Текст книги "На крыльях удачи "

Автор книги: Уолтер Йон Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Киоко усмехнулась и поцеловала его.

– Спокойной ночи, бедная жертва чудовищного преступления.

– Спокойной ночи, воровка.

Грегор принялся обуваться.

Ночью Белую Комнату озаряло алое сияние Рассветной Звезды. Резкие, острые, как лезвия ножей, черные тени лежали на кроваво-красном ковре. Гигантский алмаз под потолком отвечал негромким эхом на доносившиеся издалека звуки.

А в лучах пурпурного света танцевали призраки. Их тени, почти невидимые, скользили по ковру, плясали по стенам, играли в догонялки с радужными отсветами, отбрасываемыми алмазом-колоссом.

За танцем призраков следили двое людей – с помощью микроскопических информационных сфер, паривших под самым потолком.

Глядя на призраков, на их умелый танец, следившие за ними улыбались.

Эдверт посмотрела на ладонь, где лежало сокровище, и рука ее задрожала – ей стало страшно. Она судорожно сжала пальцы. Стараясь двигаться бесшумно, она вышла из спальни Жемчужницы в гостиную их общего номера.

В гостиной девушка шепотом попросила комнату включить ночник и разжала пальцы. Ничего особенного не лежало на ее раскрытой ладони – жемчужинка на тонкой цепочке, соединенной с клипсой.

Эдверт смотрела на сережку и чувствовала, как кружится голова. Она казалась себе десятилетней девочкой, которой удалось ловко прошмыгнуть мимо уснувшей няньки, чтобы встретиться с подружками в полночь в Беседке с Привидениями.

Эдверт поняла, что довольна собой. Зажав сокровище в кулак, она тихонько закружилась.

"Поделом ей!" – подумала девушка.

– А ты действительно стащил "Эльтдаунское Крылышко"?

– Может, и так.

Майджстраль взял бутылку шампанского, которую робот "Цигнус" только что принес в номер.

– Хотелось бы взглянуть на него.

– Это можно. Завтра после полуночи, не раньше.

Пальцы маркизы лениво пробежались по шее.

– Хотелось бы надеть его.

Улыбаясь, Майджстраль разлил шампанское по бокалам.

– Думаю, и это можно будет устроить. Если оно, конечно, у меня.

– Конечно.

Зазвенели хрустальные бокалы – они чокнулись. Майджстраль поднес бокал к губам, и тут кто-то громко постучал в дверь.

Дальше все происходило молниеносно. Быстро и бесшумно Дрейк соскочил с кровати, подобрал одежду, швырнул ее в открытую дверцу шкафа, подобрал с пола ковбойские сапоги, рапиру и ремень с кобурой и бросился к шкафу с бокалом шампанского в руке. Маркиза смотрела на него смеющимися глазами.

– Милая! – прозвучал голос Котани, говорившего на хозалихском стандарте. – Почему ты закрылась?

Майджстраль, забравшись в шкаф, обернулся, быстро окинул взглядом комнату – не осталось ли следов присутствия – и вполголоса приказал шкафу закрыть дверцу. Он спрятался за платьями маркизы.

– Я не могу закрыть дверцу, – ответил шкаф на человеческом стандарте так, как к нему обратился Майджстраль. – Датчики предупредили меня о том, что внутри находится объект.

Маркиза сочувственно посмотрела на шкаф, потом с отвращением – на дверь, за которой стоял ее супруг.

– А который час, дорогой? – спросила она.

– Объект внутри – это я, – пытался объясниться со шкафом Майджстраль. Пожалуйста, закрой дверцу.

Тупоголовый механизм шкафа раздумывал над стоявшей перед ним проблемой, а сердце Майджстраля готово было выскочить из груди. В глазах темнело. Ему казалось, что он смотрит на мир сквозь наставленное на него дуло пистолета. "Нет, я не упаду в обморок", – уговаривал себя Майджстраль. Чтобы собраться с духом, он глотнул шампанского.

– Пять, – ответил Котани из-за двери. – Или около пяти. Я тебя разбудил?

– Я дремала, – сказала маркиза. Вид у нее становился все более напуганный – шкаф продолжал упрямиться. Она встала с кровати и накинула пеньюар.

– Потрясающие новости! – не унимался Котани. – Открой дверь. Я хочу тебе рассказать.

