Текст книги "Незнакомец из-за моря (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

– Я изучал паровые насосы, – сказал Джереми. – Пока тебя не было. Думаю, что смогу сконструировать подходящий – с Аароном Нэнфаном и одним из Карноу в качестве помощников. Стоимости изготовления деталей это, конечно, не снизит, но в итоге экономия выйдет значительная.

Росс уставился на сына, а затем перевел взгляд на жену.

– Это правда?

– Если он так говорит, Росс, значит правда.

– Но Джереми, – произнес наконец Росс, – нельзя научиться этому за несколько месяцев, только изучая чертежи, как бы ты ни старался.

– Я не только изучал чертежи.

– Мне следует в этом удостовериться. В любом случае, стоимость не снизится больше чем... на пятнадцать процентов?

– Думаю, на двадцать, отец.

– И все же не стоит собирать насос, который из-за некоторых, возможно даже небольших, просчетов в конструкции поставит под угрозу остальные восемьдесят. Однако... – тут Джереми собрался было вставить слово, но Росс продолжил, – подумаем об этом позже. Предположим, мы решим, что открытие шахты – хорошая идея. Очевидно, прежде чем мы это решим, нужно кое-что прояснить. Для начала – устранить пару препятствий. И до тех пор размышлениям о насосе придется подождать. Во-первых, так ли перспективна шахта, как, кажется, утверждает Бен? Хотя идея вторгнуться на территорию собственности Уорлегганов мне не нравится, я желаю спуститься. И если Заки Мартин чувствует себя достаточно хорошо, мне хотелось бы взять его с собой. Во-вторых, если мы убедимся в справедливости оценок, согласятся ли Уорлегганы на продажу?

– Да, – признал Джереми, пока что довольный ходом разговора. – Именно так и следует поступить.

Бьющий в лицо ветер и, быть может, тон сына, заставили Росса нахмуриться.

– Дорогая, мы помешали твоим садовым делам.

– Ох, я повожусь еще немного.

– Я тебе помогу, – сказал Джереми.

– Хорошо. Можешь попробовать повыдергивать этот пырей из фуксий, – сказала Демельза. – Ужасная работа, я все пальцы поранила... – она вскинула голову, снова отбрасывая волосы. – Как думаешь, Росс, Джордж действительно продаст свою долю?

Они посмотрели друг на друга.

– Сейчас – вполне возможно, – заметил Росс. – Даже по выгодной для нас цене.

– И тут мы даже не сыграем роль Каиафы, – сказала Демельза.

– Ладно, в пятницу я увижусь с Джоном Тренеглосом. Тогда и обсудим.

Как только Росс ушел, Джереми сказал:

– У вас двоих есть секретный язык, который до сих пор меня поражает. Проклятье, что значит это... эта библейская ерунда? Ты ведь говорила о Каиафе?

– Не бери в голову, – ответила его мать. – Иногда правильнее остаться непонятым...

– Особенно собственными детьми... Мама.

– Да?

– В следующую субботу я хотел бы уехать на ночь.

– Не на Силли же опять?

– Нет. Хотя одно из другого вытекает. Тревэнионы, которые были столь добры, когда мы пристали к берегу рядом с их домом, устраивают небольшой прием и приглашают меня остаться на ночь.

– Как мило... А Клоуэнс они не позвали?

– Нет... Я не уверен, что им вообще известно хоть что-нибудь о моей сестре.

– Просвети их при случае. Ей нужно выходить в свет.

– Да, я знаю. Прости. Но... э-э... мог бы я предложить кое-кому из них... мисс Кьюби Тревэнион... где-нибудь в конце месяца провести вечер у нас? Мы ведь не устраивали прием на Рождество, потому что отец отсутствовал. Может быть, теперь это будет уместно. Я не имею в виду нечто грандиозное. Человек десять-пятнадцать?

– Пасха в этом году ранняя. Мы могли бы организовать что-нибудь после окончания Великого Поста. Ты встречался с родителями мисс Тревэнион?

– Отец её умер много лет назад. Я видел её мать. Брат... то есть, старший брат, майор Джон Тревэнион... он отсутствовал, когда я был у них в прошлый раз. Джон – глава семьи, но недавно потерял жену. Она была очень молода. Другой её брат, капитан Джордж Беттсворт, погиб в Голландии. Есть еще третий брат, Огастес, но я еще его не видел, и сестра – Клеменс.

