Текст книги "Взгляд с окраины рая (СИ)"

Автор книги: Вад Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13

Бунт марионетки

"Всякий подвиг тяжел для души. Вот почему

повсюду больше неправедных, чем праведных,

больше недостойных и беспечных, чем

идущих верным путем"

Коран. Сура 6

Метаморф терпеливо дожидался посетителей в номере отеля. К счастью, первым к пленнику явился дельг Икфи. Ожидающий не стал тратить времени на допрос. Самым простым и желанным было бы прикончить дельга на месте, но удовольствие не стоило риска – наглый кузнечик наверняка обезопасил себя множеством дорогостоящих приборов, готовых извергнуть сигналы тревоги в случае смерти носителя. Тогда как недолгий приятный сон вряд ли мог активизировать маячки безопасности.

Вырубив дельга солидной дозой гипноизлучения, подменыш беззастенчиво присвоил серую, обычную для дельгов хламиду и обнаруженные на теле Икфи приборы. Биотрансформация прошла безупречно. Переоблачившись и вооружившись, метаморф на всякий случай запеленал добычу в многосуточный силовой кокон – если пропажу найдут раньше исходного срока, то вполне возможно, спасут, нет – что ж, тогда, даже в случае сигнала тревоги, смерть альгамбрца уже не будет иметь никакого значения.

Поверхностный ментоскан подтвердил – дельг прилетел на собственном флайере. Отлично – значит, и с транспортом проблемы не возникнет. Довольный, метаморф бросил последний взгляд на обездвиженную жертву и покинул гостиницу. Флайер дельга в этот час был единственным на стоянке, и воспользоваться памятью автопилота, настроенного на обратный маршрут, не составило труда.

На захолустном небольшом космодроме данные, считанные с памяти актера, помогли быстро обнаружить искомое. Корабль, доставивший неизвестных интриганов на Хасту, оказался не военным судном, а потрепанным пассажирским транспортником колониального типа, вмещающим пару десятков единиц экипажа и обслуги и около пятидесяти эмигрантов. Приборы слежения на входе не сумели отличить подмену и безотказно пропустили пришельца. Все происходило слишком легко. Сканеры не улавливали присутствия экипажа, и насторожившийся метаморф решил ограничиться краткой разведкой – первоочередной задачей было выявить заказчиков переговорного маскарада. Оставалось только проникнуть внутрь корабля, затаиться, а потом, добыв заложника, вновь сменить облик.

Дверь в рубку приглашающе распахнулась, но стоило фальшивому дельгу сделать шаг вперед, как на нем скрестились взгляды вышедших из потайных ниш четырех фроггских офицеров. Умелая маскировка, одобрил морф – потрепанный транспортник изнутри оказался сверхсовременным крейсером, похоже, веганским. И, разумеется, охранная система корабля хранила ментосканы всех участников операции. Она не обманулась внешним подобием пришельца. И на корабле находилась фроггская военная элита, спецохрана Третьего Владыки – это было знание, которым метаморф ни с кем не успел поделиться. Выстрелы бластеров испепелили тело подменыша, а душа его вновь унеслась в далекий запредельный мир, вернувшись к породившему ее Океану – рано, слишком рано.

– Икфи попался в ловушку, – констатировал супер-кард Истымхасс, когда с пришельцем было покончено. – А это подразумевает, что дублер похищен, и переговоры могут пойти по нежелательному пути, а значит..., – он замолчал, о чем-то задумавшись.

– Значит? – льстиво подсказал один из охранников.

– Значит, всем нам придется отправиться во Дворец губернатора и подождать развития событий там. Мне нужен настоящий Седов. Мы не можем себе позволить поссориться с м'раугами.

Отправляясь на переговоры, Алекс не испытывал особого волнения. Проснувшись рано утром, он обнаружил, что его поселили в роскошном номере губернаторского дворца со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, о большей части которых он, дитя отсталой колониальной планеты, иначе так никогда бы и не узнал.

