Текст книги "Преждевременный контакт (СИ)"

Автор книги: Вадим Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

– Вы весьма проницательны. Я в этом никогда не сомневалась.

Агата невозмутимо посмотрела на Алекса и добавила:

– И догадливы.

Ей был неприятен этот разговор. Сегодня она впервые увидела другого Алекса Деева. Не молчаливого наемника, а властного манипулятора.

– Как вы догадались, что он не тот, за кого себя выдает? – спросила она с наигранным безразличием.

Алекс пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Это крупная игра, и мне нужны гарантии.

– Ну что тут может быть крупного? – Агата изобразила удивление. – Обычный шпион.

– Чей шпион?

– Ал, вспомните, я когда-нибудь отвечала на подобные вопросы? Да и вы, помнится, раньше таких вопросов не задавали. Что с вами?

– Что со мной? – Алекс потер ладони, будто намыливая их.

Он стоял посреди ее кабинета, перед ее столом, на ее территории, но ощущал себя хозяином положения. Он полностью контролировал ее. Чувствовал власть даже над непроизвольным подергиванием мизинца на ее левой руке. Стоило лишь подобрать нужную амплитуду, кое-где надавить, кое-где отпустить, и вот она, невозмутимая Агата, "зашаталась". Сейчас он подкинет парочку фактов, немного добавит темп "раскачки", и она упадет совсем. И тогда сделает все, что нужно ему.

– И я, и вы знаем, – продолжил он, – наш клиент – крупная фигура. Но какая-то туманная. Я бы сказал – мистическая. Таких у меня раньше не было. Странно, но все, кто с ним сталкивался в последние дни, мертвы. Шмайсер – моих рук дело. Но его банда... Старик найден задушенным, паренек тоже. Ладно, я всегда могу допустить случайность. Но какой случайностью можно объяснить, что у всех отсутствует половина черепной коробки, а из тех, что остались, исчез головной мозг? Мозг Шмайсера предоставил вам лично я и уверен, что содержимое остальных черепов также находится у вас. Если сопоставить все это, дело принимает весьма интересный оборот. И вы, уважаемая Агата, в нем центральная фигура.

Алекс погладил "эспаньолку".

– Дальше – больше. Марк Кариди, двадцать семь лет. Волосы рыжие. Носит очки с толстыми линзами, очень плохое зрение. Рост выше среднего, полноват. Интроверт. Курит. Инспектор полиции Побединского районного отделения, три года стажа. Ни то ни сё. Погиб две недели назад при странных обстоятельствах. Заведено дело – несчастный случай. Допустим.

Он аккуратно положил на край стола тоненькую зеленую папку.

– А как вы объясните это?

– Что это?

– Анализ кожного покрова погибшего Марка Кариди. Эксперт не обратил внимания на одну, совсем крохотную деталь. Но представьте себе, внимание на нее обратил я. Посмотрите на меня, я – блондин, и в моей коже так же, как и в коже рыжих людей, преобладает пигмент феомеланин. Потому-то мы такие симпатичные.

Он выдержал паузу и продолжил:

– А вот в уцелевшем кожном покрове Кариди, погибшем при пожаре, этот пигмент практически отсутствует. Как же так, ведь все знают – Марк Кариди был ярко рыжим!

Алекс театрально развел руками, изображая недоумение.

"Он не просто проницательный, – подумала Агата, – Он – это Феликс двадцать пять лет назад. И все же его молодой максимализм и самоуверенность вышли за рамки самосохранения. Стали не лучшими его союзниками".

