Текст книги "Штормовая волна (ЛП)"
Автор книги: Уинстон Грэм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)
Глава седьмая
I
Эддерли продолжал собственную извращенную игру с противником до самого конца, а потому Джордж Уорлегган ничего не слышал о его ранении до среды. Зайдя к Эддерли утром в четверг, он обнаружил, что шторы уже опущены, а хозяйка занята своими делами в ожидании мальчишки, посланного за доктором Коркораном, чтобы тот засвидетельствовал смерть. Джорджу потребовалось время, чтобы выпытать все факты. Он пошел на дознание с определенными подозрениями насчет произошедшего, хоть и не был до конца в них уверен. Распространившиеся сплетни лишь подтвердили его подозрения, и Уорлегган разъярился при одной только мысли, что соперник Эддерли избежит наказания.
В понедельник он навестил мистера Генри Булла, королевского адвоката, в его конторе в Вестминстере. Девять лет назад мистер Булл в качестве обвинителя участвовал в деле, когда Росс предстал перед судом по обвинению в подстрекательстве к бунту, грабеже и нападении на таможенника. Тогда-то Джордж и познакомился с мистером Буллом и поддерживал с ним знакомство, наблюдая, как тот делает карьеру и становится все влиятельнее. Теперь он занимал высокую должность королевского адвоката, а значит представлял интересы Короны в адмиралтейских и церковных судах.
Он показался Джорджу наиболее подходящим человеком – наиболее подходящим из тех, кого он знал. А мистер Булл, достаточно осведомленный о растущей власти и влиянии мистера Уорлеггана, отнесся к гостю с должным вниманием и любезностью. С вниманием и любезностью он выслушал мистера Уорлеггана и его жалобу.
– Что ж, разумеется, – сказал он, – я хорошо помню Полдарка. Высокомерный тип. Свершись правосудие, его бы уже повесили, но эти ваши корнуольские присяжные слишком сентиментальны. Но что касается этого дела, сэр, даже если всё, о чем перешептываются люди, правда, где доказательства. А? А? На дознании вынесли вердикт «смерть по неосторожности». Чтобы подвергнуть его сомнению, нужны свежие доказательства, подтверждающие слухи.
– Полдарк получил ранение и теперь не покидает собственных покоев. Это всем известно.
– Да. Достаточно правдоподобно. Но наличие здесь связи – только предположение. Люди могли поторопиться с выводами.
– По крайней мере, его нужно допросить.
– Его могут допросить, но на каком основании, а? Никто на самом деле его ни в чем не обвиняет. Эддерли мертв. Никто не видел Полдарка в Гайд-парке тем утром. Или те, кто видел, лгут, чтобы спасти его шкуру. Как по мне, тут что-то вроде сговора. Все это, конечно, необычно, но, как вы знаете, Эддерли влипал в большее количество передряг, чем Полдарк, по крайней мере, касательно дуэлей. Могу предположить, что они решили стреляться без секундантов, а потому там не было никого, черт побери погибшего. Очень необычно, я бы сказал. Джентльмены не должны так себя вести. Но они оба военные, оба из пехоты, оба безрассудны, как Аякс. Чего же вы ожидали?
– Как по мне, – ответил Джордж, – безумие предполагать, что его друг Крэйвен просто «прогуливался рядом» во время выстрела. И что доктор Энис оказался в этом месте таким ранним утром. Никаких, практически никаких попыток не сделано для розыска носильщиков, доставивших Эддерли домой. Никаких попыток, чтобы найти других свидетелей. От этого попахивает сговором, сэр!
– Может быть. Может быть, – мистер Булл сжал губы и взглянул на лежащие перед ним бумаги. – Что же, мистер Уорлегган, как бы мне ни хотелось вам помочь – хотя это даже не моя юрисдикция – здесь можно предпринять мало официальных шагов. Если неофициальные расспросы дадут какие-нибудь многообещающие сведения, я буду рад услышать их и направить в нужные инстанции.