– Минуточку, – пробормотала маркиза и направилась в гардеробную. Майджстраль ухватился за дверцу шкафа и пытался закрыть ее изнутри.

– Не пытайтесь закрыть дверцу вручную, – буркнул шкаф. – Может произойти повреждение механизма.

– Тогда закрой дверцу сам, – злобно прошипел Майджстраль. Будь у него при себе воровской инструментарий, он бы справился с этой проблемой без труда.

– Внутри шкафа – объект, – упрямо сообщил шкаф.

Майджстраль чувствовал, что затылок его взмок от испарины. Он был близок к панике. Отчаянным рывком он потянул дверцу на себя. Дверца не поддавалась. Майджстраль подумал: может быть, удрать через другую дверь в коридор – ту самую, через которую ретировался Фу Джордж, – но решил не делать этого. Голый мужчина в коридоре мог стать объектом нежелательного внимания. Не говоря уже об унижении.

– Не пытайтесь закрыть дверцу вручную, – монотонно бубнил шкаф. – Может произойти повреждение механизма.

– Почему ты заперлась? – требовательно вопрошал из-за двери Котани. В голосе его появилась подозрительность.

Маркиза вышла из гардеробной. На лице ее было написано отчаяние. В руке она сжимала флакон с дезодорантом. Она ожесточенно брызгала на себя дезодорант, беспомощно гадая, как же быть.

– Боюсь грабителей, – ответила она. – Мои драгоценности в номере.

Котани нервно нажимал на ручку двери.

– Я же говорил тебе, – с упреком проговорил он, – чтобы ты отдала их на хранение в общий сейф.

– Прости, дорогой.

Глаза графини умоляли Майджстраля что-нибудь предпринять. Дрейк, близкий к тому, чтобы потерять сознание от страха, вдруг вспомнил, где прятался Фу Джордж, и, выскочив из шкафа, нырнул под кровать. В тот миг, когда он оказался под кроватью, он услышал, как победно захлопнулась дверца шкафа. Комнату наполнял удушливый запах дезодоранта. Маркиза отперла дверь.

– Шампанского хочешь? – спросила она у мужа, дыша чуть чаще, чем следовало бы.

Котани вошел в комнату.

– Да, неплохо бы выпить, – ответил он. – Я только что заключил контракт с Сильверсайдом.

– Поздравляю, дорогой. Принеси себе бокал из соседней комнаты, пожалуйста.

– Контракт удачнее, чем я ожидал, единственная моя! – каркнул Котани на пути в соседнюю комнату. Майджстраль слушал из-под кровати. – Намного удачнее, если учесть, какие у него проблемы с охраной. Все происшедшее получит широчайшую огласку, и репутация его сильно пострадает... словом, он пошел на значительные уступки в надежде на то, что постановка моей пьесы здесь принесет прибыль, которая пойдет на покрытие ущерба. Барон берет себе только процент от прибыли. Бедняга, он так убит горем, что готов согласиться на все.

– Блестяще, дорогой.

Шаги Котани приблизились. Майджстраль, сердце которого билось так громко, что другие звуки воспринимались с трудом, все-таки расслышал, как льется в бокалы шампанское, а потом – громкое чихание.

– У тебя что – аллергия на шампанское?

– Вовсе нет, Жанетта, голубка моя. Ты очаровательно благоухаешь, но, по-моему, немного перестаралась.

– Хотела тебя порадовать.

– Мысль чудесная, просто замечательная мысль... но все-таки чрезмерно получилось...

И он снова чихнул.

– Может быть, нам перебраться в другую комнату? Там посвежее, и тебе станет легче.

– Прекрасное предложение, милая.

"О Господи! – подумал Майджстраль. – В жизни Котани разговаривает точно так же, как в пьесах его герои. Нечего удивляться, что маркиза затосковала". Кому охота жить с человеком, который извергает водопады куртуазности и изысканности даже тогда, когда поминутно чихает?

Дверь за супругами закрылась. Майджстраль испустил долгий вздох облегчения. С профессиональной бесшумностью он выкатился из-под кровати и самым тихим голосом, на который только был способен, попросил шкаф открыться. Тупоголовый механизм с готовностью исполнил его просьбу. Майджстраль схватил одежду и, решив, что не готов голым рискнуть встретиться с Котани, снова закатился под кровать и принялся натягивать штаны. До номера Дольфусса ему предстояло добираться незашнурованным: роботов-камердинеров в коридорах не было, и все-таки уж лучше так, чем голым.