Демельза отстранилась, глядя на то, как сын рассеянно дергает пырей.

– В такие времена я не ожидала бы от них праздничного настроения.

– О, это музыкальный вечер. Клеменс играет на клавесине. Полагаю, присутствовать будут лишь немногочисленные соседи.

– Кьюби тоже играет?

Он поднял взгляд и снова покраснел.

– Нет. Только поет немного.

– Мило, – сказала Демельза. – Прошу, передай ей, что я была бы рада знакомству.

Теперь она поняла, что за странности – или же, напротив, вовсе не странности – происходили с Джереми в последние несколько недель. Сын летел вперед, словно под действием одного из тех электрических разрядов, о которых писали в газетах. Кроме того – правда ли? – как ей показалось, только что на пляже он кричал во все горло вместе с Изабеллой-Роуз. И разве не могла мисс Кьюби Тревэнион стать объяснением всему?

Глава седьмая

I

Девушка, чье лицо, как однажды заметила её мать, напоминало едва раскрывшую лепестки ромашку, была, вопреки репутации, не столь откровенна со своей семьей. В пятницу, встретив молодого Лобба – сына старого Лобба, – который ехал вниз по долине, везя с собой почту, она уже не в первый раз стала допытываться, не пришло ли что-нибудь ей. В этот раз – не напрасно.

Открыв и прочитав письмо, она не стала, как следовало бы, рассказывать о нем за обедом. Хотя сообщение о записке от Стивена Каррингтона было бы интересно всем присутствующим за столом. Вместо этого она сунула письмо в карман юбки, запрятав его под носовым платком, и вовсе не стала о нем упоминать.

Мисс Клоуэнс, дорогая Клоуэнс! (так оно начиналось)

Вы будете гадать, что же со мной приключилось. Большую часть времени, прошедшего с тех пор, как нас едва не схватили таможенники, я провел в Бристоу. Я даже и теперь переживаю, удалось ли Джереми благополучно удрать. Мой люггер «Филипп» стал причиной некоторых проблем. Говорят, что я то ли не имею, то ли не могу подтвердить свои права на трофей. Так что я все еще в Бристоу, решаю возникшие в связи с этим делом затруднения. Я упрямец и не сдамся, ибо ни у кого другого нет больше прав на призовые деньги. Когда все закончится, я вернусь в Нампару, где живет моя любовь. Мисс Клоуэнс, я касаюсь вашей прохладной кожи кончиками своих пальцев. 

Искренне ваш,

Стивен Каррингтон

Странное письмо от странного человека. Перехвати его отец – беды не избежать! Клоуэнс запуталась в собственных смешанных чувствах. Но в потоке этом выделялось одно – то, что было мрачнее всех остальных.

На следующий день – именно в эту субботу Джереми отправился в Каэрхейс – Клоуэнс уже знала письмо наизусть. Она брела по Солу под блеклыми лучами солнца, неся с собой гостинцы для Пэйнтеров, и снова и снова повторяла про себя некоторые фразы. «Вернусь в Нампару, где живет моя любовь». «Моя любовь». «Мисс Клоуэнс. Я касаюсь вашей прохладной кожи». «Мисс Клоуэнс, дорогая Клоуэнс». «Я касаюсь вашей прохладной кожи кончиками своих пальцев». «Вернусь в Нампару». «Вернусь в Нампару, где живет моя любовь».

Добравшись до обшарпанных коттеджей деревни Грамблер, Клоуэнс непокорно тряхнула головой, едва не потеряв из-за этого свою розовую соломенную шляпку. Этот жест подошел бы, скорее, пловцу, настигшему волну, а не юной леди из поместья, наносящей благотворительный визит. Но именно так Клоуэнс, казалось, пыталась оттолкнуть, отшвырнуть прочь того темного зверя, который черпал её жизненные силы, заставляя кровь бежать быстрее, а сердце бешено пульсировать. Сейчас об этом стоит забыть. «Вернусь в Нампару, где живет моя любовь».