Невежество не помешало беглому княжичу провести почти час, плавая и отмываясь от герлейских воспоминаний в роскошном бассейне, а потом заказать себе по линии доставки изысканный завтрак – из тех, которые так обожала Нина: с кофе, шампанским, райхом и фруктовым десертом. Алекс всегда был сладкоежкой, а сейчас, в преддверии скорой, возможно, даже мучительной смерти, не видел смысла хоть в чем-то себе отказывать. Ведь никакая опасность располнеть и потерять идеальную актерскую форму ему больше не грозила.

Буянов держался не только на фатализме и вере в спасительное явление посланника Седова. Бурные события прошедшего дня вызвали в памяти волну воспоминаний – многое из того, что казалось навсегда утерянным, забытым и ненужным. Сознание переполняли образы – страшная гибель матери, корсы, младший брат Никитка, который оказался из них троих самым последовательным. В отличие от старшего брата Болеслава, обреченного на княжескую стезю, и среднего – его, Алекса, беглого актера, – Никита так и не простил отцу слабости, а космическим убийцам своего вынужденного полусиротства.

Мальчишка бредил космосом. Едва достигнув четырнадцати лет, он заручился поддержкой деда и, даже не спросив разрешения отца, сбежал на Землю, где поступил в космическое училище. Став пилотом, Ник Сыромятин – брат взял себе фамилию деда – отправился на войну с корсами. Последнее, что слышал о нем Алекс – после окончания корской войны, где Нику чудом удалось выжить, тот начал работать в каком-то институте коррекции истории. Брату, как никому, всегда хотелось исправить прошлое. А он, Алекс, сейчас шел на переговоры с убийцами.

Непонятки начались около получаса спустя после пробуждения, когда на дне хрустальной салатницы оставалось всего лишь несколько ягод клубники, залитых холодным сольдисом. В помутненном сознании вдруг замелькали картинки иного прошлого, обрывки воспоминаний, не только мучительно знакомых, но и совершенно чуждых, как будто навязанных со стороны, пришедших из чужой памяти или из старых альфа-фильмов. Перед глазами вставали образы: лица и морды незнакомцев, гуманоидных и отвратительно невообразимых, прекрасные женщины, ни одна из которых никогда не привлекла бы актера Алекса – слишком яркие, сильные, просто-напросто слишком чужие, они отпугивали неповторимой индивидуальностью, столь непохожей на вторичную красоту актрис. Они походили на обычные глюки, навеянные выпитым райхом, но в этот раз очень уж реальные. Буянова на мгновение охватил настоящий страх – страх перед утратой себя, перед неотвратимым грядущим.

Впервые в жизни актер безумно жалел, что не унаследовал таланта матери. Хотя у него, единственного из трех братьев, и находили в детстве слабенькие способности мастера, но совершенно не нужные княжичу клана стражей, они, так и не развившись, наверняка, давно уже заглохли. Алекс с улыбкой вспоминал, как во время детских игр, заигравшись, порой шутил над товарищами, тихо командуя: "замри!". И когда, получив команду "отомри!", друзья вновь возвращались к игре, никто из них так и не мог сообразить, куда исчезли полчаса времени, такого, впрочем, маловажного в детстве. Заморозки тогда хватало ненадолго – спустя полчаса оцепенение заканчивалось само, без всякой команды. И уж, конечно, это умение было не из тех, которыми следовало хвастаться перед взрослыми, тем более перед суровым отцом, почти не замечавшим среднего сына. По сравнению с общим любимчиком Болеславом, Алекс выглядел слишком слабым, хрупким, слишком похожим на мать, жену, которую князь не сумел уберечь. Впрочем, и сам мальчишка не нуждался в лишнем внимании отца, поглощенный собственной мечтой – во что бы то ни стало бежать из захолустного мирка, стать артистом, героем обожаемых альфа-фильмов. А ведь вырасти он, Алекс, мастером заморозки, ему сейчас не пришлось бы вести переговоры с ненавистными корсами!

Сопровождали "посла Седова" в переговорный зал уже знакомая жаба Нееттерхафс и вчерашний офицер, имя которого Алекс не мог припомнить. Позади брел еще один фроггс, даже на фоне остальных массивных жаб казавшийся пузатым, как винная бочка. Толстяк казался смутно знакомым, как будто привиделся недавно во сне.

