Текст книги "Взгляд с окраины рая (СИ)"

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 6

Лес

Зоро шел по лесу, а лес все не кончался.

"Где же тут выход?", – подумал Зоро.

 "Долго он еще будет кружить возле одного дерева?"– подумал лес.

Анимешный анекдот

Седов очнулся от незнакомого запаха. Пряный горьковатый аромат растений заставил самопроизвольно активироваться вживленный еще на Детской планете адаптер. Опасность! Где? Откуда? Валерий встряхнул головой, пытаясь избавиться от тупой пелены, обволакивающей сознание, и с трудом приподнял потяжелевшую голову. Вокруг был лес. Незнакомый, чужой, и, по всей видимости, очень опасный – индикатор адаптера дошел до шкалы «несовместимо с иной биологической жизнью».

. Скособоченные исполины окружали крохотную полянку, сплетаясь ветвями так, что о цвете неба можно было только гадать – и ведь должно же было над ними быть какое-то небо? Кора деревьев, синяя до черноты, лупилась, обвисала клочьями, обнажая крупные проплешины на голых стволах. Иссиня-черную поросль подлеска дополняли синюшные кусты с крупными ягодами, испускавшими особенно сильный аромат. Вокруг раскинулось царство растений без малейшего шевеления животной жизни. Лес был мертвым, пустым – вернее, он был бы пустым, если бы не они, люди.

Седов, наконец, сообразил, что находится на поляне не один: рядом, тоже оглушенный ядовитым ароматом, сидел, прислонившись спиной к синему стволу, уже знакомый колонист. Как его там звали? Да, Филиппов. Живой.

Колонист механически мотал головой, пытаясь сбросить оцепенение, но держался неплохо – а ведь судя по показаниям индикатора, он уже давно должен был корчиться в судорогах агонии или застыть неподвижным телом. Товарищ по несчастью оказался крепким орешком. Как ему удалось очнуться – тоже помог адаптер или какой-то особый иммунитет, Седов мог только предполагать.

Интересно, сколько времени пленники уже провели здесь? Час? Два? А может быть, времени прошло намного больше, и он уже безнадежно опоздал на переговоры? Может быть, к этому и стремились похитители? Понять было невозможно. Наручный комм бесследно исчез. Внешний адаптер с комбинезона тоже. Все попытки поймать хоть какой-нибудь ментальный контакт ни к чему не привели. Лес напрочь блокировал телепатическое общение.

Валерий впервые за долгие годы почувствовал, что такое полное ментальное экранирование. Синий кошмар глушил любую меслеграмму, любой мыслеобраз. Седову казалось, что он одновременно оглох и онемел: ему, супер-переводчику, способному поболтать с блуждающим где-то там на просторах Вселенной энергоном, не удавалось почувствовать даже эмофон сидящего рядом человека. Черно-синий лес одурманивал пленников, усыплял, пытаясь высосать из них жизненную силу.

–А вот хрен тебе, – буркнул Седов, условным кодом активируя многослойные защитные барьеры, созданные когда-то золотой чашей Раваны. Кто бы мог подумать, что ему придется воспользоваться артефактом Предтеч против каких-то кустарников и деревьев! Подавленный ментальной немотой, дипломат даже не сразу среагировал на обращенную к нему звуковую речь.

–Эй, парень, ты что, оглох? – спросил Филиппов. В лесу он, казалось, уже почувствовал себя своим – оживился, насторожился, подобрался. Седову почудилось, что колонист тоже настойчиво пытается прощупать мыслефон леса. Он даже хотел сказать товарищу по несчастью, что занятие это совершенно безнадежное, но сразу же передумал – пусть тот убедится сам.

Реакция Филиппова не заставила себя ждать.

– Однако, крутые ребята! – хмуро пробормотал колонист, адресуясь неизвестно к кому, и. вытащив из кармана куртки нож, поднес к лицу.

