Текст книги "Куда идем мы… (СИ)"

Автор книги: Вадим Нестеров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава тринадцатая. о. Большой Уссурийский, Верхние Планы

(в которой кто-то теряет, а кто-то находит)

о. Большой Уссурийский,

Хабаровской локации

48°37′ с. ш. 134°81′ в. д.

– Что делать будем? – поинтересовался Четвертый у Психа.

– Есть старый принцип. – откликнулся тот, вставая. – Хода нет – ходи с бубей. Решения нет – начинай собирать информацию. Рано или поздно какая-нибудь зацепка промелькнет. Поэтому мы сейчас будем делать что?

– Что? – угрюмо переспросил Четвертый.

– То, что я тебе пообещал еще в Хабаровске. Вызывать духа острова Большой Уссурийский.

– Блин. – расстроился Четвертый. – Как я мог про это забыть?

– Потому что ты туп, неразвит и непочтителен. Все, не мешай, я взывать начинаю.

Колдовство Психа было недолгим, и вскоре перед монахами как из-под земли выскочил маленький сгорбленный старичок. Действительно маленький – примерно по колено Четвертому.

– Приветствую мудреца, равного Небу! – склонился он в поклоне перед Психом, игнорируя Четвертого. – Краснореченский говорил, что вы, владыка, вернулись, но ему мало кто верил. Репутация такая штука, знаете ли. Но я очень рад, что вопреки своему обыкновению этот ничтожный грубиян не соврал. Но – да простится мне моя дерзость – сколько я вижу, ваша сила изрядно снизилась? Раньше слух о вас достигал самых отдаленных уголков Земли, и самые сильные из гениев не гнушались общением с вами. Ныне же, сколько я вижу, ваш статус у духов места – только тень былого величия?

– Истинно так. – кивнул головой Псих. – Коварные враги одолели меня, украли мою силу и заточили меня внутри скалы на долгие столетия. Но, как говорится, нет ничего вечного в этом изменчивом из миров. Сам видишь, свободу себе я уже вернул, верну и силу, дай только срок. И тогда я не забуду тех, кто помог мне в минуту слабости.

– Сила ваша, владыка, стала меньше, но мудрость ваша, как я вижу, по-прежнему безгранична.

И старичок-лесовичок вновь поклонился.

– Я весь внимание, почтенный мудрец. По нормативам я обязан ответить на два ваших вопроса, но из уважения к вам – отвечу на три. Инструкция не догма.

– Я не забуду твоей учтивости, Большой Уссурийский. – ответно поклонился Псих. – И первый вопрос мой будет следующим – что ты можешь рассказать о демоне, укравшем нашего коня?

– Немногое. – с сожалением ответил дух. – Даже сейчас он лежит на дне в районе фарватера, а это уже не моя земля. Я даже кто он по масти – не знаю, понятно только что водной породы, реку он знает и понимает. Он не местный и появился здесь совсем недавно. У него нет постоянной территории обитания, он бродяга, кочующий от одного участка реки к другому. Ребята говорили – особенно он любит места возле переправ, не иначе как засаду собрался устроить, наверное, ждет добычи пожирнее. Что еще? В моем районе частенько отирается. На мой остров он вылезал четыре раза. Трижды ловил ворон, на четвертый – утащил в воду вашего коня. С учетом того, что появился он всего полторы недели назад, можно сказать – зачастил.

Соседка с острова Кабельный распространяет слухи, что с этим связана какая-то душераздирающая любовная история, но ее слушать – себя не уважать. У нее истории про влюбленных юношей и коварных разлучниц – свет в окошке, они с подружками с утра до вечера их друг другу рассказывают. А если новых не услышит – так сама придумает! Это надо ж было такое удумать – целый роман сочинила! Якобы рогатый этот сюда в компании с писанной красавицей явился, они любили друг друга больше жизни, но жестокие родители не позволили им быть вместе… И вот они стояли на берегу, она, заламывая руки, что-то ему долго и взволнованно говорила, наверное, просила остаться. Но он сказал, как отрезал – мол, нет, нам не суждено быть вместе – и прыгнул в воду. А она в слезах ушла навсегда. И вот он теперь сидит на дне и пытается склеить свое разбитое сердце. Заедая горе, надо полагать, воронами и лошадьми.

