Текст книги "Дочь творца стекла (ЛП)"

Автор книги: В. Брайсленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– Мило! – они только пошли по комнате, когда седой мужчина поймал плечи стража и встряхнул его. – Рад видеть, мальчик!

– Это Мило! – воскликнула одна из служанок таверны, проходя мимо с подносом чашек и оливок с начинкой. Риса ошеломленно озиралась. Все знали ее друга. Многие приветствовали его по имени, отвлекаясь от ужинов или кружек вина, чтобы похлопать его по спине или плечам. Многие мужчины и женщины искренне радовались, одна женщина встала и крепко обняла его, отметила, что он похудел, и это вызвало смех у остальных.

Мило не знакомил ее ни с кем, не привлекал к ней внимания. Риса была рада. Если кто-то спросит ее о форме, она сможет малое рассказать. Люди кивали ей, пока они шли мимо рядов столов. Она давно не видела столько улыбок. Она стала расслабляться.

– Мило! – крупная женщина за тридцать опустила поднос, чтобы поймать ладонями голову стража. Она поцеловала накрашенными губами его в лоб, тут же облизнула ладонь и стала стирать след. – Эдмундо переживал за тебя, – сказала она, оттащив его в сторону, вытирая его лоб. – Ты знаешь, какой он. Думает о тебе, как о своем сыне. Тебе нельзя так долго пропадать без вестей! Ладно! Иди и поздоровайся! – она весело рассмеялась.

– Мило Сорранто! – закричал старик за одним из столиков у сцены. Он допил вино и встал. Риса гадала, все ли тут знали имя Мило.

– Эдмундо! – Мило помахал. Он был радостным, пока они шли по комнате, но особенно тепло встретил этого мужчину.

– Я как раз говорила ему, как ты, – сказала крупная женщина, стряхивая воображаемую пыль с юбок.

– Садитесь! Мы приберегли места для тебя и Камиллы, хотя тебя тут не было уже две ночи… ах, это не сестра? – Эдмундо растерялся, но вежливо поклонился ей.

– Это Муриэлла, – они заранее придумали имя. – А это Эдмундо, его дочери Карла и Мисса, – девушки были возраста Мило, хлопали ресницами и хихикали при виде него, но едва посмотрели на Рису. – Мина, это моя подруга Муриэлла, – Мило опустил ладонь на спину крупной женщины. Она говорила с одним из мужчин за столом, но притихла и посмотрела. – О, здравствуй… хм, Муриэлла, да? – она посмотрела в глаза Рисы, подмигнула и протянула руку. – Значит, Муриэлла! – Риса боялась, что она не обманула хозяйку таверны, но женщина улыбнулась и тепло пожала ее руку. – Всегда рада стражам короля тут. Возвращайся чаще!

Мило знакомил ее с другими за столом, и все казались членами большой семьи Эдмундо. Наконец, он добрался до крупного мужчины, поедающего жаркое. Кровь Рисы застыла в венах. Этот человек сразу ее узнает.

– А это Амо, – спокойно сказал Мило. – Друг Камиллы.

Стеклодув тут же протянул большую ладонь, другой отрывая кусок хлеба. Пока их плоть не соприкоснулась, он не посмотрел на нее. Амо перестал жевать, моргнул, глядя на Рису в одолженной форме, а потом на Мило, хмурясь, словно хотел спросить, что за шутку они решили разыграть.

– Муриэлла, – повторил Мило. – Из стражи.

Амо замешкался, а потом кивнул и подвинулся на скамье, указал Рисе сесть. Эдмундо тоже встал и нежно попросил дочерей подвинуться, чтобы Мило сел с ними. Хоть они смотрели на сцену, Риса заметила, как они хитро поглядывали на него.

«Дурочки», – подумала она. Она посмотрела на их кудри, аккуратно собранные в сеточки сзади, на фарфоровые лица и камни в ушах. Они не были из Тридцати, но подражали им.

Она вздрогнула от своих мыслей, извинилась, когда поняла, что Эдмундо говорил с ней.

– Говорю, не помню, чтобы я видел тебя в городе, – повторил он.

– Я…

– Она новенькая, – сказал Мило.

– Я ее видел, – сказал Амо в тот же миг. Они с Мило переглянулись, испугавшись, что их ответы отличались. Амо продолжил, жуя мясо. – Твой пост на одной площади у морской стены, да? – Риса благодарно кивнула.

