Текст книги "О Михаиле Кедрове
Воспоминания, очерки, статьи"

Автор книги: Вадим Цымбурский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

– Ну как, действует золотая пуговица? – нетерпеливо спросил Кедров.

– Действует, – бросил в ответ Эйдук. – В первом же заходе на станции Чебсара на нее попался важный зверь – полковник Куроченков, бывший командир «батальона смерти».

– Ну, ну?!.. Что же таким расстроенным голосом докладываешь? Это ж крупный успех.

– Был, да сорвался.

– То есть как?

– Конвоиры прозевали. На ходу поезда из уборной в окно выскочил.

– Безобразие! Прочесать местность.

– Прочесываем, но нашими силами много ли охватишь.

Кедров знал это, но с фронта не возьмешь, без смены бойцы на позициях стоят. Выход один – с новой силой поднимать партийные организации, трудовые массы.

Сел за приказ о немедленном принятии решительных мер к пресечению распространявшейся волны контрреволюция в тылу.

Под знаком мобилизации сил в Вологде прошел II чрезвычайный губернский съезд совместно с представителями Советов и беспартийным активом.

Губком сообщал Ленину: «…практические положения телеграмм Кедрова приняты резолюцией губернского съезда к неуклонному руководству и исполнению. Съезд постановил в срочном порядке выставить от каждой волости добровольные советские отряды. Всем уездам рассылаем агитаторов, спешно организуем комитеты бедноты».

Так, действуя по указаниям Ленина, командующий соединил политическое руководство с военным. В этом был залог успеха. Из документов и воспоминаний видно, как твердо и умело решал он боевые задачи, оставаясь без резервов. Скажем, когда англо-французские войска прорвались к Шенкурску, создав угрожающее вельско-шенкурское направление, командующий смог отправить туда только небольшой отряд В. Р. Бородулина. Ориентировал командира на связь с партизанами.

Не менее острая ситуация возникла на Печоре, и там появились белогвардейцы. Возникла опасность соединения северных интервентов с белочехами. В далекий путь Кедров отправил отряд М. Мандельбаума.

С ошеломляющим докладом явился начштаба А. А. Самойло: сдана Обозерская! Парком даже не поверил сначала. Ведь туда только что послан полк, поступивший из Петрограда. Столько времени держали малыми силами и вдруг… Проглядели петроградцы, что в полк проникли бывшие офицеры, имевшие специальное задание. Огромное напряжение потребовалось, чтобы остановить врага, бросившегося в прорыв…

Опираясь на активность советских людей, чекисты разгромили контрреволюционные силы. И это равнялось крупной победе на фронте, о чем Кедров протелеграфировал Ленину.

К началу сентября положение на фронте выравнялось. Более того, красноармейцы во взаимодействии с партизанами стали наносить чувствительные удары по интервентам. Одно за другим летели донесения Кедрова в Москву. О разгроме сводного англо-американского батальона, об освобождении ряда населенных пунктов на онежском направлении.

Повеселел командующий, но ненадолго. Пришла директива РВС республики о преобразовании СВУ в 6-ю армию. Что ж, планомерно, завеса приводилась в соответствие со структурой Красной Армии. А конец директивы явился полной неожиданностью: Кедров от должности освобождался. Прочитав эти слова, он долго сидел за столом, зажав бородку в кулак. Словно от удара, отяжелела голова. Ведь так основательно вжился в обстановку – привык к людям, чувствует биение пульса обширного фронта, знает сильные и слабые стороны. Жаль расставаться. А главное – снятие походило на незаслуженное наказание.

– Не интересами фронта продиктовано было отстранение, – говорил ныне покойный академик Б. М. Кедров, подростком выполнявший в те дни курьерские обязанности, доставляя письма отца Ленину. – Троцкий возмущался, что командующий имел прямую связь с Лениным, искал повода снять его и воспользовался ранением вождя, зная, что с жалобой в такой момент не пойдет.

От самого сердца вылились слова прощального приказа: «Оставляя командование, я выражаю глубокую благодарность за беззаветную, самоотверженную и плодотворную работу всем начальникам отделов и всему личному составу 6-й армии».

Около полутора месяцев пробыл Михаил Сергеевич на посту командующего, но за этот короткий срок он совершил дело, которое трудно переоценить. Проявил неустрашимость и революционное умение в самый трудный момент, каким являлся начальный период войны. Коварные планы интервентов – в течение двух недель завершить операцию – были сорваны. Под его командованием красноармейские части и партизанские отряды совершили подвиг, достойный всенародного признания.