Одеваться под кроватью было трудно, но Майджстраль справился с этой задачей умело. Он уже натягивал камзол, когда вновь открылась дверь из спальни в гостиную. Сердце Майджстраля ушло в пятки. Он застыл.

Дверь закрылась. Около кровати встали маленькие пухлые ножки леди Жанетты.

– Майджстраль? – шепнула она. – Ты еще здесь?

– Моя госпожа...

Майджстраль подполз к краю кровати и высунул голову.

– Я хотела пожелать тебе доброй ночи. – Она опустилась на колени и поцеловала его. Майджстраль чуть не задохнулся от запаха дезодоранта, но все же ухитрился изобразить довольно искреннее подобие страсти, не спуская при этом глаз с двери в гостиную. – Не забудь, – напомнила ему графиня, я хочу примерить "Крылышко".

– Завтра ночью, – пообещал Майджстраль. Встречу с маркизой он мог бы устроить в номере Дольфусса – ни к чему еще раз так рисковать.

– Могу поклясться, ты не в первый раз проделываешь подобную штуку. Как красиво ты запрыгнул в шкаф! Я и глазом моргнуть не успела, а тебя уже и след простыл.

– Подозреваю, что ты тоже не новичок в делах такого сорта, – ответил Майджстраль. – С дезодорантом – это ты здорово придумала.

Он выкатился из-под кровати и подтянул брюки. Маркиза поцеловала его, взяла бутылку шампанского и, беспечно смеясь, ушла в гостиную.

Майджстраль завязал узлами шнурки на поясе, плотно запахнул камзол и выскочил в коридор. Он зевнул. Но прежде чем лечь спать, он должен был сделать еще кое-что.

– А-га. Он идет. Видишь?

– Как мы и думали, босс.

– Блестяще, милый. – (Звук поцелуя.) – Мы его заполучим там, где хотим.

Джефф Фу Джордж улыбнулся, поцеловал Ванессе-Беглянке руку и вернулся взглядом к экрану видеофона. Картинка туманилась, двоилась.

В центре экрана красовался огромный алмаз, выхваченный из мрака, сгустившегося в Белой Комнате, направленными на него лучами точечных светильников. А прямо рядом с ним – другой, точно такой же, повисший на стропах. Край его слегка мерцал. Второй алмаз; в отличие от первого, двигался – он опускался из-под потолка.

– Смотри в оба, Дрекслер, – велел Фу Джордж.

– Есть, сэр.

– Будь готов выслать информационную сферу наперехват. Пока близко не подходи.

– Сэр.

Фу Джордж холодно, злобно рассмеялся. Глаза его сверкали.

– А Майджстраль зашибенную копию смастерил. Там висит голографическая имитация алмаза, и никто даже не заподозрит, что его сперли.

Алмаз опустился к полу на антигравитационной подушке и лег в тележку с постельным бельем. Простыни и одеяла укрыли его.

– А голограмму он, конечно, отключит в более подходящий момент, понимающе проговорила Ванесса. – Когда в зале будет полно народу, и все поверят, что он заставил алмаз исчезнуть каким-нибудь магическим образом.

– Еще больше очков за стиль.

– Он рассуждает как чародей, босс, – вставил Челис.

– Запускаю сферу, босс, – сообщил Дрекслер.

Сфера полетела за тележкой, ракурс изображения стал меняться. Тележка, судя по всему управляемая с дистанционного пульта, покатилась к двери.

– Наведет нас прямехонько на "Крылышко", – ухмыльнулся Челис. Потрясно, босс. И десяти нов не жалко.

– Каких десяти нов? – рассеянно спросил Фу Джордж.

Глаза Ванессы сверкали. Она положила руки на плечи Фу Джорджа:

– Когда ты заберешь награбленное Майджстралем добро, милый?

Фу Джордж погладил ее руку.

– А? – (Он тут же забыл о десяти новах.) – Посмотрим, милая. Надо проверить, охраняется ли номер. Лучше дождаться, когда там никого не будет.