– А ты видел всех стражей в городе, Мундо? – хотела узнать Мина. – У тебя времени больше, чем у меня!

Эдмундо фыркнул и покачал головой.

– Жуткие времена. Говорят, принц – безумец, – сказал он Мило, кивнул Рисе. – Ужасное время для работы стражем, я говорю тебе, парень. А если принц скажет убивать невинных, как плохой король в старые времена? – Эдмундо налил им обоим рагу из котелка в центре стола. Он оторвал по куску от буханки и подвинул угощение новоприбывшим.

– Мы не принимаем приказы принца, – Мило благодарно взял ужин. Он стал зачерпывать его ложкой в рот. – Стражи отвечают только тому, у кого Оливковая корона. Капитаны просто приняли предложения принца.

– Это сейчас ты так говоришь, но всегда можно назначить новых капитанов, которые будут радостно плясать под дудку принца, – Эдмундо кивнул на сцену в углу возле них, где женщина в пышной юбке плясала под ритм барабана. – Лучше уйти, пока не попросили сделать то, что перечит твоему сердцу.

– Быть стражем – мое призвание, – сказал Мило. Одна из девушек – вроде, Карла – захихикала, прижав пальцы ко рту. Мило подмигнул ей, пока жевал.

Риса подавила странное желание ударить девушку. Она не знала, почему, может, потому что не любила бесполезных девушек в кружевах, которые не занимались ремеслом, а только хихикали, надеясь, что этим обеспечат себе хороший брак. Вместо этого она повернулась к рагу. Хоть миски тут были не такими, как в казе, пахло вкусно. Она осторожно попробовала.

– Его мать была стражем, – сказала Мина Рисе. – И ее родители. О, мы любили Тару. Она была мне как дочь! Настоящая дочь! – слезы заблестели в ее глазах. Она вытащила из объемной груди платок и высморкалась в него.

Риса не сдержалась, отвернулась от спектакля эмоций и выпалила Мило:

– Твоя мама была стражем? – она закрыла рот, понимая, что пялится.

– Ты не знала? Не просто стражем, – щеки Амо раздулись от мяса во рту. – Она была из отряда короля. Телохранитель короля.

Риса потрясенно смотрела на Амо и Мило. Она представляла мать Мило как пухлую старушку на кухне семьи. То, что она была из стражи короля, означало, что она была из самых опасных и сильных бойцов Кассафорте. Конечно, у нее была книга Катарре про мечи!

– Но…

– О, Тара была лучшей, – сказал Эдмундо. – Кралась как горная кошка, когда нужно, и так же быстро прыгала. Четыре раза ее награждали за храбрость! Четыре! Больше всех из стражи короля.

Мило не смотрел ей в глаза. Он ел ужин, а она глядела на него.

– И тебя наградят однажды, Мило, – сказала Карла, хихикая. – Ты точно такой же смелый.

– Уверена, ты смелее! – Мисса придвинулась и сжала руку Мило. – И сильнее, – она сжала его бицепс.

Риса с презрением смотрела на девушек.

А потом толпа захлопала. Руки поднялись и хлопали, и Риса на миг потеряла лицо Мило из виду. Когда она увидела его, он смотрел на нее, делая глоток из фляги. Она думала о нем иначе, узнав о нем больше? Разве она могла сказать, что он стал еще важнее, раз его мать была одним из самых уважаемых стражей в стране? Он был просто Мило. Порой забавным, порой серьезным, порой улыбающимся. Его было невозможно не любить, кем бы ни были его родители.

– Вы тут за Рикардом? – шепнул Амо ей на ухо, когда аплодисменты стали утихать. Она кивнула, и он указал на сцену. Рикард был уже там, помог Тане подняться. Его костюм был лучше мешка, в котором он был до этого. Хоть костюм тоже был ярким, ткань была дороже, покрой был по моде. Таня тоже была в новой одежде, которая подходила ее кудрявым волосам. – Он следующий, – продолжил Амо. – Лучше остановите его сразу. Толпа тут не любит, когда развлечение прерывают.

Риса посмотрела на Мило, тот уже встал. Он шагнул к сцене, Карла и Мисса схватили его за руки.

– Ты только пришел! – сказала одна.

– Мило, ты не можешь уйти сейчас! – сказала другая.