И старый гений смачно сплюнул.

– Вот что у этих баб в голове?

– Дай угадаю! – вдруг сказал Псих. – По словам твоей соседки, брошенная красавица была человеком, а не демоном, при этом запредельно высокого уровня и сошедшей на землю с Верхних Планов. Такая вот несчастная любовь между богиней и демоном. Так?

Сказать, что дух удивился – это ничего не сказать.

– Откуда вы знаете? – отвесил челюсть он. – Да уж! Ребята много рассказывали о вашей прозорливости и мудрости, но теперь я самолично вижу, что во всех этих рассказах не было ни капли лжи.

Он восхищенно повертел головой и извиняющимся тоном добавил:

– Но вообще-то это был второй вопрос. Инструкция, конечно, не догма, но порядок есть порядок.

– Да я понимаю, все нормально. – успокоил его Псих. – Последний вопрос простой. Видишь ли, мне сейчас придется отлучиться, и я боюсь, как бы вот с этим юношей ничего не случилось. У тебя на острове укромное убежище найдется? Такое, где от чужих глаз заховаться надежно можно?

– Как не быть? – дух места, похоже, даже немного обиделся. – Что это за остров без ухоронок? Спрячем вашего воспитанника, не извольте волноваться. Так спрячем, что враги могут рядом с ним лагерем стать – и нипочем не догадаются, что не одни здесь.

* * *

Место дух-островитянин показал и вправду укромное – просторную яму под старым вывороченным вязом, сверху и с боков густо заросшую кустарником. В метре пройдешь – все равно укрытия не увидишь. Показал ухоронку – и сгинул. Теперь его, по словам Психа, только через месяц призвать можно будет.

Впрочем, Четвертый искренне надеялся, что через месяц они будут далеко от Большого Уссурийского.

– Ты уже сам все понял, я надеюсь? – спросил Псих.

Четвертый кивнул, но на всякий случай уточнил:

– Думаешь, без Гуа не обошлось?

– Не думаю. – отрезал Псих. – Знаю. Париж не вымощен батистовыми платочками, а Дальний Восток не кишит высокоуровневыми «небесницами» бомбической смазливости. Да и вообще, я бы на твоем месте сильно не рассчитывал, что Штанские нас надолго без присмотра оставят. А с учетом того, что курирует операцию Гуа, рассказы о влюбленной красавице нас будут преследовать всю дорогу. Она постоянно будет крутиться где-нибудь поблизости.

– Им же нельзя нам помогать? – удивился Четвертый. – Система накажет.

– А кто говорил про помощь? – сделал невинное лицо Псих. – Дамочка просто путешествует по своей малой родине. Может, ее ностальгия в Верхних Планах замучила. А что она парочку-другую камней с дороги уберет – так это не для нас. Это делается для всех живущих здесь людей, и из благородных альтруистических побуждений. Понятно?

Четвертый кивнул.

– Система, конечно, быстро прочухается и эту возможность перекроет, если уже не перекрыла, но готов поспорить – Гуа уже довольно далеко по нашему маршруту пробежалась и всяческих закладок понаделала. Пойми, Система не всеведущий бог, ее вполне можно за нос водить. Чем, в общем, все и занимаются. Люди ищут дырки и юзают их, а Система дырочки зашпаклевывает. Эта неустанная борьба противоположностей – главный источник неумолимой поступи прогресса.

Псих хмыкнул.

– Как чуял, что все-таки придется мне в берлогу к Гуа нагрянуть. Опять же – штраф если и будет, то небольшой. Запрета на перемещение у меня нет, и что может быть криминального в желании навестить старую приятельницу, красивую и эффектную женщину? Посидим, поболтаем, чайку попьем. Бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они. Я даже иголки у нее не возьму, какая помощь, о чем вы?

И обезьян захихикал:

– Все, я пошел.

Над землей вновь завис портал, но почему-то фиолетового цвета. Видать, берлога Гуа была не на Земле. Мудрец, равный Небу, похлопал Четвертого по плечу:

– Все, лезь в нору и постарайся не отсвечивать. А если тебя все-таки сожрут – лучше даже не вылезай, голову оторву. А вообще, надо второго искать, чтобы хоть кто-то тебя охранял, пока я делами занимаюсь.

