Текст книги "Преждевременный контакт (СИ)"

Автор книги: Вадим Дмитриев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

День пролетел как мгновение.

Марк стоял у окна, курил, пуская дым из широких ноздрей, и смотрел как спина Губера растворяется в сумерках быстро захватывающего улицу раннего весеннего вечера. Уличные фонари еще не включили, и сумерки казались Марку плотными и вязкими, как кисель.

– Неужели все это на самом деле, – пробормотал Марк, густо затягиваясь почти докуренной сигаретой.

Сигарета обожгла пальцы, но он не заметил этого. В который раз он мысленно спрашивал себя – что же все-таки произошло в этом кабинете сегодня? И как теперь ему относиться ко всему здесь услышанному, и как реагировать на все им увиденное, и как со всем этим услышанным и увиденным жить дальше?

Теперь его жизнь навсегда разделена на две части – до этого дня, и после него.

"А может, я сплю и все это сон?" – подумал Марк и сам себе ответил, – "Нет, это не сон. Это просто иная реальность. Как он сказал? Расставайся с собой легко".

Тот, чья спина только что исчезла в вечернем полумраке, сегодня навсегда изменил его жизнь. Все началось утром с обычного допроса, а закончилось тем, что перевернуло реальность "с головы на ноги".

– Какими методами исследования чего либо пользуется человечество, как вы думаете, господин инспектор? – так начал Губер. – Вот, к примеру, медицина сталкивается с совершенно неизвестной болезнью. Как находится метод лечения? Правильно, с помощью тщательного наблюдения за носителями этой болезни. Изучая симптоматику болезни, ее проявление и развитие, наблюдая за ее различными стадиями, отмечая ее острые и скрытые кризы, характерные закономерности. Так, систематизируя эту информацию, анализируя ее, постепенно находится методика лечения. А по-другому никак. Здоровые люди медицине неинтересны, хотя медицина и предназначена для увеличения количества именно здоровых людей. Но факт есть факт, вашу медицину интересуют лишь больные.

– Вы врач? – перебил Марк.

Губер улыбнулся, оставив вопрос без ответа, и продолжил.

– Эта ассоциация с медициной для того, чтобы вам, господин инспектор, в дальнейшем было понятно, о чем я буду говорить. Итак, есть только один метод поиска решения, а именно, принять за константу что либо, и изучать отклонение от этой константы, то есть аномалию. Другими словами, если в медицине принять за константу здоровье, то болезнь – это аномалия и, изучая ее выше указанным образом, мы тем самым найдем возможность ее излечить. Но представьте себе, молодой человек, если за константу принять болезнь и вместо больных изучать здоровых людей. Мы добились бы большего успеха или нет? Вопрос риторический, поскольку разницы никакой. Это один и тот же метод, лишь с разными базовыми точками. И не важно, что вы примите за норму. Важно лишь абсолютное количество отклонений. Важно насколько далеки они от нормы и насколько необратимы. А теперь представьте себе ваше сегодняшнее общество с его аномалиями. В этом обществе, что примете за норму? Что в вашем мире есть константа?

– Наверное, "золотая середина", – неуверенно произнес Марк.

– Среднего человека? Так я и думал. Тогда вернемся опять к медицине. У здоровья нет середины – либо человек болен, либо он здоров. А вы мне за константу, за стандарт предлагаете взять немного больного, немного здорового. По сути больного, но немного, не совсем. Но не совсем и здорового, что означает совсем не здорового. Вот по такому пути и идет ваша медицина. По такому же пути с недавних пор идет и все человечество, которому навязали как эталон такого себе середнячка – немного здорового, немного больного, немного выпивающего, немного спортсмена, немного любящего родных и близких, немного ненавидящего их. Всего понемногу. Лишь бы верил в Прогресс. Из этих "сереньких" людей и получается такое себе прогрессивное общество середнячков. Тогда аномалией в этом обществе будут как низкие, так и высокие человеческие проявления. Для такого общества и опустившиеся люди, и гениальные личности есть крайности, далекие от "нормы". И пропасть между этими крайностями максимальна. Вы понимаете?

Марк пожал плечами. Как все им услышанное связанно с дракой на вокзале?

