Текст книги "Первые цивилизации"

Автор книги: Вадим Массон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Город был институтом, зарождавшимся в недрах первобытного общества и символизирующим наступление новой эпохи. Именно это обстоятельство подчеркивал Ф. Энгельс, когда писал: «Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации» (Маркс, Энгельс, т.21, с. 164). Города представляли собой крупные населенные центры, выполнявшие специфические функции в общественной системе. Вопрос о количественных параметрах поселений городского типа тесно связан с демографическими показателями, сложившимися в различных хозяйственных системах. В условиях поливного земледелия Древнего Востока концентрация населения была весьма высока, и здесь вполне применим критерий, предложенный Г. Чайлдом, согласно которому поселения с числом жителей более 5000 человек можно считать городами. В других регионах эти параметры выглядят иными. В определенной мере это касается такой особенности городских центров, как плотность застройки. В частности, в Новом Свете наряду с городскими центрами со сплошной застройкой встречаются рассредоточенные поселения (Гуляев, 1979, с. 108 и след.). Значимость древних городов определялась их функциями. В первую очередь они выполняли функции центра сельскохозяйственной округи, центра ремесел и торговли, а также роль своего рода идеологического лидера. Именно в городах располагались главные храмы страны, и нередко наличие культурного центра было одним из важных стимулов формирования в данном месте поселения городского типа. С этой функцией связана и другая черта внешнего облика древних городов – наличие высотной застройки. Монументальные храмовые комплексы определяли архитектурный силуэт древних городов Месопотамии. Функционально аналогичны древневосточным городам и дворцовые центры крито-микенского общества. Рассредоточенная застройка многих древних центров Мезоамерики не может скрыть их чисто городских функций.

Культурный комплекс первых цивилизаций представлял собой сложный организм, в котором активно взаимодействовали все основные элементы, в том числе и идеологические. Значение идеологии и социальной психологии древних обществ зачастую недооценивается как в общих разработках, так и при конкретном анализе, порой выходящем вольно или невольно в первую очередь на социально-экономический детерминизм. Изучению реальной роли и значения такой могучей силы, как идеология, уделяется неоправданно мало внимания. Между тем идеология, формируясь под воздействием экономических и социальных факторов, обладает известной самостоятельностью по отношению к создавшему ее базису. Как отмечал Ф. Энгельс, «. . .мы видим, что, раз возникнув, религия всегда сохраняет известный запас представлений, унаследованный от прежних времен, так как во всех вообще областях идеологии традиция является великой консервативной силой» (Маркс, Энгельс, т. 21, с. 315). Переход к цивилизации был связан и с существенными изменениями в области идеологии, когда формировались новые идеологические каноны, облеченные, как правило, в религиозные формы. Именно в пору первых цивилизаций идеологическая сфера, систематизированная и централизованная, стала поистине огромной силой. Средства идеологического воздействия были направлены на обоснование и поддержание новых правопорядков, устанавливаемых на земле. Так, пышные погребальные обряды, грандиозные царские захоронения объективно были способом идеологического воздействия на рядовых общинников, утверждали в умах и чувствах идею величия власти правителя, возвышающегося над своими подданными. Соответственные изменения происходят и в традиционных мифологических схемах. В повествованиях о сотворении мира настойчиво подчеркивается, что люди, обязанные своим существованием богам-созидателям, должны прилежно трудиться во имя этих богов, наведших в мире порядок.

Значение древних цивилизаций как культурных систем, важным признаком которых является упомянутая выше триада, заставляет специально обратиться к вопросам изучения процесса культурогенеза по материалам археологии, образующим основной массив источников для изучения данной эпохи.

Изучение культурного процесса по материалам археологии

Изучение отдельных компонентов цивилизаций как социально-культурных систем и генезиса структур этого типа как целостных организмов предусматривает привлечение разного рода источников, в том числе и данных археологии. Связь предмета археологической науки с миром культуры на первый взгляд лежит на поверхности явлений, что, в частности, нашло отражение в появлении в 30—40-е гг. в СССР термина «история материальной культуры», заменившего слово «археология» в наименовании головного археологического института страны. Однако дальнейшая разработка этого круга вопросов показала, что подобная связь является многомерной, а порой и весьма опосредствованной, особенно в свете усиливающегося внимания к теоретическим проблемам культурологии.