Прыгнул и исчез в вспышке портала.

* * *

Неизвестно где в Верхних Планах

Посиделки с воспоминаниями о былых битвах начались нестандартно.

Псих вывалился из портала прямо посреди комнаты, но не успел даже произнести заранее заготовленную фразу: «Тук-тук, чайком напоите? Извините, я сегодня без тортика».

Вместо этого он начал произносить совсем другие слова, корчась в муках на коврике:

– А-а-а-а-а!!! Больно же! Стой, стой говорю! Сука, да я не за тем, я по делу! Мать твою, да заткнись ты, пока я тебе лужу на полу не сделал!

Последняя угроза, похоже, возымела действие, и Гуа прекратила читать сутру.

Псих, кряхтя, сел на пол и по-азиатски поджал ноги.

– Я смотрю, ты уже в курсе, что твой подарочек мне передали?

– Как. Ты. Сюда. Попал. – словами Гуа можно было резать стекло.

– Ой, да ладно тебе! – небрежно отмахнулся Псих. – Какой может быть политес между старыми друзьями? Я же не в ванную выпал и не в спальню свалился в самый интересный момент. Ты, кстати, прекрасно выглядишь.

Красная от злости и смущения Гуа яростно запахнула полы короткого домашнего халатика и повторила:

– Я спрашиваю – как ты сюда попал?

– Ой, да перестань. – Псих укоризненно посмотрел на собеседницу. – Ты как будто забыла, что у меня был самый разветвленный билд среди всей нашей компании. Я же годами за экзотическими умениями охотился, кучу приключений себе на задницу в процессе нашел. Честно признаюсь, я и сам не всегда помню, что там у меня еще есть, особенно в скрытых ветках. Но ты не парься, это умение чисто картографическое, подглядывать за тобой я не могу, живи спокойно.

Тут он задумался и добавил.

– Но это не точно.

– Издеваешься… – Гуа не спрашивала – констатировала.

– А ты как думала? – приподнял брось Псих. – Что я тебе за этот подарочек на голове даже спасибо не скажу? Ты теперь, кума, ходи опасно, ты же меня знаешь. Я тот еще выдумщик. Кстати, если тебе эта хатынка нравится, ты лучше квартиру не меняй, я же и на новую приду.

– Короче! – прервала многообещающий диалог куратор. – Чего приперся? Штрафы капают. Пусть не очень большие, но капают.

– Что, даже чайку не попьем? – расстроился Псих. – Ну ладно, к делу так к делу. Рогатый водный демон в районе Хабаровска – твоя закладка?

– Моя. – не стала отрицать Гуа. – Для вас, между прочим, старалась, неплохой вариант нашла. Это перекинутый. Ты же, надеюсь, не собирался пацана на обычных лошадях в Москву тащить? Они бы в пути дохли как мухи. А этот хоть и обошелся недешево, но своих денег стоит…

– Перекинутый? – перебил ее Псих. – Мать, ты ничего не путаешь? Водный монстр в качестве маунта? Мы же с пацаном вроде не в Америку плыть собрались! Все наоборот – мы в обратную сторону пешком идем!

– Не путаю, не путаю. А что ты меня-то расспрашиваешь? – спохватилась она. – Он сам вам, что – ничего вам не объяснил?

– Да как тебе сказать… – захихикал Псих. – Вообще-то твой неплохой вариант в настоящий момент нашего коня без соли доедает на дне Амура. А на нас ему глубоко и поровну. Мы его полдня на берег выманить пытались, но на нас поклал это… Индифферентен, говорю, он к нам.

– Не поняла. – смутилась Гуа. – Что значит – коня сожрал? Зачем?

– А я знаю? – пожал плечами Псих. – Наверное, кушать любит. За маму, за папу, за тетю Гуа.

– Ничего не понимаю. – развела руками куратор. – Ну ладно, хорошо, пусть съел. А поговорить-то вы с ним пытались?

Тут настала очередь Психа смущаться.

– Ну так… – и он изобразил рукой нечто неопределенное. – Скорее – наговорить. Короче, я не сдержался. Ты же знаешь мое отношение к лошадям.