На этом Джорджу стоило бы остановиться, но во время своих визитов в «Уайтс», которые он исправно наносил три раза в неделю с момента своего избрания, он заметил, что сэр Джон Митфорд, главный прокурор, тоже состоит в клубе. Джордж знал Митфорда только в лицо, но уже познакомился с другим членом клуба, который знал всех и к тому же вечно нуждался в деньгах, а потому стремился завести дружбу с теми, у кого их много. Джордж провел вечер в ожидании, и, увидев, что сэр Джон спустился после ужина в курительную, позвал своего нового приятеля, чтобы тот его представил.
Митфорд был рад знакомству, и после нескольких минут светской болтовни третий собеседник удалился. Джордж осторожно повернул разговор в нужное русло, заметив, какой потерей для клуба стала смерть одного из самых популярных его членов.
– О ком вы? – спросил Митфорд. – Ах да. – Он нахмурил брови. – Ах да, молодой Эддерли, как жаль, хотя он никогда не играл в вист честно, вечно возмутительно мухлевал.
Джордж сказал, что очень сожалеет об этой потере, поскольку именно Монк Эддерли был его поручителем в клубе, а также старым и близким другом. После еще нескольких фраз прозвучало слово «убийство».
– Убийство? – переспросил сэр Джон. – Кто вам такое сказал? Это объявили смертью от несчастного случая.
Джордж улыбнулся.
– Да, сэр, только в это никто не верит.
– Ах вот как, – отозвался Митфорд. – Вы имеете в виду ту историю с дуэлью? Все об этом говорят, знаю. Как там имя человека, которого со всем этим связывают? Что-то на «Пол». Не припомню, чтобы я с ним встречался или слышал о нем.
Джордж кратко рассказал о жизненном пути Росса, добавив кое-что об обвинениях, выдвинутых против него в Бодмине, и о том, что все считали его виновным, но он был освобожден присяжными, настроенными в его пользу.
– Вот как, – отозвался Митфорд. – Видимо, тот еще тип. Впрочем, как и Эддерли. Один другого стоит, надо сказать. Жаль, что они друг друга не убили.
– Да, но один из них все еще жив, сэр Джон, – произнес Джордж. – Если позволите, дать Полдарку уйти от наказания будет огромной ошибкой.
Митфорд взглянул на собеседника исподлобья.
– Мой дорогой мистер Уорлессон, вопреки вашему мнению, я не слежу за всеми несчастьями в этом городе. Никто не следит. Как вы знаете, в городе не хватает полицейских. Например, в Кенсингтоне у нас всего три констебля и три участка, и это на территорию в пятнадцать квадратных миль. Чего тут можно ждать? – сэр Джон громко откашлялся. – Но, если взглянуть на все это с другой стороны, кто может поручиться, что Эддерли не лишил себя жизни намеренно? Мы знаем, что у него было туго с деньгами. Кое-кто в этом клубе никогда больше не увидит блеска собственного золота. Но даже если все так, как вы сказали...
– То что?
– Эддерли ведь не в спину застрелили, так? Никто же не утверждает, что этот человек, Пол-как-его-там, застрелил его не в честном поединке?
– Дуэль вне закона, сэр Джон. Все великие умы – Коук, Бэкон и другие – утверждали, что она ничем не отличается от обычного убийства. А эта еще хуже, поскольку ее устроили тайно.
Сэр Джон поднялся.
– У меня назначена деловая встреча, надеюсь, вы меня извините. Что до законов этой страны, я с ними знаком. Если человек погиб на дуэли, его противника следует обвинить в убийстве. Но напомню, по закону требуются доказательства. Нет свидетелей, которые могли бы подтвердить все эти сплетни и слухи в суде. Когда у вас будет нечто большее, чем сплетни из салонов, дайте мне знать.
По пути в комнату для карточных игр сэр Джон взглянул на список новых членов, вывешенный в холле, дабы убедиться, что этот мистер Уорлессон в нем есть.
Джордж нанял двух человек, чтобы продолжили расследование, Росс залечивал рану, а Демельза ждала.
II
Они приняли нескольких посетителей, тщательно придерживаясь версии о том, что Росс поранился, когда чистил оружие. Беседы велись о провале кампании в Голландии после всех больших ожиданий; о возникших в результате напряжении и подозрительности между русскими и англичанами; о том, что прибывшие в Ярмут русские пьют жир из уличных фонарей; о восторженном приеме генерала Бонапарта во Франции; о надеждах на мир и усталости от восьми лет войны. Или обсуждали последнюю пьесу, последний скандал или последние слухи о здоровье короля. Ничего личного.
