Текст книги "Незнакомец из-за моря (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Остаюсь, дорогая леди Харриет,
Вашим смиренным слугой и поклонником,
Джордж Уорлегган
Джордж много раз перечитал письмо, прежде чем отправить. Как замечательно он выразил свои мысли, как вырос! Двадцать лет назад он даже не знал бы, как начать! Десять лет назад, со всеми интеллектуальными познаниями, полученными от Элизабет, он не справился бы с таким посланием! Но вот оно, изящество слога, доказательство высокого уровня его развития – он, внук кузнеца, становится аристократом! Никто из друзей леди Харриет не написал бы лучше.
Он до последнего не хотел расставаться с письмом, но всё же его отправил. Когда грум ускакал – ему предстоял путь в пятьдесят миль – в кабинет Джорджа явился Кэрри Уорлегган с только что полученной из Лондона новостью: король сошёл с ума.
Глава пятая
I
Десятого ноября, приготовив шафрановые кексы на всю неделю, Демельза думала о том, сколько же ещё ждать, прежде чем Росс вернётся и попробует их. За все годы совместной жизни он пока только один раз отсутствовал на Рождество. В 1797 году Росс вместе с графом Пембруком ездил в Австрию с особой миссией. На самом деле ему даже не пришлось добираться до Вены – из Копенгагена его немедленно отправили обратно с донесением, что Франция намерена втянуть Данию в войну с Англией. Но потом, едва вернувшись в Лондон, он снова отправился в Португалию со специальным заданием – убедить королевскую семью покинуть Лиссабон и искать убежища в Бразилии.
Это не слишком беспокоило Демельзу. Она слышала, что он вернулся в Лондон невредимым, а относительно второй миссии, выполнять её – большая честь, а опасность не казалась особенно серьёзной. Но последнее поручение застало Росса в Корнуолле, и хотя он не стал вдаваться в подробности, Демельза поняла, что это гораздо более секретное и опасное задание, и он даже немного сомневался, браться ли за это. Однако он уехал, и кроме письма, сообщавшего о его прибытии в Лондон, больше вестей не было. Демельза полагала, что муж всё ещё в Португалии. Недавно оттуда пришла новость о победе англичан, но затем снова последовало отступление из только что освобождённых районов. Всё это сбивало с толку и тревожило.
Конечно, Росс отправился туда не для участия в боевых действиях, а как гражданское лицо, чья задача – наблюдать, а не сражаться. Однако в бою стираются чёткие границы. В любом случае, Демельза знала, что не в характере Росса держаться в стороне от сражения, даже если он оказался там случайно.
Поэтому в любую минуту, пока она переставляла банки в кладовой, украшала печенье с изюмом, бранила непослушную Изабеллу-Роуз или чистила зубы корнем мальвы – в любое из этих мгновений Росс, возможно, умирал от ран на каком-нибудь пыльном горном склоне в Португалии или лежал в госпитале с лихорадкой, не в силах держать перо. А может, он уже в безопасности, в Лондоне, и прямо сейчас пишет ей или трясётся в карете между Сент-Остелом и Труро, на самом последнем этапе путешествия домой.
Но в то же время, нужно продолжать жить – неизменной будничной жизнью, сосредоточенной вокруг домашних дел, заниматься домом, шахтой и деревенскими проблемами, готовить еду и накрывать на стол, следить, чтобы хватало эля, заготавливать уголь и дрова на зиму. Кроме того, хозяйка поместья просто обязана выслушивать жалобы, разбираться с возникающими затруднениями, помогать нуждающимся – быть чем-то вроде центра подготовки к Рождеству и в церкви, и в поместье.
И когда вдруг случается внезапно услышать нежданный стук копыт по булыжнику – глупо позволять сердцу замирать в тревожном ожидании.
Десятое ноября выдалось тихим и туманным, и Джереми вновь отправился рыбачить вместе с Полом Келлоу и Беном Картером. Зимой они обычно возвращались на закате, а не задерживались до ужина, и Демельза решила спуститься в бухту, надеясь встретить их, когда они вернутся.
Оставался всего месяц до одиннадцатой годовщины смерти Элизабет, и Демельза поразилась тому, как быстро пролетело время. Она вспомнила еще более ранние времена, самый мрачный и нищий период своей семейной жизни. Как будто это было вчера. Она тогда вынашивала Джереми и вышла в бухту ловить рыбу, едва не потеряла ребёнка и чуть не погибла сама. Теперь высокий и взрослый, девятнадцатилетний Джереми сам ходит на рыбалку. Он неуловимо артистичен, не слишком серьёзно относится к жизни, и понять его ещё сложнее, чем Клоуэнс.
