Текст книги "Кавказский отчим. Девочка монстра (СИ)"

Автор книги: Ульяна Соболева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3

Арина

Прошла неделя. Семь дней в золотой клетке Камрана Байрамова, и я схожу с ума от скуки.

Режим железный: завтрак в семь, обед в час, ужин в семь вечера. Между приёмами пищи – библиотека, сад под присмотром охраны или моя комната. Никаких друзей, никаких звонков, никакой жизни.

А он… он словно забыл о моём существовании. Появляется только на завтраках и ужинах, читает газеты, отвечает односложно на мои попытки разговора. Я для него – назойливая муха, которую приходится терпеть.

И знаете что? Меня это бесит.

– Зарема уже убрала завтрак, – говорит он спокойно, когда я спускаюсь вниз. Пять минут опоздания. Пять гребаных минут. Я в душе не заметила.

– Пусть принесёт новый.

– Не принесёт.

– Почему?

– Потому что я сказал не приносить.

Я смотрю на него, не веря своим ушам. Он реально оставит меня без еды из-за каких-то пяти минут? Ладно в первую встречу, но сейчас?

– Вы серьёзно?

– Абсолютно.

– Это садизм!

– Это дисциплина, – поправляет он, возвращаясь к планшету. – Чего тебе не хватает.

Что-то внутри меня взрывается. Неделя унижений, безразличия, жизни по его дурацким правилам – и всё. Мне хватит.

– Знаете что? – говорю я, подходя к столу. – Идите к чёрту со своей дисциплиной!

Хватаю его чашку с кофе и выливаю содержимое ему на рубашку.

Время останавливается.

Камран медленно поднимает глаза. В них больше нет холодного безразличия. Есть что-то тёмное, опасное, первобытное. Что-то, что заставляет мое сердце колотиться как бешеное.

– Что ты сделала? – спрашивает он тихо.

Слишком тихо.

– То, что должна была сделать неделю назад, – дерзко отвечаю я, хотя руки предательски дрожат.

Он встаёт. Медленно. Движется как большая кошка – плавно, бесшумно, смертельно опасно. Тёмные пятна кофе расползаются по белой рубашке, но он словно не замечает.

– Арина, – произносит он моё имя так, что у меня мурашки бегут по коже. – Ты только что совершила очень большую ошибку.

– Да? – выдыхаю я, отступая назад. – И что вы мне сделаете? Накажете как непослушную девочку? Дадите по попе?

Что-то меняется в его лице. Глаза темнеют, ноздри раздуваются. Он делает шаг вперёд, и я замечаю, как его джинсы стали заметно теснее в области паха.

– Хочешь узнать?

Я продолжаю пятиться, пока не упираюсь спиной в стену. Он подходит вплотную, упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы. Я в ловушке между его руками, чувствую тепло его тела, запах кожи и того самого кофе, которым его облила. Что-то горячее и тягучее разливается внизу живота, заставляя сжать ноги. Мурашки бегут по коже, соски напрягаются под тонкой тканью футболки.

– Ну? – шепчу я, запрокидывая голову, чтобы посмотреть ему в глаза. – Чего ждёте?

Его взгляд скользит по моему лицу, останавливается на губах, опускается к шее, где бешено пульсирует кровь.

– Ты не представляешь, с чем играешь, девочка.

– Я не девочка!

– Нет? – его голос становится хриплым. – Тогда кто ты?

– Женщина!

– Докажи.

Мир сжимается до размеров пространства между нами. Я вижу золотистые искорки в его тёмных глазах, чувствую его дыхание на своей коже. Моё сердце колотится так громко, что он наверняка слышит. Между ног пульсирует влажное тепло, и я надеюсь, что он не замечает, как часто я дышу.

– Как? – шепчу я.

Вместо ответа он наклоняется ко мне. Его губы почти касаются моих, и я чувствую, как моё тело предательски отзывается на близость.

Дыхание сбивается, кожа горит, внизу живота всё сжимается и пульсирует от нестерпимого желания. Я вижу, как напрягается его челюсть от внутренней борьбы.

– Камран… – срывается с моих губ.