И всё это время в голове Демельзы издевательски крутился прилипчивый мотивчик:
Милейший, обречен мой стан,
Вы гляньте, что за формы!
Пред вами форменный болван –
Продукт модной реформы.
Зашел и один неожиданный посетитель. Когда миссис Паркинс объявила его имя, Демельза подошла к двери, дабы убедиться, что не ослышалась. Это был Джеффри Чарльз Полдарк.
– Ну что же вы, тетушка Демельза, почему вы так всполошились? Я что, похож на привидение? Могу я навестить своего уважаемого дядюшку?
Джеффри вошел, бледный и худой. Росс сидел в кресле в утреннем халате, рука еще ныла, но он уже чувствовал себя лучше. Он улыбнулся молодому человеку и протянул ему левую руку, но Джеффри Чарльз наклонился и поцеловал его в щеку. Потом поцеловал Демельзу. Он был в шелковом сюртуке в сине-коричневую полоску и белом шелковом жилете.
– Лопни моя селезенка! – воскликнул он. – Дядя Росс, как я слышал, вы прострелили себе руку? В жизни бы не подумал, что вы можете быть таким неосторожным! И как она? Заживает, надеюсь? Почти как новенькая? Не советую вам стрелять в ногу, это гораздо больнее.
– Предупреждаю, – ответил Росс, – не шути с калекой, это опасно. Я легко выхожу из себя. Но что ты здесь делаешь? Прогуливаешь занятия и превратился в фата?
– Что я здесь делаю? И это ваша благодарность? Я пришел навестить больного родственника, вот что я делаю. Достаточный предлог, чтобы пропустить занятия, разве нет?
– На этот раз сгодится, – сказал Росс. – Демельза, не могла бы ты позвонить в колокольчик? Парень наверняка проголодался.
– Так забавно, – отозвался Джеффри Чарльз, – в моем-то возрасте, что все почему-то думают, будто я постоянно голоден.
– А это не так?
– Так.
Оба засмеялись.
– А если серьезно? – сказал Росс, когда велели принести чай и булочки с маслом.
– А если серьезно, мама и дядя Джордж живут на Кинг-стрит, это от меня в двух шагах, и я частенько провожу вечера с ними – по крайней мере, с мамой и Валентином, дядя Джордж нередко уезжает по делам. Вот я и подумал, узнав о вашей беде, что стоит зайти.
Они еще немного поболтали, и впервые после дуэли воцарилась легкомысленная атмосфера.
– Я хотел привести твою тетю, чтобы вы повидались, или пригласить тебя, но ты же знаешь, в каких я отношениях с твоим дядей Джорджем... В общем, я боялся что-либо предпринять, чтобы... не расстраивать твою матушку.
– Ну всё, – сказал Джеффри Чарльз. – Dicenda tacenda locutus [16]16
Он болтал (лат.)
[Закрыть]. Знаете, тетушка Демельза, сколько часов приходится учить дурацкие языки, только чтобы показать свое превосходство тем, у кого просто нет на это времени? Я бы предпочел научиться у Дрейка делать колесо.
Демельза одарила его одной из своих ослепительных улыбок.
– Так родители не знают, что ты здесь? – спросил Росс.
– Нет. И не узнают. Хотя очень скоро я перестану быть непослушным ребенком, которым меня считает дядя Джордж. Меньше чем через два года я поступлю в Оксфорд и тогда стану сам себе хозяином.
Росс поменял положение руки, чтобы уменьшить боль.
– Джеффри, еще года три ты не сможешь получить Тренвит. Тебе принадлежит лишь поместье, но денег у тебя нет. Без дяди Джорджа, оплачивающего счета, оно придет в запустение – именно в таком состоянии оно и находилось перед тем, как твоя мать вышла замуж. Так что в любом случае советую вести себя осмотрительно – не только ради твоей матушки, но и ради себя. Если, когда ты станешь старше, скажем, через четыре-пять лет, ты захочешь по доброй воле порвать с мистером Уорлегганом и потребовать свое наследство, то к тому времени, надеюсь, у меня будет достаточно денег от шахты и из других источников, чтобы ты не остался совсем без гроша. Но всё это в будущем. А сейчас...