Публикуется впервые

Г. М. Шаршавин. ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА!

В 1918 г. со всех сторон набросились на Россию враги Советской власти. Тысячи вологжан ушли защищать социалистическое Отечество. Перед оставшимися в тылу встала задача оказать всемерную помощь фронту. Эта помощь выражалась в самых различных формах.

На заводах, фабриках и в мастерских самоотверженно трудились рабочие, стремясь дать как можно больше продукции, обеспечить бесперебойное производство. Регулярно устраивались массовые воскресники и субботники. Заработанные деньги шли на нужды фронта.

В городах и уездах проводились недели помощи Северному фронту, раненым красноармейцам, красноармейским семьям и т. д. В недели помощи фронту нередко организовывался поквартирный обход населения с целью сбора продуктов и теплых вещей, в которых нуждалась Красная Армия. Несмотря на то что с продовольствием было очень трудно, люди, отказывая себе, собирали посылки для бойцов фронта. Каждый помогал, чем мог. Были в посылках и сухари, и табак, и мыло, и книги. Первые подарки от населения нашего края были вручены красноармейцам в 1-ю годовщину Октября.

Комсомольцы и молодежь городов, сел и деревень устраивали концерты, спектакли. Собранные деньги передавались в фонд помощи фронту.

Широко распространенным был и такой вид помощи, как отчисление от заработной платы рабочих и служащих по их собственному желанию. Так, в ноябре 1918 г. служащие всех учреждений Вологды и сухонских предприятий отчислили свой двухдневный заработок.

Большую работу проводили женщины. Не считаясь со временем, они собирали теплые вещи, стирали и штопали солдатское обмундирование у себя на квартирах, ухаживали за больными и ранеными красноармейцами.

Население нашего края участвовало также в фортификационных работах. В конце 1918 г. в связи с обострением положения на Северном фронте М. С. Кедров предложил местным органам Советской власти принять меры к укреплению районов Вологды и Сухоны. Начали рыть окопы и сооружать проволочные заграждения. На оборонное строительство были полностью переключены служащие учреждений… На эти работы была мобилизована местная буржуазия.

Партийными организациями края проводилась большая агитационно-разъяснительная работа среди населения и мобилизованных на фронт… Партийные и комсомольские работники были тесно связаны с боевыми частями, постоянно выезжали на участки Северного фронта, проводя там широкую политическую работу среди красноармейцев.

На Северном фронте находились лучшие партийные силы нашего края. Членами Реввоенсовета 6-й армии были большевики Н. Н. Кузьмин и М. К. Ветошкин.

В 1918–1919 гг. я работал председателем заводоуправления национализированных сухонских фабрик и был членом президиума Сухонского райсовета.

Сухонской партийной организации приходилось решать различные вопросы, касающиеся мобилизации на фронт, обороны района, помощи фронту. С сухонских предприятий ушли на фронт сотни добровольцев… Нашей парторганизации и районному Совету была поручена охрана большого артиллерийского склада на станции Сухона. В связи с этим мне вспоминается встреча с М. С. Кедровым.

Однажды меня срочно вызвали на станцию Сухона к Михаилу Сергеевичу Кедрову. Я уже раньше слышал о нем как о видном члене партии, соратнике Владимира Ильича Ленина по работе в эмиграции. Знал также, что Ленин направил Кедрова на Север для организации защиты Северного края от белоинтервентов.

На Кедрова было возложено командование войсками Северо-Восточного участка отрядов завесы. Штаб находился в Вологде, но специальный «поезд Кедрова» курсировал по железнодорожной линии Вологодской и Архангельской губерний.

Приехал я на станцию Сухона, разыскал вагон, в котором находился штаб. Кедров подробно расспросил… а затем задал вопрос: «Какова охрана находящегося на Сухоне артиллерийского склада боеприпасов?»

Я объяснил, что со стороны Сухонского Совета и заводоуправления приняты меры к охране склада, во главе охраны поставлен проверенный коммунист латыш тов. Лайвинг. М. С. Кедров записал мое объяснение, дал мне ряд советов по охране. Прощаясь со мной, он еще раз напомнил, что охрана склада должна быть надежной.

Встреча была короткой, но память о Михаиле Сергеевиче Кедрове осталась на всю жизнь: это был активный борец за укрепление власти Советов, верный член партии.