Она увидела, что Джуд Пэйнтер выбрался на свежий воздух. В эти дни его выходы из дома стали событием примечательным, потому что в свои семьдесят восемь лет он почти перестал двигаться. Пруди, сущая девчонка, была младше его на десять лет. Она все еще оставалась энергичной, насколько подобное понятие вообще когда-либо входило в число её достоинств. Теперь ей пришлось взять дела в свои руки, раз Джуд мог лишь шаркать ногами по ступеням, опираясь на трость. Он потерял в весе, но лицо раздалось, распухнув от возраста, злобы и пьянства. На дворе еще стоял март, но погода была теплой, однако Джуд завернулся во множество старых тряпок, отчего походил на восседающую на камне жабу. Увидев его на улице, Клоуэнс испытала прилив облегчения. Теперь, если повезет, она сможет покончить с делами прямо здесь, избавившись от необходимости заходить в провонявший дом.

Когда подошла Клоуэнс, Джуд сплюнул и уставился на неё налитыми кровью глазами, наполовину скрывшимися среди избороздивших лицо морщин.

– Мисс Клоуэнс, значит. Где же сегодня ваша мамуля, а? Представляю, как мы ей надоели. Представляю, как она мечтает от нас избавиться. Не удивлен. Стань бездомным и обездоленным, и узнаешь, кто твой настоящий друг...

– Я принесла тебе печенье, Джуд, – весело произнесла Клоуэнс. – И немного выпить. Есть еще пара вещичек для Пруди.

Звуки голосов просочились за открытую дверь, и Пруди вышла из дома, вытирая руки о грязный фартук и улыбаясь. Следом за женщиной вышагивала утка и восемь крошечных утят.

– Они вылупились! – воскликнула Клоуэнс. – Все здоровенькие? Когда?

– Ох, некоторое время мы уже вместе. У Нози не хватало перьев, чтобы укрыть всех. Она потеряла покой, носилась туда-сюда. И я решила, раз уж она высиживает восьмерых сразу, нужно ей подсобить. И я отобрала себе троих.

– О чем ты?

– Прям тут, – Пруди указала на свою полную грудь. – Держала их там день и ночь, день и ночь. Днем-то было удобно, но ночью я боялась на них улечься.

– Воистину, две недели смотрела, – заявил Джуд. – А как же я? Как же я? Меня она вниманием не баловала. Ни единой минуточкой. Она, видите ли, думала о яйцах. «Не делай так, не делай сяк, – говорила она, – иначе я разобью яйца». «Не тряси меня, когда я помогаю тебе подняться, иначе я разобью яйца». «Никуда не могу нынче выйти, я должна сидеть с яйцами». Ишь, какая недотрога!

– Запихнуть бы тебя в каменный ящик да зарыть заживо, – сказала Пруди. – Как двадцать лет назад, когда ты едва тем и не кончил! Заходите, мисс Клоуэнс, я сделаю вам чашечку чая.

– Мне нужно в мастерскую Пэлли, – ответила Клоуэнс. – Но благодарю.

– И только посмотри на них теперь, – не мог угомониться Джуд. – Срущиеся жалкие твари. Куры не пачкаются. С курами можно жить. Куры даже кучу навалят, как джентльмены, чего и следовало ожидать. Но не утки. Только гляньте на пол в кухне. Весь испоганен утиным дерьмом!

– Захлопни пасть! – огрызнулась уже начинавшая раздражаться Пруди. – Иначе я оставлю тебя здесь замерзать, когда сядет солнце. У мисс Клоуэнс есть дела поприятнее твоих жалоб!

– Это неправильно, – закричал Джуд. – Недостойно. Неподобающе. Эти утки срут везде, где хотят. Это неприлично.

К его вящей досаде, обе женщины отошли в сторонку, и Клоуэнс передала Пруди полсоверена, посланные Демельзой. Как и прежде, Пруди сильно обрадовалась, мысленно уже превратив деньги в кварты джина, и проводила мисс Полдарк вниз по тракту, на ходу комментируя текущую вокруг жизнь.