И тут случилось удивительное. Гуа изобразила фейспалм, сказала: «Ах, да, точно!» – и расхохоталась заливистым, каким-то совершенно девчачьим смехом. Она все смеялась и смеялась, и не могла остановиться, а Псих, наоборот, мрачнел все сильнее и сильнее.

– Ну хватит! – не выдержал и прикрикнул он. – Хватит, говорю, может уже? Триста лет прошло.

– Извини – выдавила сквозь хихиканье Гуа. – Правда, извини, я не хотела тебя обидеть, просто всё как-то вспомнилось сразу. Господи, какими же придурками мы все тогда были!

И она опять залилась смехом.

– Да ты и сейчас не сильно прибавила. – окончательно надулся Псих. – Как человека же попросил – завязывай.

– Извини. – повторила Гуа, подавив смех и вытерев слезы. – Ладно, все, заканчиваем, на рассказы время тратить не будем. Пацан и так на говно изойдет из-за штрафов. Короче, поорешь рогатому, что это вас он ждет, в крайнем случае на меня сошлешься. Дальше он сам все расскажет. Как поболтаете – скормите ему пилюлю, пацан рясу не пролюбил еще?

– Да вроде нет. – разуверил ее Псих.

– Отлично. Тогда скормите, а как класс поменяет – пусть перекидывается и дальше Четверка на нем поедет.

Псих открыл было рот, хотел было что-то сказать, но Гуа не дала.

– На нем, на нем!!! – закивала она. – Сам все увидишь. Все, вали отсюда, и чтобы через секунду духу твоего здесь не было! А то сутру читать начну.

– Пасть, пасть… – процитировал Псих Косого – Только и знаешь, что «пасть».

Но послушно прыгнул в портал.

о. Большой Уссурийский,

Хабаровской локации

48°37′ с. ш. 134°81′ в. д.

Извлечение «рогастика» из воды прошло без сучка, без задоринки. Сначала он, конечно, игнорировал все громогласные заверения Психа о том, что произошло недоразумение.

Но когда прозвучало имя Гуа – вылез. Псих позвал его к костру, который Четвертый развел на берегу, благо уже стемнело.

– Ну рассказывай! – велел он. – Я так понимаю, нам теперь с тобой долго тусить придется. Хотелось бы понять – что ты собой представляешь.

Стояла полная тишина, а ночь уже накрыла землю гигантским шатром из звезд. В полной темноте и при свете звезд недвижный Амур асфальтово блестел, как неимоверной ширины автобан. Пламя костра плясало свой вечный танец, отбрасывая отблески на лица трех нечаянных знакомых.

Молчаливый водный демон пожал плечами и начал рассказ.

История, в общем-то, оказалась вполне банальной, известной человечеству как минимум со времен фараонов.

Новый спутник наших героев был довольно молод, по меркам демонов – немногим старше Четвертого. Его родители познакомились в веселые времена первых десятилетий после введения Системы. Переменчивая судьба свела их дороги в одном клане демонов, где они успешно делали карьеру, параллельно все с большим интересом приглядываясь друг к другу. Однажды произошло неизбежное, после чего они стали жить вместе, несмотря на хихиканье коллег за спиной. Все-таки он был переродившимся лосем, а ее происхождение так вообще было немыслимой экзотикой для российских широт – она была из гиппопотамов.

Впрочем, смеялись над ними недолго. Они оба были прирожденными лидерами, и этому дуэту вскоре мало кто рисковал заступить дорогу. Через несколько лет они стали во главе клана, который под их руководством начал быстро расти и набирать силу.

И все было хорошо, вот только их союз, как и все межвидовые браки, был обречен на бездетность. Отца это не сильно тревожило, а вот мать…

Мать однажды исчезла почти на полтора года, а вернулась обладательницей эпического умения «Ромео и Джульетта», позволяющего смешанным парам демонов обрести счастье отцовства и материнства.

Так на свет появился он – умеющий перекидываться и в бегемота, и в лося; одинаково хорошо чувствующий себя что в лесу, что в реке.

Это было предельное и абсолютное счастье – но только очень недолгое.