Как известно, многие фундаментальные понятия науки носят сложный полифункциональный характер. Коллизии, возникающие в археологической науке особенно на интерпретационном уровне в связи с широко применяемым понятием «археологическая культура», связаны со смещением акцентов, когда на термин, однозначный только на уровне омонимов, подсознательно переносится нагрузка разных уровней исследования, да по существу и разных наук, в которых этот термин имеет различное значение и передает явления, различные по объему и содержанию. Термин «культура» используется в ряде наук на разнообразных процедурных уровнях – и в аспекте узко служебного употребления, и как базовое, методологическое понятие, важнейшая философская категория.

Разработки советских культурологов существенно продвинули проблему определения понятия культуры, хотя и наблюдается тенденция к ее безгранично расширенному толкованию, как бы подменяющему понятие «общество». Феномен культуры рассматривается в первую очередь как система регулятивов человеческой деятельности, существующих в формах внешней (объективной) и внутренней (субъективной) предметности. В. Е. Давидович и Ю. А. Жданов справедливо подчеркивают, что именно через категорию человеческой предметной деятельности понятие «культура» как социально-философская категория может быть введено в общий строй категорий марксистско-ленинской философии (Давидович, Жданов, 1979, с. 28). Эти авторы в своей монографии считают возможным выделить три морфологических среза или слоя культуры: материальную культуру, в которой на первом плане находится преобразовательная, практически-предметная деятельность; духовную культуру с ее механизмами действия и получаемыми результатами и как особый морфологический слой художественную культуру (Давидович, Жданов, 1979, с. 194 – 206). Н. С. Злобин предпочитает говорить о материальных и духовных формах предметного бытия культуры (Злобин, 1980, с. 45—56; Вавилин, Фофанов, 1983, с. 145). Много внимания уделяет различным аспектам культуры как глобального явления всемирной истории один из активных советских культурологов Э. С. Маркарян (Маркарян, 1969, 1973, 1983). По его мнению, понятие «общество» выражает строение, а «культура» – способ деятельности коллективного субъекта действия – социальной системы (Маркарян, 1969, с. 64). Возможно, это излишнее увлечение уровневым положением культуры, поскольку социальная система и есть общество, для которого при таком подходе культура – способ деятельности. В одной из последних работ Э. С. Маркарян справедливо подчеркивает, что именно благодаря культуре человеческая деятельность обладает универсальными по своим потенциям преобразовательным и возможностями. При этом отмечается, что в ходе адаптации человека к окружающей среде приспособительный эффект достигается средствами «социокультурной перестройки человеческих индивидов путем универсального преобразования внешней и внутренней сред их обитания» (Маркарян, 1981а, с. 146). На этой важнейшей стороне культуры, выводящей нас на системы жизнеобеспечения, мы еще остановимся в дальнейшем. Наряду с этим исследователи отмечают, что культура обладает относительной самостоятельностью и ее этапы отнюдь не повторяют дословно этапы социально-экономического развития (Давидович, Жданов, 1979, с. 235). Наиболее наглядно это выступает при тенденции к сохранению жесткой системы ценностей, регулируемой обычаями и традициями.

Не вдаваясь в детали осуществляемых разработок, нельзя не признать, что понятие культуры является важнейшей категорией исторического материализма (Межуев, 1977, «с. 13). Для изучения всемирно-исторического процесса важно наличие эпохальных срезов или типов культуры – культуры первобытной эпохи, эпохи рабовладельческих обществ и т. д. Вместе с тем многообразие конкретного исторического процесса находит отражение и выражение в локальных культурных способах адаптации исторических общностей людей к тем или иным средам обитания (Маркарян, 1981а, с. 151). Это особенно ярко проявляется в первобытную эпоху с ее возможностями, ограниченными производственным потенциалом и соответственно культурно-хозяйственными типами.