– Я вас понял, господин инспектор, – сказал Губер, будто читая мысли Марка, – забудем медицину, перейдем к главному. Все это сказано мной лишь для объяснения нашей методологии решения поставленной задачи. А наша задача – изучение земной цивилизации на предмет вступления с ней в контакт. Сейчас мы не можем принять за константу вашего "среднего человека", и намеренно вычеркнули его как объект изучения. Пока вычеркнули. Мы считаем, что любую цивилизацию характеризуют не ее "золотая середина", а крайние ее представители. Поэтому "видения с пришельцами" были либо у ваших гениев, либо же у ваших шизофреников. К середнячкам до вас мы пока не приходили.

Он улыбнулся, немного помолчал и продолжил:

– Вселенная – это целостная структура, и на этом основан наш метод. Все новые цивилизации мы изучаем по давно отлаженной схеме – никогда не берем за норму "золотую середину", только крайности. Сначала принимаем за стандарт, за константу высшие проявления изучаемой цивилизации, и исследуем максимально крайние отклонения от этой нормы. Затем меняем приоритеты, берем в качестве нормы другую крайность, как бы вы выразились – "темную сторону" человечества, и делаем тоже самое. Для нас нет ни светлой, ни темной стороны. Все стороны – это стороны одного целого. Они лишь его крайности. И чем больше пропасть между крайностями, тем цивилизация незрелей. Тем менее она интересна нам. Проблема в том, что цивилизация с большим внутренним разбросом в развитии совершенно непригодна к контакту с представителями иных миров.

Губер замолчал и внимательно посмотрел на Марка.

– Вы это о чем, – наконец выдавил из себя тот.

– А вы думали, что представители других миров прилетят к вам на космической тарелке, высадятся, где-нибудь вблизи, ну, к примеру, Нью-Йорка и вы вот так просто вступите с ними в межпланетный цивилизационный контакт? – спросил Губер, искренне улыбаясь, – или же другой сценарий, что-то в стиле "Войны миров" с молниеносным нашествием злобных марсиан. Земляне долго воюют с жестокими пришельцами, с этакими "чужими" и, в итоге, побеждают. Или же наоборот, представители более развитой дружелюбной внеземной цивилизации вступают в контакт с вами, делятся своими научными открытиями, технологическими достижениями и всячески помогают вам перейти на новую ступень развития. И, о чудо, у вас это получается! Все довольны и счастливы!

Последние слова Губер произнес с театральным пафосом, высоко подняв руки над головой. Затем с минуту выдержал паузу и спокойно продолжил:

– Да, я не похож на пришельца. Я не зеленый, у меня нет огромной головы с большими раскосыми глазами. И щупалец нет на пальцах. И что? У вашей цивилизации довольно примитивные взгляды на Вселенную. Это вполне объяснимо. Как и в вашей эвклидовой геометрии, вами придуманная система якобы неопровержимых аксиом, принята вами же как неоспоримая данность. Из них, как из пазлов вы и выстраиваете для себя собственную Вселенную, свято веря, что она может быть лишь такой. Наивно полагаясь на вами же "высосанные из пальца" аксиомы, будучи цивилизацией не зрелой и очень по-детски инфантильной, вы искренне удивляетесь тому, что на самом деле все может быть совсем по-другому. Я вижу, вы меня не понимаете, поэтому и не верите мне. Но это естественно, ведь один из пороков вашего прогрессорства – подмена понимания верой. А чтобы контакт стал реальностью, как раз и надо стать на путь не веры, а понимания. Но с пониманием, в отличие от веры, у середнячка всегда было плохо.

– Не знаю как там у кого, но у меня действительно плохо с пониманием, – сказал Марк, – я ничего не понимаю.

– А я хорошо понимаю вас, Марк. Ведь я такой же в своем роде "опер" как и вы и, так же как и вы, просто делаю свою работу – собираю оперативную информацию. И на Земле я не один. Мы – всего лишь рядовые сборщики информации, по-вашему, шпионы. Нас интересует все, что касается отдельных патологических групп, как можно дальше рассеянных по периферии от выбранной константы. Затем эта информация анализируется на потенциальную готовность, или же не готовность этих групп к будущему контакту и определяется, как такой контакт повлияет на их жизнь и с какими последствиями. Таких разведчиков как я, поверьте, хватает во всех слоях вашего общества.

