Текст книги "Дочь творца стекла (ЛП)"

Автор книги: В. Брайсленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Там любимый виноград моей мамы, – Риса открыла корзинку. Она уложила там виноград, персики и другие фрукты в одну из чаш, созданных ею – милую синюю чашу с красными розами по краю. Она поместила чашу с фруктами в глубокую корзинку, чтобы сохранить их прохладными. – Прошу, отнесете это ей?

Слуга осмотрел фрукты, приподнял миску, словно искал скрытое оружие. Он развернул записку, которую она вложила, и прочел.

Мама,

Все хорошо. Я дос-

тавлю твою жертву в храм

позже, так что не пере-

живай. Надеюсь, вам с папой понравил-

ся визит в замок. Фита тоже

передает любовь, а от нас с Маттио – объятия, и крепкие.

– Риса

Убедившись, что больше ничего в корзинке не было, слуга вернул миску на место и кивнул. Риса с облегчением выдохнула. Чаша покажет родителям, что она сама уложила угощения, и что она думала о них.

Слуги ушли, плечи Рисы опустились. Больше недели она ощущала себя беспомощно. В последнюю встречу с отцом они поссорились, и сильно. Она знала, что если с ними что-то случится, она себе не простит.

Мило прыгнул на скамью телеги рядом с сестрой. Камилла направила мулов вперед, он обернулся и посмотрел на Рису.

– Все будет хорошо, – его голос пытался придать ей смелости, которую она желала родителям. – Ты потом еще будешь смеяться, когда поймешь, что зря переживала.

Она кивнула.

– Надеюсь.

– Думаю, тебе нужна смена обстановки. Давай порадуем Кам и отвезем ее к ее красавцу, – Риса хотела возразить, но Мило добавил. – О, не говори нет. На это уйдет не больше двадцати минут. Они будут любоваться друг другом, он поцелует ее, когда она подумает, что мы не смотрим, и мы с тобой посмеемся и поедем дальше. Думаю, ты все еще хочешь посмеяться. Ай! – он потер плечо, где Камилла ущипнула его.

– Мне нужно домой, – тревога сдавила Рису.

– Зачем? – сказал Мило. – Чтобы видеть, как твой дядя расхаживает вокруг как павлин короля? Так тебе станет лучше? – он скривился и приподнял пальцем кончик носа, изображая Фредо. Хоть она не могла смеяться, Риса скривила губы. – Или эта горничная! Тебе будет лучше, если ты будешь слушать этот ее пронзительный голос? – он повернулся к сестре. – Она звучит как кошка, которой наступили на хвост.

Риса фыркнула.

– Нет.

– Да! – сказал Мило. – И мне хочется отрезать уши ножом, чтобы не слышать, – он повернулся на скамье, чуть не вылетел из телеги, когда колесо подпрыгнуло на камне. – Так что не переживай. Я понимаю, почему ты хочешь домой, а не отвезти Кам к ее мужчине с огромными ладонями.

– Мило, не втягивай меня в это, – Камилла не веселилась. – Ты просто хочешь увидеть Рикарда и его команду. И у Амо не огромные руки.

– Они как… большие ноги барана, – прошептал Мило над скамьей, показывая руками размер. Камилла попыталась столкнуть его с телеги. – Видишь, как она обходится со мной!

Их поведение было для того, чтобы взбодрить ее. Риса хотела бы лучше знать своих братьев и сестер. Семь и Тридцать не могли испытывать такую близость. И Мило был прав. Она не знала, как скоро Ромельдо прибудет из инсулы. Она не хотела смотреть на торжествующего Фредо.

– Я не против задержаться, – сказала она. – Но ненадолго.

Если бы они шли, Мило сделал бы колесо от радости.

– Поблагодари казаррину, Камилла.

– Спасибо, казаррина, – сказала Камилла, не оглянулась, но кивнула. – А тебе не спасибо, – сказала она Мило. – Ясно же, что она хочет быть дома, а не с такими, как мы, – она слышала, как девушка добавила тише. – Хотя я не знаю, что за беда с ее родителями. Они просто передадут корону новому королю. Разве это опасно?

Мило приподнял брови, прося разрешения у Рисы. Она кивнула и сделала вид, что смотрела на проплывающие мимо гондолы.

– Это не вся история, – и Мило зашептал на ухо сестре.