Главными целями нападок стали её ближайшие соседи – три брата Томаса, которые не только совершили преступление, несколько лет назад перебравшись в Сол из Порттована, но к тому же усугубили его, прикрыв находившуюся здесь с незапамятных времен лавку с джином, потому как они, видите ли, трезвенники и методисты. Однако их религиозность и воздержание от выпивки не уменьшали всех иных грехов, в частности, как утверждала Пруди, бессовестную похотливость.

Каждый день Джон, старший брат, чье имя часто сопровождалось скабрезными комментариями, навещал Винки Митчел в её коттедже на другом краю Сола. Он был точен, как часы, если только не выходил в море. По вечерам святоша топал через пустошь, чтобы ровнехонько в десять, словно по часам, оказаться у нужного дома. Происходящее внутри сомнений не вызывало, потому что Винки Митчел, привязанная к своему одноглазому, глухому и прикованному к постели мужу, была известной любительницей бесстыжих извращений.

Что до Арта Томаса, этот бесстыдник волочился за тетушкой Иди Пермеван, а она на тридцать лет его старше, да к тому же сдобная и круглая, словно шафрановая булочка. Конечно же, все знали, в чем дело. Детей у Иди не было, и с тех пор как умер Джо, некому было заниматься кожевенным делом. Сильный молодой парень – как раз то, что нужно для возрождения промысла. Всё не так плохо, да вот только известно, что Арт падок до девок. И кто поверит, что женившись на тетушке Иди, он удовлетворится тем, что она сможет ему дать? А еще есть Музыкант Томас – младший брат, конюх в Плейс-хаусе. Его Пруди считала самым опасным из троих, потому как он до сих пор ни на чем не попался. Но когда тебе восемнадцать, а ты все еще поешь в хоре и ходишь на цыпочках, будто муха...

– Некоторые, – почесываясь, заявила Пруди, – считают его Томом Подглядывающим. Пусть тока попадется, говорю я, и окажется в смоле и перьях, прежде чем моргнуть успеет!

Ворчание это продолжалось до тех пор, пока Пруди, жалуясь на ноги, не повернула домой. Клоуэнс продолжила идти, полагая, что Пруди ворчливо осветила лишь парочку темных углов, таящих деревенские скандалы. По большей части все они уже были известны. Хоть жизнь Клоуэнс протекала вдали от деревни, в Нампаре, семья слишком сблизилась с местными жителями, чтобы не знать каждого лично. Капитан Полдарк – несмотря на статус землевладельца, а теперь, когда Тренвит опустел, и единственного сквайра в округе – всегда был с ними дружнее, чем полагалось. Можно предположить, что жена его, дочь шахтера, постарается расширить пропасть, чтобы избежать сравнения. Но этого не произошло. Один из братьев Демельзы был местным проповедником и женился на девушке из Сола, тем самым закрепив своеобразную связь.

Клоуэнс знала здесь всех. Следом за Томасами жила старая мисс Прут – о которой Пруди мрачно бормотала: «Её мать была мисс Прут, и мать её матери была мисс Прут», – крупная, дородная, веселая женщина без единого зуба. Затем встретился выводок детишек Триггсов, копошащийся в грязи. Потом – две девушки у водокачки, набирающие воду и хихикающие – Анни Код и Нелл Рови. Одна рябая и худенькая, а вторая – широкобедрая и коротконогая фермерская дочка. Когда Клоуэнс проходила мимо, подружки улыбнулись, полуприсели в реверансе и зашептались.

На другой стороне улицы в дверном проеме стояла Джейн Боттрел (золовка Неда) с всклокоченными черными кудрями, широкими бровями и большими желтыми зубами. Муж её умер, перевозя контрабанду, из пятерых детей выжил лишь один. Теперь он работал на Уил-Грейс. В следующем домике стояла тишина, хотя всем известно, что он битком набит Биллингсами. Дальше стояли коттеджи Стивенсов, Бисов, кожевенная мастерская Пермеванов, за ней раскинулось поле с пасущимися козами. Оно протянулось до первых заброшенных строений шахты Грамблер. Остальные домики были раскиданы по округе. Клоуэнс знала здесь всех. Она помнила запах этого места, запах коз и свиней, сменявший вонь тухлой рыбы Сола. И, разумеется, зловоние выгребных ям, которое не оскорбило бы лишь самый непривередливый нос. К счастью, девять дней из десяти дул чистый холодный ветер.