Лютня Рикарда утихомирила толпу. Риса смотрела, как он поклонился, не убирая пальцы с инструмента. Таня за ним стала отбивать ритм на барабане, и он запел:

– Пронзительный крик раздается в ночи.

От страха город притих.

В замке высоком правитель лежит,

Лежит неподвижно – он мертв.

– Мисса, я не могу остаться, – сказал Мило. Он пытался вырваться из хватки девушки, но она сдавила как тиски.

Риса встала и обошла стол. Она заметила, что некоторые в таверне уже подпевали. Хотя она слышала песню только утром, она была простой, и Рисе не нравилось, что она сама могла бы ее напеть.

– Топот копыт на мосту гремит,

Несется волной над водою.

– Отпусти его. У нас осталось дело стражи, – рявкнула она Миссе. Она удивилась, что девушка тут же послушалась, даже немного устыдилась. Риса отметила, что было даже приятно в форме стража. Мило уже поспешил от стола к сцене.

– Отец, не бросай! – слышится тихий крик,

Кричит дочь стеклодува с…

Никто не услышал, что было дальше, Мило накрыл рот Рикарда рукой и оттащил его со сцены. Струны лютни звякнули в тревоге.

Таня повернулась, оказалась одна на сцене и продолжила постукивать в барабан, глядя, как страж тащит Рикарда по таверне. Ноги поэта едва касались пола. Когда Таня спрыгнула, чтобы пойти следом, Риса поймала ее за руку и потянула. Глаза Тани расширились в тревоге от формы Рисы, но когда она увидела, кто ее уводил, ее глаза чуть не вывалились из глазниц.

Толпа уже возмущалась. Некоторые кричали и трясли кулаками. Другие встали на ноги и орали на них.

– Это официальное дело! – крикнула Риса, но она знала, что ее едва было слышно поверх шума. – Это дело короны!

Громкий смех перебил шум. Хозяйка встала на скамью возле стола Эдмундо.

– Вот, что бывает, – крикнула она, – если петь тут не в ноты!

Все засмеялись. Напряжение в комнате пропало. Хозяйка таверны щелкнула пальцами, и девушка с лирой вернулась на сцену и заиграла.

Рикард и Мило уже спорили снаружи. В свете открытой двери таверны было видно их яростные красные лица.

– Ты просишь невозможного! – кричал Рикард, слюна летела из его рта.

– Что такое? – хотела знать Таня. – Мило, я люблю драмы, но я предпочитаю знать сценарий заранее! – она уперла руки в бока, готовая спорить.

– Он хочет, чтобы мы перестали петь новую балладу! – сказал ей пылко Рикард.

– Что? Мне нравится песня! Она чудесна!

– Это моя вершина! – согласился Рикард.

– Это опасно, – сказал Мило. – Каждый раз, когда ты ее поешь, ты подвергаешь Рису опасности.

Они посмотрели на Рису.

– Знаешь, – сказала Таня, – красный тебе идет. Выделяет глаза.

– Вы не понимаете, – Мило злился.

– Мило о том, – сказал тихий и дружелюбный голос, – что твоя ценная песня, милый, привлекает внимание к той, кому оно сейчас не нужно, – Мина появилась из ниоткуда. Она обвила руками Таню и Рикарда, улыбнулась им по очереди. – Может, она обычная девушка, как Муриэлла, которая просто хочет работать, а не слышать свое имя в песне по всему городу. Ты бы не хотела такого на ее месте, да?

Женщина смотрела на нее. Риса кивнула и поймала хитрую улыбку Мины. Она знала. Она все время как-то знала. Риса благодарно кивнула.

– Вот. Видите? – сказала Мина.

– Это моя лучшая песня! Она нравится людям! – возмущался Рикард.

Риса захотела вмешаться:

– Песня хорошая. Если ты написал такую, то следующая будет еще лучше. Прошу, Рикард.

– Ее опасно петь, – мягко сказал Мило, подражая тону Рисы. – Принц может желать узнать, кто трубит в рог в оставшихся казах. Любой из Тридцати может попытаться навредить им. Кто-то уже нападал на Рису, – Таня охнула, поняв слова Мило.

– Боги знают, в этой таверне достаточно тех, кто продал бы мать за луни! – Мина поежилась. – Послушайся Мило, парень.

Рикард посмотрел на Мило, Рису и обратно, выпятив губу. Даже Таня была мрачной.