Первое десятилетие нового века сложилось неплохо, отношения Демельзы и Росса стали похожими на прежние – тёплые, дружеские, наполненные радостью и весельем, а иногда и страстью. Им удалось построить такие же дружелюбные отношения со старшими детьми, и, не считая редких разногласий, в их доме царили открытость и спокойная привязанность друг к другу. Однако за последний год или около того между Россом и Джереми появилось некоторое отчуждение.
Росс тоже доволен жизнью, думала Демельза, он совершенно счастлив – насколько вообще способен быть счастливым такой неугомонный человек. После трагедии, случившейся во время её первой поездки в Лондон, и смерти Элизабет он хотел отказаться от места в парламенте. Кроме того, он считал себя скомпрометированным дуэлью и убийством Монка Эддерли. Росс говорил лорду Фалмуту, что в любом случае считает бесполезным своё присутствие в Вестминстере, этом дискуссионном клубе, где ценится болтовня, а не дела. Но лорд Фалмут принял эти жалобы не слишком серьёзно, а когда Росс вернулся домой, Демельза добавила свои доводы, уговорив его остаться.
Решение оказалось правильным, и вскоре Россу выпал шанс отправиться в поездку с необычным государственным поручением. Произошло это не по протекции лорда Фалмута, а под впечатлением от неугомонного характера Росса у коллег в парламенте. В последующие несколько лет в правительственных кругах не раз говорили: «Почему бы не послать Полдарка?» Сначала его пригласили принять участие в миссии по оценке условий размещения английских войск в Вест-Индии. Тогда Росс отсутствовал шесть месяцев. На следующий год он снова отправился за границу, на сей раз в Норвегию. Затем последовали другие миссии, недавняя поездка в Португалию стала уже пятой.
Россу это нравилось. Страстно привязанный к Корнуоллу, он хотел жить только там, вести дела своей шахты, любить жену, смотреть, как подрастают дети. Но беспокойный авантюризм его натуры не давал покоя. Большая часть миссий проходила в военное время, и он не раз оказывался в опасности, но это тоже его устраивало – так он сильнее ощущал свою полезность и полноту жизни.
Большой прибыли Росс не получал, однако с годами они стали достаточно обеспеченными и жили в достатке. Как он говорил Демельзе, тут главное в соблюдении баланса – и бедность, и богатство по-своему способны стать причиной для недовольства. Чтобы быть счастливым, достаточно знать, что денег хватает.
Демельза вышла к берегу. Лодки не было видно. На руку упали первые капли дождя, надоедливо кричали чайки. Над морем висела тёмная, тяжёлая туча, похожая на мешок с картошкой. Вдалеке, низко над горизонтом, Демельза заметила два паруса.
Забавно, что полный покой и довольство всё же недостижимы, думала она. За последние несколько лет вокруг многое изменилось, появились новые соседи. Сэр Джон Тревонанс умер, и Анвин Тревонанс, наконец оказавшийся при деньгах, не теряя времени продал Плейс-хаус. Дом приобрёл богатый торговец Поуп, сделавший состояние в Америке – тощий, напыщенный тип в ужасающе высоком воротничке и со скрипучим, как дверные петли, голосом. Едва увидев нового владельца, Джереми переименовал Плейс-хаус в Ватикан.
Вместе с мистером Поупом, мужчиной за пятьдесят, в доме поселились его очаровательная молодая жена Селина и две дочери от первого брака, Летиция и Мод. Восемнадцатилетняя Летиция красотой не блистала, Мод была годом младше и более миловидной. Мистер Поуп держал всех женщин в ежовых рукавицах.
Доктор Чоук умер, и Полли Чоук переехала в Труро, где было больше жизни, а в особенности виста. Она не продала Фернмор, а сдала его каким-то кузенам по фамилии Келлоу. Отец семейства, Чарли Келлоу, занимался изготовлением экипажей и владел двумя новыми, едва вставшими на ноги предприятиями, поставляющими почтовые кареты, а потому половину времени отсутствовал. Его жена Энид Келлоу, мрачная и ограниченная, так сильно косила, что не поймешь, куда она смотрит. В семье было трое детей: Вайолет – хорошенькая блондинка со слабым здоровьем, Пол – красивый и изящный молодой человек, слишком зрелый для своих девятнадцати лет, и Дейзи – жизнерадостная и весёлая брюнетка.
Демельза уговаривала себя, как им повезло – теперь, когда Джереми и Клоуэнс выросли, новые соседи составят им компанию, добавят разнообразия в общество местной молодёжи: детей Рут Тренеглос, шахтёров и жителей деревни. Но делала она это без особой убеждённости – новые соседи не вполне соответствовали уровню её семьи.