Через три года после его рождения в случайной стычке мать отправили на перерождение. Отец отомстил страшно – клан обидчиков был стерт с лица земли, но эта потеря навсегда лишила вождя счастья. Он все-таки слишком сильно любил его мать. Из вождя как будто выдернули что-то, он все время чувствовал себя искалеченным, ущербным. Сосущая пустота внутри не давала ему жить.

В итоге, когда мальчику исполнилось десять, отец ушел в Верхние Планы, чтобы начать жизнь заново.

Нет, мальчику не на что было жаловаться – ему дали самое лучшее воспитание и образование, его учили лучшие учителя, он ни в чем не знал нужды, но при этом не вырос избалованным эгоистичным мажором. Проблема была только одна – отец появлялся на Земле все реже. А вскоре бывший клан окончательно стал для своего владельца только источником дохода, куда он наведывался раз в год, чтобы снять кассу и поинтересоваться успехами сына.

А сын все никак не мог поверить, что он, как и клан, стал для отца всего лишь атрибутом прошлой жизни. Ему казалось, что нужно просто доказать отцу свою любовь – и тот все поймет, и все станет как раньше.

Квоты на членов семей позволяли уходить в Верхние Планы при половинных показателях, но сын честно докачался до двухсотого уровня, который традиционно считался «минималкой» для небожителей. И лишь после этого, закатив шумную пирушку учителям и соратникам из клана, ушел к отцу.

В Верхних Планах молодой наследник неожиданно обнаружил, что там у отца уже много лет как другая семья – на сей раз вполне традиционная, безо всяких межрасовых браков. Он прожил с ними полгода – полгода в семье, где он никому не был нужен и всем только мешал.

И лишь после этого он наконец поверил в очевидное.

Результатом крушения мечты, лелеемой пятнадцать лет, стали дикий семейный скандал, новый шрам у отца, больничная койка для мачехи, масштабный пожар и сгоревшие в нем семейные накопления. Детей он не тронул, но и содеянного хватило.

Решением главы клана его бывший сын, от которого тот громогласно отрекся, был приговорен к смертной казни.

Но тут очень вовремя появилась Гуа, которая предложила выкупить преступника. Отец на это охотно согласился – надо же как-то минимизировать убытки.

– Вот, собственно и все. Потом меня привели сюда и велели ждать паломников на Запад, но описать вас второпях забыли.

Новоявленное транспортное средство завершило свой рассказ и молча уставилось в костер.

Все молчали.

– Но ты же в курсе, что дальше ты пойдешь в лосином облике, и хорошо если раз-два за дорогу сможешь вновь обернуться человеком? – на всякий случай уточнил Псих.

– Да, я знаю, по контракту это оформлено как епитимья. – кивнул тот. – И не только лося. Женщина сказала – я могу перекидываться в бегемота, если потребуется водная ипостась.

– Не затоскуешь? – вдруг спросил Четвертый.

Рогач пожал плечами.

– Потерплю. Я умею терпеть. Все равно это лучше, чем…

Он опять замолчал и уставился в костер. А потом вдруг сказал.

– Надо было сразу уйти. Просто уйти. Я же взрослый и мог жить сам, без него. А теперь уже что? Теперь потерплю, а потом начну новую жизнь. Наверное, это хорошо – начать новую жизнь. Даже не наверное – наверняка.

– Ну вот и договорились. – Псих хлопнул себя по коленям и встал. – Тогда жри пилюлю и перекидывайся сразу в бегемота. Завтра с утра повезешь этого задохлика через Амур.

– А ты? – спросил Четвертый.

– А я что? – удивился Псих. – Я сразу на тот берег портанусь, разумеется. Да, еще…

Он повернулся к новому спутнику.

– Я буду звать тебя Драк. Потом объясню – почему.

И уже уходя в темноту, бросил через плечо:

– Мы будем с тобой разговаривать. Иногда.

Глава четырнадцатая. Волочаевка-1, Биробиджан, Валдгейм

(в которой проверяется на прочность классовая солидарность)

с. Валдгейм,

Еврейской автономной локации

48°41′ с. ш. 132°58′ в. д.

Перебравшись через Амур, паломники оказались в новой локации, которую Псих запанибрата именовал просто «Еврейкой», хотя Система обозначала ее «Еврейской автономной».

