и, выругавшись про себя, помчался к покоям настоятеля. Там он отодвинул засов и зычно гаркнул:

– Выходи строиться!

Просидевшие весь день взаперти монахи уже привычно выстроились в две шеренги. Судя по состоянию Левого и Правого, за этот день их отлупили еще несколько раз.

– В туалет позже! – упредил самый напрашивающийся вопрос Псих. – Сначала очень качественно думаем и вспоминаем: не было ли среди знакомых настоятеля какого-нибудь мага, умеющего пользоваться порталами?

Монахи загалдели одновременно и потому понять ничего было нельзя.

– Молчать! – гаркнул Псих и ткнул пальцем в Правого. – Говори ты.

Бывший телохранитель, демонстрируя дырки на месте свежевыбитых зубов, прошамкал:

– Щёрный его жовут. Шошед наш. У него база – на другом берегу Биры. В пещерах. Шотни полторы бойцов. Уровень не шветит, но ошень шилён. В округе никого шильнее нету.