– Думаете, я смогу написать песню лучше? – сказал он, наконец.

Риса взяла Рикарда за руку.

– Я знаю, что ты сможешь. Но прошу, пока это не кончится… не пой эту. Умоляю.

– Сколько раз вы исполняли ее сегодня? – спросил Мило.

Рикард и Таня виновато переглянулись.

– Сложно сказать, – сказала Таня. – Мы начали в Каза Диветри и двигались от площади к площади.

– И по всем тавернам, – сказал Рикард. Его будто мутило.

Таня медленно кивнула, тоже обеспокоившись.

– Мы исполнили ее сорок…

– Или пятьдесят раз?

Они застыли от новости в тишине.

– Все не так плохо, – сказала Мина. – Небольшие группы людей в…

– Нет, – Таня посмотрела на них с болью. – Некоторые толпы были большими.

– Но песню хотя бы не продают на брошюре! – бодро сказала Мина. От паники на лице Рикарда она покачала головой. – Рикард, нет!

Рикард кивнул.

– Димарко купил ее. Он стал печатать ее на таком же дереве, как «Девицу пирата», когда мы уходили.

– Останови его! – сказала Мина.

– Он захочет денег. Я не могу просто попросить его. Он заплатил мне целый лундри за это! Лундри, Мило!

Риса перестала играть Муриэллу и сказала:

– У меня есть мешок лундри от стекла, которое я продала для отца. Я отдам тебе, сколько нужно, чтобы выкупить все копии у того торговца, – она представила, сколько это будет. Брошюры популярных песен расходились по городу. Тысячи людей собирали их, даже у Джулии были красивые песни, лежали между досок в ее комнате. Если такая брошюра доберется до кого-то из Тридцати, они легко покажут это принцу.

– И лундри за усилия, – сказал поэт спешно, просчитывая, пока она говорила.

– Рикард! – возмутилась Таня.

– Ладно, – сказала Риса, пока он не передумал. Она вытащила монеты из мешочка под туникой.

Рикард улыбнулся, проверил зубами монету. Он убрал монеты в карман.

– Хорошо, казарра. Твое желание будет исполнено! Идем, сестра, на миссию милосердия! – он ушел в сумрак, наигрывая на лютне. Рикард поманил сестру за собой.

Таня задержалась на миг, взяла Рису за руки.

– Прости, – она поцеловала ее в щеки. – Я прослежу, чтобы он все сделал.

– Хорошо, – Риса отпустила ее.

– Миссия милосердия, – буркнул Мило. – Милосердие только в том, что он не попросил лундри за все беды, что натворил.

– Дети, – рассмеялась Мина. Она отряхнула фартук и повернулась к таверне света и музыки. – Не недооценивайте силу золота. Некоторые все за это сделать готовы!

24

Когда дом горит, почему не согреть ладони?

– кассафортийская поговорка

Свечи, озаряющие коридор дома, давно потухли. Свет был только от отражения лун в каналах и дальних факелах на площади Диветри. Сначала Риса удивилась тишине, а потом вспомнила, что она одна обитала в этом крыле дома, выделенного для детей Диветри.

– Думаешь, Камилла спит? – спросила она у Мило, крадущегося впереди нее.

– Вряд ли. Она же на посту, – прошептал он. – Хоть она и устала, – было уже три часа утра. Риса не представляла, как можно было не уснуть после беготни по городу. – Смотри, – Смотри, – Мило повернул ручку двери ее комнаты. – Она еще не спит, – он прошел в комнату.

Произошло несколько вещей сразу. Раздался шорох, женщина охнула. Риса ощутила, как тела пронеслись мимо нее и врезались в стену в коридоре напротив ее двери. В полутьме она видела, как тени боролись, Мило и напавший сцепились. Рыча, как дикие звери, тела вернулись в ее комнату.

В одной из ниш были камешки огнива, вспомнила Риса. Тьма ощущалась как одеяло, скрывало ее робкие движения. Она должна была найти их, создать свет. Мысль о нападении во тьме была почти невыносимой. Она думала, что они были в нише возле ее комнаты, но там на полке нашелся только огарок свечи.

Из ее комнаты донесся грохот, что-то деревянное упало и прокатилось по полу. Она затаила дыхание от звука. Ее стеклянная чаша была в комнате на столе. Один толчок, и она разобьется. Только такая связь осталась у нее с родителями.