Он замирает, услышав своё имя. А потом резко отстраняется, словно очнувшись от наваждения.

– Чёрт, – выдыхает он, проводя рукой по волосам.

Я стою у стены, дрожу всем телом. От страха? От возбуждения? Не понимаю.

– Что… что сейчас было? – шепчу я.

Он поворачивается ко мне спиной, опирается руками о стол.

– Херня, – говорит он жёстко. – Чёртова ошибка. Убирайся в свою комнату, – приказывает он.

– Но…Я хочу есть!

– Немедленно!

Выбегаю из столовой, чувствуя как щеки разрывает от прилива крови.

Камран

Я стою в столовой, смотрю на закрывшуюся за ней дверь и понимаю – я облажался. Серьёзно облажался. Эрекция до сих пор не спадает, джинсы натянуты до боли. Стоит закрыть глаза, как я снова вижу её лицо, чувствую запах её кожи, слышу то, как она произнесла моё имя.

Что, чёрт возьми, на меня нашло? Почему я не просто наказал её за дерзость, а… почти поцеловал? Мой член до сих пор напряжён. Стоит только вспомнить, как она смотрела на меня снизу вверх, как её грудь поднималась и опускалась под футболкой, как пахла её кожа…Как торчали маленькие соки. Бляяяядь. Зачем я туда посмотрел. У нее грудь нереально красивая. Упругая, молодая, нежная. Без силикона. Сука, твою мать. Это ж девочка совсем, Камран, у тебя крыша поехала?

Она ребёнок. Моя подопечная. Дочь моей покойной жены.

Но когда она стояла у стены, смотрела на меня своими зелёными глазами, дышала часто и прерывисто… когда произнесла моё имя этим хриплым шёпотом, я едва не потерял рассудок. Хотел прижать её к стене всем телом, почувствовать каждый изгиб, каждую линию. Хотел услышать, как она застонет…

Чёрт. Чёрт. ЧЁРТ.

Стягиваю испачканную рубашку, бросаю в корзину. Иду в душ, включаю холодную воду. Но это не помогает. В голове крутится одно: её губы в нескольких миллиметрах от моих, её дыхание на моей коже, то, как она сказала моё имя.

Арина.

Восемнадцать лет. Светловолосая. Красивая. И совершенно запретная.

Но мой организм, похоже, не понимает слова "запретная".

Глава 4

Арина

Кошмары приходят в третью ночь после моего побега.

Но не те кошмары, которых я ожидала. Не о смерти, не о страхе. А о нём. О Камране Байрамове и том, как он смотрел на меня.

Я просыпаюсь с криком, вся в поту. Во сне он снова прижимал меня к стене, смотрел на мои губы тем голодным взглядом. И между нами было что-то электрическое, опасное, запретное.

Сижу в кровати, тяжело дышу и понимаю – я схожу с ума. Три дня он меня игнорирует. Три дня холодного безразличия, словно того момента с кофе не было.

И это бесит меня больше, чем его равнодушие в первые дни. Тюремщик, убийца, ублюдок. Что у него было с моей мамой? Он свел ее с ума так же быстро как и меня? увидела и все. И убить хочется и род ним оказаться. А еще…

Потому что теперь я знаю – под этой маской безразличия скрывается что-то другое. Что-то, что заставляет его избегать меня.

Стук в дверь. Тихий, осторожный.

– Арина? – голос Камрана за дверью.

Значит, он всё-таки слышал мой крик. Интересно.

– Входите, – говорю я, стараясь звучать сонно.

Дверь открывается, и он входит. На нём только тёмные спортивные штаны, торс голый. В приглушённом свете луны я вижу рельефные мышцы груди, шрамы на плечах. Грубоватые, но такие идеально красивые кавказские черты ещё более резкие в полумраке.

Красивый мужчина. Опасно красивый.

– Что случилось? – спрашивает он, останавливаясь у двери.

– Дурной сон, – отвечаю я, потягиваясь.

Ночная рубашка задирается, обнажая бёдра. Вижу, как его взгляд на секунду задерживается на моих ногах, а потом резко в сторону.