Маски фроггсов не выражали никаких чувств, однако в эмофоне хорошо ощущалось повисшее между спутниками напряжение. Сопровождающие обменивались короткими репликами, не обращая внимания на актера:

– Владыка тоже прибудет?

– Вряд ли Третий захочет рискнуть.

– Но Истымхасс обещал...

– Разумеется. Что ему еще оставалось?

Понять, что именно вызывало беспокойство фроггсов, Буянову так и не удалось. Не слишком и хотелось. Алекса больше тревожила предстоящая встреча с корсами: сможет ли он сдержать свои чувства, увидев проклятых птицеящериц? Но даже это, вполне объяснимое беспокойство внезапно улеглось – кто-то другой в глубине подсознания был совершенно спокоен и готов исполнить свой долг.

По пути, к ним присоединился еще один переговорщик – представитель Земли, невысокий, чем-то очень недовольный человечек. Лаврентьев, военспец – к собственному удивлению, Алекс обнаружил, что достаточно много знает об этом совершенно незнакомом человеке. Потом он сообразил – ну, разумеется, похитители не могли отправить его на переговоры совершенно неподготовленным. Наверняка, во время беспамятства ему гипнотически сбросили в подсознание не только знания языков, но и сведения, необходимые для того, чтобы избежать немедленного разоблачения. Кажется, маскировкой занимался именно толстяк. Этим вполне объяснялась и смущающая мешанина воспоминаний, включавших в себя бочкообразного фроггса.

Переговорный зал до странности напоминал залу собраний буянских кланов. Конечно, дома не было воздушных подушек и движущихся картин на стенах, однако мозаичные столики, плиточный рисунчатый пол, плетеные коврики и выбитые золотом надписи – во всем этом мастера-искусники не уступали галактическим умельцам.

Алекс перевел взгляд на немногочисленную допущенную аудиторию – он старательно отводил взгляд от переговорной ниши противников, страшась момента, когда придется посмотреть в красные глаза демоницы-корсини. Посторонних было действительно немного. Группа фроггсов и несколько представителей других рас, среди которых Буянов заметил знакомого ашшура, терялись в огромном зале. Присутствие чужака вызвало удивление не только актера, но сейчас, в предчувствии грандиозного провала Алекс встретил угрожающий взгляд ящера с поразительным для себя самого равнодушием – равнодушием главного героя его альфа-роли. Дельга нигде не было видно. Не заметил актер и легендарного губернатора Хасты. Гуманоидов, кроме них с Лаврентьевым, в зале вообще не было – только чужие: фроггсы, ашшур и – Алекс, наконец, поднял взгляд – корсы.

Все, хватит, – одернул он себя. – В конце концов, я актер и способен сыграть кого угодно.

Алекс готов был встретить всепроникающий, обвиняющий самозванца взгляд корсини, но этого не случилось, и он едва не задохнулся от облегчения. Ящерица смотрела не на него. Глядя в сторону, она о чем-то советовалась со старой фроггшей, уточняя закавыки текста на желтоватом пластиковом носителе. Зато завеса, пелена, отделявшая актера от окружающего мира, наконец, рассеялась, рухнула, и его захлестнуло потоком звуков, шумов, разговоров, негромкой речи непрерывно бурчащего что-то рядом Лаврентьева:

– Насколько мне известно, президент поручил тебе как представителю Солнечной не просто подписать мир, а постараться установить с корсами отношения долговременного характера. Мы также получили инструкцию несмотря ни на что достичь соглашения. Сейчас, после установления дипломатических отношений, это сделать легче.

– Конечно, конечно, – рассеянно поддакнул Буянов. На мозаичном столике перед ним, тоже лежал текст какого-то документа, по всей вероятности тот, который сейчас изучали противники. Но Лаврентьев не успокаивался:

– В переговорах ради быстрого дипломатического решения нужно использовать и кнут и пряник. А значит, с самого начала стоит показать корсам, что Земля рассчитывает на долговременное сотрудничество.