<В целом следует вычленять различные типы культур в зависимости от ранга изучаемых явлений (Маркарян, 1985; Арутюнов, 1985). Так, эпохальный тип культуры отражает закономерности наиболее широкого плана, зачастую конвергентного характера, связанного с определенной ступенью социально-экономического, технологического и культурного прогресса (рис. 1). Второй тип культуры – это региональный, ограниченный пространственно-временными рамками, в пределах которых формопроявления носят специфический и зачастую неповторимый характер. Следует иметь в виду, что в отличие от географического региона культурный регион является более динамичным понятием, его границы и содержание подвержены значительным временным изменениям, хотя многие черты стабильности в конечном итоге восходят к тем же явлениям географического и, шире, экологического характера. Для археологии такой уровень анализа, как региональный тип культуры, особенно важен. На одном из заседаний методологического семинара в ЛОИА В. С. Бочкарев справедливо подчеркнул, что обычно археологические культуры в качестве устойчивых культурных общностей возникают не как единичные феномены, а целыми блоками. Такие блоки включают культуры, близкие по ряду формопроявлений, что хорошо видно на культурах степной зоны Евразии. В древнеямном, срубном, катакомбном, андроновском и других комплексах отчетливо проявляется как некая общая подоснова региональный тип культур, реализуемый, в частности, в устойчивом наборе специфических артефактов. Другим примером являются раннеземледельческие культуры Ближнего Востока от Иерихона и Джармо до Джейтуна. Наконец, третий уровень, или третий тип культуры, – это локальный. В данном (случае локальная культура является конкретной единицей, соответствующей в материалах археологии древнему обществу как устойчивой социально-культурной системе. Взаимодействие и разный удельный вес элементов эпохального, регионального и лекального характеризуют одну из сторон конкретного исторического процесса. [caption id="attachment_10508" align="aligncenter" width="777"]Рис. 1. Типы культур древней эпохи в Средней Азии и на Среднем Востоке.[/caption]

В аспекте подобных исследований археологические материалы занимают совершенно определенное место. Они представляют собой выборку некогда реально существовавшей культуры (в культурологическом понимании этого термина) общества первобытной или докапиталистических эпох в ее предметно-продуктивном аспекте. Этот непреложный факт заставляет обратить особое внимание на культурологические разработки, поскольку именно они позволяют в значительной мере определить информационные возможности данных археологии, особенно при исторических и социологических реконструкциях.

До перехода к вопросам культурологической интерпретации в археологии необходимо кратко остановиться на процедуре исследования археологических объектов. Здесь имеется довольно много вариантов, и нередко они носят чрезмерно усложненный характер, вступающий в явное противоречие с реально существующим материалом. При однолинейном построении уровней процедур предлагалось их значительное число, вплоть до семи, и теоретически это количество может быть увеличено до значительных пределов. Важным аспектом является введение системы прямых и обратных связей между уровнями, что было особенно подчеркнуто английским археологом Д. Кларком (Clarke, 1968).. Его книга «Аналитическая археология» явилась весьма примечательной попыткой уточнения археологической методологии, хотя на исторических реконструктивных построениях отрицательно сказалась узость, свойственная структурному подходу. В целом нет сомнений в том, что процедура должна носить циклический и вместе с тем динамичный характер при тесной взаимосвязи и взаимодействии различных циклов, или ступеней, исследования (Бочкарев, 1975).

Рис. 2. Процедура научного анализа в археологии.

Следует дифференцировать различные виды объяснений данных археологии, требующие каждый особого подхода и соответственно методических приемов обработки и анализа материалов. Это в самом общем изложении – археологическая, социологическая и культурологическая интерпретации. В зависимости от направленности объяснительной стратегии строится и вся совокупность соответствующих процедур. Рассмотрим последовательно разные виды этих объяснений (рис. 2).