Она отчаянно ощупывала стену. Края грубой мозаики впивались в ее кожу. Но она нашла огниво в следующей нише – два плоских зачарованных камня. Она услышала, как что-то еще упало на пол в ее комнате. Не стекло. Но не было гарантий, что ее чаша не упадет следующей.

Она поспешила к комнате.

– Illuminisi! – приказала она, ударяя камешками. Свет вспыхнул, огонек загорелся на краю. Две фигуры бились у ее балкона, далеко, чтобы она могла увидеть, что происходило. Чары вспыхнули и угасли. – Illuminisi! – приказала она, ударяя снова, пока подходила ближе.

Брат и сестра в форме стражей душили друг друга с отчаянием на лицах. В свете огнива они удивленно посмотрели друг на друга. Чары угасли, и она видела, что они отпустили друг друга и выпрямились. Камилла протянула руку, пока свет угасал.

– Не двигайтесь! – приказала Риса, отыскав голос. Она снова ударила камешками. – Illuminisi! – в свете огня они посмотрели, куда указывала Риса – ладонь Камиллы была в дюйме от чаши из стекла.

– Я думала, это снова был он, – объяснила Камилла минуты спустя. Хоть она успокоилась, глаза были большими и испуганными в свете свечи. – На меня успели напасть.

– Выглядишь ужасно, – сказал Мило. – Честно, прости… – Риса заметила порез на губе Камиллы, вокруг которого засохла кровь. Ее щека была лиловой, с синяком от удара.

– Не льсти себе, брат. Ты этого не сделал, – она указала на свое лицо. – Он сделал.

– Кто?

Камилла раздраженно вздохнула.

– Я не видела его лица. Вы ушли, и я долго сидела в темноте. Вы не знаете, какой уставшей я была! Я делала то, что мама говорила, чтобы не спать. Пела в голове, считала звезды, складывала числа, – ее голос стал тише. – Но все равно уснула.

– О, Кам.

– Я не смогла сдержаться!

– Я тебя не виню. Я знаю, что ты плохо себя чувствовала.

– Но я не должна была. Я была на кровати, когда это произошло. Я проснулась, ладонь была на моем лице, Мило, – голос Камиллы звучал испуганно. Холод в ее голосе пугал Рису. – Кто-то проник в комнату, – они дали ей миг взять себя в руки. – Он прижал меня к кровати и пытался запихать тряпку мне в рот. И я ударила его между ног.

Мило скривился, но сказал только:

– Хорошо!

– Я не попала толком, но он отшатнулся. И я ударила его коленом в живот. Когда он согнулся, я разбила ему ладонью нос. Думаю, сломала.

– Ты его увидела?

– Нет! Было темно. Я знаю лишь, что он ужасно пах, – Камилла коснулась щеки и скривилась. – Я пыталась понять, где именно в комнате я была, когда он выпрыгнул из балкона. Я слышала плеск в канале. Когда я добралась до перил, он уплыл, – лед сменился пылом. – Я бы сделала с ним хуже, если бы смогла.

– Почему не последовала за ним? Нужно было позвать на помощь!

– Мило! Как? И дать знать, что ты ушел с казаррой? Нас всех наказали бы. Она не должна выходить в темноте! Я пыталась решить, что делать, когда ты открыл дверь. Я думала, что это снова был он или один из его друзей.

Слушая, как Камилла перечисляла, какие раны нанесла врагу, Риса оглядывала комнату. Кроме пути, который Камилла и Мило пробили по полу, комната была не тронута. Одеяло было смято, показывая, где Камилла лежала. Стеклянная чаша стояла уже в шкафу, темная и неподвижная, пока брат с сестрой говорили.

– Он пришел за мной, – перебила Риса. Стражи перестали спорить и переглянулись с опаской, не желая признавать правоту Рисы. – Вы оба не говорите это, но он хотел отыскать меня в этой кровати.

– Вряд ли… – начала Камилла.

Мило зашипел на нее и кивнул.

– Наверное, ты права.

От тихих слов Мило челюсть Рисы задрожала. Это было слишком.

– Кто так хочет навредить мне?

– Любой, кому нужно, чтобы твоя каза пала, – сказала Камилла.

– Семья из Тридцати, враг Диветри, принц – ты знаешь подозреваемых, – Мило сел рядом с ней.