14

Я посмотрела пьесу, написанную рифмованными куплетами, названную «Казарка Барнаббо: морская трагедия в семи актах», написанную (термин использую вольно) кем-то, зовущим себя «Поэтом народа». Жаль, я потратила зря вечер.

– Амаретта ди Понти в письме Ренальде Сеттекорди из Тридцати

– Вряд ли мы должны идти внутрь, когда мы на работе, – сказала Камилла, когда они остановились перед старым зданием. – Это не правильно.

– Я просто загляну, кто там, – предложил Мило, спрыгнув с телеги и грациозно развернувшись. – Нам не нужно заходить. Если капитаны пройдут мимо, скажи им, что мы привезли сидр кузену, – он подмигнул Рисе.

– Он шутит, – Камилла чуть обернулась.

– Знаю, – Риса смотрела, как Мило юркнул под аркой и пропал в узкой мощеной улице. Она еще не ходила в этот лабиринт узких дорог и старых каналов, где стены потрескались, покрылись мхом. Улицы были грязными, здания – кривыми. Два ребенка с грязными руками и лицами глядели на них с другого конца улицы. Риса попыталась улыбнуться им, и они повернули головы и убежали, шлепая босыми ногами.

Камилла кашлянула и впервые посмотрела на Рису.

– Прости, ты переживала за родителей, – пролепетала она. Риса кивнула, смутившись от ее сочувствия. – Если Мило заносит… он… я знаю, ты из Семи, а мы просто…

– Мне нравится Мило, – просто сказала Риса.

– Ты другая, – удивилась Камилла. – Я не представляю, чтобы кто-то из Семи и Тридцати сказал, что им нравится страж, – она притихла и подбирала слова. – Мы не те, с кем ты обычно общаешься.

Хоть она знала, что Камилла хотела этим похвалить, Рисе не нравилось, что ей приписывали плохое поведение других. Народ Кассафорте думал, что Семь и Тридцать были наглыми. Многие такими и были.

– Моя семья… Мы не общаемся с Тридцатью. Редкие из Семерки делают это, – сказала она. – Семерка – это семьи ремесленников. Мы работаем. В Тридцати многие другие.

Камилла взглянула на нее и неловко кивнула. Риса боялась, что ее сухие слова посчитают укором. Она не успела уточнить, послышались быстрые шаги, смех Мило. Он вырвался из-под арки, тяжело дыша.

– Обогнал, – сказал он юноше, прибежавшему следом.

– Я дал тебе выиграть, дурак! – сказал юноша. Он был возраста Мило или чуть старше, носил строгую тунику ярких цветов, украшенную желтой косичкой. Этот костюм должен был привлекать взгляды – костюм уличных артистов. Он остановился, заметив Камиллу, а потом Рису, еще сидящих в телеге. Он посмотрел на Рису, на ее простое платье и длинные рыже-каштановые волосы, ниспадающие на плечо. – Светлая леди, – выдохнул он, раскрыв рот. Он коснулся черных волос над его лбом и низко поклонился. – Я бы умер за такую.

– О, нет, – простонала Камилла.

Юноша пронзил ее взглядом и повернулся к Рисе.

– Прекрасна и светла, как ароматная ромашка. Как ароматная ромашка! – он приблизился к телеге, уперся руками в край и посмотрел на них. – Мое сердце так бьется, нет, оно колотится и сбивается! От одной мысли от поцелуев этих губ!

Риса опешила и смотрела на юношу. Он повернул голову.

– Мило, – шепнул он. – Ты не говорил, что твоя леди так красива.

Риса возмущенно посмотрела на Мило. Она еще не видела у него такое выражение лица, она впервые видела стража почти злым. Она отыскала слова.

– Не говорил, – сказала она. Услышала, что голос дрожал, вдохнула и продолжила. – Не говорил, потому что я не его леди.

– О, леди, но это не так, – сказал юноша. – Будь время иным, в вашу честь велись бы сражения. Мужчины бились бы даже за прядь твоих волос. Империи разваливались бы, чтобы поцеловать эту светлую ладонь.

– Рикард, – сказала Камилла, – угомонись. Это казаррина Диветри, а не хихикающая служанка.

– Бедный Рикард! Ему нравятся только те, кто не ответит, Камилла, – сказала другая девушка. Она вышла из улицы с высоким хмурым мужчиной. – Со служанками проблем нет.

Юноша обернулся и нахмурился.

