Текст книги "Кавказский отчим. Девочка монстра (СИ)"
Автор книги: Ульяна Соболева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10
Есть истины, которые обжигают сильнее раскаленного металла. Они врываются в твою жизнь без стука, разрушают все твои иллюзии о себе и мире, заставляют смотреть в зеркало и не узнавать отражение.
Сегодня утром я поняла – я больше не та наивная девочка, что приехала сюда месяц назад. Я стала кем-то другим. Кем-то, кто способен полюбить человека со всеми его демонами.
Просыпаюсь от криков на первом этаже. Голос Камрана – низкий, хищный, полный такой ярости, что мурашки бегут по коже. Он с кем-то разговаривает на родном языке, но интонации понятны без перевода. Это голос человека, который сейчас кого-то убьет.
«Или уже убил,» – холодно думаю я, и пугаюсь собственного спокойствия. Месяц назад такая мысль заставила бы меня кричать от ужаса. Сейчас я просто встаю с кровати и иду посмотреть.
Спускаюсь по лестнице тихо, босиком по мраморным ступеням. В холле творится что-то невообразимое. Два незнакомых мужчины стоят на коленях посреди дорогого турецкого ковра, их лица превратились в кровавое месиво. Руки связаны за спиной, рты заткнуты кляпами. Один всхлипывает, другой уже потерял сознание.
А Камран ходит перед ними, как разъяренный зверь в клетке. Его белая рубашка забрызгана кровью – не его кровью. В руках бейсбольная бита, тоже в красных пятнах. Лицо… Боже, его лицо. Я никогда не видела такого выражения. Это не человек – это воплощение ярости, жестокости, первобытной жажды крови.
– Тебе нравится трогать чужих женщин? – рычит он по-русски, очевидно, для моей пользы. – Нравится думать членом вместо головы?
Поднимает биту, с размаху бьет по коленной чашечке сознательного. Звук хруста костей эхом разносится по холлу. Мужчина падает на бок, извивается в беззвучном крике.
Меня ударяет волной тошноты. Хватаюсь за перила, стараясь не упасть. Камран замечает движение, резко поворачивается.
Наши глаза встречаются. В его взгляде мелькает что-то похожее на панику.
– Что ты здесь делаешь? – хрипло спрашивает он.
– Я… услышала крики…
– Уходи. Немедленно.
– Кто они?
– УХОДИ!
Его крик эхом разносится по холлу, заставляя меня вздрогнуть. Но я не ухожу. Не могу. Что-то внутри требует понять, что происходит.
– Кто они? – повторяю тише.
Камран смотрит на меня долго, борется с собой. Потом тяжело выдыхает.
– Мои сотрудники. Работали в одном из клубов.
– И что сделали?
– То, за что должны умереть.
– Скажите мне.
– Арина…
– Скажите!
Пауза. Он сжимает биту так сильно, что белеют костяшки пальцев.
– Изнасиловали официантку. Шестнадцатилетнюю девочку.
Слова бьют по мне, как физический удар. Воздух застревает в легких, в голове шумит. Смотрю на этих мужчин – на их окровавленные лица, сломанные носы, страх в глазах – и чувствую одновременно отвращение к ним и ужас от происходящего.
– Боже мой, – шепчу я. – Они действительно… ребенка?
– Да. И не впервые.
– Тогда… тогда нужно обратиться в полицию. Суд должен их наказать, а не…
– Полиция? – он смеется, но в смехе нет веселья. – Они уже трижды делали подобное. И каждый раз уходили от наказания. Связи, деньги, купленные свидетели.
– Но нельзя же самосуд…
– А что можно? Ждать, пока они изуродуют еще одну девочку?
Вопрос повисает в воздухе. Я не знаю, что ответить. Знаю только, что от увиденного меня выворачивает наизнанку, и одновременно где-то в глубине души понимаю – он прав.
– Уходи, Арина, – тише говорит Камран. – Не смотри на это. Не надо тебе видеть, кто я такой на самом деле.
– А кто вы?
– Убийца.
– Нет, – качаю головой. – Вы защитник.
– Не романтизируй. Я убиваю людей.
– Плохих людей.