Именно в этой деревеньке Стивен Каррингтон обосновался после того, как покинул Нампару. Дом Нэнфана был чуть дальше, у деревенского пруда. Спустя многие годы Томасы все еще вызывали подозрение у Пруди и ей подобных, но Стивена приняли со всей возможной доброжелательностью. Разумеется, ведь он был другим. Моряк, спасенный и оставшийся на поправку, он не собирался здесь обосноваться и выстроить дом, а потому вызывал лишь сочувствие и доброту, а не подозрительность и осторожность. Вскоре он стал пить с мужчинами и, возможно, заигрывать с женщинами. До Клоуэнс доходили слухи. Но ведь без них не обходилась ни одна деревня. Что, если он вернется и действительно сделает это место своим домом? Как взглянут на него тогда? И как взглянет на это она? При этой мысли по коже побежали мурашки. Из письма совершенно ясно следовало, что он собирался вернуться.

Джереми отбыл чуть позже. Он уехал на Мальве, маленькой кобыле, которую Демельза и Сэм как-то купили в Труро, и прихватил с собой одолженную на время лошадь. Он направился через Марасанвос, Зело, Сент-Аллен и Сент-Эрме, пересек в Трегони главную дорогу, идущую от Труро до Сент-Остелла, а потом двинулся по покрытым листвой тропкам и дорожкам, прямиком к южному побережью.

День был словно затянут паутиной – в теплом после сильного дождя воздухе стояла пелена, сотворенная из солнца и тумана. Повсюду распространилась прекрасная, волшебная морось с лужицами чистой воды на земле и бегущими по полям ручьями. На паутинках, украшающих ветви кустарников и деревьев, сверкали капли дождя. Демельза всегда говорила, что нет худшего времени для пауков, ведь ни одна муха не окажется столь глупа, чтобы попасться в сети, которые видны каждому встречному.

Вместе с Джереми она поднялась вверх по долине, прямиком до Уил-Мейден и молельного дома, желая как можно дольше разделить с ним удовольствие и волнение. И пусть Демельза осознавала свою непричастность к чувствам сына, ей нравилось, что он так оживлен, так напряжен, так готов сорваться или, напротив, развеселиться. В конце концов, он теперь совсем не походил на её Джереми, вопреки детской нервозности и склонности к болезням превратившегося в этого легкого на подъем молодого человека. Прежний Джереми, казалось, предпочитал наблюдать за течением жизни, а не вмешиваться в неё.

Демельза следила за ним с вершины холма. Ладно, к лучшему или к худшему, но с ним что-то происходит. Боль и радость. Она лишь надеялась, что мисс Кьюби будет его достойна. И добра. Девушки умеют уколоть, словно нанося удары крохотными ножиками, а ведь часто в том даже нет надобности. В таком состоянии человек очень уязвим. Что думает обо всем этом Росс? Он мало говорит, пока не уверен точно. Его старшая дочь едва не отдала свое сердце красавцу-моряку со вздорным характером, одновременно не оставаясь безучастной к интересу, проявленному к ней лордом Эдвардом Фитцморисом – письмо от него только что прибыло. Его сын уезжает, чтобы встретиться со своей первой девушкой. Причем девушкой очень подходящей, с красивым домом и древней родословной. И все это происходит одновременно. Возможно, таково нормальное положение вещей: двое детей, младшая из которых, будучи девочкой, повзрослела быстрее, в один год подходят к внезапной зрелости и вместе сталкиваются с похожими трудностями.

Когда фигурка Джереми стала совсем маленькой, а затем и вовсе пропала за изгибом долины, Демельза бросила взгляд в сторону Грамблера, где увидела дочь, которая возвращалась со своей теткой. Золовка Демельзы вела молодого бычка, обернув веревку вокруг его шеи и морды, а Клоуэнс шла позади, дружески подталкивая теленка, когда тот, как обычно, упрямился.