– О чём был сон?

– О похоронах, – лгу я. – О том, что все ушли, а я осталась одна. У могилы…

Он кивает, принимая объяснение. Но не уходит.

– Хочешь воды?

– Не хочу воды, – отвечаю я, встав с кровати.

Подхожу к нему, босыми ногами по холодному полу. Останавливаюсь близко, но не вплотную. Просто смотрю на него снизу вверх.

– Хочу, чтобы вы остались.

– Зачем?

– Боюсь, что кошмар вернётся. Раньше бабушка со мной оставалась.

Это правда. Только кошмар не о похоронах.

– Арина…

– Что?

– Я не няня. И не твоя бабушка.

– Знаю. Вы мужчина, который убивает людей.

Что-то меняется в его лице. Становится жёстче.

– И тебя это не пугает?

– Должно?

– Нормальную девочку – да.

– А я ненормальная!

Он смотрит на меня долго, изучающе. Вблизи его глаза настолько красивые, что дух захватывает. Золотистые крапинки, длинные ресницы. Большие, бархатные, обжигающие. В них столько обещания омута срасти, греха, темноты.

– Не знаю. Что ты вообще за человек?

– А вам интересно?

– На хрена мне это? Хотя, было б неплохо понять, что творится в твоей голове.

Я улыбаюсь. Впервые за три дня он проявляет ко мне хоть какой-то интерес.

– Я девочка, которая выросла без родителей. Которая привыкла рассчитывать только на себя. Которая не боится сильных мужчин.

– Должна бояться.

– Почему?

– Потому что сильные мужчины ломают маленьких девочек.

– А если маленькая девочка не такая уж маленькая?

Он усмехается, но без тепла.

– Тебе восемнадцать. Ты ребёнок.

– В восемнадцать ваши горянки уже троих детей рожают.

– Мои горянки знают своё место.

– А я не знаю?

– Ты даже не представляешь, где находишься. Не то, что не знаешь своего места. Но я тебе его покажу.

Он поворачивается, собирается уйти. И я понимаю – сейчас или никогда.

– Камран, – окликаю я.

Мы как будто оба вздрагиваем от звука его имени. Камран…как красиво оно звучит в темноте и в тишине.

– Что?

– Вы смотрели на меня…когда я пролила коые наклонились ко мне. Что вы хотели сделать?

Он останавливается. Медленно поворачивается ко мне.

– Не твоё дело.

– Хочу знать.

– Зачем?

– Интересно…это ведь меня касается!

Слова вырываются сами собой. Честные, незащищённые.

Камран смотрит на меня, и что-то меняется в его глазах. Становится темнее.

– Арина…

– Что?

– Тебя не касается ни одна моя мысль, уж поверь мне!

– Знаю. Знаю, что когда вы рядом, у меня учащается пульс. Знаю, что ваш голос заставляет меня дрожать. Знаю, что…

– Хватит, – обрывает он меня. -

– Почему хватит? Потому что это правда?

Он подходит ко мне быстро, резко. Хватает за плечи, встряхивает. Он зол. Но я вижу как он сжимает челюсти и выступают его скулы.

– Потому что это неправильно!

– Почему?

– Потому что ты ребёнок. А я не извращенец.

– Я не ребёнок!

– Для меня – ребёнок.

Но его руки на моих плечах говорят обратное. Они дрожат. Сжимают сильнее, чем нужно.

– Тогда почему дрожите? – шепчу я.

– Не дрожу.

– Дрожите. И смотрите на меня не как на ребёнка.

– Как смотрю?

– Как мужчина смотрит на женщину, которую хочет.

Его глаза темнеют ещё больше. Он наклоняется ко мне, и на мгновение мне кажется, что он меня поцелует.

Но в последний момент резко отстраняется, словно очнувшись. Но этот момент заставляет меня трепетать так, что кажется бабочки захлебнулись восторгом у меня в животе. Боже…Мать наверное сходила от него с ума. А теперь я начинаю. Это какое-то навождение.

– Меня не привлекают малолетки, – говорит он холодно.

Удар. Прямо в сердце.

– Что?