– Вы спросите, как же вы, уважаемая Агата, связанны с этим странным пожаром? Не спорю, вы заинтересованы в положительном результате и помогаете мне информационно. Так помогаете, что даже лично передали мне досье на этого Кариди. Кстати, такое же досье появилось и у сотрудников спецотдела "Зет". Случаем не от вас? Ладно. Мы, по сути, делаем одно дело, не правда ли? Вам нужен клиент мне – деньги. Но... дорогая Агата, ответьте мне на один вопрос – полковник Феликс Аристовский случайно не ваша "правая рука"? – он пытливо посмотрел на Агату. – Молчите? Ладно. Но меня больше интересует другое – зачем ваш полковник лично следил за Марком Кариди несколько дней до его гибели? И в день пожара, кстати, тоже. Не думаю, что это его личная инициатива. Так какую роль играет в этом деле он, а какую я?

– Слишком много вопросов, Ал, – она устало хрустнула костяшками пальцев. – Но у вас, как я понимаю, уже давно приготовлен один, самый главный. Не стесняйтесь, задавайте.

– Да, у меня он есть, – Алекс победно скрестил руки на груди. – И даже не вопрос, предложение. Для старцев из Совета это дело веду только я. Неофициально. Для них я ваш тайный исполнитель деликатных дел. Так вот. В тени оставаться, конечно, порой выгодно, а порой и нет. Полагаю, Агата, что свою "неофициальность" я уже перерос. Поэтому предлагаю сделку – вам клиент, а мне...

Он вытянулся во весь рост и сказал так, чтобы она поняла каждое его слово:

– Я хочу место полковника Феликса Аристовского.

***

Марк быстро оглядел крошечную комнатку. Стол. За столом единственный уцелевший стул. Черная ширма в углу. Одно окно. Он бросился к нему и посмотрел вниз.

"Приблизительно четвертый этаж, – прикинул высоту. – Опасно".

Затем вернулся к столу и склонился над Феликсом. Тот был без сознания. Седые волосы неспешно окрашивала сочащаяся из раны кровь. Марк отвернул борт серого пальто. Под мышкой он увидел кожаную нагрудную кобуру, из которой на фоне белоснежной рубашки чернела рукоять большого десятизарядного VW-9. Парень взял пистолет, вынул обойму, перезарядил. Ощущение оружия в руке придавало уверенность.

"Так-то получше будет", – подумал Марк.

Он подошел к ширме, заглянул за нее и тут же отпрянул назад.

За ширмой, неестественно вывернув руки, лежал комиссар Витте. Он был мертв. Рот раскрыт так, будто умирая, жадно хватал воздух. Пузыристая пена на обвисших усах, еще не успела засохнуть, а пустые стеклянные зрачки смотрели прямо ему в глаза. Марк попятился, остановился на несколько секунд и еще раз посмотрел на лежащего Витте. Оценивающим взглядом быстро, от головы к ногам, прошелся по трупу, затем подошел ближе, присел и принялся проворно снимать с мертвого тела одежду. Марк с комиссаром были одного роста и одинакового телосложения. Даже модельные кожаные туфли Витте оказались впору. Он застегнул последнюю пуговицу рубашки, поправил отвороты пиджака и проверил, нет ли чего в карманах. Вынул пластиковый пропуск, ключи от машины и носовой платок. Задумчиво покрутил платок в руке, затем накрыл им посиневшее лицо комиссара и направился к двери. В это время застонал Феликс.

"Надо торопиться", – подумал Марк.

Держа пистолет в правой руке, левой он неспешно приоткрыл серую дверь и выглянул наружу. Роза сидела так же, как и до его ухода. Увидев его, она округлила глаза и непроизвольно вскрикнула:

– Марк!?

– Тише, Роза, – прошипел он, – ти-ише-е.

Он подбежал к ней и стал проворно развязывать веревки на ее ногах. Затем, подхватив под здоровую руку, помог подняться. Ноги девушки совсем затекли и онемели. Она чуть не упала, но удержала равновесие. Упершись плечом в стену, Роза стала здоровой рукой бить и растирать непослушные конечности, пытаясь разогнать кровь по венам.