– Поэт народа возмущен, сестра, – холодно сказал он.

– О, возмущайся! Мне не нравится, когда ты начинаешь с пустого куплета. От этого у меня зубы болят. Здравствуй! Я Таня. Близнец Рикарда, даже если не верится, – девушка склонилась над плечом Рикарда и протянула руку для приветствия. – И ты – казаррина. Мило рассказывал нам вчера о вашем приключении, – Риса заметила, что Мило смущенно смотрел на землю. – Просто игнорируй Поэта народа, – посоветовала она. – Он легко отвлекается, – Рикард что-то пробурчал.

– Я тебя где-то видела? – спросила Риса. Едва Таня вышла из-под арки, ей показалось, что она ее знала. Она не могла спутать черные кудрявые волосы, ниспадающие по ее спине, полные губы и веселые глаза.

– О, могла, – сказала Таня. – Я позирую художникам. И я – актриса.

– О, конечно! Помощница Лены! – картина Даны Буночио висела в холле храма богини в прошлом году. Там была девушка перед статуей лунной богини. Работу называли лучшей у казарры. И сама девушка была перед ней, не нарисованная, а цветущая жизнью.

– Среди прочих. Я рада, что ты меня узнала! Привет, Кам. Хорошо выглядишь, – Камилла спрыгнула с телеги, Таня поцеловала ее в щеку.

Рикард протянул ладонь к Рисе.

– Спускайся, богиня. Возьми эту бедную ладонь, ведь я зову тебя своей! – Таня издала грубый звук.

Бедная ладонь была с грязными ногтями, заметила Риса.

– Ах… не думаю.

– Отвали, Рикард, – Мило оттолкнул его. – Оставь ее в покое. Не обращай на него внимания, – сказал он Рисе. Мило протянул руку, и она обхватила его ладонь, стараясь игнорировать взгляд Рикарда. – Это Амо, – шепнул Мило, кивнув в сторону своей сестры.

Камилла стояла рядом с высоким мужчиной, шепталась с ним с редкой и смущенной улыбкой. Он не мог отвести взгляда от нее, а она – от него. Когда Мило подвел Рису к паре, Амо на миг помрачнел.

– Риса, позволь познакомить тебя с Амо Стиллой. Амо тоже создает стекло, – сказал он. Судя по лицу Мило, она поняла, что он хотел, чтобы новость была приятным сюрпризом.

– Ты – Диветри? – резко спросил он.

Она кивнула, и он промолчал. Разговор зависел от нее.

– У тебя есть мастерская? – спросила она, глядя на его ладони. Они были большими и в мозолях от труда, но не такого размера, как описывал Мило.

– Я выдуваю стекло для Анаплецци, – он будто оправдывался. – Хорошо выходит.

Она не слышала о них, ей было жаль. В городе было много создателей стекла для общего пользования, но она мало знала о мастерских, кроме ее семьи и инсул.

– Чудесно, – с энтузиазмом сказала она. Камилла гордо взглянула на Амо.

– Ты знаешь все чары, – сказал Амо. – Что они делают с контейнерами и окнами?

Она услышала сзади переливчатый голос Рикарда.

– Она умеет и очаровывать сердца мужчин.

– Нет, меня этому не учили, – Риса посмотрела на потрясенные лица, покраснела. Они не знали. Кроме Мило, никто из них не знал, каким разочарованием она была. – И не буду, – может, они перестанут расспрашивать ее.

– Но ты – Диветри, – не понимал Амо.

Почему они не могли просто оставить ее в покое? Она хотела домой.

– Боги сказали мне, что я им не нужна. Меня не учили в инсуле и не будут.

Она ожидала шок и разочарование. Но видела только интерес.

– Невелика потеря, да? – сказала Таня, ее идеальные зубы сияли, она улыбнулась. – Все знают, что инсулы просто отвлекают занятиями не важных родственников.

– Младших родственников, – исправил Мило, поглядывая на Рису. – Не неважных.

– Поэта народа никогда не учил наставник из инсулы, – заявил Рикард.

– Поэт народа никогда и луни не заработал, – парировал Мило, Таня рассмеялась.

Амо покачал головой.

– Не слышал о Диветри без обучения в инсуле, – сказал он. – Но ты права. Многие хорошие мастера не были в инсуле или мастерской Диветри, без обид. Ты не хуже.