– Ты слышала. Меня не привлекают дети, которые играют во взрослых.

– Я не играю!

– Играешь. И очень плохо.

Он отворачивается, идёт к двери.

– Найди себе мальчика своего возраста, – бросает он через плечо. – И не играйся со мной. Не то можешь сильно пострадать.

Дверь закрывается за ним с резким щелчком.

Я стою посреди комнаты, чувствую, как слёзы жгут глаза. Малолетка. Ребёнок, который играет во взрослых.

Но я видела его глаза. Видела, как он смотрел на меня. Видела, что едва удержался от поцелуя.

Он лжёт. Себе и мне.

Камран

Я захлопываю дверь своего кабинета и упираюсь в неё спиной.

Чёрт. Чёрт. ЧЁРТ.

Ещё секунда – и я бы её поцеловал. Поцеловал восемнадцатилетнюю девочку, которая смотрит на меня этими огромными зелёными глазами и говорит вещи, от которых у меня сносит крышу.

"Ваш голос заставляет меня дрожать."

"Вы смотрите на меня как мужчина на женщину, которую хочет."

Умная девочка. Слишком умная для моего спокойствия.

Потому что она права. Я смотрю на неё именно так. Хочу её так, что готов забыть обо всём – о долге, о правилах, о том, что между нами двадцать лет разницы. Хочу с того момента как увидел на похоронах. Тонкую, нежную, белокурую. Ангелочек дьявольский. Ее тело под одеждой, такое юное, сочное. Блядь! Я конченый педофил! Двадцать гребаных лет между нами!

Иду к бару, наливаю виски. Алкоголь жжёт горло, но не помогает забыть её слова. Её взгляд. То, как она стояла рядом в одной ночной рубашке, и я видел очертания её грудей под тонкой тканью. Эти маленькие соски, напряженные от прохлады. Мать твою…у меня член вздергивается сразу же только от мысли, что они могут оказаться у меня во рту.

Член болезненно напряжён. Но я не буду думать о ней, когда буду себя ублажать.

Достаю телефон, набираю номер.

– Камила? Приезжай.

– Снова? Не спишь по ночам?

– Просто приезжай.

Час спустя она у меня в спальне. Красивая, опытная женщина тридцати лет. Всё, что нужно мужчине для разрядки.

Ложусь на неё, закрываю глаза и позволяю фантазии захватить меня.

Это не Камила подо мной. Это Арина. Её стройные ноги обвивают мои бёдра, её руки скользят по моей спине. Это её голос стонет моё имя, её зелёные глаза смотрят на меня снизу вверх.

"Покажите мне", – шепчет она в моём воображении.

И я показываю. Жёстко, требовательно, без пощады. Беру её так, как хочу взять на самом деле.

Кончаю с её именем на губах. Тихо, почти неслышно, но Камила не замечает.

Отваливаюсь на спину, тяжело дышу. Чувствую омерзение к себе.

– Хорошо было, – говорит Камила, поглаживая мою грудь.

– Да.

– Давно не видела тебя таким страстным.

Если бы она знала, о ком я думал… На хер ей знать. Она просто дырка. Опытная, умелая шалава, всегда готовая за пару сотен зеленых отсосать и раздвинуть ноги.

Но бесит не это.

Я трахаю другую женщину и думаю о восемнадцатилетней девочке. Кончаю, представляя её под собой.

Это хуже, чем просто хотеть её. Это значит, что она захватила не только моё тело, но и мои фантазии.

И я не знаю, как с этим бороться. Неделю в моем доме и я как конченый Гумберт.

Потому что каждый раз, закрывая глаза, я буду видеть её зелёные глаза и слышать её голос: "Покажите мне".

И рано или поздно фантазии станут недостаточно.

Рано или поздно я сломаюсь и покажу ей всё.

Глава 5

«Меня не привлекают малолетки.»

Эти слова врезались в память, как раскалённое клеймо. Каждый раз, когда я их вспоминаю, что-то болезненно сжимается в груди, перехватывает дыхание. Но я видела правду в его чёрных глазах. Видела желание – сырое, первобытное, опасное – которое он пытается похоронить под маской олимпийского равнодушия. И это желание, пульсирующее в воздухе между нами, как электрический ток, даёт мне силы.