Валерий, с недоумением наблюдавший за действиями колониста, наконец, понял, откуда взялись необычные мелкие шрамы на его лице: сделав на щеке небольшой надрез, Филиппов смочил в крови кончики пальцев и потянулся к стволу ближайшего дерева, потом еще одного и еще нескольких. После прикосновения к черной коре совершенно чистые без единого пятнышка крови пальцы вновь возвращались к надрезу, а затем тот на глазах стягивался, оставляя характерную метку. Перехватив взгляд оцепенело наблюдавшего за варварским ритуалом землянина, колонист хитро подмигнул:

– Но и ты, брат, силен! Чтобы неподготовленный чужак так хорошо держался в лесу голодного о'кхнейра, первый раз такое вижу!

– Чего тут держаться, – угрюмо пробормотал Валерий. – Не съедят же меня эти твои дружки, – он брезгливо кивнул на сине-черные стволы деревьев, которые, вкусив человеческой крови, зашевелили ветками, бесшумно зашумели, словно пытаясь что-то сказать щедрому кормильцу.

– Они бы и съели, если б смогли, – бодренько объяснил Филиппов. – А раз не едят, значит, не могут. По идее-то, ты давно уже должен был бы валяться без сознания в кустах беспомощной тушкой, теряя последние мозги. Ан нет, сидишь вон, в полном своем уме, еще и разговоры разговариваешь. Значит, силен, молодец!

Похвала почти незнакомого человека, пусть и не совсем заслуженная, почему-то взбодрила, заставила встряхнуться. К тому же, с началом филипповского ритуала давление синего леса ощутимо ослабло, стало терпимее.

– Может и мне так попробовать? – спросил Валерий, кивнув на окровавленные пальцы, которыми колонист подкармливал очередной ствол.

– А отчего не попробовать, попробуй, – охотно согласился Филиппов. – Хуже не будет. А если и будет, то не нам. Может даже, чего и выйдет. И мне полегче – кровь, знаешь ли, не водица. Хоть и нужно чуток отдать, а все одно жаль. Личико-то не боишься попортить? Дипломат все ж таки, вывеска солидная нужна.

– Как-нибудь, – буркнул Седов, не вдаваясь в объяснения. Любой из филипповских шрамов опытный косметолог убрал бы за несколько секунд без всяких операций. Простейшее дело. Это ведь не пересадка личности или обмен тел, которые ему, Седову, уже довелось пережить. Да и ему ли, взрослому человеку, мужчине, бояться шрамов? Когда-то, в детстве, Валерий о них мечтал. Да и нечего ему было бояться сейчас – какие шрамы могут остаться на теле метаморфа? Валерий усмехнулся, вспомнив глупые детские страхи.

– Такие штуки, брат, просто так не снимаются, – как будто прочитав его мысли, отозвался Филиппов.

Валерию сначала почудилась насмешка, но нет – колонист говорил серьезно, с оттенком назидательности, словно объяснял несмышленому ребенку всем известные истины. – Шрамы – знаки родства. Да ты потом и сам не захочешь – если, конечно, из этого что-то выйдет.

Седов пожал плечами – он не загадывал так далеко. Взяв протянутый Филипповым нож, он машинально протер лезвие рукавом и сделал небольшой надрез на подбородке. Потом смочил кровью пальцы и протянул к ближайшему стволу.

Прикосновение отозвалось странным трепетом, единением, восторгом. Седов в одночасье как будто бы почувствовал себя лесом, но не чужим и опасным, а сытым, мирным и счастливым. Резко активизировался эмофон, притягательный, заманчивый, но вот только словно бы не совсем естественный, чуть фальшивый. Одно дерево, еще одно. Еще надрез, еще один. Четвертого ему сделать не удалось – Филиппов отобрал у Валерия нож:

– Эк ты зверюге приглянулся. Не увлекайся, однако, – сказал он. – Сейчас остановись и послушай. Ты, похоже, сумеешь услышать.

Валерий кивнул, испытывая смутное сожаление, потом опомнился – жадные деревья каким-то образом сумели завлечь его, подчинить, стараясь продлить процесс "кормежки". Но все вокруг сейчас изменилось. Он прикрыл глаза, вслушиваясь в эмофон, и невольно вздрогнул. Лес больше не казался мертвым и пустым, он был полон говорящих образов, звуков и запахов. Больше того, барьер, глушивший связь, почти совершенно исчез.