Она не верила ушам. Она каждый день жизни мечтала попасть в одну из инсул. Она не могла представить жизнь иной. Когда Мило сказал ей, что не для всех инсулы были самым желанным местом в мире, она думала, что он пытался ее утешить, как мог. Но его друзья тоже отмахивались от инсул.

Может, жизнь в службе богам была не тем, о чем она мечтала? Ей нужно было позже обдумать это.

– Мы не хотим навредить, милая, – сказала ей Таня. Браслеты с дешевыми цветными камнями звякали на ее запястье, она погладила волосы Рисы. – Я знала много добрых людей из инсул, особенно из Каза Буночио. Но тебе не понравилось бы с ними. Особенно сегодня!

– Что рифмуется с Диветри? – вдруг спросил Рикард, оторвав взгляд от листа, на котором быстро записывал что-то заточенным угольком. Мило сжал губы и не стал отвечать.

– Почему сегодня? – Риса старалась игнорировать самопровозглашенного Поэта народа.

Браслеты Тани звякнули снова, она опустила руки.

– Не слышала? Инсулы под осадой.

Три голоса воскликнули хором:

– Что? – Риса, Мило и Камилла переглянулись и посмотрели на Таню.

– Никому нельзя входить или выходить из инсул. Это как-то связано с приказами принца Берто, – Таня удивилась их ответу. – Я узнала, когда пришла позировать для урока рисования у Кающихся, но меня прогнали. Стражи там, – она сказала это Камилле и Мило. – Вы разве не знаете, что делают другие стражи?

– Ничего о таком не слышала! – воскликнула Камилла.

– Последние два дня были сплошным смятением, – сказал Мило. Он посмотрел на Рису. – Ты в порядке?

Риса была не в порядке. Ее ноги дрожали. Ромельдо успел получить послание? Ее отец обещал, что, если он не сможет выполнить ритуал, Ромельдо будет там. Он был ее последней надеждой! Все уходило из-под контроля.

– Почему боги против меня? – завопила она, озвучивая страх и боль, бурлящие в ней. Друзья Мило обеспокоились от ее вспышки.

Таня коснулась руки Рисы, но утешение от незнакомки не помогало. Стараясь не казаться вредной, Риса отодвинулась от модели и забралась в телегу, сжала поводья.

– Мне нужно увидеть самой, – сказала она Мило. – Нужно уезжать сейчас.

– Я поведу, – Мило запрыгнул на телегу без колебаний. Казалось, он хотел успокоить ее. – Тебе хватает тревог.

«У меня одни тревоги», – подумала Риса. Путь обещал быть долгим.

15

Разве милые звуки рожков на закате не напоминают ежедневно о гармонии, на которой построен наш город? Церемония – живое доказательство не глубокой магии – ведь ее нет – а соглашения между монархом и работающим человеком и равновесия между ними.

– Мартоло Скептик в «Развенчании, так называемых, кассафортийских чар: манифесте думающего человека»

Построенные сотни лет назад, высокие стены инсулы Детей Муро когда-то стояли одиноко среди луга полевых цветов на северо-западе города. Два канала были построены, чтобы доставлять до них припасы. Века спустя выросли рынки и дома, многие принадлежали Тридцати. Два изначальных канала затерялись в комплексе новых каналов. Западный район Кассафорте нынче было не отличить от другой части города, кроме того, что здания тут были не так истерзаны ветром, и мосты над каналами выглядели лучше, были украшены в разных стилях.

Мило остановил телегу у моста из инсулы, Камилла и Амо прошли туда к стражам, стоящим у закрытых врат. Больше стражей стояло по периметру огромного здания с промежутком в двадцать футов, не двигались, были настороже.

– Не переживай, – шепнула Таня на ухо Рисе. – Уверена, все будет в порядке.

– Клянусь ей в верности своей, но тревога не покидает ее чело, – бормотал Рикард, записывая на бумаге. – Неплохо вышло, да?

– Нет, – рявкнул Мило, а Таня сказала:

– Тихо, Рикард.

Рикард не слушал их, бормотал и сочинял. Риса напряженно смотрела, как Камилла говорила со стражами.

– Не переживай за семью, – сказал Мило. – Инсулы способны выдержать осаду. Во время Лазурного вторжения народ в инсуле Кающихся Лены два года прожил без поступления припасов снаружи.