Много лет назад, когда казалось, что сердце её брата Дрейка разбито потерей Морвенны, ужасно и безвозвратно вышедшей замуж за преподобного Осборна Уитворта, Демельза решила спасти его, представив молодой красавице Розине Хоблин, удивительно умной и изящной дочке Джаки. Дрейк согласился жениться на Розине, но этому помешал несчастный случай с мистером Уитвортом – к несчастью для Розины и, в конечном итоге, к радости Дрейка, свадьба так и не состоялась. Демельза продолжала дружить с Розиной, но старательно избегала знакомить её с Сэмом, своим вторым братом, который разбирался с собственным разбитым сердцем. С неё довольно. Свахи могут быть опасны для общества. Она уже обожглась.

На самом деле Сэм с наслаждением шел собственным путем, поддерживаемый верой в спасение на том свете и даже не думая ни о ком, с тех пор как потерял Эмму. Когда Дрейк и Морвенна переехали в Лоо, где Дрейк взял на себя управление верфью Росса, Росс предложил мастерскую Пэлли Сэму. Тогда Сэм подумал и отказался. Его паства жила на земле Полдарков, вокруг Нампары, Меллина, Сола и молельного дома. Он не желал забираться слишком далеко. Лучше оставаться скромным шахтером, чем быть лавочником, став выше большинства представителей своей общины. Кроме того, он не был ни колесным мастером, ни умелым плотником.

Потому некоторое время мастерская Пэлли пустовала, а поля вокруг нее оставались невспаханными.

Но несмотря на счастливую уверенность в Спасении и славе, ожидающих в жизни иной, эту жизнь нужно было прожить, а потому Сэм, находя опору в своих убеждениях, все же страдал от потери больше, чем казалось. В своем мрачном коттедже он остро ощущал одиночество. И вот однажды, подходя к Солу с миссией надежды, он повстречал Розину Хоблин и её замужнюю сестру Парфезию. И не смог не отметить разницы между женщинами.

Парфезия была моложе. Шумная, смешливая, со щербатой улыбкой, она прижимала к себе двух чумазых детей, в то время как третий плелся следом. Розина же, такая тихая и воспитанная, тем не менее казалась одаренной, уверенной и сообразительной, что невероятно впечатлило Сэма. Он уже знал, что Розина не придерживается его религиозных убеждений, однако регулярно посещает церковь. Мимоходом Сэм отметил, что девушка привлекательна: темные глаза, изящные черты лица, нежный рисунок щек, ухоженные черные волосы, скромная обаятельная улыбка.

Вот так, потихоньку, между ними зародилась привязанность. Не желая вмешиваться, Демельза только затаила дыхание и скрестила пальцы. Розина, обманутая дважды и не по своей вине, в 1801 году уже встретила тридцатилетие. Слишком утонченная, чтобы стать простой женой шахтера, но не обладающая достаточным воспитанием, чтобы привлечь джентльмена, она представляла собой идеальную партию для методистского проповедника, который и сам был низкого происхождения, но через брак сестры оказался связан с Полдарками. Что уж говорить о его особых отношениях с Богом. Но несмотря на свои высокопарные, граничащие с надменностью речи, Сэм во всех смыслах был по-настоящему хорошим человеком. Они поженились осенью 1805 года, за месяц до Трафальгара и спустя два года после начала отношений.

В качестве свадебного подарка Росс снова предложил Сэму теперь уже полуразвалившуюся мастерскую Пэлли, и на этот раз предложение оказалось принято. В конце концов золовка Демельзы стала жить здесь, как и планировала. Все вышло очень странно и до странного приятно. С тех пор минуло пять с половиной лет. Сэм восстановил дело, хотя всё не шло столь же хорошо, как при Дрейке, а Розина, с наконец вырвавшимся на волю характером и энергией, превратила дом и шесть акров земли в небольшую ферму, где выращивали кукурузу, овощи и пасли скот.

Вот как образовалась вышагивающая к ней процессия. Хотя у Сэма и Розины не было детей (печальный факт для них обоих), совсем недавно появился теленок, которого Росс предложил купить. Именно это послужило поводом теперешнего появления животного.