По призыву ЦК партии Вологодский горком в 1919 г. вынес решение о мобилизации на фронт всех членов горкома.

В новый состав горкома вошли товарищи Селиванов, Шомин, Шутенина и я. Вскоре губком и губисполком направили меня уполномоченным по мобилизации на фронт коммунистов и комсомольцев. В течение месяца только из Кадниковского уезда было отправлено на фронт более тысячи человек, из них большая часть пошла добровольцами. Коммунисты, комсомольцы, беспартийные – все способные владеть оружием шли защищать родной Север… Постоянная тесная связь тыла с фронтом, всемерная помощь Красной Армии со стороны населения значительно облегчили выполнение задач по разгрому интервентов и белогвардейцев на Севере.

За советский Север.

Сборник документов

и воспоминаний,

Вологда, 1960, с. 217–220

М. В. Епифанцев. ПИТЕРЦЫ КРЕПИЛИ ФРОНТ

Советское правительство, лично В. И. Ленин принимали решительные меры для укрепления Северного фронта.

Из разных мест страны на Север шли эшелоны с боевыми отрядами рабочих и матросов, товарные поезда со снаряжением и продовольствием. Росла численность бойцов… сводились в полки и бригады разрозненные отряды добровольцев, крепла дисциплина в рядах защитников родной земли.

Петроград, конечно, не оставался в стороне от той энергичной помощи, которую оказывала в те дни вся страна Северному фронту. Мне приходилось встречаться на Севере со многими красноармейцами и командирами, прибывшими из Петрограда во второй половине 1918 г. Можно назвать и целые отряды, состоявшие преимущественно из питерцев: 7-й инженерный отряд под командой П. Л. Солодухина; конный отряд Хаджи-Мурата Дзарахохова, 4-й экспедиционный отряд моряков, 1-й Петроградский железный батальон, отряд путиловцев с артиллерийским дивизионом, отдельный батальон под командой А. С. Григорьева.

Один из первых питерских отрядов, отправленных на Северный фронт, формировался из рабочих под руководством Б. П. Позерна – председателя Военной коллегии Военного комиссариата Петроградской трудовой коммуны. Отбирали в него людей молодых, здоровых, преданных революции и имевших военную подготовку. Вместе с товарищами вступил в этот отряд и я – красногвардеец, молодой рабочий Невской заставы. Все мы получили боевой опыт на фронтах империалистической войны.

Стараниями Б. П. Позерна удалось раздобыть в старом арсенале шесть полуразобранных трехдюймовых орудий, снаряды и необходимую амуницию. Мы сами отремонтировали и собрали орудия, поскольку среди нас оказались люди, знакомые с артиллерийской техникой. Большие затруднения пришлось преодолеть, чтобы найти лошадей для нашей артиллерии. Извозопромышленники попрятали всех добротных коней.

Разослав бойцов отряда на поиски лошадей, нам удалось за две ночи полностью укомплектовать отряд конским составом.

В начале августа 1918 г. наш отряд прибыл в Вологду. Здесь нас переформировали – из одного отряда сделали два. Один из отрядов под командованием бывшего унтер-офицера Н. С. Сизова направили на станцию Плесецкая, под Архангельск, в подкрепление войскам М. С. Кедрова, а второй отбыл на Восточный фронт. Я оказался в первом отряде.

В пути следования, не доезжая километров 60 до Плесецкой, наш состав чуть было не пустили под откос. Эшелон стоял на маленьком разъезде, ожидая встречный товарный поезд. И тут неожиданно нашему машинисту вручили жезл, чтобы следовать дальше. Только мы тронулись, как навстречу из-за поворота выскочил поезд. К счастью, это произошло днем. Машинист не растерялся – успел перевести кулису на задний ход и стал убирать состав обратно на разъезд. Машинист встречного поезда затормозил, но столкновение все же произошло. Правда, наши люди и лошади не пострадали, и пришлось лишь заменить паровоз. Арестованный нами начальник разъезда (он пытался скрыться, но был обнаружен за штабелями дров) во всем сознался, был судим и расстрелян.

Эту диверсию враги задумали для того, чтобы задержать прибытие помощи, так необходимой для отрядов Кедрова, которые вели бои с наступавшими интервентами. Опоздав на несколько часов, эшелон к утру следующего дня благополучно прибыл на станцию Плесецкая. Прямо «с колес» мы строем двинулись к селу Кочмас, расположенному к северо-востоку от станции. Подошел наш отряд вовремя: горстка бойцов из моряков и латышей отбивалась из последних сил, сдерживая ожесточенный натиск интервентов и белогвардейцев.