Тем временем Марк, подойдя к большим оконным пролетам, посмотрел через битые стекла вниз. Внизу под навесом, прячась от назойливого дождя, стоял Хромой и что-то быстро говорил в трубку своего коннектофона. В его руке чернел "глок".

– Туда нельзя, только наверх.

Марк огляделся. В углу, рядом с аркой заметил ржавую металлическую лестницу, ведущую наверх. Конец ее терялся где-то далеко за изворотливыми переплетениями труб, такими же ржавыми, как и сама лестница. Скорее всего, лестница вела на крышу.

Роза уже привела в порядок ноги и стояла рядом, пытаясь понять, что тот задумал.

– Туда, – сухо приказал Марк, указывая на лестницу.

Они бросились к ней. Первой шла Роза. Ей было трудно подниматься, держась и одновременно перехватываясь за перила единственной рабочей рукой, и Марк придерживал ее снизу, упираясь плечом в упругий девичий зад. Гнилая лестница шаталась и протяжно скрипела под ними, но держалась. Когда они влезли на металлические переходы, петляющие между трубами, внизу послышался стук ботинок по стальным ступеням. Стук приближался, и, не глядя вниз, Марк подхватил Розу под руку, и они устремились к железной двери, ведущей на крышу. Затылком они чувствовали, как сзади ржавая лестница под кем-то скрипит также, как минуту назад скрипела под ними.

Дверь на крышу оказалась незапертой. Вернее, это была даже не дверь, а кусок рекламного щита, прикрывавшего пустой проем. На нем потемневшими от времени пятнами краснели две буквы "СК". Они отодвинули щит и выскочили на пологую крышу цеха под проливной дождь. Роза бросилась к следующему цеховому проему, но Марк резко одернул ее, крепко схватив за локоть, и потащил в противоположную сторону, за угол кирпичной кладки сиротливо торчащей большой вентиляционной трубы. Они присели за трубой, и Марк всем телом вжал Розу в стену.

В проеме послышалось стальное эхо приближающихся шагов. Тень упала на мокрый битум, и вслед за ней на крыше появился Феликс. В правой руке у него была металлическая труба, другой он держался за разбитую голову. Половина седой головы и рука, ладонью которой он машинально прикрывал рану, были в крови. Кровь пропитала рукав пальто и, капая с локтя, оставляла за полковником кровавый след. Шатаясь, он направился ко второму цеховому проему и через минуту скрылся в нем. Вдруг в проеме опять что-то застучало. Снова послышались шаги. Быстрые, не такие тяжелые как у Феликса. Неровные, нервные. Так и есть, на крыше появился Хромой. Он огляделся и, щурясь из-за заливающего глаза дождя, поднял "глок" на высоту груди. Держа оружие двумя руками, он медленно двинулся вперед. Сделал два шага. Остановился, прислушался. И вдруг повернул голову прямо в сторону вентиляционной трубы, за углом которой притаились Марк и Роза.

***

«Я сделал ее! – думал Алекс, шагая мрачным коридором Черной Башни. – Скоро я сделаю их всех!»

Плохая примета делить шкуру неубитого медведя. Так, по крайней мере, выглядела их сделка со стороны. Но дело в том, что он не собирался отдавать Агате клиента, поэтому и предложил "ничего" за "все". Пошел на блеф и выиграл!

"Она определенно испугалась, – думал он, спускаясь лифтом на стояночный ярус. – Что сказать – женщина".

Надо было лишь зацепиться, найти ее слабину. И он сумел! Она быстро сдала Феликса в утиль, как использованную одноразовую посуду. Как ненужный хлам. Не задумываясь, не моргнув своими прекрасными длинными ресницами. Воистину, все продается и все покупается.

Вот так, шаг за шагом он разворошит это змеиное кубло. Выдернет сначала одного, затем второго. Он не будет спешить, он будет наслаждаться. Месть это блюдо, которое следует подавать холодным.