В мою сферу входят представители самых низших социальных слоев, так сказать, асоциальные личности. Но я не ограничиваюсь лишь "шмайсерами". Речь в целом идет о людях невежественных, морально опустившихся и возможно пока не готовых для встречи с нами. Хотя и среди таких встречаются уникальные, довольно интересные и вполне подготовленные для контакта экземпляры. Другие же мои коллеги изучают тех, которые находятся на высших ступенях вашей статусной иерархической лестницы, хотя так же, как и мои подопечные, далеки от выбранного нами эталона контактера.

Нам важен контакт со всеми слоями вашей цивилизации без исключения. Не только с эталонными группами. И если за эталон принять лучших представителей человечества, способных осознать всю важность контакта и уже готовых к нему, то нам крайне важно понять, примут ли нас те другие, периферийные слои. А их, по нашим последним данным на планете значительное большинство. Поэтому вопрос, как вступить в контакт с обществом с таким колоссальным внутренним цивилизационным разрывом как у вашего, пока остается открытым. Человечеству такой метод не свойственен. Человек всегда шел напролом, что в очередной раз доказывает его незрелость и примитивизм. Порой вы сами с собой не в состоянии найти контакт. Ваша прошедшая война всех со всеми – лучшее тому подтверждение, что уж говорить о контакте с пришельцами. Именно это и отодвигает в необозримо далекое будущее наше с вами "официальное знакомство".

Губер встал и подошел к окну.

– Знаю, вы не удивлены услышанным, – бесстрастно бросил он через плечо. – Не удивлены, потому что не верите мне. Но убеждать вас в чем-либо я не буду. Как вы только что сказали: "Какой бы ни был человек, но каждый его поступок мотивирован". Хотите узнать какова мотивация моей откровенности? Все просто. Официального контакта в ближайшее время не будет – это наше окончательное решение. И именно по той причине, о которой я сказал выше. Да, не будет, о чем я искренне сожалею. Мне поручено возвращаться, ведь я, как и вы, обычный "опер" и не мне решать. Но была бы моя воля... эх. Лично я очень надеялся на то, что контакт все же состоится.

Он повернулся к Марку, в упор посмотрел на него твердым взглядом и сказал четко и решительно.

– И вот сейчас он состоялся. Хотя я не уполномочен и нарушаю все инструкции. Но... именно сейчас у нас с вами, Марк, происходит несанкционированный, незапланированный, преждевременный контакт. Так сказать неофициальное знакомство "без галстуков". Что вы об этом думаете?

– Думаю, что такого изворотливого задержанного я еще не встречал.

Губер улыбнулся. Он отошел от окна и принялся размеренно ходить по кабинету, вскользь прикасаясь пальцами к предметам на пути – к столешнице, к спинке стула, к настольной лампе с газетой вместо абажура.

– Вы – типичный представитель вашего, так называемого прогрессивного человечества. У вас, у людей, есть очень мощное понятие – факты. Еще и ваша профессия обязывает верить только фактам. Подавай вам факты и все тут. Если же нет фактов, подавай вам веру. Незыблемую многовековую веру. Это давно поняли ваши хозяева наверху. Могу представить, что стало бы с их верой, если бы контакт действительно состоялся. А мы с вами сейчас как раз и создаем математическую модель этого контакта. Как вы его воспринимаете, Марк? Что чувствуете?

Губер остановился и пытливо заглянул Марку в глаза. В них не было ничего кроме замешательства. Губер коротко вздохнул:

– Представьте на секунду, что я говорю правду.

– На секунду?

– Да. Загляните в себя. Какие ощущения?

Марк не ответил. Он вдруг поймал себя на мысли, что не заметил, как они поменялись местами, и вот уже задержанный задает вопросы ему, инспектору полиции. И вопросы какие-то... про ощущения. Все это было похоже на сюрреалистический сон.

– Удивительно... – не дождавшись ответа, продолжал Губер, – вы даже на секунду не можете позволить себе войти в Контакт, стать частью чего-то нового.

В его голосе чувствовалось разочарование.

– Вы боитесь, что если все, что я сказал, окажется правдой – обрушится весь ваш понятный и удобный мир. А вы окажетесь не готовы к этому.