Несмотря на волнение, Алекс едва скрывал раздражение. Было совершенно не понятно, почему военспец считал посланника совершенно неподготовленным. Интересно, этот дятел и настоящего Седова так долбил своими разговорами? – с неожиданным подозрением подумал актер. Неужели военспец был сообщником похитителей посла? Но спросить об этом прямо Алекс не мог.

– Считаете, для них это пряник? – вежливо поинтересовался он.

– Ну, разумеется, пряник, – снисходительно ответил Лаврентьев. – Ты-то человек новый, не в курсе, но на прошлых переговорах с обеих сторон больше ощущался кнут. Земля пыталась отстоять старые колонии. Министр войны Корса тогда утверждала, что главной целью перемирия является дезинтеграция старой колониальной империи и создание новых межгалактических отношений.

– А сейчас? – актера совершенно не интересовали запутанные отношения старой Земли с ее отделившимися колониями, но пауза, намеренно сделанная землянином, предполагала какой-то вопрос.

– А сейчас, – обрадовано заявил военспец. – Солнечная готова предоставить колонистам независимость в обмен на гарантии корсов о неприсоединении автономных миров ни к одному из участников конфликта. – Он многозначительно помолчал, а потом торжествующе добавил: – В том числе и к ашшурам. Таким образом, конфронтацию с Ашрой возьмут на себя корсы! Понятно, что ящеры очень не довольны.

– Понятно, – согласился Алекс, которому, действительно, кое-что стало ясно.

Присутствие ашшура на корабле похитителей, замена настоящего посла послушной марионеткой, причем марионеткой, искренне ненавидящей корсов, все нашло свое объяснение. Но несколько вопросов оставались открытыми. Во-первых, совершенно не объяснимой оставалась позиция фроггсов, которым вместо посла зачем-то понадобился двойник. Ну а во-вторых, буянца слегка волновал вопрос о том, куда же делся настоящий Седов? Да и Лаврентьев, если не участвовал в похищении, то, кажется, был в курсе. И почему похитители были так уверены, что посол не появится на переговорах? Неужели его, действительно, убили?

– Начнем обсуждение? – обратилась к переговорщикам уже знакомая жаба.

Алекс как раз пытался себе представить, как развернулись бы события, откройся сейчас парадный вход и войди в зал совещаний герой, сыгранный им в многочисленных альфа-фильмах, когда в глубине раздался неясный шум, а затем воцарилась тревожное молчание.

Никто не успел ничего ответить, как воздух в зале сгустился, потемнел, и из серой мглы выделились две зыбкие туманные фигуры, до ужаса похожие на привидения, о которых в детстве Алексу рассказывали страшные сказки.

Еще даже не успев разглядеть приближающиеся фигуры, актер испытал ощущение воплотившегося кошмара и медленно, опираясь дрожащими руками о стол, начал подниматься с места.

– Не помешаем? – голоса прозвучали прямо в голове, и в них явственно ощущалась злая ирония.

– М'рауги, – тихо шепнул кто-то еще в глубине подсознания. Нет, это пробормотал сидевший рядом с Алексом щуплый землянин, с восторженным изумлением созерцавший пришельцев.

Так вот, значит, как они называются, – равнодушно отметил актер, который так и не удосужился снова присесть на место. Вместо этого он, словно по наитию, выдвинулся вперед, к выходу, стараясь не поворачиваться к страшным чужакам спиной.

– Фроггс! – кажется, привидение обращалось к кому-то из фроггских наблюдателей, но вопрос прозвучал в ментале очень отчетливо, и Алекс не спешил расслабляться.

– Ты нам обещал настоящего посредника, – продолжала серая тень. Чужак говорил на мыслеречи так, что его слышали и понимали все присутствовавшие на переговорах. – Где он?

– Э-э, здесь? – неуверенно сказал один из фроггсов.