Когда моя память воскрешает тяжелые дни боев, которые вел заслон М. С. Кедрова в августе – сентябре 1918 г., то перед глазами встает суровая картина: оборванные, полуголодные, чуть не падающие от усталости моряки, подвязав веревками свои «клеши», с пулеметными лентами через плечо днем и ночью отбивали многочисленные яростные атаки врага. Плечом к плечу с моряками сражались латышские стрелки из отряда И. И. Раудмеца. Раненые не покидали строя. Тут же, на позиции, они грели воду в ведрах, обмывали раны и сами же их перевязывали. В нашем отряде, как и в большинстве других, врачей и фельдшеров не было. Единственный медработник – ездовой из орудийного расчета по имени Костя, в прошлом санитар, – прихватил из Питера кое-какие медикаменты и санитарную сумку. Видя страдания раненых и желая вселить в них надежду, я перед всеми стал называть Костю доктором и во всеуслышание предложил ему заняться работой «по специальности». Костя неплохо справлялся с обязанностями «доктора поневоле». В отряде моряков я встретил своего друга Аркадия Кузьмина, тоже рабочего с Невской заставы. Мы с ним, а за нами и другие бойцы, обнявшись, по-русски трижды расцеловались. На плесецко-селецком направлении и под станцией Обозерская люди знали цену боевого братства. Здесь интервенты и белогвардейцы дрались особенно ожесточенно, стремясь поскорее пробиться к важным в стратегическом отношении пунктам Советской республики. По их замыслы были сорваны решительными действиями героически сражавшихся здесь советских воинов. Несколько небольших отрядов под командованием М. С. Кедрова остановили врага под Обозерской и у деревни Кодыш. Станцию Плесецкая интервентам не удалось взять… Все это наложило свой отпечаток на дальнейший ход военных действий…

Питерцы на фронтах гражданской войны.

Сборник воспоминаний.

Л., 1970, с. 423–426

Г. В. Демидов. ВОЛОГДА. ТОВАРИЩ КЕДРОВ

…Лето 1918 г. было на удивление жаркое. Я жил с женой и маленькой дочкой в Малаховке. Купался, удил рыбу, возделывал небольшой огород.

И вдруг по поселку прошел слух. Большевики объявили регистрацию офицеров. Очень скоро к этому слуху стали наслаиваться всякие небылицы: большевики арестовали явившихся на регистрацию офицеров и ссылают их куда-то на север.

Этим слухам я не верил, за собой не знал никакой вины и решил идти в открытую. Поехал в Москву и отправился в Главное артиллерийское управление. Там я встретился с бывшим сослуживцем по штабу 7-й армии, который познакомил меня с одним из начальников отдела. Тот заявил, что никуда больше являться не следует, так как я служил в артиллерийской части штаба 7-й армии и буду взят на учет здесь, в ГАУ.

– Как же мне быть дальше? – спросил я.

– Езжайте к семье на дачу, а дня через два наведайтесь сюда к нам. Заполните вот эту анкету.

Через два дня я снова явился в ГАУ. Там мне выдали уже заготовленное предписание и велели отправиться в канцелярию товарища Аралова, она находилась в небольшом красивом особняке на Остоженке. Когда я пришел туда, его ожидало еще несколько человек.

Он вышел к нам, проверил наши фамилии по списку и объявил, что мы (нас было семь человек) должны ехать в Вологду, а оттуда в Котлас в качестве пиротехников. Я сказал, что включен в эту группу, видимо, по недоразумению, так как никогда пиротехником не был и не знаю этого дела. На это Аралов твердо ответил: «Езжайте в Котлас. Там на месте разберутся».

Приехали в Вологду. Нас поместили в большом зале особняка с красивой, стильной мебелью.

Нам объявили, что поедем в Котлас дней через пять. Я отправился осматривать город, в котором никогда до этого не бывал. Вологда показалась мне скучным, запущенным городом.

Прошло пять дней, а нас никуда не отправляли. Я по-прежнему по утрам распевал свои арии и гулял по городу. Неожиданно у меня появился новый слушатель. Не подозревая этого, я как-то дал волю своему голосу и раскатывал верхние ноты в арии Сусанина «Чуют правду». Когда кончил, из соседней комнаты вышел приятный человек моего возраста и стал говорить мне комплименты. Мы познакомились. Фамилия его была Погорельский. Мы разговорились… Я рассказал ему о недоразумении, из-за которого попал в группу пиротехников, направляемых в Котлас. Погорельский служил в комендатуре под начальством Геккера, он обещал устроить мне встречу с ним. Условились, что я явлюсь на следующий день.