– Знаю, – но она не успокоилась. Стена без окон вокруг зданий инсулы могла защитить от атак. – Но ничего не могу поделать. Каждый раз, когда я думаю, что хуже быть не может, все ухудшается!

– Хочешь кое-что попробовать? – она думала, он снова шутил, но в глазах Мило была искренность. – Ничего плохого. Когда я порой нервничаю, это помогает.

– Ты нервничаешь? – удивилась Таня. – Ты всегда был спокойнее всех, кого я видела, Мило. Вряд ли ты что-то не можешь сделать.

Мило прищурился.

– Кое-что я не могу заставить себя сделать. Но это не твое дело, – добавил он, когда Таня открыла рот для вопроса. Он посмотрел на Рису с робким видом. – Мама научила меня этой технике. Закрой глаза. Давай.

Его теплый голос приободрил ее. Она опустила веки, закрылась от солнца.

– Знаю, будет непросто, – сказал он, – но нужно представить себя в месте, где ты ощущаешь уверенность. Там, где ты ощущаешь себя собой. Хорошо? Где ты?

Риса задумалась, поняла, что Мило имел в виду. Представлять жар солнца и шум толпы было сложно, но она сосредоточилась на себе перед печью в казе. Она доставала палкой свое творение. Отодвигала постепенно от жара к краю. Хоть творение было горячим, оно было уже не таким раскаленным, чтобы разбиться от температуры в комнате. Она представила, как достала большое блюдо. Ее ладони защищали перчатки. Она опустила стеклянный диск на стол, зная, что, хоть должна быть скромной, она создала красоту, и что ей хватало таланта сделать это снова.

– Где ты? – повторил Мило.

– В мастерской, – прошептала она, сосредоточившись на картинке.

Таня рядом с ней прошептала:

– На сцене.

– Поймайте ощущение уверенности. Представьте его облик. Что-то, чего вы можете коснуться. Как оно выглядит?

– Бабочка, – выдохнула Таня.

– Шарик из стекла, – как игрушки Петро. Красивые шарики, которые делал Маттио, когда не выдувал стекло с ее отцом. Она видела свой любимый – идеальную сферу стекла с алыми узорами. Когда она была младше, она не могла понять, как ленты огня заперли в стекло.

– Я хочу, чтобы вы опустили этот предмет в шкатулку, – продолжил Мило. – Туда, где вы сможете его найти. Закройте шкатулку. Когда боитесь или волнуетесь, открывайте ее. Посмотришь на шарик и вспомнишь ощущение, обещаю. Открывай глаза.

Риса открыла глаза, еще видела шарик из стекла. Мило склонил голову с вопросом в глазах.

– Ну? – сказал он.

Риса покачала головой. Она все еще переживала, но уже не так сильно. Волнение, от которого ее мутило, а ладони потели, отступило. Она не могла сказать, что избавилась от тревоги, но она уже не сходила с ума, как было весь день.

– Это работает? – спросила она.

– Если позволишь.

Впервые за несколько минут Рикард заговорил сзади:

– Когда устала милая Риса и спит, мое сердце рыдает и ноет…

– Она не спала, – рявкнула Таня. – Рикард, если тебе нужно писать свою ужасную поэзию, то пиши о ком-то еще. Риса из-за тебя подумает, что мы все ненормальные.

Риса уже считала, что друзья Мило и Камиллы – может, не считая Рикарда – были хорошими. Кроме Петро и ее старшей сестры Весты, Риса знала мало ребят ее возраста. Они работали, думали, что делать со своими жизнями. А она просто сидела и ждала, пока ее жизнь начнется. Ее потрясало, какими уверенными они были.

Камилла кивнула стражам и пошла по мосту к телеге. Амо двигался за ней. Тревога вспыхнула в Рисе. У них были новости. Чтобы подавить панику, она думала о шарике из стекла. Она помнила, как успокоилась, пока Мило шептал ей. Ее дыхание стало ровным. Камилла добралась до них.

– Принц приказал им держать под стражей обе инсулы, – сообщила Камилла без эмоций. – Никому нельзя выходить.

– Или заходить, – добавил Амо. – Никаких посланий. Это должно быть для их защиты, пока корону и скипетр не передадут принцу Берто.

– Это глупо, – сказала Риса.

– Мы ничего не можем поделать, – сказала ей Камилла.