Губер нервно зашагал по кабинету. Грохот его мощных широких шагов как набат эхом отражался от голых беленых стен. Казалось, что Марка нет в комнате, а громко и нервозно шагающий человек в тельняшке разговаривает сам с собой:

– Они правы. Вы не готовы к Контакту. Совсем не готовы. Но ведь Контакт нужен. Чрезвычайно нужен!

В голосе Губера появились нотки отчаянья. Вдруг он замер.

– Подожди-ка, верить, верить... да вы просто боитесь мне поверить! Вот оно, вот что...

"Он просто псих", – подумал Марк, и потянулся к кнопке вызова наряда, но замер и одернул руку. Он вдруг посмотрел прямо в глаза человеку в тельняшке. В этих глазах не было ни капли безумия, лишь твердая уверенность в чем-то таком, что знает лишь он один.

– Вы боитесь мне поверить, – лихорадочно бормотал Губер в такт своим шагам. – Страх – именно в этом причина. Вы боитесь, потому что тогда разрушится ваша реальность. Разрушится такой понятный ваш мирок, и придется строить новый, непонятный. В котором теперь будем и мы. Но почему вы этого боитесь? Марк, вы же разумный...

Тут он запнулся будто от удара током.

– Золотая середина – основа вашей цивилизации! Вы правы, Марк, вот кто настоящий эталон. Разумный середнячок и есть константа человечества! Как же я сразу не понял! Именно те, кого мы опрометчиво вычеркнули из методики – и есть основа вашего общества. Вам не нужно познание себя, не нужен Контакт, не нужна Вселенная. Ваша цель – создать комфорт для себя и для своей константы, для таких как вы середнячков. Но и нам не нужен контакт с теми, кто боится сделать шаг в неизвестное, боится разрушить свой маленький привычный мир, поколебать эту глупую архаичную реальность. С заблудшими сыновьями Вселенной, погрязшими в своем Эго. Хватит ли у нас сил вернуть их? Вряд ли. Наверное, поэтому и решено там наверху, что Контакт этот преждевременный. Сейчас вас большинство, и вы есть норма, готовая задушить любые крайние отклонения от себя, любую иную точку восприятия мира. Вы не примете Контакт. Для вас пришельцы – та же аномалия. Но когда-нибудь это изменится. Наша методика не дала сбой, она просто "уперлась" в ваше архаичное общество середнячков. Подчинение сильному – вот модель вашей цивилизации. И если вожди вашего мира не примут нас, а так оно и будет, то с этим решением безропотно согласится вся ваша цивилизация. Открыться вам, поделиться знаниями, принести истину, а затем оказаться распятым на кресте. Это уже было. Рабская модель подчинения силе – основа вашего мира. Истина в том, что количество всегда перерастает в качество. Ох, как же мы ошиблись, что поверили в вас!

Напряжение в кабинете накалилось до предела.

– Так, стоп! – закричал Марк, задетый сравнением с рабом. – Какая истина?

– Подождите! – Губер замахал руками. – Рабская модель поведения – вот ключ. В мире рабов не может быть "свободных", готовых к Контакту. Рабы лишь подчиняются и верят. И подчинение их основано на их же вере. В чем истина этой веры? Раб поверит если только...

– В чем истина?!– опять закричал Марк. – Замолчи! Хватит!

– Это было. Было когда-то, – будто в бреду бормотал Губер, не обращая внимания на Марка, – и чем закончилось? Раб поверит в Бога, в Дьявола, да хоть в ваш Прогресс. Даже в распятого на кресте поверит, по рабски безропотно и неистово. Но поверит если только...

Он вдруг остановился посреди кабинета, поднял голову, расправил плечи и произнес:

– ... если только ему покажут Чудо. Раб поверит только в Чудо, больше ни во что.

И устало опускаясь на стул, еле слышно почти шепотом выдохнул:

– Не бойся жить без страха, Марк. Будет тебе Чудо.

***

Уличные фонари разогнали густые вечерние сумерки.

Фигура Губера давно растворилась в потемках улиц, а Марк все еще стоял у окна в темноте пропахшего табачным дымом кабинета и машинально закуривал неизвестно какую по счету сигарету.

"И что мне теперь с этим делать", – в который раз спрашивал себя Марк, глубоко затягиваясь сизым дымом, – "и как со всем этим жить дальше? И ведь не расскажешь никому. Не поверят. Примут за сумасшедшего. За юродивого. Это же полный абсурд. И почему именно я? Рано, рано все это... и безнадежно".