Серая тень махнула обрывком тумана, охватывая аудиторию:

– Так. Здесь есть низший, землянин, ящер, фроггсы, морф. О, здесь есть даже замаскированный альтаирский изгой? И при этом мастер маскировки, неплохо! – обрывок тумана ненадолго задержался на бочкообразном соседе Нееттерхафс, а затем потянулся к одному из фроггских офицеров, тому, кто пытался ответить:

– Ну что же, Истымхасс, где посланник? Мы немало обещали твоему Владыке за помощь: жизнь и содействие в КС. Итак?

– Думаю, враги Владыки похитили ...,– начал невнятное объяснение фроггс по имени Ихтымсасс, но серая тень резко прервала его:

– Враги Владыки нас не интересуют. Мы хотим получить обещанное. На Седове должны стоять несколько меток, поставленных братьями, и их нельзя перепутать ни с чем. Такого человека здесь нет. И если он не появится в ближайшие несколько секунд, ты пожалеешь об этом. Вы все пожалеете!

Буянов сделал еще несколько шагов по направлению к выходу, но в этот момент серая мгла во дворце потемнела, растеклась поверху, и здание содрогнулось.

– Надо бежать, – понял Буянов. Сам не зная кому, он отчаянно крикнул: – Замри! – и рванулся к выходу. Он поразился тому, что в зале, действительно, на несколько мгновений все замерло. И побежал так быстро, как бегал, наверное, только в детстве, спасаясь в горах от снежных кикимор.

Что последовало за его нелепой выходкой, актер так и не увидел, только услышал, как спустя несколько минут дворец губернатора в очередной раз с грохотом содрогнулся. Алекс уже выскочил из здания и успел спрыгнуть в щель между двумя крупными скалами, когда яркая вспышка осветила небо, и шум, наконец, прекратился.

Беглец решился выглянуть из укрытия только минут через двадцать. Во всяком случае, так ему показалось, но, наверное, времени прошло намного больше, потому что серое небо Хасты уже начало краснеть. Наверное, где-то пылал красками закат, но за порозовевшими вершинами гор можно было разглядеть лишь слабое его отражение.

Долину потряс искусственный катаклизм, который, впрочем, почти не задел окружающий парк – лишь повалил несколько деревьев. А вот на месте губернаторского дворца оставался лишь пустой котлован. У противоположного его края стояли двое, мужчина и женщина.

Гуманоиды. Земляне. Откуда они здесь? – Алекс все еще не мог сосредоточиться на реальности, хотя дикая мешанина психомаски в подсознании уже исчезла.

Заметив беглеца, женщина приветственно помахала, подзывая, но обессиленный актер не смог даже поднять руку, чтобы помахать в ответ. Он только слабо улыбнулся, прислонился к скале и медленно опустился на траву, теряя сознание. Все-таки за последние несколько дней на него свалилось слишком многое.

В чувство Алекса привело похлопывание по щекам. Он даже почувствовал укол стимулятора и, открыв глаза, заметил, как незнакомка отводит от его руки иглу комма. Незнакомка? Женщина была удивительно, до боли знакома – высокая, спортивная, темноволосая и темноглазая, она была одной из тех, кто являлся ему в наведенных воспоминаниях психомаски. И он даже помнил ее по фильмам!

– Ты – Анна Одинцова, – ответил он своим мыслям.

– Ну да. А это Иван Черемишин, пилот. Мы ищем Седова. А ты кто? Артист? Чертовски похож на Валерку. Что ты тут делаешь? Что случилось? – Анна обвела руками опустевшую долину.

– А что вы видели? – жадно спросил Алекс.

– Только вспышку и портал, – ответила Анна.

– Я все расскажу, давайте только уйдем куда-нибудь отсюда, – пообещал актер.

К удивлению актера, женщина ни на секунду не поверила в то, что перед ней настоящий Седов. Больше того, она сразу же угадала в подменыше актера. В присутствии спокойной, уверенной в себе землянки и сопровождавшего ее пилота, Алекс вдруг совершенно неожиданно почувствовал невероятное облегчение, как будто вдруг оказался среди своих, родных и близких. И он не видел смысла что-то скрывать.