– Я не просила такое! Две атаки за день! И из-за меня Камилла… – Риса указала на синяк на скуле стражницы, ощущая вину. – Прошу, прости меня.

Камилла улыбнулась, но Мило опередил ее со словами:

– Казарра не должна просить прощения у стража, выполнявшего работу, – Риса возразила, но Мило перебил ее. – Это делает страж.

– Я могу извиняться!

– Хватит думать как ребенок, Риса! Казарра видит картину целой. Она думает наперед. Она строит планы для дома и своего места. Если у Диветри не будет казарры, что случится завтра? Что это будет значить для Кассафорте? – он был напряжен после боя во тьме.

– Хватит меня отчитывать! Я думаю о таком!

– Тогда что будешь делать, чтобы защитить себя?

Она подумала, а потом сказала:

– Мне поздно учиться сражаться как вы. Я хочу, чтобы вы были со мной весь день, и чтобы стражи стояли у моей комнаты и у всех входов в дом завтра ночью. Это не позволит никому, кто не живет тут, пройти.

Он кивнул.

– Теперь ты говоришь как казарра, – она должна была радоваться похвале, но ощущала раздражение. Почему он в последнее время и злил ее, и вызывал благодарность?

Они оставили ее одну, и в голову пришла мысль, добавляя тьме больше веса. В главном доме казы было три этажа. Верхний был для Диветри. Из-за этого было просто забыть, что другие тоже жили в этом доме. На первом этаже были комнаты для использования семьи, но крылья в дальнем конце были для работников и их семей. А на уровне канала жили слуги, как Фита, которые были без своих домов в городе.

А если напавший был из дома, а не прибыл снаружи?

25

В Кассафорте больше каналов, чем зданий, так кажется. Это город воды, здания стоят на мостах легче воздуха. Это можно считать чудом света.

– художник Мойссофант в своем дневнике

– Глупости. Ты не можешь уйти, – Риса скрестила руки и смотрела на Эмиля, не моргая. Так делал ее отец, когда был строгим.

Работник хотя бы изобразил смущение.

– Прости, казаррина…

– Казарра, – перебил Мило.

Риса подавила раздраженный вздох.

– Я отказываюсь отпускать тебя, – она надеялась, что звучала твердо и спокойно.

Она злилась все утро. Каза была в ужасном состоянии. Свечи не заменили. Знамена на вершине дома запутались от ветра. Некоторые камины не чистили с прибытия стражей. В саду появились сорняки. Кто-то оставил печи без присмотра, и они остыли. Слуги покидали дом. Фита была почти в слезах, когда Риса встретила ее, и утешить ее не вышло.

– Безопасность казы под вопросом, – Эмиль нервно сжимал ладони. – Я не хочу работать в другом месте. Я могу вернуться, когда твой отец вернется.

– Кто сказал, что я позволю? – Маттио помрачнел от гнева. Он цедил слова, словно стрелял раскаленным стеклом. – Я не потерплю тут нечестных рабочих. Ты уходишь, и я тебя не пущу!

Риса попыталась спокойно обсудить это.

– Если уйдешь, у Маттио останется только кузен Фредо. Амо только начал работу! – Амо стоял в углу мастерской и готовил материалы для работы. От своего имени он посмотрел на нее и покачал головой, чтобы его в разговор не втягивали.

– Фредо нет, – Маттио хмуро смотрел на юного работника. – Он тоже ушел.

– Что? – хоть Риса и не любила кузена, она знала, что без ее отца Фредо был важен в мастерской. – Это невозможно.

– Возможно. Он оставил записку. Не смог даже сообщить сам, – Маттио злился. – Трус.

– Я видел его вчера вечером перед тем, как он ушел, – робкий голос Эмиля было едва слышно из-за шума печей. Он сжимал поеденную молью кепку.

Риса ощутила шок от осознания.

– Ты уходишь только из-за Фредо! – в ее груди стало жарко, пыл раскалял ее. – Ты хотел, чтобы он был казарро. Думаешь, я опозорю дом? Ты сам сказал так вчера!

– Если… если ты… – пролепетал он.

– Давай. Уходи! Иди за Фредо! Бросай корабль с другими крысами! – или от ее криков, или от ее жестов юноша сжался и попятился. Она знала, что выглядела ужасно. – Иди, я сказала. Уходи!