Там за окном в дрожащих от мартовского ветра темных лужах блестел и переливался оранжевый свет. Марк оторвал взгляд от уличных луж и поднял глаза вверх. Над соседним домом висел идеально круглый, огромный ярко-оранжевой шар. Начиналось первое весеннее полнолуние.

Время для Марка будто остановилось. Он смотрел на луну, и та представилась ему огромной оранжевой точкой. Кто-то специально поставил ее на черном бескрайнем полотне неба, и теперь этот вечный символ циклического обновления для одних служил конечной точкой уже завершенного, а для других точкой нового отсчета, символом начала чего-то иного, ранее неведомого.

А для него? И для него.

Марк долго смотрел сквозь тусклое стекло на безукоризненно чистое ночное небо, усыпанное мириадами звезд, и думал о том, что теперь его жизнь навсегда поделена на две совершенно разные части – жизнь до Контакта, и жизнь после него.

Глава 4

Ритуальный шестикилометровый пробег Роза стала делать каждое утро еще на первом курсе полицейской школы. И вот с тех пор уже четыре года, и в мороз и в зной, в любом настроении и расположении духа она ни разу не изменила этой привычке. Утренняя пробежка дарила ей радость. Девушке нравилось чувство полета и ощущение легкости во время бега. Нравилась приятная усталость в ногах после него, и нравилось когда в каждой клетке пульсирует обогащенная кислородом кровь, а в голове после бега пусто и ясно. Ей всегда нравилось держать себя в хорошей форме. А форма у нее была действительно хороша. Роза знала об этом и любила свое тело. И тело отвечало ей взаимностью. Быстрые движения, крепкие ноги, сильные руки и неуемная энергия. Смуглая, будто загорелая кожа, под которой не было ни грамма жира, очерчивала красивые бугорки мышц и еще больше подчеркивала ее стройную осанку.

Ее полное имя Розалия никогда не нравилось ей, и она предпочитала называть себя просто и коротко – Роза. Как позывной.

Родилась Роза сразу после войны, поэтому и морально и физически готовила себя к любым испытаниям. Всегда собранная, целеустремленная и красивая вечерами она составляла детальный план следующего дня и никогда ни на шаг не отклонялась от него. Об этом знали все ее сослуживцы, и поначалу некоторые даже пытались острить над ее педантичностью, перемешивая неуместные глупые шуточки непристойностями и откровенным сексизмом. Но Роза быстро поставила хохмачей "на место". И сделала она это эффектно – вызвала их "к барьеру стреляться". Дуэль на пистолетах она назначила в тире, и на следующих условиях: мишень – грудная фигура неподвижная; расстояние до цели двадцать метров; пять патронов в обойме; время на стрельбу двенадцать секунд. Роза отстреляла все пять патронов за восемь секунд с результатом сорок шесть очков. Ее противники не осилили даже сорока очков, да и стреляли дольше. На выходе из тира, она победно бросила через плечо: "В следующий раз встретимся на татами!" После такого унижения местные "мачо" не только прекратили отпускать сальные шуточки в ее адрес, но и закрепили за ней прозвище "железная леди". После той дуэли в отделении еще долго судачили о девушке-ефрейторе, которая может отстрелить не только глупый язык незадачливому шутнику, но и все то, что у него плохо висит.

Роза всегда была перфекционисткой. Она поддерживала свою физическую и психологическую форму с такой страстной педантичностью, что хватило бы на все их полицейское отделение.

Вот и сегодня как всегда, ровно в шесть Роза вышла на стадион соседней школы, сделала обычные двадцать кругов с одним двухминутным перерывом на отдых и уже собиралась уходить, как вдруг увидела Марка. Он сидел на трибуне, на скамейке для зрителей и смотрел в ее сторону. Увидев, что Роза заметила его, суетливо замахал ей руками.

Роза удивилась. Никогда раньше она не видела Марка на стадионе. Да еще в такую рань. Она хорошо знала своего коллегу – тот не любил спорт, много курил и скорее был "совой" чем "жаворонком".

"Неожиданно и очень странно", – подумала Роза, приветливо махнув Марку рукой.

Тот понял, что его заметили, быстро вскочил и почти побежал к девушке.