– Стражи города держат людей в заложниках, – парировала Риса. Смирение Камиллы злило ее. – Как вы ворвались в мою казу. Нет повода для этого. В опасности только мои родители!

– Мы просто следуем приказам, – сказал ей Мило.

– Думаю, стражи у подземелья с моими родителями тоже так сказали бы.

– Что? – встревожилась Таня. – Подземелье?

– Камилла, что происходит? – обеспокоился Амо.

– Позже, – сказал Мило. – И в замке нет подземелий. Не воображай.

От спора Риса не ощущала такое отчаяние, как час назад. Она ощущала себя полной сил и праведного гнева.

– Не нужно подземелье, чтобы устроить темницу. Я знаю это лучше многих. Даже Толио говорил, что вы, стражи, должны слушаться только короля. Но что вы делаете!

Камилла немного устыдилась.

– Ты права, но принц Берто – наследник. Он скоро будет королем. Капитаны не хотят ослушаться того, кто вот-вот станет королем.

– Но он еще не король, – возразила Риса. – Ни один король не давал такие приказы! Словно…

Осознание ударило по ней, словно ее облили ледяной водой. Она пошатнулась от этого, слышала только стук своего сердца и шум крови и венах.

– Нет. Это зло!

– Мне объяснят, что происходит? – пожаловалась Таня. – Это очень интересно. И это куда интереснее последней пьесы, в которой я играла, но я не понимаю, что происходит.

– Принц Берто хочет, чтобы пали казы, – сказала Риса, вспомнив его жадный взгляд в утро благословления. – Он хочет, чтобы демоны уничтожили их по одной.

– Это невозможно, – сказала Камилла, но ее лицо побелело. Мило зашипел на нее и внимательно слушал.

– Возможно. Он похитил глав семей.

– Что? – воскликнули Амо, Таня и Рикард почти хором.

– Он закрыл инсулы. Почти все наследники каз живут в инсулах. Даже те, кто работает в казах, днем живут тут, – глаза Мило расширились от ее слов. Она знала, ее логика убедила его. – Ромельдо не получил мое послание утром. Он может и не знать, что он нужен Диветри.

– Но это безумие, – сказала Камилла.

– Не знаю, почему, но принц Берто хочет, чтобы казы пали.

Они молчали миг.

– Мне никогда не нравился принц, – тихо сказала Таня. – Я его видела. Он смотрит на людей, будто он – змей, а они – его ужин.

– Но это кошмарно! – Рикард отвлекся от сочинения. – Так поступил бы только монстр.

– Маме он тоже не нравился, – сказала Камилла. – Но я не могу поверить…

Риса оглянулась с паникой.

– Закат меньше, чем через час, – ее горло сдавило. – Нужно вернуться в казу. Сейчас.

Она думала, что спорить придется дольше, но Мило уже схватил поводья.

16

Доверять чудесно. Не доверять порой мудрее.

– кассафортийская пословица

– Как мило, что ты смогла к нам присоединиться, кузина, – дядя Фредо стоял на балконе, был в гуппеланде ее отца. Одежда была ему велика, почти скрыла ступни и ладони. Если бы она не запыхалась от бега, Риса охнула бы от наглости. – Раз твоего отца нет, думаю, этим вечером не будет твоих шуточек? Или… от твоих друзей?

Мило вырвался на балкон с Рисой, они спрыгнули с телеги, как только она подъехала к верхнему мосту и побежали изо всех сил. Камилла, Рикард и Таня следовали за ними, разглядывали роскошь казы и украшения. Они стояли на пороге казы и тяжело дышали.

– Фредо, это серьезно! – закричала Риса.

– Тише… тише! – ответил Фредо, коснувшись висков. Его пальцы потянулись к коробочке tabbaco da fiuto. – Мои нервы…

– К черту ваши нервы! – завопила Риса, рожок из замка заиграл на куполе.

Фредо пальцами, ощущающимися как ножи, сжал плечо Рисы и склонился к ее лицу.

– Не смей ругать меня, девчонка, – прошипел он. – Я – казарро, пока твоего отца нет. Он не был бы рад твоему поведению, и ты это знаешь. Ты будешь меня слушаться, иначе – пострадаешь.

– Отпустите ее, – рявкнул Мило, его голос звучал ниже, чем обычно. Ее дядя ослабил хватку на плече.

– Не нужно, – тихо сказал Фредо. – Я сообщу вашему капитану.