– Раньше меня звали Алекс Буянов, – начал он свой рассказ, когда новые друзья, наконец, отвели его в парк, усадили на скамейку и приготовились слушать.

Глава 14

Пат

"Над скалами мокнет звезда,

Над миром скитается ветер"

Улисс

Рядом закопошились, заругались, устраиваясь поудобнее. Мрак немного рассеялся – то ли глаза привыкли к вечной полутьме, то ли порталом их забросило к самой опушке, куда проникал слабый дневной свет. Верным оказалось второе.

Деревья на краю леса стояли реже. Заросли кустарника слегка расступались, и было видно, как на неширокой поляне кипит черная глинистая земля, а посреди грязи время от времени взметываются невероятно высоко фонтанчики горячей воды. Потом гейзер опадал, журчание воды сменялось бульканьем газов. Воздух был влажный, вонючий, насыщенный сероводородом. От вони не спасал даже адаптер. Запах вызывал желание убраться как можно быстрее и как можно дальше, но путь от опушки преграждало массивное человеческое тело.

Тело, кряхтя, повернулось набок и оказалось Филипповым. При виде Седова, невыразительная физиономия разъехалась в приветливой улыбке. Улыбка сменилась гримасой, когда взгляд колониста упал на что-то в гуще сплетения веток. Обернувшись, Валерий заметил лихорадочный блеск телесных узоров веганского гаммы. Защитный купол, укрывавший змея от хищных кустов и неприятных запахов, слабо светился среди деревьев.

– Опять влипли, – спокойно констатировал менталист. – И что мне теперь с вами делать?

– Почему именно тебе? – удивился Седов. Он все еще ощущал с лесом что-то вроде единения, но прежний ментальный контакт уже исчез. О'кхнейр отгородился от пришельцев стеной молчания. Придется опять поить ненасытного кровью, – мысль не вдохновляла, да и спешить не стоило. И кое-кто явно знал о происходящем больше, чем говорил.

– Думаешь, это ты понадобился лесу? Если ты такой умный, может, объяснишь, чего мы все тут застряли?

– Ну, я-то специально хотел остаться, сам о'кхнейр упросил придержать меня перед порталом, – объяснил колонист. – Да и с тобой все ясно – слишком уж ты ценная добыча, чтобы просто так отпустить. А вот змееныш тут причем, ума не приложу.

– Ты мог бы быть и повежливее, лесовик, – из-под защитного купола выглянула недовольная физиономия гаммы.

Автолингвист удачно сработал, – не сдержал улыбки Седов, но тут же одернул себя. Не вовремя. Еще ссоры здесь им не хватало.

Но гамму, к счастью, не слишком волновали проблемы этикета.

– Если хочешь знать, – упрямо заявил он. – Я тоже остался на 'Кхнейре добровольно. Не вижу смысла куда-то лететь. До тех пор, пока все как-то не решится, где посланник, там и я, – упрямо добавил он.

– Я-то человек слова, но ты, конечно, как хочешь, – согласился Валерий. – Пусть. А вот ты, – он обратился к колонисту. – Чем ты, собственно, собирался тут заняться без свидетелей?

– Да побалакать просто хотел, с лесом, – вновь перейдя на простецкий крестьянский говор, объяснил Филиппов. – Интересный, понимаешь, собеседник, этот о'кхнейр. А только, вишь ли, дело в том, что лет эдак двадцать назад, случилось мне уже побывать в этих краях, по своим делишкам. И вот тогда собеседником он был никаким. Обычный, ты ж понимаешь, растительный хищник, сообразительный – это да, но без причудных капризов. И ягода у него была такая же вкусная, да не такая ядовитая, но и запросов особых не было – чтоб только разумных ему на обед подавай. И вот так интересно мне, понимаешь, стало – кто ж его таким умным сделал? Или это просто шуточки эволюции? Да вот только эволюция, особенно лесная, так быстро не шутит. У нее все медленно происходит. Ну и понятно, как всегда, возникает два вопроса: кто виноват и что делать?