У него хватит на это и сил и времени. Так, шаг за шагом доберется и до нее. Мечты маленького мальчика рано или поздно должны быть удовлетворены. По сути, жизнь и есть бесконечная череда удовлетворения детских желаний. Может тогда прекратятся все эти видения заднего двора за окном и отца в белой рубашке с красными пятнами на груди...

В пятом ряду пикнул его "Нагано". Он сел за руль и посмотрел на себя в зеркало заднего вида.

"Ты красавчик", – сказал он серо-голубым глазам в зеркале и ласково пригладил "эспаньолку".

Он вынул из внутреннего кармана пакетик и достал из него две красных таблетки. Повертел указательным пальцем на ладони и одну за другой отправил в рот. Замер, не шевелясь в ожидании "прихода", затем завел мотор и уже взялся за рычаг передач, как вдруг в локоть впились, будто когти, чьи-то цепкие пальцы. Другая рука обхватила его сзади за шею так, что стиснула ее всю, сомкнув большой и безымянный пальцы прямо на кадыке.

– Шелохнешься, – услышал он зловещий рык, – сломаю шею.

В этом Алекс не сомневался. Через пальцы на шее он не смог даже сглотнуть и продавить вниз предательски застрявший в горле комок только что родившегося страха.

Шипящее протяжное дыхание над ухом прошептало:

– Трогай.

Пальцы медленно разжали локоть, но шея так и осталась в тисках.

Алекс включил первую скорость и медленно нажал на акселератор.

***

Ствол пистолета Хромого смотрел прямо в их сторону, и Марк машинально погладил указательным пальцем спусковой крючок VW-9. Хромой сделал два шага к трубе и прислушался. Дождь бил ему в лицо и стекал по блестящей лысине ручьями, заливая глаза. Казалось, дождь был против Альфреда. Дождь мешал ему и помогал Марку. Хромой протер глаза рукавом плаща и сделал еще шаг. Марк поднял пистолет, уперев ствол в подбородок. Его очки запотели, но он не рискнул протереть их. Он различал силуэт Хромого. Если что, не промахнется. Рядом, сбоку, затаила дыхание Роза. Сейчас она Марку не помощница, придется отрабатывать одному. Вдруг послышался крик:

– Ты чего там застрял?

Во втором цеховом проеме замаячила красно-белым пятном голова Феликса.

И тут из вентиляционной трубы, прямо над головой Марка, взметнулись ввысь два сизых голубя, громко курлыча и яростно разрезая крыльями мокрое небо.

– Тьфу, черт, – выругался Хромой.

– Ты долго там будешь стоять? – опять донеслось из цехового проема. – Дай мне пистолет и оставайся!

– Дай ему пистолет, – буркнул Хромой, – свой иметь надо.

Затем повернулся и быстрым шагом пошел прочь от вентиляционной трубы. Голова Феликса скрылась в проеме, вслед за ней растворился и белый плащ Хромого.

Все длилось не более минуты, но для Марка она стала бесконечной. Наконец он выдохнул, медленно поднялся и вышел из укрытия. Пригнувшись и не сводя глаз со злосчастного второго проема, подошел к первому. Убедился, что опасности нет, махнул Розе. Та подбежала и в мгновение скрылась в темноте цеха. Марк, не оглядываясь, последовал за ней, прикрыв за собой проем куском рекламного щита с буквами "СК".

Глава 16

Спустившись по ржавой лестнице, они снова оказались в цеху.

– Куртка! – Роза дернула Марка за рукав.

Тот скрылся за серой дверью и вернулся, держа в руках женскую куртку, оставленную им под брошенной больничной пижамой. Накинул ее Розе на плечи. Перевязка на раненой руке была вся в крови, скорей всего открылась рана. Марк помог девушке надеть куртку удобнее и застегнул "молнию" так, что простреленная рука осталась внутри, и пустой рукав, заправленный в карман, смешно топорщился в сторону.

Сверху послышался шум. Мусор посыпался на голову.