– Это не меняет сути.
Подхожу к нему на шаг ближе. Не слишком близко – не хочу видеть подробности крови – но достаточно, чтобы он слышал каждое слово.
– Меняет. Потому что есть разница между убийцей и палачом. Убийца убивает ради удовольствия. Палач – ради справедливости.
– Я не палач, я…
– Вы мужчина, который делает то, что должно быть сделано, когда система не работает.
Что-то меняется в его лице. Удивление сменяется пониманием.
– Уходи, – повторяет он, но голос уже не такой жесткий.
Поднимаюсь в свою комнату и жду. Сажусь к окну с чашкой кофе, стараясь не слушать звуки снизу. Но мысли все равно возвращаются к увиденному.
Философы говорят, что любовь облагораживает. Делает нас лучше, чище, добрее. Но они говорят о какой-то стерильной любви из книг. Настоящая любовь – это принятие. Принятие человека таким, какой он есть, со всеми его светлыми и темными сторонами.
Я полюбила не святого. Я полюбила человека, который живет в мире, где справедливость вершится не в судах, а в подвалах. Где защита невинных требует жестокости к виновным.
И знаете что? Я могу с этим жить. Потому что видела его глаза, когда он говорил об изнасилованной девочке. Видела боль, ярость, жажду справедливости. Не садизм – справедливость.
Звуки внизу постепенно стихают. Слышу, как хлопают двери, заводятся машины. Наверное, увозят то, что осталось. Как будто убирают мусор.
Час спустя дверь в мою комнату тихо открывается. Камран входит – уже переодетый, чистый, но в глазах все еще горят угли того, что было внизу.
– Все кончено, – коротко говорит он.
– Как вы себя чувствуете?
– Как всегда после таких дел. Пусто.
Встаю с подоконника, подхожу к нему. Он выглядит усталым, опустошенным. Как человек, который сделал то, что должен был сделать, но не получил от этого удовольствия.
– Дайте руки, – тихо прошу.
Он протягивает их неуверенно. Беру в свои – те самые руки, которые час назад держали биту. Они больше не дрожат, но я чувствую напряжение в каждой мышце.
Поднимаю к губам, целую костяшки пальцев – осторожно, нежно. Там, где кожа содрана от ударов.
– Эти руки защищают невинных, – шепчу я. – Эти руки никогда не причинят боль тому, кто этого не заслужил.
Он смотрит на меня так, будто видит призрак.
– Ты не боишься меня?
– Боюсь, – честно отвечаю. – Боюсь того, на что вы способны. Боюсь мира, в котором вы живете. Но не боюсь вас. Потому что знаю – для меня у вас есть только нежность.
– Откуда такая уверенность?
– Из того, как вы меня целуете. Как держите. Как смотрите на меня, когда думаете, что я не вижу.
Он обнимает меня – осторожно, будто боится, что я сломаюсь. Прижимает к себе, и я чувствую, как бешено колотится его сердце.
– Арина, – шепчет он мне в волосы. – Ты понимаешь, что после сегодняшнего все изменится?
– Понимаю.
– Что жизнь со мной никогда не будет безопасной?
– А ваша жизнь безопасна?
– Нет.
– Тогда мы одинаковы.
– Денис уезжает сегодня. Я скажу ему, что ты передумала. Свадьбы не будет.
– Хорошо.
– Завтра мы улетаем в Грозный. Ты познакомишься с моей семьей. Официально.
– Как ваша невеста?
– Как моя жена.
Сердце пропускает удар.
– Что?
– Мы поженимся по мусульманским обычаям. Через неделю – по российским законам. Но ты должна понимать…
– Что?
– Моя жена – это не просто титул. Это клетка. Золотая, роскошная, но клетка. Ты будешь знать о моих делах. Участвовать в них. Хочешь ты того или нет.
– Участвовать?
– Иногда тебе придется молчать о вещах, которые будут разрывать тебе сердце. Иногда – смотреть на то, что заставит тебя ненавидеть себя. И ты не сможешь уйти. Никогда. А еще ты понятия не имеешь кто я. Все, что ты видела – это вершина айсберга.