– Привет, Роза! – крикнул он на бегу.

– Мне это снится? – Роза удивленно подняла брови. – Ты как здесь оказался?

– Я к тебе, – затараторил Марк, – у тебя же сегодня свободный день после дежурства, да?

– Да, – кивнула она, вытирая полотенцем пот со лба и настороженно посмотрев на коллегу, спросила, – что-то случилось?

– Случилось, – выдохнул тот.

Только сейчас Роза заметила неестественную бледность на его веснушчатом лице. Всегда приветливый и улыбчивый Марк сейчас робко стоял перед ней, теребил дрожащими пальцами воротник куртки и выглядел подавленным и усталым. Опухшие красные глаза говорили о бессонно проведенной ночи. Роза встревожилась.

– Что с тобой?

– Роза, мне.... – Марк запнулся, и через силу выдавил из себя, – ...нужна твоя помощь.

Девушка застыла в нерешительности. Эта утренняя встреча, естественно, не входила в ее сегодняшние планы, но делать было нечего. К ней пришли за помощью, и она обязана помочь. К тому же, если помощь нужна ее коллеге и однокашнику по полицейской школе, она не могла отказать.

"Ладно, только если не долго", – подумала она и легонько подтолкнула Марка ладонью в спину:

– Пошли ко мне.

– Тут такая история...

– Все расскажешь у меня, – перебила его Роза, – кофе хочешь?

Марк кивнул, и уже через пятнадцать минут сидел в крохотной кухне, отделанной в урбанистическом стиле. Обеими руками, словно отогревая онемевшие пальцы, он сжимал большую кофейную чашку и пил очень горячий кофе.

– Ну, рассказывай, – сказала Роза, выходя из душа. – Что случилось?

Марк хотел было закурить, но девушка строго погрозила пальцем, и ему пришлось спрятать сигарету обратно в карман.

– Сейчас-сейчас, – торопливо проговорил Марк и налил из электрочайника еще кофе.

Роза села рядом и посмотрела на Марка. Красные белки глаз и бегающие зрачки, трясущиеся пальцы, пересохшие губы – Марк явно был "не в своей тарелке".

– Раньше я таким тебя не видела, – Роза крепко сжала его руку, – ну, рассказывай.

– Я был... вот ведь, – Марк замялся, – пока шел к тебе, всю дорогу подбирал нужные слова. Так и не подобрал вовсе.

Он как-то грустно улыбнулся и сник.

– Я пришел к тебе..., просто не знаю к кому идти. Но надо что-то делать, Роза. С этим надо что-то делать. Так оставлять нельзя! Как же... Ладно, все пустое.

Он замолчал и приподнялся на стуле на вытянутых руках. Роза, молча, смотрела на него, и ей показалось, что он уже жалеет, что пришел к ней. Марк как-то неуверенно заерзал, будто хотел подняться и уйти, и искал лишь повод сделать это.

– Не нервничай, – как можно мягче сказала Роза, – я помогу тебе, только скажи...

Марк опустил глаза, снова достал сигаретную пачку и снова спрятал ее в карман.

– Я был в другом мире, Роза, – вдруг выдохнул он. – В другом измерении. Вот так-то.

За окном стало совсем светло, в углу замяукал Маркиз, требуя корма, и Роза вдруг опустив руки, тихо сказала:

– Дурак...

Марк обиженно посмотрел на нее.

– Подожди, Марк, – нервно рассмеялась девушка, – я всегда знала, что ты ко мне неравнодушен. Но так подкатывать! Ничего другого придумать не смог? Ты же должен знать еще с учебы – мы с тобой только друзья. И все! Френдзона, Марк. Хорошая комфортная френдзона. А сейчас, ну ладно, ты что-то себе надумал, но... ведь ты никогда не считал меня наивной дуррой. И вот такие подъезды... Ты думал, я клюну на такой ход?

– Роза! – вдруг жестко осадил ее Марк. – Услышь меня! Я был в другом мире! Ты слышишь меня или нет?! Во Вселенной вместе с Губером! С этим, которого ты там... ты поняла. Потому к тебе и пришел. И еще потому, что надеюсь, ты поймешь. Такое не всякому расскажешь. Боюсь, что даже тебе не смогу объяснить, где я провел весь вчерашний день.