Джеффри Чарльз откинулся на спинку кресла и нахмурился.
– Благодарю, дядя. Прекрасно сказано. Надеюсь, ваша помощь мне не понадобится. Хотя кто знает, мои вкусы уже выходят за рамки имеющегося содержания. До чего же мерзкая штука – деньги! И как же неприятно, что у моего отчима их так много! Почему бы не сменить тему на более интересную? Может, расскажете, если это не тайна, как вы прострелили руку?
– Нет, – отрезал Росс.
– Ясно. Значит, это не более интересная тема... Тетушка, вы выглядите изумительно, прямо пальчики оближешь. Лондонские девушки в целом привлекательнее корнуольских. Но иногда и в нашем графстве встречаются аппетитные.
– Кстати, об аппетите, – снова улыбнулась Демельза. – Кажется, как раз несут чай.
III
Джеффри Чарльз ушел около семи, посмеявшись над опасениями Демельзы о том, безопасно ли идти по лондонским улицам. Ему разрешили провести ночь в Гросвенор-гейт, так что спешить было некуда. Джеффри Чарльз прошел пешком до Стрэнда, протиснувшись через группу проституток, хватающих его за одежду, и там взял портшез.
Дома он застал милую семейную сценку. Джордж сидел перед ярким огнем в камине и перелистывал книгу – похоже, бухгалтерскую. Элизабет рядом с ним выглядела как всегда прекрасной, хотя Джеффри Чарльз отметил, что она прибавила в весе. Ему еще не сказали. В уголке играл с лошадкой Валентин Уорлегган – темноволосый, с желтоватой кожей и худой, но по-своему привлекательный мальчуган шести лет. Элизабет спросила Джеффри Чарльза, понравилось ли ему в зоопарке и нужно ли было так задерживаться. Тот ответил, что рептилии пробуждаются только в темноте, и последний час он провел в домике змей. После поступления в Харроу ложь давалась ему легко.
Джордж добродушно его поприветствовал. Надо отдать Джорджу должное – он всегда пытался найти взаимопонимание с пасынком. Это пасынок отказывался смягчаться. Это пасынок отказывался оставить прошлое в прошлом. Сейчас их отношения стали хорошими, как никогда: они вежливо друг друга терпели, и это было пределом мечтаний Элизабет.
Несмотря на частично злорадное, частично умышленное пари с Монком Эддерли, которое так плохо закончилось, Джордж пребывал в отличном настроении. Хотя человек, нанятый вести расследование, вчера появился с двумя носильщиками, заявившими, что именно они отнесли раненого Эддерли домой, пристрастный допрос показал, что они лгут и лишь хотят получить обещанную награду. Любой адвокат в суде разделался бы с ними за пять минут. И потому их отправили восвояси, как и людей Джорджа, с указаниями тщательнее относиться к качеству выловленной рыбешки.
Джордж был настроен философски. Со смертью Монка он потерял свой самый ценный актив в обществе, но Монк и обходился недешево. Он совершенно не считал деньги и, сблизившись с Джорджем, смотрел на него, как на неистощимый источник средств. Один заём следовал за другим. Иногда он кое-что возвращал, а затем занимал вновь. Итак, пусть Джордж его потерял, но невелика потеря. Джордж решил, что теперь может справиться и сам. Даже если Росса Полдарка и не обвинят в убийстве, результат был вполне справедлив.
Росс слег с ранением, которое, как говорили, скорее всего приведет к потере руки, да и в любом случае, дуэль плохо скажется на его карьере. Боскауэны, если Джордж верно о них судит, выше всего ценят законопослушность и уж точно не захотят, чтобы в парламенте их представлял забияка, тайно убивший другого члена парламента на дуэли, даже без необходимых формальностей. Что до недавно созданного банка, то новости о поединке быстро доберутся до Корнуолла, а банкиры четко придерживаются закона, и ему это тоже повредит.