Слова бьют по мне, как пощечины. Я начинаю понимать, что совершенно не представляла, во что ввязываюсь.
– Вы… вы меня пугаете.
– Хорошо. Потому что тебе есть чего бояться.
– Камран…
– Что? Думала, это будет романтика? Опасный мужчина и невинная девочка? – он смеется, но в смехе нет тепла. – Это не роман, Арина. Это тюрьма. Красивая, дорогая тюрьма, из которой нет выхода. И условия в ней и законы – только мои!
Слова повисают в воздухе. Я понимаю, что он предлагает мне сделать выбор раз и навсегда.
– А если я не смогу? – тихо спрашиваю. – Если увижу что-то, с чем не смогу смириться?
Долгая пауза. Что-то меняется в его лице – становится жестче, опаснее.
– Тогда тебе придется научиться мириться.
– Что?
– Ты меня услышала, Арина. Дороги назад нет. Уже нет.
– Но вы же не можете меня заставить…
– Могу. И заставлю, если понадобится.
Холод пробегает по позвоночнику. Я смотрю в его глаза и вижу там что-то пугающее – абсолютную решимость.
– Вы же не серьезно?
– Абсолютно серьезно. Ты моя, Арина. И я никого никогда не отпускаю.
Думаю, и с каждой секундой ужас нарастает. Я представляю себе жизнь с ним – роскошную тюрьму, из которой нет выхода. Жизнь, где мои желания больше не имеют значения.
– Я… я не готова к такому, – шепчу.
– Поздно, – спокойно отвечает он. – Ты уже сделала выбор. Сегодня утром, когда не убежала. Вчера ночью, когда отдалась мне.
– Но это же не означает…
– Означает именно это. Ты моя собственность теперь, Арина. И я очень бережно отношусь к своим вещам.
– Я не вещь!
– Для меня – да.
Слова падают, как приговор. Я смотрю на него и не узнаю. Где нежность? Где любовь, которую я видела в его глазах?
– Вы же меня любите… разве нет?
– Люблю, – кивает он. – Поэтому и не отпущу. Никогда.
Он смотрит на меня с таким выражением, будто видит меня впервые.
– Ты боишься? – спрашивает он, приближаясь.
– Да, – честно отвечаю. – Очень боюсь.
– И правильно делаешь. Потому что теперь ты узнаешь, что такое настоящая любовь. Не романтические грезы, а одержимость. Полная, безоговорочная одержимость.
Он берет мое лицо в ладони – не нежно, властно.
– Ты думала, выбираешь мужчину. А выбрала судьбу. Мою судьбу. И теперь она твоя.
Целует меня – жестко, властно, как печать на договоре. Когда отрывается, в его глазах горит темный огонь.
– Добро пожаловать в свою новую жизнь, будущая госпожа Байрамова. Я тебя предупреждал.
Внизу звонит телефон. Камран довольно хмыкает.
– Наверное, подтверждают, что все убрано.
Глава 11
Существуют моменты, когда реальность раскалывается пополам, и ты понимаешь – той жизни, которая была до, больше не существует. Есть только новая реальность, где твои самые тайные мечты становятся явью, а любовь оборачивается полным поглощением.
Я проснулась в этой новой реальности час назад. И знаешь что? Мне нравится.
Денис приехал забирать свои вещи в полдень. Я смотрела из окна, как он паркует машину, как идет к дому с букетом цветов и дурацкой влюбленной улыбкой. Мне хотелось смеяться. Этот мальчик понятия не имел, с кем соперничает.
Камран встретил его в холле. Я спустилась вниз, когда услышала голоса – хотела своими глазами увидеть, как рушится последняя связь с моей прежней, скучной жизнью.
– Арина передумала, – сказал Камран ровным голосом, не глядя на меня.
Денис растерянно моргнул.
– Как передумала? Но мы же вчера…
– Вчера многое изменилось.
– Арина? – Денис повернулся ко мне, в его глазах мелькнула надежда. – Что происходит?
Я встретилась взглядом с Камраном. В его черных глазах читалось предупреждение, но мне оно было не нужно. Я и сама знала, что скажу.