– Сюда, – губами показал Марк и кивнул на комнату, из которой только что вышел.

Роза поняла, и вошла первой. Марк последовал за ней, аккуратно прикрыв за собой дверь. Только он успел это сделать, как у основания лестницы послышались голоса. Бесшумно отойдя к столу, Марк жестом показал Розе на ширму. Когда они зашли за нее, у Розы перехватило дыхание. Полураздетый труп комиссара Витте с платком на лице лежал в углу. Роза, молча, одними глазами указала Марку на тело, будто спрашивая, что тут произошло. Марк пальцем ткнул, в невидимого Феликса и провел ребром ладони по горлу. Они присели рядом с остывшим трупом и затаились.

Так они просидели довольно долго. Первым встал Марк. Он выглянул из-за ширмы и замер. Затем подошел к двери, приложил к ней ухо и прислушался. Он ничего не слышал, кроме дождя, бьющего в разбитые стекла. Медленно вынул пистолет и, держа его у подбородка, выглянул в цех. Постояв так в дверном проеме, сделал еще шаг и скрылся за дверью.

Роза съежилась и замерла. Болела рука, но девушка не обращала внимания на боль. Она вся превратилась в натянутый нерв. Ожидание убивало. Роза медленно, на носочках, вышла из-за ширмы и прислушалась. Дождь превратился в ливень, и удары тяжелых капель слились в сплошной пугающий грохот.

Внезапно дверь распахнулась, и Роза еле удержалась, чтобы не упасть. В проеме показался Марк. Он махнул ей – идем, и опять скрылся в темноте.

Через минуту они очутились на улице. Под ливнем. То был не унылый, монотонный плач уходящей зимы, а по-настоящему сильный, теплый весенний водопад.

У ворот было пусто. Ни одной машины.

"Уехали, – подумал Марк, – сделают круг и вернутся".

– Бегом! – заорал он, перекрикивая шум ливня.

Роза утвердительно кивнула и они прямо по лужам, по щиколотки в воде бросились прочь. Быстро пересекли пустырь, за которым показался спальный район, кинулись по безлюдной мостовой, пока не свернули за угол последнего на улице жилого дома. Подбежали ко второму, свернули во двор, затем сквозь проходной подъезд, мимо спортивной площадки, вдоль начавшихся высоток...

– Стой! – выбившийся из сил Марк схватил Розу за пустой рукав, и втащил в темный подъезд.

Они обессиленные, промокшие до нитки, упали на бетонные ступеньки лестничного пролета.

– Чип, – задыхаясь, прошипел Марк.

– Что?

– Твой... чип..., – сбивчиво повторил он снова, пытаясь восстановить дыхание, – нас... найдут... по нему.

– А твой?

Парень руками показал перед собой крест, и Роза поняла, его чипу пришел конец.

– Как это?

Марк, наконец, продышался.

– Сейчас покажу, раздевайся.

– Что? – Роза изумленно подняла брови.

– Что-что, – передразнил ее Марк, – чип же у тебя на плече.

Личные чипы встраивали всем, кто поступал на государственную службу еще с далекого две тысячи восемнадцатого. Чип заменял госслужащему служебное удостоверение, социальную карту и медицинскую страховку.

– Ну, помоги уж, – Роза подбородком показала на раненную руку.

Она отвернулась, одной рукой расстегнула промокшую куртку, села прямо, выгнув спину в пояснице, и стала ждать. Марк аккуратно стянул куртку с ее левой здоровой руки, пальцами взялся снизу за свитер, и медленно поднял его вверх, аккуратно снимая через голову. Перед ним явилась смуглая точеная спина с двумя плавными, тонкими выпуклостями лопаток и до умопомрачения красивым желобком позвоночника на пояснице. Его нос учуял тонкий сладкий запах шелковистой кожи. Нежный и волнующий. Роза убрала волосы с затылка, отчего картина стала еще соблазнительней. Марк растерялся. Мотнул головой, собираясь с мыслями.