Он замолчал, и Роза поняла, с Марком действительно что-то случилось.

– Я, наверное, пойду, – Марк стал подниматься.

– Никуда ты не пойдешь, – твердо одернула его Роза, – Так, ладно, рассказывай все.

Еще с полицейской школы она усвоила одно правило: "Дай свободно высказаться, если хочешь услышать правду".

Марк успокоился и налил третью чашку кофе. Он совсем не спал прошлой ночью.

– Легко сказать – "рассказывай", – сбивчиво начал Марк. – Еще там, на стадионе я все думал как? Как тебе это рассказать, чтобы поняла. И не придумал. Я сам еще не понял... в общем Губер, этот человек – совсем не человек. Он пришелец из параллельного мира. Он – инопланетянин, если таких как он можно так назвать. Я вообще не понимаю, откуда он. Он отовсюду. Он – Все вокруг. И он мне показал, что и я такой. И ты такая. Мы жители Вселенной, но застряли на этой планете, в этих телах, в этой придуманной нами жизни...

– Боже, Марк, – не удержалась Роза, – что ты несешь?!

Глаза Марка гневно заблестели, лицо покраснело. Он поднял руки над головой и крикнул на всю кухню:

– Роза, я был там, говорю же тебе! Я был в его мире вместе с ним! Это очень просто, раз и все, и ты уже не здесь, а там. "Иные", такие как он, делают это много лет. Туда-сюда, туда-сюда... "Иные" рядом с нами, приходят к нам, живут среди нас и уходят, когда захотят. Они могут быть везде. Они – наши соседи! "Иные" – это пришельцы... из Вселенной. И мы, такие как они, только что-то случилось, и мы когда-то давно перестали быть такими. И они...

– Так-так, хорошо, – мягко сказала девушка, выставив вперед ладони, будто отстраняясь от Марка, – только успокойся. Больше я не стану перебивать. Говори.

Марк опустил руки и как-то сник. Он сделал глоток остывшего кофе и чуть слышно сказал:

– Я тебя понимаю, Роза. Я и сам бы так реагировал. Да я так и реагировал поначалу, пока он не показал мне все.

Он поднялся и в третий раз достал сигарету.

– Кури, – разрешила Роза.

Марк стал к окну и зажег сигарету.

– Он сразу показался мне странным, – начал он и выпустил клуб дыма в форточку, – этот Губер...

Больше Роза не перебила его ни разу.

Когда Марк ушел, Роза открыла настежь окно, выветрить табачный дым, затем допила свой кофе, налила коту Маркизу синтетического молока и пошла в ванную комнату. Второй раз за сегодняшнее утро она принимала душ. На этот раз контрастный. Холодные струи обожгли ее смуглое тело, и кровь, стремясь его согреть, быстро побежала по венам. Минуту она стояла с закрытыми глазами под ледяной водой, стискивая зубы и напрягая мышцы. Когда ноги стали леденеть она повернула кран смесителя и под теплой струей все ее тело непроизвольно расслабилось. Она еще несколько раз проделала эту процедуру, пока в ее голове не стало совершенно пусто. Потом она долго стояла под теплым нежным потоком воды, оттягивая неизбежное окончание такой приятной терапии. Хотелось очнуться и оказаться опять на стадионе, бегущей по влажной от тумана беговой дорожке. Но это был не сон, и то, что случилось этим утром ей так просто не забыть.

"Надо же", – думала Роза, – "а ведь он всегда такой уравновешенный. Всегда спокойный, рассудительный. На меня засматривался, но не более. Умел держать себя в руках. Правда, много курил, но... разве это причина. Что повлияло? Переутомление, стресс? Да, спокойный-то он спокойный, а стрессоустойчивость у него всегда была на нуле. Все равно не верю. И никогда бы не подумала. Надо же..."

Она обернулась в полотенце и вышла из ванной комнаты. Затем переоделась в спортивный костюм, включила музыку и стала в стойку для ежедневной двадцатиминутной силовой тренировки. За четыре года она ни разу не изменила и этой привычке. Но, не дойдя до гантелей, устало села на пол и уткнулась пустым взглядом в потолок.

– Надо же, – прошептала она. – Эх, Марк. Что же мне с тобой делать?

Она встала, включила компьютер и набрала в поисковой строке три слова:

"галлюцинации при шизофрении".