Силы бороться. Силы не сдаваться. Силы показать ему, что я не та покорная овечка, которой можно помыкать.

Сегодня утром, стоя перед зеркалом в своей золотой клетке, я приняла решение. Если он хочет играть в безразличие – пусть играет. А я покажу ему, что на его мнение мне плевать до тошноты.

Моё отражение смотрит на меня с вызовом. Зелёные глаза горят решимостью, светлые волосы рассыпались по плечам золотистым водопадом. На губах играет улыбка – не добрая, не детская. Улыбка хищницы, которая почуяла слабость противника.

Я сбегу.

План простой до примитивности. Дождаться, когда Камран уедет по делам. Спуститься по дереву у окна. Добраться до автовокзала. Купить билет до Москвы на те деньги, которые удалось накопить из карманных, что изредка даёт мне Зарема.

Свобода в двадцати километрах от этого дома. Свобода и новая жизнь, где не будет мужчины с чёрными глазами, который сводит меня с ума одним взглядом.

В десять утра слышу звук отъезжающей машины. Камран уехал – Зарема сказала, что у него важная встреча и вернётся он только к вечеру.

Идеальная возможность.

Быстро одеваюсь в джинсы и кроссовки – одежду для побега, а не для соблазнения. Засовываю в карман деньги, документы, телефон. Сердце колотится как бешеное, руки дрожат от адреналина.

Подхожу к окну, распахиваю его настежь. Ветви старого дуба почти касаются подоконника. Если повезёт, доберусь до земли без переломов.

Перекидываю ногу через подоконник, хватаюсь за ветку. Дерево скрипит под моим весом, но держит. Медленно, осторожно спускаюсь вниз, цепляясь за ветки и сучья.

Ветка под ногой с треском ломается, и я падаю последние два метра. Больно ударяюсь коленом о землю, но кости целы.

Встаю, отряхиваюсь. Оглядываюсь по сторонам – вроде никто не видел.

Бегу к забору, ищу место, где можно перелезть. Три метра высотой, колючая проволока сверху, но я найду способ. Должна найти.

В дальнем углу сада забор чуть ниже – здесь его подмыло дождями. Подтаскиваю садовую скамейку, взбираюсь на неё. Осторожно перекидываю через колючую проволоку куртку, чтобы не порезаться.

Перелезаю. Куртка цепляется за проволоку, рвётся, но я на свободе.

Свобода пахнет весенним воздухом и возможностями. Пахнет жизнью без правил и запретов.

Бегу по просёлочной дороге к трассе. До автовокзала километров пятнадцать, но я доберусь. Поймаю попутку или пройду пешком.

Главное – подальше от него. Подальше от его холодных глаз и презрительного тона. Подальше от собственных глупых фантазий о том, что между нами может что-то быть.

Через полчаса добираюсь до трассы. Встаю у обочины, голосую проезжающим машинам. Первые две проезжают мимо, третья – грузовик – тормозит.

– Куда едешь, красавица? – спрашивает водитель, мужчина лет пятидесяти с похотливым взглядом.

– В город, – отвечаю я.

– Садись. За компанию довезу.

Что-то в его тоне мне не нравится, но выбора нет. Сажусь в кабину, стараюсь сесть ближе к двери.

Грузовик трогается с места. Водитель то и дело бросает на меня взгляды, облизывает губы.

– Молоденькая какая, – говорит он, кладя руку мне на колено. – Сколько лет-то?

– Уберите руку, – холодно говорю я.

– Не капризничай. За проезд надо расплачиваться.

Его рука скользит выше, к бедру. Я отталкиваю её, но он хватает мою руку, сжимает больно.

– Не дури, девочка. Ещё понравится.

Паника накрывает меня волной. Я рвусь к двери, но грузовик едет по трассе на скорости, выпрыгнуть – значит разбиться.

– Отпустите меня! – кричу я.