Собственные дела Джорджа процветали. Мистер Танкард, его личный поверенный и управляющий, вчера прибыл в Лондон с многочисленными документами и сведениями. Теперь, когда Джордж фактически владел округом Сент-Майкл, он стремился, чтобы это обходилось ему подешевле.
В местечке проживало около сорока квартиросъемщиков, и платили за аренду они по низкой ставке. Тот факт, что некоторые дома находились в плохом состоянии, практически рухнули на головы жильцов, не мешал съемщикам голосовать на выборах и требовать за это плату. Подобные люди проголосуют за того, кого им велят, если получат достаточно подачек от домовладельца. Теперь домовладельцем стал Джордж. И он обнаружил, что выборщики, пусть и раболепны, но при этом достаточно ненасытны. Выборы, разумеется, процедура затратная, но жильцы-то желали получать свое не только во время выборов.
Джордж решил просто снести самые старые и развалившиеся дома. На это потребуется время и определенная твердость, но это можно устроить. К примеру, потеря десяти домов снизит будущие затраты на четверть. Конечно, жильцы будут яростно сопротивляться, но он уже купил несколько заброшенных коттеджей неподалеку от закрывшейся шахты, примерно в двух милях, и велел их отремонтировать. Никто не обвинит его в негуманности. Люди, которых он туда переселит, настолько нищие, а дома в таком плохом состоянии, что он может даже заявить, что улучшает условия их жизни. Единственная разница будет в том, что они перестанут быть выборщиками округа Сент-Майкл и тем самым потеряют основной источник существования. Наверное, им даже придется найти работу, подумал Джордж.
Сейчас он изучал книгу, которую принес Танкард, с подробностями прав собственности на подлежащие сносу дома и списками их обитателей – возраст и даты, когда каждого вместе с домочадцами можно выселить.
– Валентин, – сказала Элизабет, – тебе пора ужинать. Кажется, миссис Вантедж о тебе забыла.
– Да, мама. Через минутку, мама.
Валентин скакал на лошадке-качалке с хлыстом в руке, темные пряди волос упали на лицо. Он явно участвовал в опасной миссии, которую нельзя прерывать.
Джеффри Чарльз умилился, глядя на него.
– Ну и ну, похоже, Валентин собирается драться на дуэли.
– Томас Треветан, сапожник, – читал себе под нос Джордж. – Пятьдесят семь лет, живет с овдовевшей сестрой, Сьюзан Хикс пятидесяти девяти лет.
Треветан уже послал Джорджу письмо с просьбой о помощи с ботинками и сапогами. От него стоит избавиться.
– Том Оливер, молочник, сорок лет, жена и четверо детей. Чей молочник? Без сомнения, у него одна чахлая коровенка. Артур Пирсон, солодовник. Какие только профессии не выдумывают эти паразиты!
Джеффри Чарльз громко засмеялся высоким, ломающимся голосом, и Элизабет с улыбкой опустила иглу, а Джордж оторвался от книги. Даже Валентин отвлекся от лошадки и стал раскачиваться не так неистово.
– Что такое? – спросила Элизабет. – Что случилось, Джеффри Чарльз? Что тебя так развеселило?
– Это... это Валентин! – Джеффри Чарльз задохнулся от смеха. – Только взгляни на него! Ну и ну! Он же вылитый дядя Росс!
Глава восьмая
I
Девятого ноября Дуайт еще раз осторожно снял повязку и понюхал ее. Выяснилось, что рука до сих пор воспалена, но только непосредственно у раны. Опухоль спала.
– Ты даже не представляешь, как тебе повезло, Росс.
– И как же?
– Три дня назад я подумывал ампутировать тебе руку выше локтя. Уверен, ты и сам знаешь, что в определенном состоянии отравленная кровь быстро распространяется по организму. Тогда встает выбор между потерей руки и жизни.
– Не говори Демельзе.
– Она уже знает. Я не смог бы принять решение без ее одобрения.
Росс поглядел на свою руку.
– И что теперь?
Дуайт сложил повязку.
– Должно быть, внутрь попала краска с рукава... Что теперь? Ну, через месяц или около того ты сможешь ей пользоваться. А пока что Демельзе придется нарезать тебе мясо.