Бычки от природы несговорчивы, и потому идущим рядом людям то и дело приходилось останавливаться. Издалека казалось, что Розина, самая слабая из двоих, куда менее решительно тянула быка за голову, нежели Клоуэнс, подталкивающая его сзади. Когда женщины добрались до сосен, Демельза разглядела, как они смеются и обмениваются любезностями. Испытывая угрызения совести, она подумала, что такая жизнь не очень подходит Клоуэнс, как и Розине – простая, незатейливая, полная тяжелой работы. Жизнь, проходящая рядом с землей и морем, подчиняющаяся прихотям дневного света и тьмы, ветрам и бурям, посевам, жатве и сменам сезонов. Но есть ли жизнь лучше этой, если проживаешь её рядом с любимым? Хотя есть и риск. Прежде чем Розина благополучно обосновалась в этой гавани, жизнь её была тяжела. Возможно, Клоуэнс повезет больше. Пускай Клоуэнс повезет больше.

– Мама! – сказала Клоуэнс. – Я думала, ты сегодня за выпечкой! У тебя голова не болит?

– Не болит, – заверила её Демельза, улыбаясь и целуя Розину. – Как ты? Это вы ведете Эдди или он – вас?

– Так вы помните его имя! – воскликнула Розина. – Думаю, я буду только рада сбыть его с рук. Он такой упрямый, кто знает, что будет, когда он подрастет!

Розина не отличалась упитанностью, но благополучие и достойная работа придали её стройному телу силы и гибкости. Ее хромота была едва заметна, кожа светилась здоровьем, а взгляд прекрасных глаз после замужества и обретения определенного статуса стал менее тревожным и более спокойным. Демельза и не чаяла, что между этими двумя возможен брак по любви, но, тем не менее, все получилось.

– Как Сэм? – спросила она.

– Распрекрасно. Привести Эдди должен был он, но Клоуэнс подошла как раз вовремя, потому я сказала, что бычка поведем мы, в смысле, мы с ней, а Сэм пускай займется другими делами.

«Спасение» настигло Розину шесть лет назад, и хотя говор её никогда не походил на речь Сэма, фразы теперь обрели ту же цветистость. Женщины повернули, чтобы вместе сопроводить Эдди в Нампару. По дороге теленок прильнул к Демельзе, касаясь своим шершавым языком руки и запястья. На мгновение Демельза почувствовала себя странно, словно в тумане. Она будто вернулась на четверть века назад. В ту ночь она решила, что единственный способ остаться в Нампаре, вопреки желанию отца, желающего видеть её дома – заставить Росса затащить её в постель. Дело было вечером, и она кормила телят вместо Пруди. Там, у дальней стены коровника, где топтавшиеся вокруг телята щипали мокрыми губами её платье и руки, в голове у нее созрела идея. Росс уехал в Труро, пытался спасти от тюрьмы Джима Картера, а когда вернулся, Демельза направилась к нему, совершенно ясно давая понять свои намерения.

Так все и произошло, а через несколько месяцев Росс женился на ней. Она родила ему четверых детей. Дочь умерла. А двое старших теперь пойманы в сети тех же неудержимых страстей, что овладели ею в ту ночь. Возможно, эмоции эти просто бурлили где-то внутри, словно морской дракон, медленно плавающий в глубоком омуте. Но проснувшись однажды, они больше не знали покоя. До самой старости – иногда Демельзе приходилось слышать, что чувства эти будут неподвластны даже тогда. Однако в молодости едва контролируемые порывы еще не ведают ограничений разума. Чувства принесли этому миру проблем не меньше, чем счастья.

– Мама, с тобой точно все в порядке? – спросила Клоуэнс. – Выглядишь не очень.

– Всё хорошо, благодарю, – ответила Демельза. – Просто что-то меня знобит.

III

Прием в Каэрхейсе устроили небольшой. Присутствовали только члены семьи, Джереми и Джоанна Бёрд, подруга Клеменс, гостившая в доме. Джереми был польщен.

Изнутри размеры особняка оказались совсем не столь впечатляющими. Он был не особо просторным, а эффектные бастионы только пускали пыль в глаза. Кроме того, он не походил и на уютный дом с болтовней за трапезами, когда все перешучиваются, передают друг другу блюда и, пока это вписывается в рамки разумной вежливости, ведут себя в соответствии со своим настроением.