– А он скажет, что нам приказано защищать казаррину, – заявил Мило.

– Даже от ее дяди, – властно добавила Камилла.

Серебристый звук рожка Кассамаги пронзил воздух между ней и дядей. Риса отпрянула, когда он отпустил ее, и Камилла не дала ей упасть. Она огляделась, увидела, что брат и сестра достали кинжалы из ножен на поясах. Они враждебно смотрели на Фредо.

Ссора потрясла тех, кто видел ее. Несколько слуг нервно шептались у края балкона. Маттио, казалось, сам хотел вытащить кинжал. Даже Фита, перечащая Рисе, выглядела напряженно.

– Поговорим об этом позже, – сказал Фредо, пытаясь всех успокоить жестами и голосом. – Нам нужно исполнить ритуал. День был сложным для всех, но мой кузен Эро хотел бы, чтобы без него мы продолжали. Мне приятно быть частью этой семьи. Правда, – он поправил плечи одеяния, которое было ему широким.

– В моей профессии, – шепнула Таня на ухо Рисе, – у нас есть название для игры твоего дяди. Бездарность.

Гул раздался на востоке, словно гром. Риса подняла удивленно голову, небо было без туч. На западе небо было красно-розовым, как хорошее стекло.

– Я принимаю долг играть роль казарро, пока кузена нет, – Фред развернул сине-зеленый шелк знамени Диветри. Он соединил его с веревкой, чтобы поднять в небо. – Я годами работал в мастерской Диветри, не думала о своей выгоде. Миг короткий, но он станет наградой.

Риса согласилась с Таней. Речь Фредо звучала не искренне. Если ее родители вернутся – когда они вернутся – он не даст никому в семье забыть, что смог подуть в рог Диветри в эту ночь.

Она думала, что это ее гнев создавал гул, который снова донесся с востока. Но она вдруг поняла, что звук был зловещее. Он сотряс их до костей.

– Что-то происходит в Портелло, – Мило склонился за ней и указал на восток.

– Почему они не протрубили в рог? – спросила Риса. Кассамаги сделали это несколько минут назад.

Таня охнула. Рикард и Амо подбежали к перилам. Что-то происходило в Портелло – вся каза гудела, дрожала, и от них доносился странный гром. Казалось, в казе Портелло было землетрясение.

– Боги, – услышала она Фредо.

Несколько служанок, глядящих туда, зажали руками рты, подавляя крики ужаса. Риса услышала вопль со стороны Маттио. Стон застрял в ее горле. Они не говорили. Они забыли о знаменах Диветри, металлические кольца постукивали по шесту.

Изящные каменные шпили, отличающие Портелло от других каз, дрожали, словно были из карт. Часто во время ритуала верности Риса ощущала невидимую нить каждой казы, соединяющую их с замком. Дрожь становилась сильнее, и невидимая веревка порвалась, отделяя Казу Портелло от центра города.

Южные строения Казы Портелло, нависающие над каменистым пляжем, рушились. Как прутья, изящные колонны ломались. Опоры, держащие мост над водой, становились пылью, и мост рухнул в воду. Каменные врата Портелло, веками глядящие на город, рухнули на мост, соединяющий казу с городом.

Слуги и мастера бежали из дома Портелло, едва уклоняясь от камней, падающих сверху. Риса прикусила губу, глядя, как мужчина подхватил девочку на руки, пытался унести себя и ее в безопасность, когда первая часть моста рухнула в канал. Упала и вторая часть, а мужчина бежал, не оглядываясь.

«Беги! – думала Риса. – Беги!».

Один из шпилей с крыши казы рухнул во двор, третья часть моста рассыпалась, разбила пустые гондолы. Женщина на краю моста кричала, мужчина бежал. Ее вопль было слышно даже поверх рева земли. Через миг мужчина и женщина оказались в руках женщины, защищенные в городе. Последняя часть моста стала камешками. Следы тонули.

Гул прекратился. Миг тишины.

Крики стали звенеть эхом на улицах и над каналами Кассафорте. На площади Диветри выли мужчины и женщины. Огонь мерцал на южном краю Казы Портелло, где была галерея, пламя лизало золу. Риса с ужасом смотрела на силуэт камней и трещин на месте Портелло. Семья Портелло была архитекторами. Они уже малое могли показать за века труда.