– Я полюбила другого, – сказала четко, не дрогнув.
Денис побледнел. Цветы выпали из его рук на мраморный пол.
– Другого? Кого?
Я подошла к Камрану, встала рядом. Так близко, что наши плечи соприкасались. Ощущение его силы, его власти рядом со мной пьянило лучше любого алкоголя.
– Его, – сказала я, глядя Денису прямо в глаза. – Я выбрала его.
Камран положил руку мне на поясницу – собственнически, властно. И от этого прикосновения по позвоночнику пробежала волна восторга.
Тишина была такой плотной, что казалось, воздух можно резать ножом. Денис смотрел на нас обоих, не в силах поверить.
– Его? – переспросил он хрипло. – Но он же… он же в два раза старше тебя…
– И что с того?
В голосе Камрана появились стальные нотки. Денис услышал их и инстинктивно отступил на шаг.
– Ничего, – быстро сказал он. – Просто… я не понимаю.
– Тут нечего понимать. Арина сделала выбор. Взрослый, осознанный выбор.
"Выбор, – думала я с гордостью. – Да, я сделала выбор. И это лучший выбор в моей жизни."
Денис подошел ко мне, взял за руки. Его ладони были теплыми, мягкими, безопасными. Все то, что мне больше не нужно.
– Арина, ты уверена? Он… он не тот человек, за которого ты думаешь.
– А кто он? – тихо спросила я, уже зная ответ.
Денис запнулся, бросил быстрый взгляд на Камрана.
– Я не могу… просто поверь мне. Он опасен.
– Знаю, – улыбнулась я. – И это прекрасно.
– Мальчик прав, – вдруг сказал Камран. – Я очень опасен. Особенно для тех, кто лезет не в свое дело.
Угроза висела в воздухе, как дамоклов меч. Денис понял ее и отпустил мои руки.
– Тогда… тогда я пойду.
Он повернулся к двери, но на пороге остановился.
– Арина, если что-то случится… если ты передумаешь… ты знаешь мой номер.
Я не ответила. Зачем? Денис ушел, увозя с собой последние остатки моей прежней жизни. И слава богу.
Камран закрыл дверь и повернулся ко мне. На его лице играла довольная улыбка.
– Хорошая девочка, – сказал он. – Даже не колебалась.
– А зачем мне колебаться?
– Он предлагал тебе безопасность.
– Мне не нужна безопасность. Мне нужен ты.
Что-то вспыхнуло в его глазах – удивление, восхищение, что-то еще.
– Ты понимаешь, что выбрала?
– Понимаю. Выбрала мужчину, ради которого стоит отказаться от всего мира.
Он подошел ко мне, положил руки на плечи. Те самые руки, которые утром держали биту.
– Тебе не страшно?
– Страшно, – честно призналась я. – Но это хороший страх. Страх перед тем, насколько сильно я тебя хочу.
– Пойдем, – сказал Камран. – Покажу тебе нашу комнату.
– Нашу?
– Ты думала, я позволю тебе спать отдельно?
– Не думала. Надеялась, что не позволишь.
Повел меня по лестнице в свою спальню. Ту самую комнату, где вчера я отдалась ему полностью. Сегодня понимаю – это было только начало.
– Твои вещи уже перенесли, – сказал он, указывая на мои чемоданы в углу.
– Когда?
– Пока ты спала. Зарема все сделала.
Подошла к кровати, провела рукой по черному постельному белью. Ткань была дорогой, шелковистой. Как и все в этом доме.
– Мне нравится здесь, – тихо сказала я.
– Правда?
– Здесь пахнет тобой. Твоим одеколоном, твоей кожей… твоей силой.
Камран замер в дверном проеме. Что-то изменилось в его взгляде – стало жестче, голоднее.
– Что ты делаешь? – хрипло спросил он.
– Ничего особенного.
Я села на край кровати, закинула ногу на ногу. Юбка поднялась, открывая бедра. Его взгляд скользнул вниз, задержался.
– Арина…
– Мне нравится, как ты смотришь на меня, – прошептала я. – Как будто хочешь съесть.
– Хочу.
– Тогда почему стоишь там?