– Куда торопишься? Найдём тихое местечко, проведём время…

И тут сзади раздаётся рёв мотора. В зеркале вижу чёрный внедорожник, который несётся по трассе на бешеной скорости.

Сердце замирает. Я знаю эту машину.

Камран.

Внедорожник подрезает грузовик, заставляя водителя резко тормозить. Грузовик останавливается на обочине.

Из внедорожника выходит Камран. Лицо каменное, глаза горят такой яростью, что я невольно сжимаюсь в кресле.

Он подходит к кабине грузовика, открывает дверь со стороны водителя.

– Выходи, – говорит он тихо.

– Слушай, мужик, мы тут…

– Выходи, – повторяет Камран, и в его голосе звучит такая угроза, что водитель бледнеет.

Водитель выбирается из кабины. Камран хватает его за грудки, прижимает к боку грузовика.

– Ты её трогал? – спрашивает он.

– Нет, я просто…

– Ты её трогал?

– Да не трогал я никого!

Камран смотрит на меня.

– Он тебя трогал?

– Да, – шепчу я.

Лицо Камрана становится ещё жёстче. Он разворачивается к водителю, бьёт его кулаком в лицо. Мужчина падает, кровь течёт из носа.

– Следующий раз, когда решишь приставать к девочкам, подумай дважды, – говорит Камран холодно.

Поворачивается ко мне.

– Выходи.

Выбираюсь из кабины на дрожащих ногах. Камран хватает меня за запястье, тащит к своей машине.

– Садись, – приказывает он, открывая дверь.

– Камран, я…

– Садись!

Его крик заставляет меня вздрогнуть. Сажусь в машину, пристёгиваюсь дрожащими руками.

Камран садится за руль, заводит двигатель. Его лицо как маска, но я вижу, как играют мышцы на его челюсти.

Мы едем в молчании. Воздух в машине густой, тяжёлый. Я боюсь пошевелиться, боюсь дышать.

– Почему? – наконец спрашивает он.

– Что почему?

– Почему сбежала?

– Потому что не могу больше там жить.

– Не можешь жить в доме с едой, тёплой постелью и крышей над головой?

– Не могу жить в клетке.

– Это не клетка. Это безопасность.

– Для кого безопасность? Для меня или для вас?

Он резко поворачивается ко мне.

– Что ты имеешь в виду?

– Вы боитесь того, что чувствуете ко мне. Поэтому держите меня взаперти.

– Я ничего к тебе не чувствую.

– Лжёте.

– Не лгу.

– Тогда почему так быстро меня нашли? Почему бросили все дела и помчались искать?

Он молчит, сжав руль до белых костяшек.

– Потому что дал слово твоей матери, – наконец говорит он.

– Только поэтому?

– Только поэтому.

Но я не верю ему. Видела, как он смотрел на водителя грузовика. Видела ярость в его глазах, когда понял, что меня трогал чужой мужчина.

Это была не ярость опекуна. Это была ярость самца, защищающего свою самку.

Подъезжаем к дому. Ворота открываются, мы въезжаем во двор.

– Выходи, – приказывает Камран.

Выхожу из машины. Он идёт рядом со мной к дому, и я чувствую исходящую от него ярость.

У крыльца он останавливается.

– Арина.

– Что?

– Ты никуда не денешься.

В его голосе звучит обещание. Не угроза – обещание.

– Что вы имеете в виду?

– Имею в виду, что в следующий раз, когда попытаешься сбежать, я найду тебя. И привезу обратно. Сколько бы попыток ты ни предпринимала.

– А если не захочу возвращаться?

Он подходит ко мне вплотную, хватает за запястья. Сжимает сильно, больно.

– Захочешь, – говорит он тихо. – Потому что альтернатива хуже.

– Какая альтернатива?

– Узнаешь, если попытаешься сбежать ещё раз.

Отпускает мои запястья. На коже остаются красные отметины от его пальцев.

– Иди в свою комнату, – приказывает он. – И больше не выходи без разрешения.

– А если выйду?

– Не выйдешь.

– Почему вы так уверены?

Он усмехается, но в этой улыбке нет тепла.

– Потому что завтра поставлю решётки на окна.