– Хорошая кровь! О'кхнейр признал тебя своим, – удивленно сказал Филиппов. В голосе его звучало странное удовлетворение. – Ну, теперь мы им покажем, чертовым жабам!

– Ты это о чем? – поинтересовался Валерий. Он и не сомневался, что кровь, содержащая частицы бессмертного рождественского океана, понравится хищному лесу. Ему просто не хотелось задумываться о том, какое растительное чудовище мог бы породить подобный симбиоз. Да сейчас и не волновали философские раздумья – слишком многое было поставлено на кон. В сознании – где-то там – замерцала белая точка: Валерию, наконец, удалось на мгновение поймать Кванта и дать о себе знать. "Я здесь, держи связь" – попросил он.

Теперь можно было и немного отвлечься, осмотреться. После полного безмолвия поток сенсорных ощущений подавлял и оглушал. Мир сразу стал многоцветным, красочным, ярким – даже слишком ярким. Седов устало прикрыл глаза, прислушиваясь.

– Не расслабляйся, – предупредил Филиппов. – О'кхнейр принял тебя как своего, но и не откажется съесть, если ослабишь контроль. В таких местах не спят – выживает только сильный и бодрый. Нужно успеть спасти, кого еще можно, и как-нибудь выбраться отсюда самим. Ну и мне кое-что еще тут надо сделать, да и тебе, думаю, тоже. Ты ведь не отдыхать на Хасту прибыл? – ненавязчиво поинтересовался он.

– Нет, не отдыхать, работать. И без меня сейчас там как раз срываются переговоры, – с трудом стряхнув сонливость, недовольно буркнул Седов, мысленно обругавший себя за неуместную беспечность. – Я, между прочим, новый земной посол на Фрогге.

– Надо же, какой незаменимый! Новый посол, говоришь? Что-то я старого не припомню, – искренне удивился Филиппов. – Хотя насчет посла да, помню, на банкете слышал. Ну, тогда тебе и карты в руки. С этим безобразием давно пора кончать.

– Это ты о чем? – недоуменно переспросил Валерий. Они говорили на одном языке, но явно о разном.

–Да я про бедных этих лягух, – не слишком понятно объяснил колонист, – которых жабы загоняют сюда собирать хнейр, – он показал на крупные ягоды, усыпавшие синие кусты и нижние ветки деревьев. – Это так-таки и само по себе смертельно опасно – истинная отрава, да и в ментале гаснешь – если ты, конечно, не фроггс. Хотя и фроггс не всякий выдержит такие-то дозы.. А ведь дружок наш новый несчастных еще и элементарно жрет – тех, кто совсем уже сдал, понятно. Деревья о'кхнейра не только высасывают биополе любой животины, и лучше всего разумной, они еще и матереют на органической подкормке. Питаются, так сказать, и душой, и телом. Отсюда простой твари не так-то просто живой уйти. Никто и не выживает, в конечном итоге. А совсем недавно новую партию работяг привезли – может, кого-то из них их еще удастся спасти, ну и разобраться с нашими хозяевами в конце концов.

Седов невольно отметил странности в рассказе колониста – как тот ни старался придерживаться роли рубахи-парня, эдакого деревенского простачка, в речи его время от времени проскакивали выражения, больше подходящие для настоящего ученого-биолога. Может, он и есть агент Земли? И хотя момент был не совсем подходящий, да и основная примета не совпадала, Седов все же попытался выйти на условную фразу.

– Слушай, а на Земле ты бывал?

–Да бывал пару раз! – отозвался Филиппов совсем не паролем. – Ничего там интересного нет, на вашей Земле. Слишком уж прилизано все, чистенько. Да нам сейчас никакая Земля не поможет. Самим придется ребят спасать. Не знаю только, как потом выбираться будем.

– Погоди-ка, – сообразил Валерий, вспомнив записки Богомолова. – Так это ты про каких работяг сейчас говоришь? Тех самых квайров, которые на Фрогге погибли? Так они, получается, добывали эти самые ягоды? Как их там, хнейр?

– Они и есть, – подтвердил колонист. – Только не на Фрогге они погибли, а здесь на `Кхнейре.

– Так это не Хаста, а другая планета! – наконец, догадался дипломат.