Эмиль подвинулся в сторону, как краб, побежал из комнаты в плаще и с мешком инструментов. Дверь захлопнулась за ним. Риса сделала несколько шагов через миг и открыла дверь.

– Больше ты в Казу Диветри не вернешься! – завизжала она ему вслед. Она хлопнула дверью.

– Риса! – Маттио был потрясен.

– Не хочу слушать, – рявкнула она. – Без него лучше. Без них обоих! – дверь открылась, вошел слуга. Она отвернулась.

Мило хмурился.

– Такая вспышка не подобает казарре, – сказал он в стороне.

– Что ты знаешь о казаррах? – закричала она, терпение лопнуло. – Почему ты постоянно напоминаешь мне, как себя ведет казарра? Что дает тебе право? – она на миг поразилась своей едкости. Но было приятно высказать это. Хотя ее пугало, что она так легко напала на него – на Мило из всех людей. Но она злилась. Злилась на Эмиля, на Фредо за то, что они ушли. Злилась на Мило, ведь он вел себя как ее отец.

– Все в Кассафорте знают, как должны вести себя казарро и казарры, как мы знаем, как королевичи не должны себя вести.

– Ты сравниваешь меня с принцем? – закричала Риса. – Я – тиран? Огр?

Обычно при других из дома Мило вел себя как бесстрастный страж. Тут были только Амо и Маттио, и он не притворялся.

– Я не такое говорил.

– Ты это имел в виду!

Он поднял руки.

– Я не хочу ссориться.

– Прошу, – сказал тихий голос за ними. Он был едва слышным из-за звуков в мастерской. Все повернулись, и Риса увидела Дома, старого слугу. Перед ним на столе стояла чаша с инжиром, грушами и прочими фруктами, присланная Фитой в извинение за плохой завтрак.

– Что такое, Дом? – голос Рисы еще дрожал от гнева, она пыталась говорить мягче.

– Ч-что-то не так?

– Все хорошо, – соврала Риса, хмуро взглянув на Мило. – Мы просто обсуждаем.

– Вы не должны…

Звучало так, что глупый старик собрался тоже дать ей совет.

– Я устала, что все указывают мне, что делать, а что – нет, – они все сговорились злить ее! Риса поджала губы, ушла из мастерской, оставив их.

Утомленная Камилла стояла снаружи. Риса не стала смотреть, чтобы узнать, сколько она слышала. Камилла вздрогнула и пошла за ней. Риса устремилась по двору к дому.

– Куда ты, казарра?

– В свою комнату!

Она услышала, как дверь мастерской хлопнула вдали. Мило. Или Маттио. Или все они гнались за ней, чтобы сказать, чтобы она не вела себя так. Но слов сзади не было, и она не слышала крики извинения.

Не оглядываясь, она прошла мимо статуй в нишах на южном конце дома и миновала мраморную арку, вошла в нижний двор. Она поспешила через столовую, а потом через зал и вестибюль. Она две недели назад отступала по этому пути после неудачного Осмотра. Но сегодня было иначе. В этот раз она искала убежища в своей комнате, чтобы не дать никому влиять на ее решения.

Она добралась до коридора сверху, Мило и Камилла догнали ее. Она видела их отражение в зеркале в конце коридора. Они мрачно шли за ней. Риса открыла дверь, шагнула в комнату и повернулась.

– Оставьте меня одну, – приказала она, не дав Мило заговорить. Она хлопнула дверью.

Риса не стала запираться. После прошлой ночи ее стражи стали бы шуметь от щелчка замка. И она не хотела запираться. Она хотела, чтобы Мило извинился. Он должен был. Она села в кресло, расправила юбку. Она ждала полчаса, что Мило войдет и извинится.

Он не пришел.

«Ты сказала ему оставить тебя одну, – строго подумала Риса. В ответ внутри вспыхнула боль. – Но я не хотела этого в прямом смысле!».

Она не хотела закрываться от него. Она хотела, чтобы он попросил снова быть друзьями, попытался извиниться. Она хотела внимания Мило. Ей нужна была дружба, но после вспышки гнева он не мог это предложить. Она ушла с шумом, а не признала, что вспылила. Если бы она не перегнула…

Конечно, он не сравнил ее с принцем. Если честно, она знала, что он пытался сказать ей, даже пока была в пылу спора. Все знали, как должен вести себя глава казы, как она знала обязанности стражи.