Он пересек комнату в три шага. Схватил меня, притянул к себе так резко, что я задохнулась.
– Ты играешь с огнем, – прорычал он.
– Хочу сгореть.
– Сгоришь.
Целовал меня жестко, голодно, как человек, который слишком долго голодал. Я отвечала с той же неистовостью, вплетая пальцы в его волосы.
– Снимай, – приказал он, дергая мою блузку.
Я торопливо расстегивала пуговицы, а он срывал с себя рубашку. Его руки были везде – на моей спине, груди, бедрах. Жадные, требовательные руки хозяина.
– Моя, – рычал он, покрывая поцелуями мою шею. – Только моя.
– Твоя, – задыхалась я. – Полностью твоя.
Повалил меня на кровать, навис сверху. В его глазах горел темный огонь одержимости, и от этого взгляда по позвоночнику пробегали мурашки.
– Скажи еще раз, – потребовал он, входя в меня одним резким движением.
– Я твоя! – вскрикнула я. – Твоя навсегда!
Он двигался во мне жестко, неистово, как будто пытался вбить в меня свою душу. Я царапала ему спину, кусала плечо, отдаваясь ему без остатка.
– Камран! – кричала я его имя, не стесняясь собственной страсти.
– Да, вот так, – рычал он. – Кричи мое имя. Пусть весь дом знает, кому ты принадлежишь.
Волна накрыла нас одновременно – яркая, ослепляющая, разрывающая на части. Я выгнулась под ним, чувствуя, как он заполняет меня полностью.
Когда дыхание восстановилось, он приподнялся на локтях, посмотрел мне в глаза.
– Собирайся, – сказал он. – У нас полчаса.
– Куда мы едем?
– В Грозный. Познакомлю тебя с семьей.
Сердце пропустило удар.
– С семьей?
– Пора им узнать, кто будет моей женой.
– Но я же еще не готова…
– Готова. Более чем готова.
Встал с кровати, начал одеваться. Движения четкие, деловые. Я любовалась игрой мышц под его кожей.
– А если им не понравлюсь?
– Им не нужно тебя любить. Им нужно тебя принять.
– В чем разница?
– Любовь можно потерять. А принятие – это навсегда.
Я тоже встала, подошла к чемоданам. Руки дрожали от волнения.
– Камран, а что если…
– Никаких "что если", – оборвал он. – Ты моя женщина. И точка.
Поцеловал меня – коротко, властно.
– Одевайся красиво. Хочу, чтобы они увидели, какая у меня идеальная жена.
"Жена, – повторяла я про себя, перебирая платья. – Он назвал меня женой."
– Камран?
– Да?
– А мы действительно поженимся?
– Через три дня. По мусульманским обычаям.
– А российская регистрация?
– Не будет, – коротко ответил он. – Мне не нужны бумажки от государства. Ты станешь моей женой перед Аллахом и моей семьей. Этого достаточно.
Глава 12
Есть места на земле, которые меняют людей. Не постепенно, не со временем – мгновенно, как будто включают какую-то скрытую программу в генах. Дорога в Грозный стала для меня уроком того, кто такой Камран на самом деле.
И урок этот был жестоким.
Первые два часа мы ехали в относительном спокойствии. Я любовалась пейзажами за окном, а Камран молча вел машину, изредка поглаживая мое бедро. Его прикосновения были привычно властными, но еще не пугающими.
Все изменилось, когда мы въехали в Ставропольский край.
– О чем думаешь? – спросил он, заметив, что я слишком долго смотрю в окно.
– О твоей семье. Какие они?
– Традиционные. – В его голосе появилась стальная нота, которой раньше не было. – Очень традиционные.
– А это значит?
Он резко притормозил, свернул на обочину. Выключил двигатель и повернулся ко мне. В его глазах мелькнуло что-то холодное, чужое.
– Это значит, что с этого момента ты забываешь о московских привычках. Здесь ты – женщина кавказского мужчины. И ведешь себя соответственно.
– То есть?
– То есть ты не смотришь мужчинам в глаза. Не улыбаешься им. Не разговариваешь без необходимости. А если я сказал – замолчи, ты замолкаешь мгновенно.