"Тоже мне Дон Жуан, – одернул сам себя. – Нашел время и место. Соберись тряпка! Это твой друг... и не более".

Роза ждала. Марк посмотрел на ее правое плечо. Нашел темную, похожую на родинку точку размером с пятипоинтную монету. То был ЛЧС – личный чип служащего Объединенных Территорий – в народе называемый просто личка. Марк высвободил из брюк сухой край рубашки и вытер им мокрые руки. Затем потер ладони, стряхнул пальцы, словно пианист перед игрой, и только после этого прикоснулся к голой спине девушки. Та от неожиданности вздрогнула.

– Не бойся, всего несколько секунд и готово.

Одной ладонью придерживая девичье плечо спереди, вторую он положил так, что полностью накрыл ею чип. Затем сильно сжал плечо обеими руками и замер. Роза застонала.

– Горячо.

– Да-да, – сказал Марк натужно, – так надо.

Карта памяти лички со звоном ударилась о бетонную ступеньку рядом с ними – маленькая кругленькая, хранящая всю информацию, темно-коричневая бляшка.

– Вот и все, теперь он чистый.

– Как это? – изумилась Роза.

– "Засветил", – скривил губы Марк, – если серьезно... я же рассказывал тебе про энергию.

Роза сидела с голой спиной усталая и опустошенная. У нее не осталось сил даже подняться. Марк смотрел на ее окровавленную руку.

– Тебе нужна помощь. Надо вынуть пулю.

Он поднял свитер, протянул его Розе и добавил:

– Я знаю, кто нам поможет.

***

Холодный ствол уперся в затылок.

– Руки на руль, – ухо обожгло горячее дыхание.

Алекс подчинился.

Вечер опускался на город. Такой же мрачный, как и уходящий день. Свет фар "Нагано", припаркованного в недостроенном тоннеле на окраине Мегаполис-Сити, уперся в изрисованную граффити бетонную стену.

Алекс ждал. Рука сидящего сзади нащупала кобуру под его курткой и освободила ее от тяжести пистолета. Уголком глаза Алекс пытался увидеть сидящего сзади. Но в ухо дышала темнота.

"Так-так, интересно", – подумал он.

Страха не было. Был интерес – с чем, а вернее, с кем связан весь этот цирк?

– Выходи, – послышалось сзади.

Алекс открыл дверь и поставил ногу на асфальт. Пальцы на его шее медленно разжались, и выдох облегчения непроизвольно вырвался из ставшего свободным горла. Алекс погладил бородку, прикоснулся к горящей коже на шее.

–Ну, – нетерпеливо прошипел безликий пассажир.

Алекс медленно поднялся и вышел из авто. Он стоял спиной к "Нагано" и чувствовал, как открылась задняя дверь, и обладатель огромных рук с пальцами-тисками вышел вслед за ним.

– Повернись.

Алекс повернулся. Перед ним стоял гигант. Человек был настолько огромен, что Алекс невольно улыбнулся, представив, как же тому неудобно было сидеть на заднем сидении его спортивного авто. Человек изо всех сил старался выглядеть свирепо, но это у него плохо получалось. Такой грозный вид и по-детски наивные глаза.

– Без глупостей.

– Как скажешь, – Алекс поднял руки, – у тебя пушка – ты босс.

Его невозмутимость озадачила громилу. С минуту тот стоял, подбирая слова, и Алекс смог лучше разглядеть своего конвоира. Одет он был в синюю военную форму без опознавательных нашивок, без погон и без каких либо обозначений родов войск. На голове короткий "ежик" неопределенного цвета, большой угловатый рот, острые скулы, и не к месту детский голубоглазый взгляд. Он стоял, широко расставив ноги, обутые в военные берцы песочного цвета, уперев руку с пистолетом в бедро.

– Не тому человеку ты решил делать неудобные предложения, – наконец прогремел верзила.