Археологическая интерпретация как важное научно-исследовательское направление полностью находится в рамках археологической науки. Она связана в первую очередь с выяснением положения, выявленного на уровне эксперимента, раскопок, разведок нового объекта или группы объектов в ряду уже известных археологических комплексов. В целом это большой раздел археологической систематики, организующий массовый материал в блоки для последующего анализа. Основные задачи здесь две. Это выяснение положения вновь открытых объектов во времени и в ряду ранее известных комплексов и культур.

Определение положения во времени осуществляется при помощи ряда методик, начиная со стратиграфии. Основной для археологии типологический метод имеет здесь важнейшее значение, так же как при культурологической и социологической интерпретации. Но классификационная система и набор признаков в каждом случае будут различными в зависимости от поставленной задачи. Иными словами, описание ведется с учетом последующих объяснений. Другим важным предварительным этапом является критика источника, выяснение его познавательных возможностей. По существу частным случаем применения типологического подхода является метод сериации, когда сопоставляются устойчивые процентные соотношения различных типов изделий в том или ином комплексе. При этом имеется в виду, что общие закономерности культурогенеза ведут к повторяемости в одновременно существующих наборах этих соотношений.

Аналогичным образом решаются и вопросы положения исследуемых объектов в системе ранее известных комплексов. Здесь также используется типологический метод. При типологии и классификации в данном случае особое значение имеют морфологические признаки. Постановка задачи исследования может оказать влияние и на стадии раскопок (стадия опыта, эксперимента), поскольку главной целью при решении вопросов культурной принадлежности памятника является получение представительной выборки. Подобная источниковедческая обработка материалов представляет собой важнейшую составную часть исследования в археологии, захватывая все три этапа процедуры – опыт, описание и объяснение.

Археологическая интерпретация образует обязательный предварительный этап для последующей социологической или культурологической интерпретации. Только материалы, прошедшие обработку на уровне хронологической систематики, могут быть полноценно использованы в последующем анализе в этих типах объяснения. Это обязательное предварительное условие всех последующих операций. Двумя важнейшими элементами логической процедуры являются постановка задачи и внутренняя критика источника, определяющая объем и характер содержащейся в источнике информации. Формулировка задачи существенно воздействует и на раскопки памятника. Так, при постановке вопросов изучения общественных структур совершенно необходимы раскопки на поселении группы жилищ, одновременно существующих в течение определенного отрезка времени, а могильника – целиком или его существенной части. В зависимости от постановки задач социологической интерпретации – по изучению общественных структур древних обществ или функционировавших некогда хозяйственных систем – типология и классификация могут строиться на различных основаниях, когда придается особое значение совершенно определенным наборам признаков (функции орудий, размерам жилищ и т. п.). Учет специфики исследовательской процедуры в зависимости от поставленной задачи и оценка информативности имеющегося материала составляют основное условие при всех видах объяснения.

Культурологический подход имеет важное значение уже на уровне археологической систематики. Именно он позволяет утвердиться в заключении, что археологическая культура представляет собой не искусственное классификационное образование, а объективную реальность. Остановимся подробнее на этом вопросе.

Культура является фундаментальным понятием археологической систематики, применяемым на источниковедческом уровне организации материала, предшествующем любым историческим интерпретациям. Поэтому определение археологической культуры должно исходить в первую очередь и прежде всего из материалов археологии (Захарук, 1964; Каменецкий, 1970; Грязное, 1969; Федоров-Давыдов, 1970; Массон, 1971а). В общей форме под археологической культурой следует понимать реально существующую совокупность связанных между собой объектов (артефактов), определенным образом ограниченных во времени и пространстве. В таксономической системе и на процедурном уровне культура – понятие, следующее за типом и признаком. Признак, тип и культура образуют простейшую систему понятий вертикальной иерархии. Подобно тому как тип представляет собой устойчивое сочетание признаков, устойчивое сочетание типов даст культуру (Массон, 1972; Бочкарев, 1975). Наряду с вертикальной цепочкой признак—тип—культура разрабатывается и система понятий горизонтальной иерархии. Распространенной и удобной в обращении является трехчленная система: локальный вариант—культура—культурная общность, которую зачастую, смешивая уровни исследования, именуют этнокультурной. В пределах определенного региона эти подразделения, естественно, характеризуются количественным нарастанием территориальных параметров, но не их. следует считать главным в выделении соответствующих комплексов. Подобно тому как статистически устойчивое сочетание типов позволяет обосновывать выделение археологической культуры, выделение подразделений горизонтальной иерархии может: быть определенным образом квантифицировано (Clarke, 1968, с. 287—317; Массон, 1976а, с. 3—7).