Из окон и балкона доносились звуки дневной активности на площади. Дружелюбно общались голоса, но они были не такими веселыми, как до падения каз на востоке и западе. Воды плескались об стены каналов. Порой кричали чайки. Эти звуки успокаивали, и Риса хотела, чтобы они прогнали ее плохое настроение.

Она любила эти звуки в детстве. Она хотела вернуться в детство – в жизнь без опасности, риска и борьбы. И она хотела снова быть счастливой в доме с семьей.

Она подумала о Доме, самом хрупком и зависимом из слуг. Риса грубо повела себя с ним. Она нахмурилась. Мило был прав, она вела себя как ребенок, а не казарра.

Что она могла? Если сделает вид, что ничего не произошло, про утреннюю драму могут забыть. Строгая Риса настаивала на извинении, но было сложно даже себе признать, что она была неправа, а озвучить – еще сложнее.

Она оглядела комнату, ощущая печаль, а потом посмотрела на стеклянную чашу. Она тихо прошла по полу и камню, чтобы шаги не слышали снаружи. Чаша была грязной от следов пальцев, которых не было видно в полумраке ночи. Они мешали видеть ее отражение. Она мягкой замшей и паром своего дыхания оттерла поверхность и заглянула в пруд света. Почему ее родители не попробовали снова связаться с ней? Она дала бы любое количество лундри, чтобы увидеться с ними, услышать их совет.

Риса вздрогнула при виде лица в глубинах чаши. Она пригляделась и поняла, что видела себя. Но она была растеряна. Стресс предыдущих дней сделал ее лицо осунувшимся. Она подумала, что это было лицо кого-то, кто был старше, как Феррер Кассамаги.

Почему она не думала о нем с его визита?

Риса открыла дверь комнаты. Мило и Камилла смотрели на широкую улыбку, озарившую ее уставшее лицо.

– У меня чудесная идея! – заявила она, сердце колотилось от потрясения на их лицах. – Мы идем в Казу Кассамаги.

Мило и его сестра не были рады.

– Зачем? – сказал Мило. Риса едва понимала выражение его лица. Он был насторожен.

– Женщина, которая основала его казу, использовала такие чары, которые Семерке уже не по силам, – объяснила она. – Она видела и говорила с людьми, которые далеко. Это сказал мне вчера Феррер Кассамаги. Он может объяснить мою чашу, Мило. Он может заставить ее работать снова.

Они переглянулись.

– Идея хорошая, Риса, но сейчас твоя безопасность важнее, – мрачно сказала Камилла. – Кто-то отчаянно пытался навредить тебе прошлой ночью.

– Это не обсуждается, – закончил Мило.

– Это глупо, – сухо сказала она, но брат и сестра не слушались. – Я настаиваю.

– Мы не можем рисковать твоей жизнью, – объяснил Мило.

– Любой может попытаться убить тебя на улицах, – добавила Камилла. – Кто-то уже дважды пытался.

– Тогда пойдем затемно, – сказала она. – Как прошлой ночью.

Мило издал резкий смешок.

– Нет.

– Это для твоего блага, – добавила Камилла, пытаясь утешить.

– Мне нужно увидеть Феррера Кассамаги сегодня, – сказала она, удивленная пылу в голосе. Гнев душил ее. Пару минут назад она ощущала стыд за то, как говорила с Мило, но теперь подумывала, что поступила правильно. Он задерживал ее.

– Мы думаем, что тебя лучше запереть в казе, – медленно сказала Камилла. Мило кивнул. Они это уже обсудили.

– А если я буду настаивать?

– Тогда мы расскажем Толио о нападении прошлой ночью, – сказала Камилла. – Он хотел запереть тебя в казе с нашего прибытия.

– Вас накажут! Вы можете потерять работу! – она была потрясена.

– Но ты будешь в безопасности, – отметил Мило. – Это наш долг. Мы можем найти другую работу.

Спорить с ними было невозможно.

– Я думала, мы были друзьями, – сказала она Мило. – Ты не можешь решать за моей спиной, словно я ребенок. Ты – не мой отец!

Мило шагнул в ней, тоже злился.

– Однажды ты перестанешь вести себя как ребенок и поймешь, что не только твоему отцу важно, что случится с тобой! – его голос разнесся по коридору, эхо звучало на лестнице. Он закрыл рот.