Ни один мускул не дрогнул на лице блондина. Теперь все встало на свои места.

– Для кого же я стал неудобным?

– Не просто неудобным. Ты стал чересчур близок к... – незнакомец запнулся, переложил оружие в другую руку и гаркнул, брызгая слюной, – а еще ты решил, что имеешь право болтать разное. У тебя завышенное самомнение, с которым долго не живут. И напоследок, не предлагай никаких сделок тем, кто всегда играет по своим правилам...

Он не успел договорить. Алекс стремительно бросился громиле в ноги, рассекая гравий носками ботинок, подскочил вплотную и двумя руками обхватил того за колени. Дернул их на себя так, что гигант грохнулся на спину как мешок с мукой, подняв в воздух клуб пыли. Пистолет выпал из его рук и отскочил в сторону.

Алекс бросился к оружию, но великан, лежа на спине, сильным ударом армейских берцев откинул блондина к стене тоннеля. Пытаясь подняться, громила тяжело перевернулся на живот и встал на колени. Было видно, сильный удар при падении сбил ему дыхание. Великан мотнул головой, выпрямился. Разогнув одну ногу, потянулся вверх. Дальше встать не успел. Блондин поднялся быстрее.

Вскочив на ноги, Алекс не бросился к пистолету, а шагнул к верзиле и изо всех сил приложился ногой к его бритому виску. И тут же второй, угодив пяткой в скуластый подбородок. В голове великана загудело, и два окровавленных зуба звонко ударились друг за другом о гравий. Гигант сплюнул кровавую слюну и, наконец, поднялся на обе ноги. Он запустил руку за спину. Блеснул огромный тесак. Но проиграв время, он проиграл поединок. Алекс уже поднял упавший пистолет. Громила бросил руку вперед. Сверкнула сталь. Прогремел выстрел. Пуля вышла из ствола одновременно с ударом тесака. Громила свалился, хрипя простреленным горлом. Алекс машинально схватился за вспоротый живот.

***

Яков Соломонович жил один в старом кирпичном доме довоенной постройки. В большой просторной трехкомнатной квартире, в которой когда-то жили его родители, родители его родителей, близкие и дальние родственники. Теперь из большой шумной суетливой многодетной семьи, не зло ругающейся друг с другом, вечно что-то кипятящей в больших алюминиевых выварках, обшивающей себя и соседей, готовящей рыбу по пятницам и бесконечно общающейся, обедающей, поющей песни в Шабат и веселящейся в обычные дни, остался он один. За многие годы он так привык к своему педантичному одиночеству, что уже не представлял жизни вне его.

– Вы, Яша, уникум, – говорили ему родственники в его тридцать пять. – Еврей-холостяк – это ненормально. Вы любите всех женщин и поэтому никак не можете выбрать одну?

– Вы Яков, уникум, – говорили ему коллеги в его сорок пять. – Неженатый еврей – это неестественно. Вас любят все женщины, и поэтому вы не хотите ни одну из них обидеть?

– Вы Яков Соломонович, уникум, – говорили ему соседи в его пятьдесят пять. – Одинокий еврей – это подозрительно. Или вы хорошо знаете женщин, или хорошо знаете самого себя?

– Ты, Лившиц, уникум, – не без сарказма говорил он сам себе сейчас, в свои шестьдесят пять. – Какой же ты, все-таки, уникум.

Говорил и невесело вздыхал.

В молодости у него было много женщин, но черноволосый красавец Яшка Лившиц о женитьбе тогда говорил так: "Лучше десять раз спросить дорогу, чем один раз заблудиться". Вот так, ни разу и не заблудился. Остался бобылем. Один в большой, когда-то шумной, до краев заполненной жизнью и суетой квартире. Тогда, давным-давно, полвека назад по этой квартире, еще коммунальной и многосемейной, пахнущей фаршированной рыбой и вишневой наливкой, целыми днями вереницей бегала озорная еврейская детвора.