Странное чувство для того, кто провёл в нищете первые четырнадцать лет жизни. Но, без сомнения, оно знакомо всем родителям – для собственных детей все недостаточно хороши. А уж приезжие... Даже Росс соглашался, что Поупы слишком претенциозны. Они совсем не похожи на Тревонансов, Бодруганов или Тренеглосов, практичных и приземленных, несмотря на все недостатки. Убежденные в собственной правоте, они никогда не трудились произвести впечатление.
Что касается Келлоу – во всех было что-то нездоровое. Кажется, старшая дочь умерла от чахотки, и Вайолет, видимо, ждала та же судьба. Очаровательная Дейзи выглядела лихорадочно возбуждённой, как будто старалась жить вдвое быстрее – на случай, если жизнь окажется вдвое короче. А Пол, несколько женоподобный и полный самодовольства относительно своей внешности и взглядов, слишком сильно влиял на Джереми.
В первый же год жизни семейства Келлоу в Фернморе Пол, тогда шестнадцатилетний парнишка, обнаружил на склоне утёса между Нампарой и Тренвитом ствол старой шахты, спускающийся на шестьдесят футов к пляжу в каменистой бухте (неподалёку от пещеры тюленей, о которой Демельза всё ещё хранила безумные воспоминания). С отцовской помощью Пол смастерил в шахте лестницу, так что теперь в бухту стало возможно попасть при любом приливе. Те, кто знал о спуске, прозвали его лестницей Келлоу. Пол держал там лодку – старый двухмачтовый люггер, приобретённый для него отцом в Сент-Айвсе из пятых рук, и совершал на нем не совсем законные вылазки в Ирландию и Францию.
Сейчас к берегу быстро приближалась гичка – устойчивая, с прочной обшивкой, идеальная во время прилива. Росс построил её на своей верфи в Лоо пять лет назад и отправился в море вместе с Джереми и Дрейком на два прекрасных июньских дня, когда море было спокойно, как озеро Дозмар, летний свет переливался на лёгкой ряби волн, и ужасы войны, казалось, существовали в другом мире. С тех пор Росс пользовался гичкой не больше пары раз, но её постоянно брал Джереми.
Демельзе казалось странным, что они так много времени проводят на рыбалке. Хотя это безобидное занятие. Джереми неплохо окончил грамматическую школу в Труро – лучше, чем его отец, но не пожелал пойти в Оксфорд или Кембридж. Он не хотел поступать ни в армию, ни на флот, но дважды в месяц тренировался с добровольцами и, конечно, смог бы сражаться, если потребуется отразить нападение. Пожалуй, ему до сих пор недоставало предприимчивости и целеустремлённости.
Возможно, это потому, что он рос в тени уверенного в себе, энергичного и властного отца. Хотя Росс вовсе не был суровым и требовательным, напротив, намного снисходительнее, чем она сама, но натуру не изменишь – сильный духом человек невольно влияет на всех окружающих.
Демельза решила не стоять в ожидании на берегу, как встревоженная мамаша, и начала подниматься по неровной тропинке на поросший дроком мыс, ведущий к Длинному полю. На полпути вверх она, наконец, ясно рассмотрела «Девушку из Нампары», помахала им, и с гички махнули в ответ. Демельза остановилась, глядя, как они медленно входят в бухту, спускают люгерный парус, за ним грот, и медленно идут на вёслах к той части берега, где больше песка, чем гальки. Потом она потихоньку стала спускаться к ним навстречу.
Ближе к берегу Бен Картер спрыгнул в воду и подтащил лодку на несколько футов вперёд, на песок. За ним последовал Джереми и тут же поспешил к матери.
Бен Картер – тот самый Бенджи Росс Картер, на лице которого четверть века назад штормовой мартовской ночью безумный Рубен Клеммоу оставил шрам, почти такой же, как у тёзки. Он был вторым местным юношей, влюбленным в Клоуэнс, и надо признать, та относилась к нему чуть серьёзнее, чем к Мэтью Мартину. Мускулистая фигура, густые тёмные брови – многие деревенские девушки рады были бы завязать с ним серьёзные отношения, но до сих пор, а ему исполнилось уже двадцать шесть, ни одной не удалось поймать его в свои сети.
– Мама, – сказал подбежавший Джереми, – наверное, сейчас тебе лучше уйти, если ты не против. У нас на борту груз, неожиданный груз, который тебе не понравится. Может, будешь паинькой, отойдёшь подальше, пока мы его вытаскиваем?