***

– Мы стоим на страже Закона, и поэтому не можем позволить себе депрессию.

– Роза, вы уверенны, что есть проблема?

– Уверенна.

– И все равно я не понимаю. Впервые у меня просят отпуск не для себя, а для коллеги.

– Лично мне отпуск не нужен. Я хорошо высыпаюсь после дежурства, и каждый вечер медитирую перед сном. Ни разу в жизни не пользовалась снотворным. По утрам зарядка, по выходным стрельба и каратэ. И недавняя ежегодная медкомиссия показала – у меня отличное здоровье.

– Да я не про это... почему вы уверенны, что Марку именно сейчас нужен отпуск?

– Я не смогу объяснить, господин комиссар, просто знаю. Прошу мне поверить на слово. Это не моя тайна. Скажу лишь, что это связанно с его здоровьем. Он сам не напишет рапорт на отпуск, поэтому прошу понять и поверить, отдых ему чрезвычайно нужен. И нужен именно сейчас.

– Ладно, я подумаю. Вы свободны.

Роза отдала честь, по-строевому развернулась кругом и вышла из кабинета.

Комиссар полиции Константин Витте остался один. Он сел за массивный стол в дорогое кожаное кресло и тяжело вздохнул.

– Как же все надоело, – досадно прошептал он.

Он очень устал за целый день. Утренняя планерка, графики раскрываемости, еще и эта проверка из СОТ... как же ему все надоело. Он опустил руки и как-то осунулся, но вдруг вспомнив о предстоящем праздничном ужине, тут же забыл обо всей этой служебной суете и блаженно улыбнулся. Сегодня у них с Анной годовщина. За двадцать пять лет супружеской жизни он показал себя хорошим семьянином, любящим отцом и верным мужем. Прожить четверть века с одной женщиной, такое в нынешнее время удавалось не многим. И сегодня вечером он праздновал юбилей этого подвига. Как ни странно, но он до сих пор любил свою жену. Вернее, не то чтобы любил, а скорее привязался к ней на столько, что уже не представлял жизни без нее. Он погладил свою лысину и вполголоса сказал:

– Да, Анна, скоро все это кончится.

Он, комиссар полиции Константин Витте, недавно начавший полнеть статный мужчина, был лыс как бильярдный шар. Эта наследственная особенность преследовала всех представителей мужского пола в его роду. Все без исключения его родственники по мужской линии очень рано лысели и к тридцати годам становились гладки как колено. Как раз после тридцати, облысев полностью, Константин Витте решил отпустить пышные усы, дабы придать хоть какую-нибудь волосатость собственной голове. Усы очень шли к его офицерской форме и каждое утро, поднимаясь по мраморной лестнице бывшей виллы беглого миллиардера, в котором в те годы располагался штаб округа, он с гордостью рассматривал себя в больших зеркалах, висящих на стенах в дорогих позолоченных рамах. Сейчас же, в пятьдесят, когда-то сверкающие здоровьем и силой усы стали заметно седеть, Витте все чаше приходилось подкрашивать их хной. Он был стопроцентный нарцисс, любил себя, любил свои усы и даже любил свою гладкую лысину и, в общем-то, был вполне доволен своей нынешней жизнью. Единственное, чего не любил комиссар полиции, так это свою работу. Двадцать пять лет назад, в самом конце войны, будучи демобилизованным по легкому ранению он, молодой адъютант начальника штаба Балканского округа Юго-Восточного фронта, вступил в добровольные дружины по наведению порядка на оккупированных территориях. То было неспокойное время "чисток", и Витте пришлось стать дружинником, дабы показать свою лояльность к новому победившему правительству. Когда страшные годы "чисток" прошли, дружины реорганизовались в полицию, и тогда Константин понял, это совсем не его путь. Но будучи человеком обстоятельным, он понимал, что только так он может прокормить уже тогда беременную молодую жену. Так и остался молодой Константин на невыносимой ему службе на целых четверть века. Он всегда в глубине души искренне удивлялся – как это ему удалось дослужиться до комиссарского кресла. Он терпеть не мог служак, а себя приравнивал к натурам возвышенным и утонченным. И лишь преданность перед вышестоящим начальством и усердие, с которым Витте демонстрировал эту преданность, позволили ему сделать такую карьеру.