Вместе с тем все эти понятия не являются абстрактной комбинацией исследователей, а в конечном итоге отражают реальные процессы и явления, происходившие в истории общества, и в частности в сфере культуры. Это касается прежде всего такого кардинального понятия, как археологический тип, относительно объективной реальности которого было немало противоречивых рассуждений. Как известно, важнейшей особенностью культурного процесса является стереотипизация, благодаря которой происходит приобщение членов общества к достигнутым результатам (Маркарян, 1973; Абрамян, 1978; Типы в культуре, 1979)’. Под стереотипизацией понимается принятие новых технологий или моделей действия множеством людей в пределах соответствующих групп (Абрамян, 1978, с. 91). Поставлен вопрос и о развитии этого явления во времени с параллельным усложнением форм стереотипизации, начиная с простого механизма подражания. По мере производственного прогресса возникает такая ферма стереотипизации, как стандартизация, обособляющаяся в особую сферу производства, выпускающего стандарты (Абрамян, 1978, с. 94). Ранние этапы соответствующих явлений мы видим еще в глубокой древности, как например в керамическом производстве с внедрением гончарного круга. Стандартные типы сосудов массового ремесленного изготовления широко используются археологами при различного рода исследовательских операциях. Сходные процессы происходят и в металлообработке на основе техники литья в типовых моделях в условиях повышенного спроса на определенные виды изделий, в частности на оружие. Следует заключить, что именно процесс стереотипизации археологи наблюдают в материальном воплощении артефактов. Более Того, сама возможность археологической типологии заложена в стереотипичности культуры, ее «эталонном» характере. Это одно из проявлений реальной, объективной основы, на которой зиждется группировка и организация археологических материалов, объединяемых в комплексы, культуры и другие подразделения. Вместе с тем выделение этих общностей чисто археологическая операция самой археологической науки и здесь особенно опасно даже терминологическое смещение уровней. Особенно неудачно введение термина «этнос» в само определение археологической культуры, хотя именно этнические различия во многих случаях и будут в конечном итоге причиной существования устойчивых культурных различий, наблюдаемых археологами. На источниковедческом уровне организации материала необходимо говорить лишь о культурной общности, которую отнюдь не следует подменять понятием «этнокультурная». Выделенные на основании археологического анализа устойчивые общности, и в частности культуры, могут иметь разное историческое содержание, соответствовать и целым цивилизациям (Хараппа), и крупным историко-этнографическим общностям (Андрон, Кельтеминар), и небольшим племенным группам.

Археологические материалы содержат обширную информацию для изучения образа жизни древних обществ и культуры жизнеобеспечения, поддерживающих функционирование всей культурной и общественной системы как мегакомплекса. Г. Е. Марков характеризует образ жизни как совокупность типичных условий жизни, норм и форм жизнедеятельности, взаимоотношений людей, отношения общества к окружающей среде (Марков, 1978, с. 17). В более формализованном определении под образом жизни понимается устойчиво воспроизводимая объективация человеческой деятельности и жизнедеятельности, взятая в «фактах повседневности» (Марксистско-ленинская теория. . ., 1983, с. 191; Злобин, 1976). При этом имеется в виду повседневная жизнь, в цельности ее различных сфер и областей, начиная от трудовой деятельности и участия в общественно-политической жизни и кончая бытом и досугом. Именно предметный аспект повседневной жизни древних людей ежедневно и ежечасно изучается археологами, раскапывающими древние жилища и поселения, где чаще и проще встретить рядовой, массовый материал, чем данные, отражающие экстраординарные процессы и ситуации. Систематизация этой информации, освещающей образ жизни и общие типологические черты древних коллективов, имеет весьма важное значение для анализа исторических процессов. Именно образ жизни позволяет изучать общие закономерности, в том числе социально-экономические, в их конкретном многообразии (Марксистско-ленинская теория…, 1983, с. 197).