– Я едва могу пошевелить пальцами.
– Не слишком усердствуй. Небольшие упражнения каждое утро. Росс, на следующей неделе я возвращаюсь в Корнуолл. Я остался только из-за тебя.
– Кэролайн едет с тобой?
– Нет... Она хочет посетить кое-какие светские события в конце месяца. Она вернется в начале декабря.
– Надеюсь, в этот раз надолго.
Дуайт убрал бинты и закрыл саквояж. В утреннем свете его лицо, обрамленное седыми волосами, выглядело неожиданно юным.
– Думаю, да. Так она говорит.
– Каким бы ценным ни был твой визит для Кэролайн, мне он спас жизнь.
– Тебя спасли собственные жизненные силы, Росс. Твой организм достаточно крепок, чтобы сопротивляться инфекции.
– Уж точно крепче разума, который не смог воспротивиться яду Монка Эддерли.
– С этим покончено, со всем этим. Тебе следует думать о будущем, а не о прошлом.
– Я не так уж уверен, что всё кончено. Подобные события обычно имеют последствия.
Дуайт застегнул саквояж.
– Почему бы вам не поехать домой вместе со мной?
– Нет. Еще рано. Я кое-что должен сделать.
– Ты не можешь исправить случившееся, Росс. Придется свыкнуться с новым положением дел.
– Что ж, это мы еще посмотрим...
На следующий день, когда Росс посетил своего патрона, с реки поднялся туман. Лорд Фалмут был дома и охотно его принял. Они поговорили во второй гостиной, поскольку миссис Боскауэн принимала дам к чаю в основной.
Лорд Фалмут пожал Россу левую руку и сухо предложил бокал канарского. Он был в домашней шапочке, сливового цвета сюртуке, до блеска вытертом на локтях, черных шелковых панталонах и чулках.
– Надеюсь, ваша... рана от неосторожного выстрела заживает.
– Благодарю, милорд. Почти уже зажила. Доктор Энис сказал, что вскорости я смогу снова поставить собственную подпись.
– Эта способность вам пригодится, когда вы вернетесь к своим партнерам по банку.
– Надеюсь, я им еще нужен.
Фалмут протянул гостю бокал.
– Вам повезло прихватить с собой доктора. Такой изыск даже я не могу себе позволить.
Росс улыбнулся.
– На следующей неделе он возвращается обратно. И мне придется выкарабкиваться самому или обратиться к лондонским докторам. – Он глотнул вина, и возникла пауза. – Много всего случилось с тех пор, как я в последний раз у вас обедал, лорд Фалмут.
– Я заметил.
Сложно было что-то прочитать по лицу виконта. Он никогда не показывал своих чувств, но сейчас еще более тщательно их скрывал. Его голос, не считая небольшого оттенка сарказма, звучал нейтрально, словно он ждал, что гость объявит о своих намерениях, прежде чем хозяин покажет свои.
– Полагаю, теперь истинная история широко известна, – сказал Росс. – Но возможно, подлинная правда пока еще не всплыла в этих разговорах, и я посчитал, что вам следует узнать ее, как только я смогу выходить в свет.
– Если вы уверены, что хотите рассказать.
– С чего бы мне этого не хотеть?
– Потому что слухи – это одно, а признание – совсем другое. Кое-что лучше оставить невысказанным, капитан Полдарк.
– Могу вас заверить, милорд, это и останется невысказанным, но только не в этом случае. Я представляю Труро и ваши интересы, и эти интересы, пусть я иногда и мало уделяю им внимания, дают вам право знать о случившемся.
– Прекрасно. – Фалмут подошел к стеклянной двери в оранжерею и закрыл ее. – Говорите.
Росс рассказал ему историю дуэли. Когда он закончил, Фалмут снова наполнил бокалы, нахмурившись, дабы не пролить ни капли.
– Так чего же вы хотите от меня?
– Возможно, совета.
– По какому поводу?