– Ну, что делать, это я себе примерно представляю, – в тон ему отозвался Седов. Сознание почему-то зацепилось за цифру. Двадцать лет назад? Двадцать лет назад он, Лерка Седов, еще бегал в защитном комбинезоне по Детской планетке. Да и Филиппов, наверняка, был совсем еще молод. Что он тут делал, в этом лесном царстве? Но сейчас время праздных вопросов еще не пришло.

– Ну, а кто виноват в том, что неразумный незаслуженно получил разум....., – Валерий помолчал, перебирая воспоминания: Самарита, Альгамбра. – С этим мне уже приходилось встречаться, и не раз. Но вот только сейчас я не стану отвечать на твой вопрос – такие вещи должны убедительно доказываться и тщательно проверяться. А вот меня вдруг заинтересовал другой вопрос: это все тебе самому сейчас вдруг стало так интересно или еще кто-то попросил поинтересоваться?

– Ну, скажем так – и то, и другое, – уклончиво отозвался Филиппов. – А вот не двинуться ли нам куда-нибудь отсюда, покуда мы тут вовсе не задохнулись? Воняет сильно. Да и узнать бы неплохо, чего нас на побережье занесло.

– Ты прав, пошли, – согласился Седов, поднимаясь.

Колонист не стал повторять ритуал – деревья по-прежнему расступались перед ним без лишних просьб – и медленно, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь, повел маленькую группу в обход грязевой поляны к виднеющемуся вдали скалистому берегу. Гамма, мнением которого никто не поинтересовался, медленно пополз за ними.

Филиппов шел уверенно, не раздумывая – он как будто точно знал, куда им нужно прийти, и цель эта лежала за пределами леса, где-то ближе к северу, если Валерий точно определился с направлением – без комма ориентироваться было сложновато. Уверенность лесовика вызывала новые подозрения. Гамма не выдержал первым:

– И куда ты нас ведешь? – поинтересовался он.

– Да тут недалеко, – пробормотал Филиппов, ловко уклоняясь от всплеска бурлящей жидкости, внезапно выстрелившего прямо перед ним. – Давай ты меня пока отвлекать не будешь, лады?

Он внезапно резко остановился. Валерий подошел поближе и разочарованно вздохнул. Лес расступился, вдали засинел вожделенный океан, но от опушки до скалистого берега, поросшего редким кустарником, простиралось огромное болото. Казалось, ядовитые испарения о'кхнейра разъедали каменистую почву, превращая ее в питательную жижу, как будто готовили место для новых всходов. Болото, покрытое слоем жидкой грязи, тянулось широкой полосой вдоль опушки леса, покуда хватало глаз. Над поверхностью медленно вздувались огромные пузыри воздуха, продавливали глину и с громким чавканьем лопались, разбрызгивая темную жижу.

– Не пройти, – разочарованно сказал Седов.

Им удалось сделать беспрепятственно только несколько шагов, когда со страшным грохотом, почти под ногами вновь взметнулся грязевой фонтан, заставив в панике метнуться назад.

– Не пускает зараза, – тихо ругнулся рядом Филиппов.

– Ты хочешь сказать, лес? – уточнил гамма.

– А ты здесь еще кого-то видишь? – непривычно ехидно спросил колонист.

Валерий вполслуха прислушивался к разговору. Он мучительно пытался выбраться из ментального блока, нащупать хоть какой-то контакт: с Андреем, с Т'хаком, с Квантом, но не мог – не отзывался даже энергон. Беспомощность вызывала недоумение – ведь лес, наверняка, правильно воспринял его намерения и даже, казалось, одобрил предложенный план собственного спасения. И сразу после переговоров Седов собирался заняться проблемами 'Кхнейра вплотную. Так что же заставило разумный лес заблокировать связь? Осмысленного ответа не было. Разве что новая угроза? Возможно, лес пытался его спасти? От чего? Или это был намек на то, что с решением не следует спешить? Седов пообещал себе еще несколько раз все продумать и взвесить, перед тем, как сделать необратимый шаг.

– Как ты думаешь, Игорь, – обратился он к федорцу. – Зачем нас убрали с Хасты? Мы что, кому-то мешали?