Поскольку археология изучает древние культуры преимущественно в их предметно-продуктивном аспекте, она может особенно ярко осветить вещный мир культуры. Нельзя не признать, что в последнее время именно вещам уделяется мало внимания и, следуя своего рода моде на формализацию, находимые археологами объекты трактуются в первую очередь как артефакты без последующего анализа стоящей за ними социокультурной сферы. Вместе с тем философы особое значение придают предметной форме передачи социального опыта, стилю бытования в мире материальной культуры. При этом подчеркивается, что с вещами связан уклад жизни, они являются объектами социокультурных отношений, играют роль в воспитании и закреплении принятого в данной среде поведения и образа мышления (Культурный прогресс, 1984, с. 76). В этом отношении особенно интересно такое массовое явление, как расписная керамика поры ранних земледельцев, покрытая сложными узорами, представляющая собой, как травило, целый семантический ‘комплекс (Рыбаков, 1:965, № 1, 2). Помимо декоративной и эстетической функций многие сосуды подобного типа овеществляли художественную форму хранения и передачи информации и, находясь в повседневном употреблении, служили средством передачи аккумулированной идеологической традиции. Исчезновение росписи на посуде или ее резкое сокращение, наблюдаемое во многих цивилизациях Старого Света с наступлением периода ремесел (керамика Урука, Лушаня, Намазга V), помимо прочих факторов явно было связано с идеологическими сдвигами и изменениями в способах хранения и передачи информации, особенно с внедрением архаических систем письменности.

Необходимо подчеркнуть важное начинание группы этнографов и культурологов, обратившихся к вопросам культуры жизнеобеспечения (Культура жизнеобеспечения…, 1983). Она рассматривается как подсистема, включающая такие компоненты, как поселения, жилища, пища, одежда, и непосредственно направленная на поддержание жизнедеятельности людей. В основном культура жизнеобеспечения лежит в сфере материальной культуры, но ее соционормативный пласт отражает ряд аспектов духовной культуры – ритуально-культурный, престижный, эстетический и некоторые другие (Культура жизнеобеспечения.. ., 1983, с. 9). В целом культура жизнеобеспечения представляет собой часть культуры, непосредственно направленную на поддержание жизнедеятельности ее носителей, и функционирует преимуще-ственно в сфере потребления. Грань между первичным производством материальных благ и завершающими этапами как раз проходит на уровне культуры жизнедеятельности, когда блага принимают форму, окончательно направленную на удовлетворение жизненных потребностей (Культура жизнеобеспечения. .., 1983, с. 57). Нетрудно заметить, что археология по своим информативным потенциям обладает большими возможностями для изучения систем жизнеобеспечения древних обществ, тесно связанных с типами образов жизни. Из других подсистем культуры при подобном рассмотрении можно отметить еще три: производственную, соционормативную и познавательную (Арутюнов, 1985). При этом для характеристики производственной подсистемы, связанной с производством и воспроизводством материальных благ, орудий и средств производства, в данных археологии можно почерпнуть наиболее обширную информацию. Соционормативная подсистема, включающая мораль, право, обычаи, ритуалы, значительную часть религиозных институтов, менее обеспечена археологическими материалами, во всяком случае при первом, поверхностном подходе. В действительности, возможности изучения, скажем, культов и обычаев при использовании этнографических и общетеоретических моделей здесь тоже немалые, если выйти за трафаретную характеристику любого непонятного артефакта как просто «культового» без последующего содержательного анализа. Наконец, выделяется познавательная подсистема, представляющая собой совокупность научных и эмпирических знаний и опыта, а также включающая область познания, связанную не с рациональными, а с эмоциональными аспектами, каким, например, является искусство. И в этой сфере археологические материалы потенциально содержат определенную информацию. В частности, данные технологического анализа и эксперимента позволяют осветить многие аспекты, связанные со стихийным накоплением положительных знаний, со своего рода преднаукой.