– Жаль, что ты просто не можешь взять да и превратить Майджстраля и его дружков в атомную пыль.

– Ну-ну, милая. За жестокость стилевых очков не дают.

Ванесса поджала губки и прикоснулась к полоске биопластыря на щеке она залечивала ссадину, оставшуюся после стычки с Камисс.

– И это тоже жалко, Фу Джордж, – буркнула она. – Ужасно жалко.

Майджстраль, облаченный в костюм-невидимку, катил по коридору тележку с постельными принадлежностями, а информационная сфера, запущенная Дрекслером, летела за ним по пятам. Дрекслер понимал, что костюм-невидимка Майджстраля оборудован детекторами, которые могли засечь сферу, поэтому он выдерживал необходимую дистанцию, осторожно направляя сферу на поворотах. К счастью, ему не нужно было следовать за тележкой на близком расстоянии: она представляла собой весьма заметную цель. Дрекслер был ужасно доволен собой.

Но он был бы куда меньше доволен собой, если бы знал, что за ним тоже следят.

Следом за микросферой Дрекслера летела другая – летела очень осторожно – такая вот цепочка, а впереди Майджстраль с тележкой, направлявшийся к месту хранения сокровищ.

Оператор второй сферы был очень доволен собой. Он строил планы на завтра.

Дольфусс ждал Майджстраля, распахнув дверь своего номера. Майджстраль вкатил туда тележку. Как только Дольфусс закрыл дверь, Майджстраль отключил свой голографический камуфляж, отстегнул колпак костюма-невидимки и встряхнул длинными волосами.

– Все прошло хорошо, сэр? – спросил Дольфусс.

– Да, очень хорошо.

Майджстраль поднял шестнадцатифутовый алмаз – снабженный антигравитационным аппаратом, он был невесом. На миг он нахмурился и направился к шкафу.

– Там уже полным-полно шедевров, – напомнил ему Дольфусс.

– Ладно. – Майджстраль опустил алмаз на пол. – Придется ему постоять в углу.

– Лучше бы больше не красть ничего такого громоздкого, сэр, – выразил пожелание Дольфусс.

Майджстраль снял с пальца перстень, надетый поверх перчатки, и, стаскивая костюм-невидимку, отозвался:

– Я больше вообще ничего красть не собираюсь. Мудрый грабитель, добавил он, – всегда делает это вовремя – пока он впереди.

– Я бы сказал, у вас есть все причины радоваться. – Дольфусс взял лежавшее на крышке бюро "Эльтдаунское Крылышко". – Жаль, я не видел, как вы его добыли.

Темный камень мягко светился на его ладони.

– Но плебеев – даже тех, кто притворяется плебеем, – на светские вечеринки не приглашают. Я весь вечер древнюю пьесу смотрел. "Принц Тирский" [у Шекспира такой пьесы нет] Шаксберда [фамилию Шекспира здесь и в третьей части трилогии произносят с ошибками – вероятно, это следствие вольностей тогдашних переводчиков]. Ну и дрянь!

– Мне больше другие его вещи нравятся. – Майджстраль, прищурившись, посмотрел на актера. – Вам бы "Лир" подошел. И возраст подходящий для главной роли.

– Очень тоскливая пьеса. Я больше уважаю сатиру.

– Сатира устаревает быстрее, чем прочие комедийные пьесы.

– Это верно, сэр. Но сатирические пьесы живут, они здорово кусаются.

– А я подписался на переводы Аристида. В следующем томе – "Комедия ошибок".

– Фарс. Еще хуже. Вот уж дрянь так дрянь.

– Но если учесть события последних дней, фарс не так далек от жизни.

– И я так думаю, сэр. Если мое мнение что-то для вас значит.

– Отложим литературные споры на потом, пожалуй. Сейчас мне бы под душ да поспать.

– Ну тогда я пойду, сэр, – сказал Дольфусс.

– А тележку можете захватить, Дольфусс? Просто оставьте ее где-нибудь, и все.

– Как скажете, сэр. – Но Дольфусс вдруг растерялся и, сдвинув брови, посмотрел на лежащее на ладони "Крылышко". – Мистер Майджстраль, а вам кажется, что "Крылышко" стоило всего этого? Всех жизней, что отданы за него?

Майджстраль довольно улыбнулся:

– Моей жизни отдавать, во всяком случае, не пришлось.