– Дошло, наконец! `Кхнейр это, одна из планет Фрогги, – объяснил Филиппов. – Эта штука, лес, называется о'кхнейр, а хнейр – ягода, которая тут растет, для фроггсов в слабых дозах типа пища богов – нектар как бы, ну и стимулятор сильный для мозгов, для вдохновения. И доступен он далеко не всем. Ты ведь вместе со мной райх пил. Так вот там, в напитке, хнейра сотые доли, а эффект сильнейший. Можно сказать, хнейр – основа фроггской цивилизации. И добыть ее можно только тут. Думаешь, меня зачем Степан на Хасту позвал? Уговорить хотел, чтобы я о'кхнейр у них в горных долинах перорастил, где-то он ягоды раздобыл, хотел хотя бы несколько деревьев и кустов поднять.

– А не опасно это? Ядовитый лес за порогом? – с сомнением спросил Валерий. – И почему именно тебя?

– Я, понимаешь, по этому делу спец. Растения меня любят, ну и говорят со мной, по – своему, конечно. И я их понимаю, – чуть смущенно ответил Филиппов. – Слышал такое выражение "Говорящий с растениями"?

Конечно, "говорящий с растениями"! – осенило Валерия. Он вспомнил, где слышал это название: так обычно называли тлалоков. Еще одна странность в деле фроггсов нашла свое объяснение. Задумавшись, он даже пропустил слова колониста, который продолжал рассказывать:

– .... Ну, да это долгая история. Но даже и для меня о'кхнейр может быть опасен, и для Хасты он очень-очень опасен, хотя и ценность, конечно, имеет. Я так Корнилову и сказал, не хотел в это дело мешаться. Тогда он мне про лягух рассказал, сколько их тут дохнет. Ну, думаю, наверняка, лишнее разболтал, а опасных ушей сейчас на Хасте много. Не понравилось, видно, кому-то, вот я тут и очутился. Понимаешь, посол? А тебя-то, кстати, за что?

– За то же, – без тени сомнения ответил Седов. – Зови меня Валерий. Кстати, тебя-то как кличут?

Вечная беда переводчика – слишком быстрая адаптация к собеседнику. Валерий не сразу заметил, что, наслушавшись колониста, сам непроизвольно перешел на его "деревенский" пиджин.

– Ну, кличут меня-то по-разному – на Фрогге обычно Верховным Озеленителем, на Земле – биоменталистом, а дома, на Федоре, – Кочерыжкой, – сказал колонист. – А вообще-то меня зовут Тагор. Тагор Филиппов.

– Тагор? – имя показалось необычным, и Филиппов, поморщившись, объяснил:

– Поэт был такой древний, земной. В честь его назвали – какой-то там такой Тагор. Можешь звать просто Игорем. В общем, хватит разлеживаться, пошли!

– Куда? – с сомнением поинтересовался Седов. Лес по-прежнему окружал поляну непроходимой стеной.

– Не важно. Нам сейчас главное хоть куда-то пойти, – уверенно ответил колонист. – Теперь-то о'кхнейр нам дорогу откроет и сам выведет, куда надо. Мы его, значит, подкормили, а он нас, понимаешь, прочитал.

Валерий со стоном поднялся – спина слегка побаливала от долгой неподвижности в неудобной позе. Коммуникаторы с аптечкой у пленников отобрали, и организму пришлось заботиться о себе самому. Хотя сейчас, сбросив отупляющее давление Леса, он, метаморф, должен был быстро восстановить форму. Хорошо еще, что похитители не знали о вживленном в организм дипломата еще в детстве адаптере. Кто бы ни забросил Валерия сюда, с телом посла враг обращался не особенно бережно. Хотя, рассуждая логично, кто бы на месте врагов стал щадить органическую подкормку для ядовитого о'кхнейра?

Мысль вызвала приступ злости и раздражения, и Седов, решительно поднявшись, последовал за Игорем, без колебаний двинувшимся к иссиня-черным зарослям. Приблизившись, посланник не поверил своим глазам – лес, словно в сказке, расступился, и перед нами открылся довольно широкий проход. Это была самая настоящая тропа без единой помехи: ветки или травинки.