– Очень многим, – не задумываясь, отозвался Филиппов. – Но убрали нас не поэтому. А скорее всего для того, чтобы..., – он немного поколебался и все же закончил витиеватую мысль: – Я тут, понимаешь, немного поразмыслил и решил, что иногда даже самое опасное место может оказаться для кого-то безопасным. Вишь ли, ты, наверное, не в курсе, да и в наших краях прежде не бывал, да только те, кто дал нам тогда выпить райха, до сих пор мне казались друзьями. Иначе я бы так не рискнул.

– Луттьерхафс и...? – Седов понял, что колонист рассуждал так же, как он, и пришел к тем же выводам.

– Вот только давай без имен, – поморщился Филиппов, оглядываясь. Хотя кто мог бы их подслушать на пустынной планете? Оба, не сговариваясь, внимательно посмотрели на гамму. А ведь малыш тогда, действительно, появился удивительно вовремя. Как тот самый рояль, который опытный пианист находит в кустах.

Под подозрительными взглядами спутников веганец возмущенно зашипел, вспыхнув желто-оранжевыми красками возмущения.

– Подозреваете? Меня? – у змееныша не хватало слов, и колонист негромко хмыкнул:

– Ну, ну, ты чего это. Никто тебя и не подозревает, – тон его был вовсе не успокаивающим, а донельзя фальшивым.

Сознательно провоцирует, понял Валерий. Хочет отвлечь от горячего.

Но гамма уже понял, что его дразнят, и обиженно умолк.

– А кстати, если не секрет, – сменил тему Валерий. – Что ты тут искал на 'Кхнейре, двадцать лет назад? Тогда ведь тут не с кем было и поговорить.

– В том-то и беда,– лицо федорца помрачнело. – Потому и не выгорело у меня тогда ничего. И тут, понимаешь, вдруг такой подарок, разум! И какой! Глядишь, в этот раз и выйдет все по-моему.

Валерию очень хотелось задать еще один вопрос, но он сдержался, дожидаясь, пока колонист сам заговорит о деле. Филиппова не надо было подстегивать – казалось, он сознательно торопится выговориться, чтобы поставить еще несколько точек над "и":

– Деньги! Ты знаешь, что такое большие деньги, дип?

Седов знал, но об этом не имело смысла распространяться. Ему не терпелось услышать, о чем пойдет речь, хотя он уже начинал догадываться.

– Так вот, – с прежним, немного фальшивым энтузиазмом продолжал Филиппов, внимательно наблюдая за реакцией посланника. – Ты знаешь, сколько стоит пара гектаров такого леса, или, например, ягодного подлеска? Нет?

Седов отрицательно помотал головой, чтобы польстить собеседнику. Ему это удалось.

– Не знаешь, а зря, – воодушевился федорец, – это миллионы и миллиарды кредитов. Особенно о'кхнейр пригодился бы на Фрогге или на Хасте, где лес не только даст плоды, но и растопит скалы. Не сразу, но со временем, в течение многих лет или даже веков он расширит долину, – он обвел рукой грязевую равнину. – И разрастется без всяких там квайров, просто подпитываясь эманациями местных. Или вот, например, у нас на Федоре не так давно, благодаря одному твоему могущественному другу, в восточных горах поселились странные опасные твари. Но и они не могут спасти нас от жадных врагов. Уж слишком хороша наша планета, да и сами они – ценная добыча. А вот долина, заросшая дружественным, разумным и очень-очень опасным для врагов ядовитым о'кхнейром, – это надежная защита для любой колонии, так же, как преданный свирепый пес для своего друга и кормильца. Не говоря уже про ментальный контроль. И с разумным лесом нужно всего лишь договориться. И половина выручки твоя, – неожиданно закончил он.

– Почему это моя? – удивился Седов. – Я-то тут причем?

Рассуждения о ценности о'кхнейра заставили посланника взглянуть на дело совершенно с другой стороны, да и не вязались они совсем с его решением проблемы разумного леса. А ведь колонист безусловно говорил дельно – разумный ядовитый лес очень многим должен был показаться ценной добычей.