Воздух в салоне стал густым, давящим. Я смотрела на Камрана и не узнавала его. Где был тот мужчина, который час назад нежно целовал меня в спальне?
– Камран, но это же…
– Что? – Голос стал жестче. – Дикость? Пережитки прошлого?
– Я не это хотела сказать…
– Тогда что?
Я замолчала, не зная, как объяснить то чувство тревоги, которое поселилось в груди. Камран завел машину, и мы поехали дальше.
"Может, он просто волнуется, – думала я. – Хочет, чтобы я произвела хорошее впечатление на семью."
Но с каждым километром его поведение становилось все более напряженным. Он переключался между русским и своим родным языком, говорил по телефону отрывистыми фразами. Голос становился все жестче, движения – резче.
Через час мы остановились на заправке. Я пошла в придорожное кафе, хотела купить воды. За стойкой стоял молодой парень лет двадцати пяти, который дружелюбно улыбнулся мне.
– Добро пожаловать! Что будете заказывать?
– Просто воду, пожалуйста.
– Отличный выбор. А может, кофе? У нас очень вкусный.
Я улыбнулась, собираясь ответить, но почувствовала за спиной знакомое присутствие. Камран появился рядом бесшумно, как хищник, который учуял добычу.
– Проблемы? – спросил он тихо.
В его голосе был лед. Арктический, режущий лед. Парень за стойкой мгновенно изменился в лице.
– Н-нет, никаких проблем, братан…
– Тогда наливай воду и больше не пялься на мою женщину.
Камран обнял меня за талию – не нежно, как раньше, а собственнически, болезненно. Его пальцы впились в кожу так сильно, что я едва сдержала всхлип.
– Конечно, конечно, – пробормотал продавец, протягивая бутылку воды дрожащими руками.
Мы вышли из кафе молча. Камран довел меня до машины, открыл дверь, но не пустил внутрь. Вместо этого прижал к кузову, нависнув сверху.
– В следующий раз ты вообще не улыбаешься посторонним мужчинам, – прошептал он, и его дыхание обожгло кожу. – Понятно?
– Но это же просто вежливость…
– На Кавказе вежливость замужней женщины предназначена только для мужа.
– Мы еще не женаты…
– Для всех остальных – женаты. С того момента, как ты села в мою машину.
Он отстранился, и я увидела в его глазах что-то пугающее. Что-то первобытное, дикое, что заставило меня инстинктивно отступить.
– Садись, – приказал он.
Я послушалась. Мы ехали следующие полчаса в полной тишине. Камран курил, время от времени бросая на меня тяжелые взгляды. Я чувствовала себя как ребенок, который нашкодил и ждет наказания.
– Ты дуешься? – наконец спросил он.
– Нет.
– Тогда почему молчишь?
– Думаю.
– О чем?
– О том, что ты изменился.
Он рассмеялся, но смех был лишен тепла.
– Я не изменился, солнышко. Просто показываю тебе, кто я есть на самом деле.
– А кто?
– Мужчина, который не позволяет другим мужчинам даже смотреть на свою женщину.
– Это нормально?
– Для меня – да.
Он притормозил, съехал на обочину. Выключил двигатель и повернулся ко мне. Лицо было жестким, бескомпромиссным.
– Слушай внимательно, потому что повторять не буду. Мы въезжаем в мой мир. Мир, где у женщины есть только одна функция – быть гордостью и собственностью мужа. Где твое поведение отражается на моей чести.
– Камран…
– Молчи. Я еще не закончил.
Голос стал таким холодным, что я невольно съежилась.
– Ты будешь вести себя безупречно. Говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Смотреть в пол, а не в глаза мужчинам. Быть тихой, скромной и послушной.
– А если я не смогу?
– Сможешь. Потому что альтернатива тебе не понравится.
– Какая альтернатива?
Он протянул руку, взял мое лицо в ладонь. Пальцы легли на кожу нежно, но в прикосновении читалась угроза.
– Видишь эти горы? – кивнул он в сторону окна. – Там полно мест, где можно потеряться навсегда. И никто не будет искать московскую студентку, которая решила сбежать от богатого жениха.