Дольфусс улыбнулся:

– Угу.

Он положил ожерелье на бюро и направился к двери.

– Доброй ночи, сэр.

– И вам.

– Ваш покорный слуга.

Дольфусс выкатил из номера тележку. Майджстраль дал команду комнатному освещению убавить яркость, а туалетной комнате приготовить ванну. Из ванной послышался плеск наливаемой воды.

Майджстраль посмотрел на висевший на стуле костюм Грэта Дальтона и улыбнулся. Даже братьям Дальтонам ни разу не удавалось столько награбить, сколько ему.

Как Дрекслер, как Фу Джордж, как оператор загадочной информационной сферы, он был крайне доволен собой.

А где-то в ночи, никем не видимое, происходило чудо. Обернутые в темную ткань, лежащие в уголке комнаты, два странных предмета преображались. По их поверхности пробегал холодный огонь: вспыхивал красным, фиолетовым, электрически-зеленым светом... они мерцали, переливались, они были прекрасны.

Бесшумные. Невидимые. Совершенно неожиданные.

9

– Мисс Асперсон? Киоко? – Грегор барабанил в дверь номера. Ответа не было. "Наверное, спит крепко", – подумал он, сунул руку в карман, вытащил проволочку-отмычку, открыл замок и вошел в номер. – Киоко?

В номере было пусто. Шесть сиротливых информационных сфер кружили над кроватью, словно спутники, лишенные планеты. Видеомагнитофон работал.

Он снова и снова повторял все известные подробности биографии мистера Сана – начальника службы безопасности станции Сильверсайд. Несколько минут Грегор смотрел на экран и, не узнав ничего интересного для себя, покинул номер. Наверное, Киоко подготовилась к интервью. "Бедолага Сан", – подумал Грегор и ухмыльнулся.

Жаль, что его сердце похитила такая ранняя пташка.

Секс и смерть, увы, печально объединены в сознании хозалихов. С колыбели каждый ребенок в Империи воспитывается на рассказах об опозоренной мадам Фоун и впечатляющем самоубийстве ее любовника, барона Хейла, чьи внутренние органы, согласно его завещанию, хранились замурованными в памятник – в назидание молодежи.

Любопытствующие антропологи доказали, что сексуальное влечение у хозалихов выражено почти так же сильно, как у людей, однако адюльтер среди них – явление крайне редкое, и, хотя многие хозалихи вступают в брак поздно, им удается хранить воздержание в холостяцкий период жизни. Случайные и внебрачные связи, когда они все-таки имеют место, зачастую сопровождаются физическими и моральными страданиями, которые, по мнению Юлия Безумного (человека остроумного и задиристого), почти так же смешны, как и сам акт соития. После того как бедняга Юлий отпустил эту шутку, его изгнал из Города Семи Сверкающих Колец император, который, испытывая по поводу адюльтера чувства весьма болезненные и противоречивые, всю свою жизнь страдал от напрасной и целомудренной любви к жене одного из своих министров. (Известно, что хозалихские императоры редко одобряют шутки, которые, как им кажется, задевают их лично.)

Отношение людей к сексу и соответствующее этому отношению поведение во все времена вызывали у хозалихов негодование (и восторг) и, увы, сказались на том, как они стали воспринимать человечество в целом, а именно, считать всех людей фривольными и развратными. Если люди не могут всерьез относиться к сексу – так рассуждают хозалихи, – то к чему же они могут относиться серьезно?

Однако факт остается фактом: человек, уличенный в адюльтере, крайне редко испытывает по этому поводу искреннее раскаяние. А для хозалиха, обнаруженного в чужой постели, нет другого выхода, как написать покаянную предсмертную записку (которая впоследствии будет обнародована) и, перед тем как застрелиться, громко пожелать долгой жизни и благоденствия императору. Большой популярностью пользуются также такие проявления раскаяния, как уход в монастырь, передача накопленного за жизнь состояния на нужды благотворительности и добровольное поступление на императорскую военную службу. Главное, чтобы покаяние было всеми замечено. Такая роскошь, как потаенные личные муки, считается непозволительной.