Филиппов уверенно ступил на тропу первым и пошел вперед, не оглядываясь на случайного спутника. Похоже, он знал, что делает, и Валерий не видел смысла оспаривать его лидерство, хотя мотивы, да и сама личность колониста вызывали все больше вопросов. Но цели их пока совпадали, а о загадках и дальнейших действиях можно было подумать и позже.

Нельзя было не испытывать уважения к человеку, подумавшему, в первую очередь, не о собственной шкуре, а о спасении совершенно незнакомых "работяг" чужой расы. Сам Седов, разумеется, поступил бы также, но для него, посланника Координационного Совета, соблюдение законов содружества составляло смысл жизни и работы. Собственно, задание Координационного совета заключалось и в выяснении судьбы пропавших квайров. Хотя, если некоторые подозрения Валерия были верными, вполне вероятно, что и для Филиппова спасение "гастарбайтеров" диктовалось не просто велением души. Очень уж спокойным тот оставался в лесу, да и сейчас слишком уж хорошо знал, что собирается делать. Но исходящий от него эмофон не оставлял сомнений: желание колониста помочь попавшим в беду разумным было совершенно искренним. И Валерий, стряхнув остаточную сонливость, последовал за Филипповым, тихо пробормотав себе самому не совсем понятную, но очень уж подходящую к случаю фразу:

– Веди, Сусанин!

Глава 7

Картинка с выставки

«Взгляд назад – нога на тормоз»

Правила дорожного движения

Разговор с Ольгой вышел неожиданно тяжелым. Казалось бы, что особого в просьбе доставить девочку к далекой планете для встречи с приемным отцом? И ведь она же сама грозилась бросить ребенка с кибернянькой и свалить куда-то к Веге. Но бессмертная опекунша устроила Черемишину форменный допрос.

Он и сам не заметил, как рассказал обо всем: о полученных от Михаила деньгах, о планах на покупку жилья для них с Ликой в марсианском куполе, где когда-то сам провел интернатское детство, о проблеме военного контракта, которая, как надеялся Иван, легко решится в случае перемирия с Корсом.

Ольга выслушивала его ответы со снисходительной усмешкой на лице, и, наконец, не выдержав, перебила на полуслове:

– А как же ты общаться с ней будешь, пилот? Она ведь бессмертная, не забыл?

Черемишин, запнувшись, уклончиво ответил:

– Ну, есть кое-какие мыслишки по этому поводу.

Лучше бы он промолчал. Услышав черемишинскую отговорку, блондинка насторожилась, как взявший след ашшурский снорк. Фильм о снорках Иван смотрел еще в космическом училище, и хорошо знал, что охотничий азарт превращает этих милых безобидных зверушек, похожих на земных ящериц, в страшных неуправляемых хищников. И он совсем не удивился ее следующим словам:

– Хочешь сказать, что нашел способ стать бессмертным? Хотя нет, ты же болтал что-то про Марс... Значит, наоборот? Ты знаешь, как сделать бессмертного ребенка обычным?

– Ну что-то в этом роде, – проклиная собственную неосторожность, промямлил разведчик. К его огромному удивлению, девушка – хотя какая она девушка, ей, наверное, лет двести, мысленно оговорился он, – больше вопросов задавать не стала.

– Ты прав, этот разговор не для дальсвязи, – задумчиво сказала она. – У меня есть еще кое-какие дела, так что подождешь меня там, на Холодной планете. Я привезу к тебе Лику, тогда и договорим. Я свяжусь с тобой сама.

Связь прервалась, и Черемишин, подавив досаду от того, что его поставили на место и там же построили, утешил себя тем, что еще слишком молод, чтобы тягаться с древней мегерой.

Ивану, простому марсианскому парню, всегда было сложно ладить с женщинами, и не только с бессмертными. В свое время Черемишина после марсианского интерната отправила в космическое училище комиссия по социальной адаптации, как и многих других таких же "маугли" – подобранных в космосе одиночек, жертв космических катастроф, корских войн, детей погибших колонистов и исследователей астероидов. Проблемами найденышей в службе безопасности занимался четвертый отдел, или, как его обычно называли, отдел "Че". Поэтому, для ясности, безымянным малышам присваивались соответствующие фамилии. Так появлялись многочисленные Черкасовы, Чемодановы, Чесноковы, Челюскины, Чеховы и Черемишины. Иван считал, что ему еще повезло – ему не хотелось бы быть Чесноковым или Чемодановым.