Культурология позволяет подойти к изучению самой динамики и внутреннего содержания процесса культурогенеза. Этот механизм во многом определяется взаимодействием старого и нового, традиций и инноваций (рис. 3). Этнографы и культурологи проделали большую работу по изучению культурных традиций и инноваций. В этом отношении плодотворным является проведенное в Ереване в 1978 г. совещание по методологическим проблемам изучения этнических культур (Методологические проблемы. . ., 1978; Суханов, 1979; Традиции…, 1978). Ю. В. Бромлей определяет традиции как компоненты или стороны культуры, характеризующиеся устойчивостью, преемственностью, повторяющиеся из поколения в поколение (Бромлей, 1973, с. 67 – 68). Одним из компонентов традиций являются обряды или ритуалы, выступающие в данном случае как средство социального регулирования. В результате мы видим стереотипные формы массового поведения, выражающиеся в повторении стандартизированных действий (Бромлей, 1973, с. 70, 71). В этом отношении сам термин «традиция» недалеко отошел от своего первоначального значения в латинском языке – передача, предание.

В более общем плане в традиции можно видеть механизм самосохранения, воспроизводства и регенерации конкретной культуры как системы, когда традиции включают в себя процесс и результаты стереотипизации как концентрированное выражение социально-исторического опыта (Маркарян, 1978, с. 50; Абрамян, 1978, с. 91—96; Типы в культуре, 1979). Под инновацией понимается введение новой технологии и новых моделей деятельности, причем создание таких моделей происходит путем абстрагирования стереотипичных объектов и функций и соединения их в нестандартной комбинации (Абрамян, 1978, с. 95).

В археологической науке, исследующей предметный мир культуры, инновации, связанные с утверждением в обществе новой технологии или новой модели деятельности, находят отражение в появлении и распространении новых типов артефактов, что может быть четко определено методом археологической типологии и подтверждено количественным анализом (Массон, 1981в, с. 38—42). Определение факта перерыва традиций и распространения инноваций на материалах, составляющих объект археологии, устанавливается на основе анализа различных категорий источников (керамики, кремневых орудий, металлических изделий, погребальных обрядов), изучаемых в их археологической выборке. Определение порога инновации, качественного и количественного соотношения нового и традиционного имеет принципиальное значение для организации самого археологического материала, выделения как археологических культур, так и отдельных этапов их развития.

Рис. 3. Формирование инноваций в процессе культурогенеза.

Взаимодействие традиций и инноваций отражает сложный, диалектический характер культурогенеза. На археологических материалах можно наблюдать, как отдельные инновации, пройдя стереотипизацию, четко фиксируемую типами артефактов, превращаются в традиционные элементы культурного комплекса (рис. 4). Типологический метод позволяет проследить и постепенную изменяемость нововведений, отражающую своего рода адаптацию к культурной системе в целом. Преемственность культуры при таком механизме следует диалектическому закону снятия или отрицания, являющемуся условием и моментом развития и вместе с тем моментом связи нового со старым. При взаимодействии аспектов преодоления, сохранения и восхождения на новый, более высокий этап происходит отбор сохраняемых культурных форм и их удержание с органическим включением в новое целое (Давидович, Жданов, 1979, с. 241). Вообще надо сказать, что творческое использование материалистической диалектики еще мало распространено в археологии, где исследователи практически ограничиваются эволюционными моделями, подкрепляемыми методами графического анализа. Однако совершенно ясно, что, например, рассмотрение смены археологических культур, хорошо известное археологам на эмпирическом уровне, с позиций диалектического закона перехода количественных изменений в качественные и обратно позволит глубже и полнее исследовать прошлое древних племен и народов и оставленные ими культуры (Массон, 1986в). И этническая ассимиляция, и культурная адаптация представляли собой не упрощенные механические явления, а в первую очередь именно диалектический процесс.