Человеческая Диадема самим своим существованием бросает дерзкий вызов хозалиху-обывателю. Ведь любовные похождения членов этой организации становятся известны миллиардам. И то, что среди этих миллиардов немало хозалихов, не осуждающих, а, наоборот, восторгающихся тем, что вытворяют звезды, несомненно, яркий пример проявления противоречивости как хозалихской, так и человеческой натуры.

Влюбленный хозалих – чаще всего хозалих страдающий, мучимый угрызениями совести. За одним его плечом стоит зловещий Высший Этикет, за другим старуха с косой. И это справедливо, если противопоставить этим мукам чистой души безнравственное поведение Майджстраля, который не только предавался страсти с чужой женой, но и не собирался после этого раскаиваться в содеянном. Случись ему быть застигнутым на месте преступления, он бы не покончил с собой немедленно, а по возможности вообще попытался избежать смерти (ну по меньшей мере вынудил бы Котани взять это на себя). Мало того, вот вам ярчайшее свидетельство порочности его натуры – он ухитрился совершенно бессовестно уснуть крепким сном, когда вернулся к себе. Ну хотя бы поворочался с боку на бок для приличия!

Что же тут удивляться, что человечество оказалось неуправляемым. Удивляет другое: как люди сами с собой управляются!

Робот "Цигнус" вылетел в холл чересчур резво – ему дали такого пинка, что он чуть не перевернулся.

– Где она? – рявкнула Жемчужница голосом, в котором смешались гнев и нежелание верить в случившееся.

Подушки и постельное белье летели в разные стороны, ударялись о стену. Эдверт, сердце которой часто-часто билось, вышла из гардеробной и не без усилия успокаивающе улыбнулась подруге:

– Может быть, ты ее в другой комнате оставила?

– Я прекрасно помню, где я ее оставила, – буркнула Жемчужница почти угрожающе. Перл прохромала по комнате (от удара, которым она вышвырнула робота, нога заболела еще сильнее), выхватила саблю из ножен и, злобно размахивая ею, сказала: – Не могу поверить, что Фу Джордж или Майджстраль снова стащили ее (взмах). Это было бы уже... (взмах)... слишком.

– Может быть, на этот раз это сделал кто-то другой? Я хочу сказать не тот, кто украл ее первым. Может быть, он сделал это для того, чтобы отомстить первому вору? Кто бы ни был первым.

А фирменный знак Жемчужницы между тем лежал в одном из внутренних карманов Эдверт. Ей казалось, что она чувствует, как жемчужина прикасается к ее коже и весит намного тяжелее, чем на самом деле. От волнения Эдверт захихикала.

Перл свирепо зыркнула на нее:

– Что тут смешного?!

Эдверт снова рассмеялась:

– Да я просто подумала... Может быть, мне снова удастся одного из них нанять, чтобы вернуть ее. Ну как в прошлый раз.

Жемчужница выругалась:

– Спасибо, я это сделаю сама. – Сабля, очертив круг, срубила голову воображаемому противнику. – По-своему. – Сабля пролетела по комнате, снесла под корень ни в чем не повинный цветок, стоявший в прекрасной фарфоровой вазе, и вонзилась в стену.

– Но Перл... – (Настроение Эдверт, к ее огромной радости, с каждой минутой становилось все лучше.) – Тебе нельзя выходить из комнаты без фирменного знака. Киоко Асперсон сразу заметит, что жемчужины нет.

Жемчужница злобно взревела. Вторая сабля рассекла воздух подобно серебристой молнии. Перл сделала выпад, скривилась от боли и схватилась за бедро. Растянутая мышца напомнила о себе. Она снова швырнула саблю через всю комнату, и ее жертвой стал второй несчастный цветок. Вторая ваза закачалась, но не упала.

– Хорошо, Эдверт, – процедила сквозь зубы Жемчужница. – Ты права, мне нельзя рисковать. Иди, покажись на людях. Может быть, на тебя кто-то сам выйдет.

Сердце Эдверт радостно забилось.

– Ты получишь свою жемчужину обратно, – объявила она. – Вот и все.

Она повернулась и легко, будто танцуя, вышла из комнаты.

Ванесса-Беглянка сунула ноги в биосапожки и почувствовала, как они сами натягиваются на лодыжки, голени и поднимаются к середине бедра. Она наклонилась, разгладила руками темную кожу пруга и попросила "Цигнуса" принести ей жилет из такой же кожи.