Многие из крестников отдела "Че" испытывали трудности в общении, проблемы с речью и откровенно предпочитали общению с человечеством службу в далеких мирах. Их пожелания всегда учитывались при распределении. Так было проще и для Земли. Так было проще и для Ивана – он привык. А сейчас у него и вообще были более важные дела, чем обижаться на бесцеремонность бессмертной.

Ближайшая к космопорту дельгская лавка, оформленная в виде переплетающихся деревьев, снаружи больше всего походила на избушку бабы Яги, а изнутри – на магазинчик древнего антиквара. Приветливый старый альгамбрец после долгого торга продал пилоту подержанный веганский адаптер за десять тысяч кредов, взяв в добавок совершенно новый флотский земной в качестве коллекционной диковинки без всякой практической ценности: "Как образец технической мысли примитивных народов" – объяснил продавец. И только активировав свое приобретение и почувствовав, как изменился и заиграл новыми красками окружающий мир, Иван понял, почему. По словам продавца, на дорогой покупке сбоил только режим полной маскировки, позволявший принимать желаемый облик любого разумного. Режимы легкой адаптации и "нормы", позволявшие комфортно чувствовать себя в любой, даже самой агрессивной среде в своем собственном облике, работали отлично.

Иван ничуть не колебался, сдавая флотский прибор – дельг засчитал его за пять тысяч кредов, а за утерю с пилота в части взимали всего триста. И не потому, что адаптеры, даже земные, ценились низко, а потому, что галактические кредиты целинись намного выше.

Но сейчас Ивану было не до праздного восхищения веганским гаджетом. Прямо с Альгамбры пилот ушел к порталу на тэту Ориона, а оттуда за несколько микроциклов добрался до Фрейи, звезды, которая для наблюдателя с Земли оказалась бы пятьдесят четвертой.

Черемишин трижды облетел Холодную планету в поисках лежбища тюленей-посредников. Нескольках раз приборы отмечали на льдинах присутствие разумных разных рас, гуманоидов и не только, но лишние свидетели разведчику были ни к чему, и он предпочел держаться от них подальше.

Наконец, в нагромождении изломанных льдов неподалеку от экватора Иван заметил серые неуклюжие фигуры каких-то морских обителей, которых условно можно было бы счесть и тюленями. Иван, часто бывавший на Земле по службе, знал, что там звери эти давно вымерли, и представлял их весьма приблизительно.

Постановив считать серые туши тюленями, Черемишин аккуратно посадил корабль на льдину и испытал огромное разочарование, обнаружив, что она уже опустела. И оставалась совершенно пустой еще два планетарных цикла, которые разведчик провел, проклиная себя за легковерие, а тюленей-метаморфов за излишнюю прыткость. Да и океан все это время оставался совершенно неподвижным, и сколько Иван ни вглядывался в него, никаких признаков жизни и разума не проявлял.

Разочарованный и раздосадованный, Черемишин большую часть времени проспал и едва не пропустил переломный момент. Его разбудили потревоженные датчики. Иван выскочил из корабля и в недоумении осмотрелся. Сначала океан показался ему по-прежнему неподвижным. Затем у края льдины возникло что-то вроде полыньи, и из воды высунулся тюлень – то есть, Иван сначала подумал, что это тюлень. Жидкость у льдины слегка всколыхнулась, и из нее показалось серое тело. Но тюленья голова вдруг превратилась в человеческую, мужскую, совершенно безволосую – лысую или гладко выбритую, – с одутловатым немолодым лицом и затуманенным взглядом.

Черемишин облегченно вздохнул, заметив, как всплывший мужик мотнул головой и глубоко вздохнул, выплевывая воду. Живой! Сероватая кожа несостоявшегося тюленя сразу вызывала мысли об утопленниках, зомби и прочей нечисти, и заставляла сожалеть о просмотренных недавно от нечего делать альфа-ужастиках.