Путешествие по Еврейке протекало спокойно, новый спутник также ничем себя не проявил. Выбравшись на берег, Драк без приказаний из бегемота обернулся лосем, и дальше исправно вез Четвертого на своей широкой спине. Псих разумным верховым животным был очень доволен – в отличие от съеденной лошадки, Драка не надо было спутывать на ночь, следить, чтобы он не убрел куда-нибудь в кусты и тому подобное.

А вот Четвертый не был столь благодушен, поскольку мучился от отсутствия сбруи. В уздечке-то необходимости не было – управлять Драком не требовалось, тот и сам прекрасно понимал, куда идти. Но вот против неиспользования седла попа монаха протестовала, можно сказать, яростно. Словом и делом, быстро сбиваясь в кровь. Величественно восседать на лосиной спине, держась за рога, юный монах мог сравнительно недолго, потом ему приходилось слезать и идти пешком, что сильно замедлило продвижение маленького отряда.

Слава богу, проблема решилась довольно быстро. Седлом удалось обзавестись в селе Волочаевка-1, где Псих, разумеется, первым делом исполнил куплет про «штурмовые ночи Спасска». Там местный шорник заказал паломникам молебен о здравии всей своей немалой семьи, за который и расплатился специально подогнанным под лосемота седлом. Седло село на широкую спину как влитое, и дальше Четвертый путешествовал с комфортом.

В общем, шли скучно, даже драк никаких не было – лишь разок встретили трех демонов, но те никакой агрессии не проявили, напротив – сами удрали от паломников без оглядки. Так, без приключений и конфликтов, наши герои добрались до столицы «Еврейки» – славного города Биробиджана.

Как и в Хабаровске, город посмотреть любопытному Четвертому не удалось.

Едва он собрался идти в центр, чтобы изучить разрекламированные Папкой памятник скрипачу и монумент еврейско-китайской дружбы с пандой, тюленем и почему-то пингвином, как рачительный Псих его обломал.

– Ты куда это свое жало нацелил? – поинтересовался он.

– На набережную. – честно признался Четвертый.

– Нечего там смотреть. – сопровождающий был безапелляционен. – Ничего там нет, кроме речки Биры. Кстати, ты в курсе, как переводится с еврейского «Биробиджан»?

– Нет. – предсказуемо ответил лингвистически неразвитый монах.

– Никак! – отчеканил Псих. – Это по-эвенкийски. Два противоестественно слепленных слова: Бира и Биджан. Так называются две речки, одна из которых протекает прямо через город, а вторая – рядышком. И совместными усилиями эти Бира с Биджаном учинили здесь такое болото, что ничего выше пятиэтажек в Биробиджане отродясь не строили. Нечего здесь смотреть, нет тут ничего интересного, кроме телебашни. Но ее и отсюда видно – вон она, на сопочке стоит. Сопочка называется Тихонькая, и городок здесь такой же – нешумный и нетуристический.

Закончив речь, он взглянул на очевидно расстроенного юношу и немного мягче добавил:

– Вот только не надо строить из себя туриста. Для туристов у нас слишком мало денег, нам их даже на ночевку не хватит. Поэтому мы сейчас быстренько отметим подорожную и – ноги в руки – бодрым шагом спортивных туристов отправимся в близлежащее село Валдгейм. Там есть монастырь, вот пусть монахи проявят «классовую» солидарность и пустят нас переночевать забесплатно. Ты, кстати, знаешь, как переводится с еврейского Валдгейм?

– Никак? – с надеждой спросил Четвертый.

– Фиг тебе! – безжалостно разбил надежды Псих. – «Валдгейм» переводится с идиша как «Дом в лесу». Так назвали свой колхоз еврейские переселенцы на Дальний Восток. Кстати, пару лет председателем этого колхоза был будущий классик советской военной литературы Эммануил Казакевич.

– А откуда… – начал было монах, но равный Небу прервал, не дослушав.

– От верблюда. Не один ты обзавелся путеводителем, просто мой тревел-блогер пишет лучше Пепки, который везде только жрет.