– Джефф, – окликнула она Фу Джорджа, – как насчет завтрака? Мы еще не заказывали еду у Лебарона.

Фу Джордж вышел из ванной комнаты в халате. Вокруг его глаз белели набухшие биопластыри.

– Мне пока не хочется появляться на людях, Ванесса, – сказал он. Пусть завтрак от Лебарона принесут сюда.

Робот принялся зашнуровывать жакет Ванессы. Она взяла мундштук – из слоновой кости, отделанный полосками кожи пруга, – и вставила в него "Серебрянку".

– Если мы собираемся грабить сокровищницу Майджстраля, – проговорила Ванесса, – нам не следует этого делать на голодный желудок.

За годы жизни с Ванессой Фу Джордж успел привыкнуть к этому царственному "мы".

– Торопиться некуда. Майджстраль рано не встанет. Сомневаюсь, что он появится раньше шестнадцати.

– Почему ты так думаешь, Джефф?

– В программе на день указано, что именно в это время он дает представление в Белой Комнате.

Огонек зажигалки замер на полпути до сигареты.

– А-а-а... – протянула Ванесса.

– Вот-вот. Его друзья не пропустят представление, так что награбленное скорее всего никто не будет охранять. Тогда-то мы и поработаем. – Фу Джордж, прищурив облепленные пластырем глаза, посмотрел на Ванессу. – Я хочу, чтобы ты пошла на представление. Можешь считать, что это твой наблюдательный пост. Не сомневаюсь, Майджстраль окружил свою сокровищницу ловушками, так что мне понадобятся и Челис, и Дрекслер.

– В шестнадцать. Значит, работать мы будем в это время?

Фу Джордж кивнул:

– Да, мы будем работать в это время.

Он, похоже, заразился этим "мы".

Дрейк Майджстраль перевернулся на другой бок и взбил кулаком подушку. Кулак уперся в шкатулку с сигнализацией, где лежало "Эльтдаунское Крылышко". Так и не проснувшись окончательно, Майджстраль улыбнулся и провалился в сон, в котором он, таинственный незнакомец в маске и черном плаще, являлся на пути братьев Дальтонов в Коффивиль и рассказывал им о сказочном драгоценном камне, который в соседнем городке только и ждал, чтобы его украли.

– Мисс Асперсон. Как вы рано встали.

– А я ранняя пташка, мисс Эдверт. У меня через несколько минут интервью. – Киоко улыбнулась. – А вы такая веселая. Прямо на крылышках летите.

– У меня секретное поручение.

– Да что вы говорите? – Информационные сферы немного переместились. Можно поинтересоваться какое?

– Сомневаюсь, что вам можно доверять тайны. – Эдверт, изобразив нерешительность, сплела пальцы. Ее колечки звякнули. – И потом – тайна не моя, а Жемчужницы.

– Ну, надеюсь, ничего такого ужасного?

– Именно ужасное! – Эдверт все больше входила в роль и распалялась. Веселье забурлило в ее душе, словно пузырьки в бокале дорогого шампанского. Пусть все думают, что она пустоголовая – ей-то лучше знать. Ночью у Перл похитили жемчужину. Она не решается показаться на людях. Мне поручено, не привлекая внимания, выкупить жемчужину и вернуть хозяйке.

Киоко удивленно смотрела на нее.

– Если это такая тайна, мисс Эдверт, то почему вы мне все рассказали?

– Да бросьте, Киоко! С чего бы Перл так переживать? Это ведь всего-навсего сережка.

Эдверт начинала понимать, как же, наверное, весело живется людям типа Джеффа Фу Джорджа и Дрейка Майджстраля, которые имеют возможность так часто разыгрывать чужие роли.

– Но ведь она – ее фирменный знак в Диадеме, – возразила Киоко. – Без жемчужины ее никто никогда не видел.

– Ну я же видела. И наверняка большинство ее близких друзей. Думаю, глупо придавать такое значение какой-то побрякушке только из-за того, что это нужно публике. Ведь верно? – Она улыбнулась. – Так легко угодить в ловушку, да?

– Может быть.

– В ловушку, – радостно повторила Эдверт. (В ту самую, в которую она помогла угодить Жемчужнице, и поделом ей.) – Не следует впадать в такую зависимость от материальной стороны жизни, – добавила она. – Мне Жемчужница сама это не раз говорила.