Кровь застыла в жилах. Я поняла – он не шутит. Абсолютно не шутит.
– Ты меня пугаешь.
– Хорошо. Страх поможет тебе не совершать глупостей.
– Но я же не собираюсь…
– Собираешься или нет – неважно. Важно, что ты теперь знаешь правила.
Завел машину, и мы поехали дальше. Я сидела молча, переваривая услышанное. Мужчина, в которого я влюбилась, постепенно превращался в кого-то другого. Более жестокого. Более опасного.
И самое страшное – мне это нравилось.
Через час мы въехали в Чечню. Пейзаж изменился – горы стали выше, небо – ярче, а воздух – разреженнее. Но больше всего изменился Камран.
Он сидел за рулем как король, возвращающийся в свое королевство. Плечи расправились, подбородок поднялся, в глазах появился особый блеск. Он был дома. И дома он был совсем другим человеком.
– Красиво, – сказала я, глядя на горные вершины.
– Это моя земля, – ответил он с гордостью. – Земля моих предков. Здесь я – не просто Камран. Я – Байрамов. Понимаешь разницу?
– Не очень.
– Поймешь. Скоро поймешь.
Мы свернули с главной дороги на узкую горную тропу. Машина медленно поднималась вверх, а я чувствовала, как с каждым поворотом оказываюсь все дальше от знакомого мира.
– Камран, а если твоей семье не понравлюсь?
– Понравишься.
– Откуда такая уверенность?
– Потому что у них не будет выбора.
– Что ты имеешь в виду?
Он остановил машину на небольшой площадке, откуда открывался вид на долину. Выключил двигатель и повернулся ко мне.
– Имею в виду, что я старший сын в семье. Мой выбор – закон. А ты – мой выбор.
– А если они все-таки…
– Тогда им придется смириться. Или покинуть дом.
Простота, с которой он произнес эти слова, поразила меня. Он действительно был готов разорвать семейные связи ради меня.
– Ты бы действительно выбрал меня вместо семьи?
– Уже выбрал.
Поцеловал меня – жестко, требовательно, как печать на договоре.
– Последний раз повторяю правила, – сказал он, отстранившись. – Ты молчишь, пока к тебе не обратятся. Не смотришь мужчинам в глаза. Держишься рядом со мной. И самое главное – помнишь, кому принадлежишь.
– Понятно.
– Хорошая девочка.
Завел машину, и мы продолжили подъем. Через полчаса показалось большое здание – что-то среднее между домом и крепостью. Высокие стены, металлические ворота, за которыми виднелись силуэты людей.
– Дом моей семьи, – сказал Камран. – Здесь живут четыре поколения Байрамовых.
Ворота открылись, и мы въехали во двор. Меня поразило количество людей – мужчины в дорогих костюмах, женщины в национальных платьях, дети, бегающие между взрослыми.
– Столько народу…
– Семья. Все родственники хотят посмотреть на женщину, которая покорила сердце Камрана Байрамова.
Машина остановилась, и Камран вышел. Я собралась последовать его примеру, но он показал жестом – жди.
Он обошел машину, открыл мою дверь и протянул руку. Помог выйти, как настоящий джентльмен. Но когда я встала рядом с ним, его рука легла на мою поясницу – собственнически, предупреждающе.
– Помни, что я говорил, – прошептал он мне на ухо.
Кивнула, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.
Навстречу нам шел пожилой мужчина – высокий, седой, с суровым лицом и жестким взглядом. Отчим Камрана, без сомнения.
– Ассалам алейкум, папа, – сказал Камран, наклоняя голову.
– Алейкум ассалам, Камран. – Отчим обнял его, но взгляд скользнул по мне. – Значит, это она?
– Да. Арина Соколова. Моя невеста.
Слово "невеста" эхом отозвалось в моей груди. Официально. Публично. Он назвал меня своей невестой при всей семье.
Отчим подошел ко мне, внимательно осмотрел с головы до ног. Я стояла, опустив глаза, как учил Камран.
– Поднимай голову, девочка. Дай посмотреть на тебя.
Я подняла взгляд. Встретилась глазами с человеком, который стал главой этой семьи. В его взгляде читалась та же сила, та же беспощадность, что и у Камрана.