Встреча состоялась. Геккер, видя, как я подавлен, сказал: «Помочь может только одни человек. Это товарищ Кедров. У него права наркома. Но к нему трудно попасть. Кедров не любит всяких протекций, рекомендаций и заступничества. Нет, здесь нужно действовать так. Идите к нему сами. Его два вагона стоят у самой станции. Скажите его секретарю, что у вас срочное дело».

Я поблагодарил за совет и отправился. Регулярного движения поездов между Вологдой и Москвой не было, и вокзал был безлюден. На втором пути стояло два красивых синих вагона. У одного из них на открытой площадке я увидел молодого парня лет двадцати в гимнастерке.

– Вам кого? – спросил он меня.

– Товарищ Кедров здесь?

– Здесь.

– Доложите, что его хочет видеть бывший офицер по срочному делу.

Солдат вошел в вагон и через минуту вернулся.

– Заходите.

Я вошел в большой, просторный вагон-салон. Окна были задернуты занавесками. Горели электрические лампочки. За письменным столом сидел человек лет сорока. У него была небольшая бородка и усы. Он внимательно на меня смотрел твердым и жестковатым взглядом.

– Подойдите ближе, – сказал он.

Я подошел к самому столу и встал против Кедрова. Он продолжал смотреть на меня внимательным, изучающим взглядом. Вдруг взгляд Кедрова несколько смягчился. «Я слушаю вас», – сказал он.

Кратко, без всяких подробностей я рассказал существо дела. По образованию я геолог, во время войны служил химиком артиллерийской части, а сейчас по недоразумению командируюсь в Котлас в качестве пиротехника. Этого дела я совершенно не знаю и хотел бы, чтобы недоразумение было как-то разрешено.

– О чем вы просите?

– Я прошу дать мне возможность вернуться в Москву или использовать меня по специальности.

– У вас в Москве семья, и вы хотите к ней вернуться? – спросил он, вновь глядя на меня твердым, пытливым взглядом.

– Да, у меня в Москве есть семья. Но я должен где-то работать и приносить пользу.

– Но из Вологды уехать трудно.

– В таком случае используйте меня здесь, только не как пиротехника.

Кедров улыбнулся и сказал:

– Но химики и геологи здесь нам сейчас не нужны. Скажите, а вас могут использовать в Москве?

– В Москве есть большой артиллерийский склад. Он находится в ведении ГАУ. Это как раз по моей специальности.

Кедров помолчал и сказал: «Дайте ваше предписание».

Я дал. Он написал что-то в правом верхнем углу, потом наискось. Возвращая мне его, он сказал:

– Вот. Езжайте в Москву и работайте честно.

На меня смотрели уже не твердые и жестковатые глаза, как в начале нашего разговора, а хорошие, человеческие глаза, потеплевшие и приветливые.

Я поблагодарил и вышел из вагона.

– Ну что, как? – спросил меня секретарь.

Я готов был обнять его от радости.

– Хорошо, все в порядке.

Шагая от вокзала в город, я внимательно посмотрел свое предписание. В правом верхнем углу было написано: «Выезд в Москву разрешаю. Кедров». Наискось: «ГАУ. Тов. Д. используйте по специальности. Кедров».

Когда я пришел в наше общежитие и объявил, что возвращаюсь, меня окружили, товарищи-пиротехники поздравляли с удачей, давали советы, что купить в Вологде и повезти в Москву. Мне жали руки, обнимали. Им уже объявили, что завтра рано утром их отправят в Котлас…

Поезд стоял готовый к отходу. В Москве я был на другой день, ночью. Последний дачный поезд доставил меня в Малаховку. Я постучал в темное окно нашей дачи…

Явившись в ГАУ, я был назначен начальником того самого артхимсклада, о котором мы говорили с товарищем Кедровым. Очень скоро после этого я принял самое горячее участие в строительстве нового склада на заброшенной территории бывшего кирпичного завода. Много раз я вспоминал при этом свою ночную беседу в Вологде с замечательным человеком, который сказал мне: «Мы строим на пустом месте».

И на всю жизнь я запомнил простой и глубоко человеческий завет товарища Кедрова: «Работайте честно».

Публикуется впервые