Риса ощутила гул под своими ногами. Она посмотрела вниз, камешки плясали на красно-черной плитке балкона. Она смотрела туда, едва понимая происходящее.

Каза Диветри задрожала. Они не подняли шелк. Не протрубили в рог.

Маттио заговорил первым:

– Фредо, знамя!

Риса думала, что ее дядю стошнит. Он смотрел на разрушение Казы Портелло тихо, как и все. Она видела, что он дрожал.

Дрожь утихла. Это было предупреждение, поняла Риса сквозь страх. Им нужно было действовать.

– Поднимите знамя! – кричали слуги. Фредо бросился к флагштоку. Дрожащими руками он дернул за веревку. Она натянулась, шелк Диветри взлетел к вершине. Пока они суетились, Риса посмотрела на небо, на их флаг, который трепал морской ветер.

Вторая дрожь ударила по дому сильнее. Риса чуть не упала.

Слуги кричали и побежали к двери, пытаясь сбежать. Риса слышала, как стражи крикнули у нижнего моста, а конюхи выбегали из строений.

– Рог, дурак! – закричал Маттио на ухо Фредо.

Ее дядя был в панике, как слуги с кухни.

– Я н-не знаю… – пролепетал он, слышно было только из-за того, что гул временно утих. Слуги и мастера на мостах бежали, крича от ужаса, покидали казу.

– Подуй в чертов рог! – ревел Маттио. Он сделал четыре шага к пьедесталу и снял медную крышку. – Дуй, пока мы не погибли!

– Стекло, – опомнилась Риса. Она повернулась к Мило и Камилле, настороженно глядящих на нее. – У Портелло были их здания. Они – архитекторы. У нас будет стекло. Все стекло.

Хоть она не знала, откуда это было, она ощущала, что произойдет с ними. Сначала окна Диветри – веками металл и стекло не страдали, даже в самую сильную бурю – взорвутся и рухнут. Все стеклянное в домах разобьется и взорвется, и осколки полетят всюду. Купол над холлом семьи рассыплется, рухнет дождем осколков, которые пронзят плоть и кости. Зеркала, чаши, кубки, стеклянные звери в старой комнате Петро, все предметы в мастерской отца и сотни листов стекла, ждущие в кладовой часа – все это станет опасным оружием. Без чар они разлетятся в стороны, уничтожая казу и всех, кто не успеет убежать.

– Прочь! – закричал Мило Амо и Рикарду, которые были недалеко от витража – того окна, которое Петро чуть не разбил неделю назад. – Назад! – крикнул о Эмилю, который застыл от шока.

Камилла поняла слова Рисы, третий гул стал трясти казу, и она побежала к оставшимся слугам, отгоняя их в дальнюю часть балкона.

– На пол! – приказала она. – Прикройте головы! И закройте глаза!

Окна стали греметь в рамах. Риса, казалось, ощущала, как части стекла дрожат в свинцовых рамках. У пьедестала Фредо поднес рог к губам, как делал ее отец год за годом. Но звуков не было.

Крики с мостов стали громче. Земля гневно дрожала. Таня и Рикард сжались у края балкона, обнявшись. Фредо снова прижался губами к рогу. Он с трудом стоял на ногах, еще сложнее было подуть.

Риса потрясенно и гневно смотрела, как он рухнул на землю с рогом. Она слышала внизу, как окно разбилось. Фредо не смог завершить ритуал.

Мило схватил ее за плечи.

– Ты – Диветри! – закричал он ей. – Ты больше Диветри, чем твой дядя!

– Поздно! – крикнула она, ком в горле мешал говорить.

– Еще нет!

Она увидела перед глазами стеклянный шарик с красным. Рев острова утих, холодная решимость наполнила ее тело.

– Еще нет! – повторила она, уверенность гнала ее действовать. – Еще не поздно! – она бросилась к Фредо и попыталась забрать из его испуганной хватки рог.

– Мы все умрем! – он боролся, кричал снова и снова.

– Нет, если я могу повлиять! – она рывком забрала инструмент из его рук. Фредо протестовал, а потом сжался в комок и отполз.

Времени не оставалось. Она уперла ноги в гневную землю, поднесла рог к губам.

Она подула.

Чистая нота разнеслась в ночном воздухе, успокаивая гнев земли. Нота стала громче, звенела в хаосе. И дрожь без колебаний стала утихать. Риса слышала, что крики с моста и площади стали тише.