* * *

Монастырь не разочаровал. Он хоть и был целиком деревянным – ни одной каменной постройки – но зато очень большим. В этом лесном убежище собралось порядка двух сотен монахов, что делало Валдгейм прямо-таки крупным религиозным центром. Для сравнения – на Рикорда до погрома жило около пятидесяти монахов.

Приняли их очень даже неплохо. Судя по всему, паломники в этих диких краях были не частым явлением. Настоятель, правда, к гостям не вышел в силу старости и болезненности, но местный келарь встретил Психа с Четвертым радушно – покормил с дороги, провел короткую экскурсию по монастырю и отвел в гостевой дом, компактно и разумно устроенный, там даже стойло для Драка нашлось.

– Пока отдыхайте. – поклонился келарь, сложив ладони. – А через часик милости прошу в главный храм на вечернюю службу. Там и с настоятелем познакомитесь. Совместную службу проведем. У нас братья из других монастырей редко бывают, а совместные службы очень для прокачки пользительны, сами знаете.

Монастырский кладовщик еще раз поклонился и откланялся.

Богослужение прошло успешно – благо, на клирос отправился Четвертый в парадной рясе, а его религиозная грамотность в последнее время сильно возросла. Большинство молебнов неутомимый прокачиватель «Святости» уже выучил практически наизусть. Псих, разумеется, обязательно бы что-то накосячил, но его, по счастью, никуда не звали. Поэтому он просто стоял в толпе рядовых монахов и дисциплинированно отбивал поклоны.

За молебен Четвертому Система и впрямь неплохо отсыпала. Не успел он порадоваться этому обстоятельству, как местные монахи повели его к настоятелю.

Глава монастыря и впрямь оказался чрезвычайно древним старичком, в котором непонятно за что душа держалась. Его даже водили под руки два дюжих монаха, а собеседника он, надо полагать, в упор не видел, так как смотрел исключительно в пол.

Головку игумен уже практически не держал.

Тем не менее говорил он вполне внятно и даже был способен поддерживать немудреную беседу:

– Паломники, значится… – прошамкал он, тряся головой. – А откуда?

– Из Владивостока.

(пауза)

– Он не слышит, громче – подсказал стоящий рядом келарь.

– ИЗ ВЛАДИВОСТОКА!

– А… Знаю. – дедушка обозначил покачивание головы. – Далеко. А куда?

– В Москву.

– Ась?

– В МОСКВУ!!!

– Ой, далеко. Не дойдете ж. – оптимистично завершил диалог настоятель, и на том общение бы и кончилось, но тут старичок решил все-таки посмотреть на визитера.

И застыл соляным столбом.

В смысле – совсем застыл, как статуя.

Четвертый мог бы подумать, что старичок уже того, дуба дал – но глазки, заблестевшие совсем по-молодому, выдавали аксакала. Наконец, он совладал с собой.

– Какая ряса… – не сказал, а скорее простонал он. – Это же модель FDJ-567Y! Причем коллекционный вариант!

И он завыл от восторга. Потом, как клещ, цапнул Четвертого за рукав, потер материал между пальцами, еще немножечко повыл и продолжил:

– Юноша, знали бы вы – сколько я в молодости сил положил на поиски этой модели! Сколько бабок в это дело влил, но они уже тогда были запредельной редкостью! Вы посмотрите, вы посмотрите на нее! Это универсал, носи хоть с первого уровня, а какой крой? Вы посмотрите на крой, на переход от плеч к рукавам! Ее не стыдно надеть любому хаю! Теперь такого уже не делают, потому что некому такое делать! Таких модельеров больше нет и скоро совсем не будет!

Он опять цапнул Четвертого за рукав, и начал заглядывать ему в глаза, как напрудивший лужу щенок, вымаливающий у хозяина прощение.

– Юноша. Юноша. Юноша, вам обязательно нужно посмотреть мою коллекцию. У меня более ста шестидесяти ряс. Вы скажете – это немного, а я отвечу – так это смотря какие рясы! Я слишком себя уважаю, чтобы тащить в коллекцию ширпотреб! У меня только редкие экземпляры, некоторые – просто уникальные. Ну, не такие, конечно, уникумы, как ваша – я отдаю себе отчет, я не сумасшедший, но есть вещи, за которые никому не стыдно. У меня есть две желтых RD-177-х, причем одна с отложным воротником! Это была пробная партия, не пошедшая в серию! Заметьте, я ничего не говорю за обмен, я честный коллекционер, и понимаю, что мне нечего вам предложить! Но, может, вы рассмотрите пул? Скажем, три-четыре по-настоящему уникальные вещи, включая синий «Марио» 777 серии, с багровой оторочкой!