Несмотря на шутливый тон, Джереми выглядел бледным и явно старался закрыть ей обзор. Демельза машинально бросила взгляд через его плечо в сторону лодки.
– Что это?
– Да так, ничего особенного, подобрали в море. Пустяки, неважно.
– Скажи, что там.
Он пожал плечами.
– Два мертвеца.
– Иисусе!.. Где же они были? В воде?
– Нет. На плоту. Тихо дрейфовали вдоль берега. Возле бухты Тревонанс.
– Мне и раньше случалось видеть мёртвых.
– Понятно. Хотел уберечь тебя от этого приятного зрелища.
Демельза пошла мимо Джереми к лодке. Конечно, море постоянно выносило обломки кораблекрушений на длинный пляж Хендрона, что по другую сторону от мыса Дамсел-Пойнт. Каменистый берег столетиями служил кладбищем кораблей, и даже если судно тонуло в двадцати милях от него, течение нередко выбрасывало на этот пляж, самый длинный и ровный во всей Англии, какие-нибудь трофеи. Поэтому деревенские жители постоянно следили за берегом в надежде на поживу и дважды в день прочёсывали линию прилива, подбирая принесённые морем останки.
Однако после трагической катастрофы 1790 года не происходило ничего серьёзного, за исключением крушения судна с углем в девяносто седьмом, ставшего для деревенских большим благом. В последние годы добыча совсем оскудела. Затянувшаяся война не принесла особых перемен, разве что теперь на берег выносило больше трупов – без подобного улова большинство собирателей, кроме самых отчаянных, прекрасно обошлось бы. Иногда, если трупы оказывались свежими и еще не потеряли человеческие черты, их достойным образом хоронили на церковном погосте, но чаще просто зарывали в прибрежный песок, не слишком глубоко – только чтобы не достались чайкам.
Демельза подошла к лодке, ожидая увидеть неприглядную картину, хотя здравый смысл подсказывал, что если бы тела сильно раздулись в воде, юноши не стали бы их подбирать.
Пол Келлоу и Бенджи Картер, уже успевший вернуться в лодку, склонились над телами, лежавшими на корме. Демельза видела только две пары босых ног в обтрёпанных синих штанах. Она сбросила туфли, стянула чулки, отбросила в сторону, туда, где до них не дотянется море, и вскарабкалась на борт, замочив юбку. Один утопленник: смуглый, темноволосый, на голове глубокая рана, язык вывалился изо рта ... Другой с копной светлых спутанных волос, выглядел моложе, крепкую грудь едва прикрывали лохмотья рубашки.
Пол Келлоу выпрямился, откинул с глаз упавшую прядь.
– Вот, миссис Полдарк, – он показал на белокурого, – кажется, этот ещё жив!
II
Джордж Уорлегган две недели ждал ответа на своё последнее письмо к леди Харриет. Ответа всё не было, поэтому он решил, что не может больше медлить, во время конституционного кризиса он должен находиться в гуще событий. Он отправился в Лондон и прибыл туда во второй половине ноября.
Джордж обнаружил, что политический Лондон бурлит. Около пяти лет назад, решив завоевать благосклонность будущей правящей партии, он вышел из клуба «Уайт» и вступил в «Брукс», где традиционно собирались виги. Сейчас этот клуб превратился в рассадник слухов и догадок. С одной стороны, Джордж наблюдал там живые дискуссии и серьёзные переговоры, лоббирование, торг за посты – вполне реальные – в будущем новом правительстве. Однако те, кто не имел личной заинтересованности, рассматривали кризис как прекрасное развлечение, что-то вроде ежедневной лотереи. Каждое утро ожидались свежие новости о здоровье короля, и на то, сколько дней его ещё продержат на успокоительных, ставились немалые суммы. Выкладывая короля при игре в карты, клубные остряки взяли в привычку говорить: «Играю психом!», а один пожилой джентльмен, будучи в подпитии, даже изображал, как принц Уэльский передразнивает короля в самом его безумном состоянии, в какое тот впал двадцать с лишним лет назад.
Джордж узнал, что лорд Грей и лорд Гренвиль перебрались в столицу из своих северных и западных поместий. Шеридан, Мойра и Адам постоянно находились рядом с принцем Уэльским, который на этот раз вёл себя гораздо осмотрительнее. Спенсер Персиваль и его министры-тори продолжали удерживать дела в своих неумелых, но цепких руках и надеялись на перемены к лучшему.