– Яшка-бандит! – кричала тетя Ривка, развешивая белье по кухне. – Как мог такой умный и красивый мальчик вырасти таким бандитом. Бедный Соломон. Не дай бог, связаться его сыну с криминалом.

То был скол веков – конец кровавого двадцатого и начало двадцать первого века прогресса. Может потому, что детство Якова Соломоновича прошло в лихие 90-е, пророчество толстухи Ривки в чем-то сбылось. Он связался-таки с криминалом – стал экспертом-криминалистом.

От тех веселых дней остались лишь воспоминания. И еще книги. Сейчас, в свои шестьдесят пять он каждый вечер садился в продавленное кресло с бокалом дорогого коньяка и читал старую фантастику. Книги достались по наследству от отца Соломона Аркадьевича Лившица, гения астроэнергетики. Настоящие бумажные книги уже давно стали раритетом, но Яков Соломонович любил читать только такие – бумажные. Настоящие. И пусть они утратили неповторимый запах типографской краски, хруст клея на переплете, ощущение новизны и навсегда пропахли пылью и старостью. Но держа в руках эти старые книги – носители всего пережитого человечеством за последние тысячелетия – Яков Соломонович испытывал необъяснимый трепет как в детстве, когда зачитывался Купером, Дюма старшим, Айзеком Азимовым, братьями Стругацкими... Вот таким он был тогда – Яшка-бандит, любитель глотать книги, как горячие пирожки тети Ривки. Таким, по сути, и остался по сей день.

Читать под дождь – высшее наслаждение, и сегодняшним вечером Яков Лившиц опять укрылся верблюжьим пледом в своем любимом кресле с книгой в руке. Под мягким светом старого зеленого торшера, в который раз перелистывая посеревшие от времени страницы томика Стивена Кинга, он отпивал небольшими глотками коньяк из широкого бокала и непроизвольно причмокивал от удовольствия. Этот вечер ничем не отличался от уже прожитых. Такой же тихий и одинокий как всегда. Пока в дверь не позвонили.

Яков Соломонович не сразу догадался, что это входной звонок. Сначала подумал, что показалось. За долгие годы одиночества он совсем забыл этот звук. Но трель раздалась еще раз, затем еще, и он понял, звонят в дверь. Удивленный Лившиц опустил ноги в домашние тапочки, поставил недопитый бокал на книжный столик рядом с торшером и, буркнув под нос: "Это что за здрасьте?", пошаркал к двери.

Тот, кого он увидел на пороге не то, чтобы удивил его и не то, чтобы озадачил. Он его испугал. Хотя бояться Лившицу было нечего.

– Вы?

Яков Соломонович жил тихо, работал прилежно и врагов не нажил. Но именно этого человека, была б его воля, обходил бы десятой дорогой. А лучше, не знал бы вовсе. Все началось, когда этот человек несколько лет назад появился в его лаборатории с небольшой картонной папкой под мышкой. А в папке дело Соломона Аркадьевича Лившица, казненного во времена большой чистки за антипрогрессивные, антинародные действия. И дело его старшего брата Исаака, участника подполья, пропавшего без вести при операции "Сломанная стрела". И дело его матери Рахили Лившиц, казненной за пособничество вместе с отцом.

– Яков Соломонович, – тогда сказал этот человек, – вы специалист с большим опытом, вас уважают коллеги, и лично вы своим ежедневным кропотливым трудом сделали для дела Прогресса гораздо больше, чем кто-либо. Но ваша семья...

– Я думал, что времена, когда сын отвечает за отца, давно прошли, – попытался возразить Яков Соломонович.

Но человек лишь улыбнулся и, погладив ухоженную "эспаньолку", добавил:

– Времена всегда одни и те же.

И вот опять этот человек стоял на пороге его квартиры, придерживая окровавленными руками вываливающиеся из живота собственные кишки.