Четвертый открыл было рот, но настоятель не дал ему ничего сказать:

– Подлинник! Подлинник! – кричал он, как будто его кастрировали. – Даже не сомневайтесь, я готов на любую экспертизу, даже у Френка Лысого, чтоб он сдох! У меня только подлинники, я не держу копии, я коллекционер, а не на помойке себя нашел! А? Синий «Марио три топора», два желтых RD-177-х и, скажем, винтажный R2D2 на 30 уровень? А? Как вам такой комплект?

Четвертый открыл было рот, но старичок, все прочитавший по глазам, вновь его упредил:

– Пять! Хорошо, пусть будет пять реликтов. Даю сверху SS-33 от самого Хьюго Фердинанда! Черную! Черную, не сомневайтесь, не темно-синюю! Если вам скажут, что их больше нет на Земле, что все ушли в Верхние Планы – плюньте в глаза! У меня есть. Я вам покажу. Ну? Берете?

И он посмотрел в глаза Четвертому взглядом человека, вербующегося на урановые рудники ради жизни своих малолетних детей.

– Я… Я не могу… – пролепетал Четвертый.

После этого старик тихо, по-стариковски заплакал.

– Да я все понимаю. – шмыгал носом он. – Простите меня, юноша. Это было какое-то помутнение сознания. Наваждение какое-то. Что же я такое вам наговорил? Это все пыль! Это кладбищенский тлен в сравнении с великолепием, надетым на вас! Вся моя коллекция не стоит одного рукава вашей рясы. Даже если я доложу к ней монастырь, вы мне, разумеется, откажете – и правильно сделаете, я бы тоже отказал.

Дальше он начал причитать что-то уже совсем неразборчивое, лишь иногда сбиваясь на словосочетания «отчего ты мне не встретилась» и «как боится седина моя твоего локона».

А в финале – рухнул перед Четвертым на колени.

– Мне нечего вам дать, юноша. – сказал он, заламывая руки. – Мне нечем прельстить вас, неведомый пришелец из мира моих вековых грез. Я могу только униженно молить. Вы молоды, я уже стар, у меня глаза на закат, а у вас – на рассвет. Я может быть, скоро таки умру. Сделайте мою смерть счастливой – подарите мне свидание с НЕЙ.

Он обнял ноги Четвертого и зарыдал:

– Только одну ночь! Только одну ночь с любимой! Дайте мне ее на ночь! Не за деньги, не за услуги – просто из сострадания с ближнему, к умирающему старику! Вы же монах, юноша, вы должны быть милосердны. Только одна ночь! Клянусь – я буду только смотреть на нее, ну может быть только иногда – гладить ее рукой. А утром я вам ее верну, и вы отправитесь дальше в свое обреченное паломничество. Уйдете навсегда. Как миг! Как сон!

И тут старикашка неожиданно начал стучать лбом об пол, отбивая поклоны.

– Не погуби, родимец!!! – рыдал он. – К милости твоей взываю, милосердия алкаю! Сильный, крепкий, помилуй мя! Одна ночь, только одна ночь! Потом верну! Мы, монахи, не обманываем друг друга!

– Да перестаньте вы!!! – Четвертый наконец вышел из ступора. – Конечно же, я вам одолжу ее на ночь! Это такой пустяк, что об этом даже не стоит говорить!

Видя, что дедуля как заведенный стучит лбом о доски пола, он махнул рукой и стянул рясу через голову, оставшись в одном нижнем белье.

– Вот, держите! – и он протянул рясу настоятелю.

Тот принял ее двумя руками и не дыша, не сдерживая слез. Потом зыркнул глазами на правого телохранителя, и тот, поняв все без слов, снял с себя рясу и протянул Четвертому на сменку.

– Вас отведут в гостевые апартаменты и накормят. – безжизненным, как у робота, голосом сказал настоятель. – Говорить ничего не буду – за такое не отдаришься.