Единственная хорошая новость последних недель – французы под предводительством маршала Массены потерпели тяжёлое поражение в местечке, о котором никто прежде не слышал, под названием Буссако. Британцы отразили атаку армии, вдвое превосходившей их силы, и заставили в панике отступить, потери противника составили шесть или семь тысяч. Виги пытались преуменьшить новость, и более поздние сведения, что Веллингтон снова отступил, позволили им утверждать, будто победа британской армии сильно преувеличена. Всё это очень интересовало Джорджа, а поражения Веллингтона доставляли ему особое удовольствие: три года назад Джордж прилагал усилия, чтобы помочь этому джентльмену, когда тот старался получить место в парламенте. Веллингтон несколько месяцев представлял Сент-Майкл, а потом с легкостью отказался от места. Его явное нежелание вступать в дружеские отношения произвело на Джорджа самое неблагоприятное впечатление.
Однако главной причиной того, что он отложил ухаживание за Харриет Картер, явился не конституционный кризис и возможность получить преимущество в парламенте, если (или когда) Грей и Гренвиль придут к власти, а может быть, при удачном стечении обстоятельств даже удастся получить титул баронета, чтобы передать впоследствии Валентину. Центральную роль в этом решении сыграла огромная привлекательность фабрик Манчестера.
Джордж узнал, что короля посещали три врача – сэр Генри Холфорд, доктор Бейли и доктор Геберден. Четвёртый, мистер Дэвид Дандас, виндзорский аптекарь, приходил дважды в неделю, и королева очень доверяла его советам. На какое-то время этим и ограничились, поскольку в 1788 году, восстановив умственное здоровье, Георг III заставил свою семью поклясться, что к нему больше никогда не пригласят психиатров – его так ужасно лечили, даже надевали смирительную рубашку. Главным мучителем был доктор Фрэнсис Уиллис, управлявший собственной психиатрической лечебницей в Линкольншире. Собственно, этого джентльмена король мог больше не бояться, поскольку с ним уже расправилось время, однако, на беду его величества, два сына доктора, Джон и Роберт Уиллисы, продолжили дело отца с той же жестокостью. Несколько недель королева сопротивлялась давлению правительства, но в конце концов уступила.
Теперь эти шестеро стали главными людьми королевства. На их отчётах и прогнозах основывались самые серьёзные решения с далеко идущими последствиями. Поскольку король не в состоянии подписывать законы, правительство просто не могло функционировать. Нельзя было даже назначить перерыв в работе парламента, так что в ужасной перспективе заседание могло затянуться на неопределённый срок. Но если установить регентство с передачей полномочий принцу Уэльскому, а потом король поправится – регентство сразу станет недействительным и король, относившийся к старшему сыну со всепоглощающей ненавистью с тех пор, как тому исполнилось семь, придёт в ярость и, возможно, снова обезумеет.
Кроме того, старый король пользовался огромной популярностью в народе – отчасти потому, что был стар, отчасти потому, что его старорежимные взгляды отражали общие настроения в стране, отчасти от того, что он прожил добродетельную жизнь, заботился о жене и отстаивал моральные принципы, которыми восхищались его подданные, даже если не соблюдали их сами. В то же время, принц Уэльский был весьма непопулярен, его даже презирали. Поэтому ни одна партия не пыталась торопить события либо вставать на чью-либо сторону и устанавливать легитимное правление, не убедившись, что политическая кампания пройдёт гладко.
Официальные отчёты докторов были полны надежд на скорое выздоровление. Это подтверждал и Спенсер Персиваль, обязанный как премьер-министр держать парламент в курсе событий. В конце концов, говорили люди, почему все не может опять пройти, как раньше? Двадцать два года назад уже готовился законопроект о регенстве, Питт осторожно начал подготовку к уходу в отставку, а король неожиданно пришёл в себя. Конечно же, это наверняка случится снова. Что вы говорите? Прошло почти четверть века? И королю уже хорошо за семьдесят?
Джорджа официальные отчёты раздражали. Совершенно ясно, что Персиваль и его коллеги, которые будут изгнаны, как только короля официально сменят, станут делать хорошую мину при плохой игре и использовать медицинские отчёты, чтобы отодвинуть этот чёрный день. А что сообщалось неофициально? Принни состоял в «Бруксе», но не появлялся там с тех пор, как стало известно о болезни его отца. По слухам, ходившим в клубе, он как-то навестил короля, и тот не узнал сына. Говорили, что король обнимал подушку, называя её «принцесса Октавия», объявлял жену самозванкой и провозгласил королевой леди Пембрук.
Как же тут быть уверенным? Или хотя бы увереннее большинства, настолько, чтобы выгодно вложить большие деньги? Как только станет определённо известно, что устанавливается регентство, цена собственности в Манчестере сразу подскочит вчетверо.