– В Корнуолле меня знают, как человека довольно вспыльчивого. Теперь это известно и в Лондоне. Дуэль, разумеется, была честной, но даже тот факт, что она проводилась втайне и что меня не могут привлечь к суду (по крайней мере, так кажется), создает ложное впечатление, что если бы меня все-таки привлекли к суду, то приговорили бы. Вы хотите, чтобы в Вестминстере вас представлял парламентарий, а не драчун и сорвиголова. Этот ярлык на некоторое время приклеится ко мне в Лондоне. Я подумываю подать в отставку, чтобы вы могли найти кого-нибудь более подходящего на мое место. В конце концов, Труро сейчас в безопасности и полностью в ваших руках. Выборы не понадобятся. Всё это можно устроить за пару месяцев.
Лорд Фалмут встал и позвонил в колокольчик. Вошел лакей.
– Принесите другую бутылку канарского, более выдержанного.
– Слушаюсь, милорд.
– И заберите пустую.
– Да, милорд.
Пока не принесли новую бутылку вина, оба молчали.
– Это получше, – сказал Фалмут. – С привкусом дымка. Увы, у меня его осталось мало. В прошлом году раздобыла матушка.
– Да, – согласился Росс. – Вкус более насыщенный.
– Что касается вашего дела, Полдарк, вы что, хотите сказать, будто устали от Вестминстера и желаете его покинуть?
– Я говорил не об этом. Но подумал, что за год, который я провел в парламенте, вы могли устать от меня.
Его сиятельство кивнул.
– Мог бы. У нас довольно часто бывали разногласия. Но лишь в одном случае – с законопроектом о правах католиков – это были разногласия по важному вопросу. На самом деле разница между нами не в подходах, а в принципах.
– Не вполне улавливаю вашу мысль.
– Что ж, давайте кое-что проясним. Вам не нравится, во что превратилась французская революция, и вы готовы бороться с ней всеми силами. Но в глубине души вы верите в идеалы свободы, равенства и братства, хотя и называете это другими словами. Ваш гуманизм, ваши чувства откликаются на них, но не рассудок, ведь он твердит вам, что достигнуть этих целей невозможно!
Росс некоторое время молчал.
– Но если вычесть эмоции, республику, жестокость революции, разве вы и сами не приверженец тех же идеалов?
Фалмут улыбнулся плотно сжатыми губами.
– Вероятно, я лучше себя контролирую, мною всегда правит разум. Скажем, я всецело верю в братство, немного в свободу и совсем не верю в равенство.
– Но ведь французы сделали всё наоборот, – заметил Росс. – Они так настаивали на равенстве, что не осталось места для свободы и совсем мало для братства. Но вы не ответили на мой вопрос.
– Тогда я отвечу на него сейчас. – Его сиятельство прошелся по комнате и снял шапочку, чтобы почесать голову. – Когда я захочу, чтобы вы подали в отставку, я вам скажу. А если вы захотите этого, то сообщите мне. Как вы знаете, мне нравятся парламентарии со стержнем. Но глупый и злосчастный поединок, каким бы прискорбным он ни был, не повод для подобного решения. Мы все учимся на собственных ошибках. По крайней мере, я пытаюсь. И думаю, что и вы тоже, капитан Полдарк.
Росс поставил бокал.
– Благодарю вас. Именно это мне и нужно было знать.
– Но поезжайте домой, – сказал Фалмут. – Сейчас же поезжайте. Здесь у вас не осталось важных дел. Как гласит народная мудрость, с глаз долой – из сердца вон. К закону это тоже относится. Если вас соберутся-таки допросить, то это будет легче сделать на Георг-стрит, но уж точно никто не проедет три сотни миль до вашего поместья в Корнуолле.
– Понимаю.
– Тогда поезжайте завтра же, или как только позволят дела.
Росс надолго задумался.
– Милорд, благодарю вас за заботу. Это весьма любезно с вашей стороны... Но я не могу пока уехать. Не могу просто улизнуть.
Виконт Фалмут пожал плечами.
– Ну вот опять, Полдарк. Опять разногласия. И снова из-за принципов. Вам следует больше полагаться на разум, нежели на чувства.