– Спасибо, что поболтали со мной, мисс Эдверт. Желаю вам успешно выполнить задание.

– Благодарю, Киоко. Уверена, все пройдет хорошо.

"Еще как хорошо. Как по маслу", – думала Эдверт, бодро шагая в направлении Белой Комнаты и гадая, кому бы еще выболтать "страшную тайну".

Пааво Куусинен поднялся рано. Спал он мало, поскольку его разум, совсем как язык, который упорно прикасается к десне на месте вырванного зуба, только и делал, что прикасался к загадкам и пытался их разгадать. После завтрака он отправился осуществлять частное расследование, думая о том, куда же направилась дама – предмет его раздумий – после того, как он видел ее в последний раз.

Куусинен потратил на поиски некоторое время, но поскольку знал, что именно ищет, в конце концов нашел: гамак, тайник, отключенную сигнализацию.

"Отлично, – думал он, шагая к своему номеру. – Может быть, теперь можно даже и выбросить это из головы".

Мистер Сан не спал и не ел. Он совершенно обессилел и не мог покинуть поле боя – свой лазурный кабинет. Сана настолько поглотило ожидание собственного грядущего краха, что он даже не поднялся с места в ответ на стук Киоко. Та снова забарабанила в дверь. Сан встал и открыл замок.

– Мистер Сан. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете с утра?

Круглую мордашку Киоко озаряла ослепительная улыбка. Сан не мог отвести от нее глаз. Ему казалось, что репортерша похожа на даффла, глядящего на пруга и готовящегося к прыжку, после которого он растерзает свою жертву. В жизни Сан еще не видел такого зловещего выражения лица.

– Мисс Асперсон. Прошу вас, входите.

И он отступил, давая ей дорогу в свой голубой рай. Серебряные сферы влетели в кабинет, весело разбежались по углам, запорхали перед Саном, словно стайка расшалившихся пташек. Киоко, не переставая белозубо улыбаться, вошла и уселась на край пульта.

В кабинете было тихо-тихо. (Сан отключил всю сигнализацию: пусть никто не помешает предстоящей инквизиции.)

Он был в розыске, а теперь пойман с поличным.

Пришел час искупления.

На воротнике рубашки и жилета сверкали бриллиантовые заколки.

– Надеюсь, ты сумеешь развлечься, пока я буду подписывать контракт с бароном?

– Я собираюсь сходить в Белую Комнату, посмотреть выступление Майджстраля.

Обнюхивание.

– Обман и иллюзии. В наши дни с помощью голограмм можно сотворить все что угодно. – Уши Котани отклонились назад. – И все-таки, дорогая, сходить, конечно, можно – хотя бы ради того, чтобы показаться на людях.

– Обман? Не знаю, любовь моя. Мне кажется, что маленькие обманы иногда придают жизни остроту.

Котани внимательно посмотрел на жену:

– Дорогая, это звучит как-то абстрактно.

– Обещаю тебе, – сказала маркиза, беря мужа под руку, – что в будущем я постараюсь говорить конкретнее.

Зут, натягивая на себя одежду, вышел из ванной комнаты в номере леди Досвидерн, где прятался, пока не ушел "Цигнус". Зут не хотел, чтобы даже робот знал, что он провел здесь ночь. На столике перед его возлюбленной высилась горка вафель. Леди Досвидерн улыбнулась Зуту.

– С медом? – спросила она. – Или с ренброком?

– С ренброком. Спасибо.

Зут взял со столика пистолет, убрал его в кобуру и уселся к столу. На темно-красной скатерти блестела серебряная посуда – кофейник, чайник, кувшинчик с горячим ринком. Замечательный, королевский завтрак ("по заказу его светлости", и т.д.). Зут считал, что такой завтрак вполне устроил бы и императора – по крайней мере тот примерно так и завтракал, пока не потерпел поражение во время Мятежа, после которого занемог и сошел в криогроб. "А раз так, – решил Зут, – я завтракаю почище императора, да и компания у меня получше".

Леди Досвидерн наклонилась над столиком и взяла Зута за руку. Глядя на него влюбленными глазами, она кончиком языка слизнула с носа капельку меда. Уши Зута наклонились вперед, он улыбнулся. Сердце его согрелось.