Метаморф медленно выбрался на льдину и внимательно оглядел худощавого парня в защитном полускафандре военного разведчика со знаками умирающих сверхновых на плечах, похожими на падающие звезды фейерверков. Позади, на ровной площадке за ледяными торосами, виднелся потрепанный соколок, который пилоту удалось посадить удивительно точно, прямо в центре, – с невольным уважением к мастерству незнакомца отметил он. Впрочем, ни для Океана, ни для метаморфа, появление нового действующего лица сюрпризом не стало.

Зато сам пилот испытал настоящий шок, глядя стоявшего у полыньи голого человека. Без скафандра и на босу ногу – это при пятидесятиградусном-то морозе! И ни единой капли жидкости, ни льдинки на коже – все-таки, значит, в океане была не вода.

– А ты, это...? – выдавил пилот и замолчал, не сводя глаз с чужака. – Ну, не мерзнешь? Не холодно? – в голосе его прозвучал неподдельный интерес.

– Два часа после трансформации ничего не чувствуется, – на чистом русском языке ответил метаморф. – Но одеться я бы не отказался. Есть у тебя что-то в запасе?

– Синтезатор рабочий есть, на соколке, – Иван сбегал к кораблю и протянул мужику стандартный комбез и синтеботы.

– А ты, значит, из местных? Метаморф? Тюлень? – поинтересовался он, когда тот, наконец, оделся.

– Не говори ерунды. – усмехнулся мужик. – Землянин я, Иоанн Богомолов, – и он протянул разведчику руку.

– Иоанн? – переспросил пилот, с некоторой опаской поглядывая на протянутую конечность метаморфа. Потом неуверенно пожал, ничего не ощутив – руки надежно прикрывала защитная пленка веганского адаптера. – Я тоже Иоанн, тьфу, просто Иван. Иван Черемишин.

– Космическая разведка, – уверенно определил незнакомец. – И что же делает военный разведчик на планете Рождество? Ты, вроде, где-то поближе к Корсу сейчас должен быть.

– Ну, тебе-то я, положим, ничего не должен, – Иван почувствовал себя задетым: до сих пор им командовали только бабы, а теперь начали еще и тюлени. – Да и перемирие сейчас с корсами на время переговоров. А вопрос этот я и тебе могу задать. Скажи, что делает землянин Иоанн Богомолов в рождественском океане? Откуда ты вообще тут взялся? Я, между прочим, тут вторые сутки сижу, и не заметил, чтобы кто-то прилетал. И приборы не заметили. Или ты просто приплыл? – съязвил он. – А говоришь, не тюлень.

– Да ладно тебе, я не в обиду, привычка у меня такая, задавать вопросы, – похоже, чужак угадал чувства Черемишина. – А оказался я тут по одной простой причине: убили меня на Земле.

– Стоп, – поднял руку разведчик. До него, наконец, дошел смысл происходящего. – Так ты, значит, и раньше был из двойников этих, из воды. А когда вас где-то убивают, вы возвращаетесь сюда, в океан, за новым телом. Неплохо!

– Ну да, – подтвердил Богомолов, разглядывая Ивана с каким-то новым подозрением. – А не слишком ли ты, парень, много знаешь для простого разведчика? Хотя, не скрою, прилетел ты вовремя – хорош бы я был один здесь голый на льдине, без связи и без корабля. Долго еще пришлось бы отсиживаться в океане.

– Слышишь, а что, все метаморфы, значит, из Океана выходят, ну, в чем мать родила? – задал Иван не на шутку волновавший его вопрос. Ему, возможно, предстояло еще иметь дело с рассерженной бессмертной женщиной, и одеждой для нее, наверное, стоило озаботиться заранее.

– Вроде нет, – неуверенно сказал метаморф. – Это меня, понимаешь, на Земле сожгли, вместе с одеждой. Вот она и не восстановилась. А тебя почему интересует...? – он подозрительно уставился на пилота.

– Да я и сам здесь, собственно, по этому делу, – решил, наконец, признаться Черемишин. – Потому и искал тюленей.

– Вот как? – искренне удивился Богомолов. – Решил стать бессмертным? И кто же тебя надоумил?