II
Итак, настало время снова выезжать и показаться на публике, в Палате общин, на светских мероприятиях. В каком-то смысле это было малоприятное испытание. У Эддерли было мало друзей, но много знакомых. Он слыл человеком, вхожим повсюду. А теперь его не было нигде. Вместо него оказался житель Корнуолла с рукой на перевязи, иногда, когда позволяли обстоятельства, в сопровождении хорошенькой жены. Чужаки, незнакомцы. Разумеется, миссис Пелэм взяла их под свое крыло, но... Всем не хватало Эддерли. На них косились, шептались за спинами, разговоры затихали, когда они проходили мимо.
К удивлению Росса, в Палате всё прошло лучше. Члены парламента, похоже, сочли само собой разумеющимся, что закоренелый дуэлянт в конце концов нашел свой конец выбранным им самим же способом. Главным образом они выражали уважение человеку, который его убил. Либо Полдарк чертовски меткий стрелок, как предположил парламентарий из Бриджнорта, либо ему чертовски повезло.
В течение всей этой напряженной и неприятной недели из головы Демельзы не выходила песенка про моду.
Милейший, обречен мой стан,
Вы гляньте, что за формы!
Мелодия никак не могла отвязаться, несмотря на то, что совершенно не соответствовала всем мыслям и страхам.
На одном званом вечере Полдарки увидели Джорджа и Элизабет, и Росс припомнил странную просьбу Эддерли. Он обязан был ее выполнить, как бы это ни было неудобно и сложно. Но всё же не подобает вручать Джорджу десять гиней на глазах у всего общества, да и Джордж может принять это за оскорбление. А кроме того, и Росс, человек не особенно наблюдательный, и Демельза отметили, какими ожесточенными выглядят супруги. Вряд ли это было связано с присутствием Полдарков, потому что они остались незамеченными. У Демельзы создалось впечатление, что Уорлегганы весь вечер друг с другом не разговаривали, позже это подтвердила и Кэролайн, рассказав о слухах, будто они якобы на грани расставания.
– Расставания? – удивилась Демельза. – Но ведь она носит ребенка!
Кэролайн пожала плечами.
– На прошлой неделе или около того что-то произошло. Не знаю, что именно. На приеме у тетушки они были вполне довольны жизнью. Я видела, как они вдвоем смеялись.
– От кого ты это услышала?
– Во вторник к ним заезжала миссис Трейси, и она сказала, что Элизабет выглядит болезненно, а в доме гнетущая атмосфера.
– Это может быть связано со смертью Монка Эддерли?
– Сомневаюсь. Похоже на что-то более личное.
В разгар приема привлекательный мужчина лет сорока по имени Гарри Уинтроп, родственник маркиза Бьюта, подошел к Демельзе и стал оказывать ей знаки внимания. Она чуть ему не нагрубила. В тот вечер она приняла решение.
III
Два дня спустя Росс наткнулся на Джорджа в переулке, ведущем к часовне святого Стефана. Тот шел вместе с коллегой по парламенту, но вокруг было мало людей. Сейчас или никогда. Более подходящего времени для этой малоприятной задачи не будет.
– Джордж! – окликнул его Росс и ускорил шаг, чтобы его нагнать, и в этот самый момент ему пришла в голову мысль: нужно было просто послать деньги, просто послать.
Джордж Уорлегган повернулся, и Росса поразило выражение его лица, когда он понял, кто его окликнул. Там была написана такая ненависть, что Росс замер. Он никогда не видел более явственной ненависти.
Неужели Джордж так переживает из-за Монка Эддерли?
– Прошу прощения, – сказал Джордж своему спутнику. – Похоже, от меня тут что-то хотят. Я присоединюсь к вам через минуту.
– Конечно.
Мужчина бросил взгляд на жуткое выражение лица Джорджа, перевязанную руку Росса и шрам на его щеке, а потом отошел в сторону.
– И что?
– Как ты знаешь, я встречался с твоим другом, капитаном Эддерли, – сказал Росс. – Не буду рассказывать о случившемся, но перед смертью он передал мне сообщение через своего приятеля, мистера Джона Крэйвена. Это не того рода сообщение, какое я был бы рад передать, поскольку не имею желания говорить с тобой об этом, но я не могу проигнорировать последнюю волю умирающего.
– И что? – похоже, Джордж не мог вымолвить и слова.
– Он велел передать тебе десять гиней.
Росс порылся левой рукой в кармане и вытащил десять монет.