Похоже, в этом доме настроение задавал майор Тревэнион, чье место во главе стола отнюдь не было номинальным. Ему едва стукнуло тридцать, но голубые глаза на румяном лице выглядели воспаленными, а светлые, зачесанные назад волосы начинали редеть в области лба. Он был в простом черном шелковом сюртуке и обтягивающих желтых панталонах. Майор был неразговорчив, а может, лишь временно не испытывал желания болтать, что послужило знаком для всех остальных. Для всех, кроме Кьюби, самой молодой из собравшихся, не желающей подчиняться. Его мать, старая миссис Беттсворт, хоть старой она и не выглядела, сидела поджав губы и не прилагала особых усилий, чтобы развеселить гостей. Блюда отличались от привычных: гороховый суп, треска с огурцами и креветочным соусом, жаренные устрицы, запеченный молодой гусь, а на десерт – яблоки, апельсины, орехи и изюм.

Когда обед закончился, свет дня еще не померк, а потому Джереми дерзко предложил мисс Кьюби прогуляться с ним по берегу моря.

– Там дождь, – ответила она.

– Думаю, он почти закончился.

– Что ж, мне нравится дождь.

Миссис Беттсворт подняла голову от вышивания.

– Джоанна и Клеменс пойдут с вами. Им полезно подышать свежим воздухом.

Другие девушки отнеслись к затее без энтузиазма, но когда о своем желании отправиться на прогулку объявил Огастес Беттсворт, их настроение изменилось. Вскоре пятеро молодых людей покинули замок и начали спуск по грязной садовой тропинке, бегущей мимо пруда к морю. Джереми оказался прав, кратковременный дождь уносился прочь, оставляя после себя лужицы, сверкающие в свете ранних сумерек. Сквозь легкие облака проглядывал полумесяц. После северного побережья здешнее море казалось покорным и спокойным.

– Чем занимаетесь, Полдарк? – спросил Огастес.

Ему было около двадцати восьми. Симпатичный молодой человек с красивыми светлыми волосами, собранными в хвост, и скрипящими даже на сырой земле сапогами.

– Помогаю отцу, – ответил Джереми. – В основном в шахте.

– Несколько лет назад ваш отец имел в Корнуолле отличную репутацию. До сих пор имеет, полагаю. Члены парламента нынче идут по пенни за пару, но мало кто из них живет в этом проклятом графстве. В газете писали, он вернулся из какой-то миссии. Что за миссия? Где он был?

– Государственные дела, – коротко бросил Джереми. – Кажется, в Португалии.

– Что ж, слава Богу, мы еще воюем с лягушатниками. Я думал, все изменится, когда за дело возьмется Принни. Хотя неплохо бы разжиться несколькими хорошими генералами.

– Мой отец хорошо отзывается о Веллингтоне.

– Этот генерал сипаев! Сомневаюсь, что он смыслит хоть что-нибудь в британских войсках! Что до Чатема – он способен вести людей за собой, примерно как каменная статуя на пьедестале, покрытая голубиным пометом! Только посмотрите на погубивший моего брата хаос, учиненный им у Валхерена! Нам не побить Бонси, пока мы обзаведемся новыми Мальборо.

– Кроме того, я интересуюсь паром, – сказал Джереми.

– Паром? О чем это вы? Как из чайника что ли?

Девушки захихикали.

– Вроде того, – ответил Джереми, игнорируя провокацию. – Можно, однако, найти пару лучшее применение. Например, в насосах для шахт. Я верю, что в свое время он найдет себе место и на дорогах.

Огастес остановился и пошевелил тростью в луже. Поскольку он шел впереди, а тропа была узкой, остальным также пришлось остановиться.

– Дорогой Полдарк, вы, должно быть, не всерьез. Неужели речь идет о колесящем по дорогам экипаже с огромным чайником в центре и горящим под ним огнем?

– Что-то вроде того.

– Он будет крутить колеса?

– Да.

– Это невозможно. Ваш чайник окажется таким огромным, что колеса просто сломаются под его тяжестью! Смех, да и только.

– Вы правы, – сказал Джереми, – если вести речь только об использовании атмосферного давления. Двадцать лет назад дела обстояли именно так. Но если увеличить прочность чайника, то он сможет выдержать давление в сто фунтов на квадратный дюйм, а не четыре, и тогда, вопреки всем прогнозам, мощность его возрастет.