– Бессмертным? – переспросил Черемишин. – Да нет, зачем мне? Я скорее наоборот. Мне кое-кого от бессмертия избавить нужно. Посоветовали добрые люди.

– Еще лучше, – вполголоса пробормотал метаморф, но Иван услышал. А Богомолов настойчиво повторил вопрос:

– Погоди-ка, а о Рождестве ты от кого услышал? Кто тебе сказал, что лекарство от бессмертия можно найти именно здесь? И где, говоришь, тебе дали такой совет?

– Я не говорил, но мне скрывать нечего. Рассказали мне обо всем в детективном агентстве, – честно признался разведчик. – Даже показали, как это у вас тут делается – на ментоскане.

– Надо же, как просто, – брови Богомолова взлетели на высокий лоб. – Вся галактика ломает головы над проблемой бессмертных, а надо было всего-навсего обратиться в агентство.

– Ну да, – подтвердил Иван. – Они же детективы. Я сначала сам не сообразил, но мне Валентин Сергеич посоветовал.

– Орлов? – лицо метаморфа прояснилось. – Давай угадаю: детективное агентство "Фатма" на Альгамбре, хозяин Егор Поспелов. А показывал он тебе, ничуть не сомневаюсь, ментоскан Седова. Хотя ты, наверное, его не знаешь...

– Вот! Именно так его звали, – обрадовался Черемишин, у которого в сознании, наконец, сошлись все нити. – Валерий Седов, его я и видел.

– Видел? Где? Когда? – с жадным интересом спросил метаморф.

– Да с неделю, наверное, будет, – пилот начал объяснения почему-то с последнего вопроса. – Ну, это, когда на Хасту отвозил. С жабой... Посол Земли новый, на переговоры... А потом у детектива видел, но не узнал сразу...

Иван всегда был косноязычным в минуты волнения и путался в самых простых словах, пытаясь рассказать, что неделю назад отвозил нового посла Земли на Хасту, на переговоры с корсами.

– Понятно, – задумчиво подытожил метаморф. – Значит, пока я тут прохлаждался, Седов успел вернуться на Землю, окончательно расплеваться с альтаирцами, получить новую должность и новое задание и отправиться в качестве посла Земли на переговоры с корсами. А ведь он всем сейчас позарез нужен.

– Прохлаждался, это ты точно заметил, – подтвердил Иван, которого не слишком интересовали проблемы почти незнакомого посла. – Минус шестьдесят сейчас, наверное, будет.

Иоанн, словно оступившись, шагнул назад, в полынью, и с негромким всплеском исчез в маслянистой темноте Океана.

– Эй, это ты чего!? – выкрик пилота остался безответным. Он рванулся к воде, но, разумеется, ничего не увидел.

– Он что, этого, того? – поинтересовался ошеломленный парень, ни к кому не обращаясь.

– Мне тут кое с кем посоветоваться надо, – фраза прозвучала прямо в голове голосом Богомолова.

– А-а, вон оно как, – сразу же успокоился разведчик. Он постепенно приобретал иммунитет к творящимся вокруг чудесам. – Ну тогда подождем.

Возвращения метаморфа на льдину в этот раз ждать пришлось недолго.

– Океан не может его найти, – едва материализовавшись в прежней форме, заявил Богомолов. – Он исчез. Этого не может быть! И, понимаешь, это действительно невозможно. Океан всегда знает, где находятся его дети, как бы далеко они ни были ...

Пилот внимательно выслушал, потом, хмыкнув, хотел что-то спросить, но передумал и спросил другое:

– Ты хочешь сказать, что он погиб?

– Нет, – метаморфу не понадобилось ни секунды раздумий. – Если бы он погиб, его душа, личность немедленно вернулась бы сюда, домой, как и моя. Но сейчас Я-Океан не чувствую его. Он исчез. Кто-то или что-то блокирует связь. Этого не может быть, – он резко замолчал, задумавшись, словно прислушиваясь к каким-то запредельным внутренним ощущениям.

– А ты ведь сейчас не человек, а этот, дубль, голос Океана, я про таких слыхал, – неожиданно для самого себя развеселился разведчик. – Я слышал, но не верил, – он помотал головой с восхищенным недоумением.