– Красивая, – наконец сказал он. – И скромная. Хорошо.
Повернулся к Камрану.
– Ты сделал правильный выбор, Камран. Она подходит нашей семье.
"Подходит семье, – думала я. – Как мебель, которую выбирают под интерьер."
Но странное дело – вместо обиды я чувствовала гордость. Я прошла проверку. Понравилась главе клана Байрамовых.
– Пойдемте в дом, – сказал отчим. – Мать ждет не дождется познакомиться с будущей невесткой.
Мы направились к дому, и я почувствовала на себе десятки взглядов. Мужчины оценивающе, женщины – с любопытством, дети – с неприкрытым интересом.
Камран шел рядом, его рука не отпускала мою поясницу ни на секунду. Он демонстрировал собственность. Показывал всем, что я принадлежу ему.
Но тут из дома вышла молодая женщина. Красивая, изящная, в дорогом национальном платье. Рядом с ней – две девочки лет восьми и десяти, поразительно похожие на Камрана.
Мир замер.
– Камран, – тихо сказала женщина. – Ты вернулся.
Его рука на моей пояснице сжалась так сильно, что я едва не вскрикнула.
– Малика, – ровно ответил он. – Познакомься. Это Арина. – Пауза, которая длилась вечность. – А это моя жена Малика.
Мир рухнул.
Звук крови в ушах заглушил все остальное. Воздух застрял в легких, отказываясь проходить дальше. В глазах потемнело, ноги стали ватными.
Жена. Он сказал "моя жена".
– Невеста? – Голос Малики доносился как сквозь воду. – Но мы же…
– Мы ничего, – оборвал ее Камран. – Давно ничего.
Лгун. Лгун. ЛГУН.
Я схватилась за его руку, пытаясь удержаться на ногах. Мир вращался, как карусель. Тошнота накатила волной, и я с трудом сглотнула желчь.
– Что… – прохрипела я, но голос не слушался.
Девочки смотрели на меня огромными темными глазами – точная копия отцовских. Старшая держала младшую за руку, защищая от чужой тети, которая пришла разрушить их семью.
Я разрушаю чужую семью. Я – та самая сука, которую все ненавидят.
– Папа, – тихо сказала старшая. – А кто эта тетя?
Камран посмотрел на дочерей, и на секунду его лицо смягчилось.
– Это Арина, малыши. Она… она будет жить с нами.
– А мама? – спросила младшая невинным детским голосом, который резанул по сердцу как нож.
А мама. А мама что? Куда денется мама?
Повисла тишина. Тяжелая, давящая тишина, в которой можно было услышать, как разбиваются сердца. Мое сердце разлеталось на тысячи осколков с каждым ударом.
– Мама останется вашей мамой, – сказал Камран. – Но Арина – моя вторая жена теперь.
Вторая жена. Вторая. Не единственная. Не особенная. Вторая.
Колени подгибались. Я цеплялась за Камрана, как утопающая за соломинку, но он стоял каменный, невозмутимый. Будто не замечал, что я умираю здесь, на глазах у его семьи.
"Жена, – металось в голове. – У него есть жена. Красивая, изящная жена. И дети. Семья. А я… я кто? Подстилка? Игрушка?"
Тошнота накатила новой волной. Кислота поднялась к горлу, и я зажала рот рукой, боясь блевануть прямо здесь.
Малика подняла на меня взгляд, и в ее глазах я увидела холод. Ледяной, презрительный холод женщины, которая смотрит на соперницу. На ту, что пришла разрушить ее семью.
– Понятно, – тихо сказала она. – Тогда добро пожаловать в семью… Арина.
И в этом "добро пожаловать" было столько яда под маской вежливости, что мне захотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть. Раствориться в воздухе.
"Во что я вляпалась? – билось в висках. – Боже, во что я вляпалась? Я думала, что особенная, единственная, а я… я всего лишь любовница, которую он притащил в дом к жене и детям."
Ноги окончательно отказали. Я повисла на руке Камрана, пытаясь не упасть в обморок прямо во дворе дома Байрамовых.
